У арабов Африки

ПО ДОРОГАМ ТРИПОЛИТАНИИ

Мы подъезжаем к Ливии. Зеленые мундиры тунисских пограничников сменила черная форма ливийских таможенников. Пока происходит длительная процедура оформления, заводим разговор с таможенниками, свободными от работы. Они удивляются, услышав арабскую речь, затем начинают подробно расспрашивать нас о том, что в СССР думают об арабах вообще и о ливийцах в частности, каким образом мы изучали арабский язык и что намерены посмотреть в Ливии. Выговор у них несколько иной, чем у тунисцев. Он скорее напоминает интонацию египтян (как мне стало ясно через несколько лет, после того как довелось побывать в ОАР). В то же время произношение у ливийцев несколько мягче тунисского. В отличие от тунисцев ливийцы гораздо менее склонны смешивать арабский литературный язык с разговорным диалектом.

В Ливии в ходу уже не три, как в Тунисе, а все четыре языка: арабский разговорный, арабский литературный, итальянский и английский. Правда, обычно обходятся арабским и итальянским. Во всяком случае названия улиц на табличках даны именно на этих двух языках. Англичане, оккупировавшие Ливию в ходе второй мировой войны, с начала 1943 г. стремились искоренить здесь все итальянское, в чем немало преуспели при поддержке местного населения. Однако делали они это не бескорыстно, а в целях замены итальянского влияния английским. Проникновение англо-американских нефтяных монополий в Ливию после открытия на юге страны богатейших запасов нефти, наличие в Ливии английских и американских войск на собственных базах и англо-американских советников на ливийской государственной службе также сделали свое дело уже после того, как Ливия стала независимой в 1951 г. Во всяком случае многие официальные документы издаются на арабском, итальянском и английском языках, повсюду щедро продается англоязычная литература, часто звучит английская речь.

Но все это мы узнаем потом. А пока что, наконец завершив все формальности, мы садимся в автобус и едем через тунисско-ливийскую границу. Многие из нас впервые пересекают по земле границу между двумя государствами. Они с любопытством оглядываются, но особых перемен не чувствуют. Вокруг та же земля (вернее, тот же песок), те же кактусы, та же альфа.

Мы въезжаем на знаменитое шоссе Тунис — Египет, которое было сооружено итальянскими колонизаторами накануне второй мировой войны. Как известно, Муссолини собирался использовать Ливию в качестве плацдарма для захвата Туниса и Египта с целью превращения Средиземного моря в «итальянское озеро». Но войскам дуче пришлось не столько наступать, сколько отступать по выстроенному ими шоссе.

Дорога однообразна: справа мелькают редкие селения, слева иногда показывается море. Местами пейзаж напоминает южную Украину: растрепанные кипарисы, обрамляющие шоссе, похожи на пирамидальные тополя (особенно при заходе солнца), жара здесь в январе не сильнее нашей в июне, летящая из-под колес автобуса пыль и смахивающие на мазанки белые домики кажутся «своими», совсем не «заграничными». Но вот нас обгоняет американский военный грузовик. На задней стенке кузова — выразительная надпись по-английски: «Жизнь так прекрасна! Езди медленнее и живи!» Вскоре попадается второй грузовик с еще более лирической надписью: «Папочка, не спеши! Мы ждем тебя!» Вряд ли, однако, эти надписи оказывают какое-либо воздействие на янки, привыкших к езде с бешеной скоростью.

Приметы Ливии постепенно обнаруживаются все больше и больше. Теперь уже видно, что наряд местных жителей кое-чем отличается от тунисского. В частности, у многих ливийцев на голове не шешиа (хотя немалая часть горожан еще носит высокие турецкие фески), а «кобус» — белая шапочка, имеющая форму усеченного конуса. По иному выглядит и верхняя одежда, которая на первый взгляд представляет собой нечто вроде длинного балахона. Подробнее мне удалось рассмотреть ее позже, при посещении Сабраты. Я спросил там стоявшего в стороне привратника, как называется его одеяние. «Холи», — равнодушно ответил он, всем своим видом показывая, что уже давно привык к ненужным вопросам праздного племени туристов. Вопрос, однако, не праздный. Ливийское холи не похоже ни на магрибские бурнус или гандуру, ни на египетскую галабию. Холи — это род широкого и длинного наглухо застегивающегося плаща или накидки, в которую ливийцы умеют довольно изящно драпироваться.

Еще одна примета Ливии — пахота на верблюдах. Правда, нам довелось побывать только в западной части страны — в Триполитании, но, очевидно, эта картина типична для всей Ливии. В Тунисе ничего подобного мы не видели.

Верблюды в Ливии, как и во всякой стране, большую часть территории которой занимает пустыня, во многом выручают человека. Они заменяют арабу и носильщика, и автомобиль, и трактор, не говоря уже об употреблении кочевниками верблюжьего молока, мяса и шерсти.

Очутиться в обществе верблюдов с непривычки жутковато. Нам довелось испытать это ощущение на верблюжьем рынке в Зуаре. Гид, приведя нас на рынок, куда-то ушел, и мы на короткое время оказались предоставлены самим себе. Со всех сторон смотрели на нас надменные морды «кораблей пустыни». Некоторые из них тянули к нам мускулистые шеи, словно собирались пожевать наши воротнички или головные уборы, другие, настроенные более агрессивно, как нам казалось, вот-вот должны были начать плеваться. Ощущение неловкости усиливали настороженные взгляды столпившихся вокруг нас хмурых бедуинов в груботканых холи и запыленных бурнусах. Однако постепенно лед растаял, и один из бедуинов при посредничестве наконец появившегося гида даже разрешил сфотографировать двух своих верблюдов. Это следовало рассматривать как знак расположения, ибо в Ливии, стране с глубоким и прочным влиянием религии, фотографироваться не любят: ортодоксальный ислам, как известно, запрещает любые изображения живых существ.

Много интересного можно увидеть из окна автобуса: автомобили новейших марок и стада овец, глухие степы вокруг американской военной базы Уилус-Филд и работающих на полях крестьян в холи и громадных тюрбанах, закрывающих от жары не только голову, но и шею, уши и даже щеки. Как и в Тунисе, каждый крестьянский участок огражден зарослью кактусов или невысокой глинобитной стеной. Отрадно, что почти так же, как в Тунисе, повсюду много школьников и школьниц в форме.

Но наряду с отрадными впечатлениями от Триполитании у нас остались и менее приятные воспоминания. Это относится, в частности, к поездке в Гариан — небольшой городок в нескольких десятках километров к югу от Триполи.

Дорога вначале петляет по солончаковой пустыне, затем начинает причудливым серпантином карабкаться вверх, на широкое и высокое плоскогорье, нависающее над пустыней подобно гигантской ступени. Шофер автобуса ловко маневрирует по гудронированному серпантину. Подъем очень крутой, взглянуть вниз — дух захватывает. Наконец, взобравшись на плоскогорье, едем опять по ровной дороге. Вокруг, как и до подъема, плоская равнина с редкой растительностью, кое-где попадаются пашни с медленно двигающимися на них крестьянами в тюрбанах и впряженными в соху верблюдами. Но вот на отдаленных холмах показались какие-то точки. «Это пещеры, покинутые их прежними жителями», — говорит гид. Мы въезжаем в Гариан, небольшой, бело-оранжевый, расположенный как бы на наклонной плоскости. Где-то здесь есть «леди Гариана» — демонстрируемая туристам за плату карта Северной Африки, выполненная на скале в виде лежащей женской фигуры. Мы, однако, не выражаем желания увидеть эту дежурную туристическую достопримечательность, и тогда нас ведут в пещеры.

Мне уже приходилось до этого видеть пещеры Ливии в отличном фильме об Африке, снятом Ганзелкой и Зикмундом. Но даже там пещеры выглядели более привлекательно, чем те, которые нам довелось увидеть своими глазами. Все они выстроены по единому принципу: гигантская яма, обычно цилиндрической формы, в ее стенах вырыты длинные кельи. Внутри такого жилья темно, сыро, холодно. Становится жутко за людей, которые здесь живут или жили. Особенно основательно нам показывают одну пещеру, пообширнее других и даже с претензией на внутреннюю отделку. Оказывается, здесь предполагал обосноваться на время войны итальянский генерал-губернатор Ливии маршал Итало Бальбо. Бальбо погиб во время авиационной катастрофы в самом начале войны, и пещерой ему почти не пришлось пользоваться. Тем не менее сейчас ее все время показывают туристам. Зачем? Ведь даже если ее сделать более комфортабельной, любому ясно, что от хорошей жизни в пещеру не полезешь!

Из Гариана мы возвращались в довольно мрачном настроении. Гид, заметив это, пытался нас уверить, что сейчас уже в пещерах никто не живет, но безуспешно. Во-первых, сам он проговорился, что кое-где люди еще живут в пещерах, но он не может их показать, так как они не любят, когда на них приходят смотреть. Во-вторых, проезжая мимо холмов под Гарианом, мы заметили, как над одной из пещер, вырытых на склонах холмов, появилась голова верблюда. Невольно вспомнился кадр из фильма Ганзелки и Зикмунда: в пещеру проник луч солнца, и человек, жмурясь и улыбаясь, поглаживает верблюжью шею. Может быть, мы видели того самого верблюда?

ОДНА ИЗ ДВУХ СТОЛИЦ

В Ливии две столицы: Триполи (резиденция правительства и парламента) и Бенгази (местопребывание короля). Во время нашей поездки (в 1962 г.) эти города были одновременно центрами провинций: Триполи — Триполитании, Бенгази — Киренаики[4]. В Бенгази нам побывать не удалось, зато Триполи мы осматривали в течение пяти дней.

Город удивительно красив: великолепное полукольцо знаменитой набережной Лунгомаре, густая зелень пар ков и садов, высокие пальмы, дворцы со стрельчаты ми башенками. Королевский дворец (король останавливается здесь во время своих редких наездов в Триполи) поражает обилием зелени, снежной белизной каменной ограды и зубчатых стен, мощными куполами и изысканной формой высоких узких окон. Другие дворцы и богатые особняки явно пытаются хоть в чем-то походить на резиденцию монарха, но им это плохо удается.

Триполи, пожалуй, более однообразен, чем город Тунис. Там большинство улиц имеют как бы свою собственную физиономию. Про Триполи этого не скажешь: человек, оказавшийся здесь впервые, с трудом отличит одну улицу от другой. Дома, ограды, архитектурные «излишества», даже тротуары здесь в основном одноцветны и однотипны. Но зато в целом город производит впечатление большей, чем Тунис, стройности, строгости и законченности. Он весь как бы тяготеет к упруго вогнутой полосе набережной, зеленые массивы искусно вписаны в ансамбли зданий, однотонность красок не утомляет, а, наоборот, мягко ласкает взор. Над трехэтажными (в большинстве случаев) зданиями возвышаются минареты мечетей. Минареты по традиции круглые в отличие от тунисских, обычно квадратных в сечении. Объясняется это тем, что в Ливии, где долго господствовали турки, привился ханифитский толк ислама, а в Тунисе, как и в других странах Магриба, господствует маликитский толк. А еще издавна повелось, что минареты у ханифитов строили круглые, а у маликитов — квадратные.

Несколько искусственную красивость придают городу отели. Их немало, и все они соперничают друг с другом в оригинальности внешнего вида, пышности внутреннего убранства, замысловатости названия и дороговизне номеров. Реклама отелей поставлена превосходно: их беспрестанно расхваливают в прессе, среди туристов и вообще прибывающих в страну иностранцев распространяют красиво оформленные и раскрашенные проспекты с цветными фотографиями и текстом на английском, французском, немецком, арабском и итальянском языках. Проспекты превозносят чудеса комфорта, ожидающие туристов в гостиницах. Различия между отелями, судя по проспектам, следующие: в «Гранд Отеле» — один американский бар, а в «Мехари» — два, в «Гранд Отеле» — «великолепный парк, окаймляющий самое лучшее авеню Триполи», а в «Мехари» — пять внутренних садиков. Миновать отели туристу, впервые приехавшему в Ливию, просто невозможно. Но на всякий случай все отели аккуратно перечислены на специальных туристических картах. Выясняется, что только в одной Триполитании функционирует более 20 отелей. У каждого из них своя экзотическая эмблема.

Строительством отелей занимаются многие ливийские богачи, в том числе наиболее серьезные и «современные» предприниматели. Не последнее место среди них занимают братья Мишерги, владельцы одной из крупнейших местных фирм, имеющей интересы на транспорте и в сельском хозяйстве, торгующей мебелью и экспортирующей машины и электрооборудование. Им принадлежат крупнейшие в Триполи «Гранд Отель» и «Мехари», «Румия» в Джефрене и «Джебель» в Гариане. Многие молодые представители буржуазии рассматривают владение отелем как наиболее быстрое и надежное средство разбогатеть. Наш гид Али, сын богатого купца, мечтал, взяв у отца денег взаймы, выстроить отель и жить припеваючи.

Как и всякая столица страны, недавно ставшей самостоятельной, Триполи полон контрастов, следов борьбы старого и нового. Центральная площадь города на-звана площадью Мучеников в память о тех, кто отдал жизнь в борьбе за независимость родины. В эту площадь вливается большая улица, названная в честь народного героя Ливии шейха Омара аль-Мухтара. Но на площадь Мучеников выходят и окна «Банко ди Рома» и «Банко ди Сичилиа» — итальянских банков, продолжающих господствовать в экономике страны. На улице Омара аль-Мухтара окопался французский аграрный банк «Кредифонсье», на улице Независимости — английский «Бэрклейз бэнк» и итальянский «Банко ди Наполи». На площади Мучеников продолжает стоять мраморная колонна с капитолийской волчицей — гербом Рима. Воздвигнута она была в честь посещения Триполи итальянским дуче Муссолини, рекламировавшим себя в качестве «друга арабов» и «покровителя ислама». Колонну не разрушают, и она остается как память о тяжелых годах, перенесенных ливийским народом.

На улицах города, особенно под высокими навесами, защищающими тротуары самых больших улиц, продаются газеты на арабском, английском и итальянском языках. Здесь можно встретить помимо ливийских изданий прессу ОАР, Италии, Англии и США. В кинотеатрах идут преимущественно американские и итальянские фильмы с субтитрами на арабском языке. Тем не менее нельзя говорить о какой-либо односторонности и узости восприятия триполийцев. Мы сами были свидетелями восторженного приема, который они оказали советской балетной труппе, выступившей в триполийском казино Уаддан после гастролей в Тунисе. Еще больший интерес ко всему советскому наблюдался на вечере в советском информационном центре, куда пришло немало студентов местного университета.

Европейский Триполи отделен от мусульманского старой крепостью и, как и в Тунисе, большим рынком. У входа на рынок — огромные каменные ворота, очевидно, бывшие когда-то частью старой крепостной стены.

Триполийский сук просторнее тунисского, производит менее пестрое и экзотическое впечатление. Большинство торговцев чинно восседают в лавках, степенно поворачивая к покупателям усатые головы в кобусах о или высоких турецких фесках (их называют «шешиа стамбулийа»). Они — явно спокойнее своих тунисских коллег, не суетятся, иногда даже читают газеты, словно не обращая внимания на текущую мимо толпу. Но нравы остальных торговцев, особенно тех, кто сам бегает по рынку, навязывая свой товар покупателям, просто поражают. Здесь нет смысла торговаться и спорить, если вы не знаете заранее цену товара. Например, один из членов нашей группы, человек бывалый, повидавший Европу, Восток и даже Тропическую Африку, попытался было вступить в состязание с местными виртуозами на поприще торговли. Однако он сразу же отказался от этого неблагодарного занятия после первого же столкновения с одним из слонявшихся по рынку молодых людей, назойливо предлагавшим всем проходящим какие-то безделушки. Продать их было, очевидно, не очень легко, но малоудачливый коммерсант, следуя древнейшему обычаю всех торгашей, сначала заламывал несусветную цену, а затем начинал осторожно уступать. Нашему товарищу он назвал цену: двести миллимов. В ответ он услышал: двадцать! Это явно должно было ошарашить его. К нашему удивлению, он тут же согласился. Мы сразу даже не поняли, в чем дело. Однако буквально через минуту все стало ясно: точно такую же вещицу, оказывается, можно было купить не за двадцать, а за пятнадцать миллимов.

Недалеко от площади Мучеников — старая крепость: квадратные башни с прямоугольными зубцами, серые от времени мощные стены с контрфорсами. Когда-то крепость служила резиденцией местным феодалам, арабским шейхам, турецким пашам и итальянским комендантам. Сейчас здесь — исторический, этнографический и краеведческий музей. Наше внимание помимо наглядных экспонатов (предметов одежды, украшений, оружия) привлекли имеющиеся в музее ценные рукописи. Сотрудники музея в свою очередь интересовались постановкой изучения арабских рукописей и вообще исследованиями по арабской историографии в СССР.

С верхней площадки крепости виден весь город. Мы издали узнаем свой отель, королевский дворец, четырехугольную, наподобие маликитского минарета, башенку казино Уаддан. Обернувшись в другую сторону, видим мусульманские кварталы старого города, узкие кривые улочки, глухие стены, ступеньки плоских крыш. Несмотря на использование традиций арабской архитектуры при строительстве нового Триполи, разница между современным и старым городом резко бросается в глаза. Здесь еще не разрушена, как в Тунисе, стена, отделяющая мусульманские кварталы от европейских, традиционный уклад жизни от современного, старые представления от новых взглядов.

ДРЕВНИЕ РИМЛЯНЕ И СОВРЕМЕННЫЕ ЛИВИЙЦЫ

В старой части Триполи возвышается древнеримская арка, названная в честь императора Марка Аврелия. Это один из немногих сохранившихся до наших дней следов существования древнеримского города Эя, выросшего из финикийской колонии. Недаром и сейчас гербом Триполи является финикийский корабль с надутыми парусами. Побережье Ливии было с незапамятных времен связано с Южной Европой. В VII в. до нашей эры в Восточной Ливии возникла древнегреческая колония Кирена (отсюда Киренаика — название восточной области современной Ливии). Одновременно в Северной Африке началась финикийская колонизация. Основав крупную колонию с центром в Карфагене, финикийцы стали расширять экспансию. В течение двух столетий они создали еще десять значительных колоний, в том числе Эю, Сабрату и Лептис Магну. Эти-то три города (полиса — по-гречески) и дали западной части нынешней Ливии название Триполитания. Затем пришли римляне, победившие Карфаген и постепенно прибравшие к рукам все пунические владения в Африке. На территории нынешней Ливии главными оплотами римлян стали города Эя, Сабрата и Лептис Магна.

Наш автобус мчится на запад от Триполи. Гид Али, весело рассказывая об итальянском фильме, посвященном стриптизам Америки (он смотрел этот фильм уже четыре раза), как бы между прочим сообщает, что мы едем смотреть развалины Сабраты. Прибыв на место, убеждаемся, что департамент древностей — одно из наиболее деятельных государственных учреждений в стране. Порядки здесь строже, чем в Тунисе. Вход на территорию Сабраты хорошо охраняется. Цены на билеты — довольно солидные, а брать билет надо обязательно. Перед входом — щит с надписями на нескольких языках. Надписи в основном запрещают посетителям причинять ущерб памятникам старины и обязывают их прилично вести себя на территории Сабраты, в частности не наступать на сохранившиеся мозаики. Сабрата производит сильное впечатление: мозаики из цветного мрамора, остатки общественных учреждений, реставрированный древнеримский амфитеатр.

Еще более внушительны руины Лептис Магны, расположенные недалеко от современного города Хомса. Здесь раскопаны длинные мощеные улицы, ряды мраморных колонн, статуи, остатки стен, по которым можно только догадываться, сколь огромны и великолепны были здания города — родины Септимия Севера, первого римского императора ливийско-пунического происхождения. Гигантской террасой руины Лептис Магны спускаются к морю. Даже сейчас то, что осталось от этого некогда большого города, дает представление о его величии. А ведь Лептис Магна неоднократно разрушался кочевниками и прибывавшими с моря завоевателями, заносился песками. Уже после того как город был окончательно покинут, его колонны и мозаики усердно расхищались, вывозились за пределы Ливии, просто разрушались забавы ради или использовались окрестными жителями как строительный материал.

Арка Марка Аврелия, памятники Сабраты и Лептис Магны и прочие следы пребывания древних римлян тщательно охраняются департаментом древностей как память о существовавшей на территории Ливии высокой цивилизации, в развитие которой предки ливийцев тоже внесли определенный вклад.

Однако следует прямо сказать, что современным ливийцам просто некогда любоваться памятниками старины и вспоминать о славе древнего Рима. Их занимают более актуальные проблемы. О характере этих проблем можно получить представление довольно быстро, даже осматривая руины древнеримских городов. В Сабрате мы видели двух летчиков с английской военно-воздушной базы. Когда мы были в Лептис Магне, над развалинами несколько раз с ревом пронесся американский военный самолет. Английские войска находятся в Ливии со времени второй мировой войны. С тех пор утекло немало воды. Однако вооруженные силы британской короны, несколько поубавившись числом, вроде бы и не думают совсем очистить ливийскую территорию. Нет никаких оправданий и для пребывания в Ливии американских войск. Тем не менее США, навязавшие Ливии в 1954 г. неравноправный договор, держат на базе Уилус-Филд около 14 тыс. своих военнослужащих, практически пользующихся правом экстерриториальности[5]. Американская база — своего рода государство в государстве: там свои порядки, даже собственные телевизионный центр и радиостанция, регулярно ведущие пропаганду «американского образа жизни» на всю Ливию. По сути дела это — захваченный военным ведомством США кусок ливийской территории, используемый отнюдь не в интересах ливийского народа. И если раньше еще можно было говорить о том, что Ливия вынуждена сдавать Уилус-Филд в аренду по экономическим соображениям (США обязаны выплачивать за аренду базы в общей сложности около 17 млн. долл, в год), то после 1960 г., когда в Ливии были обнаружены огромные запасы нефти, эти соображения отпали. Теперь финансирование экономических проектов ливийского правительства осуществляется прежде всего за счет концессионных платежей нефтяных компаний (правда, главным образом тоже американских).

Страна уже много лет политически независима, но по-прежнему для нее не потеряли остроты вопросы об иностранных войсках и иностранных базах на ее территории, об иностранных компаниях, распоряжающихся основным природным богатством Ливии — нефтью, об иностранных советниках, без помощи которых пока что не могут обойтись органы ливийского правительства, особенно экономические ведомства.

Еще одна проблема, существующая в Ливии и замечаемая с первого взгляда, связана с наличием итальянского населения и итальянским влиянием вообще. В одной Триполитании живет свыше 35 тыс. итальянцев, значительная часть которых сконцентрирована в Триполи. В европейских кварталах Триполи иногда создается впечатление, что город населен по преимуществу итальянцами, хотя они составляют не более десятой части его жителей. Вывески итальянских банков, магазинов, ателье и мастерских по количеству почти не уступают арабским (хотя и вытесняются постепенно английскими и американскими). Но немало итальянцев и на периферии. Достаточно вспомнить траттории близ руин Сабраты и Лептис Магны, врача-итальянца в Зуаре. И это не просто следы тридцатилетнего господства Италии. Дело обстоит гораздо сложнее. В стране, где подавляющее большинство населения неграмотно и около трети жителей еще ведет кочевой или полукочевой образ жизни, есть свои феодалы и купцы, свой торгово-ремесленный люд, но очень мало представителей тех социальных групп, которые принято называть современными средними слоями: врачей, учителей, инженеров, техников, механиков, квалифицированных служащих. Итальянцы в Ливии составляют большинство лиц указанных профессий. Поэтому ливийское правительство проводит в отношении итальянского меньшинства политику довольно либеральную, доходящую, например, до сохранения за итальянскими колонистами их земель, захваченных во времена владычества Италии в Ливии.

Нельзя сбрасывать со счета и такой немаловажный факт, как итальянское влияние в области культуры. Даже сравнительно молодые ливийцы в начале 60-х годов (например, наш гид Али, которому на вид не было и 30 лет) говорили по-итальянски более бегло, чем на арабском литературном языке, так как получили образование на итальянском языке. А это обстоятельство уже в известной мере предопределяет влияние итальянской прессы, итальянской литературы, необходимость выпуска на итальянском языке и чисто ливийских изданий.

Вполне очевидно, что по мере роста численности ливийской интеллигенции (прежде всего за счет выпусков существующего в Ливии уже 10 лет национального университета и за счет увеличения числа ливийских студентов за границей) будет возрастать значение арабского литературного языка, арабской культуры и арабской литературы. Однако не следует думать, что этот процесс пойдет быстро. До сих пор в Ливии, как и во многих других арабских странах, нет возможности вести преподавание многих дисциплин (особенно технических) на арабском языке: нет ни подготовленных кадров, ни соответствующих пособий. Поэтому большинство преподавателей высшего и средних специальных учебных заведений — иностранцы.

Все это свидетельствует об исключительно трудных условиях, в которых ливийский народ продолжает борьбу за достижение полной независимости, прежде всего в военном и экономическом отношении. Однако нет сомнения, что ливийцы, в свое время упорно сопротивлявшиеся турецкому владычеству, а затем сменившей его итальянской колонизации, добьются своего.

На общественно-политическую жизнь страны вплоть до настоящего времени сильнейшее влияние оказывает религиозно-политический орден сенуситов. Он был основан в 1837 г. близ Мекки Мухаммедом ибн Али ас-Сенуси. Целью ордена провозглашалось восстановление чистоты первоначального ислама. Сенуситы проповедовали строгость нравов, точное соблюдение всех предписаний Корана, вели суровый, почти аскетический, образ жизни. У ордена появилось немало приверженцев среди бедуинских племен Хиджаза и Киренаики-При преемнике основателя ордена сенуситов Мухаммеде аль-Махди ас-Сенуси влияние ордена распространилось почти на всю Ливию, Судан, Египет, Тунис и Экваториальную Африку. Из всех военно религиозных братств, известных в то время в Северной Африке, сенуситы отличались наибольшей воинственностью. «Джихад» (война с «неверными») был для них подлинным, символом веры. Иногда «джихад» осуществлялся и против мусульман-турок под предлогом их религиозного отступничества; на самом же деле это была борьба против угнетателей ливийского народа. Под лозунгом, «джихада» велась и борьба с итальянскими захватчиками в 1912–1932 гг., в которой особенно прославился шейх ордена сенуситов народный герой Ливии Омар аль-Мухтар.

Главой ордена сенуситов с 1918 г. является прямой потомок основателя ордена Мухаммед Идрис ас-Сепуси, в 1951 г. провозглашенный королем Ливии под именем Идриса I.

Огромная роль ордена сенуситов в национально-освободительном движении объясняет высокий престиж, которым он пользуется и сейчас. Примерно каждый третий ливиец — сенусит. В Киренаике же последователи сенусизма составляют большинство населения. Это объясняет и распространение по всей стране проповедуемого сенуситами неуклонного выполнения всех требований ислама.

В Ливии строже, чем в Тунисе, соблюдаются обычаи седой старины, больше внимания уделяется внешней обрядности. Мы в этом убедились сами, наблюдая как-то в Триполи похоронную процессию. На улицах ливийских городов, в том числе и наиболее передового-из них — Триполи, редко можно увидеть мусульманина с непокрытой головой и никогда — мусульманку с открытым лицом. Ливийские женщины закутываются в традиционное покрывало так, что наружу смотрит только один глаз, обычно левый. Не только женщины, но, как правило, и мужчины не разрешают себя фотографировать. Навязчивому фотографу грозят кулаками, а то и каким-либо подвернувшимся под руку тяжелым предметом. Ливийцы возмущаются, даже когда их пытаются фотографировать через окно автобуса или когда снимают на кинопленку мусульманскую похоронную процессию. Мы почти не видали ливийцев, которые бы курили на улице, а уж о пьяных и говорить не приходится.

Разумеется, невозможно за пять дней составить правильное и полное представление не только о целой стране, но даже о таком большом городе, как Триполи. В то же время именно приехавшему в страну на короткий срок больше бросается в глаза все специфическое, наиболее характерное, наиболее непривычное для чужеземца. Ведь недаром говорят, что тот, кто приезжает в страну на неделю, — пишет статью, на месяц — книгу, а на год или больше — ничего не пишет…

Мы покидали Ливию, увозя с собой воспоминания о набережной и отелях Триполи, о пещерах Тарпана и верблюжьем рынке Зуары, о памятниках Сабраты и Лептис Магны, о славе древних римлян, о спокойствии и гордости современных ливийцев.