45

«А время вертит ленту лет…»

Весна сорок пятого года.

Не загадывать, не строить планов, расчетов на будущее, его может и не оказаться, – таких правил держались многие на войне. И были правы. Гораздо вернее и реалистичней было настраивать себя так: будет – что будет. Чему быть – того не миновать.

Так думали и Антон.

Война вступила в финальную фазу, перед войсками стояла последняя задача, ее возвещали плакаты на дорогах, по которым на запад двигались танки и пехота, листки фронтовых и армейских газет: добить фашистского зверя в его берлоге.

Дойти до конца, увидеть агонию фашистской Германии, те минуты, когда наступит расплата, – это хотел каждый участник войны. А больше всего те, кто встретил ее еще на границе, в 41-м, кто устоял в Сталинграде.

Хотел этого и Антон – и суеверно боялся об этом думать, признаваться в своих желаниях даже самому себе.

И, наверное, потому, что он прятал эти желания, эти свои мечты, не высказывая их никому, даже подавляя в себе, – они с каждым днем крепли и обретали надежду на претворение в реальность…

Никто из командования советскими армиями, штурмующими последнюю гитлеровскую цитадель Берлин, сознательно так не замышлял, это совпало, получилось само собой, но первый дальнобойный артиллерийский снаряд, разорвавшийся в центре Берлина, в квартале с правительственными учреждениями, разорвался 20 апреля – в день рождения Гитлера.

21 апреля советские солдаты уже ворвались на северную окраину фашистской столицы.

25 апреля сомкнулось кольцо наступающих с северо-запада и юго-запада двух фронтов, 1-го Белорусского и 1-го Украинского, и Берлин был полностью окружен и блокирован. Упорные, напряженные бои шли в городе днем и ночью. Берлин горел, здания его рушились одно за другим, улицы превращались в груды кирпичных обломков.

30 апреля Гитлер, понимая, что война полностью проиграна, надеяться больше не на что, помощи берлинский гарнизон ниоткуда не дождется, а ему самому грозит плен, и то, чего он больше всего боится, – железная клетка в одном из зоопарков мира рядом с клетками зубастых тигров и вонючих гиен, – и боясь, этого больше, чем смерти, после доклада ему о том, что русские находятся от его убежища совсем близко, обстреливают его канцелярию уже из винтовок, покончил самоубийством в своем подземном бункере. История, великий режиссер, превращающий подчас посягательства на великое, эпохальное, в жалкое и смешное, подмешивающий в факты самую едкую иронию, издевку, устроила так, что событие это случилось в 3 часа 30 минут дня. Именно так стояли на часах стрелки, но только ночью, когда германские войска, нарушив существовавший договор о мире и сотрудничестве, без предъявления каких-либо претензий, без официального объявления войны перешли германо-советскую границу и коварно напали на СССР.

Спустя несколько часов после смерти Гитлера, в ночь на 1 мая, над горящим, продырявленным русскими снарядами рейхстагом, в котором еще продолжался бой с его фанатичными защитниками, взвилось красное знамя.

Вечером 1 мая пал последний серьезный очаг сопротивления в Берлине – имперская канцелярия, под которой глубоко в земле, под железобетонными перекрытиями толщиною в восемь и больше метров, находился так называемый «фюрербункер» – личное убежище Гитлера. Проникшие в него бойцы и офицеры застали в подземелье невообразимый хаос, свидетельствующий о царившей здесь в последние часы панике и поспешном бегстве высших командных чинов, и резкий, все еще не выветрившийся, несмотря на мощные вентиляторы, запах горького миндаля от цианистого калия, которым отравились Гитлер и его жена Ева Браун. В течение десяти лет она находилась при нем как любовница, что Гитлер тщательно скрывал от огласки, но страстно мечтала стать женой фюрера, и Гитлер доставил ей это удовольствие: уже с ампулой яда в кармане устроил под землей, под грохот снарядов, венчание, при условии, что она разделит с ним его конец.

Утром 2 мая генерал Вейдлинг, командующий берлинским гарнизоном, обратился к продолжающим сражаться в развалинах города солдатам с призывом сложить оружие. В своем обращении он говорил, что все германские офицеры и солдаты присягали на верность фюреру, но он, глава государства и Верховный главнокомандующий, предпочел избежать расплаты за свои злодеяния и бросил страну и армию на произвол судьбы. Сохранять верность некому. Боеприпасы на исходе, кольцо окружения сжимается с каждым часом, дальнейшая борьба бессмысленна и безнадежна. Сопротивление только продлевает страдания берлинского гражданского населения, укрывшегося без воды и продовольствия в неприспособленных подвалах, под сводами метрополитена, гибнущего под обломками зданий, под разрывами русских снарядов. Каждый, кто падает в борьбе за Берлин, является напрасной жертвой. Я призываю, заявлял генерал Вейдлинг, более того – я требую немедленно прекращения борьбы!

2 мая 1945 года во второй половине дня измученные берлинские солдаты стали складывать на улицах города в кучи оружие и сдаваться в плен.

Когда утихла стрельба, перестали грохотать танки, рушиться и вздымать облака пыли стены сгоревших разбомбленных зданий – русские солдаты, воевавшие в центре Берлина, в районе громадного старинного парка Тиргартен с памятниками знаменитым государственным деятелям и полководцам, услышали трели соловьев и вспомнили, что на календарях май, а на земле – весна. Праздник пробуждения новой жизни, праздник вешней воды, первых, пока еще робких, неброских и неярких цветов, первой нежной, как шелк, травы, первых листьев на деревьях, первых всходов в полях, оставленных на родине, четвертый год ждущих рабочих рук своих хозяев…

4 мая в саду имперской канцелярии, где вся земля была по многу раз вздыблена, перепахана и разворочена взрывами, в неглубокой бомбовой воронке, всего в нескольких шагах от входа в подземный бункер фюрера, под слоем поспешно набросанной земли рядовые солдаты Чураков, Олейник и Сероух обнаружили обгорелые трупы Гитлера и Евы Браун. Вместе с ними лежал труп любимой собаки Гитлера Блонди, на которой Гитлер сначала попробовал яд, чтобы убедиться, что он действительно гарантирует мгновенную смерть…

Загрузка...