У финишной черты

Не принимай это близко к сердцу

Не знаю, как сейчас, но в те давние времена, когда мы были маленькими (разумеется, не настолько давние как Гражданская война!), дети, перепрыгнув через трещину в асфальте, имели обыкновение кричать: «Кто на трещину наступит, свою мамочку погубит!» И никто не наступал на трещины. Матерей уважали в те дни.

Какие детские глупости, сказали бы мы теперь. Но позвольте только психоаналитику услышать подобное сегодня, и он, нацепив пенсне, с умным видом пустится в рассуждения о «моделях компульсивного поведения», держа наготове старую кушетку. Потом к нему приводят какого-нибудь маленького Вилли, требуя вылечить малыша от невроза, потому что он, видите ли, настолько ненормален, что никто его терпеть не может!

Но правы ли мы, когда считаем, что навешивая ярлыки «одержимости», даем ответ? Что, если для подобных суеверий существуют веские основания? Кто-нибудь из окружающих готов рискнуть здоровьем своей матери?

Некоторые мужчины, входя в обувной магазин, ведут себя так нерешительно и кротко, будто чувствуют за собой какую-то вину. Отчасти это могло бы объяснить, почему Элиот Гранди более двадцати пяти лет оставался главным продавцом в магазине мужской обуви «Футфиттер».

У этого маленького суетливого человечка в сверкающих очках и с седыми волосами, зачесанными строго назад, чтобы прикрыть пробивающуюся лысину, был удивительно сильный, авторитетный голос. Когда Гранди заявлял, что клиент должен взять именно эту обувь, она оказывалась так хороша, что ее неизменно покупали.

Мистеру Кэхиллу нравилось наблюдать, как идет торговля у Гранди, особенно по субботам, которая оплачивалась по особой ставке.

Мистер Кэхилл стал управляющим магазина еще за два года до того, как здесь появился Гранди, но он не скрывал, что в мастерстве продаж и в подметки тому не годился.

– Смотрите туда, – в один прекрасный день сказал Кэхилл продавцу по имени Барнс, который, собственно говоря, никогда не хватал звезд с неба. – Вон тот джентльмен хочет туфли с накладками из кордовской кожи. Послушайте, как с этим справится Гранди…

– Они трут в носке, – тем временем жаловался клиент, немного пройдясь, чтобы опробовать обувь. – Не могли бы вы подложить мягкую подушечку?

– Я мог бы, – ответил Гранди своим удивительным голосом. – Но я не буду.

– Ха? – одновременно воскликнули клиент и Барнс, оба поразившись.

– Если этот тип просит, – шепнул Барнс мистеру Кэхиллу, – почему бы Гранди не постараться для него?

– Он знает, что делает, – ответил мистер Кэхилл. – Слушайте дальше.

– Я не понимаю, – озадаченно произнес покупатель. – Если вы включите подушечки в счет, я уплачу.

Со своего места Гранди резко подался вперед.

– Это не мой принцип. Ну-ка, присядьте.

Не успел еще заказчик плюхнуться на стул, как Гранди схватил его ногу за левую лодыжку, стремительно расшнуровал туфлю и приставил подошву к ступне клиента.

– Ну что же, давайте посмотрим, почему она кусается. Вы никогда не спрашивали себя об этом? Обувь не жмет без причины, будьте уверены. Если это происходит, то лишь потому, что она не подходит к ноге.

– Правда? – клиент затаил дыхание.

– Форма носка слишком узкая для вас. Посмотрите, как идет эта линия. – Гранди замолчал и бросил на мужчину взгляд из-под блеснувших очков. – Ваши ноги не попадают в нее, не так ли?

– Да, пожалуй…

– А дубленая кожа груба и довольно тверда, сами видите. У вас ведь чувствительные ноги?

– Ну, да…

Мистер Кэхилл с улыбкой повернулся к Барнсу, не скрывая гордости за мастерство.

– Учитесь. Вот как надо любить свою работу.

Но это было только начало. Гранди дал клиенту возможность примерить другие, более подходящие туфли, и даже походить в них и признать, что они кажутся более удобными. Однако покупатель, несколько вызывающе, попросил снова примерить предыдущую пару.

– Я выбираю эти, – начал было он, однако заметил, как неодобрительно сжались губы Гранди. – Вы думаете, я должен взять те, с широким носком?

– Уверен, – заявил Гранди.

Клиент вздохнул.

– Ну, хорошо. Выглядят они паршиво, но, по крайней мере, отлично сидят на ногах.

– Это ведь самое главное, верно? – завертывая покупку, Гранди закончил сделку улыбкой одобрения.

– Думаю, да. Ну, разумеется! Почему я должен втискивать свои ноги в тесные башмаки…

– Если они неправильно подобраны, – поспешил заметить Гранди.

– Вот именно. С чего кто-то решил, что я должен ходить в узких туфлях? К черту их! Для меня комфорт на первом месте! – воинственно произнес клиент, оправдывая решение, к которому его подвели.

– Будь я проклят, – сказал Барнс мистеру Кэхиллу.

– Вы только что наблюдали за работой мастера, Барнс, – произнес управляющий почти благоговейно. – Никогда не забывайте этого момента, и пусть он будет для вас хорошим уроком.

Но у мистера Кэхилла бывали и проблемы с Гранди. Это прекрасно, конечно, что есть продавец, не пропустивший ни одного рабочего дня, который никогда не опаздывает, который всегда держит в чистоте пол возле примерочного стула. «Убирайте обувь, как только вы сняли ее с клиента, – любил напоминать Гранди своим сильным голосом, – если будет грязно, покупатели сбегут от вас». Гранди был одержим порядком на складе. Он терпеть не мог (и это еще мягко сказано) когда там было что-то не так, и, приходя в ярость, заставлял клиентов ждать, пока не расставлял все так, как считал нужным.

Это была одна из тех самых проблем, которые беспокоили мистера Кэхилла. Он всегда считал, что клиент должен быть на первом месте. Гранди, со своей стороны, утверждал, что неорганизованность на складе грозит нарушить эффективность продаж.

– Как продавец может работать, если он не знает, где у него что лежит?

– Но ведь разобраться с полками можно и после того, как вы отпустите клиента, – напирал мистер Кэхилл.

– Я не могу так работать.

– Гранди. Вас ждет покупатель. Пожалуйста, вернитесь в зал и займитесь им. – Кэхиллу не раз приходилось произносить эти слова.

– Сэр, это приказ? – всякий раз иронически спрашивал Гранди.

– Приказ.

Гранди сперва неуверенно направлялся к выходу, затем, обернувшись, окидывал взглядом брошенные на произвол судьбы складские полки, затем и вовсе останавливался, разрываясь между желанием навести порядок и необходимостью выполнить приказ.

– Я приду через несколько минут, – обычно бормотал он.

– Идите.

Другой проблемой был отказ Гранди примерять в первую очередь правый ботинок или туфлю. Довольно часто клиенты обращаются к продавцу с подобной просьбой: «Моя правая нога больше левой. Я хотел бы начать с нее».

И другие продавцы, и мистер Кэхилл были счастливы угодить покупателю в столь малой просьбе.

– Но в коробке обувь лежит иначе, – упрямо заявлял Гранди. – Правый ботинок под папиросной бумагой. Значит, левый нужно доставать первым.

– Вы не потратите много времени, если будете доставать их в обратном порядке.

– Но я совсем не так учился продавать обувь, мистер Кэхилл: сначала берется левый ботинок, затем правый. Я не возражаю надеть их оба на клиента, но я не буду вынимать правый из коробки первым.

И он никогда не делал этого.

Случались и другие ситуации, когда Гранди проявлял упорство, и мистер Кэхилл иногда серьезно подумывал о том, чтобы избавиться от него. Но все эти моменты были всего лишь временными кризисами, и хотя привычка Гранди придерживаться своих твердо установленных правил всегда побеждала, мистер Кэхилл, немного остыв, понимал, что продавца такого масштаба как Гранди нельзя увольнять только за то, что он не хочет менять свои принципы. Если бы не Гранди, он вынужден был это признать, магазин лишился бы значительной доли выручки.

Но не только это влияло на его решение. Мистер Кэхилл старательно изучал Гранди все эти годы, поскольку убежден был, что любой менеджер, даже самый лучший, может нуждаться в его помощи; и он, понял, наконец, в чем корень проблем Гранди.

– Я отвезу вас домой, – сказал он однажды перед закрытием магазина. – Есть серьезный разговор.

Никто, наверное, не заметил бы паники на лице продавца, но только не мистер Кэхилл.

– Но я всегда езжу только на метро, – возразил Гранди.

– Вот. Это именно то, что я имею в виду, – сказал мистер Кэхилл. – У вас всегда так. Будто существует только один способ сделать что-либо. Ну же, садитесь в машину. Мне как раз по пути.

Гранди с ужасом огляделся, словно его окружила толпа вооруженных копов.

– Нет. Я думаю… Нет, спасибо. Я лучше на метро. Это… э-э… быстрее.

– Вы ведь только что никуда не торопились.

Мистер Кэхилл открыл дверь машины, однако Гранди не двинулся с места. Не обращая внимания на прохожих, мистер Кэхилл пытался настоять на своем:

– Я хочу помочь вам, Гранди. И я думаю, что смогу. Я учился психологии. Это помогло мне кое-чего добиться в жизни. Я знаю, что заставляет человека двигаться вперед. Вы не двигаетесь, Гранди. Вы с завидным упорством застреваете на полпути.

– Я не жалуюсь, – ответил Гранди. – Если вы не удовлетворены моей работой…

– Нет, нет. Дело вовсе не в этом. Вы… Понимаете, вам недостает гибкости. Вы действуете так, словно произойдет что-то ужасное, если изменить своим привычкам.

– Ничего не получится, если делать неправильно, – упрямо сказал Гранди.

– Получится. Возможно даже лучше. Но вы боитесь что-либо изменить. Ну, вот, как вы думаете, что произойдет, если вы сначала примерите правый ботинок? Покупатель умрет? Или вы? Пол провалится? Что?

– Я опаздываю, – ответил Гранди. – Я должен вернуться домой. У меня дела…

Он поспешил к метро.

Мистер Кэхилл с угрюмым видом полез в машину, расстроенный тем, что проиграл.

Но проницательный анализ мистера Кэхилла заставил Гранди серьезно взволноваться. Нисколько не утратив умения влиять на клиентов, он все чаще задумывался над тем, что неизменность его привычек могла быть просто результатом обучения. Мистер Кэхилл даже не подозревал, что Гранди попытался провести небольшой эксперимент: при шнуровке сначала продеть сквозь дырочки одну половину шнурка, затем проделать то же самое с другим концом, вместо того, чтобы кропотливо вести оба конца одновременно, от одного отверстия к противоположному, как он всегда делал, считая это лучшим, более консервативным способом, позволявшим сделать работу аккуратнее. Теперь же Гранди не был в этом так уверен.

Он не то что бы попытался сделать это. Он начал, или, скорее, даже только подумал о начале. Но руки его затряслись, и Гранди ощутил, как его сдавил внезапный ужас. Что-то страшное могло произойти, если бы он выполнил задуманное. Как будто стены и потолок грозили обрушиться на него, посмей он продолжить.

– Простите, я спешу, – напомнил о себе клиент, и Гранди, извинившись за паузу, стремительно зашнуровал обувь именно так, как это делал всегда.

Он пытался не задерживаться на складе, чтобы скорее обслужить покупателей; и даже когда его просили достать сначала правый ботинок, тоже пытался это сделать. Но паника овладевала им всякий раз.

Он знал, что ничего не случится. Он знал это, он знал, он знал это!

Но никогда до сих пор Гранди не испытывал подобного страха, предчувствия, что произойдет катастрофа, если нарушить привычный порядок. Он ничего не стал рассказывать мистеру Кэхиллу, и перестал экспериментировать. И сразу ощутил невыразимую легкость. Так или иначе, это было гораздо безопаснее, чем добровольно нажать на спусковой механизм бомбы, которая могла уничтожить его самого, магазин, клиентов и мистера Кэхилла.

Мистер Кэхилл, однако, и сам не замечал мучительных попыток Гранди бороться с собой. Кэхилла гораздо больше беспокоило письмо от мистера Мансона, президента компании. Зная, что могут возникнуть проблемы с Гранди, управляющий пытался препятствовать возможной катастрофе.

– Знаете, – сказал как-то мистер Кэхилл немного небрежным тоном, сидя вместе с Гранди в подсобке магазина в послеобеденный час. – Больше половины людей в мире – женщины!

– Любой, кто ездит в метро, может сказать вам это, – ответил Гранди с присущей ему раздражительностью.

– Представьте, насколько это больше обуви, даже если каждой потребуется всего одна пара.

– И намного дольше по времени. Можно обслужить пятерых мужчин, прежде чем удастся что-то продать какой-нибудь дамочке.

– О, я бы не говорил так, – шутливо возразил мистер Кэхилл. – Это, конечно, займет немного больше времени. Но только подумайте, сколько дополнительных покупателей!

– Может, кому-то это интересно. Но не мне.

Мистер Кэхилл надеялся изменить отношение Гранди к этому вопросу, пытаясь хоть понемногу влиять на него во время каждого разговора. Но у него было слишком мало времени.

Когда в понедельник утром Гранди явился, как обычно, ровно на пять минут раньше и зашел на склад, чтобы оставить там свое пальто, мистер Кэхилл, напряженно затаив дыхание, ждал бури.

– Мистер Кэхилл?! – голос Гранди звучал с таким негодованием, какого мистеру Кэхиллу прежде не доводилось слышать. – Я могу спросить, что означает это… это святотатство?

Мистер Кэхилл глубоко вздохнул и, расправив спину, вошел в склад, посреди которого застыл Гранди, впившись взглядом в полки с узкими коробками.

– Что все это значит, мистер Кэхилл? – требовательно спросил Гранди. – Это ведь женская обувь, не так ли?

– Ну, да, – изобразил невинность управляющий. – Я думал, вы поняли из наших бесед, что…

– Так вот на что вы намекали! Превратить «Футфиттер» в проклятый женский магазин!

– Это была не моя идея, – ответил мистер Кэхилл. – Приказ из офиса.

– Хорошо. Им не заставить меня продавать женскую обувь. Я ухожу, мистер Кэхилл. Прямо сейчас. Я найду другой обувной магазин, а если и тот начнет торговать женской обувью, пойду снова искать работу, и где-нибудь найду.

Он уже был снаружи, и со злобой разглядывал рекламу в витрине, вставленную в выходные, – которую не заметил только потому, что оформление крайне редко менялось, – когда мистер Кэхилл догнал его и схватил за руку.

– Гранди, это несправедливо по отношению к «Футфиттер», – не сдерживая возмущения, отчитывал управляющий. – Вы не дали уведомления об уходе. Вы не можете бросить нас на произвол судьбы в такой день. Вы главный продавец, на кого еще мы можем полагаться, как не на вас?

– Ну… – нерешительно ответил Гранди, став похожим на одного из своих собственных бывших клиентов.

– Вы были верны «Футфиттеру» все эти годы. Я не могу поверить, что вы могли поступить так в самый решительный момент.

– Хорошо. – Гранди сдался. – Я выручу, но только потому, что не могу бросить клиентов мужчин.

Это была первая победа мистера Кэхилла, и он уже лучше знал, как действовать дальше.

Гранди вернулся на склад, чтобы переодеться, и что-то ворчал в адрес маленьких коробочек. В зале он встал в задних рядах, с неприязнью глядя, как в открывшийся магазин вливается толпа женщин, желающих купить что-нибудь и получить в подарок чулки или кошелек, обещанные владельцами магазина.

Естественно, он не предпринял бы никаких попыток помочь им, даже за отдельную плату. Мистер Кэхилл подозревал, что Гранди сдвинется с места, только если в зал войдет клиент мужского пола, а такой смелый едва ли найдется сейчас, пока магазин оккупирован женщинами, на все голоса требующими, чтобы их обслужили.

– Мистер Гранди, – с осторожностью произнес мистер Кэхилл. – Я хочу, чтобы вы хотя бы сегодня постарались. Мы не можем просто смотреть на эту толпу. А что, если сюда заглянет мистер Мансон и увидит, что вы стоите как истукан?

– Ну и что будет?

– Я знаю, теперь, когда вы решили оставить «Футфиттер», это вас не заботит, но подумайте о моей карьере, мистер Гранди. Вы прекрасно знаете, что может произойти.

– Это ваше дело, – ответил Гранди. – Я не сойду с места, пока сюда не войдет мужчина.

– Но их и не будет, пока у нас здесь столько дам! – мистер Кэхилл издал вопль отчаяния.

– Я это знаю.

– Так вы поможете мне или нет?

Гранди, только что смотревший на женщин, словно на орду инопланетных захватчиков, повернулся к мистеру Кэхиллу.

– Вы сами говорили, что я человек привычки. Мне нравится установленный порядок, несмотря на ваши идеи о том, почему я всегда поступаю так, а не иначе. Я прожил свою жизнь так, как был воспитан: делать определенные дела определенным образом, и я не хочу ломать себя ни для вас, ни для мистера Мансона, ни для кого-либо еще.

Он не упомянул, что пытался изменить свои привычки, и какой панический ужас при этом испытал. Да и что толку говорить. Мистер Кэхилл, будучи любителем психоанализа, сказал бы, что источник всех его проблем – соперничество с отцом или бунт против раннего приучения к туалету, или нашел бы еще какую-нибудь равнозначно нелепую и глупую причину.

– У вас компульсивное расстройство, – повысив голос, заметил мистер Кэхилл. – Навязчивое поведение невротика, который проявляет педантичность только потому, что боится последствий, если сделает что-то не так. Это все равно, что бросить вызов своим родителям и бояться, что тебя накажут.

– Глупости, – ответил Гранди словом, которое только что мелькнуло в его голове.

– Что, вы думаете, произойдет, если вы обслужите женщину?

Решительно настроенный Гранди начал терять самообладание. Он старался не думать о том, как чуть не пострадал от своих неудачных экспериментов.

– Я не знаю, – сдался он.

– Ну, а почему бы не узнать? Вы увидите, что это не так страшно.

Мистер Кэхилл схватил его за запястье и потянул к месту, где, сгорая от нетерпения, сидела полная женщина.

– Вот наш главный продавец, мадам. Он лично позаботится о вас.

– Ну, слава богу, хоть кто-то пожаловал, – заявила та капризным тоном. – Вы уверены? Что же он стоит, как истукан?

– Давайте, Гранди, – настойчиво зашептал мистер Кэхилл. – Она не съест вас.

– Я не боюсь ее или кого-либо еще, – заявил Гранди с достоинством, хотя на самом деле его трясло от дурного предчувствия и страха. Присев на соседний табурет, он тут же резко вскочил, едва его бросило в пот.

– Я… не могу!

– Конечно, можете, – убедительно возразил мистер Кэхилл. – Садитесь. Ну же. Вот и молодец. Теперь снимите с нее туфлю. Туфлю, мистер Гранди.

– Моя правая нога чуть больше по размеру, – сказала дама. – Я хочу начать примерку с нее.

Гранди с ужасом вытаращил глаза.

– Ваша… правая… нога?

– Вы слышали, что сказала леди? – произнес мистер Кэхилл. – Начинайте с правой ноги.

Гранди потянулся было исполнять, но тут же остановился.

– Нет!

– Боже мой! – в раздражении воскликнул мистер Кэхилл. – Если вы расстараетесь ради этой женщины и для начала примерите ей правую туфлю, мир от этого не исчезнет!

Но именно так и случилось.

Как только Гранди достал из коробки правую туфлю, магазин рухнул, город был стерт с лица земли, и планету разнесло на куски.

Было только одно мгновение, чтобы понять это, но зато он узнал, наконец, почему так боялся менять свои привычки.