У каждого свои звёзды

Я ведь не хотел, чтобы тебе было больно

Вечерние фонари.

Они всегда красиво освещали, цвет был ярким и проницательным, на свету иногда летали суматошные мошки или торопливые снежинки, что незамедлительно летели с мрачного неба.

Альбедо, сидя за столом, наблюдал за странным поведением Моны, она будто стеснялась, пытаясь подобрать нужные слова. Её серые очи метались по сторонам, словно впервые видит это место, пальцы рук взволнованно переплетали друг друга, а между стояло подозрительное молчание, которое, явно, не нравилось юноше.

— И всё же, зачем тебе потребовалось звать меня сюда? — он был серьёзен, с нотками недопонимания.

Ей не нравилась вся эта серьёзность, скорее — настораживала, боясь сказать лишнее.

— Ну… хотела спросить…

Он признался себе, что был даже заинтересован.

— У тебя много учеников? — зажато спросила она.

— Нет, — ответ показался грубым.

Он совершенно не понимал к чему такие формальности, прийти домой к нему, пять минут стоять у входа и молчать, а потом вымолвить приглашение в кафе.

— Хмх… а берёшь новых? Или… это только ради Сахарозы?

— Я не занимаюсь полноценным репетиторством, но если вежливо попросить, то может я и найду время на других.

После этих слов юноша взглянул в окно, наблюдая за танцем снежинок, время от времени залипая в одну точку. Ему стало неинтересно, хотя он уже понимал к чему она ведёт.

— Тогда… поможешь мне подтянуть знания?

— Хм… — он задумался о том, что почти всё свободное время занимается с Сахарозой, задаваясь вопросом: не обидится ли она? Если у него появится ещё один ученик, — Мне нужно подумать над графиком.

— Я-я подожду, — смущённо улыбнулась.

У Моны на душе стало как-то спокойнее после его слов, подумать, не значит отказаться, а наоборот, мысленно согласился над её предложением.

А Альбедо всё также смотрел на площадь, в голове обдумывая, куда же правильнее впихнуть часы.

— Предлагаю по вторникам.

В эти дни у него обычно пять пар и иногда семинары, поэтому всегда очень мало времени оставалось для Сахарозы.

— Хорошо, я согласна, а это… только один раз в неделю?

— Верно…

Он увидел знакомую фигуру, что стояла вдалеке возле уличного фонаря. Она невысокого росточка, вся обмотана шарфиком, ножки мило стояли рядом друг с другом, а руки прижаты к груди… глаза его распахнулись, ведь это оказалась она — Сахароза! Альбедо боялся представить, что она может подумать, увидев их вдвоём, так ещё и в кафе.

Юноша резко встал, когда мятноволосая девушка быстро скрылась с его поля зрения. Он начал сильно беспокоиться. Как будто на месте, где находится сердце, что-то воткнулось, схожее на острый клинок, всё тело начало противно щекотать, он помнил это чувство, но не в таких ситуациях, да и сейчас об этом думать глупее не куда!

— А? Ты куда? Что-то случилось? — её несколько удивило такое поведение, в его глазах отражалось волнение и… страх? Слишком неожиданно.

— Свидимся во вторник, мне пора, — он немедленно выбежал из кафе, чуть ли не бегом подходя к фонарю, оглядываясь по сторонам.

А Мона сидела в недоумении, куда он «выбежал»?.. И зачем?

Но позже она всё-таки вышла к нему, мало ли что произошло? Темноволосая горела желанием помочь или хотя бы разузнать причину, надеясь, что дело не в ней.

Дыхание парня участилось, а пар изо рта только мешал приглядываться к тёмным переулкам. Он представил логически, куда она могла уйти, ведь по факту, это должна была быть слепая зона для него, а значит за домом.

— П-погоди! Что случилось? — пытаясь отдышаться говорила Мона.

Он оглянулся на неё, взгляд его был одновременно злым и взволнованным. Они говорили сами за себя.

— Нас увидела Сахароза.

— А что в этом… такого?

В этот раз он даже не стал отвечать на такую глупость, здесь сразу видно, что человек очень плохо знает Сахарозу.

Альбедо быстро забежал за дом, не давая отдышаться Моне, но та всё же торопливо побежала за ним. Волнение сильно било по груди, будто кто-то живой находился там, воздух становился мрачным, а вокруг всё как на зло было мутным и тёмным, не позволяя ничего разглядеть.

Нет.

Её уже здесь не было.

— Ну где же ты?! — не выдержав, вслух бросил он.

— Ответь же, что может случиться? — она не понимала.

— Ох… хорошо, я объясню, есть понятие — недоразумение. Она может надумать глупостей, — он поспешно оглядывался по сторонам, иногда ходя туда-сюда.

— Ты так волнуешься за неё…

Не дослушав слова девушки, Альбедо молча отправился на поиски.

Мона уже и не заметила, как юноша пропал из виду, она попыталась его найти, но он уже ушёл, а куда — неизвестно.

Но всё равно стало как-то обидно.

Он искал везде, несколько раз возвращался на площадь, оглядывал каждый уголок дома и даже на всякий случай проверял парк.

Он не нашёл её.

А найдёт ли?

Выбора не оставалось, ему пришлось вернуться домой. Альбедо чувствовал себя погано, подло и отвратительно, волнение всё никак не хотело уходить и походу даже не собиралось.

Пока тот открывал дверь, на ней же висела рваная и неаккуратная записка:

Привет!

Тебя всё ещё не было дома, поэтому я оставил записку.

Я составил отчёт по тому механизму, что мы изучали, не мог бы взглянуть на него? А потом как будет время, зайди ко мне, пожалуйста.

Тимей

Альбедо раздражённо вздохнул и сдёрнул записку.

По приходу в дом, тот быстро переоделся и начал проверять.

С первыми лучами солнца юноша сразу встал и начал собираться.

Хотя светловолосый и не спал практически, всё ждал восхода солнца, чтобы объясниться девушке. Он много думал, размышлял и ворочался в попытках хотя бы вздремнуть. Но так и не смог, Альбедо так боялся, что та не сможет его правильно понять, а что ещё хуже — не захочет даже слушать. Девочка слишком ранима, её очень просто задеть или обидеть, этого он и боялся. Боялся сделать больно, навредить ей и разбить крохотное сердечко, которое он так пытался сберечь. Юноша успел уже тысячу раз пожалеть, что оставил её одну, и как он мог так поступить?

Ему нужно было к ней.

В голове он пытался составить правильное предложение и расставить приоритеты по полочкам, хорошо начать, а после красиво закончить, чтобы не оставались вопросы. Конечно, Альбедо хотел обойтись без ссор и недопонимания, уж портить отношения с Сахарозой он явно не желал.

Юноша торопливо вышел из дома, скорее направляясь к девушке.

Мысли переплетались, окутало волнение с новой силой. Но он уже тут, стоял на крыльце, готовился стучать.

Теперь наступило это проклятое ожидание.

Оно казалось вечным.

Сердце билось как барабан, а в груди так и чувствовалась щекотка, которая с самой ночи не хотела уходить.

Он постучался ещё раз, так как ждал уже около пяти минут.

Молчание.

Пульс участился, воздух стал невыносимо тяжёлым.

Альбедо стал стучать громче и сильнее, в конце концов, назвав её имя:

— Сахароза, это я, Альбедо, открой, пожалуйста.

Но всё в пустую.

Она словно пропала, провалилась или исчезла.

Он был зол.

Зол на самого себя, на то, что не навестил ни разу, за то, что не догнал тогда, за то, что не пришёл ещё вчера.

Но дверь со скрипом отворилась.

На пороге предстала она — Сахароза! Ох, как же он был рад видеть её!

Его сильно шокировал вид девушки, мятные волосы взъерошены, под глазами красные круги, они также опухшие и… пустые?.. Взгляд совсем не питал и малейшей радости. Она была… в ужасном состоянии.

— Ох, Сахароза, ты заставила меня переживать, — он подошёл ближе к ней.

А Сахароза стояла как вкопанная, глаза её распахнулись в золотистом блеске. Подбородок невольно начал дрожать вместе с маленькими ручками. Она пыталась не плакать, сдерживалась, как могла. Но, похоже, получалось плохо.

Стояла она молча, даже не приветствуя его, да и не знала, что говорить, как будто забыла, как дышать.

Волнение постепенно проходило, а ритм пульса приходил в норму. Альбедо, не сказав ни слова, обнял девушку, зарываясь руками в волнистые локоны волос, тихонько гладя их. Хватка его усиливалась, уткнувшись в её шею. На душе становилось спокойнее, от мысли, что, по крайней мере, она здесь, прямо перед ним.

Но она стояла не пошевельнувшись.

Обида до сих пор была, в независимости от того, как сильно она скучала.

— Я предполагаю, что ты могла подумать совсем не то, что являлось на самом деле, позволь объяснить этот момент, — он отстранился от неё.

— Х-хорошо, — её голос был хриплым и тихим.

— Я тогда зайду?

— Угу.

Вернувшись домой, Сахароза сразу пошла в комнату, усаживаясь на кровать и укутываясь одеялом. Волнение снова охватило её, ведь и не знала, чего ожидать.

— Ко мне домой приходила Мона, она же и позвала меня в кафе, дабы обсудить вопрос, — юноша присел на стул у рабочего стола.

Атмосфера была мрачной, кислорода будто не хватало, стояла тоскливая обстановка.

А за окном шёл сильный снег, серое небо не позволяло ярким лучам проникнуть хоть на миллиметр из-за облаков. Дул прохладный ветер, скрипели подоконники, вместе слышался и свист острого ветра, который словно напевал угнетающую мелодию.

— О чём вы разговаривали? — она вспомнила эту радостную улыбку на лице темноволосой девушки.

Сахароза отвела взгляд.

— Она попросилась в ученики, подтянуть знания, так скажем.

Нет…

— И что ты ответил?..

Пожалуйста..

— Ну, я согласился заниматься с ней по вторникам.

Она промолчала.

Уже не было сил как-то эмоционально реагировать на что-то. Да, она ревновала, но не могла признаться в этом даже самой себе, она вновь начала бояться, что Альбедо сможет уйти. Уйти к той, кого знает от силы пару месяцев. И это только сильнее огорчало.

Как она могла так поступить, — ворчала она в голове.

Сахароза с противным взглядом косо посмотрела на полку, где лежали пачки с любимым печеньем Моны.

Она не хотела в это верить.

У неё ведь так много знакомых, которые могли бы ей помочь, так почему же Мона Мегистус попросила об этом именно его — Альбедо?

Зависть?

Девушка не понимала.

Они не были друзьями, даже и знакомыми трудно назвать, знали лишь имена друг друга, не больше. Это уж она точно знала и была уверенна. Но вопрос оставался в силе — для чего? Зачем Мона сделала это? С Тимеем знакома больше, чем с Альбедо, так почему же она не попросила его?

— Ты ведь не вздумаешь ревновать? — вырвал из мыслей парень.

— Р-ревновать?.. Н-нет конечно! — пискнула девушка, хотя минуту назад даже и кивнуть не могла.

Опять стало невыносимо тяжело, голова ощущалась ужасно тяжёлой, её клонило в сон. Несмотря на неприятные обстоятельства, всё же она смогла хоть чуточку успокоиться и перестать так сильно волноваться. Но уже в мыслях представляла эту сцену, когда встретиться с ней вновь.

А знает ли она вообще о том, что произошло за стенами кафе?

— Я всё понимаю, — он присел к ней на кровать, — Ты очень устало выглядишь, поспи немного.

— Всё нормально, — она лгала.

— Я тебя очень долго искал, хах, — он прервал тему.

А была ли с ним Мона? Волновалась ли она?

— Один? — всё же вырвался вопрос.

Если он ответит нет, то всё пропало. Опять потерпит предательство, она жутко не хотела этого, жутко не хотела снова ощутить это чувство, когда всё тело дрожит от ненависти и недопонимания: Зачем это нужно было делать? Вновь испытать боль в своём сердце, и снова потерять её доверия к людям.

— Нет, Мона выбежала за мной, но потом она, видимо, потеряла меня, а дальше я не знаю, что с ней произошло. Может ушла домой, а может, тоже искала.

На это она никак не хотела отвечать.

Альбедо всё равно начал подталкивать своей рукой её хрупкое плечо, аккуратно, не спеша, до тех пор, пока та полностью не легла на кровать. Она и не сопротивлялась. Потом же удобно завернул в одеяло. Взгляд его был добрым и ласковым, но всё же с ноткой волнения. Он хотел, чтобы Сахароза немного отдохнула, только уже спокойно, когда все проблемы в миг решились.

Золотистые глаза девушки медленно прикрывались, хоть она и не хотела этого, ведь боялась, что он снова уйдёт, но не могла остановиться, сил практически не осталось, хотелось спать.

— Засыпай.

— Н-нет… — её голос задрожал.

Не хотела, чтобы он уходил, не хотела снова оставаться одна.

— Тебе нужно отдохнуть, если хочешь, я могу остаться здесь, планов у меня пока нет на сегодня.

У Сахарозы еле заметно приподнялись уголки губ, на щеках появились мокрые дорожки. Наконец она почувствовала спокойствие.

Альбедо присел за рабочий стол, дожидаясь, пока та уснёт.

— Если хочешь поесть или попить чаю, пожалуйста, не терпи, сходи на кухню… там всё есть, — разговаривать становилось труднее, она погружалась в долгожданный сон.

— Да-да.

После Сахароза уже уснула, а юноша остался сидеть на стуле. Ему не нужно было занятие, хватало и одного — быть рядом с ней и видеть, что с той всё хорошо.

Правильно ли я поступил?

Он задумался о прошлом диалоге с Моной. Ведь именно из-за этого всё произошло, столько волнений и переживаний из-за обычного разговора за чашкой кофе. Уже как-то и не хотелось с ней заниматься, но понимал, что уже согласился, а от своих слов он не отказывается.

Альбедо тяжело вздохнул, наблюдая за спящей Сахарозой. За окном всё также шёл снег, никак не захотевший прекратиться, дул сильный ветер и стояла глобальная тишина, разве что звук часов, что висели на стене хоть как-то оживляли обстановку.

Глаза упали на тот самый ящик, который был под замком, и он в сотый раз резко отводил взгляд с мыслью:

Не стоит этого делать.

Девушка проснулась только через три часа, её тело жутко болело, но чувствовала она себя уже явно получше. Немного привстав, она обнаружила, что Альбедо уже нет.

Ушёл? Этого стоило ожидать.

Немного так полежав, Сахароза поднялась на ноги и тихо, не спеша прошла на кухню, дабы попить немного чаю.

— Уже проснулась? Я заварил чай, налить тебе?

Этот голос..

Он был как всегда мягок, красив и ласков. Совсем как она любила.

Но всё же удивилась тому, что юноша не ушёл, он сидел так тихо, что она даже не услышала его.

— Я бы не отказалась, — присаживаясь за стол, сказала она.

Альбедо налил горячего, ароматного чая в бокал, положил рядом печенья и слегка улыбнулся. Ему стало легче, когда девушке стало лучше, выглядела уже не такой уставшей, разве что несколько сонной, но и это радовало его.

— Спасибо.

Чай оказался невероятно вкусным, а печенья…

— Я нашёл их на столе, ты же… не против? Я надеюсь, что нет, не хотел тебя будить, но кроме них ничего не нашёл.

— Ах, да ничего страшного, ты тоже угощайся, — уголки губ заметно сошлись в улыбке.

— Вот и славно.

Он был рад, что та наконец улыбнулась, искренне, не ложно.

Она тихо отпивала чай и закусывала печеньями. Иногда они разговаривали, чтобы не было затишья, обстановка становилась куда лучше, чем была несколько часов назад.