У самого синего моря

2

Утром приходим мы с Мишкой в парк — туда, где среди акаций прямо на песке стоит самый настоящий корабль. Правда, сделан он из фанеры, и я сгибаюсь почти вдвое, чтобы войти в каюту, но это не имеет никакого значения для Мишки и других мальчишек и девчонок, с утра до позднего вечера копошащихся на фанерном корабле.

Обычно я ухожу в тень акаций и читаю книгу или газету, но чаще только делаю вид, что читаю. Разве можно спокойно читать, когда перед глазами открывается совсем другая — веселая, забавная, а иногда и грустная книга?

Ее герои — маленькая остроносая рыжая Томка, почти с головы до ног забрызганная веснушками, дочка нашей хозяйки толстая Рита, молчаливый Павлик и мой сын Мишка — в белой бескозырке с настоящей черной лентой, на которой золотыми буквами написано «Герой».

Удивительно — до чего Мишка любит слушать солдатские песни! А как хорошо поет их и как здорово марширует под музыку!

Вот и недавно — шли мы утром в парк. Вдруг Мишка насторожился: впереди послышалась песня. Это из-за перекрестка строем выходили моряки.

Мишка умоляюще посмотрел на меня. Я улыбнулся и кивнул: «Можно».

Со всех ног припустил он за моряками. Догнал их, пристроился рядом — и поет, марширует!

Прохожие улыбаются, моряки тоже. А Мишка не улыбается. Он ничего не замечает вокруг. Он слышит только песню да изо всех сил старается идти в ногу.

Я иду следом и смотрю на Мишку. За две недели, что мы провели здесь, он успел сильно загореть. Правда, незаметно, чтобы он хоть сколько-нибудь поправился, но зато окреп. А не поправился потому, что много бегает. Вот и сандалии почти вконец истрепал. Ну, да невелика беда — купим новые.

Моряки завернули за угол, и Мишка бежит обратно — мне навстречу.

— Они ушли в большой серый дом! — сообщает он и тянет меня за рукав. — Пойдем и мы с тобой тоже.

— А часового у двери видел?

— Видел… — вздыхает Мишка и послушно идет со мной к парку.

Корабля еще не видно за акациями, но мы уже слышим детские голоса. Громче всех один — тоненький-тоненький. Он звенит почти все время на одной ноте.

Я знаю, что это кричит рыжая Томка. Опять не ладит со своими друзьями…

Ага! Так и есть!

Вся команда набросилась на Томку и старается столкнуть ее с палубы. Томка отчаянно сопротивляется, но ее уже подтащили к самому краю.

— Может, заступимся за Томку?

Мишка с сомнением качает головой:

— А может, она сама виновата, и так ей и надо?

— Может быть, — соглашаюсь я. — Уж если даже Павлик так раскипятился, значит случилось что-то серьезное.

Тут Павлик сильно толкнул Томку. Я не выдержал:

— Смирно!

Экипаж корабля на минуту затих, и на меня с любопытством уставилось несколько пар глаз.

Самые сердитые, пронзительно-зеленые — Томкины. Они окружены светлыми ресницами и напоминают два крыжовника с белыми ободками. Томка проворно карабкается на палубу и начинает жаловаться на всех сразу:

— Они все бессовестные! Они хотели меня выбросить за борт, а там совсем крапива! Их самих туда выбросить надо.

— А ну, капитаны, отвечайте, — говорю я строго. — Где это видано, чтобы моряки людей за борт выбрасывали, да еще в крапиву? Разве это честно?

— А это честно, если она сказала, что мы не советские? — дрожащим от обиды голосом ответил Павлик.

— Вот как?

— Потому что они жадные! — выпалила Томка. — Сливы пожалели!

— А почему ты все сливы матрешкам своим раздала? — подбоченилась толстая Рита. — И потом сама эти сливы съела? Надо было всем поровну, вот!

— Они все врут, — крикнула Томка. Она топнула ногой и потребовала объяснений.

— Кто сказал, чтоб на корабле у пассажиров были дети?

— Ну, я сказал… — нехотя ответил Павлик.

— Кто велел покормить детей сливами?

— Ну, я велела… — сказала Рита.

— И что? За это меня в крапиву, да? Сами все придумали, а я виновата? — Томка торжествующе смотрит на Риту и Павлика.

— Хитрая какая! — не сдается Рита. — У меня одна кукла, у Павлика оловянный солдатик. А она как начала доставать из своей матрешки маленьких матрешек! Как начала!..

Мне все ясно, я не хочу никого больше слушать. Конечно, Томку надо бы прогнать с корабля. Но ведь она уже получила по заслугам.

— Все! — твердо говорю я. — Начинаем новую игру. Теперь это не просто корабль, а корабль космический. Межпланетная ракета. Понятно?

Не успел я договорить, а Томка уже тут как тут.

— Чур, я капитаном! — кричит.

— Нет уж и нет уж! — возмутилась Рита и с досады топнула ногой.

Ох, и неуклюжая эта Рита. Она задела Томкину матрешку, та упала и покатилась по деревянной палубе. Из большой синей матрешки посыпались маленькие — желтые, красные, зеленые.

— Ты почему бросаешь моих детей? — рассердилась Томка.

Она принялась подбирать матрешек и тут заметила в моей сумке абрикосы.

— Ладно уж… — присмирела Томка. — Пусть Мишка будет капитаном. Только я, чур, поваром буду!

Мишка с удовольствием согласился и сразу же стал распределять обязанности.

— Ты, Павлик, будешь наблюдателем, ты, Рита, — радисткой. А Томка — поваром.

— Раз ты капитан, — строго сказала Томка, — то иди и доставай нам продукты. Мы ведь летим далеко.

Мишка и сам чувствует, какая на нем теперь ответственность за подготовку к полету. Он вопросительно смотрит на меня блестящими глазами.

Я высыпаю абрикбсы в бескозырку.

Томка успокоилась — запасы продовольствия есть. Но это еще не все.

У Павлика тоже свои заботы.

— Мне нужен телескоп, — говорит он капитану. — Как же я без телескопа наблюдать буду?

— Сделай телескоп!

— Из чего? — Павлик растерянно хлопает белыми ресницами.

— Эх ты! Соображать надо.

Мишка снова подбегает ко мне и выпрашивает газету. Он сворачивает ее трубкой и протягивает Павлику:

— Вот тебе телескоп!

— Только наблюдай получше, — советует Рита. — Чтобы мы не налетели на какую-нибудь звезду.

Мишка взбегает на капитанский мостик.

— Приготовиться к отправлению! — командует он. — Ракета летит на Венеру. Первая остановка на Луне.

Рита берет у Павлика телескоп и кричит в него, как в рупор: «До отправления ракеты осталось пять минут! Граждане провожающие, не забудьте отдать билеты отъезжающим!»

Рита переводит дух и делает последнее объявление:

— Провожающих просим выйти из ракеты.

Я улыбаюсь Рите, машу экипажу рукой и отхожу от космического корабля подальше — на свою скамейку под акациями.

— Совсем, как в поезде, — морщится Мишка, отнимает рупор, кричит: — Объявляется минутная готовность! Наблюдатель — готов?

— Готов! — отвечает Павлик.

— Радист — готов?

— Готов!

— Повар — готов!

— Готов!

— До старта осталось десять секунд. Девять, восемь… пять… одна… Старт!

Рита надула толстые щеки и загудела:

— У-у-у…

— У-у-у… — подхватили Мишка, Павлик и Томка.

Сначала пронзительный голос Томки звенел громче всех.

Потом он стих: Томка стала варить обед. В крапиву полетели розовые абрикосовые косточки.

Матрешки послушно выстроились в ряд и безмятежно уставились на повара нарисованными глазами, похожими на черные запятые.

Работа на корабле кипит вовсю. Каждый занят своим делом.

— Внимание, внимание! — сообщает по радио Рита. — Ракета отлетела от Земли на сто тысяч километров. Все живы и здоровы. Пассажиры ведут себя хорошо.

— Луна! Я вижу Луну! — кричит Павлик, не отрываясь от своего телескопа.

— Приготовиться к спуску! — приказал капитан. — Сейчас будем приземляться!

— Не приземляться, а прилуняться, — поправила его Томка и торопливо доела последний абрикос.

Космический корабль снова загудел:

— У-у-у… — Он плавно опустился на поверхность Луны.

— Прилунились благополучно, — сказал Мишка и соскочил с корабля. За ним — весь экипаж.

— А когда же мы будем обедать? — спросила Рита. Все посмотрели на Томку. Томкины глаза беспокойно забегали.

— Есть будете на Венере, — сердито буркнула она. — Сейчас еще рано.

— Почему это на Венере? — продолжала настаивать Рита. — Надо сейчас.

— Посмотри на себя — ты и так вся какая толстая, — пристыдила ее Томка.

Рита обиделась:

— Ну и что же? Зато вы сами худые. Давайте обедать! Томка вдруг испуганно вытаращила глаза и закричала:

— На нас напали лунатики! Они украли все наши продукты! Спасайтесь!

И побежала прятаться в кусты.

Павлик спокойно посмотрел ей вслед и сказал:

— Это никакие не лунатики. Ты сама все съела. Я в телескоп видел.

— Ах так? Я съела, да? Я съела? — разозлилась Томка. — Я с вами не вожусь, понятно?

Но теперь уже никто не обратил на нее внимания. Мишка, Павлик и Рита поднялись по лесенке на корабль и полетели дальше — к Венере.

Томка обиделась. Она собрала своих матрешек и погрозила Павлику загорелым кулаком, испачканным травой:

— Ты у меня посмотришь в телескоп, — пообещала Томка. — Ты у меня посмотришь…

Часов десять утра. В парке еще прохладно. Сквозь яркую зелень акаций я вижу море. Совсем маленький синий кусочек. И все же я не могу оторвать глаз от густой синевы, от легкого марева, что курится над утренним морем, от еле заметного далекого паруса.

Все это так близко, так дорого мне. В этом приморском городке прошло мое детство, пролетела юность…

Между тем фанерный космический корабль успел уже благополучно вернуться на Землю, и экипаж занялся обычными земными делами. Рита ушла домой: Полина обещала взять ее в совхоз на виноградники. Павлик с тюбетейкой в руке гоняется за бабочками. Мы с Мишкой уходим на пляж — купаться.

У выхода из парка неожиданно встретился мне школьный товарищ Виктор Жигайло. На нем белый морской китель и капитанская фуражка с блестящим золотым якорем.

Давно я не видел Виктора, бросился к нему навстречу, и он тоже обрадовался. Стоим, трясем друг друга за руки, смеемся.

И пока мы разговаривали, пока то да се — удрал наш Мишка на самую середину дороги, где горит жаркий костер под большущим черным котлом. А в том котле асфальт варят.

Стоит Мишка, смотрит, как рабочие дорогу асфальтируют. А дорога дымится — уступает им, гладкой становится и черной.

Вспомнили мы, наконец, про Мишку, позвали его, а он не идет. Остановился возле кучи нерастопленного вара и все щупает блестящие черные куски.

— Ну ладно, — сказал Виктор, — ты тут оставайся, а мы с папой пойдем вон в тот летний павильон и будем там есть мороженое.

— Нет, нет! И я с вами! — закричал Мишка и вприпрыжку побежал за нами.

За столом Виктор заговорил о своем теплоходе. Он там помощник капитана.

— И я тоже на корабле работаю! — похвалился Мишка, уплетая мороженое, и начал рассказывать про свой фанерный корабль, а заодно и про Томку, которая все сама хочет быть капитаном.

— А разве же девчонки бывают капитанами?! — проворчал Мишка. Все было бы хорошо, но вот, когда съели мороженое и мы с Виктором встали из-за стола, Мишка вдруг заупрямился:

— Не пойду отсюда!

— Это еще почему? — удивился я.

— Я потом тебе скажу… — шепнул покрасневший Мишка.

Виктор улыбнулся, подозвал официантку.

— Принесите, пожалуйста, еще одну порцию мороженого вот этому капитану, — сказал он и надвинул Мишке бескозырку на самый нос.

Съел Мишка еще одну порцию и опять ни с места.

Тут уж я рассердился и потянул его за рукав. Но он вырвался и захныкал:.

— Не могу-у встать…

— Да что с тобой случилось? — забеспокоился я.

— Н-не знаю… — заревел Мишка. — Я к стулу почему-то прили-ип.

Поднимаю его, смотрю — и стул вместе с ним поднимается.

— Ну, и дела! — сказал озадаченный Виктор.

Стали мы вдвоем отрывать Мишку от стула.

Отлепили, а на Мишкиных штанах — черное липкое пятно.

— Ведь это он вару наложил в карманы, — догадался я, — Вот поросенок!..

— Да, не растерялся парень, — засмеялся Виктор и на прощанье крепко пожал Мишке руку. — Понял теперь, капитан, как корабли на мель садятся? То-то! Смотри, никогда не нагружай карманы варом. Обещаешь?

— Обещаю, — смущенно пробормотал Мишка.

— А на корабле настоящем побывать хочешь? — спросил Виктор.

— Хочу! — обрадовался Мишка и тут же стал уточнять: — А что, вы меня сейчас на свой теплоход возьмете?

— Сейчас-то нет, а вот через два дня приходите всей командой. Кто знает, вдруг ты понравишься нашему капитану, и он возьмет тебя юнгой…

Пока мы ели мороженое и купались, Томка устроила Павлику засаду.