У стен великой Намазги

Археологический заповедник

Схема расположения поселений

в так называемом Геоксюрском оазисе

В Южной Туркмении, между городами Теджен и Мары, есть железнодорожная станция Геоксюр. Сама по себе она ничем не примечательна: несколько домиков в пустыне, а вокруг — такыры, невысокие барханы, чахлая растительность и поразительные по реальности миражи.

…Вот цепочка телеграфных столбов, висящая в воздухе. Вдоль них — тоже по воздуху — движется какая-то длинная черная змея: идет поезд. То тут, то там перед вашим взором вдруг возникают озера с лесистыми берегами. Когда начинаешь приближаться к ним, озера исчезают, как будто сменяется кадр в кинофильме. Если вы посмотрите на юго-восток от станции, то можете увидеть странное и красивое зрелище: вдали, в воздухе, на небольшой высоте над землей висит какая-то продолговатая, китообразная громадина.

Если вы любопытны и захотите узнать, что же это такое, можете сходить к висящему в воздухе «киту». Результат окажется неожиданным: при вашем приближении плавающая над землей громадина опустится, и вы поймете, что это не мираж, а огромный холм, одиноко возвышающийся над пустынной равниной. Когда подойдете к нему, то сразу же заметите валяющиеся черепки с красивым геометрическим орнаментом, и вам станет ясно, что этот холм представляет собой оплывшие руины древнего поселения.

Так выглядели окрестности станции Геоксюр и холм, давший ей свое имя, в 1959 г., когда мне пришлось побывать в этих местах в составе XIV отряда Южно-Туркменистанской археологической комплексной экспедиции (ЮТАКЭ). Сейчас там все иначе: к югу от железной дороги прошел Каракумский канал, и ныне на месте пустыни раскинулись хлопковые поля.

Пять тысяч лет прошло с тех пор, как древние земледельцы покинули Геоксюр и другие существовавшие здесь поселения. За прошедшие века нашествия и пожары, фанатизм и беспощадное время уничтожили на нашей планете ценнейшие памятники культуры. Немногое дошло до нас нетронутым, и среди этого немногого— Геоксюрский оазис (так назвали эту группу поселений археологи). Это уникальный археологический заповедник: ведь после того как жители ушли из его поселений, ничья рука не касалась покинутых жилищ, ничей плуг не перепахивал заброшенные поля.

Как называли древние земледельцы свои поселения, мы не знаем. Археологи же пронумеровали их и назвали геоксюрами — по имени того огромного холма, который расположен у станции Геоксюр (кстати, «геоксюр» в переводе на русский язык означает «зеленый и длинный»), У некоторых памятников оказались и собственные имена, данные им местными жителями: Акча-депе, Ялангач-депе и др. Всего было обнаружено девять поселений, разбросанных на площади примерно 400 кв. км. Чтобы не путаться в этой системе двойных названий, приводим полный список поселений Геоксюрского оазиса:

На самом деле поселений было не девять, а гораздо больше, о чем свидетельствуют находки черепков сосудов на такырах, раскинувшихся к западу от Дашлыджи-депе. Там, прямо на серой такырной корке то и дело встречаются (во всяком случае, встречались еще до недавнего времени) скопления фрагментов керамики времени Намазга I. «По всей видимости, — полагает И. Н. Хлопин, — это остатки отдельных домов, которые существовали недолго и в связи с этим не послужили основой для искусственного холма — депе. Их присутствие свидетельствует, что в низовьях одного из рукавов тедженской дельты находилось несколько населенных пунктов…» Видимо, все они располагались на небольших островах среди водоемов, окруженных тростниками и тугаями. «Эти места и явились местом первоначального оседания пришельцев из подгорной полосы»^{115}.

Из девяти геоксюров до войны были известны три, в 1956–1959 гг. сотрудники XIV отряда ЮТАКЭ обнаружили еще шесть деле. В исследованиях оазиса принимало участие немало ученых. Так, на Геоксюре-1 еще в 1939 г. побывал А. А. Марущенко, в 1950 г. — С. А. Ершов, в 1952 г. — Б. А. Куфтин. В 1956 г. XIV отряд ЮТАКЭ произвел детальное маршрутное обследование Геоксюрского оазиса. Небольшие раскопки на его поселениях производили А. Аскаров, V Ф. Ганялин, Д. Д. Дурдыев, А. А. Марущенко, основные же работы проведены В. М. Массоном, В. И. Сарианиди, И. Н. Хлопиным; палеогеографию оазиса тщательно исследовала Г. Н. Лисицына.

Степень изученности тех или иных памятников различна. Так, Дашлыджи-депе раскопано И. Н. Хлопиным полностью, вскрыты все три строительных горизонта. Большие раскопки проводились на Ялангаче, Муллали, Акча-депе, Геоксюре-1; на других памятниках работы проведены в меньших масштабах.

На раскопках поселений древних земледельцев от археологов требовались огромное упорство, терпение, разносторонние знания, применение виртуозной техники и большая физическая выносливость. Прежде всего несколько слов о технике раскопок.

Известно, что все постройки возводились древними земледельцами из необожженного кирпича. Когда дом приходил в негодность, его, как уже говорилось, разрушали, засыпали глиной, площадку выравнивали и утрамбовывали, после чего на этом месте строили новый дом. За прошедшие тысячелетия разрушенные, полуразрушенные и заброшенные постройки, перемешанные с разным мусором, обломками изделий, черепками, золой, углем, костями людей и животных, образовали настолько плотный слой, что его иногда невозможно копать лопатой и приходится пускать в ход кирку. На первый взгляд весь этот культурный слой представляет однообразную, серую массу.

Меня заинтересовало, каким же образом в однообразных утрамбованных завалах можно определить, где стены домов и хозяйственных построек, а где уплотненная масса мусора или просто глина?

Эта работа (ее долго не могли освоить археологи, а некоторые так и не освоили) называется «искать стенки». Очень интересно было наблюдать, как В. М. Массон и И. Н. Хлопин обычными, кухонными ножами с деревянными рукоятками сантиметр за сантиметром расчищали стены построек. Там, где сохранились остатки штукатурки, отделять стены от завалов было легче. Там же, где штукатурки не было, никак не удавалось уловить какие-либо различия между стеной и завалом. Как-то я даже усомнился:

— Слушайте, друзья, а не сами ли вы выдумываете планировку? Режете глину в нужном направлении — вот и получается стена!

— Во-первых, не режем, а во-вторых, попробуй сам. Смотри, вот так! — И Игорь Николаевич, показав, как надо действовать, передал мне нож. — Только ударяй вежливо, легонько…

Я стал осторожно бить по глине и сразу же почувствовал, где завал, а где стена. Вскоре, однако, я потерял ее. От напряжения заломило в голове — сказались неопытность, отсутствие тренировки…

— А ты что думал, — с удовлетворением проговорил И. Н. Хлопин, забирая у меня нож, — лопатой, что ли, копают? Нет, дорогой, копать надо головой — иначе или стенку запорешь, или статуэтку разрежешь, как вот эту.

И он передал мне небольшого бычка из необожженной глины, надвое рассеченного лопатой рабочего, копавшего шурф. Надо же было геоксюрцам выделывать статуэтки из необожженной глины! Они явно «не учли» того, что их изделиями будут интересоваться четыре-пять тысяч лет спустя…

Постепенно, метр за метром, из-под завалов появлялись дома и улочки, очаги и дворики, возникала планировка древнего поселения. Все было буднично, просто — и все-таки походило на чудо.

Сидя в уютной московской квартире, легко писать о том, как надо «искать стенки» и как перед взорами ученых «возникает планировка». Производить же раскопки в пустыне при тридцати пяти-сорокаградусной жаре — работа тяжелая, изнурительная, доводящая до полного изнеможения.

Вставали мы рано и в половине шестого уже завтракали. Затем наполняли бочки водой и около шести утра выезжали на раскопки. Утром, пока еще прохладно, работать легко, но скоро начинает здорово припекать. Когда из-за жары становится невмоготу, залезаешь под машину, в тень, и там отлеживаешься. Минут через десять-пятнадцать придешь в себя, выберешься из-под машины— и тут тебя обдает таким зноем, что так и хочется вернуться обратно в тень. Однако дисциплина в отряде строгая, времени в обрез, а планы обширные. Деваться некуда: вылезай и иди в раскоп. В 11–11.30 делали перерыв, пили зеленый чай, без которого трудно себе представить работу в пустыне, и снова брались за дело.

Приехав с раскопок, мылись теплой водой (хорошо, что была хоть такая), обедали, отдыхали; затем чертили, рисовали, писали, мыли керамику, фотографировали, упаковывали коллекции. Вечером ужинали и ложились спать. И хотя спали на открытом воздухе, сон был тяжелым, беспокойным: сказывалось переутомление. Утром вставали вялые, разбитые, и все начиналось сначала…

Так шла работа на стационаре, но не легче приходилось и в маршрутах. Хорошо запомнилось мне 30 мая 1959 г. В этот день В. М. Массон, шофер Ораз и я должны были отправиться в маршрут через весь оазис и еще раз осмотреть поселение Хапуз, которое открыли два года назад В. М. Массон и В. И. Сарианиди. Оно еще не было даже по-настоящему обследовано.

Выйдя после обеда из школы, где мы размещались (дело происходило на 58-м разъезде Ашхабадской железной дороги, расположенном недалеко от станции Геоксюр), я сразу же понял, что поездка наша, конечно, откладывается: песчаная буря разыгралась не на шутку.

Сильный северо-западный ветер нес из Каракумов тучи песка и пыли, совершенно скрывшие солнце. Песок— везде. Им был насыщен воздух, он проникал под одежду, струйками бежал по земле, удивительно напоминая поземку во время метели. Тесно прижавшись друг к другу, лежали верблюды. Овцы и козы жались к стенам домов. Согнувшись, с трудом брели люди. Все вокруг освещалось каким-то странным, желтоватым светом; видимость не превышала ста метров. Казалось, и речи не могло быть об отправлении в маршрут.

В дверях школы я столкнулся с выходившим оттуда В. М. Массоном. Равнодушно взглянув на свирепствующую бурю, он, как мне тогда показалось, ужасно легкомысленным тоном спросил:

— Ты готов, можем ехать?

Мое лицо, видимо, достаточно ясно выразило всю гамму подобающих моменту чувств.

— А чего время терять, — улыбнулось начальство, — садись в кабину, сейчас тронемся.

Так и не осознав до конца происходившего, я влез в просторную кабину ГАЗ-63 — и вот уже мы мчимся по такырам на юг сквозь тучи песка, под дикий аккомпанемент ветра.

Вскоре я почувствовал даже некоторое удовольствие от такой, как мне казалось, наглости: гнать по пустыне во время песчаной бури. И все же это скорее развлечение, чем работа, а вот нивелирование депе — об этом лучше и не вспоминать…

Как уже говорилось, юг Туркмении богат историческими памятниками. Действительно, минувшие столетия оставили их в таком изобилии, что каждый маршрут увеличивает список дотоле неизвестных древностей. Но, найдя памятник, его как минимум надо осмотреть, собрать все, что лежит на поверхности («подъемку»), нанести на карту и измерить.

Длина рейки — два метра. Чтобы измерить небольшой холмик, скажем метров 100 × 80, нужно нагнуться и распрямиться девяносто раз; при этом необходимо следить за уровнем и записывать цифры в блокнот. Если нивелируешь одно депе — это небольшая и полезная разминка; два — скучное занятие; три — тяжелая работа. После измерения четвертого перестаешь что-либо соображать, а после пятого — близок к потере сознания в прямом смысле слова.

Так вот, 4 июня 1959 г. мы пронивелировали пять депе. Работать начали утром при температуре примерно 20°, а закончили днем при 40° жары. Да что я — наш шофер, туркмен Ораз, человек закаленный, выносливый, выдержанный, и тот едва держался на ногах. Настал наконец момент, когда силы покинули и неутомимого В. М. Массона…

Вот в таких условиях и работали археологи в Геоксюрском оазисе. Но их силы, энергия, время были потрачены не зря — результаты исследований оказались блестящими.

Девять геоксюров

Геоксюрская группа поселений — единственная, расположенная не в Прикопетдагской подгорной полосе, а в дельте относительно большой реки. В то время, когда существовали эти поселения, т. е. в IV — начале III тысячелетия до н. э., Теджен, несомненно, являлся намного более полноводной рекой, чем сейчас, так как его воды еще не разбирались в верховьях на орошение^{116}[13], а леса в горах и предгорьях не были уничтожены человеком. Вот на берегах непересыхающих протоков древней дельты Теджена и находились поселения Геоксюрского оазиса; Акча-депе располагалось, по предположению Г. Н. Лисицыной, скорее всего на острове, посреди полноводного западного рукава реки. Сама дельта находилась восточнее современной, а делиться на рукава река начинала южнее, чем сейчас.

Исследования, проведенные Г. Н. Лисицыной, позволили восстановить природную обстановку, в которой жили обитатели Геоксюрского оазиса. Определение углей с геоксюрских поселений показало, что чаще других здесь встречался тополь, затем — в порядке убывания — карагач (вяз), тамарикс и клен. Спорово-пыльцевой анализ свидетельствует о том, что на берегах водоемов и протоков произрастали осоки, а на более сухих местах — злаки, полыни, представители семейства лебедовых и другие травянистые растения. Отпечатки тростниковых циновок на сырцовых кирпичах и полах, остатки тростниковых корзин, найденные при раскопках, говорят о том, что тростник также был обычным растением в древней дельте Теджена.

На основании всех этих данных мы можем сделать вывод, что вдоль протоков пра-Теджена в энеолите произрастали типичные тугайные леса, близкие по составу к современным, на старицах и пойменных озерах стеной поднимались тростники, тогда как более сухие участки дельтовой равнины были заняты растительностью полупустыни.

Когда мы говорим о природных условиях в оазисах Средней Азии, нельзя забывать и о том, что летом в них на 2–3° прохладнее, чем в окружающей пустыне; влажность утром и вечером выше на 16–23 % (и даже днем — на 7–8 %), а скорость ветра — на 30–40 % меньше^{117}. Как видите, в Геоксюрском оазисе условия для жизни человека были, несомненно, достаточно благоприятными.

Самое маленькое поселение, Дашлыджи, имело площадь всего лишь 0,16 га, а высоту 2 м; самое большое, Геоксюр-1, этот своеобразный центр оазиса, раскинулось на площади около 12 га и на 10 м поднимается над окружающей равниной. Остальные поселения — по площади и толщине культурных слоев — занимали промежуточные положения между Дашлыджи и Геоксюром-1. Что касается размеров, то мы всегда должны учитывать, что на ряде поселений, в том числе и на Геоксюре-1, одновременно была обжита только часть холма, в то время как другая использовалась под кладбище.

Скорее всего освоение древней дельты Теджена происходило в начале IV тысячелетия до н. э. пришельцами из центрального района подгорной полосы. Непрерывно растущему населению требовалось все больше и больше средств к существованию, площадь же, пригодная для посевов, была — при том уровне техники — весьма ограниченной. Так в результате естественного прироста населения в Прикопетдагской подгорной полосе в пору Намазга I возник избыток населения. «Поскольку все пригодные для ведения земледельческого хозяйства места были заняты, — пишет И. Н. Хлопин, — избыточной части населения нужно было искать новые районы для их освоения. Наиболее близким и подходящим местом была дельта Теджена, расположенная в 50 км восточнее подгорной полосы и, безусловно, известная тамошнему населению»^{118}.

Исследования советских археологов показали, что в истории Геоксюрского оазиса может быть выделено три периода, которые были названы дашлыджииским, ялангачским и геоксюрским. Их соотношение с комплексами Намазги таково:

И. Н. Хлопин в своей монографии «Геоксюрская группа поселений эпохи энеолита» дает такую схему истории поселений Геоксюрского оазиса: освоение дельты Теджена началось с ее западной части; раньше всего возникли Дашлыджи, Акча-депе и Геоксюр-1, затем Ялангач, Айна-депе и Геоксюр-7; в конце дашлыджинского периода Дашлыджи-депе было заброшено.

В ялангачский период существовали: Геоксюр-1, Ялангач, Айна-депе (два последних заброшены в середине этого периода); Акча-депе и Геоксюр-7 (оба пустеют в конце этого периода); Муллали, Геоксюр-9 и Чонг-депе (все основаны в середине этого периода).

В геоксюрский период существуют: Геоксюр-1, Муллали, Геоксюр-9 и Чонг-депе. Первыми, в самом начале этого периода, пустеют Муллали-депе и Геоксюр-9, затем забрасывается Геоксюр-1, а последним — Чонг-депе. Оазис существовал, видимо, в течение всего IV тысячелетия до н. э. и покинут жителями на рубеже IV–III тысячелетий до н. э. или в первой четверти III тысячелетия до н. э.

В дашлыджинский период геоксюрцы жили в однокомнатных домах, в геоксюрский — в многокомнатных. Самое характерное для ялангачского периода истории оазиса, полагает И. Н. Хлопин, — это наличие на поселениях обводных стен с включенными в их периметр круглыми зданиями.

Но кроме зданий, встроенных в стены, имелись и другие круглые постройки (не связанные с линией укреплений). Такие здания (их наружный диаметр — 6–7 м) обнаружены на Ялангаче, Муллали, Акча-депе, Геоксюре-7. И. Н. Хлопин предполагает, что это были принадлежащие всему поселку хозяйственные постройки, в которых производился размол и хранение зерна.

Обводные стены были открыты в 1959 г. на Ялангаче, в 1960 г. — На Муллали, в 1961 г. — на Айна-депе и Геоксюре-9, в 1963 г. — на Геоксюре-1. На Муллали вскрыто пять отрезков стены длиной 8, 5—10 м каждый при ширине 60 см; стена охватывает поселение с трех сторон и образует в плане неправильный многоугольник с выступающими по углам круглыми помещениями. Таких помещений, встроенных в стену (своего рода башен), на Муллали раскопано пять, диаметром 3,1–3,8 м. На Ялангаче некоторые участки стены усилены изнутри контрфорсами. Изучение интерьера «башен» дает возможность предполагать, что они использовались как жилые помещения.

Муллали-депе. Планировка поселения

При взгляде на планы Ялангача и Муллали сразу же видишь, что круглые постройки сильно выступают за линию стен, напоминая этим крепостные башни будущего. И. Н. Хлопин, тщательно исследовавший оборонительные сооружения геоксюрских поселений, сделал попытку реконструкции раскопанных на них стен и башен. «Ограда, — пишет он, — была, по всей вероятности, такой высоты, которая при толщине в 50–60 см делала бы невозможной ее преодоление «сходу», то есть не ниже 2,5–3 м. «Башни» ни в коем случае не могли быть ниже стен; эти круглые помещения были скорее всего перекрыты на высоте около 2 м, причем их крыши и использовались, надо полагать, как оборонительные площадки. На такой площадке для защиты обороняющихся людей возводился, очевидно, небольшой парапет, верхний край которого был на уровне верха стены»^{119}.

Археологи полагают, что появление па поселениях Геоксюрского оазиса круглых зданий — результат влияния убейдской культуры, существовавшей на юге Месопотамии. Убейдцы были, видимо, шумерами или протошумерами. Появление в Геоксюрском оазисе круглых зданий могло быть связано как с проникновением туда каких-то групп иноплеменного населения, так и просто с усилением контактов между племенами.

Для чего же, однако, жителям геоксюрских поселений нужны были укрепления? Дело в том, что следов использования оборонительных сооружений по их прямому назначению нет. Поэтому приходится гадать, с какой целью их соорудили. Если стены строились для защиты от животных, то зачем же тогда нужны башни? Если для защиты от людей, то почему стены ни на одном из поселений не имеют следов сражений, нападений, пожаров?

Интересно, что в круглой башне на Ялангаче найдено около тридцати ядер из необожженной глины для пращи. «Сила удара такого ядра, выпущенного умелой рукой из пращи, — считает И. Н. Хлопин, — была достаточной для нанесения тяжелого увечья»^{120}. Возможно, это так, но все же праща с ядрами из сырой глины представляется недостаточно надежным оружием и против людей, и тем более против крупных хищников вроде тигра или леопарда. В общем, цель возведения геоксюрцами стен с башнями до сих пор неясна.

Наибольшее число поселков, как уже говорилось, существовало в ялангачский период; число их в геоксюр-ский уменьшилось с четырех до двух. Несомненно, однако, что наивысшего взлета культура оазиса достигла именно в последний период своего существования. Вот как археологи характеризуют этот наиболее блестящий период истории Геоксюрского оазиса.

И. Н. Хлопин: «На смену ялангачской укрепленной деревне, состоявшей из однокомнатных домов, приходит поселок «протогородского» типа — совокупность кварталов многокомнатных домов…»^{121}.

В. И. Сарианиди: «Посуда украшается полихромными геометрическими орнаментами, в быту широко распространяются медные изделия. Наряду с одиночными погребениями известны коллективные захоронения в специальных склепах — толосах. Усиливаются связи с областями Юго-Западного Ирана (в меньшей мере Месопотамии) вплоть до возможного проникновения оттуда отдельных групп людей. Земледелие базируется на искусственном орошении (каналы)»^{122}.

К оросительным каналам — величайшему достижению жителей Геоксюрского оазиса — мы еще вернемся, а пока остановимся на других сторонах хозяйства геоксюрцев. Его основой было земледелие. На Муллали найдены зерна ячменя и пшеницы, причем первых в 30 раз больше, чем вторых. Так как эти зерна неоднократно находили вместе, смешанными, это наводит на мысль, что древние земледельцы еще плохо отличали (или не отличали вообще) один злак от другого; возможно, и посевы у геоксюрцев были смешанными.

Поскольку кремневых вкладышей для составных серпов археологи находят немного, можно предположить, что их уже начинают вытеснять медные серпы. Многочисленные находки утяжелителей для палок-копалок свидетельствуют об их повсеместном и активном применении.

На территории Геоксюрского оазиса, полагает Г. Н. Лисицына, посев производился после спада паводковых вод. А так как паводок Теджена происходит в марте — апреле, то сеяли скорее всего в конце апреля — начале мая. Почва в это время сохраняет еще достаточно влаги, и разрыхлить ее палками-копалками не составляет особого труда. В конце июня урожай уже поспевал. Если геоксюрцы додумались до того, что осенью можно вторично засевать свои поля, то второй урожай они могли убирать в феврале — марте.

Зерно шло для приготовления каши и хлеба. Хлеб, видимо, выпекался в крупных кухонных очагах. Возможно, предполагает И. Н. Хлопин, из ячменя приготавливались слабоалкогольные напитки вроде пива или бузы.

Состав стада геоксюрцев ничем не отличался от состава стада на других древнеземледельческих поселениях. Так же как и в подгорной полосе, в нем преобладали овцы и козы. Определения костей, произведенные В. И. Цалкиным и А. И. Шевченко, показали, что 79 % особей — это мелкий рогатый скот, 14 % — крупный рогатый скот, 5 % — свиньи, 2 % — собаки. Кроме того, на Геоксюре-1 и Чонг-депе найдены кости верблюда.

Нельзя не обратить внимания на следующее обстоятельство: если соотношение крупного и мелкого рогатого скота в дашлыджинский и ялангачский периоды колеблется от 1:3 до 1:7, то в геоксюрский период разрыв увеличивается до 1:11. Это свидетельствует об иссушении дельты Теджена и уменьшении запасов кормов. Подобные неблагоприятные изменения вынудили, видимо, геоксюрцев сократить количество крупного рогатого скота и отдать предпочтение овцам и козам, более приспособленным к условиям жизни в пустынном климате.

Домашние животные дают 80 % костей, дикие — 20 %. Среди добычи геоксюрских охотников преобладали джейраны и куланы, но обнаружены также кости диких баранов и козлов (что, кстати говоря, свидетельствует об их более широком распространении в этих районах по сравнению с настоящим временем); из типичных обитателей тугаев геоксюрцы добывали оленей и кабанов; в незначительном количестве попадаются кости сайгаков, зайцев, лисиц и птиц.

Геоксюрцы изготовляли самые разнообразные сосуды, преимущественно из глины, а также из мраморовидного известняка. Особенно красива посуда последнего периода существования оазиса. Это великолепные полихромные чаши, отличающиеся высоким качеством обжита, плотным черепком и украшенные богатым орнаментом так называемого геоксюрского стиля.

Печь для обжига сосудов.

Геоксюрский оазис. Энеолит

Как и другие древние земледельцы Южного Туркменистана, геоксюрцы для изготовления орудий и оружия использовали кремень и другие породы камня, кость и медь. Возможно, что металлическое производство во все периоды существования оазиса было сосредоточено на Геоксюре-1, где найдены медные шлаки.

Геоксюрцы, видимо, изготовляли шерстяные ткани, которые в значительной мере вытеснили из обихода одежды из шкур. Правда, археологи не обнаружили каких-либо частей от ткацкого станка, пусть даже самого примитивного, но это вовсе не отрицает его существования: он мог быть целиком сделан из дерева, а деревянные предметы на юге Туркмении не сохраняются. Зато на Геоксюре-9 нашли нечто вроде современного вязального крючка.

Широко применялись в хозяйстве солома и тростник. Из соломы выделывались циновки; возможно, солому красили, а циновки украшали геометрическим орнаментом, таким же, какой мы видим на сосудах. Тростник шел и на циновки, и на топливо, и на перекрытия помещений; молодые же побеги служили кормом для скота. Вполне возможно, что из тростника делались древки для стрел (такие стрелы известны, в частности, в Древнем Египте). В 1963 г. на Геоксюре-1 были обнаружены остатки корзины из тростника. Корзины могли служить и для хранения припасов, и для выноса земли при различных работах, в том числе и при рытье каналов и арыков.

Не менее, а может быть, и более широко использовалась в хозяйстве древесина. Из дерева делались палки-копалки, ручки серпов, древки копий. Тополь шел преимущественно на перекрытия помещений, на топливо; из него делались двери. Из вяза благодаря упругости его древесины могли изготавливаться луки и деревянные части повозок.

Любопытно, что угли тамарикса в значительном количестве встречаются лишь в верхних слоях Чонг-депе, которые относятся к самому последнему периоду существования оазиса, когда уже явно ощущался острый недостаток воды. Видимо, пересыхание тедженской дельты повлекло за собой гибель тугаев. Дерева стало не хватать, и в дело пошел тамарикс, так как это засухоустойчивое растение может существовать в условиях, при которых другие виды деревьев погибают.

Своего металла и камня в оазисе не было. Геоксюрцы получали и то и другое со стороны в обмен на товары. Мраморовидный известняк и песчаник доставляли в Геоксюрский оазис скорее всего из подгорной полосы, полудрагоценные камни привозили, вероятно, из Хорасана и Бадахшана, медь — из каких-то районов Северного Ирана. Но что геоксюрцы отдавали в обмен за медь и камень, мы не знаем.

Так жили и работали геоксюрцы. А когда они умирали, то их не хоронили просто так, под полом, как это мы видим на многих поселениях, а укладывали в специальные погребальные камеры-толосы. Эти удивительные сооружения, неизвестные дотоле на поселениях древних земледельцев Южного Туркменистана, открыл на Геоксюре-1 В. И. Сарианиди.

Фамильные склепы и «мужские дома»

Первый толос открыли случайно весной 1957 г. На окраине Геоксюра-1 было решено вырыть небольшой шурф для проверки последовательности смены орнаментов на расписных сосудах. «Никто из нас, — вспоминает В. И. Сарианиди, — не ждал ничего особенного от этой ямы. Но неожиданно один из рабочих вызвал нас на консультацию. Оказалось, пошел очень твердый грунт, лопаты с трудом прорезали обломки кирпича-сырца.

Заинтересовавшись, мы приостановили дальнейшее углубление и расширили раскопочную площадку на несколько метров в сторону. Сняв верхний слой распавшихся кирпичей, мы обнаружили какое-то строение необычной конструкции. Кирпичи были уложены не в ряд, как обычно, а кругами, по спирали. Опускаясь все ниже по кирпичам, мы добрались наконец до основания этого странного сооружения. Перед нами была круглопланная купольная постройка»^{123}.

В толосах многое удивляет: и круглая форма (изредка, правда, встречается эллиптическая и прямоугольная). и ложносводчатые перекрытия, и находки в таких погребальных камерах групповых захоронений. Сочетание всех этих особенностей делает толос уникальным сооружением древнеземледельческой культуры Южного Туркменистана.

Всего на Геоксюре-1 выявлено около тридцати толосов, в которых оказалось более двухсот скелетов. Лишь в одной камере лежал один костяк, во всех остальных было от двух до десяти-двенадцати скелетов.

При сооружении толоса строители оставляли в нем небольшой проход, который закладывали кирпичом. Когда кто-либо умирал, родственники вынимали кирпичи, через проход втаскивали труп внутрь и укладывали в центре помещения в позе спящего человека, после чего проход вновь закладывали кирпичами. Чтобы похоронить следующего покойника, кирпичи в проходе снова разбирали, предыдущего покойника отодвигали в сторону и на его место (в той же позе) укладывали нового… И так до тех пор, пока толос не оказывался заполненным до предела.

Родственников покойника мы упоминали не случайно: ведь толосы, считает В. И. Сарианиди, были своего рода «фамильными склепами», принадлежавшими большим семьям, члены которых обитали в многокомнатных домах^{124}.

Кроме толосов геоксюрцы хоронили умерших и в обычных могильных ямах. В. И. Сарианиди предполагает, что захоронения в могильных ямах — местная традиция, а обычай коллективных захоронений в специальных погребальных камерах скорее всего принесен выходцами из Ирана.

Открытие толосов — выдающееся достижение нашей археологии. Эти сооружения интересны и для истории архитектуры, и для понимания мировоззрения, обычаев, семейных отношений геоксюрцев.

Эти погребальные камеры образуют хорошо выраженные группы, в одном случае — из четырех толосов, в другом — из семи. Видимо, каждая большая семья имела свой погребальный склеп, а община, состоявшая из нескольких таких семей, имела некрополь из нескольких толосов.

Но если толосы — характерная черта поселений именно Геоксюрского оазиса и именно в геоксюрский период его существования, то общественные здания на этих поселениях ничем существенным не отличались от таковых же на других поселениях древних земледельцев Южного Туркменистана.

В ялангачский период общественные здания известны на Муллали, Ялангаче, Геоксюре-9, Айна и Акча-депе.

Толос. Геоксюр-1. Энеолит

В отличие от обычных жилых домов общественные здания находятся, как правило, в середине поселения; они несколько крупнее жилых домов и имеют стены двойной толщины, покрытые изнутри толстым слоем коричневой или зеленоватой штукатурки; пол представляет собой многослойную глиняную промазку. В течение длительного времени общественные здания существуют на одном и том же месте (по крайней мере в течение трех-четырех строительных периодов); углы зданий довольно строго ориентированы по странам света; внутри нет бытовых очагов, зато имеются сооружения типа алтаря или жертвенника.

Все это, считает И. Н. Хлопин, свидетельствует о том, что перед нами сооружения явно общинного характера: может быть, это родовые святилища, где совершались какие-то жертвоприношения, или известные из этнографии «мужские дома» — своеобразные клубы того времени. «Однако не исключена возможность, что в данном случае мы имеем дело с сооружением, которое совмещало в себе обе названные функции»^{125}.

Захоронение на Чонг-депе. Энеолит

Общественные здания известны и в последний, геоксюрский период существования оазиса. Они вскрыты и на Геоксюре-1, и на Чонг-депе. Непременный их атрибут — круглый очаг-диск в центре помещения. Такие святилища существовали при каждом многокомнатном доме-массиве, т. е. являлись святилищами большой семьи.

Но на Геоксюре-1 в слоях геоксюрского периода кроме семейных святилищ обнаружено здание, резко отличающееся от всех остальных. Пол в нем плавно понижается к центру помещения, где находится керамический диск с невысоким бортиком и круглым отверстием в середине. Этот диск «вписан» в пол, тщательно заглажен и обожжен до равномерного розового оттенка. Круглое отверстие в середине диска заполнено золой; вокруг диска, на полу, найдено несколько фрагментов керамики, кости джейрана, мелкого и крупного рогатого скота. Тут же, недалеко от очага, обнаружены обожженные кости от трех человеческих скелетов, лежащих на слое горелого хвороста.

Захоронение на Чонг-депе. Энеолит

«Наличие полусожженных костяков, — пишет В. И. Сарианиди, раскопавший это помещение, — видимо, указывает на специальное трупосожжение, а керамический диск в центре комнаты делает это предположение наиболее вероятным»^{126}. Действительно, такого рода алтари, на которых производились жертвоприношения, известны — для эпохи античности — во многих курганах Крыма, Тамани, Кубани, Дона, в некрополях Греции, в Юго-Западном Иране. «Таким образом, подобные алтари обычно связаны с погребальным обрядом, иногда трупосожжением… Вероятно, и здание святилища с холма Геоксюр-1 предназначалось отчасти и для обряда трупосожжения; на керамическом диске производились жертвоприношения и возжигание жертвенного огня»^{127}.

Что же касается верований древних земледельцев Геоксюрского оазиса, то о них уже рассказывалось в одной из предыдущих глав, поэтому к сказанному добавим лишь некоторые детали. Так, на Ялангаче в основаниях очагов вместе с целыми костяными изделиями — шилом и лощилом — были найдены фрагменты женских статуэток. И. Н. Хлопин считает, что, возможно, в данном случае женское божество следует рассматривать как охранительницу домашнего очага. И на керамике, и на женских статуэтках часто встречаются солярные символы, из чего можно заключить, что культ огня и солнца также был одним из важнейших у жителей Геоксюрского оазиса.

Но обитатели геоксюрских поселений не только приносили жертвы богам и молили их о помощи против надвигающейся пустыни — они пытались с ней реально бороться. И хотя геоксюрцы потерпели (и не могли не потерпеть при том уровне техники) поражение, этот эпизод в истории древних земледельцев Южного Туркменистана заслуживает особого внимания: как-никак речь идет о создании первой в этом регионе ирригационной системы.

Под прямым углом

Терракотовая статуэтка богини плодородия

с календарем (?) на бедрах. Ялангач-депе.

Энеолит

Когда археологи начали исследования в Геоксюрском оазисе, перед ними сразу же встали два вопроса: откуда геоксюрцы брали воду и куда эта вода исчезла. Чтобы ответить на них (и тем самым установить причину запустения оазиса), необходимо было реконструировать природную среду IV–III тысячелетий до н. э. Но такую работу мог выполнить лишь специалист, которого в то время в XIV отряде ЮТАКЭ еще не было. Только в 1960 г. в отряде появился палеогеограф — Г. Н. Лисицына, о которой мы уже упоминали на страницах этой книги.

Свою работу в Геоксюрском оазисе она начала с объезда всей его территории. О том, что геоксюрские поселения располагались в древней дельте Теджена, знали и раньше, но дело в том, что сухие русла пра-Теджена, заполненные речными наносами, а сверху занесенные песками, были совершенно незаметны, за исключением русла того протока, на котором стояло Акча-депе. Впрочем, нужно учитывать, что, когда мы пишем «незаметны», «виден» и прочее в том же роде, имеется в виду состояние этой территории в конце 1950—начале 1960 г., т. е. до проведения Каракумского канала и современной распашки.

Так как наземные обследования результатов не дали, было решено осмотреть территорию Геоксюрского оазиса с воздуха. В том же, 1960 г. Г. Н. Лисицына и В. М. Массон совершили облет всего оазиса. С самолета сразу стали видны древние русла дельты Теджена, неразличимые с земли. Но они просматривались лишь на отдельных участках и не давали полного представления о древней гидрографической сети.

Только аэрофотосъемка, проведенная в 1961 г., позволила получить достаточно полное представление о древней дельте Теджена. Река, как уже упоминалось, начинала ветвиться на протоки южнее, чем сейчас. Один из этих дельтовых рукавов уходил на северо-восток; именно на нем располагались Чонг-депе, Муллали, Геоксюр-7, Ялангач. На центральном протоке стояли Геоксюр-9, Айна-депе, Геоксюр-1; на западном — Акча-депе.

Анализ снимков показал, что в эпоху существования Геоксюрского оазиса действовали сначала одни, затем — другие протоки. Это объясняется, в частности, тем, что протоки Теджена быстро заполняются осадками и река вынуждена пробивать себе новые русла. Вот так же «блуждали» и дельтовые протоки Теджена несколько тысяч лет назад.

На рубеже IV–III тысячелетий до н. э. большая часть рукавов дельты пересохла, зато начали действовать некоторые новые протоки, правда, менее мощные, чем существовавшие прежде. Вначале ученые решили, что именно возникновение новых русел и было той единственной причиной, которая позволила двум поселениям— Геоксюру-1 и Чонг-депе — продлить свое существование. Но последующие исследования показали, что археологи недооценивали геоксюрцев.

Зимой 1961/62 г., рассматривая (в который раз!) аэрофотоснимки, Г. Н. Лисицына обратила внимание на белое пятно, расположенное близ западной окраины Муллали-депе. Что-то и в конфигурации, и в расположении этого пятна насторожило исследователя. В самом деле, почему форма округлая и почему какая-то белая линия тянется от пятна к темной линии сухого русла Теджена? Белая линия выглядела подозрительно прямо…

Что же это такое?.. Поле? Но почему оно круглое?.. Нет, древняя пашня неотличима от окружающей местности… Бархан? Форма не та… Странно, что это за линия… Тянется к сухому руслу… Сухому?

И тут молнией блеснула мысль: так ведь тогда-то, пять тысяч лет назад, русло не было сухим! Значит, это канал! А круглое белое пятно — водоем, может быть, искусственный?!

Все как будто бы говорило о том, что на фотоснимке запечатлено искусственное сооружение. Но проверить это, находясь в Москве, было невозможно, пришлось набраться терпения и ждать до мая 1962 г. И вот экспедиция у Муллали-депе.

В том самом месте, где на снимке виднелось белое пятно, заложили раскоп. Он показал, что тут был искусственный водоем — один из древнейших прудов на земном шаре. Открытие обрадовало и одновременно ошеломило ученых, так как ломало уже сложившиеся представления о развитии ирригации.

Площадь пруда, вызвавшего такое волнение, невелика— всего 1 тыс. кв. м; глубина — 3,5 м; первоначальный объем водоема — более 2,6 тыс. куб. м. Арык, идущий от реки к пруду, был неглубок — всего лишь метр. Во время паводка вода самотеком шла из Теджена в водоем. Когда же уровень воды в реке понижался, то вода из пруда не уходила, так как глубина арыка была меньшей, чем водоема, да и перекрыть эту канаву ничего не стоило. Количество воды в пруду, видимо, несколько менялось год от года, в зависимости от уровня паводковых вод в Теджене. Фрагменты керамики, найденные в водоеме, относятся к геоксюрскому периоду, но. возможно, пруд был выкопан уже в конце предыдущего, ялангачского.

Это сооружение— незначительное, с нашей точки зрения, — было крупным техническим достижением для геоксюрцев. Во время летних засух пруд служил источником питьевой воды и для людей и для скота и потому играл огромную роль в жизни Муллали-депе.

В том же, 1962 г. у Геоксюра-1 заложили траншею, которая пересекла русло, существовавшее в геоксюрский период. Оказалось, что этот естественный проток, после того как он пересох, был превращен в арык и продолжал действовать уже как искусственное сооружение.

Итак, геоксюрцы, теснимые пустыней, перешли от пассивного использования паводковых вод к активному: они выкопали пруд, провели к нему арык, начали использовать высохшее русло как канал. Неужели жители оазиса не додумались до постройки настоящих каналов?

— Не верится что-то в это, толковые они были ребята, — не раз повторял мне В. М. Массон весной 1963 г., — должны быть у геоксюрцев настоящие оросительные каналы. Надо искать…

А Г. Н. Лисицына снова и снова изучала листы аэрофотосъемки. Те самые фотографии, которые она, казалось, знала уже наизусть. И вот на одном из снимков, у Геоксюра-1, она обратила внимание на какие-то почти невидимые линии, идущие параллельно друг другу. Каналы? Сомнительно… А вдруг? И хотя в то, что это каналы, никто не верил, летом 1963 г. на том месте, где аэрофотосъемка показала едва заметные линии, были заложены траншеи.

Оказалось, что это каналы! Маленькие, примитивные, но самые настоящие каналы — древнейшие на территории СССР. В Месопотамии орошаемое земледелие возникло раньше, чем на юге Туркмении: в Чога-Мами вскрыто русло оросительного канала VI тысячелетия до н. э. Но там известен лишь разрез русла, ибо в Двуречье на тех же местах орошаемое земледелие существовало и в последующие эпохи. Старые каналы забрасывались, заиливались, исчезали; эти участки перепахивали, там снова строились каналы — и так много раз. В Геоксюрском же оазисе, заброшенном жителями в начале III тысячелетия до н. э., в последующие времена, как уже говорилось, никто не жил. Поэтому ирригационная сеть геоксюрцев сохранилась в своем первозданном виде.

Открытие на территории Геоксюрского оазиса каналов эпохи энеолита — выдающееся достижение ученых, участвующих в изучений прошлого Туркмении, и прежде всего Г. Н. Лисицыной.

Эти древнейшие каналы (их было три) отведены от одного из русел Теджена почти под прямым углом. С современной точки зрения это явно нерационально, но ведь каналы у Геоксюра — самые первые, так что требовать от ирригаторов оазиса технического совершенства было бы смешно. Ширина каналов (между отвалами) —5; 3,5 и 2,5 м; глубина — в среднем 1,2 м; берега крутые; протяженность каналов — 3 км, не считая отходящих от них арыков, выводивших воду непосредственно на поля. Вдоль каналов хорошо прослеживаются выбросы: геоксюрцы внимательно следили за столь важными для них сооружениями и регулярно чистили их.

Глубина каналов на разных участках трассы была разной, так что вода шла по ним самотеком. У выхода из русла Теджена каналы были широкие и мелкие; дальше от реки они становились более узкими и глубокими; таким образом, их пропускная способность была примерно одинаковой на всем протяжении.

Характерно, что, сделав столь существенный шаг в развитии своего хозяйства, гарантирующий им относительно устойчивые урожаи, геоксюрцы на всякий случай не забывали и богиню плодородия: в одном из каналов найдена женская статуэтка. Мол, техника — техникой, а пренебрегать помощью великой богини все-таки не следует…

Первая ирригационная система древних земледельцев Южного Туркменистана была построена скорее всего в конце ялангачского периода и действовала до тех пор, пока не прекратил свое существование Геоксюрский оазис. С помощью каналов у Геоксюра-1 орошалось примерно 50 га. Урожай ячменя с этой площади, по расчетам Г. Н. Лисицыной, мог прокормить с учетом продуктов животноводства и охоты 1–1,2 тыс. человек.

Древние земледельцы, жившие некогда в дельте Теджена, показали себя людьми стойкими и способными. Они освоили девственные земли, построили поселения с оригинальными оборонительными сооружениями, создали оросительную систему. Но устоять против пустыни не смогли: даже изобретение каналов лишь отсрочило гибель оазиса, но не спасло его. Сброс вод Теджена в его древнюю дельту сокращался с каждым годом, рукава пересыхали, травы выгорали, сохли тугаи; наступил наконец момент, когда жителям оазиса просто неоткуда уже было выводить воду на поля.

Причина роковых для древних земледельцев изменений крылась в том, пишет Г. Н. Лисицына, что дельта Теджена в течение последних тысячелетий мигрировала на северо-запад. Существенную роль в этом, несомненно, сыграли новейшие тектонические движения предгорных районов Туранской низменности^{128}.

Ирригационная система геоксюрцев была открыта в 1963 г., итоговая монография Г. Н. Лисицыной «Орошаемое земледелие эпохи энеолита на юге Туркмении» опубликована в 1965 г. Какие же новые данные получены в последующие годы? Когда работа над книгой подходила к концу, я задал этот вопрос Гориславе Николаевне.

— Никаких. Да новых данных по каналам и быть не может: вся территория бывшего Геоксюрского оазиса распахана под хлопок. Так что, — засмеялась Горислава Николаевна, — мои данные — первые и последние, проверить их уже нельзя…

Впрочем, проверять их и не надо: работы Г. Н. Лисицыной отличаются скрупулезной точностью. А то, что территория Геоксюрского оазиса вновь используется человеком, совсем неплохо: земли здесь богатые, дают высокие урожаи; почему они должны пустовать? А вот Геоксюр-1 надо бы сохранить как замечательный памятник культуры, может быть, превратить его в музей.

Итак, никакие усилия людей не могли спасти пересыхающий оазис. «На обреченные рощи и поля, — с несвойственным ему пафосом пишет И. Н. Хлопин, — неумолимо надвигалась пустыня; все предвещало скорую и неизбежную гибель оазиса. Во имя продолжения своей жизни люди уходили, проклиная своих богов за отсутствие помощи от них и разбивая их изображения; уходили, покидая столетиями обжитые места»^{129}.

Куда же ушли геоксюрцы?

По следам геоксюрцев

Весной 1957 г. В. М. Массон и В. И. Сарианиди колесили по пустыне к югу от Геоксюрского оазиса в поисках поселений древних земледельцев. В частности, они хотели отыскать некий Хапуз — загадочное поселение, о котором рассказывали в Ашхабаде археологи, а в пустыне — пастухи. Но где находится это депе, никто толком не знал.

— Обнаружили мы его совершенно случайно, — рассказывал В. М. Массон. — Дорога на Хапуз такая путаная, что я и сейчас тольком не знаю, как к нему добраться…

Разговор этот происходил в кабине ГАЗ-63 во время того самого маршрута 1959 г., о котором рассказывалось в начале этой главы.

Добраться же до Хапуза нам было необходимо потому, что изучение этого поселения могло дать ответ на ряд вопросов, связанных с судьбой геоксюрцев после их ухода из оазиса. Ключевое значение Хапуза стало ясно уже тогда, при первом посещении поселения. Однако в 1957 г. из-за недостатка времени его не удалось даже внимательно обследовать (все-таки почти 10 га!), так что необходимо было и осмотреть еще раз это поселение, и пробить шурф до материка, и провести хотя бы небольшие раскопки, но прежде всего найти к нему кратчайший путь.

…Неожиданно мы очутились рядом с кошарами. Вылезли из кабины, чтобы размяться, стали осматриваться. Оказалось, что выехали к какому-то понижению, напоминающему речную долину, но без воды. Вдоль нее тянулась ярко-зеленая полоса. Это были кусты тамарикса, около которых росла сочная трава. По краям долины, на барханчиках, виднелись довольно густые заросли саксаула. Тут же имелся колодец, а в трехстах-четырехстах метрах от нас виднелся невысокий, какой-то неприметный холм..

Прохаживаясь около машины и рассматривая это зеленое, привлекательное местечко, мы продолжали начатый разговор.

— Ну, хорошо, вот ты говоришь, что после высыхания оазиса геоксюрцы пошли на юг. Что же, так их следы и затерялись? — поинтересовался я.

— И да и нет. Видишь ли, — Вадим Михайлович помедлил, — трудно себе представить, чтобы вся дельта Теджена пересохла одновременно. Естественнее предположить, что какие-то протоки продолжали еще действовать, но они уже не достигали Геоксюрского оазиса. Возможно, что геоксюрцы, продвигаясь к югу, остановились на одном из действовавших рукавов Теджена и некоторое время жили там. Кто знает, может, они поселились как раз на том самом Хапузе, который мы с Сарианиди с трудом отыскали в 1957 г. Керамика, которую мы тогда собрали на Хапузе, показала, что его верхний слой относится к первой половине II тысячелетия до н. э., т. е. ко времени уже после запустения Геоксюрского оазиса. Но когда возник Хапуз, неизвестно. Чтобы узнать это, надо пробить шурф до материка, посмотреть, какая керамика окажется в нижнем, первом слое поселения. Так вот, прошло какое-то время, пересох и тот рукав, на котором стоял Хапуз, жители покинули его и снова двинулись в путь…

Вадим Михайлович неожиданно замолк, остановился как вкопанный и пристально посмотрел на тот самый невзрачный холм, который находился в трехстах-четырехстах метрах от нас.

— Слушай, а ведь это, кажется, Хапуз!

— Что ты, даже на депе-то не похоже…

— Ораз, в машину, поехали!

Въехали прямо на холм, выскочили из кабины, огляделись. Кругом — сплошные черепки: действительно Хапуз. Другие депе видны за три-пять километров, Геоксюр-1 — даже за десять, а Хапуз не увидишь и за километр, так как он окружен грядами барханов.

Кстати, покидая Хапуз, мы направились — по компасу— прямо на запад и вскоре выехали на шоссе Теджен— Серахс. Оказалось, что добираться до Хапуза очень просто: он расположен всего в 11 км к востоку от этой дороги, и надо только знать, где с нее свернуть в сторону.

Мы тщательно осмотрели поселение и собрали уйму подъемного материала. Тут была и керамика, и обломки бронзовых изделий, и фрагменты каменных сосудов, и кремневые наконечники стрел, и женские статуэтки. Через два года после нашего обследования, в 1962 г., на Хапузе побывал В. И. Сарианиди, заложил там шурф и произвел раскопки. В результате всех этих работ удалось установить следующее.

Хапуз (площадь — почти 10 га; высота —7 м) расположен в 18 км к югу от Чонг-депе. Поселение находилось в излучине русла, имеющего ширину в среднем 60 м. Это древнее русло Теджена до сих пор хорошо видно с земли, и до сих пор оно заполняется водой после весенних дождей. В то время как северная часть древней дельты Теджена уже пересохла, в ее южной части протоки (в том числе и тот, на котором располагался Хапуз) продолжали действовать еще более тысячи лет.

Шурф, доведенный до материка, вскрыл в нижнем слое Хапуза керамику геоксюрского стиля (времени Намазга III). Выше шли комплексы, соответствующие Намазга IV–V. Значит, покинув свои поселения в оазисе, геоксюрцы переселились на Хапуз и жили там в продолжение всего III тысячелетия до н. э. В первой половине II тысячелетия до н. э. жизнь теплилась уже только на небольшом участке поселения, но вскоре она заглохла и там; Хапуз окончательно опустел. Причиной тому было, видимо, продолжающееся изменение водного режима Теджена.

Хапузцы жили в многокомнатных домах и сооружали склепы для коллективных захоронений. Посуду они изготовляли уже частично на гончарном круге и обжигали ее в сложных двухъярусных горнах. В общем, переселенцы из Геоксюрского оазиса продолжали и на новом месте жить так же, как и прежде.

Ну а куда же отправились потомки геоксюрцев, покинув Хапуз?

Археологические работы на юге Афганистана, в районе г. Кандагара, а также в районе Кветты, главного города пакистанской провинции Белуджистан, дали богатый материал о культурах древних земледельцев этой части Азии. В частности, в районе Кандагара раскопано крупное поселение Мундигак, культура которого достигла расцвета во второй половине III — начале II тысячелетия до н. э. В долине Кветты известно двадцать четыре поселения древних земледельцев, существовавших в IV–II тысячелетиях до н. э.

Оказалось, что и у кветтско-кандагарских племен, и у геоксюрцев почти полностью идентичные росписи на керамике, статуэтки из глины, орнаменты на печатях. А так как у кветтско-кандагарских племен все эти элементы относятся к более позднему времени, чем у геоксюрцев, и нехарактерны для группы белуджистанско-индийских памятников в целом, то «это позволяет считать, что во второй половине III — начале II тысячелетия до н. э. имело место продвижение (возможно, неоднократное) земледельческих племен из Северо-Восточного Ирана и Южной Туркмении в Афганистан и Белуджистан»^{130}.

Вполне возможно также, что продвижение иранских и южнотуркменских племен в район Кветты было как-то связано и с упадком цивилизации Хараппы, и с вторжением ариев в Индию. Но эти проблемы лежат уже за пределами нашей книги.

Итак, мы видим, что влияние геоксюрской культуры прослеживается на территории нескольких стран. Не случайно в последние годы на страницах зарубежных археологических изданий одна за другой появляются публикации о находке элементов геоксюрской культуры во многих древних культурах Востока. Присутствие геоксюрского пласта легко устанавливается по устойчивым стилистическим особенностям, характерным как для великолепной полихромной керамики геоксюрцев, так и для их изящных женских статуэток.

Вот, пожалуй, то главное, что мы знаем на сегодня об истории Геоксюрского оазиса и о последующей судьбе геоксюрцев.

Когда последние жители покидали погибающий от жажды оазис, недалеко существовало рядовое в то время поселение древних земледельцев, Алтын-депе, еще только накапливавшее силы для своего блестящего финального взлета.