Убить перевертыша

17

Улицы северных немецких городов напоминают иллюстрации к сказкам Андерсена. Особенно ночью. Сергей подумал об этом сразу, как только оказался в узком переулке перед клетчатым фасадом старого дома типично немецкой, как ее называют, фахверковой архитектуры. Ему бы в эту минуту думать о себе — «маячок» свидетельствовал о чем-то весьма серьезном, а он все бы любовался красотами. "Не ученый, — сказал бы Мурзин, — не битый".

Тихо было в переулке, тихо и пустынно, — почтенные бюргеры все уже почивали под своими любимыми перинами.

Скоро Сергей вышел на неширокую улицу, уставленную машинами, и сразу увидел ярко освещенную бензоколонку. Внутри, за высокими стеклами витрин, забитых мелкотой товаров, маячила чья-то фигура, а больше не видно было никаких признаков обитания. И два «Фольксвагена», стоявшие возле витрин, ничем не отличались от множества других машин, оставленных на ночь. Но как только он остановился, раздумывая, у кого бы спросить, как один из «Фольксвагенов» мигнул фарами и из него вышел человек в высокой фуражке. Таксист.

— Прошу, — сказал он, открыв заднюю дверцу.

Сергей обошел машину, намереваясь сесть рядом с шофером. Вероятно, он все же здорово нервничал, иначе с чего бы ударился лбом о дверцу.

— Русский? — спросил шофер.

— С чего вы взяли?

— Ругнулся по-русски.

— Ну и что?

— Так ведь я тоже русский.

— Значит, земляки, — холодно сказал Сергей. — Давай на вокзал.

Шофер засмеялся и спросил по-русски:

— Удираешь? У меня тоже раз было. Хищная попалась, чуть не захомутала. Только зря на вокзал-то, разыщет. Поехали сразу в Бремен, там поездов больше.

Сергей промолчал, подумав, что если будет разъезжать на такси, то до Штутгарта не доберется. Об Эмке и думать нечего. Она сама, небось, одними проповедями живет, — студентка же.

— Полста километров, полчаса, и все дела. Да ты не бойся, я дорого не возьму. Знаю: наши всегда на мели. Или ты из этих, новых?

— Не из этих, — сказал Сергей. И решился. — Ну, давай. Ехать так ехать…

Машина как-то сразу выскочила на автобан и понеслась с пугающей скоростью.

— А ты откуда, если не секрет? — спросил шофер.

— Из Москвы.

— Надо же, и я из Москвы. Черемушки знаешь?

— Кто же их не знает! Москвич такого вопроса не задал бы.

— Да? Ну, значит, я совсем онемечился.

— Как ты тут оказался? — спросил Сергей. — Если не секрет, конечно.

— Теперь уж не секрет. Прапорщиком был, на армейском складе. Ну и сам понимаешь…

— Проворовался?

— По нынешним временам разве это воровство?

— Дезертировал?

— Фу, какое слово! Попросил политического убежища.

— Какая у прапора политика?

— А я на политзанятиях прокололся. Болтал чего не зная. Еще чуть — и выставили бы меня на Восток. А я решил не дожидаться и ушел на Запад.

— Взял и ушел? Так просто?

— Совсем не просто. Особисты, политработники, командиры, слежка за каждым шагом, построения, проверки, за территорию ни ногой.

Он замолчал. Темень подступала с обеих сторон, испещренная россыпями близких и дальних огней. Впереди стлалось чистое полотно шоссе. Было полное ощущение полета ни толчков, ни тряски.

— Не жалеешь, что удрал на Запад?

— Жалею. Немного бы повременить, и мог бы уйти не с пустыми руками. Войска-то все побросали, только ленивые и дураки не озолотились. Шесть ведь армий стояло, три танковые, две общевойсковые, одна воздушная. Имущества горы. А вывезли крохи. В газетах писали, что если, мол, задействовать полностью железные дороги Польши, то надо 15 лет, чтобы все вывезти. А этот, как его… ну, ваш "лучший немец", приказал — в три года… Говорят, в Союзе тоже сплошная растащиловка?

— Тоже.

— Там-то кто?

— Те же, кто и раньше, — властвующие номенклатурщики. Раньше они делали это скрытно и понемногу, а потом сообразили, что лучше открыто и помногу, и под видом реформ кинули лозунг: хватай, кто сколько может. И началось. После семнадцатого года Россию растлевали лозунгом "Грабь награбленное", теперь аналогичный лозунг — "Грабь накопленное".

Замолчали, думая каждый о своем. Сергей ругал себя за болтливость. Ему бы исчезнуть понезаметнее. А теперь шофер, уж точно, не забудет его.

Дорога влетела в тоннель, образованный высокими бетонными стенками с обеих сторон, и от их близости показалось, что скорость еще увеличилась.

— Дельменхорст, — сказал шофер. — Почти приехали. Куда тебя?

— Давай на вокзал.

Так же стремительно машина перескочила через черный провал реки Везер, попетляла по улицам и скоро выехала на широкую площадь перед угрюмым зданием вокзала.

Ближайший поезд Бремен — Ганновер — Нюрнберг отходил через восемь минут. Это было то, что надо: одна пересадка и уже утром — в Штутгарте. Сергей купил в кассе билет и побежал на перрон. Под огромным куполом вокзала стояло несколько поездов. Надписей повсюду хватало, но Сергею некогда было разбираться в них, спросил у шедшего настречу железнодорожника с красным ремнем через грудь, какой поезд до Ганновера, и побежал по пустынному перрону к указанным вагонам, у которых проводники громко хлопали дверями, закрывая их.

И только он вошел в пустое купе и сел к окну, как поезд тронулся. Проплыла перед глазами громадная ярко освещенная реклама: "Von Haus zu Haus — Gepack voraus" — "От дома к дому багаж доставим". И затем сразу чернота ночи.

Сергей откинулся в кресле, вытянул ноги. И уж побежали перед глазами картины, одна другой чуднее, как вдруг стеклянная дверь купе с треском отъехала в сторону. Долговязый парень, ни слова не говоря, рухнул в кресло у двери и сразу засопел.

"Слава богу, неразговорчивый", — подумал Сергей, снова заставляя себя погрузиться в патоку дорожной дремы.

И опять с треском распахнулась дверь. Парень вскочил и грудь в грудь уперся в здоровенного контролера с традиционным красным ремнем, наискось перечеркнувшим черную форменную куртку. То ли контролеры тут натасканы на «зайцев» не хуже борзых, то ли они уже искали его, только почти сразу разговор переметнулся в коридор, а еще через несколько секунд там послышалась шумная возня. Выглянув, Сергей увидел парня лежащим на полу. Контролер, прижав коленом руку, дергал его за волосы и приговаривал: "От нас не убежишь!" Другой, такой же черный, преспокойно стоял у парня на спине обеими ногами. Борьба с безбилетниками на германских железных дорогах была, как видно, бескомпромиссной.

Спать Сергею расхотелось. Он достал билет, положил его на столик, зная, что немецких контролеров никакой инцидент не отвлечет от своих обязанностей и они обязательно придут.

Ждать пришлось недолго. Когда черная куртка с красным ремнем поперек груди снова появилась в дверях, он молча указал на билет, лежавший на столике.

Его насторожило то, что контролер слишком долго рассматривал билет.

— Куда вы едете? — наконец, спросил он.

— В билете указано.

— Да, указано. Но этот поезд идет в другую сторону, в Гамбург.

— Не может быть!

Хмурое лицо контролера расплылось в улыбке.

— Вы — русский?

— Почему так решили?

— Только они, когда им говоришь очевидное, начинают уверять, что этого не может быть.

— Я ошибся поездом?

— Да, вы ошиблись. Поезд на Ганновер ушел четыре минуты спустя после нашего с другой платформы.

В российском поезде в таком случае была бы долгая немая сцена, затем куча ахов и охов, оставляющих надежду на сочувствие. От немца, который при исполнении, сочувствия не жди. Это — машина.

— За ошибки надо платить?

— Надо платить. Стоимость билета от Бремена до Гамбурга, затем стоимость обратного билета. Или оплатить разницу в расстояниях, если поедете из Гамбурга прямо на Ганновер. Это 61 километр. Или…

Контролер оказался доброжелательным и разговорчивым, все объяснил. Или израсходовал весь запас своей служебной сердитости на безбилетника. Как бы там ни было, Сергей посчитал, что ему повезло, и успокоился. Деньги? А что деньги? У Костика их много, авось не разорится.

Это было даже смешно. Смешно и странно: всего-то сутки, как сошел с московского поезда, а уж объехал весь север Германии. Правда, так толком и не увидев его…

Гамбургский вокзал подавлял своей громадностью и пустынностью. Человеку, особенно ночью, тут было одиноко и тяжело, хотелось поскорей убраться отсюда куда-нибудь, где теснее, зато уютнее.

Первым делом Сергей бросился изучать расписания. В ближайшее время один поезд уходил на Дортмунд, другой на Дрезден. Оба шли через Ганновер, где можно было дождаться другого поезда. Но пересадки эти были по-немецки педантичны. Казалось бы, ну и отлично: вышел из вагона, перешел платформу, сел в другой поезд. И ведь знал Сергей: расписаниям можно верить. А не верилось. И памятуя свою оплошность в Бремене, решил не рисковать, а сесть так, чтобы ехать без пересадки. Такой поезд Гамбург — Мюнхен, через Штутгарт, отправлялся утром, и было до него полных четыре часа. Куда-то их надо было девать.

Он вышел на привокзальную площадь, огляделся. Светились окна ночных ресторанов, витрины магазинов, мелких лавочек, в тоннелях улиц скользили огни автомашин, — громадный город не засыпал ни на час. Слабый ветер доносил влажную прохладу близкой Эльбы. До нее было, как говорят немцы, расстояние броска камня. Можно было пойти к реке, подышать. Можно было прогуляться до площади Шпандейнтайх, взглянуть на разрекламированный прессой пивной бар "Микки Маус" — штаб-квартиру местных бритоголовых. Много интересного в Гамбурге, даже ночном. Один квартал публичных домов чего стоит. Впрочем, туда лучше не соваться. Да и неинтересно. Похоже, этих прелестей скоро и в Москве будет предостаточно.

Постояв, Сергей снова вернулся в вокзал, намереваясь поискать уютное местечко. Было ощущение потерянности. Угрюмая громада вокзала будто следила за ним, праздношатающимся, сотнями огней, сияющих непонятно зачем и для кого. Сергей хотел скоротать время в видеозале, на экранах которого каждую минуту кого-нибудь грабили и убивали, — выбирай любой вариант, сиди и радуйся, что все это происходит не с тобой. Но сначала решил побаловать себя баночкой пива, что продавались автоматами повсюду.

Пиво выпилось быстро, но за это время Сергею расхотелось идти в видеозал, и он направился в комнату игровых автоматов, над входом в которую было написано: "Wer nicht wagt, gewinnt nicht" — "Кто не рискует, тот не выигрывает". Игровых ящиков было тут много, а игроков — один- единственный парень в красных вельветовых штанах и сандалиях на босу ногу. Ниже пояса как есть бомж, но лицом — интеллигентный студент: очки, аккуратная рыжая бородка. Парень что-то долго рассматривал в понравившейся ему игровой коробке, затем вдруг заторопился, сунул в щель желтый жетон, дернул за ручку. Автомат побренчал своей железной утробой и зажег утешительную надпись: "Wer nicht wagt, gewinnt nicht".

Игровые ящики дразнили вспыхивающими надписями, и Сергей решил рискнуть. Разменял большую монету в две марки на два желтых жетона, сунул один из них в ближайший игровой автомат. И испугался, даже отступил, когда в железный лоток со звоном посыпался выигрыш.

— Двести! — восхищенно сказал рыжебородый парень, стоявший теперь рядом.

— Не знаю, не считал.

— Я знаю. Точно двести. Счастливчик.

Сергей прошелся вдоль длинного ряда раскрашенных игровых автоматов, борясь с желанием рискнуть еще раз. Неожиданный выигрыш снимал проблему лишних дорожных расходов, но с другой стороны… Как не подергать Бога за бороду, пока он добр?

Другой игровой автомат преспокойно проглотил четыре жетона. А потом… Потом и у него началось недержание. Сергей набил жетонами карман, а они все падали и падали, вызывая уже не радость, а беспокойство от нереальности происходящего.

— Как это у вас получается?!

Парень, бледный, как полотно, опять стоял рядом, с восхищением и страхом глядел на него.

— Повезло.

— Не-ет, так не бывает.

— Уметь надо.

Почему он так сказал, Сергей не смог бы объяснить. Скорей всего, проклюнулась мальчишечья бравада: знай наших! Но рыжебородый понял по-своему, и позднее Сергею пришлось убедиться, как рискованна легкомысленная болтовня в полумистическом игорном деле.

— Тяжелы карманы? не отставал парень. Давайте, я вам обменяю. Десять процентов.

Пиджак и в самом деле вызывающе обвис под тяжестью жетонов.

— Не жирно — десять-то?

— Пойдете обменивать, не поверят, что выигрыш. Ночь ведь, свидетелей нет. Только я один.

— Вы и подтвердите.

— Зачем я буду это делать, когда могу честно заработать десять процентов.

— Пять, — сказал Сергей, сообразив, что парень кругом прав.

— Девять.

Сошлись на семи. Отсчитав деньги, парень рассовал «счастливые» жетоны по карманам и принялся с воодушевлением возвращать их игровым автоматам. А Сергей пошел искать уютное местечко, чтобы уже с новым чувством ждать утра. И он нашел его в тихом кафе. Заказав пиво, устроился на жестком стульчике лицом к черному квадрату окна. Настроение у него теперь было совсем иным, чем час назад. Даже весело было от мысли о приключении, нежданно-негаданно занесшем его в знаменитый город Гамбург и осчастливившем приличным выигрышем. Да и те, кто следил за ним, теперь-то уж точно потеряют его на просторах германского фатерлянда. Так что можно будет преспокойно посмеяться над страхами Мурзина, перед отъездом прожужжавшего ему уши предупреждениями об опасностях. Даже если преследователи, в существование которых он не очень-то и верил, прищучат русского таксиста, то и тогда ничего не узнают, ибо сел Сергей не в тот поезд, на который покупал билет…

Видимо, он все-таки заснул на своем стульчике, потому что, когда открыл глаза, увидел, что окно перед ним не черное, а блекло-серое, рассветное. Напротив сидел знакомый рыжебородый парень и, не моргая, глядел на него.

— А, это ты! — потянулся Сергей. — Все проиграл?

Парень кивнул.

— Не горюй. Вся наша жизнь — игра, как сказал один знаменитый игрок.

— Как это вам удается? — спросил парень.

— Ну, это просто, — засмеялся Сергей. — Главное — не жадничать. Жадность — это порок нашего времени. И еще эгоизм. А когда ничего не хочешь, вот тогда оно и идет.

— Я вам дам пятьсот. За секрет.

— Секреты не продаются.

— Все продается.

Да, к сожалению, нынче многие так считают. Если, дескать, есть покупатели, то почему не продать? Все, что угодно. Даже Родину…

— Тысячу.

— Да нет никакого секрета.

— Есть, — с мистической уверенностью игрока заявил парень. — Я и раньше слышал о таких, как вы.

— Ну, мне пора, — сказал Сергей и встал.

Дойдя до двери, он оглянулся. Парень глядел ему вслед с таким пристальным вниманием, что становилось не по себе.