Убить перевертыша

26

Коля Каляев оказался подвижным шустрым мужичком того же, что и Сергей, возраста и, как предсказывал Кондратьев, совершенно не любопытным. Он ни о чем не спрашивал, зато сам говорил непрерывно и был весьма доволен тем, что пассажир не перебивает, слушает.

Он появился у железнодорожного вокзала через час, когда совсем стемнело. Не глядя, сунул конверт с документами в карман, не осматривая машину, сел за руль и сразу с воодушевлением принялся рассказывать о том, какая замечательная машина «БМВ» — не чета всяким там «Жигулям» и «Волгам».

— А вообще-то, если будете покупать машину, берите «Жигули», с иномаркой намаетесь, — противореча сам себе, посоветовал Коля.

Скоро они въехали в небольшой, тускло освещенный дворик позади двухэтажного дома. Коля и здесь не стал ничего осматривать, захлопнул дверцы и пошел к невысокому крыльцу, по пути рассказывая о хозяине дома, помогавшем ему за скромный процент покупать в Германии подержанные иномарки.

— Грегор — свой мужик, российский, хоть и немец. В Казахстане жил. За ночлег берет по-божески — пятнадцать марок. Отдохнем, а завтра я с утречка все утрясу — новые номера на машину, страховка, все такое, и можем ехать. Устраивает? Или хотите погулять тут, город поглядеть?

Сергей ответил, что на города немецкие он нагляделся и хотел бы поскорей домой.

Грегор — худощавый, улыбчивый — показался только на миг, чтобы поздороваться и сказать, что Коля все знает, и ушел к себе, на второй этаж. А Коля по-хозяйски провел Сергея в небольшую комнату, где стояли две узкие кровати.

— Ты, я гляжу, свой мужик. Давай на «ты», что мы выкаем, как коровы, сказал он, усаживаясь на кровать. Ногой вытолкнул из-под кровати коробку, извлек из нее бутылку обычной «Столичной». — Давай на посошок, потом-то нельзя будет.

"Ну, все, — подумал Сергей, — выпьет, замучает разговорами". После пережитого в этот день ему хотелось только одного — поскорей уснуть, чтобы забыть о подлом Пауле, оказавшемся каким-то Маковецким — одним из российских подонков, о хитром Майке, о Бутнере с его змеиной мудростью. И в то же время он боялся, что уснуть не дадут мысли об Эмке, о Федоре Кондратьеве, о Клаусе, погибшем, ясно же, из-за его, Сергея, неосторожности.

Но Коля, видно, и сам был здорово вымотан, после первой же рюмки начал зевать.

— Тебя когда завтра будить? — спросил он. — Мне-то рано…

— Перед самым отъездом, — сказал Сергей и принялся раздеваться.

— Германский автобан — это песня без слов, симфония без музыки, это картина, хотя цвет у нее один — цвет бетона. Ни перекрестков, ни светофоров, ни баранов-пешеходов. Автобан — это вечное движение, кровеносный сосуд без тромбов. Ехать по нему — радовать сердце. И, стало быть, у автобана есть еще одно благодатное свойство — оздоровляющее. Российскому шоферу, кто хоть иногда попадает на автобан, не нужны поликлиники…

Коля Каляев расписывал прелести немецких дорог до самого Касселя, первого крупного города на их пути, и, наверное, делал бы это до самого Берлина, если бы нарисованную им идиллическую картину не испортил лишний мазок — полосатая машина шупо — шуцполиции, «шустриков», как называл их Коля. Некоторое время шупо спокойно ехали сзади, не отставая и не приближаясь, и Коля рассуждал о том, что вот, дескать, лафа в Германии — не останавливают, не дергают шоферов по пустякам. Если надо, шупо нажимает кнопку, и центральный компьютер сразу выдает ему все о машине и ее хозяине.

— Главное — страховка. Если страховка уплачена, кати без проблем.

Но тут полосатая машина подошла к «БМВ» поближе, замигала правым фонарем и для убедительности вякнула сиреной, — дескать, пожалте на боковую полосу.

— Нам?! — ахнул Коля и чуть было по российской привычке не даванул на газ. Но тут же сбросил скорость. — Никогда не останавливали. Чего им надо?

Сергей подумал о себе, и ему стало страшно: неужто ищут? Если так, то каким же провидцем был Кондратьев, готовя для него другой паспорт!

Шупо подошел неспешно, помахивая, как сперва показалось Сергею, ракеткой для пинг-понга. Потом рассмотрел: это у него такой жезл. По кругу ракетки надписи — «Halt», «Polizei». Блестящая темно-зеленая куртка с серыми погончиками, белая рубашка с черным галстуком, фуражка с белым верхом и многолучевой звездой на тулье. Серьезный представитель официальной власти, а не какой-то там подкидыш-агент.

Шупо и повел себя официально. Окинул их каменным взглядом и, ни слова не говоря, протянул руку. Коля поспешно подал ему документы, все, какие имелись. Полицейский переложил их в левую руку, а правую просунул глубже в открытое окошко в направлении Сергея, скомандовал отрывисто, как собаке:

— Пас!..

Обижаться было — себе дороже. Тем более что ничего обидного не произошло. Так полицейские всегда требуют паспорт.

Затем шупо неспешно пошел к своей машине, стоявшей позади в десятке метров, сел в нее. Через стекло было видно, как он и его напарник перелистывают документы, говорят о чем-то меж собой.

— Ты сиди, ты пассажир, — сказал Коля. — А мне положено осмотреть машину, раз уж стоим.

Едва он вылез, как те двое тоже вылезли, подошли. О чем они с Колей говорили, Сергей не слышал, но видел, как Коля открыл багажник. Покопавшись в нем, шупо полезли в салон с обеих сторон, принялись трогать и перекладывать коробки да свертки Колиного торгово-челночного бизнеса. И наконец отвалили. Отдали документы, козырнули, бросили традиционное "Чус!" — «Привет», дескать, и умчались с запредельной скоростью. А Коля, усевшись на свое место, все не заводил машину, вскрикивал, хлопая обеими руками по рулю:

— Никогда не останавливали. Может, ты чего натворил?

— Аки агнец! — засмеялся Сергей, подняв руки.

— Тогда садись-ка за руль, агнец, отдохну маленько.

— А если они опять?

— Бомбы в одно место дважды не падают.

Автобан для Сергея был в новинку. Столько ездил по нему, но всегда пассажиром. А за рулем, оказывается, совсем другое дело. Высокая скорость только в начале заставляет напрягаться, а потом ее вовсе перестаешь замечать, и приходит шоферский восторг, и хочется еще жать на педаль, особенно когда тебя обходят и обходят слева.

— Ты одного себя везешь, а у меня — бизнес, — добродушно намекнул Коля. — А бизнес — дело святое.

Остудил. Пришлось сбросить скорость до рекомендованных 130.

Долго молчали, что было на Колю совсем не похоже. Временами он взглядывал на своего пассажира с каким-то особым вниманием, и у Сергея возникло подозрение: а не в курсе ли Коля его секретной миссии? Может, весь этот спектакль разыгран не иначе как по сценарию Кондратьева? Значит, Коля — один из них? Или он такой же лох-курьер? Гадать было бессмысленно, спрашивать тем более.