Убийство по-джентельменски

Глава 10 Маленькие женщины

Шейн Хект улыбнулась и отпила немного из своего бокала.

— Вы, должно быть, очень важная птица, — сказала она Смайли, — если уж Д’Арси разорился на приличный херес. Быть может, ваша фамилия значится в «Готском альманахе»[10]?

— Боюсь, что нет. В пятницу мы вместе ужинали у Филдинга, и Д’Арси пригласил меня к себе на бокал хереса.

— Теренс — злюка, согласитесь. Чарлза просто трясет от него. Похоже, они очень по-разному смотрят на некоторые исторические проблемы… Бедный Теренс. Для него ведь это последний семестр. Вы в курсе?

— Да, я об этом знаю.

— Было очень мило с вашей стороны прийти вчера на похороны. Лично я похороны терпеть не могу, а вы? Черный цвет такой нездоровый! Никогда не забуду похорон короля Георга Пятого. Лорд Солей состоял тогда при дворе и раздобыл для Чарлза два пригласительных билета. Такой добряк! Но с тех пор мне кажется, что это навсегда смазало для нас впечатление от других похорон. Хотя лично я никак не могу понять этого ритуала, а вы? Меня не оставляет подозрение, что этот обычай скорее приличествует низшим классам общества: шерри-бренди и печенье с тмином на поминках. Мне представляется, что для таких людей, как мы, более пристали тихие похороны. Никаких цветов и венков. Короткая поминальная речь и заупокойная молитва — вот и все.

Ее маленькие глазки сияли от удовольствия. Она допила свой херес и протянула бокал в сторону Смайли.

— Будьте любезны, налейте еще, дорогой мой. Терпеть не могу херес, но Феликс так ревниво следит за своими гостями.

Смайли наполнил ее бокал из стоявшего на столе графина.

— Ужасная история с этим убийством, не правда ли? Эта старая попрошайка, должно быть, совсем из ума выжила. Стелла Роуд была прекрасной женщиной, как мне всегда казалось, хотя… несколько необычной. Никто не умел так ловко перелицевать одно и то же платье… Но вот друзей она себе выбирала очень странных. Всех этих Хансов-лесорубов и Педро-рыболовов… Ну, вы же понимаете, что я имею в виду.

— Она пользовалась популярностью в Карне?

Шейн Хект тихо рассмеялась.

— В Карне никто не пользуется популярностью. А она… Она не делала ничего, чтобы с ней легко было сойтись… Могла надеть черный креп в воскресенье… Простите за невежество, но неужели все представители низших сословий поступают так же? Но зато ее любили в городе, насколько я знаю. Там готовы на руках носить каждого, кто предает Карн. Впрочем, она была методисткой или еще кем-то в этом роде.

— Баптисткой, — уточнил Смайли почти бездумно.

Она посмотрела на него с неподдельным любопытством.

— Как это мило, — пробормотала она и поинтересовалась: — А теперь расскажите, кто же вы такой?

Смайли ответил что-то неопределенное, назвавшись безработным, и только потом понял, что был на волосок от опасности пуститься в исповедь о себе перед Шейн Хект, уподобившись неопытному юнцу. Ее непривлекательная внешность, необъятные телеса, голос в сочетании с отработанным умением коварно направить разговор в нужное русло помогали ей брать инициативу на себя и добиваться своих целей. У Смайли возникло искушение приравнять ее к женскому варианту Филдинга, но разница между ними была слишком существенной. Для Филдинга другие люди едва ли существовали вообще. А вот для Шейн Хект они не просто существовали: они служили ей добычей. Она ежеминутно готова была тестировать их манеры и поведение в обществе, чтобы потом срезать, выставить на посмешище и уничтожить.

— Я читала в газетах, что ее отец был достаточно богат. Где-то на севере. Второе поколение купцов. Но мне особенно бросалось в глаза, какой она была неиспорченной… естественной. Создавалось впечатление, что она испытывала истинную потребность в том, чтобы посещать городскую прачечную и заводить дружбу со всякой рванью… Хотя, конечно же, надо всегда помнить, что Мидлендс — это почти другая страна, ведь так? Там от Ипсуича до Ньюкасла всего-то и найдется, быть может, три приличных семейства. А откуда вы сами, дорогой мой?

— Из Лондона.

— Как мило! Я однажды побывала у Стеллы на чаепитии. Она имела привычку сначала наливать в чашку молоко, а чай был, разумеется, индийский. Словом, почувствуйте разницу. — Шейн вдруг посмотрела Смайли прямо в глаза и вынесла вердикт: — Вот что я вам о ней скажу. Она вызывала у меня почти восхищение. Не многим дано быть настолько невыносимыми. Она принадлежала к числу этих снобов наоборот, которые считают, что только бедные и смиренные по-настоящему достойные люди.

Шейн улыбнулась и добавила:

— По ее поводу мы даже сошлись с Чарлзом, а это говорит о многом. Если вам нравится изучать человеческие типы, присмотритесь к ее мужу. Контраст между ними был изумителен.

Но в этот момент к ним подошла сестра Д’Арси — сухопарая, несколько мужеподобная дама с неопрятными седыми волосами и надменно искривленным хищным ртом.

— Дороти, дорогая, — защебетала Шейн, — вечер просто восхитительный. Ты так к нам добра. И всегда приятно встретиться с жителем Лондона, правда? Мы как раз обсуждали похороны бедняжки Стеллы Роуд.

— У Стеллы Роуд могли быть откровенно дурные манеры, Шейн, но она так много делала для беженцев.

— Для каких беженцев? — спросил Смайли, изобразив удивление.

— Для венгров. Занималась сборами пожертвований для них. Одежда, мебель, деньги. Одна из немногих жен, кто хоть что-то делал. — Дороти покосилась при этом на Шейн, но та с нежной улыбкой смотрела мимо нее на своего муженька. — Она была энергичным маленьким созданием, не брезговала простой работой, закатав рукава, обходила дома. Привлекла к этому делу простушек из баптистской молельни, и вместе они притаскивали кучу всякой всячины. Здесь надо отдать им должное. У них есть дух товарищества. Феликс, нужен еще херес!

В комнату набилось человек двадцать, но припозднившийся Смайли оказался в числе тех восьми, кто держался ближе к двери. Эта группа состояла из Д’Арси и его сестры, Чарлза и Шейн Хектов, молодого учителя математики по фамилии Сноу и его жены, викария из аббатства и самого Смайли, немного растерянного и похожего на слепого крота в своих толстых очках. Он оглядывал комнату, но Филдинг ему на глаза не попадался.

— …Да, — продолжала Дороти Д’Арси, — она была хорошей помощницей, очень трудолюбивой и аккуратной. Причем до… До самого конца. В пятницу мы отправились к ней домой с преподобным отцом из их картонной церкви… С этим, как его? С Кардью. Чтобы посмотреть, не осталось ли там неприбранных вещей для беженцев. Так вот — мы не обнаружили ни одной тряпки не на своем месте. Вся одежда была тщательно упакована, и даже адрес проставлен на свертке. Нам оставалось только отнести вещи на почту и отправить по назначению. Она была чертовски хорошим работником, повторю еще раз. А как она потрудилась во время благотворительного базара!

— О да, — вмешалась Шейн Хект со свойственной ей вкрадчивой мягкостью, — я отлично помню тот день. Я еще представила ее тогда леди Солей. На Стелле была восхитительная маленькая шляпка. Та, которую она всегда носила по воскресеньям. И вела она себя так уважительно. Обращалась к графине исключительно «миледи». — Она повернулась в Смайли и тихо добавила: — В лучших традициях феодализма, не правда ли, мой дорогой? Меня это привело в восторг. Такое теперь не часто услышишь.

Математик и его жена беседовали в уголке с Чарлзом Хектом; через несколько минут Смайли сумел отделиться от группы у дверей и присоединиться к ним.

Энн Сноу была хорошенькой девушкой с чуть излишне вытянутым прямоугольной формы лицом и вздернутым носиком. Ее супруг — высокий и худой — немного горбился, но это ему даже шло. Бокал с хересом он держал длинными и тонкими пальцами так, словно это была химическая реторта, а когда говорил, то обращался в большей степени к бокалу, нежели к собеседнику. Смайли эта пара запомнилась еще во время похорон. Хект чуть заметно раскраснелся, был как будто немного зол и энергично сосал мундштук своей трубки. Их разговор произвольно перескакивал с одной темы на другую, в него постоянно вмешивался кто-то из соседней группы. Хект вскоре отдалился от них, все еще хмурый и рассеянный, предпочтя в одиночестве прислониться к стене рядом с дверью.

— Бедная Стелла, — сказала миссис Сноу после недолгого молчания. — Простите, но я никак не могу избавиться от мыслей о ней. Случившееся представляется мне безумием, чистейшим безумием. Я не в силах даже представить, почему она это сделала. Речь о Полоумной Джейни, само собой.

— Вам нравилась Стелла? — спросил Смайли.

— Конечно, нравилась. Она была милейшим человеком. Мы здесь провели уже четыре семестра, и за все это время только она проявила к нам хотя бы немного доброты. — Ее муж промолчал и лишь кивнул своему бокалу с хересом. — Видите ли, Саймон сам не учился в Карне в отличие от большинства других преподавателей, а потому мы здесь никого не знали, и никто не проявлял к нам ни малейшего интереса. Все делали вид, что нами очень довольны, но только Стелла на самом деле…

В этот момент на них спикировала Дороти Д’Арси.

— Миссис Сноу, — сказала она решительно, — я хотела поговорить с вами. Мне нужно, чтобы вы заменили Стеллу в работе для беженцев. — Она бросила выразительный взгляд в сторону Саймона. — В успехе этой работы проявляет исключительную заинтересованность наш директор.

— О мой Бог! — воскликнула Энн Сноу. — Но даже при большом желании у меня не получится заменить ее. Миссис Д’Арси, я…

— Не получится? Почему же? Вы же помогали миссис Роуд в организации базара, не так ли?

— Ах, так вот где она подобрала себе гардероб, — донеслось из-за их спин чуть слышное шипение Шейн Хект. Но Энн было сейчас не до ее злобных шуток:

— Но… У меня… Мне не хватит смелости Стеллы, если вы понимаете, о чем я, и, кроме того, она была баптисткой: все местные поддерживали ее, отдавали старые вещи, и они любили ее. Ко мне они будут относиться совершенно иначе.

— Давно не слышала подобной чепухи, — заявила мисс Д’Арси, которая со всеми, кто был младше ее, разговаривала как с прислугой или с непослушными школьниками, а Шейн Хект, уже стоявшая рядом, не преминула вставить реплику:

— Я слышала, баптисты не приемлют частных мест на скамьях в церкви. Это правда? Тогда я готова их в этом поддержать. Если платишь, то как-то глупо не пойти на службу.

Викарий отвлекся от оживленного обсуждения крикета, в котором принимал горячее участие, чтобы мягко возразить:

— Право же, я бы не стал так говорить на вашем месте, миссис Хект. Личное место на скамье дает много преимуществ…

И он пустился в долгие и путаные оправдания древней традиции, которые Шейн выслушала с неподдельно заинтересованным видом. Когда же он наконец закончил, она сказала:

— Спасибо, дорогой Уильям. Все это очень славно.

Потом повернулась к священнику спиной и театральным шепотом информировала Смайли:

— Уильям Трампет — один из давних учеников Чарлза. Помню, как мы радовались, когда ему с трудом, но удалось-таки получить аттестат зрелости.

Смайли больше всего хотелось избежать участия в продолжении диалога с Шейн Хект, выслушивая ее мстительные выпады против викария. Он повернулся к Энн Сноу, но ту никак не отпускала от себя мисс Д’Арси, втолковывая ей свои планы дальнейшей благотворительной деятельности, а Шейн между тем не оставляла его в покое и неожиданно сменила объект насмешек:

— Единственный человек по фамилии Смайли, о котором я когда-либо слышала, в конце войны женился на леди Энн Серком. Вскоре она его, разумеется, бросила. Это была очень странная пара. Как я поняла, он ей не подходил совершенно. Она, между прочим, приходилась кузиной лорду Солею. А Солеи связаны с Карном уже без малого четыреста лет. Их нынешний наследник как раз учится сейчас у Чарлза; мы часто ужинаем в замке. Но я так и не узнала дальнейшей судьбы Энн Серком… Она уехала в Африку… Или в Индию? Нет, в Америку. Определенно в Америку. Такая драма! В замке не любят говорить на эту тему.

На мгновение общий шум в комнате затих. И в течение того же мгновения Смайли не видел вокруг ничего, кроме пристального взгляда Шейн Хект, устремленного на него в ожидании, что он скажет на это. Но потом он прочел в ее глазах недвусмысленное: «Я могла бы сейчас раздавить тебя, но передумала. Живи пока».

И, отвернувшись, она отошла к другим гостям.

Он подгадал так, чтобы уйти вместе с Энн и Саймоном Сноу. У них был старенький автомобиль, и они предложили подвезти его до отеля. По дороге Смайли сказал:

— Если вам нечем больше сегодня заняться, я был бы счастлив пригласить вас на ужин в свою гостиницу. Хотя еда там наверняка не самого лучшего качества.

Начав с предписанного вежливостью отказа, супруги быстро согласились, и уже через четверть часа они сидели в углу огромного ресторанного зала «Герба Солеев» под неусыпными взглядами сразу троих официантов и десятка поколений предков лорда Солея — в основном круглощеких мужчин, изображенных на покрытых кракелюром, потемневших от времени портретах.

— По-настоящему мы с ней познакомились, когда начался наш второй здешний семестр, — продолжила рассказ Энн. — С другими женами Стелла почти не общалась, быстро поняв, что к чему в Карне. Она не ходила на вечеринки, не встречалась ни с кем за чашкой кофе, и, можно сказать, нам повезло, что мы вообще встретились. По нашем приезде сюда оказалось, что временно нет свободного жилья для преподавателей: весь первый семестр нам пришлось провести в гостиничном номере. В маленький домик на Брэд-стрит мы переехали только ближе к концу второго семестра. Причем переезд превратился в настоящий кошмар — Саймон как раз принимал экзамены, а с деньгами у нас обстояло очень туго, и нам приходилось все, что только можно, делать самим. Помню, переезжали мы в дождливое утро четверга. Лило как из ведра, а ни один из наших более-менее крупных предметов мебели не проходил во входные двери, и в конце концов грузчики из фирмы «Муллигане» просто бросили меня с вещами у порога и предоставили себе самой.

Энн рассмеялась, и Смайли снова отметил, до чего прелестным ребенком она оставалась до сих пор.

— Они разозлились, промокли и готовы были уехать, но хотели получить чек за уже проделанную работу, а сумма там значилась намного более внушительная, чем они заслужили. У меня самой чековой книжки, конечно же, не было. Саймон увез ее с собой. Тогда эти громилы стали угрожать, что сейчас вообще все отвезут назад, откуда доставили. Это было чудовищно. Я едва не рыдала. — Она готова всплакнуть даже сейчас, подумал Смайли. — А потом откуда ни возьмись появилась Стелла. Даже не представляю, как она узнала, что мы переезжаем, — уверена, никому больше не было до нас дела. А она надела рабочий халат, старые туфли и пришла помочь. Увидев, что происходит, она даже не стала разговаривать с грузчиками. Добралась до телефона и позвонила мистеру Муллигану лично. Уж не знаю, что она ему сказала, но только он сразу попросил передать трубку бригадиру, и проблем больше не возникало. А как она сама радовалась — просто сияла от счастья, что сумела меня выручить. Такой уж она была. Грузчики моментально сняли двери с петель и все вещи преспокойно занесли в дом. В этом заключался талант Стеллы — она всегда не просто распоряжалась и давала советы, а реально помогала. Остальные жены, — добавила она с горечью, — прекрасные советчицы, но практической помощи от них не дождешься.

Смайли кивнул и постарался вновь наполнить их бокалы вином.

— Кстати, Саймон здесь не задержится, — сказала Энн, вдруг переходя на заговорщицкий шепот. — Он добился стипендии и уедет в Оксфорд, чтобы заняться наукой.

А когда получит степень доктора, вернется к преподаванию, но уже в университете.

Они выпили за его успех, и разговор ушел в сторону, пока Смайли не спросил прямо:

— А мистер Роуд? С ним хорошо работать?

— Он — грамотный учитель, — задумчиво ответил Саймон, — но как коллегу его выносить достаточно сложно.

— Их со Стеллой невозможно было даже сравнивать, — сказала Энн. — У него на уме только Карн. Д’Арси поманил его, и он заглотил наживку. Саймон говорит, что так происходит почти со всеми выходцами из общественных школ — они становятся одержимыми карьерным ростом. До отвращения. Он ведь даже религию сменил, чтобы попасть в Карн. Но Стелла не стала этого делать. Она бы не пошла на такое ни за какие блага.

— Принадлежность к официальной церкви дает в Карне немалые преимущества, — заметил Саймон, и Смайли даже доставила удовольствие сухая и сдержанная точность этого наблюдения.

— Как я понял, у Стеллы сложились не лучшие отношения с Шейн Хект, — осторожно забросил удочку Смайли.

— Еще бы! — сердито взвилась Энн. — Эта Шейн с самого начала отнеслась к ней как к человеку второго сорта, издевалась над ней, над ее честностью, над простотой ее вкусов. Шейн ненавидела Стеллу — и, как я думаю, главная причина заключалась в том, что Стелла откровенно не хотела становиться одной из местных светских дам. Ей вполне подходил ее подлинный образ. И вот это действительно бесило Шейн. Ведь старой стерве нравится, когда люди из кожи вон лезут, цапаются между собой, чтобы она потом могла посмеяться над их глупостью.

— Это вообще отличительная черта всех обитателей Карна, — тихо произнес Саймон.

— Она очень много сделала для помощи беженцам. И, как ни странно, именно из-за этого у нее возникли серьезные проблемы. — Тонкие пальцы Энн Сноу играли с бокалом бренди.

— Проблемы?

— Да. Незадолго до смерти. Разве вам никто не рассказывал о ее жуткой ссоре с сестрой Д’Арси?

— Нет.

— Впрочем, меня это не удивляет. Мало кто знает об этом. А сама Стелла не любила распускать слухи.

— Дай мне рассказать, — вмешался Саймон. — Это поучительная история. Когда объявили о начале Года помощи беженцам, Дороти Д’Арси загорелась благотворительным энтузиазмом. Начала собирать одежду, деньги и отправлять в Лондон. Все это делалось с большой помпой. А одновременно в городке проходила не менее успешная кампания помощи, начатая мэром. Но Дороти и не думала объединять усилия — школа должна быть лучшей во всем, не исключая благотворительности, которую не стоит смешивать с городской. Хотя в это наверняка внес свою лепту и Феликс. Короче, спустя несколько месяцев после начала кампании центр помощи беженцам в Лондоне прислал Дороти письмо, интересуясь, нет ли у нее на примете семьи, которая смогла бы приютить на время пару иммигрантов. И вместо того чтобы обнародовать письмо, Дороти ответила напрямую, мол, присылайте людей, я готова предоставить им место под своим кровом. Хорошо. Прибыла супружеская пара. Дороти и Феликс ходили раздутые от гордости, а местная пресса расхваливала их на все лады как образцовых гостеприимных британцев.

Но в один прекрасный день, недель примерно через шесть, эти двое чужестранцев появились на пороге дома Стеллы. Роуды и Д’Арси живут рядом друг с другом, а Стелла вообще всегда интересовалась, как поживают у Дороти ее беженцы. Женщина была вся в слезах, а мужчина в ярости изрыгал проклятия. Но Стеллу трудно было чем-то смутить. Она пригласила их в гостиную и напоила чаем. Наконец, на своем примитивном английском они сумели объяснить, что сбежали из семейства Д’Арси из-за того, как там с ними обращались. Женщине пришлось с утра до поздней ночи трудиться на кухне, а из ее мужа сделали псаря, которому не надо было платить, и заставили ухаживать за мерзкими спаниелями, которых разводит Дороти. За этими безносыми тварями.

— Порода называется кинг-чарлз, — уточнила Энн.

— То есть ужаснее что-то и придумать невозможно. Женщина к тому же была беременна, а мужчина прежде работал дипломированным инженером, и они совершенно не годились на роль домашней прислуги. Они сказали Стелле, что Дороти будет отсутствовать до вечера — она уехала на какую-то собачью выставку. Стелла посоветовала им побыть пока у нее, а сама позднее отправилась к Дороти и рассказала о случившемся. Я же говорила — она была не робкого десятка. Хотя смелости здесь не требовалось. Она поступила, как подсказывал здравый смысл. Но Дороти была вне себя от злости и потребовала, чтобы Стелла немедленно вернула «ее беженцев». Стелла ответила, что, по ее мнению, они сами не захотят возвращаться, и удалилась. Вернувшись домой, она связалась с центром помощи в Лондоне и попросила у них совета. Те прислали в Карн свою представительницу, которая побеседовала с Дороти и беженцами. В результате уже на следующий день пара вернулась в Лондон… Представляете, какой лакомый кусочек эта история для Шейн Хект?

— А она узнала обо всем?

— Стелла никому ни о чем не рассказала, кроме нас, а мы не разносим сплетен. Дороти же просто оповестила всех, что беженцы уехали, потому что для них в Лондоне нашли работу, и на этом все закончилось.

— Как давно это было?

— Они уехали ровно три недели назад, — ответила Энн, бросив взгляд на мужа. — Стелла обо всем рассказала мне одной. Она как раз ужинала у меня, когда ты был на собеседовании в Оксфорде. Да, сегодня вечером исполняется ровно три недели.

Она повернулась к Смайли:

— Бедному Саймону устроили с тех пор настоящий ад. Феликс Д’Арси заставил его взять на себя проверку всех экзаменационных работ, которые устраивал Роуд. Проверять результаты только своих учеников — занятие утомительное. А делать это за двоих учителей — уже просто чересчур.

— Да, — продолжил Саймон задумчиво. — Та еще была неделька. Не говоря о том, что это немного унизительно. Нескольких мальчиков, которые в прошлом семестре обучались научным дисциплинам у меня, теперь перевели в класс Роуда. Среди них были двое, которые лично мне представлялись практически безнадежными, но у Роуда они совершенно преобразились. Изменились самым чудесным образом. Я недавно проверил работу одного из них — Перкинса — и поставил ему шестьдесят один балл по элементарной математике. В прошлом семестре он получил у меня всего пятнадцать баллов за гораздо более легкую работу. Его не оставили на второй год только потому, что Филдинг поднял из-за этого целую бучу. Перкинс ведь из корпуса Филдинга.

— О, я знаю его… Такой рыжеволосый. Староста.

— Боже милостивый! Только не говорите, что знакомы с его семьей.

— Ничего подобного. Просто Филдинг представил нас друг другу, — постарался замять тему Смайли. — Кстати, а вам больше никто не рассказывал об инциденте с беженцами мисс Д’Арси? Никто не подтвердил, что так оно и было?

Энн Сноу окинула его удивленным взглядом.

— Нет. Только Стелла рассказала нам об этом. А сама Дороти, конечно же, предпочитает помалкивать. Хотя Стеллу она должна была просто возненавидеть.

Потом Смайли проводил чету Сноу до машины и, несмотря на их протесты, дождался, пока Саймон заведет двигатель с помощью рукоятки. Наконец они тронулись с места, звук мотора нарушал полнейшую тишину, царившую на улице. Когда они пропали из вида, Смайли еще некоторое время стоял посреди мостовой — странная, одинокая фигура, смотревшая куда-то вдоль дороги.