Убийство по-китайски: Смертоносные гвозди

Глава двадцатая На кладбище производят вскрытие; исповедь обмороженного человека

Ближе к полудню в северном квартале началось настоящее столпотворение: все ломились через северные ворота к кладбищу. Сквозь толпу пронесли паланкин судьи Ди. Люди молча посторонились, освобождая дорогу; но когда вслед за паланкином пронесли на крытом кресле вдову Лу, толпа разразилась громогласными приветствиями и аплодисментами.

Люди шли к центру кладбища, где перед их взорами представала разверстая могила, гроб, прислоненный к козлам, красные циновки на земле рядом, стол, за которым восседал старший писец, и большая скамья: приставы заранее позаботились о том, чтобы на время превратить кладбище в рабочее место, — разумеется, настолько, насколько это было возможно. Судья вышел из паланкина. Около гроба его уже ждали Го и городской похоронщик. Го сидел на корточках около гроба и разводил огонь в маленькой переносной печке. Судья занял свое место на скамье, по обе стороны которой стали Ма Жун и Цзяо Дай.

Кресло, в котором сидела вдова Лу, поставили на землю и открыли. Вдова сидела прямо, не шевелясь, и глаза ее были закрыты; в толпе послышались злобные выкрики, и люди подались вперед.

Госпожа Лу прибывает на кладбище

— Взгляните на эту женщину, — приказал судья Го и прошептал помощникам: — Небеса не допустят, чтобы она скончалась у нас на руках!

Го осторожно взял вдову за подбородок; ее веки дрогнули, и она открыла глаза. Го снял поперечную перекладину на кресле и помог вдове встать. Увидев гроб, вынутый из могилы, она застонала, закрыла лицо руками и без сил оперлась на спинку кресла.

— Вот притворщица! — злобно пробормотал Дао Гань.

— Да, но толпа явно на ее стороне, — прошептал в ответ судья.

Он ударил по столу молоточком. На открытом морозном воздухе этот звук прозвучал совсем иначе, чем в зале суда.

— Сейчас, — объявил судья, — будет произведено обследование тела Лу Мина, скончавшегося пять месяцев назад!

Внезапно вдова Лу шагнула вперед, опираясь на палку, и громко заговорила.

— О ваша честь! Вы отец нам, людям Бэйчжоу! Сегодня я вела себя непочтительно, ибо хотела защитить свою честь и светлую память покойного Ланя. За свою дерзость я понесла заслуженное наказание, но сейчас я молю вашу честь не тревожить бренное тело моего супруга и не вскрывать гроб.

С этими словами вдова упала на колени и три раза стукнулась лбом о землю. В толпе заволновались: всем показалась разумной и понятной ее просьба, и люди ждали, что судья Ди согласится.

— Я, судья Бэйчжоу, — жестко ответил судья Ди, — приказываю произвести обследование, имея на то достаточно веские основания. Я считаю, что Лу Мин был убит, и красноречие его вдовы не остановит меня и не заставит отказаться от моих намерений. Пусть откроют гроб.

Лишь похоронщик выступил вперед, вдова поднялась на ноги и, полуобернувшись лицом к толпе, закричала, обращаясь к судье:

— Ваша честь, почему вы так жестоки? Неужели же это обязанность судьи? Ваша честь обвиняет меня в убийстве мужа, но есть ли у вас хоть одно доказательство моей вины? Пусть вы судья, но вы не всемогущи! Помните, что высший закон всегда на стороне угнетенных и униженных! И помните, что за несправедливое обвинение невиновного судья сам несет то наказание, которое для него готовил! Пусть я лишь одинокая беззащитная вдова, но я добьюсь того, что с головы этого судьи снимут судейскую шапочку!

— Верно! Она права! — закричали в толпе. — Не нужно никакого обследования!

— Тишина! — выкрикнул судья. — Если на теле не окажется следов насильственной смерти, я уйду с поста судьи и приму наказание.

Вдова попыталась что-то добавить, но судья не дал ей заговорить:

— Чего мы ждем? Открывайте гроб!

Похоронщик подошел к козлам, на которых стоял гроб, и ударил по крышке долотом. Двое его помощников занялись взломом крышки с другой стороны, и через несколько мгновений крышку наконец сняли и положили на снег. Замотав нос и рот шарфами, они вынули из гроба тело вместе с подстилкой, на которой оно покоилось, и опустили его на циновку.

Те любопытные, что подошли чересчур близко, в ужасе отпрянули назад — мертвое тело являло собой неприятное зрелище.

Го поставил рядом с циновкой две большие вазы с тлеющей смолой, чтобы перебить трупный запах, надел маску из прозрачной газовой материи и сменил свои обычные перчатки на тонкие, лайковые. Он взглянул на судью в ожидании приказа начинать.

— Прежде чем начнется экспертиза, — сказал судья, — пусть похоронщик представит отчет о вскрытии могилы.

— С вашего позволения, ваша честь, — ответствовал похоронщик, — с наступлением полудня мы с двумя помощниками раскопали могилу и нашли каменную плиту, покрывающую гроб, в таком же положении, в каком мы оставили ее пять месяцев назад при похоронах.

— Хорошо, — кивнул судья и дал Го знак приступать.

Го протер тело влажной тканью и внимательно осмотрел его дюйм за дюймом. Все присутствовавшие следили за его действиями в напряженном молчании. Го между тем перевернул тело и занялся изучением задней стороны черепа. Он провел по кости пальцами, постучал по ней и перешел к осмотру шеи и спины. Судья становился все бледней и бледней.

Наконец Го закончил осмотр и поднялся на ноги.

— Экспертиза закончена, — объявил он. — На основании произведенного мною осмотра докладываю суду, что следов насильственной смерти не обнаружено.

В задних рядах послышались вопли:

— Долой судью! Свободу вдове Лу!

Но те, кто стоял впереди, молчали: они видели, что Го не закончил, и ожидали продолжения.

— И теперь я прошу у вашей чести разрешения на проведение вскрытия, чтобы установить, не было ли причиной смерти отравление ядом.

— Что? — выкрикнула вдова, прежде чем судья Ди успел ответить. — Разве этого недостаточно?! Неужели же нужно еще раскромсать тело?

— Мы с тобой, Лу! — закричал кто-то. — Мы знаем, что ты невиновна!

Вдова не успела ответить — в эту же минуту прозвучал приказ судьи начинать вскрытие.

Го снова опустился на корточки. Орудуя серебряным зондом, он внимательнейшим образом рассматривал концы костей, торчащие из тела. И когда он поднялся, передние ряды заметили полный смятения взгляд, которым Го смотрел на судью Ди.

Горбун заговорил не сразу.

— Докладываю суду, что во внутренностях тела нет никаких признаков того, что покойный был отравлен.

Вдова что-то прокричала, но ее голос потонул в возгласах толпы. Люди напирали друг на друга, протискиваясь вперед, и орали:

— Смерть судье! Смерть святотатцам!

Судья встал со скамьи. Ма Жун и Цзяо Дай подскочили к нему, но он оттолкнул их; в толпе же, когда увидели судью, поднявшегося в рост, испугались и замолчали. Всем было интересно, что последует теперь.

Судья Ди скрестил руки на груди и объявил:

— Я говорил, что уйду с этого поста, и не намерен отказываться от своих слов. Но прежде чем я сниму с себя полномочия, я хочу предупредить всех: пока что я еще судья! Вы хотите убить меня? Убейте, но помните, что совершите государственное преступление и поплатитесь за это! Подумайте!

Эта краткая речь, произнесенная властно и уверенно, произвела на присутствовавших сильное впечатление. Люди больше не кричали; они смотрели и слушали.

— Есть ли здесь люди из Совета старейшин? Если есть, пусть выйдут, чтобы получить полномочия на перезахоронение тела.

Вперед выступил толстый мужчина, глава цеха мясников.

— Я поручаю вам проследить, чтобы похоронщики поместили тело в гроб и опустили его в могилу. После вы поставите государственную печать на могильной плите.

Судья повернулся и поднялся по ступенькам в паланкин.

Приближалась ночь. В кабинете судьи Ди царила гнетущая тишина, не нарушаемая даже потрескиванием огня: уголья догорели, и в кабинете было почти так же холодно, как на улице. Но ни судья Ди, ни сыщики не замечали холода.

Когда стала оплывать последняя свеча на столе, судья наконец прервал молчание:

— Мы испробовали все средства, но преступления так и не раскрыли. И если мы не найдем больше доказательств ее вины, мне придется уйти. Так нам нужно найти это доказательство во что бы то ни стало, и не откладывая!

Дао Гань зажег новую свечу. Яркое пламя осветило хмурое, утомленное лицо судьи Ди.

Внезапно раздался стук в дверь. Вошел слуга и доложил, что пришли Е Бинь и Е Дай и просят, чтобы их пропустили к судье.

— Пусть войдут! — сказал судья, порядком удивленный и озадаченный.

Е Дай опирался на руку старшего брата. Его руки были перевязаны, он едва волочил ноги, а лицо его было не просто бледным, а какого-то жуткого зеленоватого оттенка. С помощью Ма Жуна и Цзяо Дая Е Бинь усадил его на диван.

— Ваша честь, — начал Е Бинь, — сегодня днем какие-то крестьяне из восточного предместья принесли брата домой на носилках. Его нашли вчера, — он лежал без сознания за высоким сугробом. У него тяжелое ранение в голову, вдобавок он отморозил пальцы на обеих руках, но те крестьяне выходили его, и утром он пришел в себя и сказал им, кто он и откуда.

— Но что произошло? — спросил судья Ди, мгновенно отвлекшийся от своих бед и переключившийся на братьев Е.

Ему еле слышным голосом ответил сам Е Дай:

— Я только помню, ваша честь, что два дня назад по дороге домой меня ударили сзади по голове…

— Е Дай, я знаю, кто тебя ударил. Это был Чжу Да-юань, — сказал судья Ди. — Теперь скажи, когда точно он рассказал тебе о том, что Ляо Лень-фан в его доме тайком виделась с Ю Ганом?

— Но он не говорил мне ничего такого, ваша честь, — ответил Е Дай. — Просто как-то раз я ждал его у дверей библиотеки, услышал, как он с кем-то громко разговаривает… Я подумал, что он с кем-то ссорится, и приложил ухо к стене. Он орал, что Ю Ган и Ляо Лень-фан путаются прямо у него под носом, выкрикивал самые грязные ругательства… Тут подошел дворецкий и постучал в дверь. Чжу вдруг замолчал, и когда меня наконец пригласили войти, я увидел, что с ним никого нет.

Он сидел там один и при этом был совершенно спокоен.

— Так вот в чем дело! Что ж, это снимает последние неясности в деле, — сказал судья и, снова обращаясь к Е Даю, закончил: — Случайно узнав об их связи, ты стал угрожать несчастному Ю Гану. Но Небеса уже сурово покарали тебя за это, Е Дай.

— Я лишился пальцев на руках, — простонал Е Дай.

Ма Жун и Цзяо Дай помогли Е Биню поднять Е Дая с дивана, и братья вышли.