Удивительные животные. От дельфинов до обезьян

Глава 1 Почему бы и нет?

В Средние века человека, обнаружившего эту странную аномалию, могли без долгих разбирательств отправить сразу на костер. В Новое время, конечно, подобная мера наказания очевидцу природного чуда уже не грозила, но соседи все равно смотрели на него косо, поэтому «дьявольское отродье» — «крысиного короля» — спешили уничтожить.

А это и впрямь уникальный феномен природы: шесть, двенадцать, а порой сразу тридцать крыс намертво связаны хвостами в один клубок. Разумеется, двигаться такая уродливая структура не может: каждое животное тащит ее в свою сторону, но вопреки логике, от голода «крысиный король», тем не менее, не погибает!

Впервые же известные на то время сведения о «крысиных королях» обобщил голландский ученый Мартин Харт в своей книге «Крысы», выпущенной в 1982 году. Согласно автору, первое письменное свидетельство о переплетении хвостов у этих грызунов содержится в поэме Йоханнеса Самбукуса, изданной в 1564 году.

Всего же, по данным Харта, с 1564 по 1963 год в мире найдено и описано 57 «крысиных королей». В настоящее время их известно около 60. Впрочем, эти цифры вряд ли дают реальную картину, так как многие случаи могли не афишироваться, особенно во времена Средневековья.

Что же касается уже известных фактов, то все найденные «крысиные короли», за одним исключением, состояли из черных крыс. Примечательно то, что у серых крыс «королей» никогда не встречали. Очевидно, это связано с тем, что хвосты серых крыс более короткие, толстые и менее гибкие, чем у их черных родственников.

И хотя над разгадкой этого феномена ученые размышляют уже давно, тем не менее до настоящего времени объяснить, каким образом природа производит это абсурдное «существо», они не могут. Хотя в качестве версий и было выдвинуто несколько гипотез. Например, предполагается, что «крысиные короли», просто-напросто, искусственно создаются людьми, которые с помощью их хотят решить какие-то собственные задачи.

Согласно другой гипотезе, хвосты завязываются в узел в результате случайных движений детенышей животных: например, во время игр или ссор. А, возможно, считают некоторые зоологи, в узел завязываются лишь склеенные или смерзшиеся хвосты, когда крысы спят.

Существует еще одна версия, выдвинутая французскими учеными. По их мнению, появляется «крысиной король» в том случае, когда родившиеся крысята находятся в очень тесных норах. Ведь у малышей в это время хвостики очень гибкие и липкие, и когда крысята копошатся в темноте, хвостики настолько перепутываются, что разъединиться уже не могут.

Этого, безусловно, не случилось бы, если бы хвосты быстро не отвердевали, утрачивая свою гибкость. Когда же крысята пытаются освободиться из ими же созданной ловушки, они еще крепче стягивают узлы. Таким образом, животные на всю жизнь становятся пленниками своих хвостов. Получается невиданной многоголовый зверь.

Ему бы умереть от голода, но, как выяснили ученые, крысы, слывущие злобными и безжалостными животными, своего «короля» в беде не бросают, а постоянно подкармливают. Может, и своим названием этот феномен обязан тому, что крестьяне издавна замечали, как здоровые крысы «прислуживают» многоголовому уродцу.

Известно, что летучие мыши не хуже птиц освоили воздушное пространство. Но, оказывается, попытались овладеть этим умением и другие млекопитающие. Например, летающие лемуры, или шерстокрылы. Родиной этих зверьков являются юг Китая, Филиппины, Индонезия и Малайзия. Парить в воздухе шерстокрылу помогает особая перепонка, соединяющая в одно целое шею, кончики пальцев и хвост. Благодаря этой конструкции шерстокрыл превращается в настоящий миниатюрный «ковер-самолет», который способен преодолеть в воздухе 130-метровое расстояние. Если же у самки появляется малыш, который у нее всегда один, то во время полета он висит у матери на груди, накрепко вцепившись в ее мех.

Когда же ученые более полно изучили полет этого животного, то выяснили, что шерстокрыл не просто перемещается между деревьями, расправив свои перепонки, а может еще по своему усмотрению менять аэродинамические силы, влияющие на траекторию полета.

Кроме того, было установлено, что летающий лемур в конце длинных прыжков осуществляет аэродинамическое торможение, придавая «крыльям» форму своеобразного парашюта. Таким способом зверек уменьшает риск телесных повреждений при ударах о ветки. К тому же он еще и осуществляет корректировку положения своего тела в пространстве, чтобы приземлиться точно на четыре конечности…

Великолепными планеристами являются и белки-летяги, распространившиеся почти по всему земному шару. Зверьки эти небольшие: в среднем взрослая белка весит около 150 граммов и вырастает в длину, без учета хвоста, до 20 сантиметров. А чтобы не препятствовать полету, у нее, в отличие от обыкновенной белки, маленькие, без кисточек, уши. Свои полеты белка-летяга, как и другие животные-планеристы, осуществляет с помощью кожистой перепонки. Ее передний край поддерживается хрящом или костью, отходящими от запястья. Кроме того, внутри этой перепонки находится тонкий слой мышц, с помощью которых животное может менять кривизну планирующей поверхности.

Прежде чем совершить полет, белка поднимается на верхушку дерева, затем резко отталкивается от ствола или ветки и, раскрыв кожистую перепонку, медленно парит в воздухе. В качестве руля она использует свой пушистый хвост. Перед приземлением на ветку белка сначала раскрывает свой «тормозной парашют», переводя тело в вертикальное положение, а затем быстро выбрасывает вперед конечности и приземляется на все четыре лапки. А поскольку точка приземления всегда находится ниже места старта, белка, чтобы опять совершить планирующий полет, снова забирается наверх. Дальность перелета у этих животных может быть разной. Документально же зафиксированы расстояния до 100 метров.

Еще одним млекопитающим, прославившимся своими способностями к пассивным полетам, является летающий поссум — сумчатое животное, родина которого Австралия и Новая Гвинея. Эти зверьки имеют небольшой вес и очень похожи на белок-летяг. Причем не только наличием летательной перепонки и длинного пушистого хвоста, но и плотного красивого меха.

Вообще же специалисты-зоологи всех летающих поссумов делят на три группы. Первая объединяет самых мелких — поссумов-медоедов, или сахарных поссумов. Все они имеют небольшой — около 130 граммов — вес и любят сладкое. Ко второй группе относятся перьехвостые поссумы, получившие свое название благодаря хвосту, похожему на перо птицы. Один вид этих зверьков в Австралии, другой — в Новой Гвинее. И тот и другой величиной с мышь, и оба питаются цветочным нектаром и насекомыми.

Третья группа представлена всего одним видом — большим летающим поссумом, вес которого достигает 1,5 килограмма. Обитает это млекопитающее в восточной части Австралии и по ряду признаков находится в довольно близком родстве с коалой. К тому же основу питания поссума, как и коалы, составляют молодые листья и побеги эвкалиптов. Этот планерист способен одним прыжком преодолеть расстояние в 65–70 метров.

Мелкие поссумы, прыгнув с 10-метровой высоты, иногда долетают до дерева, которое находится от них на расстоянии 20–30, а то и 50 метров. На лету эти зверьки могут ловить насекомых. Еще одна их необычная способность: умение приносить материал для гнезда в дупло при помощи хвоста.

Обезьян ученые изучают давно. И за это время в их поведении они заметили много любопытных особенностей. Так, в гнезда термитов обезьяны засовывают ветки, а потом, когда на них соберутся насекомые, с удовольствием облизывают их. А шимпанзе, чтобы достать из трубчатых костей убитых ими животных костный мозг, пользуются тоненькими маленькими палочками. Когда же пытаются расколоть орех, то кладут его на камень и часами колотят по нему камнем или деревяшкой. Когда же обезьяны охотятся или защищаются от врагов, то в качестве средств нападения или защиты нередко используют камни и ветки деревьев.

Часто шимпанзе собирают листья в пучок и отгоняют ими мух и пчел, а иногда листья служат губкой: если обезьяны, чтобы напиться, не могут дотянуться губами до воды, они сминают листья, смачивают их, а потом, как из губки, выжимают из них каплю за каплей прямо себе в рот. Во время засухи, чтобы слегка утолить жажду, обезьяны с помощью палочек роют в земле ямки и ждут, когда те наполнятся водой. А чтобы обратить на себя внимание, они постукивают костяшками пальцев или ветками по стволу дерева или же громко шуршат листьями.

Но это еще не все: обезьяны, оказывается, могут заниматься и самолечением. Так, когда в организме шимпанзе появляются глисты, она глотает колючие листья некоторых деревьев. Листья эти для обезьян никакой питательной ценности не имеют и поэтому выводятся из организма непереваренными. Зато их иголки часто утыканы червями-паразитами, обитающими в кишечнике обезьян.

Иногда при внутренних расстройствах организма шимпанзе лечатся листьями растения «аспилиа», находящегося в родственных отношениях с обыкновенным подсолнечником. Оказалось, что применяют «аспилию» обезьяны не зря: в этом растении, как выяснилось, содержится сильный антибиотик. Причем вместо того, чтобы просто жевать листья, шимпанзе скатывает их в шарики и заглатывает целиком. То есть они делают своеобразные пилюли.

А чтобы не простудиться, обезьяны, прежде чем сесть на сырую землю, кладут на нее подстилку из листьев.

Исследователи обезьян знают немало случаев, когда живущие на воле шимпанзе внезапно собираются в группу, члены которой проявляют необъяснимую агрессию в отношении к своим филогенетическим родственникам, но принадлежащим к другой стае.

Когда же обезьяны предполагают вторгнуться на территорию соседей, они, прежде всего, формируют боевой отряд. Образуется же эта «единица» в том случае, когда в одном месте собирается группа из двух десятков особей, у которых внезапно, причем довольно резко меняется характер поведения. Так, животные, которые до этого друг с другом враждовали, причем нередко с применением силы, неожиданно начинали оказывать друг другу всяческие знаки внимания: например, выискивали насекомых.

И если в отряде собиралась необходимая численность «воинов», они отправлялись в поход. Двигались они довольно плотной шеренгой, при этом стараясь сохранять максимальную тишину и спокойствие. Был даже зарегистрирован случай, когда шимпанзе, перемещаясь «маршем», не обращали внимания на обезьянок-колобусов, которые часто служат им пищей.

Оказавшись на «вражеской» территории, обезьяны ищут одиночную особь своего вида. И как только таковую увидят, незамедлительно всей толпой нападают на нее. Их действия при этом отличаются особой жестокостью: они не только бьют несчастную жертву, но и больно ее кусают, доводя нередко до смерти. То есть в данном случае происходит сознательное групповое убийство чужака на его собственной территории.

Похожее агрессивное поведение характерно и для паукообразных обезьян, обитающих в Центральной Америке. Они тоже вторгаются в территориальные владения соседей и нападают на одиночных особей. Правда, в этом случае, в отличие от шимпанзе, отряд захватчиков состоит всего из трех-четырех «солдат».

Группа африканских и американских специалистов обратила внимание на интересный момент в поведении слонов: обычно к вечеру, перед заходом солнца, они не подают никаких звуковых сигналов. Проведенные исследования показали, что в это время слоны общаются между собой на частотах от 14 до 34 Гц, которые почти не воспринимаются человеческим ухом. При этом слоны могут услышать сигнал на расстоянии примерно десять километров. Зависит же дальность «общения» от рельефа местности, погодных условий, растительного покрова.

Приблизительно за час до захода солнца, нагретый за день воздух, начинает подниматься вверх, и на высоте в несколько метров от земли устанавливается максимальная температура. Здесь образуется особая зона, в пределах которой инфразвук распространяется, как в канале. Момент подачи сигнала слоны выбирают сами, легко определяя условия для такой канальной связи…

Но не менее оригинально общаются между собой зайцы и кролики: они выбивают лапками на земле барабанную дробь. И установил это французский ученый Пьер Бриделанс, показавший, что этот «тамтам» выполняет функцию акустической связи.

Наиболее же развит этот способ коммуникации у песчанок и других обитателей пустынь из отряда грызунов. Бриделанс выяснил, что каждый вид имеет свой собственный язык связи, в «словарном запасе» которого содержится несколько кодированных значений: количество ударов в серии, интервалы между ударами, промежутки времени между сериями. Такими уникальными сигналами животные пользуются, например, когда в брачный период разыскивают самку или же когда сообщают представителям своего вида о том, что территория уже занята. А физические характеристики звуков, порождаемых ударами лапок, обеспечивают их распространение на большее расстояние, чем при голосовой связи.

И хотя в это трудно поверить, тем не менее шкура белого медведя — это не просто покрытая волосистым ворсом кожа, а уникальная структура, в которой используется принцип волоконной оптики: оказывается, бесцветные волоски проводят солнечный свет к коже, которая его поглощает. Причем в летнее время таким способом медведь может обеспечить до четверти необходимой ему энергии. И этим свойством медвежьего меха давно пользуются эскимосы: они кладут шкуру сушиться только кожей вверх. В противном случае солнечный свет, сконцентрированный волокнами, словно миниатюрными линзами, в многочисленные лучики, растопит снег под шкурой, и она примерзнет к снегу.

Этот же оптический эффект в первые недели своей жизни используют и детеныши гренландских тюленей. Их шкурка при рождении тоже состоит из прозрачных волосков, которые выполняют те же функции, что и у полярных медведей. При этом теплая шкурка белька действует наподобие термостата: накопленное тепло из нее не уходит. Ведь детеныши гренландского тюленя появляются на свет без толстого подкожного слоя, защищающего взрослых животных от холода.

При рождении детеныш тюленя весит всего 12 килограммов, но благодаря исключительной жирности молока матери он так быстро прибавляет в весе, что в трехнедельном возрасте достигает уже 45 килограммов. Накопив, таким образом, свой защитный жировой слой, молодой тюлень не нуждается больше в белом одеянии и, перелиняв, меняет его на более темный наряд. Теперь он уже способен и нырнуть под воду, чтобы самому разыскивать себе пропитание.

Ленивцы — животные во многом замечательные. Во-первых, они всю свою жизнь проводят на деревьях: уцепившись за ветки, висят спиной вниз, причем даже когда едят, спят, перемещаются с ветки на ветку, рождают и рождаются.

Во-вторых, у них для такой жизни очень здорово приспособлено все тело. Мощные, загнутые наподобие крюков, когти имеют длину более 7 сантиметров. А голову они могут поворачивать на 270 градусов.

Но самое интересное у ленивцев — их шуба. Такой больше ни у кого в зверином мире не встретишь. Ворс ее направлен не от спины к животу, а от живота — к спине. Сами волосы тоже необычные. Они имеют зеленоватый цвет, что связано с живыми водорослями, которые обитают в шерсти ленивца. Благодаря водорослям ленивцы сливаются с зеленью деревьев и остаются невидимыми для своих врагов. Более того, для водорослей в остевых волосах имеются даже специальные «гнезда» — поперечные и продольные ложбинки, где и поселяются зеленые «квартиранты».

Но в шерсти ленивца живут не только водоросли. Здесь, в косматых зеленых дебрях, нашли себе приют и жуки, и мелкие бабочки-огневки, и клещи, и вши. Ну, чем не живой инсектарий!

На красновато-коричневый налет, покрывающий кожу гиппопотама, зоологи обратили внимание давно. Но выяснить его природу долгое время не могли. Но теперь им уже известно, что образуется этот цветной слой в результате полимеризации и окисления двух ароматических пигментов, которые содержатся в поте животных.

Впрочем, справедливости ради следует сказать, что, выступающая на коже бегемота жидкость, цветом напоминающая кровь, вовсе не пот, так как вырабатывают ее не внутрикожные, а подкожные железы. При этом, будучи вначале бесцветной, жидкость, пробыв какое-то время на воздухе, окрашивается в кроваво-красный цвет, а затем превращается в коричневый нерастворимый налет.

Из этой жидкости биохимики выделили два разных пигмента со сходной химической структурой. В очищенном виде эти вещества очень нестойкие. Однако когда они оказываются на поверхности кожи и высыхают в присутствии слизи, то несколько часов сохраняют свой цвет, а затем превращаются в тонкую и твердую коричневую корку.

Впрочем, не только гиппопотам имеет цветной пот. У самцов рыжего кенгуру пот тоже содержит красный пигмент, поэтому самки у них серые, а самцы — рыже-красные. Хотя на самом деле мех и у тех, и у других одинаково серый. А вот одна из южноафриканских антилоп выделяет голубой пот.

Но, оказывается, на свете обитает животное даже… с фиолетовой окраской тела. Это — один из видов кенгуру. Впервые же о нем заговорили в 1924 году. И сделал это зоолог Ле Суфу. Но так как аргументированных доказательств в пользу существования зверя с такой окраской у ученого в то время не нашлось, к заявлению исследователя отнеслись с изрядной долей недоверия, посчитав за обман зрения.

Но, как оказалось, фиолетовый кенгуру в природе все-таки существует. И обитает он в Австралии. Это доказали местные ученые, которые утверждают, что его мордочка и шея и впрямь покрыты шерсткой с необычным лиловым пигментом. Однако природа этого пигмента осталась для них неразгаданной. Пока известно лишь то, что во время дождя фиолетовый пигмент исчезает и вновь появляется уже на сухой коже.

Всегда было известно, что на кости животных, в отличие от жировой и мускульной ткани, не влияют сезонные изменения. Не влияет и питание. Поэтому количество зубов и строение черепа были основными признаками в систематике. И вдруг, казалось бы, несомненную истину одним махом опровергли крошечные (длина тела — 3–4 сантиметра, вес — около 2-х граммов), похожие на мышей, землеройки, у которых мордочка вытянута в небольшой подвижный хоботок.

Как установил польский зоолог Август Даниель, у землероек, в зависимости от времени года, изменяется… объем черепной коробки и размеры мозга. Зимой объем мозговой коробки уменьшается на 27 %, высота черепа — на 15 %, а вес мозга — на 35 % по сравнению с летним периодом. Летом же все показатели восстанавливаются. Причем цифры эти относительны: чем суровее зима, тем сильнее уплотняется черепная коробка.

Землеройки открыли зоологам еще одну уникальную тайну. Дело в том, что эти крошки круглый год всеми способами добывают себе пищу, так как продолжительного голодания выдержать не могут. Поэтому и сутки у этих млекопитающих разделены не на ночь и день, как, например, у людей, а на время охоты и время сна. При этом у одних видов землероек таких «ночей» и «дней» бывает в сутки 10–15, у других — больше.

Но рекорд «установила» крошечная бурозубка, у которой земные сутки, как показали наблюдения, разделены на 78 собственных «суток». Именно в течение 24 часов она 78 раз спит и столько же раз, естественно, бодрствует, добывая себе еду. И весит эта еда в четыре раза больше самой землеройки.

Волчьи голоса — это не просто тоскливое завывание, а, как выяснили ученые, обмен конкретной информацией, в которой могут содержаться довольно разнообразные сведения. Особенно ярко эту сторону поведения волков описал в своей книге «Не кричи — волки» канадский исследователь Фарли Моуэт, почти год проживший около волчьего логова. Он хорошо изучил не только взаимоотношения членов стаи друг с другом, но и особенности характера каждого волка в отдельности. Он даже присвоил животным собственные имена: Ангелина, Альберт, Георг…

Необычайно интересные наблюдения сделал Моуэт также о слухе и голосе волков. «Я обратил внимание, — пишет он, — что разнообразие и диапазон голосовых средств Георга, Ангелины и Альберта значительно превосходят возможности всех известных мне животных, за исключением человека. В моих полевых дневниках зарегистрированы следующие категории звуков: вой, завывание, хныканье, ворчание, рычание, тявканье, лай. В каждой из этих категорий я различал бесчисленные вариации, но был бессилен дать им точное определение и описание. Я установил также, что все члены моей волчьей семьи сознательно реагируют на звуки, издаваемые другими волками…».

Далее автор сообщает, что при помощи голоса волки способны передать друг другу очень сложную информацию: о приближении оленьих стад, о появлении в тундре людей, причем в определенном месте, и т. д.

Один из знакомых Моуэта — эскимос Утек понимал язык волков, о чем автор с восхищением сообщает в одной из глав книги. «Как-то мы вдвоем часами наблюдали за логовом, но безрезультатно — ничего достойного внимания обнаружить не удалось. Денек выдался безветренный, и проклятые насекомые вились тучей. Спасаясь от них, Ангелина с волчатами укрылась в логове. Оба самца, утомленные охотой, затянувшейся до позднего утра, спали неподалеку. Становилось скучно, и меня начала одолевать сонливость, как вдруг Утек приложил руки к ушам и стал внимательно к чему-то прислушиваться. Я ничего не слышал и никак не мог понять, что привлекло его внимание, пока он не шепнул: „слушай, волки разговаривают!“ — и показал на гряду холмов километрах в восьми к северу от нас.

Я напряг слух, но если волк и вел „радиопередачу“ с далеких холмов, то работал не на моей волне. Казалось, в эфире нет ничего, кроме зловещего стона комаров, но Георг, спавший на гребне холма, внезапно сел, навострил уши и повернул свою длинную морду к северу. Спустя минуту он откинул голову назад и завыл. Это был вибрирующий вой: низкий вначале, он заканчивался на самой высокой ноте, какую способно воспринять человеческое ухо.

Утек схватил меня за руку и расплылся в довольной улыбке:

— Волки говорят: „Карибу пошли!!!“.

Я с трудом понял, о чем идет речь, и только когда мы вернулись в избушку, с помощью другого эскимоса, Майка, уточнил подробности.

Оказывается, волк с соседнего участка, лежащего к северу, не только сообщил, что давно ожидаемые карибу двинулись на юг, но и указал, где они сейчас находятся. Более того, и это было совсем невероятно, выяснилось, что сосед-волк сам оленей не видел, а просто передал информацию, полученную им от волка, живущего еще дальше. Георг, волк, который услышал ее и понял, в свою очередь передал добрую весть другим».

Далее автор сообщает, что информация, которую передал волк другому волку и которую перехватил Утек, подтвердилась: эскимос Майк, отправившись на охоту, действительно нашел оленей в том самом месте, которое указал волк с далеких холмов. Находилось же оно в шестидесяти километрах от избушки Моуэта.

Автор описывает еще один удивительный случай о том, как в другой раз Утек «услышал» от волков, что в тундре появились люди — эскимосы. Причем опять, поняв волчий язык и узнав, в каком направлении и на каком расстоянии от избушки они находятся, Утек их нашел и привел к избушке Моуэта.

Когда учеными было открыто существование иерархических отношений в небольших группах и семьях животных, а произошло это в тридцатые годы прошлого века, в этологии утвердилось представление, что в таких коллективах действуют строгие законы подчинения одних особей другим, переходящие порой в самую настоящую диктатуру.

Однако со временем исследователи обнаружили, что в сообществах некоторых животных существует и своеобразная демократия, заключающаяся в том, что при разрешении спорных вопросов они голосуют. При этом свое мнение звери выражают по-разному: например, гориллы похрюкивают, шимпанзе — визжат. А у благородных оленей, чтобы лежащее на траве стадо перешло в другое место, необходимо как минимум 62 процентам взрослых особей подняться на ноги.

Как и у людей, в избирательном праве животных имеются также и возрастные ограничения: так, у большинства видов голосуют только взрослые особи. А, например, у павианов все решения принимает небольшая группа самцов, так называемая, «политическая элита».

В то же время у африканских слонов, напротив, важные решения принимают самки. Такие же принципы управления характерны и для буйволов, причем самки руководят сильной половиной стада своими взглядами. Стадо перемещается в том направлении, куда смотрит большинство самок.

Подсчет голосов не производится. Животные просто видят, на чьей стороне большая часть группы, и инстинктивно подчиняются принятому решению. Как правило, для этого хватает простого большинства, но у горилл решает перевес в две трети проголосовавших.

Факт, что многим животным свойственно, так называемое игровое поведение, общеизвестен. Например, барсуки перед заходом солнца, прежде чем отправиться на ночную фуражировку, идут по знакомой тропе к определенному пню или поваленному дереву. Там один из них влезает на пень или ствол, а остальные пытаются влезть туда же и спихнуть «хозяина» привлекательного места. Так они играют около часа, пока не наступит время для ночных заготовок провианта.

Речные выдры тоже не прочь в свободное время порезвиться. Так, сразу же после первых морозов они выискивают удобное место у берега и, найдя таковое, разбегаются и скользят по прибрежной кромке льда. Когда же выдра находит подходящий сугроб или занесенный снегом скат, она может надолго возле них задержаться и кататься в компании еще нескольких товарок. В летнее время эти зверушки используют для катания глинистые берега рек и ручьев, которые становятся точно полированными от соприкосновения с мокрой шерстью хищниц.

Замечательные игры и у волков. Они собираются компанией где-нибудь на поляне или на убранном поле и начинают шалить. Самым большим почетом пользуются у волков вертикальные прыжки, своего рода «свечки». Играют они и в кошки-мышки. А еще любят, разогнавшись, затормозить перед самой мордой приятеля всей силой расплющенных ступней.

Не прочь поиграться и медведи. Для этого они бросают с круч камни и с любопытством наблюдают, как те летят и подпрыгивают. А еще им нравится ухватиться за дранку расщепленного ствола дерева и, отогнув ее вниз, отпустить. Дребезжание и гул ствола косматому богатырю по нраву: еще и еще отводит и отпускает он щепу, с удовольствием прислушиваясь к ее вибрациям.

Особые игры у китов — они любят кувыркаться: в то время как голова погружается в воду, мощная темная линия спины поднимается из воды и складывается почти пополам. Затем следует удар по воде огромными лопастями хвоста. Проходит несколько секунд, и из воды снова выныривает голова гиганта, который делает выдох-вдох и, набрав свежего воздуха, повторяет кувыркание.

Некоторые киты полностью выпрыгивают из воды. Кажется неправдоподобным, что это гигантское животное может целиком, включая лопасти хвоста, подняться над водой и находиться некоторое время в вертикальном положении.

Перевернувшись в воздухе, кит вновь погружается головой в воду, причем так медленно, словно действие происходит в невесомости. К тому же эти прыжки происходят без малейшего всплеска воды: кит волнообразно выходит из воды и медленно в нее опускается. Иногда, погружаясь в пучину, кит изо всех сил молотит лопастями хвоста и выбрасывает при этом фонтан воды.

А вот молодые львы любят, играя, дразнить носорогов. Окружат толстокожего, и то один, то другой подбегают сзади и, увесисто шлепнув носорога «по заднему месту», тут же отскакивают в сторону.

В свою очередь детенышам снежных макак, живущим вокруг теплых источников на севере Японии, зимой нравится делать снежки и играть с ними. Именно играть — бросать снежки они не умеют. Охотно играют со снежками и взрослые макаки, но сами никогда их не лепят, а подбирают оставленные молодежью.

Подавляющее число животных пользуются голосом для коммуникации. Но есть среди зверей и такие, которые научились с помощью голоса ориентироваться в окружающей обстановке и добывать пищу. Это так называемые эхолоцирующие звери, к которым принадлежат летучие мыши, дельфины, а также некоторые насекомоядные.

Эти животные издают короткие звуковые щелчки, скорость которых в воздухе 340 метров в секунду, а в воде — 1500. Эти звуки «натыкаются» на различные препятствия и в виде эха возвращаются к пославшему их зверю. Поймав эти эхосигналы своим чутким ухом, животное узнает о наличии препятствий на своем пути, а также определяет на слух характер различных предметов. Основой для этого служит неодинаковый характер эха, отраженного от различных предметов: ясно, что отражения от дерева, камня, воды или тела животного будут разные. Характер этих различий и несет зверю информацию об окружающем его мире.

Начало же изучению эхолокации в живой природе положил выдающийся итальянский естествоиспытатель Лазаро Спалланцани (1729–1799 годы). На склоне жизни, в возрасте 64 лет, он обратил внимание, что летучие мыши не натыкаются на предметы, летая в абсолютно темной комнате, где даже совы с их огромными глазами оказываются беспомощными.

Спалланцани ослепил нескольких животных. Несмотря на это, они, оправившись после операции, летали между препятствиями также хорошо, как и зрячие. А вот закупорка ушей воском, которую проделал швейцарец Ж. Жюрин, полностью лишила летучих мышей способности передвигаться в пространстве: они натыкались на все те предметы, которых раньше избегали.

На основании этих данных Спалланцани и Жюрин пришли к выводу, что летучие мыши ориентируются в окружающем мире с помощью звука. А вот как они это делают, ученые сказать не могли. И только спустя полтора века наука доказала правоту средневековых ученых.

Впервые идею об активной звуковой локации у летучих мышей высказал в 1912 году Х. Максим — изобретатель знаменитого станкового пулемета «Максим». После гибели «Титаника», наскочившего на айсберг, Максим предложил снабдить корабли гидролокаторами, работающими, как он считал, по принципу эхолокации летучих мышей. Однако Максим не знал, что эти животные используют ультразвук. Он думал, что летучие мыши генерируют низкочастотные эхолокационные сигналы взмахами своих крыльев с частотой 15 герц.

И только англичанин Х. Хартридж в 1920 году, повторив опыты Спалланцани, догадался, что летучие мыши используют для эхолокации ультразвук. Окончательно же это стало ясно лишь после изобретения ультразвуковых микрофонов, позволяющих записать недоступные слуху человека голосовые сигналы летучих мышей и, что называется, увидеть их воочию. Впервые это удалось сделать в 1938 году американцам Д. Гриффину и Г. Пирсу. Именно Гриффин и предложил назвать способ ориентации летучих мышей при помощи ультразвука эхолокацией по аналогии с радиолокацией.

Но механизм эхолокации не у всех летучих мышей одинаков. Например, у подковоносов вокруг ноздрей находится своеобразный мясистый вырост, по форме напоминающий подкову. Во время полета подковоноса он находится в постоянном движении, изгибаясь из стороны в сторону, и действует как отражатель, концентрирующий ультразвуковые сигналы в узкий пучок. Этот пучок, расходящийся под углом 20 градусов, колеблясь, и «прочесывает» пространство на пути летучей мыши.

А вот ультразвуковые сигналы гладконосых летучих мышей, в отличие от сигналов подковоносов, представляют собой импульсы, распространяющиеся во всех направлениях, хотя наибольшая их интенсивность все же регистрируется впереди летучей мыши. Кроме того, в каждом импульсе гладконосых скорость колебаний быстро меняется от высокой к низкой.

Подковоносы же, напротив, испускают импульсы почти постоянной частоты. Длительность каждого импульса сравнительно велика: примерно 100 миллисекунд. Иногда эти звуки имеют достаточно низкую частоту, и тогда их можно слышать, как слабое тиканье, похожее на таковое наручных часов. И еще одно отличие: эхолокационные сигналы гладконосы посылают ртом, а подковоносы — при помощи ноздрей.

При помощи этих сигналов летучие мыши способны обнаружить препятствие из проволоки на расстоянии в 17 метров. Причем дальность обнаружения зависит от диаметра проволоки. Если она имела поперечник 0,4 миллиметра, мышь обнаруживала ее с 4 метров, а при диаметре 0,08 миллиметра — всего лишь с 50 сантиметров. Это говорит о довольно высокой эффективности эхолокационной системы летучих мышей, которая весит всего около 7,5 грамма.

А совсем недавно и довольно неожиданно для себя зоологи обнаружили способность к эхолокации еще у одного животного: у землеройки. Хотя уже давно было известно, что землеройки негромко попискивают, когда обследуют незнакомые места или находят неизвестный предмет.

Глава 2 Спасайся, как можешь

Для человека температура в 42 градуса выше нуля уже смертельна. Но это — для человека. А вот антилопу бейза (Oryx beisa) температура и в 46 градусов особо не беспокоит. Бейза, вес которой достигает 100 килограммов, очень хорошо переносит сухую жаркую погоду и может простоять на ярком солнце целый день. В экспериментальных условиях это животное в течение шести часов выдерживало повышение температуры даже до 46,5 градуса, причем без каких-либо заметных отрицательных последствий.

Каким же образом животное, принадлежащее к млекопитающим, может выдерживать такую высокую температуру тела? Особенно это касается мозга: ведь нервная система — самый чувствительный к повышению температуры орган.

Ответ оказался довольно простым: температура головного мозга бейзы не повышается так сильно, как температура ее тела. Она была почти на три градуса ниже температуры крови в артериях, находящихся в глубоких областях тела. Связано это с тем, что кровь, направляющаяся в мозг, благодаря особому расположению сосудов головы поступает туда охлажденной.

Дело в том, что наружные сонные артерии, по которым в основном и осуществляется кровоснабжение головного мозга, проходят через особое образование — кавернозный синус, где они распадаются на сотни мелких сосудиков. Но в кавернозный синус поступает и венозная кровь из сосудов носовой полости, где она охладилась благодаря испарению с влажной слизистой оболочки.

Именно через это сплетение вен и протекает артериальная кровь по пути к мозгу. Естественно, согласно принципу теплообменника, ее температура при этом падает, и в мозг кровь поступает уже охлажденной…

Совсем другие температурные проблемы возникают у ластоногих. Они, как известно, обитают в холодных и умеренных морях Северного и Южного полушарий. И, чтобы выдержать суровые условия среды, из подкожного сала у них образуется теплоизолирующий слой, толщина которого у тюленей около 8 сантиметров, а у моржей — целых 15. Для создания же этого слоя им требуется жирная пища, которую они находят в морской рыбе.

Но не везде у ластоногих толстый слой жира имеет одинаковую толщину. Так, в некоторых местах он совсем тонкий: это своеобразные отдушины, на которых кожа нагревается до 29–34 градусов. На остальных же участках тела — только до 18. И таких зон, например, у морского слона на каждой стороне тела по три. Если же возникает необходимость, морской слон уменьшает теплоотдачу, сократив поступление крови к коже. И тогда в течение каких-нибудь пятнадцати секунд на отдушинах температура с 34 градусов падает до 21.

К несчастью, у молодых морских слонов этот термический механизм еще не работает, поэтому тепло они отдают всей поверхностью тела, причем в таком количестве, что лед под ними очень быстро тает, и бедные малыши постепенно погружаются в ледяные ямы. А поскольку они находятся на одном месте довольно долго, то появившиеся впадины имеют значительную глубину, и малыши из них не в состоянии выбраться самостоятельно. Поэтому около пяти процентов детенышей погибают в таких ледяных могилах.

В поведении живущих колониями сусликов Spermophilus beecheyi есть одна очень любопытная особенность: между собой они общаются с помощью… хвостов. По крайней мере, во время защиты от своих исконных врагов — гремучих змей.

При появлении змеи, суслики не бросаются прочь, как, вероятно, на их месте сделали бы большинство животных, а, наоборот, стремятся приблизиться к ней. Правда, делают они это не в одиночку, а всем кагалом.

А чтобы скоординировать свои действия, суслики и подают сигналы с помощью хвостов. При этом каждый сигнал у животного кодирует определенную информацию. Так, когда возникает необходимость атаковать змею всем сообществом, суслики машут хвостом три раза. А вот о временном прекращении атаки сигнализирует один взмах.

Движения хвоста могут также сообщить о том, к какому виду относится угрожающая сусликам змея. Например, если зверек увидит гремучую змею, он начинает махать хвостом чаще. Причем, чем ближе змея, тем выше частота взмахов.

Каким же образом суслики распознают своих врагов? Какие признаки позволяют этим грызунам отличить ядовитых змей от неядовитых? Чтобы ответить на эти вопросы, ученые исследовали поведение грызунов в лабораторных условиях. Для этого в помещении, в котором находилась группа сусликов, были установлены прозрачные пластмассовые ящики: в одних, чтобы зверьки могли чувствовать запах своего врага, имелись отверстия, в других — они отсутствовали.

Оказалось, что к ящикам с отверстиями, в которых находились ядовитые змеи, зверьки близко не подходили и всегда соблюдали безопасное расстояние. На основании этих опытов, ученые сделали вывод, что отличить ядовитых змей от неядовитых сусликам помогает обоняние.

Кстати, в поведении сусликов исследователи установили еще один любопытный факт: в ночное время при угрозе со стороны змеи хвост у этого грызуна колеблется чаще, чем днем. Отсюда вполне правдоподобное предположение, что суслик размахивает хвостом отнюдь не для того, чтобы предупредить об опасности своих соплеменников. Возможно, таким способом зверек напоминает змее о тех неприятных ударах хвоста, которые змея испытала раньше.

Мангусты — знаменитые охотники на змей. В минуты атаки оскаленная пасть мангуста пышет яростью всего в нескольких сантиметрах от приподнятой над ним головы кобры. Кто — кого? Смелый зверек или ядовитая змея? Проходит минута, другая, и вдруг змеиная голова совершает молниеносный бросок вперед, в сторону мангуста. Четверть секунды длится атака кобры, после чего она возвращается в исходное положение. Но реакция зверька на этот выпад мгновенна, и он успевает вовремя ускользнуть от змеиного укуса. Правда, иногда кобра все же достает мангуста своими ядовитыми зубами. Однако смелый охотник от ее укуса не погибает. Почему?

Известно, что яд кобры присоединяется к поверхности мышечных клеток в тех местах, которые предназначены для взаимодействия с ацетилхолином — веществом, вырабатываемым нервными клетками и служащим для передачи сигналов от нервной системы мышцам. Занимая место ацетилхолина, яд блокирует передачу сигналов, и у жертвы наступает паралич, прекращается дыхание, и она гибнет. А вот у мангуста участок клеточной мембраны, предназначенный для приема ацетилхолина, немного отличается по строению от таких же рецепторов у других животных. У большинства зверей он состоит из нескольких сотен аминокислот, у мангуста же четыре аминокислоты из этого комплекса — другие. Этого достаточно, чтобы молекула яда не могла «закупорить» рецептор ацетилхолина. Кстати, и у змей рецептор ацетилхолина немного иной — потому они и не умирают от собственного яда.

Прежде чем напасть на противника, мангуст (во всяком случае, полосатый) честно об этом его предупреждает. Взъерошив шерсть, дугой выгибает тело и пронзительно верещит. К тому же на глазах вдвое увеличивается в объеме. Если предупреждение не подействовало — зверек бросается в атаку.

У полосатого мангуста есть еще одна странная угроза — «галоп на месте». Выгнув спину, мангуст делает вид, что быстро бежит к незваному гостю. Но сам при этом остается на месте и скачет, выбрасывая вперед то передние, то задние ноги. Все это под пронзительный визг, который издает зверек.

Зоологи давно установили, что все звери, — от медведя до суслика, впадающие в зимнюю спячку, регулярно ворочаются в своих норах, пробуждаясь от глубокого сна. А ведь при этом сжигается огромное количество так необходимой животному энергии. Например, калифорнийские суслики неделями валяются с температурой тела 5 градусов Цельсия, и целых полгода их сердце стучит с периодичностью всего два удара в минуту.

Но раз в неделю, как по команде, они просыпаются. И, конечно же, в это время температура их тела увеличивается. Причем до целых 37 градусов! Если подсчитать, то окажется, что на эти пробуждения животное тратит около 80 % запасенной энергии. Безусловно, это ужасное расточительство. К чему оно?

Чтобы ответить на этот вопрос, американские зоологи провели наблюдение над этими зверюшками, взяв в качестве подопытных экземпляров 31 суслика, каждому из которых прикрепили миниатюрные температурные датчики. Когда измученные животные впали в зимнюю спячку, им ввели один из углеводов, который повышает температуру тела у бодрствующих зверьков. Но это никак на спящих сусликов не подействовало. Однако, когда они начали просыпаться, температура их тела тут же повысилась, словно им ввели инъекцию накануне.

В связи с этими результатами напрашивался единственный вывод: когда животное спит, его иммунная система полностью отключается и не реагирует на раздражители. Но такая ситуация чревата для суслика серьезными последствиями: в его организме во время сна могут проявиться болезнетворные паразиты. Поэтому, чтобы избежать проблем со здоровьем, суслик просыпается и «включает» свой иммунитет.

В живой природе каждый защищается по-своему и для этих целей имеет определенное оружие. У скунса, например, — это желтая маслянистая жидкость, запах которой, наверное, самый отвратительный на свете. Человек его чувствует, когда вдохнет всего каких-нибудь 0,000000000002 грамма.

Когда скунса преследует враг, зверек поворачивается к противнику задом, ведь там у него расположены химические железы, и производит залп — один или несколько, в зависимости от обстоятельств. Видимо, благодаря такой исключительной вонючести его химического оружия, у скунса почти нет в дикой природе тех животных, кто пожелал бы на него напасть.

Довольно оригинальный способ защиты от своих злейших врагов — змей — «придумали» бурундуки. Когда зверек находит мертвую змею, он отгрызает у трупа небольшой кусочек тела и начинает его старательно пережевывать, периодически нанося полученную кашицу себе на шерстку. Такую «косметическую» процедуру зверек делает неспроста: дело в том, что какое-то время, пусть и недолгое, другие змеи на бурундуков, вымазанных кровью их соплеменниц, нападать не решаются.

Похожим методом защиты овладели и некоторые ежи, которые используют для этих целей секреты желез ядовитых жаб. Нападая на амфибию, еж, прежде всего, кусает ее околоушные ядовитые железы, а затем их токсичным секретом смазывает свои иголки. Некоторые же ежи этот процесс усовершенствовали: они берут жабу в зубы и трут ею колючую шкурку. Как известно, плохие привычки усваиваются рано. Касается это и новорожденных, еще слепых ежат, которые слизывают с иголок матери ядовитую смазку и языком наносят ее на свои мягкие иголочки.

А вот летучие мыши для защиты от хищника используют не чужой яд, а собственную мочу, которой они его и поливают.

В густом лесу, обычно на крутом склоне холма или оврага, можно наткнуться на довольно большое отверстие, стенки которого отшлифованы так, словно их подвергли специальной обработке. При виде такой дыры в голову приходит естественная мысль, что это, наверное, вход в подземное жилище какого-нибудь лесного зверя. И, скорее всего, лисицы.

Конечно, нора может принадлежать и Патрикеевне. Но в данном случае — это лаз в гнездо барсука — признанного мастера подземных и, вместе с тем, удивительных сооружений, которые порой простираются на десятки метров в длину.

Но такими они становятся не сразу. Сначала барсук роет обычную нору, глубина которой, правда, далеко не маленькая — 2–3 метра, которая заканчивается гнездовой камерой. Но это только начало того большого строительства, которое барсук продолжит в будущем.

Так, уже в следующем году старое жилье зверь расширяет и углубляет, пристраивая к нему новые коридоры и дополнительные камеры. И такими работами по расширению своих подземных катакомб барсук занимается не год и не два, а в течение многих десятков лет, из поколения в поколение. А имея сильные лапы с длинными крепкими когтями, свои норы барсук роет довольно быстро и легко. В результате такой активной строительной деятельности под землей появляется целый барсучий город, в котором общая длина коридоров иногда достигает двухсот и более метров, а количество входных отверстий приближается к полусотне.

Что же касается барсучьего рациона, то основу его составляют корешки и клубни, а также мелкая живность вроде насекомых и их личинок. Не обходит он стороной и лягушек, и ящериц, и небольших грызунов. А вот крупных животных барсук не трогает, хотя силы и для них у него хватило бы.

Вообще же барсук — зверь достаточно мирный и добродушный, всеми способами избегающий конфликтов с другими животными. Даже лисиц, которые нередко нахальным путем вселяются в его жилище, барсук почти никогда не гонит вон. А если такое и случается, то довольно редко, хотя соседство этих животных особо его не радует. И вовсе не потому, что Патрикеевна со своим семейством захватывает часть барсучьей территории, а потом жизнерадостные лисята устраивают шумные игры. Дело в другом: в той ужасной грязи, которая с вселением нечистоплотной лисы появляется в барсучьих хоромах.

Ведь сам барсук — существо в высшей степени аккуратное: возле его норы всегда чистота и порядок, потому что все отходы, оставшиеся после еды, барсук сносит в особые ямки — «уборные». И когда такая ямка заполняется, зверь зарывает ее и копает новую.

Внутри самого помещения барсук тоже очень тщательно следит за порядком: например, подстилку из сухих листьев и мха меняет по несколько раз за лето. Даже отправляясь на охоту, он приводит себя в должный порядок, словно не за добычей идет, а на любовное свидание: от прилипшей земли очищает мех, причесывает мятые шерстинки.

И вдруг рядом с таким аккуратистом и чистюлей поселяются нечистоплотные, распространяющие вокруг себя ужасный запах, разбрасывающие кости и остатки еды, лисицы. Порой, не выдержав таких соседей, барсук сам уходит из своей норы. И роет новую.

Иногда в соседи к барсуку набиваются енотовидные собаки. И если они его не тревожат и относятся с должным почтением, против такого соседства он абсолютно не возражает. Барсук продолжает вести спокойную, размеренную жизнь, — днем спит, ночью в поисках еды бродит по лесу, уходя довольно далеко, иногда километров до десяти от своей норы.

Глава 3 Способы насыщения

Водятся в Азии небольшие зверьки — пищухи или, по-другому, сеноставки. Первое свое имя они получили за то, что часто издают громкие звуки, особенно при опасности. Второе же название связано с особенностью поведения этих животных: умением заготавливать впрок и в нужных количествах траву.

Начинают пищухи заготовку сена в июле месяце, когда самая душистая и самая питательная трава. На небольшом участке они аккуратно выстригают растения, а затем приступают к их сушке. Это — наиболее ответственная задача. Потому что только правильно высушенное сено самое полезное. И зверьки справляются с этой работой на «отлично».

Скошенную траву пищухи раскладывают по земле и наблюдают за изменениями погоды. Нахмурилось, к примеру, небо, и зверьки моментально прячут сено в укрытия. Поднялся ветерок, — зверьки прикладывают сохнущую траву камешками.

А когда трава высохла, сеноставки или в стога ее собирают, или в различные «хранилища» сносят, где всегда сухо и имеется хорошая вентиляция. Такие хранилища служат зверькам не один год, используются из поколения в поколение. Зимой, когда собранные в стога запасы занесены снегом, зверьки налаживают вентиляцию, чтобы сено не задохнулось. Если же часть запасов все же подгнила, сеноставки ее выбросят, дабы сохранить остальное сено.

Кстати, значительную часть в запасах этого зверька составляет аконит — трава, у которой ядовиты и корни, и стебли. Выходит, для сеноставок благо то, что для других является злом.

Оказывается, не только осы-аммофилы освоили технологию консервирования добычи. У дождевых червей, найденных в кладовых крота, тоже очень часто поврежден передний конец тела. А иногда передние сегменты и вовсе отсутствуют.

Но так как именно в них расположены нервные центры, отвечающие за двигательные функции организма, уползти черви не могут. Таким образом, добыча, собранная кротом, может длительное время сохраняться в виде «живых консервов».

Один польский ученый насчитал в такой кротовой кладовой 1200 дождевых червей общим весом свыше 2 килограммов. Конечно, это не значит, что крот съест весь запас. У уцелевших же червей передний конец тела за зиму регенерирует, и весной они уползут с опасного места.

О том, что зайцы зимой утоляют голод ветками и корой молодых лиственных деревьев и кустарников, известно давно. При этом во время кормежки они в основном откусывают молодые побеги, до которых могут дотянуться. Однако нередко им приходится довольствоваться корой и лубом, которые зверьки сгрызают с толстых побегов. В худшие же годы, когда свежие побеги становятся редкостью, зайцы берутся за стволы деревьев, обгрызая с них кору. Правда, в этом случае зверькам тяжело обеспечить даже свои минимальные энергетические потребности.

Казалось бы, более эффективных способов обеспечить себя едой косым не найти. Но, оказывается, в Якутии появились популяции зайцев, которые освоили новый, причем довольно оригинальный метод добычи пищи: зверьки, словно бобры, целенаправленно подгрызают стволики ивы или ольхи диаметром до 4,5 сантиметра и высотой до 4 метров, валят их, а затем спокойно уплетают молодые питательные побеги, до которых раньше дотянуться не могли.

Правда, в отличие от бобра, который обгрызает ствол конусом, заяц подтачивает его с одной стороны и наискосок. При этом, чтобы добиться нужного результата, косому приходится выгрызать до 10 кубических сантиметров абсолютно несъедобной древесины. Зато, свалив деревце, заяц находит на нем столько веток и коры, что полностью удовлетворяет ими свой суточный рацион.

То, что некоторые животные имеют неприятную склонность к поеданию собственных экскрементов, ученые заметили давно и назвали этот своеобразный порок копрофагией. Однако, после более внимательных наблюдений, исследователи установили, что эта, странная с точки зрения человека, привычка — вполне законный и необходимый элемент в поведении зайцеобразных.

Оказалось, что у зайца, кролика и пищухи на первом этапе пищеварения, еда, проходя через кишечник, насыщается какими-то особыми веществами, которые вырабатываются бактериями, обитающими в слепых кишках. Затем эти, богатые витаминами и бактериальной флорой, «отходы» вторично потребляются животными. Для этих целей зверьки даже устраивают две уборные, одна из которых является и местом трапезы.

Когда в 1938 году в пустыне, к западу от озера Балхаш, зоолог В. А. Селевин впервые обнаружил этих небольших млекопитающих, он назвал их баялычными мышами. Затем у зверька появилось другое имя — баялычная соня. Но, познакомившись с этим животным поближе, ученые поняли, что это и не мышь, и не соня, а очень оригинальный грызун, которого в честь первооткрывателя назвали селевинией. Причем грызун этот настолько оригинальный, что для него одного даже целое семейство селевиневых выделили.

Охотится селевиния за насекомыми. Но любимое ее лакомство — саранча. И вот почему. На вечерней зорьке, когда саранча сидит на вершине куста и периодически издает трещащие звуки, селевиния начинает охотиться. Услыхав знакомый голос, зверек вприпрыжку отправляется в кусты, где притаилась саранча, и издает трещащий звук, аналогичный сигналу тревоги у этих насекомых. Саранча, восприняв тревожный сигнал, спрыгивает с куста и пытается спрятаться, но тут же становится добычей селевинии.

Любопытные охотничьи повадки обнаружил американский биолог Кен Мартен у дельфинов. Ученый заметил, что, приближаясь к уже обнаруженному косяку сельди, эти животные начинают воспроизводить звуки низкой частоты. Такие же сигналы они издают и во время погони за намеченной жертвой. Ученый предположил, что эти звуки повреждают слуховой аппарат рыбы, оглушают ее и делают легкой добычей морских хищников.

Чтобы подтвердить свою версию, Мартин поставил эксперимент, в ходе которого воздействовал на стайку анчоусов низкочастотными звуками соответствующего диапазона. Опыт показал, что эти звуки вызывают в стайке смятение и дезориентацию. Анчоусы «теряют голову», начинают плавать по кругу, а наиболее чувствительные рыбки погибают.

А вот некоторые виды летучих мышей, когда ночью охотятся на лягушек, то обязательно прислушиваются к брачным призывам самцов. А связано это с тем, что по этим звукам они могут определить, какие лягушки ядовитые, а какие — съедобные.

Когда под пологом влажного тропического леса Южной Америки медленно движутся полчища муравьев-кочевников, от них спасаются все обитатели лесной подстилки: пауки, скорпионы, кузнечики, тараканы. Но это массовое бегство членистоногих от хищных муравьев, которых иногда даже называют «грозой джунглей», используют себе во благо другие животные. Например, некоторые птицы летают над фуражирующими отрядами кочевников и хватают взлетающих насекомых. А многие ящерицы и жабы держатся неподалеку от муравьиных колонн, подстерегая насекомых, спасающихся бегством.

Переняли опыт бесхлопотной охоты у птиц и пресмыкающихся и некоторые виды обезьян-игрунок, которые тоже сопровождают колонии муравьев. Расположившись на нижних ветвях на высоте около 1 метра над землей перед фронтом движущейся армады «кочевников», они ловят взлетающих и убегающих членистоногих.

Иногда игрунки даже рискуют отбирать у муравьев уже захваченную ими жертву: схватив облепленное муравьями насекомое, обезьянка быстро отряхивает их на землю и затем поедает добычу. Правда, иногда за свою наглость обезьяны расплачиваются болезненными укусами муравьев.

Ученых давно интересовал вопрос: как умудряются прокормиться многомиллионные стаи летучих мышей, которые обитают в некоторых пещерах Америки? Ведь для колонии в 10 миллионов особей необходимо съесть около 100 тонн насекомых в сутки. В конце концов, не питаются же они воздухом. Тогда чем же?

Загадка разрешилась в последнее время. Выяснилось, что эти мыши кормятся… на высоте 2–3 километров от земли. Казалось бы, это явный парадокс: ведь очень трудно предположить, что на столь огромных высотах можно ежедневно найти такое обилие насекомых.

Но дело в том, что как раз на таких высотах перемещаются из Мексики огромные стаи бабочек. Причем такие полеты они совершают каждый день. И летучие мыши, «уловив» эту удивительную закономерность, в своем поведении стали следовать ей. Не правда ли, как все просто.

А вот новозеландские летучие мыши охотятся не в воздухе, как большинство их сородичей, а на земле. С наступлением сумерек они всей стаей опускаются на почву и дружно начинают копошиться в опавшей листве, выискивая в ней червей и насекомых. Точно так же когда-то охотились их ближайшие предки — землеройки. Причем эту работу они осуществляют по всем правилам коллективной охоты, так что почти ни одно из мелких животных не может проскочить сквозь это живое сито.

А летучие мыши ноктилио и пизоникс охотятся на рыб. Кстати, ноктилио два вида, но рыболовством занимается только более крупный из них — большой ноктилио. Освоил он довольно обширные районы Земли: от Мексики до Северной Аргентины, а также Антильские острова и Тринидад. Задние лапы у ноктилио мощные и длинные, а когти на них — кривые и острые, словно у скопы, правда, немного короче.

В сумерках, ночью, а иногда и после полудня летают эти летучие мыши над озерами и морскими побережьями и с помощью эхолокации выискивают добычу. И как только зазевается мелкая рыбешка, хищник тотчас опускает лапы в воду, выхватывает жертву и тут же отправляет ее в рот. Там либо спрячет в защечных мешках, чтобы полакомиться позже, либо съест на лету. И аппетит у него при этом отменный. В неволе ноктилио за ночь мог съесть до 40 небольших рыбок. Те же способы охоты применяет и пизоникс, который обитает в расщелинах скал по берегам Калифорнийского залива и имеет такие же, как у ноктилио, длинные ноги и острые когти.

Даже те любители природы, кто хотя бы немного знаком с биологией летучих мышей, и то вряд ли сразу поверят, что эти животные по ночам охотятся… на птиц. Долгое время не верили в это и ученые. Но оказалось, что так оно есть. И обвинили ученые в этих разбоях гигантскую вечерницу — самую крупную летучую мышь в Европе, размах крыльев которой достигает более 45 сантиметров.

До этого открытия большинство зоологов считали, что вечерница, как и многие другие летучие мыши, питается исключительно насекомыми. Иных же предположений относительно рациона этих животных у ученых, в общем-то, никогда и не возникало. Сомнения появились тогда, когда испанские исследователи обнаружили в помете гигантских мышей фрагменты перьев, принадлежащих птицам отряда воробьиных. Продолжив исследования, зоологи также установили, что перья в помете гигантской вечерницы летом практически отсутствуют, зато весной и осенью — когда пернатые через воздушное пространство Средиземноморья осуществляют свои миграции — их довольно много.

Однако не все биологи поддержали эту версию. Критики этой гипотезы утверждали, что летучие мыши на птиц целенаправленно не охотятся, а, скорее всего, заглатывают их перья в воздухе случайно, путая с насекомыми.

Для того чтобы убедить скептиков в обратном, требовались более серьезные доказательства в пользу выдвинутой гипотезы. Безусловно, увидеть в темноте, как летучая мышь в воздухе нападает на птицу, ученые не могли. Ведь мигрирующие птицы летят ночью на высотах более 700 метров.

Поэтому, чтобы предположение аргументировать неопровержимыми фактами, ученые сначала провели биохимические анализы крови летучих мышей и тканей перелетных птиц, а затем, чтобы найти птичью «подпись» в мышиной крови, сравнили их друг с другом. И с помощью изотопов углерода и азота этот «автограф» выделили.

В итоге перед зоологами предстала такая картина. Каждую осень Средиземноморский бассейн пересекают около пяти миллиардов певчих птиц, имеющих в большинстве своем небольшие размеры; больше 90 % из них имеют среднюю массу тела меньше 20 граммов, то есть, являются достаточно легкой добычей для крупной летучей мыши.

И гигантские вечерницы этим моментом удачно воспользовались. Летом, как и положено, они довольствуются одними лишь насекомыми. А вот весной и осенью их рацион меняется. И если весной они поедают пернатых в небольших количествах, то осенью уже набрасываются на них по-настоящему.

Морские выдры — каланы — живут на Командорских и Алеутских островах. У этих животных много замечательных особенностей, но главная из них — умение пользоваться «орудиями труда».

Например, перед тем как отправиться за добычей, калан выбирает на берегу моря камень и зажимает его под мышкой. Вооружившись, животное быстро ныряет на дно и одной лапой подбирает моллюсков и ежей, которых складывает под мышку, где уже лежит камень.

Собрав добычу, калан плотно прижимает к себе лапу и торопится на поверхность, где и начинает трапезничать. Причем калан совсем не спешит к берегу, а переворачивается на спину и устраивает у себя на груди «обеденный стол»: выкладывает заранее припасенный камень и, неторопливо достав из-под мышки моллюска или ежа, разбивает о камень и ест.

Но, чтобы расколоть раковину, зверю приходится приложить немалый труд. Вот, например, какую статистику в доказательство этого факта приводит Ж. И. Резникова в одной из своих работ по орудийной деятельности животных.

Калану «требуется сделать до 20 ударов, которые наносятся сериями со скоростью 2 удара в 1 секунду. Один из самых длинных сеансов использования камня каланом занял 86 минут. В течение этого времени было съедено 54 моллюска, а понадобилось для этого 2237 ударов камнем. Один и тот же камень используется до 12 раз подряд: калан плавает с ним, держа под мышкой или в складках кожи. Животные, по-видимому, учитывают потерю веса камня под водой: для ныряния они выбирают камни весом 800–3500 граммов, тогда как на поверхности воды, в качестве наковальни берут более легкие — 400–650 граммов. Наковальня чаще всего нужна для раскалывания двустворчатых раковин, но иногда ее используют и для того, чтобы вскрыть панцири крабов, лобстеров и оболочку крупных морских ежей».

Кроме того, чтобы отколоть от скалы прикрепившихся к ней моллюсков, каланы тоже специально ныряют на дно и подбирают камни, которые впоследствии и используют. Было также замечено, что каланы иногда обматывают вокруг тела стебли морских водорослей, которые помогают им без особых усилий удерживаться на одном месте.

Впрочем, у разных видов каланов степень использования орудий труда тоже разная. Например, калифорнийские каланы практически постоянно пользуются камнями для добывания еды, в то же время их северные родственники в основном открывают раковины зубами. И только молодые северные каланы, не справляющиеся с этой работой, а также звери с поврежденными зубами помогают себе камнем.

Глава 4 Шокирующие звери

Ласка — самый маленький представитель отряда хищных млекопитающих: длина ее колеблется, в зависимости от подвида, от 11 до 22 сантиметров. Вес — от 40 до 100 граммов. Строением длинного, гибкого тела и окраской меха ласка напоминает горностая, но отличается от последнего меньшими размерами и более коротким, а главное, одноцветным хвостом.

И все же, хотя ласка — зверь небольшой, а лошадь на дыбы ставит. Действительно, у ласки с лошадьми отношения особенные. Дело в том, что некоторые зверьки, охотясь за мышами в конюшне, по какой-то причине свое занятие вдруг прерывают и залезают на лошадей. Причем делают они это не ради забавы, а для того, чтобы утолить голод: они прокусывают лошадиную кожу и слизывают выступившую из образовавшейся ранки кровь.

Такое пристрастие хищного зверька вполне объяснимо. Ведь ласки, задушив кролика или голубя, мяса не едят, а только лижут их кровь. Так что с лошадью они поступают так же, как и со своими жертвами.

Некоторые лошади, которые, вероятно, уже испытали крепость зубов ласки, почуяв ее запах, приходят в такое возбуждение, что их начинает трясти, словно в лихорадке. Раньше крестьяне во всем обвиняли домового. Считалось, что по ночам он «играет» с лошадьми, сплетая в космы их гривы и изнуряя щекоткой. Но однажды известный советский зоолог профессор П. А. Мантейфель сам застал ласку в перепутанной гриве лошади. И тогда загадка с «домовым» обрела научное объяснение.

На далеком острове Мадагаскар обитают удивительные существа: лемуры Катта, или кошачьи лемуры. Размером они с кошку. На их белой сообразительной мордашке выделяются выпуклые, обрамленные черными «очками», золотистые глаза, с прямым, как и у людей, взглядом. Как и личико, уши, шея, грудь и живот у лемура тоже белые. А вот цвет его пушистой спинки иной: голубой или буроватый. Правда, такую окраску имеет только его шерсть, потому что кожа у лемура черная, как сажа. И все-таки самым замечательным украшением и, одновременно, опознавательным признаком Катта является его хвост. Он у него длинный, пушистый, увитый четырнадцатью черными кольцами, из-за которых лемур получил еще одно название: кольцехвостый.

Живут эти лемуры семьями на определенной территории, которая покрыта сетью устойчивых и постоянных «дорог». Причем это не только тропинки на земле, но и определенные пути в кронах деревьев — хитросплетения веток, приводящие к оазисам сладких плодов и цветов.

Основу сообщества лемуров, о чем уже было сказано выше, образуют семьи, а именно: старая самка, окруженная разновозрастным потомством, и присоединившиеся самцы. Следовательно, у наших героев очень редкое для мира млекопитающих социальное устройство — матриархат, где «правят бал» самки, а самцы находятся в подчиненном положении. Эта иерархия сказывается во всем: подход к еде, воде, объекту любопытства происходит по одинаковой, давно установившейся схеме — впереди всегда доминирующие самки.

Когда же появляется угроза захвата территории, на которой обитает сообщество лемуров, все особи собираются вместе и дают отпор соседям, замахнувшимся на владение «клана». А отпугивают они незваного гостя тем, что все члены семьи начинают громко кричать и размахивать вертикально торчащими хвостами. Это так называемая «химическая» атака, поскольку в самом ее начале каждый лемур наносит на свой хвост зловонный секрет особых желез.

Подобную «войну» запахов устраивают и двое претендентов на «сердце» самки. Они быстрыми движениями натирают свои хвосты запястным секретом, а затем машут ими, словно дубинками, перед оскаленными пастями соперников. Эта своеобразная дуэль сопровождается также хрюкающими, кашляющими, булькающими звуками.

Но, как правило, эти демонстрации силы заканчиваются миром: минут через двадцать один из соперников, не выдержав прессинга, покидает ристалище, в то время как счастливый победитель получает от своей избранницы… пощечину. Именно таким своеобразным жестом она признает его право на «обладание». И только после этой оплеухи кавалер начинает свои ухаживания за «дамой».

Конечно, это утконос. В наше время об этом знает любой мало-мальски образованный человек. Многие могут дополнить, что обитает утконос в Австралии и относится к яйцекладущим млекопитающим.

Но вот хотя бы несколько фактов из частной жизни этого зверя назовут считаные единицы. А ведь любопытных моментов в биологии утконоса превеликое множество. Взять хотя бы клюв, который и впрямь похож на птичий. Правда, у птиц он твердый и крепкий, а у утконоса — мягкий: его основу составляет эластичная кожа, натянутая на своеобразный каркас из двух тонких, длинных и дугообразно согнутых костей. У новорожденных же утконосов в «клюве» имеется 8 зубов, которые, правда, непрочные и быстро стираются, а им на смену появляются ороговевшие пластинки.

Клюв утконоса пронизан густой сетью нервов, благодаря которым животное обладает высокой чувствительностью к электрическим сигналам. Когда в поисках еды утконос погружается в воду, то зрение, обоняние и слух у него отключаются, и он ориентируется с помощью своего носа. Именно по электрическим сигналам, которые возникают при сокращении мышц маленьких донных членистоногих, утконосы их и находят.

Поскольку утконос много времени проводит в воде, он прекрасно плавает. Однако функцию «весел» выполняют у него не задние лапы, как у млекопитающих, которые ведут полуводный образ жизни, а передние. Как и положено, на них находятся перепонки, правда, расположенные не между пальцами, а на ладошках.

Трапезничает утконос обычно на рассвете и поздно вечером и за это время успевает съесть столько еды, сколько весит сам. Его меню составляют мелкие обитатели придонного ила: личинки водных насекомых, моллюски, рачки. Дневные часы утконос проводит в неглубокой норе, которая располагается недалеко от воды. А так как это убежище довольно скромное, то и на его устройство много сил утконос не тратит.

Но вот раз в году самка принимается за серьезную работу. Прежде чем отложить яйца, она должна вырыть настоящий тоннель — нору длиной от пяти до двадцати метров с несколькими короткими принорками. Роет она нору у воды, но вход в нее находится на суше. В конце этого коридора самка устраивает своеобразное «родильное» отделение — камеру, куда натаскивает сырые листья, траву, тростник и древесные ветви, которые предварительно ломает и разминает своим беззубым ртом. В нору же все это добро она перетаскивает на животе, прижимая хвостом.

Затем, используя хвост в качестве своеобразной строительной лопатки, между «детской комнатой» и остальными помещениями самка из земли и глины воздвигает толстую стену. В этой камере она и остается. Замуровывает же она себя для того, чтобы сохранить в гнезде нужную температуру и влажность.

Наконец, отгородив себя от внешнего мира, утконосиха откладывает в гнезде два, иногда, одно или три, тускло-белых яйца. Они у нее покрыты не скорлупой, как у птиц, а мягкой пленкой из рогового вещества, как у некоторых пресмыкающихся.

Затем, свернувшись клубком вокруг кладки, самка в течение 7–10 дней согревает яйца теплом собственного тела, температура которого около 25 градусов. И при этом она все время находится на месте, ни на минуту не оставляя кладку без присмотра. То есть не только нос делает утконоса похожим на птицу, но и насиживание яиц.

Утконосиха — заботливая мамаша. Ведь она еще в течение целого месяца находится рядом с появившимися на свет крошечными, слепыми и голенькими детенышами. Все это время самка кормит их молоком, в котором, при обилии жиров и белков, совсем отсутствует сахар. Сосков у утконоса нет, поэтому во время кормления мать ложится на спину, а маленькие детеныши взбираются на родительницу и начинают давить клювиками на голые участки кожи: так называемое млечное поле. На нем находятся очень крупные поры. Из них, как из губки, выступают капельки молока, которое стекает в небольшую бороздку на брюхе. Из этого «корытца» детеныши его и вылизывают. И длится процесс кормления «детенышей» до тех пор, пока они сами не научатся добывать еду.

Зебру видели все, по крайней мере, на картинках. И, конечно же, многие задумывались над причинами ее полосатой окраски. Действительно, почему зебра одета в «тельняшку», а ее ближайшие родственники, например, лошадь — нет? Ученых тоже заинтересовал этот вопрос. Но однозначного ответа на него не найдено до сих пор.

Впрочем, более ста лет назад, а точнее, в 1903 году американский ученый и натуралист Эботт Тейер высказал предположение, что благодаря полосатой шкуре силуэт зебры «размазывается» в глазах преследующего хищника, тем самым спасая ей жизнь.

Однако тщательные исследования, проведенные в различных районах земного шара, эту гипотезу не подтвердили. Так, согласно статистическим данным, в танзанийском национальном парке Серенгети львы, гепарды, леопарды и гиены ежегодно наносят серьезный урон двухсоттысячному поголовью зебр. К тому же, в сезон дождей зебры пасутся на травяном ковре ярко-изумрудного цвета, что опять же не стыкуется с гипотезой Тейера.

Более интересной и жизнеспособной кажется следующая гипотеза. Согласно ей, полосы на шкуре зебр помогают животным находить друг друга среди множества почти идентичных особей. То есть индивидуальный рисунок особи — это вроде ее лица. Именно по особенностям расположения полос самец находит самок из своего «гарема» в табуне, насчитывающем порой более десяти тысяч зебр. Ведь в отличие, к примеру, от антилоп гну, которые, скорее всего, не поддерживают длительных отношений друг с другом, зебры образуют прочные и долговременные сообщества. Кроме того, по этому своеобразному «штрих-коду» зебры находят своих детенышей среди огромного количества других похожих малолеток.

Все эти предположения подтвердил своими исследованиями эмбриолог Дж. Бард, показавший, что полосы у зебр значительно варьируют как по форме и ширине, так и по количеству. Более того, ученый установил, что появляются они уже у зародышей. Но у эмбрионов, в отличие от взрослых особей, они имеют одинаковую ширину — около 0,4 миллиметра — и расположены вертикально, как кости у рыб. Когда же зародыш начинает расти и вытягиваться в длину, полосы на теле тоже растягиваются и изгибаются.

Дж. Бард также выяснил, что у разных видов время их появления различно. Например, у зебры Грэви они появляются лишь в пятинедельном возрасте, когда зародыш уже полностью сформирован. Поэтому и полосы у этого вида тонкие и многочисленные, и к тому же почти все вертикальные. Если же полосы появляются в более ранний период эмбрионального развития, например, в начале третьей недели, то впоследствии они будут относительно широкими, но располагаться на теле будут редко. А на брюхе и на крупе зебры, когда с возрастом эти части тела увеличатся в размерах и, соответственно, приобретут округлость, полосы примут горизонтальное положение.

Третья гипотеза полосатую окраску зебр связывает с крошечной, но кровожадной мухой цеце. Дело в том, что зебры с яркими полосами обитают как раз в тех местах, где это насекомое имеет широкое распространение. При этом наблюдается довольно четкая закономерность. Так, с продвижением на юг количество этих опасных насекомых уменьшается вплоть до полного их исчезновения. В свою очередь, при перемещении в южном направлении количество полос у зебр тоже сокращается: например, на территории Южной Африки. И, наконец, в пустыне Калахари, где муха цеце отсутствует, зебры сохранили черно-белые полоски только на голове, шее и спине.

Видимо, разгадка этой взаимосвязи кроется в огромных фасеточных глазах цеце. Как все двукрылые, муха легко различает однотонные предметы, выделяющиеся на фоне пейзажа. И наоборот: если полосы «разбивают» контур предмета, она видит его очень плохо.

Для проверки этого предположения ученые поставили следующий опыт. Они покрасили старые бидоны в черный, белый и полосатые цвета и установили на них ловушки для мух. Оказалось, что на пространстве в четыре квадратных километра полосатые бидоны привлекли к себе двадцать три мухи цеце, а белые и черные — по сорок восемь… Вывод налицо. Хотя и эта гипотеза тоже имеет изъяны. Например, она не может объяснить, почему африканских буйволы и газели, на которых муха цеце тоже нападает, имеют однотонную, а не полосатую окраску.

Раньше бытовало поверье, что летучая мышь-вампир, прежде чем сосать кровь жертвы, усыпляет ее, впрыскивая в нос наркотическое вещество. На самом же деле это далеко не так. Но тем не менее у этих мышей есть своя интересная стратегия. Найдя спящую жертву — корову, лошадь или человека, она тихо садится рядом, а потом бесшумно ползет, ища оголенную часть тела, например, ухо или палец ноги.

Зубы вампира действуют как крохотные бритвы — выкусывают кусочек кожи столь аккуратно, что жертва ничего не чувствует. В слюне мыши содержится также особое вещество, которое предотвращает свертывание крови. Поэтому она может течь почти так долго, как это необходимо мыши, чтобы насытиться. Иногда хищник наедается так, что некоторое время даже не может взлететь.

Некоторые вампиры ночь за ночью возвращаются к одной и той же жертве, постепенно обескровливая ее и ослабляя. Бывает даже, что вампиры специально основывают свои колонии поблизости от стад животных.

Кстати, если обыкновенный вампир из Центральной и Южной Америки, питающийся исключительно кровью, вдруг останется без еды хотя бы одну ночь, то может погибнуть от голода. Но соседи по колонии таких вампиров-неудачников в беде не оставляют. Сначала голодный зверек ласково лижет сытого под крылом, потом они сближаются, и удачливый кровосос отрыгивает часть проглоченной им крови, спасая, таким образом, сородича от неминуемой смерти.

Эти мелкие мышевидные зверьки с длиной тела всего 6–7 сантиметров, называемые за свои размеры малютками, широко распространены по Евразии. Питаются они семенами растений и насекомыми. Но главное, они обладают рядом примечательных особенностей. Например, лучше всех лазают по стеблям злаков. И здесь же, среди стеблей, на высоте от 0,5 до 1 метра над землей, из «ниток», толщина которых от 0,5 до 5 миллиметров, сооружают свои плетеные гнезда: теплые и прочные, величиной с крупное яблоко.

Начиная строительство своего воздушного «замка», зверек сначала подгрызает длинные стебли, а затем сгибает, залезая по ним наверх. Подтаскивая к месту строительства имеющийся «под рукой» строительный материал, зверек острыми резцами разделяет листья и стебли на узкие полоски и сплетает их. При этом размочаленные листья не отрываются от стебля и потому сохраняют свежесть и зеленый цвет, что делает гнездо незаметным на окружающем фоне.

Стягивая при изготовлении основы гнезда противостоящие листья, мышь-малютка придает ему расширяющуюся кверху куполообразную форму. Когда же все ближайшие листья уже использованы в постройке, ей приходится подрезать, размочаливать и вплетать в стенки листья, расположенные на некотором удалении, пока не получится достаточно твердый травяной шар.

Через боковой вход зверек втаскивает в гнездо мягкие сухие травинки, используя их на подстилку: ведь внутреннюю отделку можно спокойно делать и из желтых стебельков, так как снаружи их не видно. В зависимости от функции гнезда, его строительство занимает от 5 до 48 часов. «Детские» для малышей теплее и сооружаются более тщательно, чем жилые помещения для взрослых зверьков.

Как и другие мыши, малютки зимой не спят. Они живут в холодное время года в зимних гнездах под землей, заранее делая запасы корма, или в амбарах и кладовых, где для них всегда «накрыт стол».

Голые землекопы, или голые кротовые крысы — это небольшие, размером 6–8 сантиметров и весом 40–45 граммов, роющие грызуны, относящиеся к семейству землекоповых. Как сообщают справочники, они отличается холоднокровностью, нечувствительностью к кислотам и боли, хорошо переносят высокие концентрации углекислоты. Обитают эти удивительные существа в сухих саваннах и полупустынях Кении, Эфиопии и Сомали.

Их внешний вид очень своеобразен. Внешне они напоминают очень крупных головастых крыс, правда, почти полностью лишенных волосяного покрова. И только между пальцами лап растет густая волосяная бахрома, которая помогает зверькам рыть свои подземные галереи, и на голой морщинистой красноватой коже торчат отдельные волоски, играющие роль сенсоров, сообщающих их владельцам о ближайшем пространственном окружении.

Но, несмотря на отсутствие мехового покрова, землекопы от холода ничуть не страдают, поскольку в их жилищах сохраняется почти постоянная температура, которая равна примерно тридцати градусам. Если же она понижается, животные собираются в кучу в гнездовых камерах, и таким образом согревают друг друга.

Условия, в которых живут, размножаются и расширяют свои подземные «апартаменты» кротовые крысы, комфортными назвать трудно. Например, почва в засушливые периоды становится настолько твердой, что ее едва берут металлические лопаты и заступы. Но тем не менее даже в таких грунтах небольшая колония зверьков ежемесячно проделывает до 200 метров новых подземных тоннелей, выталкивая наружу более 300 килограммов земли. Безусловно, чтобы выполнить такой внушительный объем работ, необходимы эффективные копательные инструменты. И они у этих животных есть.

Это — два верхних и два нижних резца, отделенные от ротовой полости складками кожи. В действие их приводит мощный мышечный аппарат, расположенный в челюстной области, который составляет около четверти всей мышечной массы тела. Именно с помощью этой конструкции, похожей на отбойный молоток, землекопы способны сокрушить любой материал, вплоть до бетона, что и было зарегистрировано в лабораторных условиях.

В таких суровых условиях рассчитывать на разнообразие обеденного стола, конечно же, тоже не приходится, поэтому практически единственной пищей голых землекопов являются крупные клубни растений-геофитов, переживающих засушливые периоды года. Вот эти, богатые сахаром и напитанные влагой, своеобразные кладовые и ищут голые землекопы, роя ходы в самых разных направлениях.

Так вот, когда землекоп найдет клубень, он его всего не съедает, а лишь аккуратно выедает изнутри. Затем образовавшуюся раковину набивает землей. Получив, таким образом, почву с запасом влаги и минеральных веществ, ткани растения начинают активно регенерировать, и через несколько недель клубень может обеспечить зверька очередной порцией еды. Но поскольку большую часть добытой таким способом пищи составляет целлюлоза, которая млекопитающими не переваривается, в кишечнике землекопа существует целый мирок симбиотических одноклеточных организмов, которые и помогают ему справиться с этой задачей. Правда, такие помощники в пищеварительной системе новорожденных землекопов отсутствуют, поэтому малыши получают еду от взрослых особей в виде фекальных таблеток, которые, кстати, совсем не похожи на обычные экскременты, для которых в колонии строятся общественные отхожие места.

Сказать, что колонии голых кротовых крыс многочисленны, довольно сложно, поскольку они обычно насчитывают всего несколько десятков особей. И даже наиболее крупные поселения объединяют около двух с половиной сотен животных.

Правда, вышеперечисленные профессии в колонии за отдельными особями, как, например, у общественных насекомых, не закреплены. А тот или иной вид трудовой деятельности зависит от физической силы животного: более сильное со временем может из обычного толкателя превратиться в забойщика и даже выбрасывателя.

Сложная социальная жизнь колонии землекопов регулируется набором разного рода сигналов: тактильных, химических и звуковых. Их около семнадцати, а это совсем немало. Ведь даже у таких наземных стайных хищников, как волки, их не больше.

Конечно, все эти особенности поведения землекопов вызывают одновременно и удивление, и восхищение. Но, видимо, самое уникальное явление в биологии этих существ открыл зоолог Дж. Джарвис. Оказалось, что в каждой изученной им колонии находилась одна плодовитая самка (матка), которая являлась к тому же и самой крупной особью в поселении. Остальные же самки в размножении не участвовали, хотя и имели нормально развитые половые органы. Кроме того, самцов в колониях было тоже больше, чем самок, причем в целых четыре раза!

Понятное дело, что главная функция единственной плодовитой самки — размножение, и выполняет она ее качественно и эффективно. Во-первых, самка почти все время находится в состоянии беременности, которая длится всего 11 недель. Во-вторых, не проходит и восьми суток после родов, как эта самка опять готова к новому спариванию. В-третьих, она приносит в год несколько приплодов, тогда как другие подземные грызуны за это же время рожают всего один раз. Причем потомство ее составляет не менее дюжины детенышей. Рекорд — 27 малышей! Общее же количество детишек, производимых ежегодно маткой, приближается к сотне. И, в-четвертых, находясь в состоянии беременности, матка тем не менее не толстеет, а… вытягивается в длину, поскольку широких ходов для нее специально никто не роет. А происходит это растяжение самки за счет удлинения ее позвонков: случай совершенно уникальный для позвоночных животных!

Но кроме регулярного пополнения общины молодью в задачи матки входит и постоянное наблюдение за тем, как протекает в колонии общественная жизнь. Так самка контролирует работу членов коллектива, а тех, кто решил увильнуть от работы, она, кусая, заставляет вернуться к трудам праведным.

Что же касается самок-конкуренток, то с ними матка обращается настолько жестоко, что доводит до стрессового состояния, в результате чего у них замедляется созревание готовых к оплодотворению яйцеклеток.

Но вот чужаков кротовые крысы совершенно не выносят. Случайные столкновения с ними тотчас превращаются в драки, а появившиеся отверстия между ходами разных колоний срочно закупориваются землей.

И все же, несмотря даже на столь скрытный образ существования, лишь небольшой процент животных дотягивают до трехлетнего возраста. В то же время, в лабораторных условиях продолжительность их жизни достигала полутора и более десятков лет.

В обожженной палящими лучами солнца африканской пустыне Калахари живут дружные зверюшки — сурикаты, относящиеся к семейству виверовых и, таким образом, являющиеся дальними родственниками знаменитому мангусту. Это — маленькое животное на высоких ногах. Длина его тела около 50–60 сантиметров, из которых почти половина приходится на тонкий хвост, и вес — под 700 граммов. Эти удивительные существа в качестве среды обитания выбирают равнины, где устраивают подземные жилища, или горные массивы, поселяясь в расщелинах скал.

Характерной особенностью сурикат, кроме их внешнего вида, является их стойка на задних лапах; передние же в это время обычно сложены на животе. За такую позу, которую иногда принимают люди, их еще окрестили «земляными человечками».

Живут сурикаты колониями численностью от десяти до двадцати особей. Рацион «земляных человечков» довольно разнообразен. В их меню встречаются корни и луковицы растений, саранча, термиты, иногда — мыши и мелкие птицы. Изредка перекусят скорпионом или мелкой змейкой, вовсе не опасаясь яда этих обитателей пустынь.

И хотя сурикаты живут под землей, то есть вроде бы в надежных укрытиях, тем не менее во время кормления они постоянно контролируют ситуацию с помощью дозорной службы, представленной двумя вариантами.

В первом случае, наблюдая за обстановкой, зверьки чередуются: то тот, то другой отрывается от кормления, замирает столбиком и внимательно оглядывает горизонт. При втором варианте в дозор заступает один сурикат, принимающий на себя эту функцию добровольно. Он находит поблизости деревце, куст, термитник или другое самое высокое место, забирается на него и замирает. И когда возникает тревожная ситуация, например, появляется враг, этот дозорный отвлекает его на себя и последним, если, конечно, успевает, исчезает в норе.

Когда же этот наблюдатель устанет или изголодается, его место тут же занимает другой член колонии. И только больные зверьки, которые не выползают из нор, да ждущие приплода или беременные самки, освобождаются от этих охранных обязанностей. Если же несущий вахту сурикат замечает недруга, все члены общины тотчас преображаются. Например, увидев низко летящего ястреба, визжащей толпой несутся за ним, постоянно подпрыгивают, норовя хотя бы коснуться ненавистного хищника.

Такое же агрессивное поведение демонстрируют земляные человечки и во время столкновения с колоний соплеменников, мигрирующих в поисках пищи. О приближении чужаков возвещает особым верещанием дозорный. Через секунду, обменявшись короткими сигналами, хозяева территории вытягиваются столбиком. Мышцы натянуты, шерсть — дыбом.

И как только пришельцы и хозяева территории встречаются, с обеих сторон несется неистовый визг. После шумовой атаки, «аборигены» начинают все вместе, словно спортсмены на тренировке, прыгать, наращивая темп и скорость прыжков, одновременно приближаясь к незваным гостям, которые тоже не стоят на месте, а неистово «танцуют». Когда же расстояние между обеими группами сурикат сокращается до нескольких метров, каждый зверек в той и другой группах, что есть силы, начинает разгребать песок. Потом следует ритуал рокировок. При этом зверьки одного лагеря, словно ободряя и воодушевляя партнеров, похлопывают друг друга по бокам, толкают плечами, подталкивают вперед. Как правило, в какой-то миг нервы у одной из команд сдают, и она убегает прочь, да так быстро, что противник даже не успевает по-настоящему пустить в ход когти и зубы…

Но сурикаты заняты не только добычей еды или защитой своих территорий. Уделяют они время и для отдыха, особенно в полуденные часы, когда нестерпимая жара вынуждает их прятаться в тень деревьев. В такие мгновения жизнь в колонии выглядит идиллической. Во-первых, потому, что внутри группы никогда не бывает драк. Во-вторых, по той причине, что во время отдыха земляные человечки предаются самым разным играм…

Так, самцы, словно боксеры на ринге, танцуют друг перед другом на задних лапках, помахивая при этом и передними, а для остроты ситуации еще и покусывают один одного. Но притворная схватка длится недолго: внезапно оба зверька с радостным визгом делают кульбит и приземляются спинками на мягкий песок. А это уже «цирковое представление» сурикат: пять-шесть зверьков взбегают друг на друга, а последний вскакивает на верхний ярус и, изобразив на мордашке суровость и озабоченность, обозревает окрестности…

Но сурикаты активно общаются не только с членами родного коллектива, но и с земляными белками. Например, вместе с ними они строят подземные лабиринты, ходят в гости, играют. А ведь межвидовая дружба — большая редкость. Правда, такая честь выпадает лишь ближайшим соседям сурикат. На других белок земляные человечки охотятся совместно с другими приятелями — желтыми мангустами.

Выше уже упоминалось, что кроме луковиц растений или безобидных насекомых питаются сурикаты еще и ядовитыми скорпионами и змеями, яд которых для этих маленьких существ смертелен. А поскольку четкие инструкции, как вести себя с этими пищевыми объектами, в генетическом аппарате молодых сурикат отсутствуют, то этому их обучают взрослые животные.

Они натаскивают малышей ловить, обезвреживать и есть эту небезопасную пищу. Причем в коллективной жизни сурикат эта «педагогика» занимает значительное место. Когда детеныши очень маленькие, всю опасную пищу им доставляют мертвой. Но по мере взросления малышей, им все чаще притаскивают живую еду. При этом взрослые сурикаты наблюдают, как малыши расправляются с жертвой. И если вдруг добыча пытается уползти, взрослый подталкивает ее к малютке носом или лапами.

Если судить по тем фрагментам из общественной жизни сурикат, которые изложены выше, то можно подумать, что в их колониях царит идиллия. Но детальные исследования биологии земляных человечков показали, что эти мирные коммуны насыщены жестокостью и насилием, главными виновниками которых являются беременные доминирующие самки, нередко пресекающие всякие попытки своих подчиненных размножаться, убивая их детей. Причем не только доминирующие самки стремятся размножаться единолично, но этого хотят и другие представители женской половины колонии, которые, в свою очередь, уничтожают потомство нижестоящих особей.

По этой причине в группе сурикат, состоящей примерно из 30 взрослых особей, около 80 % детей принадлежит одной-единственной самке — главе группы. Преимущества такого положения очевидны: поднимать детей на ноги ей фактически помогает целая армия помощниц, а посему наибольшие шансы выжить — только у ее потомства, носителя ее генов.

Впрочем, самкам, занимающим в иерархической лестнице колонии более низкие ступени, все же иногда удается забеременеть, и тогда они забывают о всякой субординации и сами способны убить любого младенца: хоть детеныша равной им по статусу самки, хоть вышестоящей. При этом такая борьба за власть охватывает абсолютно всех живущих в колонии самок.

Конечно, особи, убивающие молодь своего вида, не такое уж и редкое явление в животном мире. Оно встречается и среди млекопитающих, и среди птиц. Но детоубийство в строго иерархических популяциях не практикуется. А именно к таковым и относятся сообщества сурикат. А с чем связаны эти особенности поведения земляных человечков — исследователи пока объяснить не могут.

А все-таки природа на выдумки хитра. Порой такое выдаст, что не всегда ученые мужи и сообразят, с какой целью она это сотворила. Взять хотя бы пятнистых гиен. Оказывается, у этих млекопитающих есть довольно странная и пикантная особенность, связанная с их половыми органами: трудно поверить, но и у самцов, и у самок между задними ногами болтается… фаллос. Только у одних особей он ложный, а у других — настоящий.

Лишь немногие знатоки, годами изучавшие и разводившие в неволе этих хищников, способны, внимательно осмотрев животное, ответить, кто это — самец или самка. Этот поразительный морфологический феномен породил миф о том, что каждая гиена периодически функционирует то как самец, то как самка. На самом же деле зачатие и деторождение у самок пятнистых гиен совершается и происходит через, казалось бы, совершенно непригодные для деторождения ложномужские органы. Зачем эволюции понадобился такой странный эксперимент с ложным гермафродитизмом — ученые пока не знают.

Но гиен, особенно самок, мысли людей насчет их половых изысков вряд ли волнуют. Им важно то, что, имея такую серьезную «игрушку», как фаллос, самки изгнали самцов с иерархического «Олимпа» и установили матриархат. Кроме властных полномочий вместе со «скипетром» самки обрели и больший вес, причем в самом прямом смысле: они стали физически крупнее (70 килограммов и более), что помогает им в ежедневных конкурентных контактах.

Живут гиены кланом, в котором каждая самка находится на определенной ступени социальной лестницы, и в зависимости от своего статуса получает и соответствующие жизненные блага.

Каждый клан имеет свою территорию, которую тщательно охраняет. В этих владениях гиены роют глубокие норы-убежища, где рожают и выращивают своих детенышей. У каждого клана бывает две-три норы. Когда возникает серьезная опасность, матери переносят детенышей из одной норы в другую или стаскивают всех детей клана в одно логово.

У гиен социальный статус наследуется, поэтому появившиеся под землей дети сразу приобретают тот ранг, который занимает в иерархической лестнице их родительница. И если «чин» был высокий, то малыши, сообразив, какие преимущества дает им их положение, начинают вести себя соответствующим образом: отнимают у других корм, метят все вокруг своим запахом и пытаются наказывать слабейших. Низшие же по рангу щенята держатся скромно, как говорится, «поджав хвосты».

Вообще же гиены могут нападать и на других животных, и кормиться плодами, и поедать падаль. В связи с последним пищевым объектом, следует сказать, что гиены очень устойчивы к болезнетворным бактериям. Примером этого может служить эпидемия, происшедшая в 1987 году в Луанге, в результате которой от сибирской язвы погибло более 4000 гиппопотамов. Гиены их всех съели, но сами не заразились, а наоборот, увеличили количество своих бойцов в несколько раз.

Опять же, говоря о питании этих животных, стоит отметить еще одну их особенность — неимоверную силу челюстей. Она же такова, что костей, которые остались бы не разгрызенными или не съеденными, после гиен почти не остается. Даже рога и копыта они способны утилизировать, когда их мучает сильный голод. А их желудки в состоянии вместить не только до 15 килограммов мяса, костей и вообще любой органики, но и переварить все это в лучшем виде, извлекая питательные вещества даже оттуда, где другие животные просто бессильны это сделать.

Эти небольшие, весом от 70 до 100 граммов, зверюшки обитают в заболоченных низинах арктической тундры. Правда, увидеть их можно не всегда. Только в особые годы. Дело в том, что численность леммингов периодически меняется, причем в совершенно невероятных пределах: три-четыре года зверьков днем с огнем не сыскать, а потом вдруг — «демографический взрыв». Лемминги кишат повсюду, словно рыба в неводе. Загадка? Конечно! Впрочем, также как и их внезапные марш-броски, когда лемминги вдруг собираются в огромные стаи и отправляются в далекие путешествия. Причем в пути эти миролюбивые комочки шерсти превращаются в весьма агрессивных грызунов.

С этими путешествиями леммингов связано немало легенд. Так, считалось, что миграция леммингов — это к войне. Говорили, что, разъярившись, зверьки могут буквально лопнуть от злости. Уверяли даже, что они ядовиты. Но самым живучим оказался миф о коллективном самоубийстве грызунов. Якобы, когда число леммингов возрастает, они, сбившись в огромные стаи, направляются к морю и дружно бросаются с обрыва в пучину… Сегодня биологи уверены: самоубийства леммингов — выдумка.

А вот то, что лемминги совсем не боятся воды — истинная правда. Во время миграции их не останавливают ни холодные быстрые реки, ни широкие озера. Они, как тренированные спортсмены-марафонцы, без особых усилий проплывают два-три километра и, выбравшись на сушу, уверенно продолжают свой Великий поход в неизвестность. Но так плывут эти крошки только по спокойной воде, когда же налетает ветер и поднимаются волны, грызуны тонут. Кстати, следует иметь в виду, что в данном случае речь идет о норвежских леммингах, в отличие от которых канадские, например, не мигрируют вовсе.

И встречаются норвежские лемминги исключительно в Скандинавии и на Кольском полуострове, где под трехметровым слоем снега и зимуют, находясь практически в полной безопасности, так как врагам трудно добраться до их гнезд.

Однако счастливчик торжествует недолго: после короткого спаривания самка сразу выгоняет его за порог норы. А уже в конце февраля у нее появляется первый выводок, в котором всего три-четыре детеныша. Зато летом их вдвое больше, и иметь в этот период самка может до пяти выводков.

Но так ведут себя лемминги в годы обычной численности популяции. Когда же зверьков становится много, их характер резко меняется. Зверьки собираются в стаи и начинают мигрировать. В поисках корма они преодолевают расстояния в сотни километров. В этих походах по тундре самки испытывают такой стресс, что им не удается забеременеть. В поведении леммингов появляется и агрессивность: встав на задние лапки, они с яростным писком и хрюканьем бросаются на все, что движется — будь то человек, животное или машина. Укусы разъяренного грызуна очень болезненны.

Лемминги ужасно прожорливы. Причина такого аппетита — в бедности рациона, состоящего в основном из мхов и различных трав. Другой пищи для грызунов в тундре нет. Две трети съеденного леммингами — это просто «балласт», который даже не переваривается. Именно в «меню» зверьков некоторые ученые и видят регулятор загадочных взрывов численности леммингов. Недостаток корма задерживает рост и созревание леммингов — выводки становятся меньше. Когда же травы и мха много, число леммингов стремительно возрастает. Другие же зоологи считают, что численность леммингов зависит от количества их главных врагов — горностая, белой совы и полярной лисицы.

Есть и еще одна гипотеза, которая связывает взлеты популяции леммингов с механизмами защиты у тундровых растений хлопчатника и осоки, составляющих основу их рациона. Эти растения умеют производить яд, который блокирует действие желудочного сока лемминга — их главного уничтожителя. Но пока лемминги поглощают хлопчатник и осоку умеренно, растения не выделяют яд в критических количествах. Когда же поедание приобретает характер полного опустошения — так бывает, когда численность леммингов достигает пика, — растения начинают производить яд безостановочно. В результате ни один лемминг не может переварить съеденного. В свою очередь, организм животного начинает выделять все больше и больше желудочного сока, и в результате истощается гораздо быстрее, чем от «нормального» голода. И чем больше лемминг ест, тем голоднее становится. Итогом подобного сбоя и являются, по мнению ряда ученых, массовые миграции.

Это грациозное животное никак не могло оказаться вне зоны внимания ученых. Например, из-за своих, поистине голиафских размеров. Судите сами: рост взрослого самца (от земли до лба) достигает 4,8–5,6 метра, а вес — около 750 килограммов! Естественно, никакой хищник не отважится приблизиться к жирафам. Их боятся все: и львы, и леопарды, и гиены. И не мудрено: такая махина любому хищнику может раздробить ребра или сломать хребет. Вот почему их уделом остаются лишь санитарные функции, то есть «утилизация» больных и старых жирафов.

Учитывая гигантские размеры жирафа, невольно возникает вопрос: как же спит это животное? Оказывается, как и большинство млекопитающих, лежа. Но куда же в таком случае жираф во время сна девает свою длинную шею? Ученые ответили и на этот вопрос. Отправляясь ко сну, жирафы, изогнув дугообразно шею, откидывают голову назад. При этом молодые животные упирают морду в круп, а старые — опускают ее на землю за ним. А вот некоторые жирафы во время сна вытягивают шею вертикально, точно вышку, и, благодаря особому устройству шейных костей и мышц, держат ее в таком положении без особого напряжения практически всю ночь…

Впрочем, не только размерами и необычным способом сна привлекли внимание ученых эти гиганты саванн. Не менее удивительна и их телесная «конструкция»: если почти у всех сухопутных организмов длинная ось тела параллельна земле, то у жирафа — вертикальная. И именно она определяет внутреннее строение гигантов. Во-первых, у жирафа огромное (до 8 килограммов) сердце. И в этом ничего удивительного нет: ведь оно должно поднять кровь почти на трехметровую высоту (к голове животного), создавая давление в 300 мм ртутного столба (у человека норма 120–130 мм ртутного столба). Это, кстати, самое высокое давление среди млекопитающих. И очень резкие его перепады могут вызвать у жирафов настоящие обмороки, причем как в естественных условиях, так и в зоопарках. И если бы Природа не создала уникального устройства, головокружения у жирафов случались бы намного чаще, например, при наклоне головы во время водопоя.

Этим необычным физиологическим механизмом является особым образом устроенная система артерий, которые имеют утолщенные стенки, специальные клапаны, сеть мельчайших сосудов, названных «чудесной сетью», а также множество рецепторов, оценивающих кровяное давление. Находится эта удивительная структура в основании черепа. Именно благодаря «чудесной сети», кровоток в шее жирафа регулируется в зависимости от положения головы. Когда она поднята, давление на уровне головного мозга у животного такое же, как и у других крупных млекопитающих. Но когда голова опускается вниз, «чудесная сеть» гасит давление, а венозные клапаны, в свою очередь, пропускают кровь только в одну сторону — к сердцу, препятствуя ее обратному оттоку в мозг.

Кстати, ученые установили еще один удивительный факт, связанный с кровью животного: она не скапливается у него в ногах, и когда жираф ранит нижнюю конечность, кровью он не истекает. Связано это с тем, что у жирафа очень прочная кожа и внутренние связки, которые обеспечивают как целость сосудов, так и нормальный кровоток. Более того, вены на ногах жирафа расположены настолько глубоко, что небольшое ранение их просто не может задеть, и это тоже препятствует кровотечению.

Но на этом «удивительное» в строении жирафа не заканчивается. Оказывается, несмотря на то, что шея жирафа имеет невероятную длину, позвонков в ней семь, то есть не больше и не меньше, чем у других млекопитающих. Правда, каждый шейный позвонок сильно удлинен.

И язык у жирафа тоже не маленький: до 45 сантиметров длиной. Им жираф либо срывает листья с ветки, либо подтягивает ее и срезает нижними резцами. А когда понадобится, жираф языком может и нос почистить, поочередно засовывая его то в одну, то в другую ноздрю.

Помимо уникальной кровеносной системы, шейных позвонков и языка обзавелись жирафы и особым ароматом, правда, очень неприятным. Такое амбре понадобилось животным для борьбы с кровососущими паразитами. Оказывается, кожа жирафов выделяет настоящий «коктейль» из антибиотиков и репеллентов, которые не только отпугивают кровососов, но и тормозят рост грибов и бактерий. А еще этот вонючий «коктейль» играет важную роль в сексуальной жизни этих животных: насыщенный ароматом жираф сигнализирует самкам, что он не только не прочь спариться, но и что у него нет паразитов!

В продолжение темы спаривания следует отметить, что одного желания здесь мало: еще надо доказать право на «любовь», что, впрочем, характерно почти для всех, живущих на Земле, организмов.

По прошествии около 15 месяцев после поединка у самки жирафа начинаются роды, которые происходят следующим образом. Сначала появляются задние ноги младенца, на которые он опирается. При этом его голова поддерживается бедрами матери, а шея, благодаря своей гибкости, остается целой и невредимой.

Проходит еще несколько минут, и вот, наконец, новорожденный стоит между ног матери, отсвечиваясь пятнами, которые имеют такой же индивидуальный характер расположения, как и узоры на пальцах у людей.

Умеет пить! Если уж добрался до воды, то сразу же осушит столитровую бочку. Умеет не потеть, тем самым, экономя до пяти литров воды! Действительно, даже в самую жаркую погоду рта он не раскрывает и дышит очень экономно — всего шестнадцать раз в минуту. А, к примеру, запарившийся пес делает 300–400 дыхательных движений. Умеет легко переносить колебания температуры тела. Ночью она у него 34 градуса, днем — 40. И никакой гриппозной лихорадки.

Умеет запасать воду! Но не в цистернах, а в горбах… в виде жира. Именно «сгорающий» в пути жир и превращается в воду: из 100 граммов жира — 107 граммов воды. И самое главное, что умеет верблюд, — легко переносить огромные потери влаги! И действительно, если у других животных значительные траты воды приводят к повышению вязкости крови и, соответственно, к смерти, то верблюд этого совсем не боится. Дело в том, что красные кровяные тельца его крови — эритроциты, когда он напьется вволю, тоже начинают впитывать в себя воду, при этом увеличиваясь в объеме почти в два с половиной раза. А это — огромный запас влаги. Ведь в крови эритроцитов многие десятки триллионов. У других же животных эритроциты не могут так разбухать, а значит, и не могут аккумулировать воду. Более того, в плазме крови верблюда найдено большое количество белка, контролирующего количество воды во всех органах тела, в том числе, и в крови. Именно этот белок во время жажды и заставляет эритроциты выделять накопленную влагу обратно в кровь.

Но это далеко не все таланты верблюда. Он спокойно, словно это обычная трава, жует колючку, потому что слизистая его ротовой полости не чувствительна к болевым раздражениям.

Он обладает уникальным физиологическим механизмом, позволяющим многократно использовать азот для восстановления белков, распавшихся в процессе обмена веществ. Поэтому, кстати, в его моче почти отсутствует мочевина. Подобное приспособление позволяет верблюду длительное время существовать на скудном пайке.

Жизнь в пустыне заставила верблюда обзавестись также защитой от песка и яркого солнца. От песка его спасают сильно выступающие надбровья и длинные ресницы. Во время же сильной песчаной бури верблюд сжимает свои щелевидные ноздри, препятствуя проникновению в нос песка.

О сообразительности крыс, об их изощренном уме и массе других удивительных особенностей написано много. А ведь зрение у них слабое, цветов они не различают, чистых звуков не слышат, да и обонянием похвастать тоже не могут. И все-таки, несмотря на эти физиологические недостатки, крыса прекрасно приспособлена к жизни. Вот только некоторые примеры, подтверждающие этот тезис.

Так, известно, что крысы едят «все подряд» и порой попросту объедаются. Но, как выяснилось, при этом они придерживаются точной, правильной и рациональной диеты. Этот факт был установлен опытным путем при наблюдении за питанием животных в лабораторных условиях.

В ходе экспериментов грызунам одновременно предлагали различные продукты, из которых одни были богаты витаминами, другие — жирами, третьи — углеводами, четвертые — белками. При этом животные могли есть любой продукт и в любом количестве. И к удивлению исследователей крысы выбирали такие продукты и в таких количествах, чтобы их организм получил не только все нужные вещества, но и в таком соотношении, которое наиболее полезно для здоровья.

Еще более важным, чем рациональное питание, для жизни крысиного сообщества является железный порядок, которому подчиняются все особи колонии: они строго соблюдают границы своей территории и практически никогда их не нарушают, поскольку для нарушителя это может завершиться трагически.

При этом хозяин территории убивает чужака весьма оригинальным способом. К противнику он даже не прикасается, а просто-напросто, вздыбив шерсть и щелкая зубами, начинает около него кружить. Жертва же этого своеобразного «гипнотического» танца не пытается ни убежать, ни оказать сопротивление: она, словно подкошенная, упадет и будет неподвижно лежать, лишь тяжело и прерывисто дыша. Уложив таким способом противника, хозяин территории может уйти по своим делам, а затем вернуться и снова совершить ряд угрожающих пассов вокруг распростертого чужака. Иногда он опять уходит, но, возвратившись, застает чужака на прежнем месте и в неизменной позе. Длится эта экзекуция обычно час-полтора, и финал ее всегда один: нарушитель территориальной границы, так и не сделав попытки спастись, погибает.

Не отнять у крыс и их незаурядной находчивости и сообразительности. Например, подопытных животных обучали находить дорогу в специально построенных лабиринтах. И грызуны после 200–300 пробежек безошибочно ориентировались в запутанной сети коридоров. Когда же крысе завязывали глаза — дорогу она все равно находила! Находила она выход и тогда, когда ее лишали обоняния или слуха. И даже в том случае, когда у нее выключали сразу несколько органов чувств — крыса все равно великолепно ориентировалась в сети лабиринта.

Дальше — больше: крысы, обученные распознавать нарисованные фигуры, без особого труда запоминали рисунок, обещавший награду. Более того, они узнавали его даже тогда, когда он был включен как составная часть в другой узор, или были изменены его размеры.

В связи со столь поразительными «интеллектуальными» талантами крыс, появилось немало легенд, которые, между прочим, в последнее время нашли веское подтверждение в исследованиях ученых. Например, легенду о том, что, когда крысы таскают куриные яйца в свои норы, то одна из них, обхватив лапами яйцо, ложится на спину, а другие тянут ее за хвост до тайника, подтвердили кинокадры, снятые французскими зоологами.

Опираясь на эти и другие не менее удивительные способности крыс, ученые предположили, что в крысином мозге есть некий высокоорганизованный центр, который действует на основе показаний, собранных органами чувств: он эти сведения запоминает, а затем применяет в соответствии с обстоятельствами. Но есть ли такой центр у крыс — пока говорить рано.

Панголин, когда он перемещается, похож на подвижную черепитчатую крышу сложной архитектурной конструкции. Черепица же — это роговые чешуи, к тому же, довольно прочные. Да еще, в случае потери, вновь отрастающие: как хвост у ящерицы.

Когда же панголин плотно сворачивается, прикрыв лапами и головой голое брюхо, то напоминает молодую еловую шишку. Это один из способов защиты этого животного. Развернуть его непросто, даже человеку. А о мелких хищниках и говорить нечего. Но если все же найдется такой силач, который справится с неприступной броней панголина, животное на эти действия отреагирует молниеносным выбросом обильной струи едкой мочи.

Вес животного небольшой: у самого крупного — кокороко — он достигает 27 килограммов при 180-сантиметровой длине тела вместе с хвостом. Обремененный столь внушительным панцирем, панголин, тем не менее, ловко лазает по деревьям, хватаясь за ветки и стволы острыми когтями и цепким хвостом.

А вот ходок из панголина неважный: передвигается чуть быстрее черепахи — 3,5–4 километра за час. Быстро бегать ему мешают длинные когти. Зато в добывании еды они незаменимы. Ведь главное блюдо панголина — термиты и муравьи. А чтобы этих насекомых добыть, необходимо разрушить их прочные жилища. Особенно это касается термитников. Когда же каменная стена пробита, в образовавшееся отверстие панголин засовывает свою узкую морду и начинает длинным и липким языком вылизывать все закоулки гнезда. И как только термиты или муравьи облепят язык, он тут же втягивает его в рот. Зубов у панголина нет, поэтому выловленную добычу он быстро проглатывает и не мешкая тянется за новой порцией.

Муравьи и термиты, конечно же, атакуют непрошеного гостя, причем не только его язык. Они лезут ему в ноздри, глаза, уши, под чешую. Но панголина эти агрессивные действия шестиногих тварей не пугают. От них он достаточно надежно защищен: глаза зверя прикрывают толстые веки, уши и ноздри закупоривают особые мышечные складки. Имея такую непроницаемую защиту, панголины даже не боятся страшных бродячих муравьев из рода эцитонов, от которых бежит все живое.

Панголин свою повседневную пищу — муравьев — использует, между прочим, еще и для дезинфекции тела. Для этого он забирается в муравейник и садится посреди мириад взбешенных насекомых. Они проникают под его чешуи и с остервенением кусают тело. Но панголин терпит: здоровье требует жертв. И только потом, когда гигиеническая процедура завершится, он, прижав чешую плотно к коже, моментально разделается со своими мучителями.

Что же касается интимной жизни этих зверей, то ничего особенного в ней нет. Панголины предпочитают одиночество и только на время размножения образуют пары. Детеныши появляются поздней осенью или зимой. Забираются к матери на хвост и, крепко вцепившись в чешуи, путешествуют по земле и по деревьям.

Многое в жизни бобров на первый взгляд кажется противоречивым. Так, например, питаются они листьями и корой деревьев, которые находятся на недоступной для них высоте, поскольку бобры не умеют лазать. Будучи водными животными, они неуклюжи на суше, но в то же время корм добывают на берегу. Им требуется глубокая вода для плавания, а селятся они в мелких водоемах.

Эти явные противоречия бобры разрешают благодаря своему удивительному, даже уникальному среди животных, поведению. Чтобы добраться до листвы и коры, они валят острыми, как долото, зубами лиственные деревья; прокладывают по суше дороги и каналы для транспортировки веток; регулируют в своем водоеме уровень воды, поддерживая его на необходимом уровне с помощью своеобразных гидротехнических сооружений.

Строительная деятельность бобра чрезвычайно разнообразна. Свои норы в большинстве случаев он начинает копать в береговых откосах наклонно вверх. Роет он передними лапами, а задними, снабженными широкими плавательными перепонками, подхватывает грунт и откидывает его назад.

Вход в сухую жилую комнату всегда ведет из-под воды. Чуть выше уровня водоема туннель расширяется в просторную камеру, где бобры съедают добытые ночью ветки. Все отходы на следующее утро убираются. Над входом в нору бобры настилают крышу из веток и земли, защищающую от проникновения холода и препятствующую замерзанию воды во входном туннеле.

Если уровень воды в водоеме повышается, бобры обдирают потолок, тем самым за счет появившейся дополнительной земли поднимают дно жилой камеры. Когда же крыша становится слишком тонкой, бобры наваливают сверху ветки, палки и землю. В случае дальнейшего повышения воды они переносят жилую камеру внутрь «бобровой хатки».

Свои домики бобры сооружают посреди медленно текущих водоемов тогда, когда слишком низкие берега не позволяют рыть норы. Для этого строители усердно таскают длинные, до 4 метров, ветки и стволы, наращивая кучу, которая иногда достигает трехметровой высоты над уровнем воды. Завершив работы по возведению наружной части жилья, бобры приступают к постройке гнездовой камеры.

Имеющиеся дыры они заделывают илом, камнями и тонкими веточками, для крепости спрессовывая этот материал «ладонями» лап или подбородком. Часть куполообразной крыши остается рыхлой: через это отверстие происходит проветривание гнезда.

Бобры зимой не спят. Они делают запас веток, которые складывают у норы или возле хатки, а в быстрых речках тщательно втыкают их в дно водоема и сплетают в плотную массу.

Они предпочитают валить деревья толщиной примерно 10–15 сантиметров. Для этого бобр обхватывает ствол лапами, наклоняет голову и, щепка за щепкой, выгрызает дерево в форме песочных часов. Время от времени он подтачивает зубы нижней челюсти о зубы верхней. Свалив дерево, бобры разделывают его на удобные куски и транспортируют к месту назначения.

Важным объектом в строительной деятельности бобров являются плотины. Возведение этих конструкций бобры начинают с того, что стаскивают к центру реки стволы деревьев, ветки, камни, ил, сооружая таким путем искусственный остров. Потом по обеим его сторонам, по направлению к берегам складывают годный для запруды материал, заплетают его ветками, обмазывают илом и глиной, подпирают для надежности кольями и распорками, нередко уперев их одним концом в плотину, а другим — в дерево напротив. Бывает, что одной плотины бобрам мало. И они строят их вниз по течению реки одна за другой несколько, как ступени лестницы.

Изучая строительную деятельность бобров, ученые, несомненно, пытались выяснить — какие же стимулы побуждают животных к постройке различного рода сооружений. Оказалось, что рациональное строительство плотин в значительной степени определяется врожденными элементами поведения.

Выращенные в искусственных условиях бобрята, в возрасте нескольких месяцев построили совершенно нормальную хатку, причем в их работе не было огрехов. Они же соорудили и прекрасную плотину на речке. Раздражителем, побуждающим животных к строительству плотины, оказался шум текущей воды. Весь ход строительства также в значительной мере определялся этими журчащими звуками, которые доносились из поврежденных или недостаточно плотно заделанных мест и служили сигналом к ремонту промоин.

Усатые киты относятся к наименее изученным животным. И причина этого, прежде всего, в том, что проводят они у поверхности океана в лучшем случае до 20 процентов времени. А о том, что они делают на глубине, можно только догадываться.

Усатые киты так названы потому, что они не имеют зубов, а вместо них с верхней челюсти свисают легкие и упругие пластины так называемого китового уса с густой бахромой по краю, которые выполняют функции своеобразного сита.

Когда кит кормится, он разевает широко пасть, откидывает «сито», чтобы оно не загораживало путь и не мешало попадать туда всякой мелюзге. Набрав же полный рот воды с находящейся в ней живностью, он выталкивает жидкость обратно, а все съедобное, что осталось на «сите», проглатывает. Ячейки же сита настолько малы, что задерживают не только небольших рыбок и кальмаров, но даже крохотных рачков величиной в несколько миллиметров.

Различные виды китов отличаются друг от друга размерами своих усов. Так, у обитающих в Тихом океане серых китов ус коротковат и снабжен грубой бахромой. Такое устройство сита позволяет этим китам питаться донными организмами. Главной же пищей серым китам служат рачки бокоплавы, живущие в небольших норках на дне океана. Во время кормежки кит ныряет на дно, набирает полный рот песка и ила, поднимается к поверхности и процеживает улов. Жидкий ил, песчинки и совсем крохотные молодые рачки без задержек проходят сквозь сито, а взрослые членистоногие остаются во рту и отправляются в желудок.

Остальные усатые киты охотятся на «дичь», живущую ближе к поверхности океана. У гладких китов — гренландского, южного, японского и карликового — пластинки усов очень длинные, снабженные тонкой бахромой. Главная добыча этих великанов моря — свободно плавающие веслоногие рачки. Сейчас, когда китов осталось мало, гиганты охотятся в одиночку, однако для них более привычна коллективная охота.

Обычно два-три, а то и дюжина китов, выстроившись изогнутой цепью и поддерживая между собой дистанцию, медленно плывут с открытыми ртами, прочесывая океан. Вместе такая стая составляет как бы единый невод, в котором концентрируются рачки.

У полосатых китов пластины уса имеют среднюю длину, а бахрома на них более грубая, чем у гладких родственников. Зато их пасть снабжена большим горловым мешком и поэтому вмещает огромное количество воды.

Добычу, когда она находится у них под носом, киты не видят. О том, что исполин попал в скопление криля, ему сигнализируют крохотные волоски толщиной 0,2–0,4 миллиметра и длиной около одного сантиметра, расположенные тремя группами по краям верхней челюсти и на поверхности головы. На теле полосатиков всего 50–100 редко разбросанных волосков, но для охоты этого количества достаточно. Когда голова животного попадает в скопление криля и рачки начинают путаться у него в усах, беспрерывно задевая за волоски, кит узнает, что пора открывать рот.

Начало жизни новорожденного китенка, длина которого составляет около семи метров, полностью зависит от матери. Питается он исключительно материнским молоком. И даже семь месяцев спустя, став 16-метровым гигантом, детеныш голубых китов все еще продолжает кормиться материнским молоком, которое очень питательно. На этой высококалорийной пище китята растут поистине с космической скоростью, в среднем прибавляя в весе 85 граммов в минуту, что в сутки составляет более 100 килограммов.

При помощи звуков поддерживается контакт не только между детенышем и матерью, между самцом и самкой, между членами сообщества, но и между другими китами, находящимися на расстоянии десятков и, вероятно, даже сотен километров друг от друга. Подобным контактам, несомненно, способствует высокая звуковая проводимость воды. Не обладай киты этой способностью, многие виды, например, голубые киты, некогда усиленно уничтожаемые людьми, были бы обречены на неминуемое вымирание. Их и так осталось очень мало, поэтому случайные встречи самца и самки на просторах океана маловероятны. Но благодаря звуковым сигналам животные способны находить друг друга.

Гладкие киты пользуются шестью типами сигналов. Самые распространенные — низкие звуки, высота которых быстро нарастает. Обычно они используются в качестве призыва собраться вместе. Звуки, высота которых быстро падает, предназначены для обмена информацией на расстоянии несколько километров. Если же животные чем-то «раздражены», они пыхтят, а шлепки плавниками по воде означают беспокойство.

Самцы горбатых китов в период брачных игр исполняют целые серенады. Поют только взрослые сильные особи. Их песня — демонстрация собственного могущества. Ее цель — привлечь внимание дамы. Кавалеры поют, находясь в полном одиночестве на глубине 20 метров, приняв позу с направленной вниз головой. Серенада слышна на расстоянии пяти километров.

Киты — игривые существа. Охотно играют не только представители мелких китов, но и киты-гиганты. Особенно игривы малыши. Обнаружив на поверхности воды какой-нибудь предмет, китенок не может удержаться, чтобы не поиграть с ним. Для гладких китов такой «игрушкой» часто служат скопления водорослей. Они суют в них голову, стараясь укутаться этим «пледом» по самые «плечи» и подолгу плавают в такой накидке медленно и осторожно, получая удовольствие от прикосновений водорослей к телу. Жизнь в океанских просторах бедна событиями, но «умные» киты находят возможность хоть как-то скрасить ее.

В Древней Греции существовала прекрасная легенда о певце Арионе, описанная Геродотом: «Певец Арион, после плавания в Грецию, был пленен и ограблен пиратами. После этого пираты решили выбросить его в море, но перед смертью они позволили ему сыграть на лире. Когда певца бросили за борт, его спас дельфин, привлеченный звуками лиры. Он поднял Ариона на спину и вынес к мысу Матапан, на полуострове Пелопоннес в Средиземном море». В легендах полинезийцев также рассказывается о том, как оказавшихся в море людей, чьи лодки были разбиты, спасали дельфины.

Конечно, ко всем этим историям можно было бы относиться с изрядной долей недоверия, если бы не ряд аналогичных случаев, относящихся к нашему времени. Один из них в газете «Известия» описал корреспондент Л. Коровин: «4 июня 1966 года каирский инженер Махмуд Вали выехал на рыбную ловлю и попал в шторм. Мотор лодки заглох, и ее отнесло на десятки километров от берега. В какой-то момент большая волна выбросила его в бушующую стихию. Правда, Вали еще успел ухватиться за спасательный матрац, на котором и пролежал больше суток. Еще ночью он увидел, как матрац стала толкать стая дельфинов. Спустя какое-то время матрац с инженером оказался у берега, где его и подобрал дежурный катер»…

Историки знают, что в Древнем мире был широко распространен культ дельфина. Однако время стерло былую славу этих удивительных обитателей моря. Но неожиданно в 60-е годы прошлого столетия о дельфинах заговорили снова, причем пресса создала вокруг них настоящий бум. Связано это было, скорее всего, с выходом в 1961 году книги Джона Лили «Человек и дельфин». В ней ученый привел целый блок сенсационных фактов. Например, он заявил, что дельфины — единственные из млекопитающих, у которых соотношение массы мозга и массы тела близко к человеческому. Даже у человекообразных обезьян мозг значительно меньше.

Наличие такого гигантского мозга в черепной коробке дельфина имеет важный биологический смысл. Он, прежде всего, обеспечивает животному высокоорганизованное поведение, благодаря которому группа дельфинов побеждает акулу или с успехом охотится на косяк скумбрии. При этом дельфины ведут себя, как люди: прогнозируют будущие свои действия, а также действия сотоварищей.

Так, в одном из экспериментов с дельфинами, проведенных зоологами, самке Коре задавалась программа определенных действий, правда, через посредника — другую самку, Дженни. Ученых интересовало, способна ли Кора это задание воспринять. Каково же было удивление биологов, когда выяснилось, что дельфины опередили ученых и сами предложили им как раз ту программу, выполнению которой их собирались научить. Более того, знакомство с записью дельфиньих акустических сигналов показало, что животные поняли людей гораздо раньше, еще на стадии подготовки к эксперименту.

В калифорнийском дельфинарии «Мир моря» самка дельфина должна была открыть дверь из своего бассейна в соседний. Сделать это можно было, только одновременно повернув две ручки с разных сторон двери. Неделя ушла на изучение механизма. А когда самка догадалась, в чем подвох, то позвала помощницу, находившуюся с другой стороны двери, звуками (они не могли видеть друг друга) объяснила той, что надо делать, и вместе они открыли дверцу.

Конечно, такое высокоорганизованное поведение дельфинов требует средств общения — языка, и основывается оно на исключительных возможностях их сенсорных систем — зрения и слуха. И, как показали исследования, в типовых сигналах дельфинов есть нечто, похожее на алфавит: 51 импульсный сигнал, 9 тональных свистов. В сигнальных рядах дельфинов обнаружены также некоторые математические закономерности, свойственные человеческим текстам. Когда же дельфины обмениваются сигналами, это часто напоминает диалог. Правда, считать его речью в строгом смысле слова пока нельзя.

Чтобы «разговаривать», дельфинам необходимо иметь особый слух. Эту проблему эволюция решила за счет значительного увеличения объема тех отделов мозга, которые отвечают за восприятие звуковых сигналов: они, например, в десятки раз больше, чем у человека.

Так как видимость под водой плохая, основную информацию об окружающем мире дельфин получает, улавливая и анализируя эхо, которое возникает при отражении издаваемых им звуков от окружающих предметов. Картина, которую при этом «видит» дельфин, не хуже, а, возможно, даже лучше, чем может увидеть человек с помощью зрения. Если, к примеру, даже человеку с хорошим зрением отличить друг от друга два металлических шара диаметром 50 и 51 миллиметр и на близком расстоянии непросто, то дельфин это легко делает издалека и в полной темноте.

Однако, несмотря на столь поразительные возможности дельфинов, шансов на полноценную дружбу с этими существами у нас практически нет. Слишком разные мы с ними. И заявление Дж. Лили о том, что «первым живым существом на планете, которое установит с человеком сознательный контакт, будет дельфин», вряд ли сбудется.