Украинские преступления против человечности (2022-2023)

В статье 3 Женевской конвенции от 12 августа 1949 года о защите гражданского населения во время войны указано: «Лица, которые непосредственно не принимают участия в военных действиях, включая тех лиц из состава вооруженных сил, которые сложили оружие, а также тех, которые перестали принимать участие в военных действиях вследствие болезни, ранения, задержания или по любой другой причине, должны при всех обстоятельствах пользоваться гуманным обращением без всякой дискриминации по причинам расы, цвета кожи, религии или веры, пола, происхождения или имущественного положения или любых других аналогичных критериев».

Согласно статье 28 Женевской конвенции их присутствие «в каких-либо пунктах или районах не может быть использовано для защиты этих мест от военных операций».

В статье 3 также указано: «Запрещаются и всегда и всюду будут запрещаться следующие действия в отношении вышеуказанных лиц... взятие заложников».

В разделе III «Обращение с лицами, находящимися во власти стороны, находящейся в конфликте» в статье 75 «Основные гарантии» Дополнительного протокола к Женевской конвенции от 12 августа 1949 года, касающейся защиты жертв международных вооруженных конфликтов, также указано: «Запрещаются и будут оставаться запрещенными в любое время и в любом месте следующие действия, независимо от того, совершают ли их представители гражданских или военных органов... взятие заложников».

В перечне норм международного гуманитарного права, представленном Международным Комитетом Красного Креста в 2005 году, также присутствует Норма 96 «Взятие заложников воспрещается» и Норма 97 «Запрещается использование живого щита».

Собранные Международным общественным трибуналом по преступлениям украинских неонацистов и их пособников (М. С. Григорьев и др.) и Фондом исследования проблем демократии многочисленные свидетельства[2] жертв и очевидцев доказывают, что в районах боевых действий украинские вооруженные силы захватывали и удерживали мирное население в качестве живого щита и заложников, целенаправленно препятствовали эвакуации мирного населения, в том числе уничтожая и обстреливая участвовавших в них женщин и детей, а также повсеместно и целенаправленно оборудовали боевые позиции или осуществляли стрельбу в непосредственной близости от мирного населения. Согласно международному гуманитарному праву такого рода действия Вооруженных сил Украины являются преступлениями.

В соответствии со Статутом Международного уголовного суда «использование присутствия гражданского лица для защиты определенных точек, районов и вооруженных сил для военных действий» является военным преступлением. Однако наличие множества задокументированных случаев украинских военных преступлений такого рода, так же как и случаев убийств и обстрелов гражданского населения, так и не привело к их рассмотрению, что в очередной раз подтвердило ангажированный характер данной организации.

Как военнопленные, так и жертвы, и свидетели подробно рассказывают об украинских военных преступлениях такого рода.

Захват и удержание заложников, препятствование эвакуации мирного населения

Поляков Владимир Леонидович, 72 года, место проживания

на момент проведения интервью — г. Артёмовск

«Эти твари из ВСУ возле нас окопались и вообще из подвала не выпускали. Они сначала бронемашины подогнали под самые ворота, что мы не могли выйти через калитку, потому что они подъехали и поставили машину. Я вылез и смотрю. Поэтому они прекрасно видели, что живут гражданские. Всех нас прекрасно видели: и внуков, и правнуков. Нас 7 человек в подвале жило, у нас подвал отдельно от дома. Они там 3 недели с бронемашинами “Казак” стояли. Они машину поставили под ворота. Понимаете, там, где эти твари, то туда прилетает обязательно. Поэтому они специально под самый дом ставили, а нас на расстрел. Прикрывались нами, как щитом.

Им понравился наш подвал железобетонный, у нас там плитами перекрыто и сверху еще бетоном залито и шифером прикрыто все. Они прекрасно знали, что мы здесь, но им понравился наш подвал. Понимаете, поселок как на ладони, а мы на улице под горой живем и для военных эта точка стратегически бесподобная. Они старались нас выкурить, окопались и даже не давали выйти из подвала. По дверям, дверь железная, но против крупнокалиберного пулемета ей все равно. Сидим в подвале и слышим, как пули по бетону и по дверям».

Тодуа-Хилтон Луиза Томазиевна, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Обидно, что тебя в три часа ночи выгоняют свои же украинские якобы “освободители” под дулом автомата и говорят: “Покиньте свой дом, потому что нам надо стрелять в кого-то. А вы, сепаратисты, будьте добры, живите в подвале”. Вот так нам сказали. Выгнали нас в прямом смысле слова. Пять человек смотрят на двух женщин беспомощных под дулом.

Заняли они на втором и третьем этажах позиции выгодные для себя, как они нам это объяснили в процессе этой всей агонии. Для меня это была агония страшная. Я успела только кота забрать и документы. Больше я ничего в своем доме не увидела. Пять дней мы сидели тут.

Потом они нас подперли, подожгли дом и подожгли подвал, в котором они нас подперли. Они закрыли двери и заблокировали нас в горящем доме и в горящем подвале. Они просто забаррикадировали, а люди с соседних домов, может, услышали. Скорее всего соседи из соседнего подвала увидели, что мы горим и тлеем, и они кричали нам и тянули нас. Потому что окна начали лопаться. Там трупы лежали внизу, а в темноте как это в пожаре? Бежали уже как могли. Это был полный кромешный ад. Как можно так истреблять своих же людей? За что? Я не понимаю».

Кассе Тамара Леонидовна, 67 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Зелинского

«Когда зашли военнослужащие Украины, 27 марта, то они в первую очередь начали выселять жильцов в подвалы. Многие жильцы и так уже спустились в подвалы, но были и такие, которые не могли. У некоторых муж не мог ходить или, как у меня, мама не ходит. Нас оставили в квартирах, но входные двери все были сорваны. У нас там было две квартиры. Меня они не тронули, а просто сказали закрыться и сидеть, а рядом в квартиру зашли. Там они вынесли все. Там, видимо, попал снаряд, что прям

стена провалилась. Они оттуда стреляли в дом напротив. Наш дом брали 4 дня. Сгорел 1-й и 4-й этаж под нами и начал гореть 6-й этаж под нами, а у нас заклинила дверь. Выйти не могу и кричу, чтобы выпустили, а они сказали: “Сиди”. Были как заложники. Дом горит, все горит, а нас не выпускают. Сказали: “Раз сидишь, то сиди. Может, если повезет, то останешься жива”, — вот так он мне ответил. Это “Азов”, так как у них свастика на шевронах. Это был “Азов”, а не военнослужащие. Они, в основном, стреляли в дом напротив».

Пулях Иван Алексеевич, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Это я видел своими глазами — танк украинский выехал, до военкомата доехал, до балки, что-то там погудел, погудел, развернулся, проехал мимо нас. В подвале мы же там дырку приоткрываем, когда он проезжает. И он поехал в “Азовсталь”.

Гудел, гудел, потом заглох и потом началась оттуда стрельба. 26-го числа был сильный ветер, поэтому первая девятиэтажка, параллельно военкомату, сгорела дотла. Потом попадание в пятиэтажку и попадание в четырнадцатиэтажку и все со стороны запада. Все только оттуда. Попадание туда, и четырнадцатиэтажка, девятиэтажка сгорели дотла. Возле нас несколько взрывов.

Танк стрелял с завода. Потому что прилеты именно с той стороны, с завода, с территории завода. Это однозначно.

Попадание там, у меня магазинчик, а находится рядом торговый павильон, попадание туда, павильон сгорел дотла. И этот, возле нашего магазина, где-то что так рвануло, потому что дверь ушла внутрь, защелкнулась, и уже все. А военные как раз тоже, когда дом сгорел, они с того подвала с четырнадцатиэтажки людей перегнали к нам, и они им не разрешали тем людям выйти, это я знаю точно. Вот когда дом горел, им не разрешали».

Кудинова Наталья Викторовна, 47лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, пр. Генерала Монина, 9а

«Бабушка с двумя маленькими девочками, одной 1 год, второй 4 года сидели все это время в подвале. Они пытались выйти, чтобы хотя бы набрать где-то как-то воды. “Азов” под ноги им стреляли. Кто сделал шаг вперед — стреляли на поражение. ДНР еще в тот момент не находился в городе, по крайней мере в этом районе».

Коряк Татьяна Николаевна, 64 года, место жительства на момент опроса — г. Артёмовск, ул. Краснофлотская

«Украинские военные не давали нам выходить на улицу, и мы не могли набрать дров, поэтому делалось это все ночью. Воду тоже собирали, когда дождь шел, потом ее фильтровали. Если был снег, то собирали его и точно так же фильтровали и употребляли в пищу.

Еще подъезжал миномет на соседнюю улицу и оттуда уже целенаправленно по домам, которые еще целы были. Висели постоянно дроны, и они выслеживали, где живут люди и куда кто заходит, после этого начинался обстрел. Именно мирных жителей».

Деревянко Тамара Вартановна, место жительства на момент опроса — г. Северодонецк

«Я находилась в бомбоубежище завода “Азот” с 6 марта по 24 июня (2022 года). Почти 3,5 месяца. Одно время нас было 300 с небольшим человек.

Однажды пришли украинские военные и заявили нам: “За территорию вот этого забора не выходить. Выйдете — будем стрелять”.

У нас был один мужчина, восемьдесят лет, и он очень часто ходил в город. Такой бесстрашный человек был, дедушка, очень часто ходил в город. Они его заприметили, что он туда-сюда ходит, и предупредили, сказали, чтоб мы ему передали, что, если хоть еще раз он появится вот на той стороне, они его застрелят.

Он хотел вывести людей. После этого он не появился, потому что его предупредили, что его застрелят. Он уже больше не выходил».

Мечта Виктор Петрович, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Нахимова

«Со второго апреля мы с семьей были на “Азовстали”. Заехали дети. Они сами заводчане. Вот и забрали нас в бункер.

Слышали про российские гуманитарные коридоры, но украинские ребята, короче, солдаты нас просто не пускали.

Мы сели в автобус и доехали до центральных проходных, и нас развернули обратно, короче. ВСУ сказали, что никакого зеленого коридора нет, и как бы разворачивайтесь и все. Несколько раз пытались выходить.

ВСУ непристойно себя вели с нецензурной бранью, короче говоря... Ну, в общем, нелицеприятные такие вещи.

Мариуполь — это такой город, все-таки у нас многонациональный город. У нас нет вот этого националистического, нацистской такой, ну я не знаю, как на Западной Украине там, нет у нас такого, понимаете. Если так оно и дальше будет, то Украины просто не будет. Или будет там кусочек какой-то небольшой. Просто все люди начнут понимать это».

Дранга Людмила Викторовна, 64 года, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, пер. Новосельский

«Эвакуация происходила в условиях обстрела украинскими войсками, а ДНР освобождало нам дорогу для эвакуации. Большие такие выстрелы были, громкие. Минометы или я не знаю, какие еще могут быть. Были украинские снайперы. Вот как единичные выстрелы».

Новицкий Сергей Викторович, место жительства на момент опроса — пгт Нижнее Попаснянского района

«8 лет мы с ними сталкивались, но в последнее время зашли “азовцы” и “Правый сектор”. Это уже нелюди. Сосед выходил из дома, так они ему мешок надели на голову. Он из поселка выходил, а перед тем как выйти метров за 100—200, пакет оставил дома. Там документы были. С поселка выходишь, и у нас там пункт украинский стоит, ну вот они мешок ему на голову. Проверили телефон, и все нормально и чисто. Сказали, все — иди.

А он: “Ну, ребята, дайте забрать документы”. Один на него автомат поставил и сказал: “Иди, или мы тебя расстреляем”.

Они же, когда вода кончалась, даже выйти нам не давали. Хотя мы стояли возле дороги, а рядом бочка стояла, но они все равно не дали. У них столько ненависти».

В разделе III «Обращение с лицами, находящимися во власти стороны, находящейся в конфликте» в статье 78 «Эвакуация детей» Дополнительного протокола к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающейся защиты жертв международных вооруженных конфликтов, также указано: «В каждом случае все стороны, находящиеся в конфликте, принимают все практически возможные меры предосторожности с целью избежать создания угрозы для эвакуации».

Собранные Международным общественным трибуналом по преступлениям украинских неонацистов и их пособников (М. С. Григорьев и др.) и Фондом исследования проблем демократии многочисленные свидетельства жертв и очевидцев доказывают. что в районах боевых действий украинские вооруженные силы и нацподразделения не только не предпринимали мер с целью избежать создания угрозы эвакуации, а целенаправленно препятствовали эвакуации, в том числе уничтожая и обстреливая участвовавших в ней женщин и детей.

Целый ряд жертв и свидетелей украинских преступлений подробно рассказывают, как ВСУ целенаправленно и в пределах прямой видимости вели огонь по ним и другим эвакуируемым.

Вера, 39 лет, место жительства на момент опроса — г. Артёмовск

«Эвакуировали нас штурмовые отряды под обстрелами, когда украинцы были совсем рядом и видели, что русские зашли. По ним ложились мины и снайпера били, несмотря на это ребята из штурмового отряда несли лежачих бабушек в одеялах. Ребята погибали, спасая чужую жизнь, но при этом они спрашивали, где мирные, и доставали их. По рации постоянно слышали 200, ребята погибали. В нашем населенном пункте они вытащили всех. У нас было две лежачие бабушки, так они притащили их в простынях. Притом что дома у нас всех были разрушены и по колено все было в кирпичах, провода оборванные и деревья посеченные. Бежать без ничего было тяжело, а нести еще и человека это еще тяжелее. Спасибо ребятам, которые были в обвесе, но все равно помогали бабушкам и несли сумки мамам, у которых были детки.

Притом что украинцы заявили, что в селе никого нет, там было около 300 человек. Когда Украина сказала, что там никого не было, тогда нам стало действительно страшно. Если украинская власть заявила, что нас нет, то они хотят скрыть свои преступления».

Желтоухов Игорь Евгеньевич, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, бул. Меотиды

«Я был в больнице. Как раз мне прокапали антибиотики и сказали, что через 5 дней закончится капельница и больше лечения никакого не будет. Смысла нахождения в больнице я не видел, и тут же товарищ сказал, что соседи выехали на нескольких машинах на Виноградное. У них получилось прорваться туда... у кого получилось, а у кого нет. На следующий день он ко мне пришел и сказал, что переговорил с женой и готов выехать. У меня тут уже лечения никакого не было, но делать что-то надо было. Выезжали дворами и прятались. Единственное место, улица Азовстальская, я знал, что там все простреливается.

Там стреляли по людям, которые уходят. Стреляли со стороны Украины, они не давали выехать. Может, нужно было им, чтобы люди оставались там».

Ковалев Денис Николаевич, 29 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, Морской бул.

«15 марта (2022 года) приехал дядя Ковалев Павел Николаевич из поселка Ялта, вывезти нас к себе.

На своем автомобиле приехал. Забрать меня, брата, бабушку и маму. Загрузили машину вещами, повесили белый флаг, сделали из швабры, намотали белую тряпку и на зеркала намотали белые тряпки, чтоб нас не трогали. Выдвинулись по старой улице Орджоникидзе в сторону Таганрогской трассы.

На подъезде к 51-й школе нас украинцы начали расстреливать. Автомат или пулемет, непонятно было. Пули быстро пролетали. Брата убили, машина заглохла, дядя вышел ремонтировать, его походу снайпер снял, потому что он вышел и сразу упал. Я получил ранения, потом маму задело чуть-чуть и бабушку тоже чуть-чуть задело, но они, слава Богу, живы. Погибли дядя и брат. У меня ранение в голову. У мамы и бабушки головы черкнуло чуть-чуть. Там какие-то люди кричали: “Люди, идите сюда к нам во двор”. Мама с бабушкой пришли туда. Я выпал с машины, встать на ноги уже не мог, нога и рука отказали. Потом мирные жители волонтеры шли мимо, перенесли меня на тряпках во двор. В частный дом. Там мы пробыли 12 дней. Мама обрабатывала мне раны на голове, как могла. Через 12 дней, 26-го числа, чеченцы пришли на проверку. Они всех проверили, оказали мне первую медицинскую помощь. 27-го числа вывезли меня в Новоазовск. После Новоазовска меня погрузили на первой же машине скорой в Донецк. Провели четыре операции».

Онишук Алексей Евгеньевич, 27лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Московская

«26 марта 2022 года пытались выехать из города в сторону Новоазовска через Сопино и Ляпино. На пересечении проспекта Победы и улицы Межевой было попадание в машину. После первого попадания по машине где-то в районе капота машина заглохла, пытался ее завести, но безуспешно. Сразу почувствовал боль в груди, как оказалось, касательное ранение. После этого попало в руку, перебило костяшку безымянного пальца, вылезла пулька из мизинца, отрезало сухожилие. Я выпал из машины и начал ползти, не зная, что нахожусь с обозреваемой для снайпера стороны и не знаю, одна или две пули попали в меня. Перебили кости таза, еще одно место, и попало в ногу. Потом меня как-то за верхнюю одежду те, кто уже на ту сторону машины вывалился из соседей, они меня оттащили. Мы так лежали в течение получаса, машину простреливали все это время.

Простреливал украинский снайпер, потому что на другой стороне улицы были солдаты ДНР, они даже пытались как-то в обход подойти к нам помочь. Но безуспешно, потому что по ним тоже открывали огонь. В итоге они кинули одну или две дымовых и те, кто мог ходить, они ушли. Со мной остались мама и наша собака. Мы так лежали шесть с половиной часов. Периодически машина простреливалась, она просто насквозь прошивалась. Мы лежали прямо за ней. Если территориально, то с улицы Пашковской. Он потом начал стрелять под машину, с целью, видимо, чтобы от асфальта пули рикошетили. Так неоднократно ранило мою мать осколками и насквозь пробило собаку нашу. Хочу заметить, что все проезжающие мимо гражданские машины, их было около 15, они подвергались обстрелу. Причем на многих были вывески “Дети” и прочее. Человека, который стрелял, это не смущало. Под конец, последние полтора часа, как мы там лежали, снайпер утих и огня уже не было. Двое солдат с ДНР на “Жигули” с символикой “Z” подъехали, рядом остановились, спросили, нужна ли помощь. Я к ним чуть-чуть подполз, меня оттащили, подхватили, усадили на сидение, там я уже начал терять сознание, видимо, потерял много крови. Я очнулся на лавочке в соседнем дворе, где меня в чувство приводили. А дальше уже по госпиталям. В Новоазовске был».

Фоменко Денис Владимирович, 44 года, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Санаторная

«“Азов” продавал отжатые машины, тут же передавал по рации. Работают на поражение по машинам, на которых написано “дети”, хоть белые ленты. Расстреливали гражданские машины с обозначением. Это было проспекту Нахимова, как только 17-го числа оставила ГУ ВД, полиция генеральную прокуратуру Приморского района, люди начали эвакуироваться, но гражданское население начали расстреливать.

В меня лично стреляли. Это было 28-го числа, купил Mazda тройку за 1000 долларов и тут же на ней выезжаю. Они начинают работать на поражение.

На ней коробка автомат... просто одна пуля в коленке застряла и правой ногой на автомате доехал до Лавицкого, там машина уже сдохла.

Оттуда уже передвижение сам и на своих через проспект Мира до кадыровцев. Они уже стояли напротив гуманитарного института.

Они уже оказали первую помощь, пе=ревязали, на велосипед посадили и в областную больницу. Там тоже уже были россияне, они оказали помощь. Потом 20-го числа уже вывезли МЧС на автобусах.

А стреляли в меня из стрелкового, из автоматов ВСУ “изо-лентные”. Они все были в синих лентах. На машине все обозначения были, все таблички повешены, потому что я за детьми ехал.

Украинские военные стреляли. По Мелекинской трассе мы это видели и знали, что начиная с порта до Мелекинской трассы очередь стояла, минировали встречные полосы, не выпуская гражданских людей. Очередь такая, столько машин и расстреливали эвакуацию Мелекинский блокпост, пока не пришла Россия».

Кодак Андрей Юрьевич, 36 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Когда ехала колонна на запорожской трассе, на ней написано было “дети” и “люди”, но они назад возвращались, так как их украинцы не выпускали. Одну машину обстреляли. В начале марта (2022 года)».

Боярских Ирина Альбертовна, 56 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, п. Волонтеровка Кальмиусского района

«По поселку ездил украинский танк, стрелял. По улице ехал и стрелял по жилым домам. Я видела людей, которые выезжали коридорами, они возвращались, потому что украинцы закрывали их. Мы щитом были... Это все знают. По поселку ездил украинский танк. По улице ехал и стрелял по жилым домам».

Слапинова Светлана Анатольевна, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Была от украинцев три раза информация о том, что зеленый коридор и можно выехать в сторону Запорожья. Некоторые умные наши на машинах поехали и вернулись назад — начался обстрел. Мы на это не велись, мы поняли, что это очень опасно.

То есть никакого зеленого коридора и никакого перемирия. Где-то доносились какие-то слухи, что режим перемирия там 2—3 часа... Да никогда не было этого перемирия, все равно стреляли.

Я — кардиолог, работала в 4-й горбольнице. Каждый из медиков, попав в свой подвал, продолжал свою медицинскую деятельность. Самое страшное было тогда, когда мы, сидя в подвале, все-таки выходили наверх. Слышали жуткое гудение и со страхом смотрели и видели, что подъезжал украинский танк огромный. Гудел он невозможно. Отстреливал и опять уезжал в укрытие. Наши девочки подошли и сказали: “Что же вы делаете? Вы отстрелялись и уехали, а здесь же женщины, старики и дети”. Ответ шокирующий был: “А кем нам прикрываться?” То есть тут не надо и расшифровывать, что это верх цинизма. Прикрываться стариками и детьми».

Татьяна, 60 лет, место жительства на момент опроса — г. Артёмовск

«Обстановка была очень накаленная: все стреляли, пули свистели, квадрокоптеры летали. Нас эвакуировали штурмовые отряды. Знаю случай, когда парень Алексей Бут жил на соседней улице и у них была очень напряженная обстановка. Штурмовые отряды вывели его семью, а в семье было двое детей (девочке 9 лет, мальчик в 6-м классе), еще с ними шла сестра жены.

ВСУ видели, что выводят мирных, что идут дети. ВСУ начали обстрел, из-за чего погибли сестра и штурмовик из отряда. Он положил детей на землю и закрыл их собой, и он погиб, а дети остались живы, только девочку ранило. Штурмовики, когда шли, смотрели, чтобы не было квадрокоптеров и нас не обстреляли.

Украина постоянно вела обстрелы. Я знаю, что они разрушили Николаевский мост и там была сооруженная переправа насыпанная и людям просто по любому вопросу (по воду, за гуманитаркой) нужно было проходить там, а там были очень сильные обстрелы. Россия далеко еще была. Знаю, что шла молодая пара и женщина была на последнем месяце беременности, а они похоронили в городе отца и возвращались домой на мясокомбинат, а их там ждал у соседа 8-летний мальчик, но их убили. Настолько стреляли, что нельзя 3 дня было подобраться и забрать тела. Многие говорили, что подходили к этой переправе и видели, что стреляют, но все равно тащили эти тележки, и в это время через переправу едет пикап, а из него стреляют. Выходит военный и с нецензурной лексикой показывает квадрокоптеру, который вверху, что не нужно пока он не проедет. И обстрел прекращается. Получается, что они видят, куда они стреляют.

А мирных на переправе под обстрел постоянный. Я человека четыре знаю, которые погибли. Не нужны мы им, им земля нужна».

Майоров Алексей, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Я видел, как украинский танк подъезжал за наш дом. Он зарядился, переехал, отстрелялся, уехал, и в этот квадрат сразу начались прилеты. Практически каждый день. Вокруг домов. Бахчиван-джи. Они не стояли на одном и том же месте. Они подъехали, постреляли, развернулись и уехали.

Мы собирались уезжать и забирать родных из подвала, и начался обстрел. Мне посекло ноги — я не успел выйти из машины. Осколочное, скорее всего, из минометов обстреливали. Это был центр города, район Бахчиванджи, там военных не было, только одни гражданские. Бульвар Хмельницкого, дом 6. Мы там в подвале были. Это было 18 марта (2022 года).

Обстрел со стороны Краснофлотской. Там ВСУшники, потому что военных ДНР с той стороны еще не было.

Как-то ребята собирались, человек десять, ехать на Запорожье. Они обклеили машины, выехали утром, а вечером приехали, и все машины были прострелены автоматами. Сказали, что не выпускают ВСУшники».

«Как-то по радио сказали, что ЛНР открывает зеленый коридор, ну и что с 8:00 утра до 20:00 вечера можно будет выходить. Значит, украинские военные, которые были на предприятии. нам об этом никто ничего не говорил, о том, что открыто. Мы утром встали, посмотрели там некоторое время за обстановкой, потом посмотрели там, где-то часиков в десять, в начале одиннадцатого выехал танк украинский. Поехал в сторону первой проходной, уже началась стрельба, поэтому мы поняли, что никого не выпустят. Начал стрелять, вот и минометы. пушка начала работать, ну в общем, короче, коридор перекрыли.

У ВСУ вооружение было, то, что я видел: три танка, 64-й, 72-й ОПЛОТ; два “Хаммера” ездило; джип ездил, ну это не считая тех машин, которые украли у мирного населения. Гаубица стояла; минометов несколько было, но, скажем, не так много, но они отсюда долбили регулярно.

ВСУ прекрасно знали, сколько людей на предприятии. Они и к нам неоднократно заходили в цех, шэрились по цеху, посмотрели, что где, какая позиция и так далее. Вот, но прекрасно знали, сколько людей на предприятии, если бы они хотели нас, скажем так, чтоб люди вышли, они бы накануне могли бы проехать или в тот же день могли проехать, сообщить людям, что так и так... у вас там есть какое-то время, для того чтобы собраться и выйти, дальше сказать, что уже будем свою войнушку вести».

Михайловский Игорь Викторович, место жительства на момент опроса — г. Северодонецк

«Я сидел в бомбоубежище “Азота”.

3.5 месяца. Нам нельзя было даже ходить по территории “Азота”, забрать свои вещи там. тормозки там. По цехам нельзя передвигаться. Как говорится, шаг вправо, шаг влево, начинают ВСУ стрелять. Как заложников. Ну, чтобы как. их не бомбили, они прикрывались нами. Вот так.

Конкретно в нашем убежище было 130 человек. Детей — 10 человек там. Женщин было намного больше, чем мужчин, возьмем, грубо говоря, где-то 70 на 30%».

Оборудование огневых позиций в местах проживания мирного населения

Женевские конвенции прямо запрещают использование присутствия гражданского населения для защиты от военных операций. Многочисленные свидетели рассказывают, как вооруженные силы Украины повсеместно и намеренно оборудовали огневые позиции в домах, где присутствовало гражданское население, размещали тяжелую боевую технику в непосредственной близости от мест размещения мирного населения, а украинские танки, системы РСЗО, машины с минометами специально подъезжали к многоквартирным домам, осуществляли стрельбу от них, а затем уезжали обратно на свои позиции.

Банников Дмитрий Валерьевич, 42 года, место жительства на момент опроса — г. Артёмовск, ул. Краснофлотская

«У нас украинцы в одном доме оборудовали огневую точку, которая сразу по соседству. Я теперь только понимаю, что могло с нами случиться и уже когда никуда не денешься из этой ситуации. Мы ждали русских до последнего.

Украинцы до того козлы, которые огневую точку делали, — поняли, что мирные живут, и переместили ее поближе к нам, чтобы прикрываться. Потому что там люди жили.

Подъезжал украинский “Урал”, и на нем зенитная установка. Так они подъезжают отстреляться. Танк их как-то как начал лупасить, так я думал, там окна у всех высыпятся, а у нас и дверь. От нас метрах в 30—40, но русские знали, что там мирные, и не могли его шлепнуть, потому что по мирным не стреляют.

С Буденновки людей начали эвакуировать, там украинский снайпер снял женщину наповал, а мужа ее ранил, но не смогли спасти, и он истек кровью».

Крячок Анатолий Иванович, 62 года, место проживания на момент проведения интервью — г. Артёмовск, 2-й пер. Ломоносова

«Около нашего дома непосредственно за забором был украинский миномет, потом САУшки стреляют. Потом танк с крестом белым на боку, потом еще что-то с пулеметом на кузове. Когда украинские военные поселились рядом и стоял минометный расчет, они говорили нам на украинском: “Нам запрещено с вами общаться”.

Возле нас недалеко была 2-я школа. В подвале школы — склад оружия ВСУ.

Резник Михаил Александрович, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Я на момент начала боевых действий проживал в поселке Мирный. 2 марта этого года зашли военные ВСУ и сказали, что под нашим домом будут размещать военную технику и будем занимать ваши дома для оборонительных позиций против сил ДНР.

Мы собрали вещи и переехали к родителям на площадь Кирова на проспект Металлургов. Мы опустились в подвал этого же дома.

Пришли украинские военные. Скорее всего, это был “Азов”. Как сказал нам командир батальона: “В вашем доме мы будем занимать оборонительные позиции на верхних этажах, поэтому освобождайте верхние этажи”, — сказал, что от 6-го и выше. 18-го числа я выехал с мамой и братом, а отец остался в подвале вместе с родственниками».

Кимаковский Игорь Владимирович, бывший политзаключенный, провел в украинских застенках с 6 июня 2015 года по 7 сентября 2019 года, советник главы ДНР

«В Мариуполе этому были тысячи примеров, когда они, находясь в обороне, захватывали гражданские объекты (школы, детсады, жилые дома) и выставляли детей живыми щитами. Они специально делали, чтобы люди оставались в жилых домах, чтобы мы не могли никаким образом по этим домам оказывать боевое воздействие. Мы понимали, что там находятся мирные. Второй вариант, когда они часто стреляли по мирному населению, которое перемещалось в поисках воды. Когда наши ребята пробовали их спасать, то они обстреливали наше подразделение, которое спасало стариков, женщин и детей. Были такие моменты, что они простреливали детям ноги, чтобы они падали, и таким образом вызывали наших военнослужащих для операции по спасению. Третий эпизод — они не давали гуманитарных коридоров, и мы часто сталкивались с тем, что люди и хлеба не ели 30— 40 дней. Это связано с тем, что мы давали гуманитарные коридоры, а они людей не выпускали и оставляли их живыми щитами. Были случаи, что они просто заходили в дома и забирали последние закрутки и пищу у граждан Мариуполя. Очень много граждан Мариуполя за время украинской оккупации с 2014 года пропали без вести за то, что хотели говорить на русском языке. Я считаю, что это геноцид, потому что это не только физическое устранение людей, но и для того, чтобы исчезла русская культура в Мариуполе».

Рева Светлана Владимировна, 50 лет, место жительства на момент проведения интервью — г. Артёмовск, ул. Морская

«Техники ВСУ было много в городе, и все стояли под жилыми домами. Вот прям возле дома БМП и просто машины бронированные стояли. У нас возле двора стояли. Меня уже дергать начинало, когда ночью слышу, что машина подъехала. К нам во двор сколько раз врывались. Говорила им, что написано же, что живут люди, а они мне: “У нас обстрел”, а у нас тогда что? Они прятались по дворам. К нам тоже забегали, отломали кусок шифера от забора и пробежали во двор. Прикрывались нами, в полном смысле слова. Подъезжали, ставили машину свою, которая сверху с пулеметом».

Дьяченко Анна Ильинична, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, Кальмиусский район

«ВСУ прикрывались мирными жителями. Ставили позади нас танки и бронетранспортеры. На крышах сидели снайперы, которые стреляли в людей. Повзрывали мосты и танки на мостах возле автостанции, которая идет на Донецк. Я лично видела взорванный мост, валяющиеся трупы.

Из мирных они щит ставили. Вот к нам за дом, за девятиэтажку заехал танк, потом снайперы стояли за пулеметами. Они как зомби стояли. Лица у них были желтые, как зомбированные, такое чувство, что приклеены к этому автомату. Мы вышли домами и кричали им вслед: “Уйдите, вы делаете на нас наводку, нас разобьют, а у нас полные подвалы детей”, — они как-то еще среагировали и уехали. Все девятиэтажки погромлены и побитые. В ДК Металлургов полные подвалы людей было, так же в драмтеатре, полные подвалы, и все разрушено.

В девятиэтажках они занимали первые этажи. Они отстреливались, а жители как щитом были. Мы там остались в роли живого щита. Они никого не щадили.

ВСУшники отбирали машины полностью и расстреливали людей, которые выезжали семьями. Выезжала колона семья, — 5 человек — расстреляли ВСУ».

Губина Лидия Павловна, место жительства на момент опроса — г. Рубежное

«Все с 7-го, 8-го и 9-го микрорайона говорили, что в ужасе — ВСУ там на 9-м этаже. Мы спускались, а их там куча с этими всякими пушками, и они попадали прям на бетон в подъезде и спят. Вышла на балкон и вижу, что у них на крышах техника стоит.

8 марта (2022 года) начинается бой часа в 4. Мы быстренько собрались. и в подвал. На КБК они зашли и сюда. Сказали освободить 1-й и 2-й этажи со словами: “Мы не будем вас грабить, мы будем отстреливаться”. Повыбивали стекла и оставили там свое все. Людей выгнали. На КБК то же самое. Выгнали всех людей и поставили технику между домами, и пошел бой. Потом зашли в частный сектор».

Компанец Тамара Николаевна, 62 года, г. Артёмовск, ул. Краснофлотская

«Минометчики ВСУ стояли сзади нас в доме. 1-я школа, туда приезжали САУ и танки. Там как раз развилка, большая спортивная площадка. Оттуда и начинались постоянные стрельбы в сторону Клещеевки, Красного села и туда на Константиновку. Они прям приезжали, там больница и там рядом школа».

Хамула Роман Леонидович и Мишина Наталья Анатольевна, место жительства на момент опроса — г. Северодонецк

«В нашем квартале украинские орудия стояли прям за домом соседним. Там есть детский сад. Что-то огромное, по типу гаубиц, грохот стоял, штук 30. На школьном стадионе или на детском саду. Возле домов были вырыты окопы. Стояли покрышки, оборудованы огневые точки».

Подубняк Галина Степановна, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, просп. Мира

«Я могу сейчас показать две квартиры. Я точно знаю, где наверху в доме ВСУ сидели».

Мирошниченко Наталья Викторовна, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«“Азовцы” к нам на Мира, 88/65, зашли в половине восьмого вечера, взломали двери в квартирах. Мы испугались, спрятались. В час дня выходим и говорим: “Выпустите нас на ту сторону”. Там была Россия. Они начали поджигать дома. Спалили этот край дома. Сами подожгли. Они колются, они наркоманы, они вообще без головы».

Ведение огня под прикрытием жилых кварталов

Сергеенко Алексей Владимирович, 23 года, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Еще я видел, что танки по улице ездили. Прям возле домов. Проехали и потом заехали в жилые дома и оттуда начали огонь».

Ишков Александр Иванович, 69 лет, место жительства на момент опроса — г. Артёмовск

«Это сейчас новая тактика ведения боевых действий, когда приезжает крупнокалиберная техника и становится за храм. Обстрелял и уехал, а как только фиксируют прилеты, так прилетают туда ракеты или мины, но он уже уехал. “Хаммарсы” ставили за жилыми домами».

Кинаш Елена Дмитриевна, 51 год

«ВСУ только так и делали — ставили свои танки, машины именно возле жилых домов».

Луковенко Татьяна Владимировна, место жительства на момент опроса — г. Лисичанск

«У нас квартал есть. Прям заезжали туда “Грады”.

Там четыре дома, ну а в середине площадка детская, большая такая площадка и прям как вот эти вот аллеечки между домами и прям становились “Грады”».

Погосий Ольга Ивановна, место жительства на момент опроса — г. Каменск

«Парни из ДНР отдавали свои пайки старикам и детям. А за ту украинскую армию я ничего не могу хорошего сказать.

Есть остро кричащие случаи — это расстрел мирных жителей в районе пятиэтажек по улице Первомайская, дома 21, 23.

Это многоквартирные пятиэтажные дома. Жители, отцы семейства хотели не пустить военных в свой подъезд, чтобы как бы защитить семьи. За это они были просто расстреляны.

На месте расстреляны. Это у нас два человека. Мы можем поехать показать могилки. Каждый житель подвала знает.

“Это высота, нам нужно ее занять”. Это дословная цитата людей из ВСУ, с которыми приходилось общаться. И еще у нас к территории Каменское относится поселок. Там на территории три двухэтажных дома. Там самый тот долгий период времени люди находились в неволе, под украинской территорией. Людей на втором этаже закрывали, не давая спускаться вниз, то есть люди не могли приготовить кушать. Это были морозы, холода. Не могли справить нужду. Там были и маленькие дети. Заставляли людей в полпятого утра вставать и петь гимн Украины. Очень сильно мародерничали».

Саенко Наталья Алексеевна, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, бул. Хмельницкого

«Поскольку у нас дом полностью сгорел и разрушен в результате боевых действий, то мы сейчас живем в областной больнице, куда нас доставили с ранениями, контузиями. Нас обстреливали украинские войска, “Азов”. В нашем доме ночевали, кого мы видели, были с жовто-блакитными нашивками.

“Азов” именно еще с нашивками заходили, когда мы вышли из дома, который сгорел. Вначале люди в подвал спустились. “Азов” заходили, забирали продукты и говорили, что они смертники, а мы пойдем вместе с ними. Говорили, что они никого из города не выпустят. Что раз мы такие, сидим и ждем русскую армию, то мы должны идти с ними, хотя мы просто мирные жители, мы жили у себя дома.

Когда ВСУ стояли, по круговой стреляли в школы, в здания, именно танки, минометы. То есть я сама видела тот танк, который разрушил мою квартиру и оставил меня даже без документов. Украинский танк.

Мы пять дней сидели без воды. Мы не могли уже за водой даже ходить. До этого мы ходили под обстрелами. Дождевую воду пили. Мы шли, люди падали, умирали. Мы уже просто не могли вообще выйти. Не могли, потому что они трассирующими пулями сразу начинали. То есть мы пытались зажечь костер, и сразу начиналась стрельба. Мы заходили в подвал, ну и как бы прекращалось. Прямо над головой свистело».

Марушин Владимир Иванович, 54 года, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«В районе, как раз на моей улице, еще в марте 2022 года прилетела мина и попала прям в дом и убила молодого парня, соседа моего, прям рядом дом. Дом разнесло в клочья, ну и его тоже. Мы его похоронили, сняли ящик в кухне, сложили, закопали как-то так. Летело только с завода. Потому что все звуки вот этих мин, они как бы начинались с комбината “Азовсталь”. И так вот продолжалось в течение месяца. 11 апреля, когда меня ранило, периодически прилетали эти снаряды то там, то там, то там погиб человек, то там погиб человек. И вокруг. Как-то в мой дом оно не попадало, но рядом всех соседей как-то. Домов шесть разбило сразу.

11 апреля с женой мы пошли получить гуманитарные пакеты, сим-карты на телефон “Феникс”. Ну в этот день мы их не получили, потому что разбомбили гуманитарный конвой. Вот, они не доехали. И по дороге домой опять же начали стрелять с комбината “Азовсталь”. Опять же мины летели. Взорвалась от нас мина, но мы вовремя легли, и где-то в четырех метрах от нас, засыпало нас землей».

Алла Викторовна, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«С 24 февраля 2022 года я была с семьей на “Азовстали”. Пробовали семьи выходить. Один раз уже так было, в общем, с нашего убежища и с соседнего убежища пошло две семьи. В общем, одна семья вернулась, одна там осталась на центральных проходных.

Дальше их судьба неизвестна. “Азов” не выпустил. Поэтому те вернулись. Мы боялись».

Жигалова Ольга, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Куинжи

«Отсюда максимум полтора километра, не более. Здесь вот она. прям вот эта улица выходит напрямую к “Азовстали” к центральным проходным.

Здесь, с 21 марта начиная, пять дней подряд стоял ВСУшный танк. Вот именно на вот этом месте (показывает), где мы с вами стоим. Он приезжал сюда ровно в восемь часов утра и уезжал отсюда ровно в четыре часа вечера. Как на работу приезжал сюда. Они мало того что здесь прятались, они еще и вышли из танка, обошли наш дом и стали под подъездом. Хотели ВСУ во дворе вот там вот (показывает) поставить установки свои ГРАДы. Мы подходили, женщины все собирались со двора, подходили просили. У нас прям во дворе опекунский дом, и там были не вывезены детки, которые в возрасте от одиннадцати до четырнадцати лет.

Это все дети-сироты, они там находились в подвалах. Оттуда всех маленьких детей вывезли, а дети от одиннадцати до четырнадцати находились там, в подвале. Мы подходили к этим украинским военным, говорили: “Ну вы поймите, у нас тут полные подъезды детей, там вот дом. в котором живут до сих пор дети”. Ну они нас, не буду я говорить это, какими словами они нас посылали. Они сказали: “...Вертели на ... ваших детей...” Извините за выражение.

Танк отсюда (показывает) вот так вот выезжал вот сюда на проезжую часть, вот и получается, разворачивался то туда в ту сторону (показывает), то туда в ту сторону. То на Ильича, то в город. Выедет, стрельнет раз туда, раз туда (показывает), заедет обратно вот сюда под дом и станет. Он просто прикрывался нами.

16 марта этот же танк ездил, еще чуть ниже улица параллельно этой Металлургов, проспект Металлургов. Он ездил по той улице. И мы стояли на улице, уже тогда, получается, не было газа, мы стояли на улице готовили кушать и прям под подъездом, и этот танк стрельнул в наш дом. Это было первое попадание в наш дом. И мне попало вот в руку. Вот тут, получается, осколочное ранение (показывает) в бедро и в спину. И у меня, получается, было сильное кровотечение, у меня давление упало до 85/60. Меня соседи доставили в больницу ближайшую».

Путилов Александр, 55 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, пр. Победы

«Третьего марта 2022 года пошел забрать вещи. Только с сумкой вышел из дома, завернул за второй дом, следующий, и вот оно прилетело. Со стороны, где стоял “Азов”. Со стороны утреннего рынка, потому что Россия еще была далеко. Я заполз в кафе. Тут рядом было разбитое кафе, на первом этаже. Два дня я там валялся. Меня никто не знал, я не мог ни выползти, ни ползти, ничего не мог. Нога просто болталась, кость перебита полностью. А потом уже написал записку, девчонка там зашла какая-то с первого этажа, принесла поесть. И отнесла она записку в подвал, за мной прибежала жена. Это уже было шестого числа.

ВСУ вставали возле больницы, вставал танк и начинал куда-нибудь лупить. Они специально между больницами, между корпусами вставали. То мины поставят и начинают стрелять, то танки поставят и начинают стрелять.

ВСУ вставали специально между домами. Танки, у меня вон даже сколько видео в телефоне есть. С подвала вот это мы снимали, что просто стреляют по домам. Просто лупят по домам, и все. Сколько такого, что танк выезжает и просто по дому стреляет, и все. Сначала лупанет танк, пяток раз по этому дому, разнесет, что сколько можно».

Бобок Николай Степанович, место жительства на момент опроса — пгт Новотошковское

«А вот рядом, где мы сидели в подвале в доме. С нами в подвале сидели военные тоже и ни один снаряд не попал на этот дом. Даже сейчас поселок разбитый, а дом стоит. Они прикрывались нами».

Литвинова Елена, 72 года, место жительства на момент опроса — дом-интернат г. Кременная

«Украинские солдаты бахают у нас и прячутся за нами. Мы сидим в коридоре, кто-то на полу лежит. Мы с 6 марта 2022 г. сидели на 1-м этаже, и никто никуда. На 3-м этаже, это я уже, когда там побывала, стоит установка, ну та, что стреляют из нее. Это тихий ужас, ребята. Мы благодарны россиянам, нас украинцы не спасли, а только прикрывались нами».

Хотина Людмила Васильевна, место жительства на момент опроса — дом-интернат г. Кременная

«Я взяла и открыла ключом свою комнату, и они забежали вместе со мной. Я только открыла, а они вместе со мной, украинские военные, забежали в мою комнату: “Бабка, ляг на кровать и лежи”. Ну, я легла, и оно как бахнет. Они с автоматами начали стелить по лесу. Я лежала, и все такое. Потом они выбежали, а перед этим: “Байкал, нас осталось 15 человек, — на украинском говорит. — Нужна подмога”. “Зачем вы сюда пришли? Вы же за нашими спинами прячетесь”, — спрашиваю. А они ничего не ответили. Их там было всего 15 человек. Больше помощи не приходило».

«Когда к нам зашли украинские военные, они сначала бросили гранату, а нас положили на пол. Завхоз контузию получила, кого-то сразу ранило и пальцы оторвало осколками от этой гранаты. Конечно, пострадали, там на первом этаже люди сидят. Вот, например, с правой стороны вход, там уже ничего не было, там взрывной волной окна повылетали. Он просто в окно кинул, и получилось посередине, и все эти осколки полетели в сторону, там, где люди на лавках сидели.

Я не видел, а только слышал, что машина подъехала какая-то, БТР или БМП, и пошла автоматная очередь. Потом зашло еще человек шесть украинских солдат на второй этаж. Когда начали взрываться снаряды, то они начали за нами прятаться под кровати, под лежачими инвалидами от снарядов, тех, которые на 2-м этаже лежали и не могли встать. Они нас поставили, как щиты. Закончился обстрел, и они давай опять по окнам начали стрелять.

Потом 9 марта 2022 г. они ушли, а 10 марта мы, два человека, спустились вниз: Женя на коляске и я. Часов в 7—8 зашли солдаты украинские, тогда положили Сергея на пол, сторожей положили. Машина приехала, и там человек 30, а может больше. Мы на 1-м этаже не видели. Они начали бегать и выполнять команды: столовую занять и этажи».

Добшанская Милана Александровна, 47 лет, местожительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Варганова

«Незадолго до событий к нам приехали ВСУ, и они заняли это здание и здание Горводоканала. Нам стало очень страшно, и мы испугались, что начнутся боевые действия, потому что техника была тяжелая. Мы помним, что у ВСУ была задача вызывать огонь по мирным жителям и они прятались в мирных кварталах. Они отсюда начали стрелять в любую сторону, говоря, что здесь кто-то есть. Когда мы узнали, что в нашем здании ВСУ, мы уже понимали, что обречены. Они взламывали квартиры и находились в жилых кварталах и домах. Они выгоняли жителей в подвал. Они просто стреляли и убивали мирных жителей.

У нас был случай, что приехали три танка и мы поняли, что происходит что-то нехорошее. ВСУшники просто прятались, они сломали нам забор. Когда нас ночью сильно обстреляли, танки снова приехали, жители попросили их уйти. Они нам отвечали, что нас защищают, но мы просили, чтобы они не вызывали на нас огонь. У нас дети там, беременные женщины, одна недавно родила. Когда я подошла к командиру и по-человечески просила, говорила, что если мужчины воюют, то они должны воевать не с женщинами и детьми, то они ответили, что если мы не отойдем, то они будут стрелять на поражение и развернули на нас автоматы.

Потом приехал их начальник, и я поняла, что это хорошим не закончится. Когда они оттуда удирали, то они оставили нам подарок — выстрелили в сторону общежития, и к нам прилетел снаряд. Этот снаряд сделал много беды».

Луковенко Татьяна Владимировна, место жительства на момент опроса — г. Лисичанск

«У моей подруги дочка работает в детском садике, там хорошее бомбоубежище. Там собрались люди, 35—40 человек. К ним пришли военные, не буду говорить кто, “Правый сектор” или “Азов”, но военные. Сказали, что они здесь будут жить».

Авдеева Надежда Анатольевна, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Были синие повязки. Они стрельнули и, по-русски говоря, “свалили”. Больше мы их не видели. Они специально подъезжали к мирным домам и прятались. Извините за выражение, но как крысы. Потому что мы сами с Мариуполя из 4-й больницы, и мы это все сами наблюдали».

Есипенко Анатолий Михайлович, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, просп. Маршала Жукова

«Сначала начались просто выстрелы из-под окон. Танк. Именно ночью он подъезжал под окна и начинал свою стрельбу, чтобы вызвать ответный огонь на себя. Именно поэтому и вызывался огонь на себя, чтобы вызвать ответный удар для разрушения, чтобы сделать из нас... Когда меня спросила супруга: “Зачем они это делают?”, я ответил, что из нас просто делают жертв российской агрессии, других вариантов я не вижу».

Лукьянова Леокадия Ефимовна, 75 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Солнечная

«У нас тут во дворе школы № 67 располагались ребята в военной форме, по виду ВСУ. Они прятались в подвале, там, в мастерских. Вечером, когда темнело, они садились в два белых больших автобуса и выезжали. Они забирались на крыши 9-этажек и начинали стрельбу оттуда и сразу выезжали».

«Украинские военные, как они нам говорили, что они нас защищают от российских оккупантов, которые напали на Украину. А на самом деле просто сжигали и прикрывались тем, что они якобы уничтожали российскую технику. До 8-го я вообще российских не видел. Чтобы ходили российские военные, такого не было.

ВСУ заходили в подвалы, в 25-й дом, перестреляли всех. 23 марта заходили в подвалы и с людьми путались, прикрываясь людьми. Говорили людям выселяться, потому что тут будут военные действия».

Норка Таисия Дмитриевна, 93 года, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Зелинского

«Когда они пришли в наш дом, то они стали располагаться, напротив, к соседям, занесли длинные палки, что-то тяжелое. Они расположились везде вокруг. Стоял наш дом. Они вокруг него поставили пушки и снаряды, стреляли. Стреляли так, что у меня стены дрожали.

На ногу мне что-то упало и поранило меня. Пушки эти близко к дому стояли, очень близко. Такое впечатление, что прям под самым домом стоит. Что самое интересное, я наблюдала, что война идет с одной стороны. Какой огонь страшный был, такая сила. Одна квартира сгорела, мы испугались и не могли выйти. Тамара вышла и давай кувалдой все двери открывать... они прятались за спинами детей и стариков. Я даже в кино не видела столько огня, сколько они гнали на ДНР. ВСУ — это предатели, которые уничтожили страну. Это фашисты и нелюди. Нельзя так обращаться со страной. Города нет, как жалко город. Это же не ДНРовцы город положили. Я же видела, как они на машине с пушками возле одного дома постреляли, потом переехали на другую сторону и оттуда стреляли. Стреляли так, что мы не могли понять, куда они стреляли. Днем и ночью, я считала, где-то в пределах 5 минут перерывы, а потом снова. Это ужас, они враги народа. Самые настоящие нелюди. Мы 5 дней голодные сидели, потому что у нас кушать нечего было. Одна попросила два сухарика маме, а они ответили, что сами голодные. Что же это за армия такая, что голодные. Сказал: “Сидите, если выживете”. А если бы не выжили, то им все равно. Спасибо ребятам нашим, они нас сразу накормили и в одеяло меня закутали».

Коновалова Алла Ивановна, место жительства на момент опроса — г. Северодонецк

«Украина обстреливала наш дом, потому что ракета, которая упала возле нашего дома, а на ней были опознавательные знаки, что это Украина. Когда началась бомбежка, то мы переехали в Боровское, это 15 километров от Северодонецка.

У нас рядом на сельхозе стояла техника, и там в двухэтажном доме сидели украинские военные, которые из окон обстреливали поселок из гранатометов, а дальше у них стояли пушки. Они из них периодически утром и вечером стреляли по поселку. Мы сидели постоянно в подвале, и нам не давали выйти даже на 5 минут».

Никулин Алексей Сергеевич, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Я не считаю гуманным прятаться за мирным населением. ВСУ через дом просто поставили миномет. Поблизости жили тоже много людей, у которых просто отобрали тоже дома и в огородах ставили минометы. Танки стояли прям в центре, они выпилили все деревья, и там стоят танки».

«Значит, посадили ВСУ мирных жителей в подвал. Держали их трое суток, они не ели, не пили, дрожали от страха. Им угрожали, были укуренные, наколотые чем-то, какими-то... люди ж не знают мирные, чем. Ну вид был такой, что они были в неадеквате. Это была не водка явно. Потому что сразу понимаешь, когда мужчина выпивший, а когда у него это. Парень молодой, лет 25, махал ножом и говорил: “Я тебе сейчас глотку перережу, молчи, сука старая... ” Естественно, люди были все перепуганные».

Вера, 39 лет, место жительства на момент опроса —

г. Артёмовск

«Последний, как мы называли, украинский карательный отряд, который приехал и занимал дома только те, в которых были люди, и устанавливал там огневые точки.

Пустые дома их не интересовали. Себе они выбрали дом, где они ночевали. На следующий день были разбиты все дома, и остался только один дом, где они ночевали. Огневые точки были там, где люди и дети, и им было неважно.

Мирное население было загнано в подвалы и больше не выпускалось ни за водой, ни в туалет. Если ты высунул голову из подвала, то по тебе будет сразу автоматная очередь.

Нельзя было выйти и просить взять баклажку с водой, чтобы напоить ребенка.

Нас наказывали за буржуйки, если они видели дым из подвалов, где у людей были установлены буржуйки, то это был моментальный прилет на подвал. Там, где находились мирные в подвалах, туда постоянно были прилеты».

Тиранец Александр Романович, военнопленный, солдат 24-го отдельного штурмового батальона «Айдар» вооруженных сил Украины

«“Азов” не выпускал людей из города, мирных граждан, чтоб они смогли передислоцироваться в какую-то мирную, зеленую зону. Занимал их квартиры и дома, с них вели огонь. Видел видео, как “Азов” подпаливал военнопленных. Много таких гадостей показывали.

“Айдар” делился на две касты. Одна каста стремилась войти в армейское правительство, чтоб дальше править этим батальоном и занимать места, а вторая каста относилась к людям с неуравновешенной психикой, которые любили убивать, грабить, насиловать, причинять боль.

...Я вообще в шоке, как наш народ мог допустить Зеленского — человека, который выступал в “Квартале” и смешил людей, как он мог дойти до политики. Скорее всего, я так рассуждаю, со своей точки зрения, есть люди скрытые, которые им просто руководят. Помогли этому человеку стать до мандата, чтобы с помощью него управлять нашей страной и нашей армией и всем. После чего у нас произошла вот эта война, это все из-за этого произошло».

Орел Евгений Александрович, 26 лет, военнопленный, солдат вооруженных сил Украины

«Блокпост “Азова”, когда подъезжали машины, которые хотели эвакуироваться в сторону ДНР, всех назад отправлял. Сразу по радиостанции им передавали отправлять всех назад. Не давали эвакуироваться — это на всех направлениях было. А люди, которые сидели в подвалах, мы же общались с ними, они постоянно просили от нас зеленый коридор.

10 марта от Фартового прозвучала команда заходить в дома, взламывать дома, квартиры и занимать оборону там. Я спросил: “А если там будут люди?” Он сказал: “Сейчас военное положение”. Вот так говорил. У меня было шесть человек со мной».

Харера Евгений Александрович, военнопленный, главный сержант 1-го отдельного батальона морской пехоты вооруженных сил Украины

«Стояли ВСУ, потом стояли гражданские, а потом “Азов”. Гражданским не давали выходить и нам не давали сдаваться в плен. Бывало такое, что пытались пару раз по нам стрелять. “Азовцы”».

Непран Петр Николаевич, 57лет, военнопленный, военнослужащий

53-й отдельной механизированной бригады вооруженных сил Украины

«Захватывали дома. Мы были в Красной Поляне, а потом в Новоегоровке. В школе».

Костюк Андрей Викторович, военнопленный, сержант 54-й отдельной механизированной бригады вооруженных сил Украины

«3 марта я был в Волновахе, в дачном поселке. Когда мы приехали, дома уже были открыты и нас расселили по этим частным жилым домам. В Сладком, Таран-чуке позиции были в жилых домах».

Слепчук Алексей Владимирович, 27 лет, военнопленный, лейтенант 56-й отдельной мотопехотной бригады вооруженных сил Украины

«Мои солдаты переговаривались между собой о том, что добровольческие батальоны, такие как “Азов”, как “Айдар”, выгоняют людей из дома, занимают дома. Сидят в населенных пунктах, выгнали людей и сидят там».

Луценко Евгений Александрович, военнопленный, военнослужащий 56-й отдельной мотопехотной бригады вооруженных сил Украины

«В поселке мы были в гражданских домах. У мирных жителей не спрашивалось разрешение. Просто вскрывался замок. Я прибыл туда, и это все уже было вскрыто».

Куделькин Игорь Игоревич, 20 лет, военнопленный, военнослужащий 53-й отдельной механизированной бригады вооруженных сил Украины

«Когда начались боевые действия, командир сказал нам отойти и защищать село Бугае. Командир роты принял решение зайти в трехэтажный дом, который был на окраине села, там были местные жители. То есть он отдал своим подчиненным приказ, чтобы они взломали этот дом. В этом доме мы и находились».

Корнюхин Дмитрий Сергеевич, военнопленный, старший лейтенант 53-й отдельной механизированной бригады вооруженных сил Украины

«В школе, я видел, мотопехотный батальон там располагался. Они отходили и в районе Старогнатовки занимали школу. Это я видел. И техника там стояла около школы, расположение личного состава было. Там сельская школа, она не большая, маленькая».

Толубцов Виктор Иванович, 51 год, военнопленный, военнослужащий вооруженных сил Украины

«Мое подразделение находилось в школе. Либо школа, либо училище. Это в Красной поляне. А в Егоровке это была школа».

Омельченко Вячеслав Геннадиевич, военнопленный, медик 93-й отдельной механизированной бригады вооруженных сил Украины

«В Волновахе мы располагались в школе, потом в больнице».

Павленко Сергей Александрович, военнопленный, военнослужащий 503-го отдельного батальона морской пехоты вооруженных сил Украины

«Мы размещались в двух школах в поселке. В подвалах этой школы сидели гражданские, там бомбоубежище, и они там прятались. В Мариуполе мы заселились в 30-ю школу, там ходили на секреты, на посты, наблюдали... Там два “Хаммера” было и около 40 человек».

Красин Владимир Владимирович, 19 лет, военнопленный, военнослужащий национальной гвардии Украины

«Мы в школе в Мариуполе были. Когда мы на школе все были, то видели каждый день, как пикапы ездили. На каждом пикапе вот эти “азовцы” в натовской форме и на них минометы были установлены. Они вот так ездили и ездили по городу. Стрельнули и ушли.

Они сами рассказывали, что нас и мирных жителей использовали как отвлекающий маневр. Один “азовец” приезжал к нам. Наши старшие под них подстраивались».

Худоба Ян Анатольевич, 21 год, военнопленный, матрос-стрелок 36-й бригады морской пехоты вооруженных сил Украины

«С этой позиции (в Мариуполе) работал танк. Жители были в подвале. Около 20 человек».

Дорошенко Дмитрий Валерьевич, военнослужащий 56-й отдельной мотопехотной бригады вооруженных сил Украины

«В 23-м и 17-м районах (в Мариуполе) стояли пулеметы. Скажем так, это высотные дома и место дислокации специально для того, чтобы вызвать на себя огонь. Я знаю, у меня соседи там. Людей в подвалы загоняли и в этот момент на верхних этажах открывали огонь».