Украинские преступления против человечности (2022-2023)

Все структуры и транспортные средства системы здравоохранения, такие как больницы, пункты оказания первой помощи, центры переливания крови, профилактические центры, склады медицинского имущества и медико-фармацевтические склады, родильные дома и т.д., пользуются защитой от нападения. Это вытекает из конкретных норм международного гуманитарного права, применимых к медицинскому персоналу, медицинским учреждениям и санитарному транспорту, а также из основополагающих положений международного гуманитарного права, касающихся ведения военных действий и требующих, чтобы воюющие стороны в любое время проводили различие между гражданскими лицами и комбатантами, равно как и между гражданскими и военными объектами.

В обзоре Международного Комитета Красного Креста «Обычное международное гуманитарное право» указана норма № 25: «Медицинский персонал, предназначенный исключительно для выполнения медицинских обязанностей, должен пользоваться уважением и защитой при любых обстоятельствах».

Эта норма впервые появилась в Женевской конвенции 1864 г. и была повторена в последующих Женевских конвенциях 1906 и 1929 гг. Она закреплена в Первой, Второй и Четвертой Женевских конвенциях 1949 года. В статье 15 Дополнительного протокола I ее сфера действия была расширена: теперь эта норма при любых обстоятельствах распространяется и на гражданский медицинский персонал в дополнение к военному медицинскому персоналу. Это расширение действия нормы получило широкую поддержку в практике государств, в которой обычно идет речь о медицинском персонале и не проводится различие между военным и гражданским медицинским персоналом.

Персонал системы здравоохранения — военный или гражданский — также запрещено превращать в объект нападения, если он не выходит за рамки своих медицинских обязанностей, совершая действия, направленные против неприятеля. Он должен пользоваться уважением и защитой при любых обстоятельствах.

Собранные Международным общественным трибуналом по преступлениям украинских неонацистов и их пособников (М.С. Григорьев и др.) и Фондом исследования проблем демократии многочисленные свидетельства[7] жертв и очевидцев доказывают, что украинские вооруженные силы целенаправленно и системно осуществляли обстрелы и нападения на больницы и госпитали.

Например, 18 декабря 2022 года украинскому обстрелу подверглась больница им. Калинина в Донецке. Огонь велся из РСЗО 110-й отдельной механизированной бригады (командир — полковник Кураш Евгений Юрьевич, начальник артиллерии — подполковник Циганюк Дмитрий Васильевич) со своих позиций, расположенных в районе н.п. Сокол с использованием ракет JROF-M, произведенных и переданных Украине странами, входящими в блок НАТО. Особенности использованной системы и ракет РСЗО не оставляют сомнений, что удар по больнице носил спланированный и целенаправленный характер.

Наталья Петровна, вахтер больницы им. Калинина в Донецке

«Это уже второй прилет. В 2014 году уже был. А мне еще сегодня сказали: “Николая сегодня (День святителя Николая), смотри, они тебя поздравят. Будь осторожна!” А я в этой комнате была. Вот здесь сидела за сейфом. Когда оно первый раз лупануло, я под сейф и укрылась. Оно потом полетело дальше, стекла на меня. Так если б оно рухнуло, оно б прибило меня.

Я ждала. Думаю, будет, будет. Но, чтоб так по-наглому, так сильно не было. Стреляют для устрашения людей. Чтоб полностью психику людям уже добить».

1 января 2023 года в 7:30 утра в результате украинского обстрела н.п. Первомайск с применением американской РСЗО М142 HIMARS (выпущено 6 ракет типа М31 и М30А1 GMLRS) был разрушен корпус Центральной городской больницы. Особенности системы РСЗО и ракет не оставляют сомнений, что удар по больнице носил запланированный и намеренный характер.

Вознюк Анатолий Иванович, хирург Луганской Республиканской детской клинической больницы

«Эти следы украинского обстрела больницы — это еще лето четырнадцатого года. Тогда еще прилетало».

Саранов Виктор Федорович, главный врач больницы в Волновахе, место жительства на момент опроса — г. Волноваха

«Я главный врач больницы, вернее, того, что от нее осталось. У нас больница была на 360 коек, мы были опорная больница Минздрава Украины. И на момент 24-го числа у нас оставалось 270 пациентов в больнице здесь. По всей территории больницы украинские танки стояли. Дальше у на стояли за гаражами “Грады”. На нашей территории стоит церковь, храм Московского патриархата, и когда уходили, его просто расстреливали. Они расстреливали по четырем углам, кресты. Вон один остался, и они стреляли туда, храм немножко подгорел, и сегодня там была служба. По четырем углам кресты были, внизу два креста сбили, он отломился, верх так и остался. Вот прямо здесь стоял украинский танк, и в последний день здесь находились военные, я не знаю, батальоны или вооруженные силы Украины. Но последний прощальный выстрел был здесь. Они здесь присутствовали и на втором этаже, потом они заминировали часть больницы, дверь заминировали, которая у нас тут на первом этаже была. Сказали нам не выходить.

А когда они у нас были, тут стояли танки. Дальше у нас стояли за гаражами “Грады”. Мы просили их, что по всем конвенциям — Гаагская, Женевская — запрещено прикрываться больницей и стрелять в больницу, чтоб они отошли хотя бы там, где недостроенное здание. Ответили — это война, и остались здесь».

Скидан Раиса Григорьевна, 75 лет, место жительства на момент опроса — г. Волноваха

«В Волновахе я всю жизнь, 75 лет. Написано “Дети”, и они, звери, специально стреляли.

Вы если б посмотрели! Вы были в Волновахе? Это ни сказать, ни описать. Они специально расстреливали дома, жителей, что-

бы люди не выезжали, боялись. Так мы тут, все тряслось. Это твари. Всю обстреляли. И ту больницу, и эту, чтоб люди не лечились, умирали. Ничего живого нет».

Дурнев Александр Петрович, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«На третьем этаже ВСУ ночевали, когда уходили, они фугас оставили и растяжку. А бабушка увидела, потом ДНР ребята подъехали, мы сразу сказали. Они разминировали. И так спасли бабушку. Слава Богу, что она заметила. Вы представляете, кто-то б не знал и зашел, рвануло бы».

«По больнице украинцы с танков стреляли. Разве только по больнице они стреляли? Там наши новые пристройки шли. Рядом мой дом. Вы когда заезжали сюда, видели там двухэтажный. Там, где окна, которые чернее, это моя квартира, и там соседа квартира расстрелянная и сгоревшее все. Вот это я стою, в чем стою, в том я ушла.

Вот так у нас лаборатория, потом жилой дом, они за тем еще жилым домом (показывает), там один стоял, и он так усердно стрелял сюда в эту сторону. И я выскочила из подвала, подбежала, там говорю нашим сотрудникам, что там горит и может это... Они говорят: “Мы уже знаем”.

Я задала вопрос этому маленькому танкисту. Говорю: “Ты украинец и я украинка. Я живу вообще, родилась здесь и живу в Волновахе. Так что, ты меня убивать будешь?” На что он мне ответил: “А у нас приказ. Мы не можем отстоять... А у нас приказ всех уничтожать, и живых и мертвых”.

Сначала они тут у нас были. Я когда назад возвращалась, у нас около физкабинета там тоже вход и аптека была. Смотрю, уже эти вояки бьют стекла в аптеке, двери ж закрыты. А стекла армированные, они не могут прикладом даже разбить, а потом плечом двери выбивали. Брали там какие себе лекарства. Я так стала и стою, знаете оно как, не знаешь, туда идти или сюда. А они что-то взяли, а что-то сгребали и топтали на земле».

Кайстра Иван Валерьевич, 18 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Металлургов

«Филатова, 34, в 7:20 вышел во двор, и прилетела мина. Попало два осколка в спину и один в руку. Стреляли с балки, где украинские войска. Мы сами на машине своей поехали в больницу.

Когда обстреливали они 3-ю больницу, я там находился. Мы прятались в коридоре, а 25-го числа мы перебрались в бункер, когда от больницы уже ничего не оставалось. По больнице Украина тоже стреляла».

Коломущенко Леонид Николаевич, 75 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, проси. Победы

«Я лежал в 4-й больнице. У меня отморожен большой палец. Украинцы били всю ночь по больнице. Там же нет никого, там только одни больные. В подвал людей начали спускать. Люди бегают и не знают, куда бежать. Они хотели стереть Мариуполь с лица земли. Говорили, что не будет Мариуполя. Бывало, идешь по улице, и везде трупы валяются.

Все люди видели, как они открывали огонь. До окна подойдешь, а они открывали огонь, и люди падали. Кого хотят, того пропустят, а кого не хотят, того застрелят.

Только русские делали эвакуацию. Танками и бронетехникой подъезжали туда, в середину, и людей забирали. Те же не давали завести ничего. А украинцы не давали уйти никому. Потому что это как нацисты. Сделали бы хотя бы коридор для детей.

Из ДК Строителей к нам люди прибежали. Туда люди забежали с улицы, но они потом побежали в райисполком, потому что их и там бы начали обстреливать. Именно украинцы. Они били гаубицами. Потом люди к нам прибежали. Там людей столько набилось.

Они воду не давали завозить, хоть даже ржавую, но все равно не давали машине подъехать. Воду раз в день по 100 грамм. Кашу давали одну ложку в день. Детям давали чуть больше, а нам как могли. Украинские военные не давали подойти и не подъехать ничему.

Много детей было. Потом вывозили их как-то. Русские солдаты рисковали же потом, детей на плечи и на руки сажали и выносили.

Дети хоть старикам воды ходили добывать. Воду вычерпали, где запасы были. Ночами лазили, как партизаны, воду брали. Украинцы не давали подойти. Они же потом все подходы подорвали, что нельзя было выйти из больницы. Это надо было своими глазами. Тихий ужас».

Будук Дмитрий Николаевич, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«В “Азовсталь” заехали два танка, утром 2-го числа возле цеха стояла гаубица. И стреляла. Гаубицы были на Шлаковой горе — это 100 %. Люди видели, что они были и в доменном цехе, и в ТЛЦ (толстолистовой цех у нас есть), цех большой, и было где там расположиться. В основном “азовцы”. По больнице стреляли. Было 1—2 прилета в день стабильно. Возле завода, рядом с больницей были танки. Отстрелялся, уехал, и он же с завода по нам и стрелял. Все это видели. По домам стреляли. Наверно, чтоб население запугать».

Гайдин Сергей Александрович, 54 года, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Я жил на улице Деловая. Значит, что получилось, в тот день, когда это все произошло, закончился газ, отключили электроэнергию, мы на улицу начали выносить мангалы и палить костры, приготовить кушать, чай попить и так далее. Потом слышим какой-то свист, и мы поворачиваемся от мангалов и смотрим, никто ж не участвовал в боевых действиях, и снаряд попадает в крышу моего дома.

Украинская армия стреляла. И гаубица стояла, там же ж у нас окна на завод, они подогнали гаубицу... я с окна ее лично видел. И они стреляли на поселок, который вот он находится.

Здесь никого не было вообще, никаких полиций ДНР, ни российских, никого не было. Здесь были только украинские войска, батальон “Азов” и так далее.

После того что произошло, я поднялся к соседям, глянул, что крыши нет, потолок пробило, там дырища сумасшедшая и влетел снаряд в соседнюю квартиру. Я принимаю решение, что 4-й этаж и прилеты идут от украинских, они бомбят, чтоб остаться в живых, я переезжаю в квартиру тестя, чтоб спасти жизнь жены и моих детей. Туда я начал ходить на квартиру, там купорка, уже начался голод. Магазины не работали, ничего не работало, и я попал под бомбежку минометную.

Я шел по дороге, и первый прилет, когда я шел, попадает в урологию, в больницу, в первую городскую больницу. Я слышу свист. Я это все увидел. Слышу опять свист и видел, что прилет идет отсюда, миномет стреляет же недалеко. Прилет был со стороны завода».

Уничтожение украинскими вооруженными силами мирных домов и объектов на территориях под контролем Украины

Согласно статье 52 Дополнительного протокола к Женевской конвенциии от 12 августа 1949 года, касающейся защиты жертв международных вооруженных конфликтов, «гражданские объекты не должны являться объектом нападения или репрессалий. Гражданскими объектами являются все те объекты, которые не являются военными объектами».

Уничтожение мирных домов граждан также является формой коллективного наказания, которое запрещено международным гуманитарным правом. В разделе III «Обращение с лицами, находящимися во власти стороны, находящейся в конфликте» в статье 75 «Основные гарантии» Дополнительного протокола к Женевской конвенции от 12 августа 1949 года, касающейся защиты жертв международных вооруженных конфликтов, также указано: «Запрещаются и будут оставаться запрещенными в любое время и в любом месте следующие действия, независимо от того, совершают ли их представители гражданских или военных органов... коллективные наказания».

Собранные Международным общественным трибуналом по преступлениям украинских неонацистов и их пособников (М. С. Григорьев и др.) и Фондом исследования проблем демократии многочисленные свидетельства жертв и очевидцев доказывают, что украинские вооруженные силы целенаправленно и на систематической основе осуществляли уничтожение (танковым, ракетно-артиллерийским, минометным обстрелами, а также подрывами или поджогами) гражданских объектов. В целом ряде случаев их уничтожение начиналось еще в то время, когда правительство Украины контролировало данные территории, но возникала вероятность их оставления или непосредственно перед потерей контроля над данной территорией. К таким уничтожаемым Украиной объектам относились многоквартирные и частные дома, школы, магазины, торговые центры, элементы инфраструктуры и т.д.

Крячок Анатолий Иванович, 62 года, место проживания на момент проведения интервью — г. Артёмовск, 2-й пер. Ломоносова

«Меня эвакуировали 15 марта 2023 года. Нас штурмовики очень осторожно вели. Они очень следили за нашей безопасностью, помогали нам переносить личные вещи, молодцы ребята.

Могу рассказать то, что лично сам раньше слышал от ВСУ. Когда рядом стоял минометный расчет и по рации ему давали координаты для обстрела, а он на украинском и говорит: “Это ж центр города?” А ему повторит рядом стоящий военнослужащий: “Тебе за что деньги платят? Тебе сказали стрелять, значит стреляй”. Это было в конце февраля. Российские военные стояли на горизонте, где “Харьков—Ростов”, с другой стороны Западный микрорайон, а в центре их еще не было.

Одного мужчину удивило, когда он залез на крышу одного дома и видел, как с гранатомета стреляют в соседний дом. Потом, когда с ними разговаривали, то не поняли, зачем это. Зачем в дом стрелять, если там никого не было? Россиян еще не было».

Николай Николаевич, место жительства на момент опроса — г. Волноваха

«Танк ВСУ начал метаться вот здесь (показывает) между мирных домов, где-то часов с 22:00 вечера. Это было 2 марта. В ночь со второго на третье марта. Он начал метаться, начал стрелять.

Первые его выстрелы пришлись по многоэтажке. Я стоял в том подъезде, рядышком. Потом он (танк) ушел. Сюда приехал снова в районе четырех-пяти утра третьего марта, уже светать начало, начал снова обстреливать те дома.

Он крутился, просто, как украинские генералы говорят, юго-север. Башня крутилась налево-направо. Вот там стояла украинская церковь, которая была построена в честь погибших ребятишек с Луцка, под Благодатным, мы помогали строить.

Вот четвертым выстрелом выстрелил в эту церковь, церковь рухнула. Следующий выстрел его был, отъехал на первый поворот левый и выстрелил в дом. Кстати, до сих пор в диване торчит снаряд, МЧС предупреждены. На 3-м этаже, вон, дырка вошла, и он в диване так и торчит. МЧС знает, будут убирать».

Поляков Владимир Леонидович, 72 года, место проживания на момент проведения интервью — г. Артёмовск

«Чтобы вы понимали, мой дом на моих глазах сгорел. Все сгорело. А 8 марта украинский танк заехал на улицу и тупо все дома прошел по двум сторонам. Разобрал всю улицу по кирпичам, она у нас там небольшая, всего 20 домов. Украинский танк взял и расстрелял все. Чтобы русским не досталось, а нас хотели выкурить».

Рюрина Раиса Федоровна, место жительства на момент опроса — пгт Новолуганское

«В поселке ВСУ разрушило улицу Первомайская. Улица полностью, улица Первомайская. Там и быта, и магазины, и жилые, вы не были на этой улице? Ой. это зрелище. Мы видели лично танки. Танки. БТРы здесь были, да. Но остальное, видимо, просто было запрятано, мы этого не видели. Ну по всему поселку (стреляли ВСУ), не только по Первомайской, и вот пятиэтажные дома, вы вот проедете посмотрите, там тоже разрушения.

Одно время танки подъезжали к домам. Жители, да, женщины в основном выходили. Они просто там вот как временно прятались, но они выходили и говорили: “Мы скоро уедем”. Они чувствовали, что это утеряно все. Вот с этого дома 26-го живет мужчина. Он пытался что-то сказать им. Его так аккуратно взяли... Федя Беседа.

Мы сделали вывод только из того, что тут один какой-то рыжий украинский военный ездил, был на “Волге”, и он постоянно говорил, весь поселок об этом знает. И он постоянно говорил: “Мы когда будем уходить отсюда, отступать, мы ваш поселок разобьем”. ВСУ говорили нам: “Ну вы, луганчане, вы не думайте, что вы отделаетесь легким испугом, мы вас оставим на закуску”».

Богатырева Светлана Ивановна, 62 года, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Меотиды

«Так или иначе, но меня ранение застало в собственной квартире. В среду, на рассвете, с комбината “Азовсталь” прилетело. Проснулась оттого, что услышала страшный свист. Я вскочила с кровати, не успела добежать до коридора, как поняла, что вся моя квартира обрушилась. Благодаря тому что этой волной выбило входную дверь, меня смогли спасти соседи. На комбинате “Азовсталь” находилось огромное количество техники и солдат украинской армии. Я в жизни не выигрывала в лотерее, но это был пятиэтажный дом и попали в мою квартиру.

Случилось это 2 марта. ДНРовцы физически никак не могли находится на комбинате “Азовсталь”. Я не военная, но здесь нужно быть идиотом, чтобы не посмотреть прямое попадание в мой дом. Моя сторона как раз выходит на “Азовсталь”. И у меня комбинат находится примерно на расстоянии 100 метров. Попадание прямое, потому что больше неоткуда. Не знаю, что это за оружие, но свист такой был, что я потом какое-то время не могла слышать.

Пятый этаж. Именно в мою квартиру попали. У нас 2 марта все дома еще были целые. Мы еще ужаса того не осознавали и не знали, что будет с нашим городом. Его же с землей сровняли.

И что мне интересно, где люди, там и украинская армия. Она прикрывалась населением. Позже мы были в поликлинике, ведь меня удалось вывезти. Я лишилась одной ноги, вторую ногу мне собрали, чтобы она не умерла. Приехала я в ужасном состоянии. Все благодаря докторам, они привели ее в порядок. Дело в том, что самое страшное я увидела в поликлинике. Нас прямыми попаданиями разрушили, буквально всю поликлинику. Когда нас на руках... Извините, но мне в жизни не так повезло, что меня на руках часто носили. Но тогда русские солдаты с коляской меня несли, потому что я не в состоянии была.

ВСУ поставили цель — уничтожить город. Так оно и есть. Наш город полностью превратился в руины. Каждая мать дорожит своим сыном, но лучше бы матери “азовцев” сделали аборт. Это нелюди... Им без разницы, старик это или нет.

По поликлинике бежали, и я украинской армии говорила, что у нас тут калеки лежат. Пробегали, когда нас уже обстреляли. Я им говорила, что у нас тут дети маленькие и калеки. Просила не закрываться нашими спинами, лучше нас застрелите. Один посмотрел на меня и сказал: “Кого? Мусор?”

Так они на нас смотрели, как будто мы прозрачные или нелюди. Я вот единственное не пойму. У них, что ли, нет матерей и детей? А если бы их ребенок, если бы их мать там находились? Они бы тоже так поступили? Не знаю, кто дал добро уничтожить и истребить наш город и наше население. Кто? У кого нет сердца в груди? Или народ вообще ничего не значит?».

Шталина Елена Николаевна, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Украинские танки целенаправленно направляли на квартиры домов свои дула и расстреливали, сжигали квартиры. В районе 23-го микрорайона танк направил дуло на квартиру. “Вы хотели в Россию, нате вам! Вы хотели вторую Одессу, вот Вам еще!” Похоронили молодую семью за домом этим».

Савченко Светлана Владимировна, 58 лет. место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Куприна

«26 февраля 2022 года солдаты ВСУ зашли в наш дом и сказали освободить дом, перейти вглубь города. “Идите поживите в другом месте. Ваши дома удобны для защиты обороны города”. Улица Куприна, дом 17. Это десятиэтажный дом на краю города. Все дома, которые находились рядом, все были оповещены солдатами, чтобы покинули люди свое жилье.

Мы перешли к другу мужа по адресу Строителей, 88. Друг предоставил двухкомнатную квартиру, сам перешел к своей супруге в частный сектор. Через два дня он пришел к нам. ВСУ вечером спалили их дом.

Ночью в основном велись обстрелы мирных домов, многоэтажек, частного сектора. Подъезжали “пикапы” и расстреливали из минометов буквально каждый дом. Подходили мужчины, женщины и говорили: “Что вы делаете?” Нас просто посылали».

Олейник Сергей Анатольевич, место жительства на момент опроса — г. Северодонецк

«Мы сейчас находимся в полуподвальном помещении Северодонецка, где начиная с февраля месяца пытались укрыться и спастись от обстрелов много людей. Сейчас тут находится порядка 28 человек. Вначале были дни, когда находилось и 60 человек. Ранее велись такие целенаправленные обстрелы. Почему я так уверенно говорю, потому что я ветеран войны в Афганистане, а с другой стороны, я полковник в отставке. Могу определить, я оканчивал училище по артиллерийскому профилю, поэтому я могу определить, откуда и куда стреляли.

Мы, которые здесь все пережили, и можем железобетонно доказать, что это все делалось со стороны Хохляндии. Обстрелы велись с их стороны. Это тактика, которая была у фашистов во время ВОВ. Если посмотреть из торца дома, то проглядывается направление на Лисичанск, то есть они тупо расстреливают город. Для чего? Я не знаю. Мы пытались и коллективно разобраться, для чего это делается, но не можем понять. Просто нелюди.

Обстрелы начались в торговые центры. Туда они попадают, приходят, все выносят, что им надо. Аптеки, магазины, ТЦ, школы, больницы — все это целенаправленно уничтожалось. Это, однозначно, тактика выжженной земли. Это самый натуральный терроризм. Самое интересное, что это не есть действия людей или группы, наверняка есть программа по вертикали и идет команда все уничтожать.

Мы в Афгане, в чужой стране, даже не допускали мысли творить то, что творили хохлы. Конечно, хотелось, чтобы все артиллеристы, те, кто отдает приказы, были осуждены не так, как все остальные. Стрелять по мирным людям, не знаю какие там должны быть ценности, морали и т. д. Поэтому было бы хорошо, если бы этот процесс был бы показательным. Денацификация и демилитаризация должны быть выполнены, ведь это как змеиный клубок».

Ляльченко Нина Анатольевна, 50 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Постоянно возле дома две украинские САУ кошмарили. Они возле дома ставят САУ, стреляют и быстренько убегают. Рядом у нас там магазин “Клен” был мебельный, они просто этими САУ сделали из 5-этажки два кусочка. Расстреляли! Пробили окно в этом доме, проход. Через него они стреляли, через проход из этих САУ. Там и минометы были. Бабахало там сильно».

Кишка Татьяна Владимировна, 30 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Цветная

«Мы находились дома 5-го числа. Улица Цветная, дом 42. 5 марта возле соседнего дома по дому начал стрелять укропский танк. У них там база была.

В доме находился муж Кишка Никола Михайлович, сын Кишка Сергей Николаевич, дочь Кишка Ольга Николаевна и я. 5-го числа муж с детьми пошел на кухню, и в этот момент был выстрел. Я отлетела в стену, когда очнулась, увидела, что остались руины. Никого из родных я не услышала. Минут 15 звала, первый откликнулся сын. Я его откопала, у него из головы текла кровь, потом начала спрашивать, где Олька. Слышу, что она начала плакать, откопала ее. У нее была дырочка в голове, ожоги, ссадины. Дети испугались и начали плакать.

У меня нет головки косточки в бедре, там что-то торчит. Перелом бедра был еще 8 месяцев назад. У Ольки сотрясение было хорошее, у Сережки в легкой форме. У Ольки были и ожоги на плечах, был серьезный прям до кости дошел. Погиб муж».

Сахно Людмила Ивановна, 78 лет, гражданка США, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Урицкого, 97

«Живу я сейчас в Америке, но приезжаю каждый год в сентябре и отмечаю день рождения. У меня 15 подруг и друзей, я их угощаю. Мы так проводим время. Было все хорошо. Я приехала на день рождения родной сестры, Жарченко Надежды Ивановны, 12 января. Она проживает на улице Урицкого. 97. сейчас это улица Филиппа Орлика. Во время боев украинская власть никакой помощи жителям не оказывала. Только бегали с оружием. Украинцы стреляли по нашему мирному дому. У меня все стекла разбиты. Так летели эти снаряды. Просто у них передислокация была и пристрельная стрельба, я не понимала. Украинцы стреляли по мирному дому. Мой сосед Саша Карташов еще сказал: “Ну ты представляешь, укропы — или как они — стреляли в наш дом ”. Он был в ужасе. Он на четвертом этаже живет, видит все. Я ненавижу бандеровцев. Нацистов расстрелять надо всех, и все».

Романовский Юрий Николаевич, место жительства на момент опроса — г. Волноваха

«Вот, когда отходили националисты, я когда пришел за котом, они занимали там позиции, а они уже открыли соседскую квартиру. Там дом — очень удобная позиция. Они не в одной из квартир, там много квартир, где они занимали.

Они свои огневые точки спалили. Красный дом немного, а мой дом был сожжен полностью. Там нет ни одной живой квартиры. Сосед дядя Толя, ему 81 год, все видел. Он два раза выходил, услышал шорох в подъезде. Он вышел и видел, что они с канистрами забежали в Дашкину квартиру, услышал запах бензина. Они ее обливали уже. Соседка. Менделеева, 23, первый подъезд. Он увидел, что они обливают, а они его увидели. “Дед, зайди! Дед, зайди”. Он раз зашел, а второй раз выходит, они уже в мою квартиру зашли. С канистрой бегали, и бензином воняло. Потом говорит: “Утихло, я в щелку смотрю, а оно горит все. Дверь открываю, а у него лицо обожженное все. Как пыхнуло, я упал, быстро дверь свою закрыл, побежал. Там в миске стирал и воду не выливал, поставил миску, сразу хотел миской, а потом дверь не мог открыть. Потом взял кружку и дверь чуть приоткрывал и поливал с кружки. И поливал соседскую дверь, чтоб потушить огонь, закрыл и вышел, свою потом облил, закрыл мою дверь (ну. квартиру) и зашел к себе”. У него там в квартиру видно, что пламя заходило.

Как татаро-монголы! Так тут все заминировано. Сколько машин людских заминировано? Я находился по улице Ленина, там в доме с товарищем, и мы ВСУшникам сказали, что здесь есть теплосеть и там техническая вода, мы будем ходить туда и набирать. И что они сделали? Они ушли и заминировали. Подход к воде. Нас оставили без ничего. Магазины все ограбили. Это ж не люди, люди потом уже туда ходили. Это ж не люди сделали.

Кто ночью из людей будет ходить, когда тут эти негодяи, скажем так. Утром встали, магазины открыты».

Трепенчук Иван Дмитриевич, 42 года, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Новороссийская

«22 марта вот эту школу, которая возле нас, украинские военные заминировали. Школа № 15, Приморского района. Приехали на БТРе, заминировали школу и уехали. Они перед этим были в этой школе. Они там сидели, я не знаю, наверное, недели две».

Компанец Тамара Николаевна, 62 года, г. Артёмовск, ул. Краснофлотская

«Русские еще не стояли, а прилеты ВСУ уже начались из-за Бахмутки, речка у нас там протекает. Город у нас стоит в яме, и речка идет внизу, и просмотр хороший, оттуда стреляли.

Интересно то, когда первые начинались обстрелы ВСУ, потому что там стояли они, и дамба была перегружена, и шли четко по линии и разрывали колодцы. Стреляли по колодцам.

ВСУ отстрелялись в наш дом, потом второй и третий загорелись. Потом они уходят, а оно горит.

Нижняя улица практически вся выгорела. ВСУ расстреливали дома».

Коряк Татьяна Николаевна, 64 года, место жительства на момент опроса — г. Артёмовск, ул. Краснофлотская

«Украинские военные стояли улицей выше и улицей ниже, в разбитых домах они поселялись, ставили свои минометы и стреляли по жилым домам и по улицам.

Дома горели и разрушались. Русских не было еще. До 10 марта мы никого не видели, только украинцев. Обстрелы были, и мины летели.

Мы ждали только наступления ночи, потому что ночью относительно тихо, а потом уже было очень страшно. Обстреливали из минометов и танков».

Козлова Елена Ивановна, место жительства на момент опроса — г. Волноваха

«По квартирам выгоняли людей и садили снайперов. Вот тут (показывает) стоял танк. Выезжал, заезжал, в оконцовке он выехал сюда (показывает), обстрелял наши все дома в округе, вот эти три дома. Именно он обстрелял вот эти дома».

«Начали со 2 мая 2022 года. ВСУ заезжали ко мне и просили поселиться. Я говорил, что у нас все занято, но как бы ни говорил, они без нашего ведома поселились рядом. Тут у нас “Лиман-Бетон”, который изготавливал бетон, там есть боксы для автомобилей.

Короче, они там поселились, разместили технику и оттуда стреляли. Даже тогда, когда нас еще никто не обстреливал. Я вышел, у нас там контейнеры стоят для мусора, они были переполнены, и я начал писать, чтобы люди туда ничего не бросали, а если приносили, то в завязанных мешках. Потом поехал на Куйбышево, чтобы тоже написать, только дописал, и по мне прилетела мина. Хорошо, что она попала за дерево и я остался жив.

Стреляли с “Лиман-Бетона”, где располагались ВСУ. Со 2 мая начались обстрелы. Ездили на пикапах и с минометов по нам стреляли. Российских войск здесь даже близко не было.

Моя жена 28-го числа попала под обстрел. Возле скорой помощи прилетело. 28 июля прилетело в 1 -й дом возле завода Полими-но и попало прям в дом, хорошо что я вовремя отогнал машину. Циолковского, 4. Мой кум тоже получил ранение в ногу. Жарко Николай Фокович, осколками перебило кость бедра и голени. У супруги выше колени. Мелиневская Татьяна Митрофановна.

У нас соседка, ей будет 91 год, Павлова Раиса Стефановна. Она была после инсульта, ходила на двух палочках. Стояла возле окна и в метрах шести от нее прилетел снаряд. Повреждена летняя кухня и ее дом. Посечена стеклом она, и в правую руку попал осколок, который перебил руку. Это еще было до вхождения наших российских войск.

Сейчас они стреляют из-за Донца, а раньше было, что в тылу наших войск заняли позиции ДРГ и они от Диброва по дороге Лиман-Славянск чем-то перемещаются, оттуда они обстреливают город. На нашей улице пострадал мужчина Таган Виктор Иванович на улице Куйбышева заходил к себе домой в 15-й дом. В июле. На улицу прилетела 82-я мина, у него множественные ранения. Его забрали в Счастье. Конечно, сейчас пытаются восстановить железнодорожное сообщение. К сожалению, есть наводчики, которые помогают ВСУ, сообщают, где и что восстановили, и они туда бьют.

Только поставили вышку и в нее лупят. Влетело в больницу. Более 80 % повреждено. В этом доме бабушке 105 лет и она чудом выжила, тут все побито».

Татьяна, 60 лет, место жительства на момент опроса —

г. Артёмовск

«Я была свидетелем, когда при Украине у нас работал мэр и было заседание. На нем сидел полковник ВСУ, который отвечал за город, и представитель правого сектора, встает мэр и говорит: “До каких пор ВСУ будут методично разрушать город?” Встает полковник и говорит: “ВСУ не обстреливают город”. Встает представитель “Правого сектора”: “Стреляли, стреляем и будем стрелять”, хлопает дверями и выходит. На следующий день так мэра избили, что он в больнице лежал.

ВСУ приходят к директору школы и говорят, что поставят танки. Некоторые директора пытались сопротивляться и говорили, что они только сделали ремонт. На следующий день туда, куда их не пустили, а это железнодорожный индустриальный техникум, многие школы, дома, то они их разрушали. Куда их не пустили, они наказывали. Они не скандалили, а просто на следующий день разрушали эти здания. Стреляли до тех пор, пока не разрушат. Это индустриальный техникум, 24-я школа, 2-я школа и остальные школы. В принципе, все помещения. Было такое кафе в центре города “Ностальгия”, у них небольшой отель и двор. Они тоже не пустили, и на следующий день разрушили».

Олег, 50 лет, место жительства на момент опроса — г. Артёмовск

«В районе мая-июня наблюдались выстрелы ВСУ с района трассы, там стояла гостиница “Русь”, вот оттуда стреляли по мирному району. Потому что видно было выстрел и прилет, русских тогда еще не было».

Виктория, 48 лет, место жительства на момент опроса — г. Соледар

«Украинцы обстреливать город Соледар начали с 24 мая. Русские сильно потом вошли. С 24 мая были такие вот очень страшные взрывы, воронки огромные и именно среди жилых домов это было. Это был центр города возле магазина “АТБ”, там очень огромная воронка. 4 июня непосредственно возле первого дома у нас по улице Носова, практически на периметр всего дома вот такая воронка была. Это один из самых первых домов, который пострадал очень сильно. Это дом призрак, это 4 июня было. И с 24 мая у нас по нижней части город.

ВСУ стреляли. Выстрел — взрыв, выстрел — взрыв. Выстрел — раз, два, три, четыре, пять — взрыв.

По приходу их в город ВСУ говорили о том, что выезжайте, города все равно не будет. Это еще они нам говорили в мае месяце. То есть приходят эвакуационные машины, приезжают волонтеры, выезжайте, “мисто иснувати не буде” (“город существовать не будет”). Это лично я слышала, такие слова были сказаны. Поэтому выводы делайте сами, как это зайдя в абсолютно целый хороший, здоровый, красивый город, где еще нигде никакой техники, ни вражеской (как они все время это говорят: “рус-ня”, “орки”), нигде даже приблизительно ничего не было, и уже такие выводы они знали, делали, что “мисто иснувати не буде, виезжайте звидсы”».

Комарович Василий, 73 года, место жительства на момент опроса — г. Волноваха

«Вы видите, здесь все мое имущество сгорело. Ну я остался, как бомж, больше ничего не имею. Вот и все. Это город Волноваха, где я всю жизнь свою прожил. С детьми и супругой.

Я ходил к ним, просил украинских солдат: “Отъедьте, ребята, отображите. Поедьте в посадки, там посадки стоят”. Вони: “Нет, нас сюда прислали вас защищать”. Я говорю: “Ну да. Вы стоите сзади меня и меня защищаете. Обычно я должен был за вашими танками стоять и “Хаммерами” и шоб вы это. Шоб вы это самое, меня защитили”. “Нет, нас прислали, мы никуда не уедем”. Ну я побеседовал и прийшов назад, но сказали так: “Так, батя, иди!”

Я у них спрашивал: “Ну зачем вы пришли? Мы вас не ждем”. Ну они утверждали одно: “Да, вы же ждете российские танки”.

На 7 марта получили вот расстрел дома. Первый прилет был на третий этаж. Вот сюда в эту квартиру. Снаряд кумулятивный, взрывной, ну зажигательный. Наташа еле выскочила из квартиры. Если бы я остался здесь, вот в этой там спальне, я бы сгорел. В этой, на третьем этаже, квартире женщина сгорела. Она не смогла выбраться. После взрыва обвалилась с перестенки, и у нее железная была дверь, и она заклинила, и она там сгорела. Живьем сгорела. 72 года женщине было. Это защитники наши сделали».

Губина Лидия Павловна, место жительства на момент опроса — г. Рубежное

«Были попадания в наш дом, через крышу в 1-й и 2-й подъезд. Пятиэтажный дом. Возле подъезда было не одно попадание. Стекла повылетали везде. Попадание это 100 % были ВСУ. Мы знали, где находились они и где находились другие. Войска ЛНР не то что далеко были, они были за пределами города и с другой стороны, а прилеты шли со стороны ВСУ. Они целенаправленно в школы и дома. У нас там рядом 7-я школа, и в нее тоже не один раз попадало, она горела».

Шолохов Игорь Владимирович, 58 лет, место жительства на момент опроса — г. Артёмовск

«Россиянами тогда еще не пахло, месяца 2—3 назад. Туда летит мина и потом обратно, ВСУ как в биатлон играли. Все падало в жилые массивы, в садик и школу, где они присутствовали. Там просто центра города нет, он уничтожен, стерли с лица земли, когда русскими еще не пахло, а их уже начали уничтожать. Им нужна была просто проданная земля. Донецкая область очень богатая, здесь есть все ископаемые. Все у нас работало при СССР и Януковиче, и тут на тебе. Пчеловод пришел до власти и после него конфетный барон, и началась вся эта катавасия».

Стоянова Наталья Николаевна, место жительства на момент опроса — г. Волноваха, ул. Строителей

«7 марта был прямой прилет в мою квартиру. Улица Строителей, 9. От этого она загорелась. Разрушились все перестенки. Перестенок соседней квартиры, и начался пожар. В соседней квартире жила Гапи Надежда Николаевна. 73 года ей было. Ну и когда начался пожар, она, по всей видимости, пыталась выйти, но дверь была заклинена, и она, видно, потеряла сознание и сгорела живьем.

Я услышала выстрелы и поняла, что летит в сторону нашего дома, и из квартиры выскочила. Только на улицу выбежала и увидела прилет в зал моей квартиры, и сразу начался сильный пожар. Огонь очень сильный был. Температура была невыносимая. Двое суток невозможно было зайти в подъезд, потому что плавилась подошва обуви. 7 марта в 6:20 утра.

Стреляли украинцы с поля из-за общежития. Возле общежития было два танка, один возле теплосети (котельной) и один между гаражами. Два “Хаммера” и БТР.

Русских войск здесь не было. Украинские в город стреляли и здесь стреляли. Для чего это все было, я понятия не имею. Они сказали, идут наступления русских, а мы вас защищаем. Стреляя по нашему дому».

Голикова Вера Мироновна, 87 лет, место жительства на момент опроса — г. Донецк, ул. Электросварщиков

«Утром 22 августа 2022 года были большие обстрелы. Все били, били, потом вот эти пошли. Все это начало десятого. Да, а потом один обстрел — бах, сын выскочил отсюда, а я ж там. Он выскочил и кричит: “Бегом, мам, в эту”. Второй бах, черт его знает, он говорит: “Выстрелы, глянь, какие, они не такие должны”. А на третьем загорелось. Только загорелось, упихнул меня туда да тикав прямо. А там уже горит. На той стороне.

Украинцы стреляют, конечно украинцы. Как они, падлы, надоели, я уже третью войну переношу с этими украинцами. Я на первой войне была, у меня ребенка вырвали шестимесячного, нас забрали, мать усех нас сгорнула в кучу. Вырвали, как подлец, я их проклинаю, этих украинцев. Во Вторую мировую. Нас одиннадцать детей было. Братика забрали. Сашеньку. Об лед ударил, даже фашисты — вот так все сжались. Украинцы, они и тогда такие были. Ой, Господи. Потом все попалили».

Дудукин Николай Юрьевич, место жительства на момент опроса — г. Лисичанск

«Здесь везде вокруг одни украинские это позиции были. То есть обстрел велся у меня на глазах. Приехал “Хаммер”, вытянули эту “полечку”, вот такой маленький миномет, ставят, он до 1 км. Начинают бить.

Еще пол-Северодонецка было освобождено. В Лисичанске и близко никого не было. То есть ВСУ вели полномерно обстрелы и вели это с марта месяца. Уже в Лисичанске начались обстрелы города».

«Я видела, что бронированный “Казак” ездил по нашей улице, становился в переулках и стрелял по нашим домам. Если попадал, то крыши слетали и дома сгорали сразу. Две машины ездили, они уничтожили весь поселок. ДНРовских войск еще не было. Это не поддается никакой логике. Они просто стреляли по домам, по нам, мирным жителям».

Рауза, 66 лет, место жительства на момент опроса — г, Артёмовск

«Стрелял украинский танк, разворачивался и тупо стрелял по домам.

В дом был прилет в подвал. ВСУ обстреливали дом, чтобы он не остался. Он у нас горел с первого по пятый этаж и два подъезда сразу. Мы были напротив и видели, как оно все там горит. Наш дом тоже горел. Этот дом был со стороны востока, а этот на запад, так горело с западной стороны, где не было российских войск. Тем более мы видели и слышали эти бомбы каждый день с начала войны, слух меня не обманывает».

Бондаренко Наталья Ивановна, место жительства на момент опроса — г. Рубежное

«“Грады” были, и украинские танки ездили и нас же обстреливали. Отъезжали на дачи и возле дома 29-А они же и стреляли. Просто по домам, потому что никого не было, ни луганчан, ни русских. Вот они отъезжали и стреляли.

Тут живет Валентина Петровна — мы подходили для получения гуманитарки толпы людей. Мы под дождем стояли, чтобы получить гуманитарку. Нас обстреливали. Прям снаряды летели. С украинской стороны из Лисичанска.

ВСУ не поленились, зашли в подвал и расстреляли всю семью родного брата Валентины Петровны. Его тело отдаленно лежит, а те в подвале».

Николай, место жительства на момент опроса — с. Яковлевка около Артёмовска

«Последние месяца 3—4 украинцы обстреливали, когда российских войск еще и близко не было. Хотели выжить нас из поселка, но люди у нас крепкие, стояли до последнего. Украинцы били по пятиэтажкам и жилым домам, и это люди говорили, которые были свидетелями. Им неважно, куда стрелять, между домами, пятиэтажки, по сараям и гаражам. Сарайчики у нас там были, и они сгорели дотла, а у одного человека гараж сгорел и машина.

У нас парень в 20-м доме на 4-м этаже погиб, женщина перебегала с одного участка на другой и погибла, мужчина 60 лет во дворе у себя погиб при обстреле. В общей сложности около 10 человек. От украинских обстрелов».

Шульга Валерий Николаевич, место жительства на момент опроса — с. Хорошее

«22 июля в три часа ночи украинские вооруженные формирования в очередной раз обстреляли населенный пункт Хорошее Луганской Народной Республики, применив американскую систему залпового огня HIMARS. Всего противник выпустил 6 ракет.

Вчера вечером это был еще полностью целый ангар агрофирмы “Колос”, в который буквально три дня назад мы завезли семенную пшеницу для посева под урожай следующего года. Село Хорошее.

В три часа ночи прилетело на территорию зернотока пять снарядов. Мы нашли пять воронок. Это американское оружие, которое получено Украиной и используется против нас. У нас уничтожено три ангара. Вот, как сказать, под бывшей крышей — это зернохранилище, с которого мы теперь спешно сегодня вывозим семена и зерно. Пытаемся растыкать его по другим складам в других селах».

Сливка Юлия Игоревна, 41 год, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«С 24-го числа как началось, мы как дома были, так просидели 21, пока минометами не обстреляли. Мы были на перекрестном огне в 103-м доме, и мы просто понимали, что если мы детей не вывезем. Горел шестой, седьмой, восьмой, девятый этаж, а мы на пятом. Мы уже задыхались вечером от огня.

После вечернего сильного обстрела с минометами, потому что были пробиты все вот так стены, стекла летели. Муж сказал, что здесь с детьми мы уже не сможем находиться. В подвал спускаемся. Именно минометами был обстрел. Со стороны ВСУ.

ДНР в нашем доме не было. Честно, я в этом не разбираюсь, но я понимаю, что в данный момент попало с украинской стороны».

Гавриленко Лидия Григорьевна, 80 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, пр-д Строительный

«26 марта 2022 года я была в собственном дворе. Я вышла, и, не дойдя буквально два шага, как снаряд попал в угол дома и осколком снаряда меня ранило в колено левой ноги. Стреляли с западной стороны, где бывший у нас был автобусный парк, автопарк, там располагались украинские войска... ну вот такие вот, националистов. Наверное, “Азов”, я так думаю, потому что такие жестокие меры нормальный человек не мог делать.

У меня кровь лилась, залили зеленкой, перевязали, вот и дальше рана кровила, ну был полностью ботинок налит кровью. Не говоря о том, что две пары на мне было гамаш, это было все мокрое и полный ботинок крови было налито. И носки намокли, все».

Фацино Лариса Константиновна, 66 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Я жила на бульваре Шевченко, на Кирова. У меня квартира выходит и во двор, и на бульвар Шевченко, технику украинскую видела. Танки по бульвару Шевченко проезжали.

Когда обстреляли наш район, украинская техника попала в соседний дом — прямое попадание, а в наш — взрывная волна: все повылетало. Это с котельной Украина обстреляла нас — 91-й и 93-й дома на Кирова. 10 марта 2022 года».

Степаненко Александр Николаевич, 44 года, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Марьинская

«23 марта 2022 года в Мариуполе по моему адресу — улица Кирова, 12, где-то в районе с 14 до 16 часов был прилет со стороны завода Ильича или шлаковой горы. Подконтрольных ВСУ.

Там еще не было ни российских, ни ДНР войск в этом районе, а войска ВСУ там находились. Какой тип снаряда, я не знаю, но разрушения были колоссальные. Наш дом и еще шесть домов были полностью разрушены до основания.

Вместе с нами находилась моя жена, Ворл Ольга Валентиновна. 14 августа 1982 года рождения. Дочь жены, Ворл Дарья Вячеславовна, 10 июля 2010 года рождения, и соседи наши, Гапоновы Юлия и Александр со своими детьми. Старшего зовут Эдуард, а младшую дочь зовут София.

Сидели мы в подвале, я услышал глухой удар об землю, потом шипение, и через несколько секунд произошел взрыв. Точнее, серия взрывов, которая сразу одни за одним. И когда после взрыва, я не знаю, может потерял сознание на какое-то время. Вылез из погреба, из гаража, там уже гаража почти не осталось. Вылез, начал искать семью, услышал, где они звали, начал раскапывать, нашел их. Сначала начал вытаскивать детей, потом соседей и уже когда соседей вытащил, там все горело. Жена не отвечала, я думаю, что она на тот момент была мертва. Судя по очень тяжелым ранениям ребенка, а она его держала на руках.

Все получили ранения различной степени. У Александра Гапонова был открытый перелом ноги, у его старшего сына перелом руки, если я не ошибаюсь, левой, тоже открытый. У дочки ранение в попу осколочное, и у его жены ранение руки было».

У меня в колено было осколочное ранение и контузия».

Марушкина Елена Петровна, 47лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, Морской бул.

«Ранение получила в своем родном городе. Когда начались боевые действия, и наша администрация оставила нас выживать, как хотите: бросили нас на левом берегу без света, интернета, связи, газа. Мы вышли всем подъездом готовить кушать на улицу. Кто на мангалах, кто на костре, какие были у кого приспособления.

После 8 марта подъехал украинский танк, мы посмотрели, что украинский танк, и дальше продолжали готовить кушать. Он развернул дуло и ударил в наш первый подъезд. Первые два этажа завалены, там под обломками лежат мертвые люди, они лежат до сих пор. Похоронить возможности нет никакой, потому что плитой завален человек. Я подозреваю, что не только в нашем подъезде. После этого люди начали массово покидать свое жилище. На данный момент там осталось 13 человек, из них бабушки, дедушки, которым некуда деваться и уходить им некуда, они будут там до конца всего этого безобразия находиться. А свое ранение я получила возле своего же дома, попав под обстрел 28 марта. Я находилась вместе со своим отцом, Марушкиным Петром Семеновичем. Я получила осколочное ранение тела, глаз. Отца контузило полностью, он не слышит».

Унгуряну Людмила Васильевна, 73 года, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, пер. Касаткина

«Начался обстрел со стороны Восточного. Это было где-то 13 марта, точно не помню. Я внучку схватила, чтобы она быстрее ушла. Сильно бахало, я не знаю, что это такое, но не стрелковое. Я ее быстро кинула в подвал и сама упала. Я находилась у дочки в доме. Переулок Касаткина, 3. У меня флигель, у нее дом. Я упала, двойной перелом со смещением. Со стороны Восточного. Там находились ВСУ».

Дощук Валентина Дмитриевна, место жительства на момент опроса — г. Северодонецк, Гвардейский прост

«Посекло большой очень сильно палец у меня. Осколком на ноге. Это было где-то в 11 часов дня. Стреляли с Лисичанска. Только украинские войска.

И вот когда они уходили — это было неделю назад, они подожгли этот дом (показывает). Видите?! Полностью сгорел, взорвали там, где они находились, их было логово.

Где они находились, они подорвали там, где вот это их было бомбоубежище, там бросили и гранату, был взрыв страшный, и потом здесь они квартировались на нижнем этаже. И когда они уходили, подожгли две квартиры.

Во время отхода они подрывают, поджигают дома. К нам они пришли где-то 28 февраля, и то, что вы видели, вот этот город у нас, стреляли они. Разрушения в городе Северодонецке — украинские».

Дощук Владимир Филиппович, место жительства на момент опроса — г. Северодонецк, Гвардейский прост

«Они там квартировали на первом этаже в двух квартирах, и когда они уходили, они его подорвали.

Вот здесь они поставили 27 февраля 2022 года пять минометов, но мы же вот здесь живем. В этом дворе. Отсюда стреляли. Отсюда стреляли, смотрите, 82-го диаметра. Пять минометов стояло. Один крупнокалиберный.

Сразу в первый день били по новым районам Северодонецка. На 3—4 километра маленький миномет бьет. Разрушали магазины, бизнес-центры, базы. Разворачивали и в другую сторону, и когда все было порушено, тогда начался грабеж. Просто-напросто они вытаскивали, что хотели. Технику, ну что можно было. КамАЗами вывозили все. Особенно технику. Все вывозили КамАЗами».

«ВСУ приехали в четыре утра, срубили сразу у нас дерево. Потому что нам нельзя будет с минометов пулять.

А я говорю: “А сколько километров они у вас?” Другие сказали: “5-7”.

Ая: “Ну так вы наши улицы бомбите?”

Курчатова, Космонавтов, туда только, говорю, и попадают. Магазины там, потому что сын у меня там живет, и он говорит: “Мама, как только стрельнут, так и сильпа уже нэма магазина”. Вот такое. Тут взламывали все.

Обстреливали окраины, да. В общем все, это все они сделали. Уходили, вот этот дом спалили.

Там, где жили, тоже подорвали. Короче, все магазины, все вот это они делали.

Все взрывали, все это открывали. Грабили прямо машинами.

Через дорогу я видела — думала, может хозяин там открыл что-то, а оказывается, нет, ничего не открыл. Они просто сами нагружали и увозили.

Они обстреливали эти самые села — Сиротино, Метелкино, и еще какая-то деревня.

Мы за водой стояли, и туда попадали. Стреляли, может, оттого, что они бессильны. Я так думаю.

Пуляли тут так целый месяц минометами, ну не то что они стреляли, как бы защищаясь или что. а просто говорили: “Ребята, вы... — говорит, — тренируйтесь”.

А я говорю: “Как это. тренируйтесь?” До самого главного подошла. “А вы, бабушка, идите отдыхайте”.

Я отношение к ВСУ полностью переменила, как видела, как дом горит. Он же там жил, как же он мог его спалить, а?! Уже увидели, когда стекла стали вылетать. И отсюда (показывает) мы видели, как он кинул что-то туда.

И взорвалось. Переменила к ним отношение, я ж думала Украина — це Украина, як кажуть, да?! Как же я против что-то или как. А как увидела, что они тут делали, думаю, Боже, говорили на Россию, а сами, что вы делаете. Так и в 2014 году такое было».

Дмитрий Валерьевич, место жительства на момент опроса — г. Северодонецк

«Технику ВСУ размещали возле жилых домов, как раз возле наших. Танки и БТР. Там все было. Да и бронемобили всякие там.

На десяти подъездах они почему-то полностью сгорели. У всех ощущение, что это мародерство, просто прикрывались ВСУ пожарами потом, потому что выгорали с первого по девятый этажи, полностью выгоревшие все. Даже быстрее всего это не ВСУ, потому что ВСУ вышли, остались нацбаты. Потому что у них были нашивки там, где черепа, где всякие там, короче, какие-то подразделения, в большинстве случаев так, а ВСУ повыходили сразу».

Клавдия Павловна, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Лежала на диване, как даст с одной стороны, прямо дом — вот так вот ходит. Пристройка к времянке кухни, сыпется весь потолок, сыпется. Бандеровцы стреляли. Фашисты отдыхают по сравнению с ними. Нелюди — это мягко сказано! Потом с другой стороны дома, то же самое. Я уже встала, у меня нервы не выдерживают: “Господи, помоги! — кричу. — Помоги, в чем я провинилась?!” Так бесполезно. Со стороны дороги опять как бах, стекла, слышу, уже посыпались».

Тонконог Дарья Германовна, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«У меня родители живут буквально 15 минут ходьбы, и у них этажами выше жили военные украинские. Итальянская, 139. И украинские военные там жили, ночевали там, притом что родители были дома. Они там ночевали, продукты находили.

Военные уходили и просто поджигали квартиры за собой. И люди не знают, что им делать с жильем, как вообще им быть. Там ничего живого не осталось, просто одни стены. Даже никаких остатков от мебели нет. Вообще ничего нет».

Анатолий Борисович, 74 года, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Латышева

«ВСУ — ребята обычные, прятались в подвале, где и я сидел, вместе с нами. “Азовцы” или нацики — наглые, и если что им нужно было — здание или дом, они выгоняли всех людей на улицу. И показывали, вот идите туда, если хотите уцелеть. Некоторые пошли, но попали под обстрел и вернулись назад.

Обстреливали наши дома эти нацики. Войск ДНР и близко не было, и вдруг начался минометный этот обстрел. За нами н. и. Балка, за Балкой поселок, никто не видел никого, но в Балке увидели, украинская минометная батарея стояла, вдоль всей Балки они стояли. И вот, скорее всего, оттуда и начали. Многие говорят, что это не ВСУ, а “азовцы” были. И они выкуривали жителей из домов специально, чтоб потом, как выяснилось после этого обстрела, заходить в дома.

Разместились украинские снайпера. С первого подъезда Сергей на машине, он людей вывозил. Ну, кого мог, в Мангуш, на Белосарайку, помогал людям. Тоже приехал домой, квартиру посмотреть, как он говорит. Хотел выйти, а потом, говорит, страшно стало, не буду выходить, говорит, и правильно сделал, говорит. Только подумал, и в это время пуля в правый бок. Ну, в общем, вскользь прошла, распорола ему возле виска кожу и все, кровь лилась, он как рассказывал, в ботинок ему налилась кровь. Он говорит: “Я по газам, так и быстро на семнадцатый, по-моему, там у нас госпиталь был, ну гражданских куда свозили”».

Биденко Иван Валериевич, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Строителей

«Мы полтора месяца сидели в подвале. ВСУ ходили мимо, даже не узнавали, как мы, что мы. То есть есть ли дети, больные мы, здоровые мы, есть ли что кушать, есть ли вода.

У меня на третьем этаже прилетел снаряд прямо из Зинцевой Балки. Там базировались украинские военные. Мне этого достаточно. Того, что я вижу. Если бы мы не спустились за пятнадцать минут до прилета, нас бы тоже не было в живых. Принцип — ни себе, ни людям. ДНР еще были вот за два-три квартала отсюда.

Дай Бог, чтоб не было возвращения в Украину. Мне это надоело. Хочется жить, а не существовать».

Воротилина Татьяна Николаевна, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«С пятого марта 2022 года мы в подвале сидели. Вот так дом аж качался (показывает). России тут и близко не было. Расстреливали нас украинцы. Вот. И пускай мне кто что хочет говорит, я своими глазами видела.

Подъехал вот такой здоровенский танк (показывает руками), встали на углу дома и начали в ту сторону бить (показывает, куда били). Через минуту смотрим, дом горит.

В разные дома, в разные стороны били. Вот там на втором восточном, где илличевские дома, — там вообще ужасно.

Они не стеснялись, на углу дома ставили. Никаких стеснений не было. Киевская, 45. Вот тут танк и стоял (пальцем показывает), сбоку. Они знали, что они уже тут не выиграют и, значит, не доставайся ты никому».

Слапинова Светлана Анатольевна, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Украина всегда стреляла. В районе Евробуда гаубицы стояли, это вот туда в парк, и лупили не по-детски по домам мирным».

Безчеревная Ирина Александровна, место жительства на момент опроса — г. Горское

«И рядом, и в наш дом были попадания. У родителей разбили дом полностью. Мы месяц в подвале жили, были такие случаи, что видно было, что это Украина. Как говорится, была замечена. Мы не выезжали на Карбонит, и по нашему Горскому стреляли. Выстрелы постоянные были. Стреляли куда-то в сторону Первомайска. Да и сейчас постоянно стреляют. Они постоянно стреляют, а мы ждем, когда же от-ветка будет. Позвонили и сказали, что повыгоняли всех людей из интернатов и на шахте. Угрожали. Люди все в слезах, куда прятаться. Какие в частных домах подвалы? Моя знакомая тоже здесь, в Луганске, а у нее мама в нашем Горском. Мама звонит со слезами и говорит, что выгнали с бомбоубежища в интернате и что нам делать, у нас подвал затоплен. Они только успели выехать, и в дом прилетело, как только из города вышли».

Ливицкая Людмила Сергеевна, место жительства на момент опроса — г. Первомайск

«Стреляли в районе ЗО-й школы, на “Спартаке”, Дзержинский, Театральная. Много разрушений, конечно, было. Наш повоз, как две недели вывезли, и как раз “Грады”, ровно 40 залпов накрыло. Стреляли со стороны Украины. Буквально образно с Золотого, именно с той стороны прилетело 40 снарядов.

Машину осколками посекло. По техникуму и по 39-му училищу, или колледж, там дети учатся. Раз в три недели и на рынок прилетало».

Зяброва Наталья Анатольевна и Булкот Светлана Георгиевна, место жительства на момент опроса — г. Золотое

«Мы живем на втором этаже, и прямо ночью под балконом подъехало какое-то оружие. Стрельнули прямо из-под балкона, все загорелось, и мы думали, что пожар. Это стреляли, где мы живем, на Горское, а оно же рядом. Это стреляла Украина. Они стреляли от наших домов и по частным домам в Горском. Тетя у меня живет в Родине, это Золотое-4, это непосредственно уже совсем, там частный сектор. Там есть Вольное-1 и Вольное-2, а это рядом с Марьевкой, а это Золотое-5. Там выселили всех, причем кто не выселялся, может, люди не успели или возвращались, и там уже ничего не было, так они все разграбили. Нацики. Они бросали прямо в дома гранаты. Это до Родины минут 15.

Тероборона набиралась из местных. Люди стояли за продуктами, а это очень тяжело. Это уже когда война началась. Практически прекратили возить хлеб, соответственно людей было очень много... А это все под обстрелами. Подъехала тероборона, вышло два товарища, притом что они местные. Были пьяные и начали стрелять из автоматов поверх голов. Люди начали кричать: “Что вы творите?” А они: “Вы тут все сепары, и вас надо расстрелять!”

Они вообще предпочитают стрелять оттуда, где дома. Была такая мысль пересидеть в подвале пятиэтажки, но это не гарантия того, что спасешься. У меня однокурсница, она из Новотошков-ского, и они же практически месяц из подвала не вылазили. Пока не пришли... Сначала они сидели в клубе, там хорошее бомбоубежище. Потом пришли украинские военные, причем она говорит, что они были в бронежилете в касках, и они их выгнали и сами засели там. Потом они пошли в школу, и история повторилась. Их снова выгнали из бомбоубежища. Потом они в домах трехэтажных и двухэтажных. И вот она говорит, что последней каплей было то, что все горело. У них в дом прямое попадание, и говорит, что горело все. Когда они уезжали, уже горел тот подвал, что-то бросили туда. Еще у них такая есть мода, когда они ограбят дом, то они его поджигают, расстреливают, в общем, уничтожают».

Авдеева Надежда Анатольевна, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь

«Рядом с нами 48-я школа, у меня там ребенка ранило, так же как и меня, но дитя потом в нашей 3-й городской зашивали. Это как раз украинцы нас и обстреляли. Потому что звука такого не было, как “пышш”. Мы даже не поняли, что это было. Вторичное мы уже слышали, но нога у меня уже была прострелена. ДНР там еще не было».

Бобок Николай Степанович, место жительства на момент опроса — пгт Новотошковское

«Украинцы сразу, когда еще не началось, взяли все и выехали. У нас же рядом дорога на Бахмутку.

Они выезжали туда, и люди им говорили: “Что же вы делаете?” У нас же дом пятиэтажка, он газовый считался. Так его и называли, потому что там газ. Так вот они и отвечают, что сейчас дом газовый подорвем. Начали. Все, дом разбитый. России не было там еще».

Владыченко Александр Владимирович, 48 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Новороссийская

«Украинцы обстреливали именно нас с района морского порта с 30 марта, но я пострадал с 3 на 4 апреля. Дом тогда горел полностью. А так до этого были попадания, но такого возгорания не было. Рядом дома тоже страдали — 16-й, 22-й, пятиэтажки. Дома горели полностью, люди бежали, прятались кто куда. Кто в подвалы, половина людей задохнулись угарным газом. Мои отец с сестрой спустились тоже в подвал, и я не знаю, выбрались они или не выбрались, я так их и не нашел. Говорят, что половина выбрались живыми, а половина угорели. Я домой пришел в начале седьмого вечера. У меня балконный блок, там дверь болталась, видать, взрывной волной выбило. Хотел подправить, а тут опять взрыв, меня взрывной волной вместе с этим блоком откинуло в сторону, и я, видно, потерял сознание. Когда очнулся, все горит, все в дыму. Хорошо, что я быстро сориентировался, что надо бежать. Если бы еще чуть-чуть замешкался, может, и не выбрался бы. Я надышался этой гарью, пока выскочил, еле отдышался и откашлялся. И в итоге, когда выбирался, пострадали кисти рук, сильно пострадали, лицо немножко было обожженное. Людей много пострадало».

Сороколат Виктория Валентиновна, место жительства на момент опроса — г. Лисичанск

«У нас же город наверху находится, а Северодонецк и Рубежное внизу, и мы месяц, весь март, слышали, что из Лисичанска по Рубежному бьют и оно не прекращалось. Было невыносимо. Практически уехали все. город разбит Украиной.

У меня даже нет сомнения. В 2014 году у нас же Мозговой был, может, слышали за такого.

Так они ушли из города за 2 дня, а эти ВСУ нас бьют. Приехали потом и говорят, что им сказали, что здесь никого нет. Заехали 25 июля.

У нас дом напротив завода РТИ, так они в него влупили 40 раз. Он сгорел и разрушился полностью. Это 17-й дом, который у нас единственный. Они просто в него били, а он разрушился и сгорел, потом его демонтировали, и у нас теперь там пустырь. Лежу я на диване в полседьмого утра, а у меня 5-й этаж, и слышу такой громкий гул.

Думала, что у меня сейчас дом развалится. Я к окну, а у меня окна на две стороны выходят, дом так стоит. Короче, середины дома нет. Это было 30 марта в полседьмого утра.

Из Лисичанска по РТИ “Точкой-У” ВСУ ударили. Летела она с украинской стороны. Она конкретно гупнула. С 5-го по 3-й этаж разрушило все, два трупа вытащили. Это буквально было на моих глазах».

Санжарлийская Нина Николаевна, 64 года, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, Комсомольский бул.

«22 марта от украинских обстрелов в моей квартире обрушилась стена. Мне попало по ногам, а внуку Кизюну Александру Владимировичу, 16 лет, по голове. Вся стена разрушилась. Мы стали кричать, и прибежали соседи. Меня потянули в подвал, где мы пробыли до 25 марта.

Потом в результате обстрелов угол дома завалился, и опять мне попало по ногам.

Мы перешли в другой подвал, где было 70 человек, и там просидели до 14 апреля, пока не пришли чеченцы и не вывезли меня в больницу Новозаовска».

Вишинская Клавдия Васильевна, место жительства на момент опроса — г. Рубежное

«Украинская армия. Они все уничтожали. У нас больницы, школы и садики, у нас вообще теперь ничего нет. Все взорвано украинскими войсками. Начали попадать на 9-й этаж, люди погибали. Снаряды эти летят, когда люди стоят за гуманитаркой. Стояли, чтобы получить, и их убило, потому что снаряд туда попал».

Щукин Анатолий Васильевич, 74 года, место жительства на момент опроса — г. Волноваха

«Все дома, которые здесь побиты, это все от рук украинских “защитников”, так сказать. Они стреляли в открытую. Ставили танки, пушки и били напрямую по домам, по машинам.

Им нужно было уничтожить нас всех, чтоб мы не шли в ДНР к России. Вот это они и преследовали. Даже люди беженцы, которые сюда убегали, их гнали на Западную Украину. Останавливали машины и разворачивали. Только на западную Украину.

На той стороне дороги сразу упал снаряд и разбил у соседки нашей веранду, разбил летнюю кухню, шифер, окна, все, двери, все повыбивало. Второй с “Града” прилетел прямо в ее дом, на углу, пять метров от угла, врезалось там в дерево. У нас столб, оно, видно, врезалось в столб, потому что столб весь покоцаный, в землю врезалось. Вышибло все окна у меня, в гараже выбило все двери, повыбивало и входную дверь, и осколки полностью влетели внутрь. Чудом я остался, потому что я как сидел и упал на пол, а рядом, где я лежал, прилетел осколок, разрезал ковер, пол вырвал деревянный и в дверь врезался соседнюю.

Нас они обстреливали из-за того, что им народ здесь не нужен. Они выбивали всех людей и занимались натуральным геноцидом всего населения нашего.

Сейчас все люди, которые здесь живут, если б им дали всему народу солдат этих, они бы разорвали их на куски. Потому что так делать, вот даже мать говорит, что во время Великой Отечественной войны фашисты нас не обстреливали так, как обстреливали здесь украинцы.

Били напрямую по домам, чтобы уничтожить полностью инфраструктуру: подстанции, провода, газ.

Все полностью уничтожить им надо было, что они и сделали в данный момент.

Украинские БТРы у нас проходили по улице и стреляли. Проезжают БТРы, они ехали туда в сторону, у нас развилка по тому краю, выход с моста, и там были еще блокпосты.

Вот они по улице ехали и стреляли в открытую, сидя сверху на БТРе.

Попадали по домам, по заборам».

Комисаренко Клара Григорьевна, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Полетаева

«Мы на самой окраине жили. Через 500 метров у нас выезд из города.

Стреляла Украина с южной стороны, летели снаряды в одном направлении. Стреляла по домам, некоторые даже сносила под корень.

Это было что-то... У нас 3-го числа снаряд в огороде взорвался.

Крыши попадали с соседних домов в наш огород. Они же инфраструктуру уничтожили, магазины все в первый день».

Гура Юлия Николаевна, место жительства на момент опроса — г. Рубежное

«Украинские военные нас выгнали из дома, сказали, что готовятся к спецоперации и наш дом им нужен. После этого мы перешли в бомбоубежище 8-й школы. Там изначально было 358 человек. После того как украинские войска стали обстреливать школу со стороны железнодорожного вокзала, мы оттуда уехали».

Александр, место жительства на момент опроса — г. Артёмовск

«У меня в огороде ставили минометы, а сами жили от меня три дома в сторону. У меня отстрелялись и побежали к себе, потому что вдруг ответка прилетит. Они выбирали дома, которые им нравились, если хороший подвал, то они заходили. Приходили и говорили, что им нужен их дом, а куда людям деваться. Если не отдадите дом, то сейчас из миномета обстреляем, и все. Возле дома моей сестры был дом, они там простояли недолго.

Хотели отступить, вместе с миной подожгли дом соседний и даже не предупредили. А в соседнем было два маленьких ребенка, сестра, муж, ребенок и племянница с ребенком. Повезло, что они не спали, потому что это ночью произошло. Потом, когда они ушли, я ходил смотрел на тубы их. Вот туба, в которую мина вставляется, на одной британская корона с львами и написано “бомба”, на второй М-12 и тоже бомба, а на третьей, не знаю чье производство, но было написано “мортира”. Было три вида снарядов».

Пристинская Татьяна Андреевна, место жительства на момент опроса — г. Северодонецк

«В наш дом были попадания со стороны Украины. Муж в подвале 2 месяца был, а потом переехали в соседнюю деревню. У нас там маленькая дачка, в полчаса от города. Сейчас мы там находимся. Они жили в соседнем доме в деревне. Все там были, и БТР, и все такое. У нас там была школьная площадка и на ней выставлены были все пушки. Прям перед нашими окнами. Потом они поняли, что площадь сильно большая и их видно очень, завезли за дома. Это 11-я школа, которая впереди на Гагарина. С 2015 года по нынешний февраль жила Украина у меня. В огороде была техника и укрепления. Я на них очень обиделась, когда они уехали и оставили большие склады снарядов 122-го калибра прямо у меня под домом. Это меня очень возмутило».

Мануйлова Любовь Федоровна, S3 года, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Ласкова

«ВСУ у меня за огородом сидели.

Они стреляли по жилым кварталам, по всей нашей улице. Прям непосредственно за нами. Улица Ласкутова. Ее сровняли с землей. Укропы начали нас добивать. Вечером начали ходить по улице проверять, и если там есть люди, то стрелять. Это украинские военные, мы же слышали их голоса. Они даже выбирали дома, где лучше поставить их огневую точку, но не такую сильную, как их тяжелое и дальнобойное.

Между собой переговариваются, и один дает указание другому. Слышно, в каком доме они сидят и по какому дому бить, это лично я слышала.

Соседи попрятались, а я притаилась в доме и не могла идти. Некоторые жители сами ушли и выехали, а мы, старики, остались. Они начинают ходить, и я слышу, как будто трещотка, и подумала, что ходят и поджигают, потому что туда идет свечение. Тогда я уже упала и не могла ходить, поэтому лежала у соседа в спальне, он забрал меня к себе. Лежала и слышала, окна же выбиты, сначала трещание, а потом треск, как горит пластик, и искры. Но все, думаю, наверное, подожгли. А сосед мой в подвале, и звать некого, я же не дозовусь. Потом слышу, что оттуда идет дым из зала ко мне, а я же идти не могу. Начала кричать и докричалась, что меня вынесли из горящего дома. Когда сосед вышел, у него уже горело все. Я до окна на коленях доползла, сосед пошел к другим соседям. Хорошо, что дома были парни молодые, человек шесть, они меня и вытащили. Это было 2 или 3 апреля 2022 года».

Миронова Елена Анатольевна, место жительства на момент опроса — г. Лисичанск

«Когда в школе находились, то видели, как проезжают украинские танки. Вот оно проезжает до определенного момента, и тогда начинаются обстрелы. Мы уже знали, кто это и что это. Кто и был там в тот момент, украинцы же. Мы были в доме тогда.

Мы пришли домой, так как все равно приходили помыться и все остальное, потому что мы жили в подвале полтора месяца, в бомбоубежище в школе. Вышли на улицу и увидели, как проезжали украинские танки с большими пушками, и вот они до определенного момента доезжали, и начинались обстрелы в нашу сторону. Украинские танки стреляли по школе, по домам. Ездили по городу и стреляли по мирным домам. Мы прям это видели, как били по школе».

Канаш Олеся Сергеевна, место жительства на момент опроса — г. Рубежное

«В Приволье есть плацдарм, на котором видно четко наш город как на ладони, и ВСУ там обосновались и оттуда стреляли. Наши улицы, те дома, которые были пустые, в частности и наш дом, их зачищали.

Приходили нацисты какие-то. Вверху, над головами у нас, начали разрываться снаряды, которые бы могли попасть в нас. У нас крайняя улица, на которой мы жили, даже пойти за продуктами куда-то это было очень опасно.

Там была линия разграничения: окраина и центр города. Украинская армия не выпускала людей просто которые ближе к центру города жили, чтобы они сходили и купили продукты. Был такой момент, когда армия ЛНР еще не подошла близко к нашему городу, то есть они стояли в соседнем городе и пытались прорваться к нам, а украинская армия стояла за бугром, то есть в другом городе.

Они стреляют и попадают в центр города, с той стороны, где армии ЛНР нет, а по новостям говорят, что армия ЛНР обстреляла».

Омельченко Вячеслав Геннадиевич, военнопленный, медик

93-й отдельной механизированной бригады вооруженных сил Украины

«В 2020 году, когда ВСУ зашли в Луганскую область в Ново-тошковку и Крымское, там минометный взвод стоял. Он обстреливал гражданские дома. У нас был наблюдательный пункт, и я видел у них дула в другую сторону. Где гражданские дома. Это было в январе 2020 года».

Костюк Андрей Викторович, военнопленный, сержант 54-й отдельной механизированной бригады вооруженных сил Украины

«Были из населения те, которые были против нахождения военных в их селах, городах. Некоторые военные считали, что если закинуть туда пару мин, они уйдут/уедут из своих домов. Если были люди, которые не пускали военных в свои дома, были целенаправленные прицелы по этим зданиям. Это тоже одна из практик».

Клименко Эдуард Викторович, 58 лет, военнопленный, прапорщик

53-й отдельной механизированной бригады вооруженных сил Украины

«Красный Лиман еще был под контролем Украины. И ВСУ по нему стреляли. У них цель — побольше побить инфраструктуры, трансформаторы, которые находились на переулках, на улицах, вот эти вот трансформаторы, которые дают электроэнергию. По жилым домам, это естественно, не каждый человек еще ушел. Там еще были на этой улице, где мы жили, были люди, которые находились в своем доме. Они не уходили. Попадали в дома, и мы видели, как горели. Александрович определял, говорил: “Вот это горит, например, то-то, то-то, примерно, то-то”».

Красин Владимир Владимирович, 19 лет, военнопленный, военнослужащий национальной гвардии Украины

«Когда мы были в Мариуполе, мы стояли на посту и охраняли. Недалеко от нас был дедушка, и туда от “азовцев” пару снарядов прилетело. 7—8 марта (2022 года)».

Брудин Артем Александрович, 29 лет, военнопленный, старший матрос 36-й бригады морской пехоты вооруженных сил Украины

«Видел, когда танки приезжали, они стреляли по прямой. По-любому там были гражданские дома. Когда 3 танка приехало, они стреляли. Я находился в школе, он пару раз даже по нам лупил».