Улица Пратер

1

В конце ноября с бабушкой случилось несчастье: она поскользнулась на полу в комнате и сломала ногу. Бабушке наложили на ногу тяжеленную гипсовую повязку, и первое время она почти не двигалась, а больше лежала в постели. Вся домашняя работа свалилась на нас с дедушкой. Недовольно ворча, дедушка поделил со мной обязанности.

— Ты, Миши, — сказал он мне, — великий плут, обманщик и бездельник, но на этот раз тебе придется потрудиться. Отныне ты покупаешь хлеб, молоко и все прочее. Обед из столовой тоже будешь носить ты. Уборку, как более тяжелую работу, я беру на себя.

— Ты будешь убираться? — несколько обеспокоенно взглянула на него бабушка.

— Да, я, — выпятил грудь дедушка. — И вот посмотришь, что здесь будет так чисто, как никогда!

— Обед я мог бы готовить дома, — предложил я. — И тогда не нужно ходить в столовую. А что я стряпать не умею, не беда. Тетя Шаки меня научит. Я это дело в два счета освою.

— Твое дело учиться, — взорвался дедушка, — а не обеды готовить! Или, может, ты в повара собрался? Тебе лишь бы только от школы отлынивать!

С дедушкой спорить бесполезно: он сейчас же начинает ругаться, «двойную бухгалтерию» припомнит. Хотя и было это давным-давно. В прошлом году, когда я еще в пятом учился. В то время я действительно имел два дневника. В одном — колы и двойки, для личного пользования. Второй, с пятерками, я давал на подпись дедушке. Потом меня за это чуть из школы не выгнали. Дедушка никак не может забыть эту историю и с тех пор не доверяет мне. А меня злит, как он высокомерно со мной разговаривает. «Ты, — говорит, — будешь только хлеб покупать и обеды носить из столовой…» Как будто это такое простое дело! Или как будто я ни на что другое не гожусь. А вот я возьму и покажу ему, на что я еще способен!

На другой день я заглянул к соседям. Окна у них вечно запотевшие, потому что тетя Шаки всегда что-нибудь стряпает — обед, ужин, — и от кастрюль у нее такие дивные запахи плывут по воздуху! Семья у них такая, что целый большой митинг организовать хватит. А помимо своих, когда только ни заглянешь к ним, всегда полно гостей. Одним словом, яблоку негде упасть. А тетушка не унывает, кормит всю эту ораву и хохочет. Она очень приветливая.

— Ты садись, Миши, на табуретку, — говорит она мне, — отведай блинчиков!.. Да ты ешь, ешь, не стесняйся. И бабушке отнеси.

Я и не стесняюсь, ем. И думаю, что могу и отнести бабушке, а могу и сам для нее таких же блинов испечь. Надо только получше присмотреться, как это делается. Особенно мне понравилось, как ловко тетя Шаки в воздухе блин переворачивает: подбросит его на сковородке вверх, а обратно на сковородку он уже сам другим боком падает и дальше печется.

Я этот ее прием в тот же день вечером у себя дома попробовал, но у меня почему-то не получилось. Тесто растекалось по всей сковородке и пригорало. Промучился я с этими блинами полчаса, чаду напустил полную кухню, чуть сам не задохнулся. Ну, я струхнул, что скоро дедушка вернется домой из своего клуба пенсионеров, и поспешил вылить тесто в раковину, наспех помыл посуду, прибрал кухню и хорошенько проветрил ее. А потом отправился к бабушке.

Она в это время дремала, но, как только я вошел, повернулась ко мне, улыбнулась и говорит:

— Наконец-то!

В полдень я принес обед, потом отнес термосы обратно в столовую и вернулся в группу продленного дня. Сделали арифметику и русский, поиграли на школьном дворе.

А бабушка-то все лежит целый день одна. Скучно ей, наверное. Попробовал я ее развлечь немного.

— Бабушка, знаешь, как у меня теперь здорово стойка на руках получается! Хочешь, покажу?

— Ладно, показывай!

Я ей раз десять показал. В конце уже не получалось, потому что руки устали. Потом я колесом прошелся, но вижу — ей весь этот цирк уже надоел, не смотрит, я и перестал. А бабушка вздохнула, говорит:

— Долго что-то сегодня дедушка в клубе засиделся. В шахматы, наверное, играет.

Дедушка и прежде в клуб ходил. С утра он работает четыре часа, а потом в клуб идет. Но прежде и у бабушки были по дому свои дела, она не возражала. А сейчас она лежит, делать ничего не может и очень скучает.

— Так к тебе за весь день никто и не приходил?

— А кто же придет, Мишенька? Все работают. Тетушка Шаки заглянула тут на минутку и скорее обратно к себе. У нее же там внучата.

— Конечно. А у меня, бабушка, новость. Я пятерку получил за практику. И по русскому тоже скоро подтянусь. Теперь у меня уже лучше дело пошло.

Бабушка улыбнулась:

— Ну спасибо, порадовал!

Насчет русского я, конечно, ей приврал, но надо же сделать ей приятнее.

«Буду, — думал я, — что-нибудь рассказывать ей. Неважно что, лишь бы не скучала».

— Теперь у меня в школе все в порядке. Говорят, я теперь куда лучше, чем раньше был. Говорят, меня и в пионеры снова примут. Тогда я к «пингвинам» попаду.

Насчет «пингвинов» бабушке понравилось. Она даже засмеялась.

— «Пингвины», говоришь? Какое смешное у них название! Сразу в голову приходят эти странные птицы — черные с белыми брюшками. Они такие милые.

— Наши «пингвинята» тоже ничего. Жужа Хоронская, например, Отто Ташлер, Клавора.

— Ты дружишь с ними?

— В общем-то, да…

— «Пингвины», — покачала головой бабушка. — Хотела бы я на них посмотреть. Мне пингвины всегда нравились.

— А я им скажу, чтобы они как-нибудь зашли к нам, хорошо?

— Очень хорошо. Пусть зайдут.

На этом мы расстались. Я надеялся, что бабушка забудет наш разговор. Ведь в это время у меня произошла стычка с «пингвинами». И как раз с Худаком. С Миши. Подрались мы с ним прямо у школьных ворот. Катались по земле, я все старался уложить его на лопатки, а тут вдруг вышел учитель из группы продленного дня. Он нас разнял и погрозил, что этим дело для нас не кончится. И сдержал свое обещание. На другой день вся «продленная группа» пошла на прогулку, а мы с Худаком остались в школе. Нас рассадили по разным классам, уроки готовить. Между прочим, в этот день ребята из группы собрались во время прогулки футбольную встречу провести. А рыжий Худак, как известно, душу отдаст за футбол. Он меня убить был готов. Да и другие «пингвины» тоже проследовали мимо меня с таким видом, будто именно я был во всем виноват. Хотя виноват был не я, а Худак: зачем он дергал меня за шарф?

2

Этот шарф пусть лучше никто не трогает. Его мне бабушка подарила. Бабушка — единственный человек, который меня любит. Другим ребятам наверняка много разных подарков покупают. У Дюри Клаворы, например, только и разговоров что об отце: папа и туда ездил, и там был, это привез, то привез. А я не люблю, когда люди то и дело об отцах болтают. Мой папа, например, не слишком мною занимается. Раз-другой за год если зайдет к нам да в кондитерскую сводит или в Нескучный парк, и то хорошо. А маму свою я не помню, потому что я еще маленький был, когда она умерла.

Папа обычно на мой день рождения приходит. Но в этом году почему-то не пришел: наверное, забыл — ни сам не пришел, ни письма не написал. Ну и не надо, обойдусь. Пожалуй, так даже лучше: не станет, по крайней мере, расспрашивать, каким будет мой табель в конце года да как там мои школьные дела. Не люблю я этих разговоров. Пусть я не отличник, но знаменитым я тем не менее еще могу стать. И не беда, что пока я себя не проявил, у меня еще есть время. Другие великие люди тоже не с детских лет начинали! Жаль, конечно, что я не умею так здорово играть в футбол, как этот Худак, и не такой сильный, как Клавора, или умный, как малявка Юдит Гал. И петь я не умею, и рисовать, как Хоронская, и не знаю арифметики, как Золтен Тот. И все же могу я стать великим и стану им, потому что у меня тоже бывают классные идеи. И про себя это я точно знаю, что у меня ума ничуть не меньше, чем у других, а даже больше! А как стану я знаменитым и повсюду начнут обо мне говорить, папа тоже будет хвастаться мною: «А вы знаете, кто этот Михай Модра? Мой сын!»

Тогда он сразу вспомнит обо мне и о моем дне рождения.

Об этом как раз я думал и тогда, в «продленном дне», когда мы с Худаком подрались. Потому что меня вдруг отвечать вызвали, а я словно язык проглотил. Стою и гляжу на учителя, как баран на новые ворота. Ну, посадили меня снова на место, велели еще раз поучить.

Читал я, читал, да все напрасно, потому что мысли мои о другом были. Вдруг кто-то подсовывает мне листок бумаги, а на нем нарисовано, как я стою с глупым видом и смотрю на учителя. И подписано внизу: «Моментальное фото Модра». Я разозлился, потому что как раз в эту минуту я себя в своих мечтаниях совсем другим видел. Наверняка это Худакова работа, и я ткнул его под ребро кулаком. Худак отпрянул, зашипел:

— Болван! Ну, погоди! После школы поговорим.

— Что ты к нему лезешь? — заметил Таши.

— У тебя опасная стадия поглупения, Модра, — заметил белокурый Тот.

Вот все и случилось. Я думал, Худак до конца занятий забудет, а он дождался, пока я выйду из школы, и не успел я рта раскрыть и объяснить ему насчет рисунка, подскочил да как дернет меня за шарф. Сорвал его с шеи, бросил на землю прямо в грязь — мой красивый пушистый шарф. Тут уж не до объяснений, я даже и забыл, что хотел ему что-то сказать.

Сначала перевес был на его стороне: он так шмякнул меня о железную ограду школы, что ограда загудела. Но потом я вырвался из его захвата, сам обхватил его за пояс, сделал подножку и повалил наземь. Он потянул меня за собой, и гад буду, если я не уложил бы его на лопатки. Но тут подошел учитель из «продленки». Я встал, отряхнул шарф, обмотал им шею. Худака ждали Тот и Клавора. Меня — никто. Один поплелся я домой.

И вот об этих самых «пингвинах» я и сболтнул бабушке. Назвал их «классными ребятами». Кто же думал, что она не забудет о нашем разговоре? Что и завтра, и послезавтра станет меня спрашивать:

«Ну, что там поделывают твои «пингвины»? Когда же они пожалуют к нам?»

«Развеселю я бабушку и без них, — думал я, — нам и одним с ней неплохо. Что-нибудь вслух прочту, анекдоты расскажу. Будет шуму не меньше, чем у тетушки Шаки в доме».

Что-нибудь придумаю, бабушка заслужила того, чтобы поломать голову. А если уж ничего не придумаю, придется и в самом деле просить «пингвинов», чтобы они пришли к нам в гости.

И что ж, попрошу, решил я. Только как и кого? Лучше бы всего обратиться к Йошке Зеке, он самый приветливый, всегда улыбается. На голове у Йошке веселая вязаная шапочка с помпоном, помпон на бегу смешно так подпрыгивает, а Йошка ржет, словно жеребенок, дурачится… Нет, с ним, пожалуй, не стоит говорить: слишком он несерьезный. Можно бы поговорить с Юдит Гал, она самая умная из «пингвинов» и очки носит с серьезным видом. Но она, наверное, скажет, что ей некогда, заниматься нужно. С Клаворой я не хочу связываться — это он все время своим отцом хвалится. Жужа Хоронская самая приятная из них: личико круглое, короткая стрижка, и шлягеры поет будь здоров. Например, «Восковую куклу». Она наверняка согласится прийти.

И я так долго ломал голову, с кем же из «пингвинов» мне заговорить, пока не остановился на главном своем недруге — на Худаке. Клин клином вышибают! Ради бабушки я и на это пойду. На одной из перемен я, похлопав Худака по плечу, крикнул:

— Эй, Худак, хочу я тебе кое-что сказать…

Но Худак, повернувшись, смерил меня взглядом с ног до головы и процедил:

— Не утруждай себя. Оставь для своей тети. Я из-за тебя прошлый раз важную игру пропустил!

И он удалился, даже не взглянув на меня. Но при этом нечаянно уронил какую-то бумажку прямо мне под ноги… Я поднял ее. На бумажке была схема сбора звена по тревоге. Начиналась цепочка с Таши. Я повертел-повертел ее в руках и сунул к себе в карман. Потому что в этот миг у меня родилась отличнейшая идея. Может быть, оттого, что Худак вел себя так нагло. А может, совершенно случайно. Упала же случайно бумажка мне под ноги именно в этот момент.

3

В тот же вечер дома я написал свой первый приказ. А назавтра после обеда я поднялся по лестнице в квартиру Таши. Имя Отто стояло первым в сигнальной цепочке звена. А я знал, что в эту пору Таши на уроке музыки. Я сунул записку в дверь, позвонил и убежал.

От волнения я обошел пешком и исколесил на трамвае весь город. И только заявился к себе домой, как в дверь позвонили. Открываю, а на пороге в полном составе «пингвины». Все до единого. И как они только ухитрились так быстро собраться?

Впереди Таши. С букетом цветов в руке.

— Ты откуда здесь? — удивился Худак, увидев меня.

— Похоже, что мы номер дома спутали, — предположила Сиди.

— Ничего не понимаю! — поскреб в затылке Золи Тот.

— Я тоже, — сказал я. — Вам чего?

— Здесь живет некая тетушка Сикора? — спросила Юдит Гал.

— Здесь, конечно. Это моя бабушка.

— Странно! — проговорил Клавора.

Таши показал мне приказ. Они стояли, переминаясь с ноги на ногу. Я пожал плечами.

— Заходите, если хотите, — сказал я и сам пошел вперед. — Бабушка, «пингвины» прибыли.

— Так пусть они поскорее сюда проходят! — обрадовалась бабушка.

Звено нерешительно проследовало в квартиру, и Таши вручил бабушке цветы.

— Как мило, что вы пришли! — не переставала радоваться бабушка. — Я так много слышала о вас.

— От кого? — удивился кривоносый Таши.

— От Миши.

«Пингвины» смутились еще больше.

— Представляю, что он тут наговорил про нас, — заметил Худак.

— Только хорошее, — заверила бабушка. — Да вы садитесь. Чувствуйте себя как дома.

— Сесть мы, конечно, можем, — согласился Таши, — но мы не за тем пришли. У нас есть концертная программа. Мы просим вас извинить, если она окажется неудачной, но дело в том, что ее наспех составили. Называется она «Парад «пингвинов». Если вы не возражаете, мы с удовольствием покажем ее вам.

— Конечно, не возражаю. Давайте показывайте вашу программу поскорее!

— Ну, тогда начинай ты, Юдит, — сказал Таши.

И начался концерт «пингвинов». Нет, неплохо у них получилось. Вот когда я позабавился вдоволь! А уж бабушка-то! Она прямо расцвела вся — так развеселилась. И про ногу больную свою забыла, даже села в постели, чтобы лучше видеть. И от души смеялась. А «пингвинам» тоже, видно, понравилась затея, они все больше входили в раж, начали походя придумывать все новые и новые шутки! Никак не хотели уходить. А когда в конце концов закрылась за ними дверь, бабушка сказала:

— Ну, Миши, прав был ты: замечательные ребята эти «пингвины!» Особенно тот, что с кривым носом и с челкой на лбу, — он действительно чем-то напоминает пингвинчика. Я его прямо расцеловать готова была, когда он мне букет вручил. А как он стихи читал, ну прямо настоящий комик!

— Это он умеет, — подтвердил я. — Таши в школьном драмкружке состоит и всегда комические роли играет.

— И та очень хорошенькая, у которой глаза, как у татарочки.

— Сиди Чикош.

— Но знаешь, кто мне особенно понравился? Те двое, что голосам животных подражали: собаке, петуху, коню. Конь получился у них самый настоящий, как он скакал и ржал. Йошка его зовут? Ну да, Йошкой Зеке. А ту малышку в очках как звать, которая стихи читала?

— Юдит Гал, наша лучшая ученица. Бабушка, а певица тебе понравилась? «Восковая кукла». Правда, она самая красивая?

— Все они красивые. Трудно даже сказать, кто мне больше по душе пришелся. Наверное, все тот же коренастенький, рыжеволосенький, который фокусы показывал. Я его с первого взгляда полюбила. Он, видно, твой дружок. Как его звать-то?

— Худак, — пробормотал я. — Миши Худак.

— Ты знаешь, я и не припомню, когда я в последний раз так веселилась, — призналась бабушка. — Таких «пингвинов» и в театре не увидишь. Так что пусть они и в другой раз приходят. Я не против. Придут?

— Конечно, раз тебе так хочется…

Тут бабушка снова расхохоталась, вспомнив выступление Таши.

— Ну до чего же этот их главный «пингвин» хорош! — промолвила она, качая головой.

Одним словом, бабушка осталась довольна. И я. А назавтра, в школе, я понял, что и «пингвины» тоже. Худак сменил гнев на милость и, хлопнув меня по плечу, спросил:

— Ну, как наше выступление перед твоей бабушкой?

— Сойдет, — сказал я. — А сейчас куда это вы собрались?

«Пингвины» как раз строились. Таши скомандовал, и они замаршировали.

— К начальнику штаба, — бросил на ходу Золи, — с рапортом об успешном выполнении его приказа.

С перепугу я едва на ногах удержался.

— А чего ж тут докладывать?

— Как это чего? — возразил Таши. — Сразу видно, какой ты еще незрелый. Положено рапортовать о проделанной работе или нет? Ясно как белый день. Марш! — заключил он, состроил рожу, и «пингвины» удалились.

— Ты чего нервничаешь? — спросил меня сосед по парте. — Пение же будет, а не русский и не история. И что ты там бормочешь? Никак, гаммы про себя повторяешь? Смотри-ка, возвращаются наши «пингвины»!

И в самом деле, «пингвины» чинно, спокойно, насвистывая песенку, вернулись в класс, не обращая на меня ровно никакого внимания.

Зато я, сгорая от любопытства, не вытерпел и сам подскочил к ним:

— Ну, что было?

— Где? — с равнодушным видом переспросил Худак.

— Ну… на рапорте. Что сказал начштаба отряда?

— Как что сказал? А что он мог сказать?

— Я думал…

— Что ты думал?

«Пингвины» остановились, удивленно уставились на меня. Я разозлился, почувствовав, что краснею до корней волос.

— Хватит дурака валять! Просто я хотел узнать, похвалили вас или…

По Сиди сама спросила:

— А вот я хотела бы знать, почему это тебя-то интересует?

— «Почему, почему»! В конце концов, вы у моей бабушки были.

— Случайно, — возразил маленький Тот. — Какая нам разница, чью бабушку посетить? Задание есть задание. Выполнили его, и точка. Не ходить же нам с протянутой рукой, пока нам медаль славы пожалуют.

— Между прочим, — вставил рыжий Худак, — я просто не понимаю, как у растяпы, вроде тебя, может быть такая мировая бабушка.

— Бывает, — сказал я. — Случайно. А вы еще к ней придете?

— Если получим соответствующий приказ…

«Ну хорошо, — подумал я, — если только за этим дело стало, то приказ вы получите».

Больше я ни о чем «пингвинов» расспрашивать не стал. Но по дороге домой я подъехал к Таши. Он самый смирный из них: не ссорится, не дуется, только подначивает. У него мировой характер. Неторопливый. И правильно: тише едешь — дальше будешь. Мне как раз это в нем нравится. Он-то уж наверняка захочет ответить на мои вопросы.

— Может, расскажешь, как прошел ваш рапорт?

Таши шел, доставая жареные тыквенные семечки из кармана, лузгал их и далеко в сторону выплевывал шелуху.

— А как? — охотно пояснил он. — Пришли к начальнику штаба и доложили, что задание выполнено! Сперва он не понял, о чем речь, позвал председателя совета отряда, начал рассказывать ему о нашем рапорте. Ну, тот в это время чем-то занят был, его еще трое ребят ждали. Он послушал, послушал начальника штаба и кивнул одобрительно головой: ладно, мол, хорошо. И начальник штаба за ним следом тоже похвалил нас: «Молодцы, хорошо сделали. Так держать и дальше!» И все. Понял?

— Понял, — кивнул я, — чего ж тут не понять?

И с моего сердца скатился последний булыжник.

4

Но я действительно все понял и яснее ясного представил себе, что у них там произошло. Начальник штаба подумал, что приказ отдал председатель совета, председатель — что это сделал начальник штаба. Маленькая неувязочка, и я был спасен. Теперь-то уж не выявится, что приказ был ложным. Я еще никогда никем не командовал, но теперь в моей жизни начинается новая эра, отныне в моем распоряжении целое пионерское звено, готовое выполнить любой мой приказ.

Домой я заявился такой веселый, что бабушка сразу же спросила меня:

— Что случилось, Миши? Неужели двойку по русскому исправил?

— Еще нет, — насвистывая, отвечал я. — Но чему быть, того не миновать. Можешь считать, что пятерка уже у меня в дневнике. Кстати, «пингвины» шлют тебе привет!

— Передай и им от меня тоже, — улыбнулась бабушка. — И когда же они пожалуют?

— Что нибудь дня через два-три…

Примерно столько времени и ушло у меня, чтобы написать новый приказ для «пингвинов» — красивыми печатными буквами, измененным почерком. Про гвоздику я опять упомянул, потому что старый букет успел завянуть. У меня на цветы денег нет, а «пингвинов» много, скинутся по форинту, так на брата сущий пустяк получится. Потом я взял и вписал в приказ книжку Рейте-Ховарда о Джимми «По уши»; она мне очень нравится, но я все никак не мог ее достать. Я прямо так и указал: принести книгу и прочитать вслух то место, где Фред Грязный обижается на Джимми «По уши» за то, что Джимми все время его перебивает. Миши я приказал принести с собой флейту, которую ему выдали в музкружке, Жуже — снова исполнить «Восковую куклу». Когда она поет эту песню, у меня аж мурашки по спине пробегают, так что пусть уж она еще раз постарается. Словом, составил я им программочку — на целый новый «пингвинный» парад хватит. Но из хозяйственных дел я им на этот раз предписал только посуду помыть. А чтобы мои «пингвинчики» успели заранее подготовиться, я им дал целый день в запас, на раскачку. Взять, к примеру, рисунки. Каждому поручил сделать по рисунку. Так я рассчитывал выявить, кто же все-таки из них сделал с меня «моментальное фото». Проклятая карикатура мне все время не давала покоя.

Рассчитал я все правильно, потому что, когда на следующий день я открыл им на звонок дверь, я увидел в руке у Таши конверт с рисунками, а Клавора держал под мышкой заказанную мною книгу. Разумеется, я опять изобразил удивление:

— Как! Снова приказ получили? И выступать будете?

— Если ты не возражаешь, — с важным видом ответствовал Худак, — выступим. На этот раз у нас в программе «Парад «пингвинов» номер два.

— Если ты позволишь, — расплылся в улыбке Таши, — вот тут в книге есть отрывок о Джимми «По уши», мы прочитаем его твоей бабушке.

— А это тоже стоит в приказе? — удивленно вытаращил я на него глаза.

— Представь себе, да, — подтвердила Сиди. — Но если тебе неинтересно, можешь не присутствовать.

— Ну, раз уж я здесь, послушаю и я, — дернул я плечом.

Не знаю, понравился ли отрывок о Джимми бабушке, но мне-то уж во всяком случае. Затем Жужа снова спела «Восковую куклу». Йошка и маленький Тот исполнили скетч. Ребята показали пирамиду. Клавора, оказывается, притащил с собой гантели, чтобы продемонстрировать, какой он силач. А бабушке снова больше всех понравился Миши со своей флейтой. Несколько раз она просила его повторить номер. Словом, все повеселились вдосталь, пока не настало время перейти к мытью посуды. Это дело ребятам меньше пришлось по вкусу. А я сидел на табуретке и наблюдал, как идет работа. Сиди была самой ловкой, Юдит — самой спорой. Ну, словом, вместе они быстро перемыли вею грязную посуду, накопившуюся за целую неделю. И тут я возьми и брякни:

— Ключ от подвала на столике.

— А зачем он нам? — удивилась Юдит.

— Дрова кончились…

Тут уж Худак взорвался:

— Ты что же это вообразил?.. Об этом в приказе ничего не было.

— Как это не было? Было!

— Может, ты лучше знаешь? — возмущенно закричала Сиди и сунула мне под нос письмо. — На, посмотри, что здесь написано!

Оказывается, я и в самом деле забыл о дровах, хотя собирался вписать и эту работу в задание. Ну ничего. В следующий раз!

— Что ж, на нет и суда нет. Порядок! — согласился я.

Все было действительно в порядке; бабушка опять повеселилась. Уже давно ушли «пингвины», а она все любовалась их рисунками, хвалила. Я тоже внимательно просмотрел рисунки, но среди них не было ни одной карикатуры, и потому трудно было взять какой-нибудь из них под подозрение. Может быть, только в работе Клаворы мне показались знакомыми кое-какие штрихи. Тем более, что с Клаворой у нас были чаще всего стычки из-за спортинвентаря. На школьном дворе стоит деревянный сарайчик со спортивным инвентарем. Так вот, Клавора ответственный за этот склад. А у меня тоже желание порыться там. Но Клавора всякий раз выгонял меня оттуда. Может быть, это он и мое «моментальное фото» царапал? Как знать? Вполне возможно.

5

Постепенно бабушка стала поправляться. Врач уже разрешил ей вставать. И бабушка начала прохаживаться по квартире. Разумеется, самую малость, всего несколько шагов туда и обратно, как дети, когда они еще только учатся ходить. Но зато и ее запросы возросли. Однажды утром она вдруг принялась охать и ахать, что сколько, мол, пыли, хорошо бы, мол, генеральную уборочку сделать в квартире.

Дедушка сразу вышел из себя:

— Как так? Разве я плохо убираю?

— Увы, плоховато, — вздохнула бабушка. — Убираешь на самом пятачке, мебель тряпочкой слегка протрешь, и все. До поры это, конечно, не страшно, но нужно же когда-нибудь и как следует навести порядок.

— Хорошая же мне благодарность! А я-то стараюсь!

— Да не будь ты ребенком, сказала бабушка. — Или ты ждал похвалы?

— Конечно, — признался дедушка. — Очень даже было бы приятно. Когда стараешься, так хочется услышать доброе слово. Но если моих стараний мало, я могу, конечно, сделать и генеральную уборку. Надраить паркет не побоюсь. Если тебе так угодно, будет сделано! — и удалился, недовольно ворча.

А бабушку стала грызть совесть.

— И зачем я его, бедняжку, обидела? Только бы он и в самом деле не затеял мыть полы. Такую здесь грязь разведет на паркете!

— Не беспокойся, — сказал я ей. — Он уже забыл.

И я оказался прав. Но не забыл я. И в очередном своем приказе «пингвинам» совершенно четко распределил их обязанности: кто приходит с ведром, кто с порошком для мытья и кто конкретно что должен делать. Только Жуже Хоронской не досталось никакой работы. Ее я отрядил развлекать бабушку. Пусть читает ей вслух и поет. Все равно что. Можно «Восковую куклу», например.

Это возмутило «пингвинов». Я сам слышал, как они на перемене обсуждали свое новое задание и удивлялись, почему для Жужи сделано исключение. Почему бы ей вместе со всеми не поработать тряпкой или щеткой? И почему ей все время поручают петь «Восковую куклу»? Ведь и песня-то эта давным-давно вышла из моды.

— Хорошо, я тоже буду работать, — обиделась Жужа.

— Зачем же тебе делать то, что не предписывает приказ? — усмехнувшись, заключил Таши. — Сиди себе, канареечка, и напевай!

А в общем, никто особенно не обижался на работу, все ребята, пожалуй, даже с удовольствием готовились к ней. И в назначенное время все звено, как один, прибыло к нам. Мальчишки — в тренировочных костюмах, девчата — с косынками на голове. Бабушку переместили на кухню, и она оглянуться не успела, как вся мебель была передвинута. Одна группа моет, другая — воду таскает.

С трех до шести кипела работа, после чего квартира наша заблестела, как начищенная медная пуговица. А потом появился дедушка. Но к этому времени «пингвины» уже удалились. Дедушка сначала ничего не заметил. А потом все же разглядел, что пол блестит и говорит:

— А еще жалуются, что я плохо убираю!

Но бабушка была очень благодарна «пингвинам» и мечтала о том, как на свой день рождения она обязательно устроит обед, испечет по этому случаю торт величиной с мельничный жернов и пригласит на праздничный обед всю «пингвинью» компанию.

Я со своей стороны тоже был доволен. Между тем в это время над моей головой уже собирались грозовые тучи. Вскоре после генеральной уборки среди «пингвинов» вспыхнуло недовольство.

— Какое безобразие! — возмущалась Сиди. — Стараешься, спину гнешь, и никто даже замечать этого не хочет! Мне просто непонятно.

— А кому понятно? — подхватил Худак. — Другие даже если половину такой работы сделали бы, уже весь отряд об этом бы только и говорил. А тут хоть разорвись, никто не видит и знать не хочет. Да слыханное ли дело, так обращаться с «пингвинами»?! Этого я так не оставлю!

Сначала они говорили так только между собой, а потом уже и меня стесняться перестали. А я не знал, как их урезонить.

— Вы же сами твердили, — пытался я их уговорить, — что не за похвалу стараетесь. Что пионер не станет протягивать руку и просить: дайте, мол, мне медаль.

— Ты еще будешь нам объяснять, что делает и что не делает пионер! Конечно, мы работаем не ради похвалы. Один раз, второй, третий. Но когда тебе вообще не говорят ни слова! Кивнут одобрительно головой, и все. Порядок. А по-моему, это непорядок!

— У меня тоже есть свое мнение насчет руководства отряда, — горячилась Сиди. — Как-нибудь я им все выскажу.

А я, я не хотел, чтобы она высказывала свое мнение. Выскажет — обратят внимание, обратят внимание — будет скандал. Я посмотрел на Таши, но он ничего не сказал, только усмехнулся. Жужа принялась успокаивать Сиди:

— Откуда тебе известно, почему совет отряда так делает? Может быть, у них есть на то причины.

— Ничего подобного! Обычная волокита. И с меня хватит! Больше мы не выполняем их приказов.

— Смотрите, как бы не было хуже, — испуганно заметил я.

— А твое какое дело? — разозлился теперь уж и Худак.

Что ж мне теперь делать? Я пробродил по улицам весь день после обеда и в конце концов решил послать «пингвинам» благодарность в приказе. Вот как это выглядело: «Пингвины»! Благодарим за вашу благородную деятельность. О награде мы не забыли. Скоро отметим вас грамотой». И дальше следовало новое задание.

Благодарность возымела действие. «Пингвины» явились все, как один, и дали новый концерт. Так мне на время удалось погасить страсти. Но ненадолго. Недовольству достаточно только пустить корни, истребить его потом, как ни бейся, до конца не удается. Наоборот, чем больше стараешься, тем хуже. Немного погодя слышу снова:

— Теперь у нас хоть обещание есть. Это уж вещь!

— Что от него толку! Хуже, чем вообще ничего!

— И на что нам их грамота? Лучше бы передали благодарность по школьному радио. Что ж тут такого, чтобы от всех в тайне держать?

Такие разговоры я просто не мог слышать и потому ушел в другой конец коридора. Ничего себе, хорошенькая компания! И их-то еще так полюбила моя бабушка!

Больше они не получат от меня никакого приказа. Хватит!

Я твердо решил порвать с «пингвинами» и раз и навсегда покончить с этим моим тайным командованием. Но близился день рождения бабушки, и врач разрешил ей встать и испечь пирог. Она несколько раз спрашивала меня:

— Ты передал своим друзьям, что я приглашаю их на свой день рождения в гости?

— Передал, но не знаю, смогут ли они. Теперь нам так много задают уроков!

— Раньше же они приходили.

На это я уже ничего не ответил. Что я мог ответить? Наступила тишина.

Дедушка допоздна играл в своем клубе в шахматы. Я даже радио не стал включать. К чему? Тускло мерцала лампа. Я подумал о семье Шаки: там всегда людно и всегда шумно и весело. А у нас не так. Я посмотрел на бабушку. Печально опустив голову, она уснула в кресле. А на полу у ее ног — бумажка. Упала с колен. Я поднял ее. На бумажке — список продуктов, нужных для торта.

На следующий день она действительно дала мне денег на покупки.

— Я знаю, Миши, — сказала она, — что ты любишь торт с орехами. Испеку для тебя торт — большой, как мельничный жернов. Так что, если хочешь, пригласи и «пингвинов».

Дул сильный ветер. Но я никогда не мерзну: даром, что ли, на мне шарф, купленный бабушкой? Что бы такое и мне купить ей в подарок на ее день рождения?

Над этим я думал все время, даже на уроках. И на перемене я стоял один и задумчиво глядел в окно, как вдруг ко мне подходит Жужа Хоронская.

— Ну, а ты что стоишь скучаешь?

— Откуда ты взяла, что я скучаю!

— По тебе вижу, вот уже который день. Если у тебя что неладно, расскажи.

— Все у меня ладно, — сказал я и покраснел до ушей.

Так мы и стояли друг против друга, не говоря больше ни слова. И вдруг я вижу, подходят к нам и остальные «пингвины». Окружили нас, и Клавора своим басом принялся расспрашивать:

— Над чем голову ломаешь, Мишенька?

— А тебе что за дело?

— А ну, ребята, давайте сами угадаем! — воскликнула Сиди. — Хорошо? Ты, наверное, думаешь о дне рождения твоей бабушки. Не знаешь, что купить ей в подарок?

Я прямо остолбенел. Откуда это они знают?

— Прошлый раз твоя бабушка сама говорила нам, что скоро у нее день рождения.

Верно, вспомнил я, она говорила. И тогда же пригласила всех их в гости. Ну хорошо, тогда спрошу и я их напрямик:

— А вы придете к ней завтра вечером?

— Конечно, — кивнул головой малыш Тот. — Да мы наверняка и приказ об этом получим.

— А если не получите?

— Получим, — захохотал Таши. — Как пить дать!

— Железно, — кивком подтвердил Йошка Зеке. — До сих пор почти всегда ко времени приказы поступали. У нас в этом деле порядок. Это уж точно. Наградами у нас, правда, не швыряются, но порядок есть. Знают, что делают. И уж такой день рождения они никак не могут забыть. А придет приказ, придем и мы.

На этом наша беседа и оборвалась, потому что позвонили на урок.

После занятий я купил все необходимое для торта, а вечером написал очередной приказ для «пингвинов». Что мне еще оставалось делать? Они же сами его ждали. А бабушка ждала их. Еще раз пусть «пингвины» придут без всяких грамот. А там конец, больше я приказов не пишу. Скоро ведь и бабушка поправится, сможет выходить на прогулки и не будет больше такой одинокой.

На этот раз я написал очень короткий приказ. Принести только букет гвоздик, и ничего больше. Приветственное слово скажет Жужи Хоронская. Она пусть и цветы вручит. Казалось бы, короткий приказ, а пришлось четырежды переписывать. Все не получалось. Один раз орфографическую ошибку сделал, потом грязно получилось.

«Дурной знак, — подумал я. — Не люблю я такие предзнаменования».

Раньше, бывало, у меня все приказы с первого раза получались.

На другой день я купил в подарок бабушке маленькую коробочку конфет. Узенькая такая коробочка: вишни с ромом. На большее у меня не было денег. И на эту-то покупку сколько пришлось копить. Но бабушка любит ромовые конфеты.

Засунул я коробку в карман и пошел к Таши отдать приказ. А у них на улице как раз чинили тротуар, до половины уже расковыряли. Я два раза споткнулся о вывороченный булыжник.

«Дурной знак, — подумал я. — Чертовски дурной! Того и гляди, растянешься».

Охотнее всего я повернул бы назад. Но ведь дома бабушка ждет «пингвинов».

Таши жил на четвертом этаже. Я поднялся. Не шел — полз, как улитка. Но зато, засунув приказ за дверную решетку и позвонив, я стрелой полетел по коридору к выходу. Наконец-то! Вот и парадное. Успел!

Но как быстро я ни мчался, в конце коридора меня настиг стук распахнувшейся двери и окрик:

— Стой! Наконец-то ты попался! Я тебя видел!

Сердце мое ушло в пятки. Словно в игре в палочку-выручалочку: выходи, застукали. Я летел, не останавливаясь, чуть шею себе не сломал. Вниз по лестнице, потом на улицу, на свободу. Но уже на лестнице я слышал, что за мной гонятся. И не один Таши. Слышался топот многих ног. Что это? Весь свет припустился догонять меня?

На улице мои преследователи немного поотстали. Еще рывок, и я сверну налево. А там спрячусь в чьем-нибудь чужом парадном. Врете, не поймаете!

И в тот самый момент, когда я уже собирался юркнуть налево, я споткнулся на перекопанном тротуаре. Потерял равновесие и едва удержался, чтобы не полететь. Все это заняло время. Хотел бежать дальше и вдруг вижу перед собой двух «пингвинов»: Зеке и Тота. Преградив мне путь, они, ухмыляясь, спросили:

— Чего это ты так торопишься?

А я стоял и пыхтел как паровоз. В это время и сзади чей-то голос советует:

— Да ты постой, отдохни немножко.

Оглядываюсь: Клавора и Таши. Тоже ухмыляются. А чуть поотстав, за ними Худак. Важно надувшись, Худак говорит:

— Отныне ты будешь тетушке своей приказывать! И так за око два ока.

А у самого рожа краснее его рыжих волос, вот-вот лопнет от смеха. Это-то меня и возмутило больше всего. Еще и хохочут! Им, видите ли, весело! Я пошарил в кармане: тут ли шоколад? Тут. Ну хорошо. Что дальше?

— Пошли, — сказал мне силач Клавора. — Расквитаемся. Получишь по заслугам. Ну, давай, давай, шагом марш! Прямо в школу.

Это мне было непонятно. Что они хотят? Жаловаться на меня директору? Но спрашивать я не стал, пошел. Они — за мной. Немного погодя вижу, подходят и девчонки. А эти откуда? Я на них и не глядел. Особенно на Жужу.

Вошли на школьный двор и сразу же к складу спортинвентаря. Клавора достал ключ, отворил дверь.

— Давай заходи, — говорит. — Ты ведь давно хотел сюда заглянуть.

«Здесь будут меня допрашивать, — подумал я. — Хороши гуси! Столько человек против одного! А за меня никого. Даже девчонки против. Сиди, например, будет злее всех. Девчонки в ярости, между прочим, очень опасны. Может, только Жужа сжалится, кто знает?»

Они стояли, окружив меня, и я почувствовал, что должен что-то сказать.

— Понимаете, получилось так, что… Не знаю, с чего начать.

— А ты не начинай, не надо, — остановил меня Клавора. — У нас сейчас нет времени твои рассказы слушать. Увы, у нас дела, мы спешим. А ты чувствуй себя здесь как дома. Отличное местечко!

— Тем более ты не знаешь, с чего начать. Дадим тебе время, может, что и надумаешь. Времени у тебя будет предостаточно, — добавил Тот. — Садись. А можешь и прилечь. Места тут хватит. Немного тесновато, правда, и прохладно, но ты не бойся — не замерзнешь. Салют! Будь здоров!

И они гуськом удалились из сарайчика. Клавора снова достал ключ, щелкнул замок, и я остался один.

6

В маленьком сарайчике было действительно темно. В щели между досками кое-где проникал свет, но на дворе уже заметно смеркалось. В темноте баскетбольные сетки, табуретки, лопаты, заступы, тачки казались странными, собирающимися прыгнуть на меня чудищами. И тишина стояла мертвая. Я осторожно ощупал стены: нет ли где лазейки? Нет, ничего похожего. И дверь крепкая.

Хорошо бы замок отжать. Я поискал по карманам свой складной нож, но, нервничая, не нашел его. Может быть, я выронил его на бегу? Словом, я нащупал в кармане только шоколад и сразу же подумал: что там, дома? И как мне объяснить все происшедшее «пингвинам»? Тем, что у тетушки Шаки всегда шумно, весело, много народу, а у нас одиноко, безлюдно? Маму свою я и не помню. Бабушка печально дремлет в кресле. Свет от лампы тусклый-тусклый. И тишина, ну точно как в этом складе. Никто не позвонит, никто не зайдет. Медленно тянется время.

Нет, этого «пингвины» не поймут. Я представил их снова сгрудившимися вокруг меня. Кривоносый Таши; огромный Клавора стоит, широко расставив ноги и засунув свои лапищи в карманы; Тот с невинным видом отвернулся в сторону, и Зеке довольно кивает головой, отчего помпон на его вязаной шапочке прыгает из стороны в сторону; Худак с рыжей челкой, опустившейся на самые глаза, весело потирающий руки; Ютка Гал, от смущения принявшаяся вдруг протирать очки. У Сиди глаза сделались еще уже, чем всегда, а на Жужу я сам не гляжу, стесняюсь. Вот Клавора произносит: «Чувствуй себя как дома». Сколько сарказма в его голосе! Десять против одного, что это он и карикатуру на меня нарисовал! Ничего, я еще расквитаюсь с ним, я еще… Но когда? И как мне сейчас-то отсюда выбраться?

Клавору я как-нибудь отделаю под орех. Нелегко, конечно, будет. Он страшно сильный. А Тот по арифметике отличник. Очкарик Гал — настоящий мудрец: лучшая ученица в классе, только я ни в чем не отличился. А впрочем… голова у меня варит, дедушка всегда говорит: хитрец! Вот возьму и переплюну всю эту компанию! Проведу их так, что только ахнут. Сейчас они, понятно, злятся. Ну и пусть! Сейчас моя первейшая забота — выбраться отсюда. Где же этот проклятый ножик?! А, вот ты где, наконец-то нашелся! Теперь быстрее за замок. Дома торт на столе стоит, меня дожидается. И бабушка ждет. Надо спешить!

Я трудился с таким усердием, что весь взмок. Врезной замок наконец поддался, а про висячий-то я совсем и забыл. Тщетно я упирался плечом в дверь — она не поддавалась. Огорченный, я уселся в углу немного отдохнуть. На улице пошел снег, и отдельные снежинки через дырявую крышу попадали и в сарай.

Когда же «пингвины» вернутся? И вернутся ли вообще? И почему они меня заперли? Ну ладно. Выберусь и без их помощи. Должен! Надо закрыть глаза, немного подумать, и способ будет найден.

Ага, есть! Нужно вырезать в двери дыру, просунуть через дверь руку и камнем сбить замок. Но где взять камень? Надо поискать в инвентаре…

Я долго рылся впотьмах, как вдруг снаружи до меня донесся какой-то звук, словно кто-то тронул замок. Я приподнялся, затаив дыхание. Нет, ничего не слышно. Показалось. Но на всякий случай я подошел к двери, нажал на нее плечом, и вдруг она совсем легко поддалась. Висячий замок куда-то исчез. Я был свободен. И никого нигде. Что это, колдовство? Я осмотрел весь двор, пристально вглядывался в каждый уголок. Двор был пустынен. Бесшумно сыпал снег, успев слегка припорошить землю, и я обнаружил на нем следы — маленькие, едва различимые. Кто-то бежал на цыпочках. Сюда, до сарайчика, и обратно. Кто-то, пришедший выпустить меня на свободу. Один из «пингвинов». Кто же? Жужа? И мне стало вдруг тепло, хотя еще миг назад я буквально коченел от холода. Я стоял в раздумье. Но тут я вдруг вспомнил о бабушке, о торте на столе. Я нащупал в кармане шоколад и стремглав помчался домой.

На бегу я уже прикидывал, что сказать бабушке, почему я так долго пропадал. Наверное, сердится на меня. Как мне ее умаслить? Ромовой вишне она, конечно, обрадуется. А вот, «Парад «пингвинов» не состоится — это уже точно. Но ничего, сам развеселю ее. Дам концерт своими силами. Буду ей рассказывать… Словом, развлеку. И торт сам съем — один за всех. Я теперь такой голодный!..

Пока я добрался до дома, уже совсем стемнело. Робко повернул я ключ в замке, с минуту постоял в кухне, чтобы прийти в себя и с веселым видом ворваться к бабушке, с порога крикнуть:

«Поздравляю с днем рождения!»

Только бы ее не очень огорчило мое опоздание! Я одернул пальто и вошел. Но слова приветствия застряли у меня в горле. Посередине стола в большой банке из-под компота красовался огромный букет цветов. Рядом с ним — остатки орехового торта и большое настенное украшение из дерева с изображением настоящего пингвина. Бабушка только руками развела:

— Как жаль, что тебя не было дома, Миши! Если бы ты знал, как мы тебя ждали! И где ты пропадал так долго? А тут твои друзья приходили. Они тоже сожалели, что тебя нет. Подождали немного, а потом этот весельчак Худак сел и написал тебе целое послание. Остальные тоже всё вертелись вокруг него, пока он писал, советовали, шептали, хихикали, а под конец попросили у меня конверт. Хорошо, что нашелся у меня один. Запечатали и сказали, что письмо секретное, только лично для тебя. Вот оно, бери. Не думай, я не вскрывала, я соблюдаю тайну переписки. Что ж это ты мне принес? Шоколад? Ромовые вишни! Ну, Миши, спасибо, ты молодец!

Руки у меня дрожали, когда я вручал бабушке шоколад, а как письмо начал вскрывать — и того больше. Первый раз пробежал прямо как был — стоя, в пальто, с шарфом на шее. Потом принялся сбрасывать с себя все: так мне вдруг жарко стало. А под конец я рухнул на диван: у меня подогнулись колени.

7

Потому что в письме было сказано следующее:

Я читал письмо, и каждое его слово ошарашивало меня все больше и больше. Уже и во второй раз я прочел его, а все не мог прийти в себя, будто оглушенный. Наконец бабушка поинтересовалась:

— Ну, что там написали тебе твои дружки? Не оставили и тебя без сюрприза?

— Да что-то в этом роде, — пробормотал я. — Но мне сейчас на минутку нужно забежать к одному из них. Ты не обидишься, бабушка? Я мигом обратно…

Сунув на ходу кусок торта в рот и чуть не подавившись им, я пулей вылетел из дома. Через несколько минут я уже стоял перед дверью квартиры Хоронских. Дверь отворила Жужа. И тут я вдруг совершенно лишился голоса.

— Жужа, — едва смог выдавить я из себя, — я пришел, чтобы узнать… кто открыл склад спортинвентаря? Замок кто снял? Скажи, это ты?

— Я, — засмеялась Жужа, — меня послали. Потому что мы хотели тебя запереть только на время выполнения приказа. И чтобы спокойно написать тебе письмо. Теперь ты понимаешь? И еще я должна признаться: моментальное фото сделала я. Я тебе давно об этом хотела сказать, да ребята не разрешали, говорили: успеешь. Только я никак не пойму: чего ты так взбеленился? Карикатуры рисовали даже на знаменитых людей. По-моему, вполне хорошая карикатура. Ты взгляни получше на рисунок. Ничего в нем нет оскорбительного. Ну что ты? Все же обиделся? И зря ты бежишь!

А во мне целый мир рухнул в тартарары. Так это была она? Именно она? Говорит еще — хорошая карикатура. Вот до чего договорилась!

Но дома я все же первым делом отыскал этот злополучный листок бумаги. Разглядывал я его долго — издали и поближе. Карикатура? Гм!.. Что на знаменитых людей такие штуки рисуют — это точно. И неплохая действительно. Есть в ней юмор. Зря я психовал. Даже наоборот. Если бы я знал, что это она…

Вернулся домой дедушка. Он тоже не забыл о бабушкином дне рождения. Он смущенно извлек из кармана букет оранжерейных фиалок.

— Это тебе, — сказал он бабушке. — Мне казалось, ты любишь их. А я только и делаю, что думаю о вас: о тебе и об этом вот хитреце…

И он поцеловал бабушку, а мне по-дружески дал тумака.

С этого времени прошло уже больше полугода. Теперь и я хожу в «пингвинах». Я стал летописцем звена, и Таши поручил мне написать историю этой ловушки, которую я расставил для них, а угодил в нее сам.

Как меня взяли обратно в отряд? Об этом я в самое ближайшее время напишу. Это уже тема другой хроники.