Умом мужчину не понять

— Мишенька, — донесся голос Ланы, — не надо так. Я же говорила, Света беспокоилась о тебе. Тебе лучше мясо или курицу?

Телефон выпал из Светиных рук, Андрей Васильевич поспешно его подобрал.

— Уйдите, — потребовала она. — Уйдите быстрее! Я не хочу никого видеть.

Она не знала, что намерена делать, но была уверена, что Родионов этому помешает.

— Да я вообще здесь незаконно, — признался вдруг капитан. — Совершаю должностное преступление. Светлана Николаевна, я ведь сделал УЗИ.

Света встрепенулась. Точно, у парня нелады с щитовидкой.

— И как? — Полученный удар вверг ее в состояние шока, но профессионализм оказался сильнее. Прием ведешь вне зависимости от того, что у тебя на душе.

— Сказали, родился в рубашке. В смысле, повезло, что решил сделать УЗИ. Обычно к врачу обращаются только, когда опухоль заметна визуально, а к этому времени происходят некоторые необратимые изменения организма. А я обратился на самой ранней стадии, когда, кроме УЗИ, ничем диагностировать невозможно. Это врач так сказала — невозможно. Вы-то диагностировали! Короче, прописали лечение… говорят, пройдет бесследно, только надо наблюдаться.

Света улыбнулась собеседнику с той нежностью, почти любовью, которую часто испытывала к успешно излеченным пациентам. Андрей Васильевич, вздрогнув, смущенно опустил глаза. Лишь тут Света вспомнила, что произошло, и сжала руками запульсировавшие виски.

— Слушайте меня внимательно, — решительно обратился Родионов. — Михаил Петрович был в среду на квартире у Козырева. Это доказано, и он сам теперь этого не отрицает. Но ситуация изменилась. Теперь это вовсе не означает, что он виновен. Он не единственный подозреваемый, ясно?

— Кто еще? — машинально уточнила Света. По большому счету, ей было безразлично, Полина, Анечка или Нина. Предательство Мишки заслонило все.

— Выслушайте меня до конца, Светлана Николаевна, а потом уже говорите. В среду на квартире Козырева были вы. Там полно ваших отпечатков… погодите, не надо спорить! Вы хотите сказать, что были там д о среды. Ваши отпечатки перекрывают другие… они оставлены последними. К тому же сосед Козырева вас опознал. Вы были там в среду, это бессмысленно отрицать. Время он точно определить не может, но помнит, что вечером. Дальше. В четверг вы отдали помыть свою машину. Мастер очень удивился, машина была еще совсем чистой. Получается, вы боялись, что мы устроим экспертизу и обнаружим следы крови. И, наконец, главное. Вы были любовницей Козырева.

— Нет! — очнулась Света. — Нет.

— Поверьте, Светлана Николаевна, я хочу вам только добра. Я не должен вам все это говорить… не имею права. Но говорю. Отрицать бессмысленно. Козырев вел нечто вроде дневника.

Света вскочила, судорожно пометалась по комнате туда обратно. Мысли разбегались.

— Погодите… у него что, в дневнике написано: «Света Кузнецова — моя любовница»?

— Ну, не совсем. Он вел записи… гм… половых актов. Активный был товарищ! И последние три недели там фигурирует «С». Он всех обозначает инициалами. Вы знаете «С» среди его знакомых?

— Может, он нежно называл свою пассию «сусликом»? — зло предположила Света. — Почему обязательно я?

— К сожалению, имеются определенные соображения. Но хорошо, есть еще надежда. Светлана Николаевна, вы разрешите заглянуть в нижний ящик вон того стола?

— Заглядывайте, — кивнула Света. — Только я не веду дневника.

Родионов приоткрыл ящик, порылся в нем и тяжело вздохнул.

— Что там? — против воли заинтересовалась Света. Она подошла, взглянула. Записка.

— Не трогайте! — остановил ее капитан. — Лучше я.

Он достал из кармана нечто вроде пинцета и осторожно вытащил записку.

— Чей почерк?

— Витьки, — пролепетала Света. Записка была короткой, она уже успела ее прочесть. «Любимый Светик! Целую тебя сверху донизу, ни кусочка не пропустив. Сегодня ничего не выйдет, он целый день на месте. Надеюсь на завтра. Твой В.»

На Свету нахлынула легкая тошнота, какую она испытывала вчера, когда Нина описывала интимные подробности Витькиного сложения. В записке был он весь, то сочетание внешней сентиментальности и внутреннего прагматизма, которое особенно ей претило.

— Это не мне, — объяснила Родионову она. — Честное слово!

— Тогда как оно попало к вам?

— Не знаю.

— Я, конечно, могу отдать на экспертизу, но почти уверен, что это рука Козырева. Вряд ли кто из фигурантов сумеет так ловко подделать почерк. И тогда… Даже если предположить, что записку вам подкинули, важно то, что Козырев ее вам когда-то написал.

— Подкинули?

— У вас тут кто-нибудь был вчера?

— Да. Дмитриевы и Лагуновы.

«И Силуянов», — подумала Света.

— Вы же понимаете, Светлана Николаевна, я не просто так полез именно в этот ящик. Сегодня был анонимный звонок. Говорили измененным голосом, мужчина или женщина, не разберешь. Мол, доказательство у Кузнецовой в нижнем ящике стола. У вас есть враги?

— Не знаю.

Свету охватило безразличие. Она поняла, что все равно ничего уже не поправишь. Ничего.

— Но даже если записка подкинута, чтобы вас подставить, вряд ли Козырев мог написать ее с этой целью. Он писал ее живой и невредимый. Трудно предположить, что он согласился умереть ради того, чтобы столь странным способом засадить вас в тюрьму.

— В тюрьму, — покорно повторила Света.

— А вы что думали? — заорал Родионов. — Думаете, надо мною нет начальства? Ладно, сегодня выходной, сегодня я протяну. Завтра утром тоже протяну… притворюсь идиотом. А потом? Даже если я порву сейчас к чертям эту записку, останется дневник. «Сегодня в семь трахал С., а в девять А. С. влюблена, как кошка, пора поставить ее на место». Какие тут, по-вашему, можно сделать выводы? Вас с Козыревым связывали невинные платонические отношения? На бумагах Козырева полно ваших отпечатков. Что еще вы могли искать у него в столе? Но вам не повезло. Дневник был не в столе, а спрятан среди книг. Между прочим, его видел этот скользкий тип, адвокат вашего муженька. Вцепился в него, как клещ! Если бы не он, мы б вообще не стали рыться в бумагах Козырева, да и отпечатки в его квартире изучать не стали бы. Этот Краузе, он свое дело знает. Хотите услышать его версию? Очень разумную, между прочим.

Света молчала.

— Да вы слушайте, слушайте, — раздраженно потребовал капитан, — от этого зависит ваша свобода. Он полагает так. В среду вечером вы отправились к Козыреву, надеясь, что, раз вы разводитесь с мужем, он теперь на вас женится. Тот отказался. В качестве замужней любовницы вы его еще устраивали, но никак не в качестве жены. С присущей ему откровенностью Козырев донес до вас эту мысль, а вы… ваша вспыльчивость всем известна. Подвернулось под руку ружье, вот вы и выстрелили. Но отвечать за содеянное не хотелось, и вы решили спихнуть вину на мужа, а заодно отомстить тому за роман с Ланой. Протерли бутылку виски и два стакана и поставили в бар с краю, чтобы при случае навести на мысль, что из них пили. Потом позвонили мужу и попросили приехать к Козыреву, сообщив, что случайно зашли в квартиру и обнаружили труп. Несмотря на ссору, муж примчался к вам на помощь. Вам это было нужно, чтобы в квартире остались следы его пребывания. Пока его не было, перерыли всю квартиру в поисках дневника. Михаил Петрович, приехав, хотел вызвать милицию, но вы ему не дали. Вы были так напуганы, что он пожалел вас и отвез домой… тем более, он поверил, будто убийство совершили не вы. Вы вырвали у него обещание никому не рассказывать, что вы были на месте преступления. Даже когда подозрение пало на него, он нес всякую чушь и все отрицал, лишь бы не навести тень на вас и не нарушить святого мужского слова. Такой уж он благородный рыцарь, готовый пострадать ради матери своих детей. Аж слеза прошибает, особенно когда Краузе подпускает дрожи в голос. Однако тут не только эмоции, тут есть и логика. Что скажете?

— Это неправда, — словно заклинание, прошептала Света. Ни на что другое не хватило сил.

— А что правда? — возмутился Родионов. — Ну, что? Случись все на день раньше, я бы отстаивал следующую версию. Михаил Петрович узнал об измене любимой жены и пристрелил Козырева из ревности, а теперь сваливает вину на вас — тоже из ревности. Однако роман с Ланой Горностаевой это опровергает. Кузнецов ясно всем объявил, что женится на ней, а вас бросает… ну, о какой ревности по отношению к вам может идти речь? Этот номер не пройдет, ясно?

— Погодите! — встрепенулась Света. — Вы говорите… Мишка что, он действительно… он говорит, что его вызвала к Витьке я? Что я, именно я нашла тело?

— П о к а он этого не говорит, по крайней мере, нам, — скривился капитан, — он же благородный рыцарь. Однако ведет себя так, что несомненно — он может покрывать только вас. Или отказывается отвечать, или врет так нелепо, что выводы напрашиваются сами. Но погодите, теперь Краузе с Горностаевой станут обрабатывать его в четыре руки, и он сделает все, чтобы себя обезопасить… а вас, соответственно, посадить. Светлана Николаевна… забудьте на минуту, кто я такой… и я забуду. Это вы убили Козырева?

— Я его не убивала, и я не была его любовницей, — с тихим изумлением произнесла Света.

— Вот этого я и боюсь! — вскипел Родионов. — Вы будете врать, отрицая очевидное, и вам не поверят в главном. Ну, зачем так упорствовать? Нет ничего криминального в том, что вы изменяли мужу. В конце концов, он вам тоже изменял.

— А я нет, — все с тем же изумлением сказала Света.

— Ну, вот что! — яростно зашипел капитан. — У вас есть сутки, чтобы собраться с мыслями. Я предупредил вас обо всех подводных камнях этого дела. Ну, зачем вы хранили эту чертову записку? Так любили этого красавчика? Ладно, держите! Считайте, что я ее не находил.

Он швырнул Свете записку и быстрыми шагами удалился, хлопнув дверью. Света записку не поднимала, ей было не до того. Она чувствовала, что сейчас умрет. Мишку выпустили на свободу, и он даже не позвонил… не сказал два слова, чтобы она перестала волноваться и мучиться… это было настолько страшно, что перспектива попасть в тюрьму как-то меркла… какая тюрьма, если она умрет гораздо раньше, умрет от разбитого сердца. Она думала, это бывает лишь в романах, но сердце билось так быстро и неровно, словно с ним и впрямь были нелады… оно заполнило грудную клетку и грозилось вырваться наружу… вот когда оно вырвется, Света умрет… а что будет с Машкой и Ванькой? Их воспитает мама, ну, не Лана же? Но мама и сама не переживет этого, ей нельзя волноваться. Свете тоже нельзя волноваться, и умирать нельзя, это неправильно — умирать, надо жить, но жить невозможно… невозможно жить после всего, что случилось… может, станет легче, если что-нибудь разбить? Нет, это не то, это сейчас не спасет.

И вдруг Света поняла, ч т о должна сделать, чтобы ей стало легче. Надо изменить мужу, немедленно! Подобная мысль пришла ей в голову впервые за долгие годы супружеской жизни, зато вспыхнула с невиданной силой. Мишка считает ее неверной женой… «мое присутствие никогда не мешало тебе развлекаться, и мое отсутствие тоже» — разве не об этом? Родионов, который хорошо к ней относится, считает ее неверной женой. Даже Витькин дневник подтверждает, что она неверная жена, даже записка в ее собственном столе. Так пускай это станет правдой, будет не так обидно!

Света с сожалением констатировала, что длинной скамейки запасных у нее нет. Существуют на свете женщины, которых мужчины безуспешно добиваются в течение многих лет, готовые прибежать по первому зову… Света к ним не относилась. В голову лезла лишь одна фамилия — Силуянов. Ну, спасибо и на том!

— Вадим Андреевич, — горячо прошептала она в трубку, — приезжайте ко мне немедленно. Пожалуйста!

— Что случилось?

— Вы приедете?

— Еду.

Света заметалась по квартире. Господи, ну, кто же так поступает! К визиту потенциального любовника надо было подготовиться заблаговременно… купить новое белье с кружевами или еще что-нибудь в этом роде… Мишка не обращал на подобную чушь внимания, а вдруг Силуянову это важно? Но бежать в магазин поздно, Вадим Андреевич уже выехал. Ладно, тогда что-нибудь посексуальнее сверху… Обтягивающее черное платье? Нет, он решит, что это траур по мужу, и испугается. Брюки и топ, чтобы продемонстрировать голый живот? Нет, все-таки брюки — мужская одежда, соблазнять удобнее женщину в юбке, не надо возиться с застежками. Черт, юбка с разрезом мятая, а гладить некогда… Нельзя встречать любовника неопрятной. О боже, а макияж! Она совсем забыла про макияж! Да еще все падает из рук, разлетаясь по квартире.

В результате звонок раздался, когда Света в ужасе обозревала кучу тряпья, вываленную из шкафа прямо на пол, и собственную ладонь, которую умудрилась густо испачкать тушью для ресниц. Силуянов трезвонил так настойчиво, что у Светы совсем сдали нервы, и она бросилась открывать, накинув на себя первый попавшийся халат.

«В конце концов, сам не красавец, — в отчаянии подумала она. — Может, он не станет привередничать?»

— Что случилось? — не поздоровавшись, спросил гость.

— Садитесь, — пригласила Света на диван и сама уселась рядом. Потом подвинулась ближе и обольстительно, призывно улыбнулась.

— Где болит? — в ужасе воскликнул Силуянов, хватая ее за руку. — Сердце? Скорую или что? Что я должен сделать?

Света прижалась головой к его груди и разрыдалась. «Я самая несчастная на свете, — горько думала она. — Я даже не умею соблазнить мужчину. Лучше бы мне умереть».

— Ну, ну, Светочка, — нежно повторял он. — Я здесь, я помогу тебе. Что случилось?

— Мишку выпустили, а он даже мне не позвонил, — провыла Света. — А меня хотят посадить в тюрьму.

— Тебя? Почему тебя?

Света, не переставая плакать, указала рукой на ковер, где валялась пресловутая записка. Пока Силуянов читал, Света наблюдала, как меняется его лицо. Оно стало жестким и чужим.

— Ясно, — произнес он. — Где они это нашли?

— У меня в столе.

— Ясно, — повторил он.

— Ничего вам не ясно! — в последнем отчаянии закричала Света. — Это неправда! Я никогда не была любовницей Витьки, никогда! Он никогда не посылал мне записок! Я не знаю, откуда взялась эта записка! Я не знаю, почему он писал в дневнике, будто спал со мной! Не знаю, не знаю, не знаю! Только это все неправда! Мне никто не верит, но я-то знаю, что это неправда! Мне ведь лучше знать, чем кому-нибудь другому?

— Ну, конечно, тебе знать лучше, — неожиданно улыбнулся Вадим Андреевич. — Раз ты говоришь, что нет, значит, так тому и быть.

— Это вы утешаете, а не верите, — с осуждением произнесла Света, понемногу переставая всхлипывать. — Мне такого не надо.

— Так ты не спала с Козыревым?

— Нет.

— И не убивала его?

— Нет.

— Я очень рад. А теперь расскажи мне всю правду.

— Узнаете, не обрадуетесь, — мрачно предупредила Света. — Я вам все время врала. Я была у Витьки в день убийства.

— Да я знаю, — спокойно кивнул Силуянов.

— Откуда?

— Вообще-то я сразу подозревал, что ты мне врешь… по крайней мере, в том, что не встречалась в тот вечер с мужем. Ведь встречалась?

— Да. Он заезжал домой.

— Ну, вот. А вчера днем я расспрашивал соседей Козырева… надеялся, они видели Лагунову, Дмитриеву или Усову. Но мне не повезло. Я встретил человека, который видел тебя. Изящная женщина с осанкой балерины — это ты, тут не перепутаешь.

— Почему ты не сказал мне сразу? — подозрительно спросила Света. — Мы же гуляли вечером… должен был сказать.

— А зачем? Раз ты молчишь, значит, не доверяешь.

— Я доверяю, — вздрогнула Света, которой в голову не приходило учиться на ошибках. — Просто я обещала никому не говорить, а теперь все тебе расскажу, как на духу.

И она рассказала.

— Я считаю, Мишка освободил меня от моего обещания, — закончила она. — Он даже не позвонил мне, когда его выпустили… а когда я ему позвонила, разговаривал со мною, как с врагом. Он считает, раньше я изменяла ему с Витькой, а теперь с тобой. Я так верила ему, а он не верит мне! Мне очень плохо, Вадим.

— И… и что ты решила? — неуверенно поинтересовался собеседник.

И тут Света вспомнила. Она как-то запамятовала о своем недавнем решении, а ведь остались еще шансы его осуществить. Первая попытка не удалась… похоже, Силуянов очень робок… значит, надо действовать самой. Она взяла его руку и, чуть помедлив в размышлении, положила себе на голую шею. Мишка говорил, шея очень его возбуждает.

Брови Вадима встали домиком, а через секунду он вскочил и даже отпрянул на несколько шагов. Он смотрел на Свету, тяжело дыша и крепко сжимая одной рукой другую. Света вдруг расхохоталась.

— Смешно? — почему-то с обидой спросил он.

— Я вспомнила старый анекдот, — объяснила Света. — Приходит жена к лейтенанту и говорит: «Любимый, я изменила тебе с капитаном». К капитану тоже приходит жена и говорит: «Я изменила тебе с майором». И так далее. Жена полковника изменила с генералом, а жена генерала приходит к нему и говорит: «Пыталась изменить, все отказались». Никогда не думала, что сама доживу до такого момента. Ладно, забудь. Я прекрасно понимаю, что давно уже не самая красивая и молодая.

— Может быть, я идиот, — мрачно заметил Вадим. — Просто мне кажется, если я… если я сделаю сейчас это, ты мне никогда потом не простишь. В какой-то фантастике я читал про обычай… впав в отчаянье, мужчины и женщины шли и случайным образом выбирали себе партнеров, чтобы утешиться. Но тогда в дальнейшем ни при каких обстоятельствах эта пара не могла жить вместе. Ты сейчас в отчаянье. Я так не хочу. Но ты должна знать… — он помялся, — ты очень красивая и молодая, а этот халат — вообще черт знает что! Его нельзя носить при мужчинах, в нем совсем нет пуговиц.

— Это такой фасон, — сообщила Света, старательно запахивая халат. Ей совершенно расхотелось умирать. Изменять мужу, впрочем, тоже расхотелось, поскольку она твердо осознала, что больше не замужем. Хотелось разобраться, что же произошло, и, конечно же, не сесть в тюрьму.

— Какое счастье, что я, наконец, все тебе рассказала! — облегченно воскликнула она. — Есть куча вещей, которых я совершенно не понимаю. А ты мне теперь объяснишь.

— Хотелось бы, — без особой уверенности кивнул Силуянов. — Времени у нас всего сутки… и то потому, что твой капитан оказался благодарным человеком. Давай попытаемся осмыслить ситуацию.

— Давай.

— Прежде всего… ты по-прежнему веришь в невиновность Михаила Петровича? Если честно.

— Ох, не знаю. Я, наверное, беспросветная дура. Он меня обманывает, а я все удивляюсь и удивляюсь, хотя давно пора бы привыкнуть. Мне не верится, что он приехал ко мне, убив Витьку, а я ничего не заметила.

— Ясно. Скажи, а ты давно заглядывала в письменный стол?

— В стол? А, записка, — сообразила Света. — Я вообще-то ненаблюдательная, могла заглянуть и не обратить внимания.

— Нашлась ненаблюдательная! — засмеялся Вадим. — В поликлинике говорят: «Светлана Николаевна видит насквозь».

— Ну, работа — это совсем другое. Короче, я не знаю, когда появилась эта записка, но ведь раньше Витькиной смерти подкладывать ее не имело смысла?

— Пожалуй.

— Неужели ты думаешь, Мишка увидел у Витьки записку, схватил ее и привез домой, чтобы в дальнейшем обвинить меня в убийстве?

— Не знаю. Вопрос еще в том, что этой записке делать у Козырева. Она написана по случаю и должна быть сразу передана адресату. «Сегодня ничего не выйдет, он целый день на месте. Надеюсь на завтра». Такое глупо хранить у себя. Не успел передать? Возможно, записка написана непосредственно в среду? Вообще-то, Света — распространенное имя. В «Интермаге» есть Светы?

— Точно нет, — вспомнила Света. — Мы как-то раз это обсуждали.

— Значит, та самая любовница со стороны, ради которой Козырев позаимствовал у Михаила Петровича ружье. Предположим, ее зовут Света… случаются же совпадения. Об этой даме идет речь в дневнике, не отправленная записка к ней лежала у Козырева на столе. У этой версии есть большой недостаток.

— Какой?

— Родионов тебе симпатизирует. Неужели ты думаешь, он наобум заявил, что среди фигурантов дела нет больше Свет? Он наверняка тщательно проверил контакты Козырева.

— Да, но замужние женщины не афишируют свои связи.

— Если ее не нашел Родионов, вряд ли найдем мы, у нас возможностей куда меньше. Надо исходить из того, что рядом. Очевидно, что записку тебе подложил кто-то из тех, кто был здесь со среды. Перечисли, никого не пропуская.

— Мишка, Лана, Дмитриевы, Лагуновы и Усова, — отрапортовала Света.

— Полный комплект. Дмитриевы и Лагуновы приходили вместе… по логике вещей, вероятнее, что это сделал кто-то из них. Ты отвлеклась на кого-то одного, а другой подложил записку. При Лане или Нине ты отвлекалась?

— При Нине точно. Она стала плакать, я оставила ее в комнате и побежала за водой. При Лане… не помню. Это было так давно!

— В четверг, а сегодня воскресенье, — улыбнулся Вадим. — Но я тебя понимаю, слишком много всего произошло. Тогда посмотрим на дело иначе. Кто из них пришел не по необходимости, а под надуманным предлогом, а на деле с целью подложить записку?

— Лана пришла, чтобы посоветоваться, как спасти Мишку. Она его любит, и предлог не кажется мне надуманным. Лагуновы и Дмитриевы… они пришли, потому что ты был у них накануне, а потом они увидели нас с тобою вместе.

— Э, нет, — прервал Силуянов. — Не путай причину и следствие. Они увидели нас с тобою вместе, потому что пришли, а вовсе не наоборот. А свой приход они мотивировали тем, что хотят в очередной раз обсудить с тобою ситуацию. Если это не надуманный предлог, тогда что? То, что они застали нас вдвоем — случайность, но наводит на одну интересную мысль.

— Какую? — жадно осведомилась Света.

— Твой бывший муж, — слово «бывший» Вадим произнес легко и незаметно, — съязвил, что его отсутствие не мешает тебе развлекаться. Ты много развлекалась в последние дни?

— А то сам не знаешь!

— Вот именно. Под развлечениями он мог подразумевать только встречи со мной. Кто о них знал? Дмитриевы и Лагуновы точно, Горностаева и Усова вряд ли. Кто-то успел известить Михаила Петровича о наших встречах. Когда? Его выпустили всего несколько часов назад, а в тюрьму к нему пускали только адвоката. Кстати, с адвокатом мне надо будет обязательно побеседовать.

— Я… я теперь не могу просто взять и спросить у Мишки, кто ему накляузничал, — подумав, сообщила Света. — Он не станет отвечать.

— Догадываюсь. Не мешало бы выяснить, кто говорил с ним сразу после освобождения.

— Лана. Они были вместе, я слышала по телефону.

— Мотив? В «Интермаге» Горностаева и Козырев принадлежат к противоположным группировкам, но мотивом для убийства это не назовешь. Горностаеву я бы пока держал в резерве. Что же касается Усовой… она приходила к тебе не просто так, а сообщить, что Лагунова и Дмитриева были любовницами Козырева. Половина этого сообщения безусловная правда… вторая половина наверняка тоже.

— Почему наверняка?

— Во-первых, Полина Дмитриева слишком подчеркивает собственную верность, а во-вторых… даже в твоем пересказе я почувствовал, как она злилась на Аню Лагунову, когда та описывала свои интимные отношения с Козыревым. Ты, например, восприняла это совершенно спокойно, а она нет. Почему?

— Потому что спала с ним Полина, а не я! — обрадовалась Света. — Так ты из-за этого мне поверил?

— Я просто поверил, — на секунду сменил тон Силуянов, но быстро вернулся к деловитости: —Получается, Усова пришла, чтобы действительно сообщить нечто важное, а не ради записки. Хотя…

— Что хотя?

Вадим нахмурился.

— Предположим, убила она. Ей ясно, что если она окажется единственной любовницей Козырева, подозрение автоматически может пасть на нее. Поэтому спокойнее довести до сведения общественности, что у Козырева имеются другие любовницы, а заодно подсунуть записку. Эта записка не дает мне покоя! Зачем она вообще нужна? Зачем нужен анонимный звонок в милицию? Мне кажется, если мы в этом разберемся, то поймем все.

— Ну, как же? — удивилась Света. — Записка сваливает на меня вину. Показывает, что убийца я, а не кто-то другой.

— Представь себе, что ее нет. Кстати, для следствия это действительно так — Родионов тебе ее подарил. И что? Он полагает, ты все равно остаешься главной подозреваемой. Есть ведь дневник Козырева, так зачем дополнительно рисковать, подбрасывая записку? Причем обрати внимание — в милицию о ней сообщили лишь тогда, когда Михаила Петровича выпустили на свободу. Преступник перепугался. Он (или, скорее, она) знает, что при более тщательном расследовании может всплыть нечто, указывающее на него, причем дневник Козырева тут не помеха. Значит, надо сделать так, чтобы следствие твердо и бесповоротно остановилось на тебе. И он это сделал. Дневник мог описывать кого угодно, а записка обращена к тебе и найдена именно в твоем столе. Даже Родионов ей поверил, хотя дневник его до конца не убедил. Кстати, тебе нравится обращение «Светик»?

— Терпеть не могу, — искренне призналась Света. — Витька иногда меня так называл, но я просила этого не делать. Другое дело — «Светочка».

— Тогда к кому обращен этот «Светик»? Может, прозвище? Светлые волосы? Усова?

— Еще Анечка Лагунова, а вот Полина с Ланой чаще всего темненькие.

— Что значит — чаще всего? — подозрительно осведомился Вадим.

Света улыбнулась.

— Ты, надеюсь, в курсе, что некоторые женщины красят волосы? Интересно иногда появиться совсем в другом виде. Но брюнетками Полине и Лане идет больше, у них такой тип.

Вадим вздохнул.

— Я понимаю Родионова. Концы с концами никак не сходятся. Предположим, записка — фикция. Козырев написал ее специально, чтобы рассорить тебя с бывшим мужем.

— Ну, это уже полный бред.

— Почему? Ты ему отказала? Отказала. Он к этому не привык и затаил страшную злобу.

— Опомнись, Вадик, какая злоба? Он же не всерьез ко мне приставал, а так… случайно.

— Почему ты думаешь, что не всерьез?

— Я, конечно, самая красивая и молодая, — засмеялась Света, — но боюсь, лишь в твоих комплиментах.

Силуянов пожал плечами.

— К сожалению, это все равно ничего не даст. Козырев мог строить коварные планы, однако собственная смерть в них наверняка не входила. Убийца уговорил его написать компрометирующую тебя записку, а затем пристрелил? Нет, ведь Козырев не дурак, он бы все понял. Но если записка не является фиктивной, почему она не отослана? Или… или она все-таки отослана?

— Если отослана, то как оказалась у Витьки?

— Она там не оказалась. Она была отослана убийце… женщине, которую зовут твоим именем… или которую Козырев прозвал твоим именем. Возможно, ему доставляло некоторое удовольствие называть любовницу именем женщины, ему отказавшей. Вот она-то… влюбленная, как кошка, С., которую, судя по дневнику, он решил поставить на место… она застрелила его и, воспользовавшись сходством имен, подложила тебе собственную записку. Вариант бредовый, но более разумного я не вижу.

— Так ты думаешь, Светик — это не та, в которую он был безумно влюблен? — уточнила Света.

— Безумно влюблен? — хмыкнул Вадим. — Ну-ну. Сомневаюсь, что для него это вообще возможно.

— Я тоже считала, что невозможно, — кивнула Света, — но ведь Нина Усова слышала своими ушами! Витька сказал ей, что терпеть ее не может, поскольку безумно влюблен в другую. Нина считает, что это Аня… вернее, она считает, что так считает Полина.

— Света, не стоит верить всему, что тебе говорят, — мягко произнес собеседник, — будь это Усова или Козырев. Она могла наврать для каких-то своих целей, а он тем более. Ты ведь знаешь Козырева много лет. Похоже, он безумно влюблен в свой успех у женщин, а не в них самих. Захотел отвадить Нину — вот и наплел ей о страстной любви к другой. Аналогично он поступил с загадочной С. — по его собственному выражению, поставил на место. Это наводит на мысль, что Нина и С. могут оказаться одним лицом.

— Так его убила Нина?

Силуянов вцепился руками себе в волосы, отчего они нелепо встали дыбом.

— Если записка обращена к Нине, то к кому относится «Сегодня ничего не выйдет, он целый день на месте»? Наводит на мысль о муже. Ладно, здесь, боюсь, я ничего пока не придумаю, меня заклинило. Конечно, Лагунова светленькая, ее можно называть Светиком, и у нее есть муж, но, судя по всему, она не додумалась бы подсунуть свою записку тебе.

— Она — нет, а вот Сергей Иванович… — мстительно заметила Света. — Он умный.

— Ты имеешь в виду, убила она, а подставил тебя он? Определенная логика здесь есть. Сперва он всеми силами наводил подозрения на Михаила Петровича, а теперь понял, что это бессмысленно, и перешел на тебя. Думаешь, он бы простил жене измену?

— Конечно. То, что он знает про измену, — несомненный факт. Кто угодно мог поверить Анечке, что она заявилась к Витьке за книгой, только не он! И что? Ничего. Делает вид, будто все в порядке.

— Сергей Иванович действительно производит впечатление умного человека. Тем более странно с его стороны самому себе вредить.

— Почему вредить?

— Он начал с того, что подтолкнул милицию к аресту Михаила Петровича, ведь так? Все им доложил — про конфликт, ружье, платок и виски. И он же нанимает известного своей дотошливостью адвоката, который заставил милицию порыться в бумагах Козырева, тщательно изучить отпечатки пальцев в его квартире и внимательно расспросить соседей. В результате этих действий подозрение переместилось на тебя. Зачем Лагунову это нужно? Вы с ним ссорились?

— Нет, у нас всегда были хорошие отношения.

— Вот видишь. И еще. Неужели он не боялся, что в процессе расследования всплывет нечто, связанное с Анечкой? Раз он понял, что она спала с Козыревым, вполне мог заподозрить, что она и есть убийца. Вдруг соседи заявят, что видели ее не только в девять вечера, но и на пару часов раньше? Напрашивается вывод, что Лагунов уверен в невиновности жены, то есть алиби у них обоих настоящее.

— А может, алиби как раз ненастоящее, поэтому Сергею Ивановичу хочется знать, Аня застрелила Витьку или кто-нибудь другой? — предположила Света. — Вот он и нанял адвоката, который должен все выяснить. Может, ему не хочется жить с убийцей.

— Застрелила… — повторил Вадим. — Давай попробуем с этой стороны. Милиция полагает, раз твой бывший муж охотник, значит, ты умеешь стрелять. Это так?

— Ну… где нажать, знаю и в двух шагах в цель, наверное, попаду.

— А остальные? Кто-нибудь из них держал в руках ружье?

— Если ты думаешь, можно было общаться с Мишкой и не держать в руках ружья, то глубоко заблуждаешься, — заявила Света. — Он на этом помешан. Вечно таскал ружье на пикники и заставлял всех из него стрелять.

— И у всех получалось?

— Лучше всего у Полины, — вспомнила Света. — У Алеши плохо. Сергей Иванович упорно отказывался. Анечка часто тренировалась, но вечно промахивалась, Лана, как ни странно, тоже. А Нина… не помню, я не обращала на нее внимания.

— Короче, здесь тоже пусто — выстрелить мог любой. Знаешь, я понял, что еще смущает меня в этой записке. Она сама по себе мало что значит. В конце концов, любовная переписка с Козыревым еще не повод для обвинения в убийстве. А вот в совокупности с тем, что ты была в тот самый вечер в его квартире, — другое дело. Кто знал о том, что ты ездила в среду к Козыреву?

— Мишка, — уныло прошептала Света, но тут же бодрее добавила: — А если убийца подсмотрел? Раз он дождался приезда Мишки, мог дождаться и моего приезда, правильно?

— Хорошо, давай разберемся хотя бы в этом, — вздохнул Силуянов. — Предположим, Михаил Петрович не врал. Приехав на квартиру Козырева по вызову, полученному с Козыревского сотового и, очевидно, посланного убийцей, он застал труп, лежащий на полу у стола, рядом ружье, а на столе — бутылку виски и два стакана. Вместо того, чтобы вызвать милицию, как предполагал преступник, Михаил Петрович убирает виски в бар, теряет носовой платок, которым стирал отпечатки пальцев, хватает ружье и убегает, дабы вывалить все свои проблемы на тебя.

Не без брезгливости произнеся эту фразу и немного после нее помолчав, Вадим продолжил:

— Ты бросилась к Козыреву и застала совсем иную картину. Тот сидел, навалившись на стол, а виски снова стояло на столе. Так?

— Да. Я думаю, убийца дождался Мишкиного ухода, вернулся и во второй раз все подтасовал.

— Рискованно. А вдруг Михаил Петрович, сев в машину, тут же позвонил в милицию? Убийцу могли застать на месте преступления. К тому же Михаил Петрович сам создал против себя наиболее весомую улику, унеся ружье. И еще. Первый раз тело оставили лежать, а во второй посадили. Почему? Что изменилось за полчаса?

— А действительно, почему? — изумилась Света.

— Я сомневаюсь, что это сделал тот же человек, — заявил Вадим. — Логичнее предположить, что другой. Другая.

— Другая? Откуда другая?

— «Сегодня в семь трахал С., а в девять А.» — процитировал Силуянов. — Два часа — не слишком большой промежуток. Ваш Козырев, похоже, гигант секса.

— Ну, сам-то он в этом не сомневался, — кивнула Света. — Предмет его особого самодовольства… ох, что я несу! Так нельзя о мертвых, да?

— Если мы будем соблюдать политес, завтра тебя арестуют, — с тихим бешенством произнес Вадим. — Так что, будь добра, говори правду. Твой Козырев без зазрения совести вызывал на свидание двух дам подряд. Первая узнала об этом и его застрелила — скорее всего, около семи. Полвосьмого к Козыреву приезжает Михаил Петрович, вызванный убийцей. Полдевятого приезжаешь ты. А, к примеру, на восемь было назначено свидание. Ничего не подозревающая дамочка появляется у любовника, пока вы с Михаилом Петровичем обсуждаете случившееся, и обнаруживает труп с огнестрельной раной, но в милицию не звонит. Почему?

— Не хочет, чтобы муж узнал о ее измене.

— Пускай так. Но она не просто сбегает, а предварительно выставляет на стол виски и даже усаживает тело, чтобы ситуация выглядела более правдоподобной. Мол, рассорившиеся приятели пили за столом, а потом один застрелил другого. Ей хочется, чтобы в убийстве безоговорочно обвинили Михаила Петровича.

— Гадина! — вырвалось у Светы.

— А если она была уверена, что это действительно сделал он? Ведь она нашла на месте преступления его платок, который, кстати, весьма глупо сунула Козыреву в карман. Обезопасив себя таким образом, она убегает, а вскоре появляешься ты. Ну, а через полчаса после тебя приходит Аня Лагунова, решившая сделать любовнику неожиданный сюрприз.

— Да, ведь еще деньги! — напомнила Света. — Доллары, которые валялись на полу. Аня говорит, их не было. Куда они могли деться?

— Ну, тут как раз все просто, — отмахнулся Вадим. — Скорее всего, их забрала она. Ну, с меньшей вероятностью ее муж.

— Зачем? У них достаточно денег, чтобы не рисковать ради нескольких сотен.

— Я не знаю, зачем, но если ты видела эти деньги, потом появилась эта парочка, а после этого деньги исчезли, представляется очевидным, что их взял кто-то из них.

«Какой он все-таки умный!» — в очередной раз восхитилась Света, которой подобный подход к проблеме совершенно не приходил раньше в голову.

— Плохо то, что у нас очень мало времени, — сообщил между тем Силуянов. — Я вообще-то тугодум, а сейчас надо думать быстро. Необходимо расставить приоритеты.

— Что?

— Решить, что именно сейчас самое главное. Я поговорю с адвокатом… кажется, Краузе? — и с Родионовым, от них можно что-нибудь узнать. Теперь о подозреваемых. Аня Лагунова вряд ли отправилась бы к Козыреву в девять, если б уже побывала у него в семь или в восемь. Скорее всего, она тут не при чем. Ее муж? Не исключено. Убил из ревности… но тогда неясно, зачем ему нанимать для Михаила Петровича лучшего адвоката. Полина Дмитриева… Почему бы нет? Взревновала к Лагуновой и убила.

— Мне показалось, — осторожно заметила Света, — Полина была поражена, узнав, что Аня спала с Витькой.

— Могла сыграть… она, судя по всему, ловкая особа. А кто тогда вторая… если эта вторая действительно была?

— Что значит — действительно? — возмутилась Света. — Ты только что убедил меня, что без этого ничего не сходится.

— Я сказал, что это представляется логичным. Убийца побоялся бы возвращаться на место преступления и довольно долго заниматься там подтасовками, зная, что Михаил Петрович в любой момент вызовет милицию, на это скорее решился бы непричастный человек. Вторая — Нина? Тогда ей вовсе не было назначено свидание, она пришла незваная. Кстати, с ее стороны наиболее естественно, даже не будучи виноватой, испугаться и попытаться обвинить в убийстве другого. Все знали о ее взаимоотношениях с Козыревым и о ее ревности.

— Но она хорошо относится к Мишке и не стала бы его подставлять!

— Своя рубашка ближе к телу. А потом, подумав, предпочла обвинить тебя. Пришла к тебе, подкинула собственную записку. Нина светленькая, почему бы не называть ее «Светик»?

— Погоди! Так кто подкинул записку — убийца или та, вторая?

— Если б я знал! Могло быть наоборот. Убийца Нина, а Полина пришла потом. Оба варианта представляются мне равновероятными. Есть еще Дмитриев и Горностаева, но тут шансы невелики. Убить из ревности Дмитриев не мог, поскольку вряд ли подозревал об измене жены. Ради карьеры? Я видел его вчера. Не поверю, что человек с убийством на совести мог быть таким счастливым. Но, пожалуй, я с ним сегодня встречусь, а заодно прощупаю его жену. Сперва адвокат и милиционер, затем они, а затем Нина. Наверное, так. Вечером приеду и отчитаюсь.

— А что делать мне? — уточнила Света.

— Отдыхай, набирайся сил. Попытайся выбросить плохое из головы и не беспокоиться.

— Да я и не беспокоюсь, — уверила Света. — Я тебе все наконец рассказала, значит, ты все раскроешь, если не сегодня, тогда завтра. Ты же их умнее!

Вадим сморщился, будто от боли, и, усмехнувшись, произнес:

— По крайней мер, должен быть умнее. Выбора у меня нет.

Света не врала — она не беспокоилась. Ну, не в силах она была поверить, что ее, добропорядочную, ни в чем особенном не виновную женщину вдруг возьмут да арестуют! Причем кто — Родионов, хороший, симпатичный человек, хотя и милиционер. Так не бывает. Значит, что-то случится, что помешает подобному безобразию. Или преступница сама признается, или ее выведет на чистую воду Вадим. Интересно, это Полина или Нина? Как здорово Вадим догадался, что одна из них убила, а другая потом подтасовала улики, хотя и была не при чем. Света вспомнила, что ее поначалу тоже смущало, почему убийца не бросился удирать, а целый час торчал рядом с домом убитого, не боясь быть обнаруженным. Потом Света выкинула эту странность из головы, а теперь вот она разъяснилась. Полина узнала, что Витька изменяет ей с Анечкой, убила его и в испуге сбежала, а Нина приехала закатить Витьке скандал, нашла тело и, тоже испугавшись, решила свалить вину на Мишку. Хотя, если Полина такая ревнивая, почему она совсем недавно терпела Витькин роман с Ниной? Значит, все наоборот. Сперва появилась Нина, не выдержавшая Витькиных издевательств, и застрелила его, а потом припорхнула Полина и подтасовала улики. Она такая, ей на все плевать, лишь бы муж не заподозрил ее в измене. А кто подсунул Свете записку? Кто вообще эта странная С.? Скорее светленькая Нина, чем брюнетка Полина. Тогда о каком мужчине идет речь в записке? Получается, все-таки Полина? А вдруг Анечка? Вадим уверяет, она взяла с полу деньги. Какая чушь, ведь она отнюдь не бедствует! Но Вадим так логично рассуждает… он не может ошибиться. Значит, деньги украдены не как таковые, а в качестве улики. Может, именно из-за них Анечка и вернулась на место преступления? А что? В семь застрелила Витьку из ревности, а к девяти сообразила, что оставила у него помеченные купюры, и помчалась их забирать. Хотя откуда у Ани помеченные купюры? Она что, шпионка? Значит, на купюрах остались ее отпечатки пальцев. После убийства она прикасалась к деньгам окровавленными руками, поэтому сочла необходимым утаить доллары от милиции. Или преступник Лагунов и кровавый след принадлежит ему? Короче, эту парочку пора вывести на чистую воду!

После долгого и удивительно взбадривающего разговора с Силуяновым настрой у Светы был бойцовский, а душу переполняла жажда деятельности. Единственное, на что хватило здравого смысла — набрать номер Аниного мобильника, а не связываться сразу с Сергеем Ивановичем. Где-то в подсознании маячила мысль, что Анечка несколько более подходящий противник.

— Привет, Аня. Ты где?

— Дома.

— А Сергей Иванович?

— На работе.

— Так сегодня ж воскресенье, — удивилась Света.

— Да, — согласилась Анечка. — Но Мишу выпустили из тюрьмы, и они все совещаются.

— Ладно, пускай совещаются, мне как раз нужна ты. Скажи, Аня, когда зашла к Вите и обнаружила там… обнаружила тело, рядом на полу лежали деньги?

— Какие деньги?

— Доллары.

— Не знаю я ни про какие доллары, — после паузы сообщила Аня. — Все равно мертвому деньги не нужны.

— Так ты их взяла? — обрадовано уточнила Света. Что-то в ответе Анечки это подтверждало, и прозорливость Вадима вызвала у Светы непонятное самодовольство.

— Ничего я не брала. Это кто тебе наврал?

— Никто. Просто милиция делала у меня обыск, — понесло Свету. — И вашу квартиру тоже обыщут, очень скоро. Они знают, какие у Витьки были купюры, и хотят их найти.

Откуда милиции это знать и зачем искать купюры, не удосужилась задуматься ни одна из собеседниц. Света жадно слушала, Аня молчала.

— Ну! — в нетерпении поторопила Света.

— Извини, я очень занята.

Отбой. «Черт!» — выругалась Света вслух. Действительно, следовало звонить от подъезда Лагуновых, чтобы проследить, куда теперь понесет деньги Анечка. В том, что она решит перепрятать их вне дома, Света не сомневалась. Хотя ладно, Аня такая медлительная, а живет очень близко. Она не успеет сбежать, где ей!

Так и получилось. Света вела слежку впервые в жизни, но решила, что занятие это довольно легкое. Едешь себе за знакомой машиной, вот и все. Непонятно, почему сыщики в детективах вечно теряют объект наблюдения? Впрочем, возможно, им попадаются более беспокойные объекты. Анечка подчинялась правилам дорожного движения и не пыталась проехать на красный свет или поднырнуть под падающий шлагбаум.

Целью путешествия оказалась ничем не примечательная хрущевка, окруженная лужами. Аня вышла из автомобиля и что-то сказала подростку с дебильным лицом, сосредоточенно перерывающему мусорный бачок. Тот сиганул в подъезд. Света, наблюдавшая из своей машины, недоумевала. Она ожидала чего-то более интересного. Хотя мальчишка, наверное, — всего лишь посыльный? Сейчас он выведет истинного героя!

На крыльце показался симпатичный парень лет восемнадцати. Его портило лишь то, что он заметно прихрамывал. Анечка бросилась вперед и повисла у него на шее, он нежно прижал ее к себе.

Света оторопела. Тут уже не пахнет сексом для похудания, парочку явно связывают самые нежные чувства. Они сели вдвоем на скамейку и быстро-быстро что-то тараторят, словно не в силах наговориться всласть. Аня вытаскивает из сумочки конверт, вручает собеседнику. Он сперва сопротивляется, потом кивает и сует конверт в карман. Очередной альфонс? Что за нелепость! Почему Аня с ее несомненной привлекательностью должна платить любовнику? Хотя одет он бедно, этого не отнимешь. Не только бедно, но и как-то нелепо, будто не по росту или даже не по возрасту. Да и ведут они себя не по возрасту — держатся за руки и горячо шепчутся. Жаль, слов не слышно.

Сцена продолжалась минут пятнадцать, затем парень встал, бережно поцеловал Анечку на прощание и скрылся в подъезде. Аня сосредоточенно и грустно смотрела ему вслед. Настолько сосредоточенно, что даже не заметила, как к ней подошла Света. Света стояла и не решалась прервать молчание. Ей почему-то было неловко.

— Кто это? — выдавила, наконец, она.

Аня вздрогнула и подскочила на месте, но, узнав Свету, немного успокоилась.

— Так… один знакомый.

— Ты передала ему Витькины доллары?

— Нет, — поразмыслив, сообщила Анечка. — Я дала ему письмо от одной знакомой. В конверте.

Уверенность, что собеседница врет, лишила Свету элегического настроения.

— Ты тайком передала ему доллары, — обличающе произнесла она. — А Сергей Иванович про это знает?

— Нет, — быстро вскричала Аня, — не надо ему говорить! Светочка, ну, пожалуйста! Ну, что тебе стоит! Не говори ему, ну, будь такая добрая!

Эта торопливость, это волнение были настолько нехарактерны для флегматичной Анечки, что производили впечатление какого-то невиданного шквала эмоций. Слезы Ланы или истерика Нины действовали куда слабее. Испугавшаяся Света чуть было не кивнула в ответ. Она поняла, что не хочет выдавать Аню Сергею Ивановичу. Не хочет и не выдаст! Ну, украла девочка деньги, ну, отдала их любовнику. Разве эта информация поможет Свете избежать тюрьмы? А если не поможет, так зачем портить человеку жизнь? Из вредности? Подобный мотив был Свете чужд, вот любопытство — другое дело. Именно оно заставило соврать:

— Все зависит от того, скажешь ли ты мне сейчас правду, — и непреклонно взглянуть Анечке в глаза.

— Ну, что такое эти деньги для Витиной матери? — мрачно спросила Аня. — Пятьсот долларов — чушь. Ей достанется квартира, бизнес и все такое. Да, еще счет в банке! Много чего. Она даже и не заметит, правда? Она не знает, были эти деньги или нет. Может, Витя их истратил давно. А для моих это о-го-го! Андрюха столько получает за десять месяцев. Десять месяцев вкалывает за какие-то паршивые полтонны баксов, представляешь? А ему учиться надо. Я ему говорю, брось работу, а он говорит, что нет. Он упрямый очень.

— Пятьдесят долларов в месяц? — не поверила Света. — Я в поликлинике и то получаю больше.

— Так я ж говорю — он еще учится, — с возмущением пояснила Аня. — Они же все гады! Как увидят, парню пятнадцать, сразу рады обдурить. Понимают, как ему трудно найти работу. Ему ж надо, чтобы школу пропускать пореже. Ему учиться надо, он у нас в семье самый умный. С ногой вот проблема, зато умный очень. Он так и родился, левая нога длиннее, правая короче. Я вот думаю, это как бы лучше, чем как Антошка. Нога, это ничего, голова важнее. Ты как думаешь, Света?

— Погоди, — вздрогнула Света, — погоди! Так он тебе кто?

— Так брат же, — с изумлением, что кому-то непонятна столь элементарная вещь, произнесла Аня. — Средний. Но я его больше всех люблю, потому что умный. Я умных уважаю очень. Сережу тоже. За ум.

— Ох, — выдохнула Света, опускаясь на скамейку. Щеки заливала краска стыда. Как непорядочно, как отвратительно, как цинично — принять брата за любовника! Возмущаться Мишкой, поверившим в измену жены, а самой поступить еще хуже. Оскорбить бедную Аню, напридумывать всякой чепухи… одно счастье — не успела распустить язык и оставила гнусные подозрения при себе. Но Анечка… Света была уверена, что она из очень обеспеченной семьи, с детства защищавшей девочку от превратностей жизни, поэтому та и выросла столь инфантильной. Неужели она, Света, совершенно слепа?

— Он, конечно, прав, — задумчиво продолжила Аня, не обратив внимания на изменение в настроении собеседницы. — Если он сразу эти деньги не истратит, мать найдет их и пропьет. От нее как ни прячь, все равно находит. Я считаю, надо срочно купить одежду. Андрюха бегает всю зиму в этой курточке, а потом кашляет. Но если купишь пуховик, мать продаст за бесценок и пропьет. И Антошкину одежду тоже продаст, если будет хорошая, это точно. Может, им еды накупить побольше? Только без холодильника все равно еда протухнет.

— Мать… это ты про свою мать? — в ужасе уточнила Света. — Она давно пьет?

Анечкина заторможенность вдруг приобрела новый смысл. Дочь алкоголички! А бедный парень, Андрей… у него нормально с мозгами, но врожденный дефект нижних конечностей. Есть еще Антошка… не он ли рылся в мусорном бачке? На его лице явные признаки умственной отсталости. Это не лечится, это крест навсегда.

— Да всю жизнь, — махнула рукой Аня. — Вроде когда Верку рожала, пила мало. Ну, ей тогда и было-то восемнадцать. Верка у нас даже институт кончила, заочный, — похвасталась Анечка. — Муж у нее непьющий и работа хорошая. А с матерью сейчас Андрюха, Антошка и Танечка. Знаешь, — лицо Ани сморщилось, словно от боли, — я столько мать уговаривала: «Ну, сделай аборт!» Куда ей было еще Танечку, правда? А она мне: «Не твое дело! Родить легче». Боится она почему-то абортов. И потом, она спохватывается, когда уже все сроки прошли. Дура она.

— А отец? — с надеждой спросила Света.

— Что, она помнит, что ли? Залетит по пьяни… я же говорю, дура. Андрюха хочет Танечку в интернат пристроить… там ей лучше будет… но мать не согласна. На троих детей всякие льготы, ей это нравится. А Антошка уже, наверное, пропащий… связался со шпаной, в школу не ходит. Андрюха пытается его учить, да все без толку. Он вот сегодня жаловался… Антошка вроде старается, а никак у него не выходит с арифметикой. Дроби ему нужно складывать, учительница велит. Я помню, это сложно, но я в школе умела, а Антошка никак, хотя Андрюха так здорово объясняет, лучше любого учителя! Вот Антошка и шляется по улицам… чем в школу, где дроби, ему лучше бутылки собирать. Это еще хорошо, если бутылки, а то в автобусах по карманам шарить. Облепят какого мужика целой шайкой, один внимание отвлекает, а другой в карман лезет. Андрюха переживает страшно, а поделать ничего не может. Хоть плачь!

— Но почему не вмешается Сергей Иванович! — воскликнула Света, глубоко убежденная, что мужчина, муж найдет выход из любого положения.

— Он говорит, я должна порвать с недостойной меня средой, — со вздохом процитировала Анечка. — Я должна расти над собой и тянуться вверх, а они тянут меня вниз. Я обещала ему, что не стану сюда ходить и звонить тоже не стану. Буду дружить с Полиной или еще с какой образованной… с тобою, с Ланой. Только я все думаю про них и думаю… особенно про Андрюху. И про Танечку тоже. Жалко мне их! Сережа говорит, посмотри на свою Верку, сестру то есть, она вышла замуж и носа домой не кажет. Это точно, но Верка, она всегда была волевая, а я безвольная. Пожалуйста, не говори ничего Сереже! Он расстроится ужасно. Он очень хочет, чтобы я стала другая, понимаешь? Умному, ему и жена нужна умная, а я неумная, да еще с такой родней. Я когда Сережу слушаю, все понимаю. Он правильно говорит, все равно моим ничем уже не поможешь. А без Сережи я перестаю понимать, что правильно, а что нет. Он очень из-за этого огорчается, смотреть невозможно!

— Но деньги! — вскричала Света. — Разве у тебя нет денег помочь семье? Мне казалось, Сергей Иванович ничего для тебя не жалеет.

— Да, но он… это называется — контролирует мои расходы. Чеки и все такое. Это правильно, а то я все растрачу. А на моих он мне денег не дает… он вообще хочет, чтобы их как бы не было, понимаешь? Мол, это моя прошлая жизнь, а теперь у меня жизнь другая. Может, и другая, но моим-то от этого не легче! Ну, я надуваю его по мелочам… не на все ведь дают чеки, правда? Но много скопить у меня никогда не получается, не знаю, почему. А тут — сразу пятьсот баксов, и ничьи. Я так обрадовалась, ты себе не представляешь! Хвать — и в сумочку. И никто меня про эти деньги не спрашивал, ни Сережа, ни милиция. Только ты спросила. Ты не выдашь милиции, что я дала их Андрюхе? У Андрюхи, представляешь, ни одного привода в милицию не было! Ни одного! И в детской комнате на учете он не стоит. Представляешь, какой он необыкновенный?

Света, для которой привод ребенка в милицию стал бы неописуемой трагедией, молча кивнула. В голове мелькали идеи одна нелепее другой. Лишить Анину мать материнских прав? Это почти невозможно даже в отношении хронической алкоголички. Припугнуть ее? Бесполезно, она — психически неполноценный человек. Помочь деньгами? Аня наверняка основывается на немалом опыте, утверждая: отберет и пропьет. Купить детям одежду? Продаст. Нужна одежда, которую продать невозможно… поношенная, вот какая!

— Аня, — оживилась Света, — твоя Танечка, она больше или меньше моего Ваньки?

— По годам больше, а размером меньше, — подумав, ответила Аня.

— Поехали ко мне, я дам его одежду, а ты отвезешь сюда, пока Сергея Ивановича нет. Лучше что-то, чем ничего, правда? В таком возрасте что девочка, что мальчик, тряпки почти одинаковые.

— Только надо поскорее, а то Сережа вернется и про все догадается. Он умный.

Света возмущенно фыркнула. Умный, но эгоист! Сам закрывает глаза на тяжелые стороны жизни и хочет того же от жены. А она добрая, она так не может. Однако вслух высказывать своего мнения Света не стала. Последнее дело — портить отношения между супругами.

Дома она судорожно принялась вытаскивать из шкафа детские вещи и упаковывать их в большой мешок.

— Жаль, Мишка такой большой, — огорченно заметила она, опустошив отделение Ваньки и оглядывая куртки мужа. — Твой Андрей высокий, но худой. Слушай, а вот эта! Ну, будет на нем висеть, так сейчас широкое в моде. Зато теплая очень.

— Это слишком шикарно, — предупредила Анечка. — Это мать пропьет.

— А мы посадим пятно на видном месте, — в горячке предложила Света. — С пятном никто не купит.

— Ты тоже умная! — восторженно завопила Аня. — Честное слово!

Вдвоем с помощью бутылки подсолнечного масла они привели в нетоварный вид наиболее подходящие предметы Мишкиного туалета и расстались, весьма довольные друг другом и собой.

«Анечка Витьку не убивала», — подумала Света, сунув в микроволновку замороженную пиццу и заваривая себе крепкий кофе. Из чего следовал подобный вывод, было не очень ясно, однако результат представлялся Свете однозначным. Вот эгоистичный Сергей Иванович — это запросто, но не его жена. Все-таки удивительно, как трудно со стороны судить о людях! Кто бы мог догадаться, что бедная Аня из неблагополучной семьи… нет, некто особо проницательный вроде Вадима, наверное, догадался бы, но никак не обыкновенный человек.

Едва Света успела вгрызться в хрустящую пиццу, на которую плюхнула сверху лишние пару кусков ветчины, из прихожей донеслось странное шуршание. Света с удивлением подняла голову. Воры? Но нет. На кухню зашел Мишка и с крайним неодобрением констатировал:

— Ешь.

— А что, голодать, что ли? — быстро проглотив, поинтересовалась Света.

— По крайней мере, хоть немного попереживать за отца своих детей, — заметил Мишка. — Или, возможно, я ошибаюсь?

— В чем?

— В том, что являюсь им отцом.

Света молча покрутила пальцем у виска. Вообще-то в ее характере было в гневе наброситься на мужа и высказать все, что накипело, но настоящего гнева почему-то не было.

— Ну, и как они восприняли известие, что любимый папочка сидит в тюрьме? Только не уверяй, что им это безразлично, все равно не поверю. Вот твои подружки злорадствуют, тут уж не сомневаюсь, но у детей наверняка страшная моральная травма. И ты бросила их на мать в такой момент!

— Это у тебя моральная травма, — парировала Света. — Ты что, считаешь, я сообщила все Машке с Ванькой? Я, по-твоему, враг собственным детям? Они ничего не знают. Даже мама ничего не знает, я специально из-за этого с ней не виделась. И ни с одной подругой не виделась, чтобы случайно не проболтаться.

— Прекрасно выглядишь, — словно не услышав ответа, с тою же иронией продолжил Мишка. — Прямо помолодела. Впрочем, я в курсе, что тебе не приходилось скучать.

— И кто же ввел тебя в курс? — вспомнив, что Вадим полагал это существенным, уточнила Света.

— Неважно. Достаточно посмотреть на тебя и Лану, чтобы понять, как кто ко мне относится. Она извелась за это время, а ты расцвела. Что?

— Ничего. Мишка, чего ты цепляешься? Я очень рада, что тебя выпустили, но ты мог бы мне сразу позвонить, чтобы об этом известить. Разве нельзя расстаться, но вести себя по-человечески?

— Это ты мне говоришь? — повысил голос Мишка. — Ты, которая столько лет водила меня за нос! Ты еще смеешь требовать человеческого отношения? Ты хоть соображаешь, что несешь?

— Это кто кого водил за нос? — удивляясь собственному спокойствию, спросила Света. — Разве ты рассказал мне о себе и Лане?

— Как это можно сравнивать? — разъярился Мишка. — Мужчина — это мужчина, а женщина — это женщина!

— На редкость информативное заявление.

— Не притворяйся дурочкой, ты прекрасно все понимаешь! Никому не придет в голову требовать от мужика, чтобы он шарахался от баб, это было бы смешно. А вот женщины — другое дело. Много лет притворяться, что терпеть не можешь Витьку, и все лишь для того, чтобы я не обнаружил ваши шашни — вот это действительно по-женски! Смеяться надо мною за моей спиной! Жена и друг — чудесная парочка!

— Да не спала я с твоим Витькой, — ласково объяснила Света. Она вдруг заметила, что Мишка страшно осунулся, а под глазами круги, и сердце ее дрогнуло. — Честное слово!

— Хочешь сделать из меня идиота? — фыркнул Мишка. — Я все знаю про его так называемый дневник. «Сегодня трахал С., она проявляла чудеса изобретательности». Со мною, по-моему, ты их не проявляла! Приберегала для своего красавчика?

— С. — это не я. Пожалуйста, поверь мне и не переживай.

— А почему я должен верить? Я же не требую от тебя, чтобы ты поверила, будто я не трахал Лану.

Света, не выдержав, рассмеялась.

— Мишка, ты что? Ты забыл, что я видела вас собственными глазами? Конечно, скорее она трахала тебя, чем ты ее, но в целом это процесс взаимный.

— Вот именно, взаимный. Она любит меня, любит по-настоящему, а ты? Ты обрадовалась возможности от меня избавиться. В тюрьму? Замечательно, почему бы не засадить меня в тюрьму, чтобы тебе сподручнее было развлекаться.

Лицо Мишки пошло красными пятнами, и Света отстранено констатировала, что несколько дней в заключении всерьез расшатали его нервную систему.

— Мишка, тебе надо попить успокаивающий сбор. По стакану на ночь. Сейчас в аптеках продают очень хорошие сборы.

— Зануда, — несколько тише заявил Мишка. — А ведь я борюсь за тебя до последнего. Они ждут от меня заявления, что это ты застрелила Витьку, а я молчу. Думаешь, мне легко это дается? Думаешь, мне хотелось из-за тебя лишнее время куковать на нарах?

— Из-за меня? — наконец-то разозлилась Света. — Я, как дура, помчалась к Витьке подтасовывать за тобой улики. Я врала милиционеру, потому что ты так велел. И я же еще и виновата?

— Светочка, — вдруг спросил Мишка совсем тихим голосом, беря ее за руку, — но ведь это не ты его убила? Скажи мне правду.

— Конечно, нет. Ты что, все забыл? Я поехала к Витьке, когда он был уже мертв.

— Но никто не мешал тебе побывать там раньше. Ты нарочно выгнала меня из дому, чтобы иметь возможность по свободе встретиться с Витькой. Пришла к нему и узнала, что он тебе изменяет. Тогда ты его застрелила, послала мне вызов с его мобильного и помчалась домой. Я нашел тело и бросился к тебе, а ты встретила меня, как ни в чем не бывало. Если ты могла обманывать меня много лет, так почему не обмануть и тут?

— О господи! — махнула рукой Света. — У тебя идефикс. Я не психоаналитик, но мне кажется, ты пытаешься избавиться от чувства вины, проецируя собственное поведение на меня. Я тебя не обманывала и очень рада, что ты на свободе. И рада, что ты не стал наговаривать на меня ради того, чтобы освободиться. Значит, ты сказал им правду? Что это ты вызвал меня на помощь, а не я тебя.

— Я ничего им не сказал, — смущенно пробормотал Мишка. — Я молчал, как рыба. Они сами сделали всякие выводы… милиция и этот Краузе.

— А ты не думаешь, что лучше рассказать все без утайки? — заметила Света. — Я при случае так и поступлю. Хватит вранья! Чем более правильные сведения будут у Родионова, тем лучше он во всем разберется. Мне тоже неохота ни за что ни про что попасть в тюрьму.

— Если ты не виновата, то конечно, — ласково произнес Мишка. — Значит, С. — это не ты?

— Не я. А ты не догадываешься, кто?

— В том-то и дело, что нет. Какая-то дамочка со стороны. Витька ведь последнее время со мною не откровенничал.

— Вадим предполагает, это вовсе не имя, — вспомнила Света.

— Вадим? — вздернул брови Мишка. — Кстати, я ведь зашел не выяснять отношения, а забрать кое-какие носильные вещи. Мне совершенно не в чем ходить. Надеюсь, ты не против?

— Конечно, — кивнула расстроенная Света. Дернул же ее черт упомянуть Вадима и снова вывести бедного Мишку из равновесия! Вот они, мужчины! Собирается жениться на другой, но ущемленное самолюбие так и гложет. Брошеная жена должна сидеть и лить горючие слезы, вот тогда он будет рад. А вот ей абсолютно не нужно Мишкиных слез, ей хочется, чтобы все с ним было в порядке.

Страшный грохот заставил Свету рвануться в комнату.

— Ты отдала ему мои вещи! Отдала мои вещи любовнику! Одежду! Мою одежду! За несколько дней! Ты надеялась, я не вернусь никогда! — бушевал Мишка. В руках он держал дверцу шкафа, видимо, оторванную в бешенстве. Мысль о том, что пятнадцатилетний хроменький Андрюха — ее любовник, невольно заставила Свету улыбнуться. Вот этого делать не стоило. Света изучала психологию и прекрасно знала, что флегматик, впавший в ярость, способен совершить самые ужасные вещи. Она поспешно спрятала улыбку.

Впрочем, ужасных вещей Мишка не совершал.

— Ты даже не злишься на меня, — произнес он, с недоумением глядя на дверцу в собственных руках. — Перестала.

Это была правда. Очевидно, в какой-то момент чаша Светиного терпения переполнилась, и душа спокойствия ради перенесла Мишку в другую категорию людей. В категорию тех, от которых можно ожидать всякого и на кого бессмысленно тратить нервы.

Кто знает, что произошло бы дальше, но неожиданно раздался звонок. «Если это Вадим, лучше не открывать, а то Мишка совсем взбесится», — решила Света и потому не сдвинулась с места. Зато бывший муж широкими шагами направился в прихожую.

К счастью, гостем оказался не Вадим. На пороге стояли Лагунов и Дмитриев.

— Сергей Иванович, а вы колдун, — радостно заявил Дмитриев и обернулся к Мишке: — Сергей Иванович так и предполагал, что тебя надо искать здесь, а я не верил.

— Просто я знаю людей, — скромно поведал Лагунов.

— Я здесь случайно, зашел забрать кое-какие вещи, — ледяным тоном ответил Мишка.

— Главное, что ты здесь и мы сможем, наконец, все обсудить, — с тою же радостью продолжил Дмитриев. — Ты не находишь, что стиль работы «Интермага» пора менять?

Света оторопело смотрела на старого знакомого, совершенно не похожего на себя самого. И это забитый Алеша, никогда не проявляющий инициативы? Он еще вчера удивил ее, осмелившись возразить Полине, но сегодня… сегодня окончательно стало ясно, что он радикально переменился. Слова Вадима о том, что Дмитриев выглядит счастливым, подтверждались. Он лучился счастьем, ничего не боялся и был уверен, что море ему по колено. Кстати, зря. Вряд ли Мишка сейчас настроен выслушивать критику по поводу своего руководства «Интермагом».

Похоже, Лагунов придерживался того же мнения, что и Света.

— Мы счастливы, что вы, Михаил Петрович, снова с нами. А что касается остального… нет худа без добра. Виктор Анатольевич стоял на пути реформ, которые вы давно хотели провести. Теперь, когда его мнение несущественно, мы можем обсудить планы, о которых вы, конечно, с вашей деловой хваткой давно уже задумывались.

Алеша удивленно наморщил лоб, затем улыбнулся и кивнул.

— Да, я теперь единоличный хозяин «Интермага», — согласился Мишка, почему-то с торжеством оглянувшись на Свету.

Ей стало смешно. Она и не подозревала, что он так падок на самую грубую лесть. Почему она считала его умным? А вот Лагунов, столь умело управляющий окружающими, действительно умный, только ум у него самого худшего свойства. Вроде того, что был у Витьки. Он, видите ли, знает людей! Да, он их знает, но не с лучшей стороны, поскольку судит по себе. И о бедной Анечке судит по себе, заглушая самые светлые ее порывы. Как неожиданно преображаются давно знакомые люди! Или не преображаются, а открываются? Может, раньше она, Света, невнимательно смотрела?

Между тем Алеша уверенно нес какую-то ахинею про сайты, менеджмент и европейскую интеграцию, а Мишка с явным интересом слушал. Похоже, предложения были дельными, хотя смысла Света не понимала.

— Чаю заварить? — предложила она.

— Лучше поедем ко мне, — откликнулся Мишка. — Лана прекрасно разбирается в бизнесе и обладает женской интуицией, ее мнение для меня очень важно. Света, вещи я заберу в другой раз. Алеша, Сергей Иванович? Идемте.

Дмитриев охотно поспешил за шефом, а Лагунов крикнул вдогонку:

— Я сейчас! Подождите в машине.

Света смотрела на него с недоумением. Ну, и о чем этот тип собирается говорить? Надеется выпытать, где была сегодня бедная Анечка? Не на такую напал, Света не собирается ее выдавать! Она совершенно забыла, что вообще-то сама намеревалась побеседовать с Сергеем Ивановичем, дабы выведать, не он ли убийца. Анечкина тайна и желание эту тайну сохранить полностью вытеснили из головы прежние намерения.

— Вы, Светочка, считаете меня монстром, — грустно улыбнувшись, заявил Лагунов. — Черт его знает, какая мне разница, только мне почему-то это неприятно.

— С чего это мне считать вас монстром? — лицемерно осведомилась Света.

— Да я, Светочка, не слепой, а у вас все на лице написано. Вы полагаете, я веду себя жестоко и непорядочно по отношению к Аниной семье. Ведь так?

— К какой еще семье? — упрямо продолжала врать Света.

— Ане очень трудно что-нибудь от меня скрыть, — улыбнулся Сергей Иванович. — Для этого нужно быть последовательной, а она не умеет.

«Однако связь с Витькой она скрывала долго», — ехидно подумала Света.

Лагунов вздрогнул, словно прочтя ее мысли.

— Аня не умеет противостоять достаточно энергичному напору, но я должен четко представлять себе направление расспросов, — помолчав, объяснил он. — Она была сегодня у своих, отвозила им от вас вещи. Вы думаете: ну, и сволочь этот Лагунов, сам хорошо обеспечен, а семью жены готов заморить голодом!

— Да, — не выдержала Света, — я так и думаю. Я никогда от вас этого не ожидала, никогда!

Как ни странно, на Лагунова она злилась куда сильнее, чем совсем недавно на Мишку. Как ему не стыдно, он еще и похваляется собственным эгоизмом!

— Вы думаете, я не давал им деньги? Деньги, вещи, продукты… я перепробовал все. Это бессмысленно. Разве что подсунуть этой ведьме бутылку с отравленным денатуратом… только для подобного я пока еще не созрел. Света, есть положения, из которых не существует выхода. Вы знаете, что каждую минуту на Земле сотни людей умирают с голоду. И что, вы посылаете им продукты? Нет, поскольку знаете, что это ничего не изменит.

— Но, если бы эти люди были рядом, если бы я видела их, если бы они вошли в мою семью, — вскричала Света, — я бы посылала!

— Вот именно, — мрачно кивнул Сергей Иванович. — Аня рядом, она — моя семья, она — все, что у меня есть, и я не позволю, чтобы всякая сволочь испортила ей жизнь. Вы хоть представляете, из какой пропасти я ее вытащил? Вырвавшись оттуда, ни один нормальный человек не станет добровольно заглядывать обратно! Вон, возьмите ее старшую сестру. Она, кстати, абсолютно без отклонений… видимо, обошлось без пьяного зачатия. Она вырвалась и отряхнула прах со своих ног, и правильно сделала, ее никто не посмеет осудить. Утопающий стряхивает со своей шеи все, что тянет его на дно. Он понимает: другого не спасешь, а себя погубишь.

— Не понимаю, — упорствовала Света, — почему Аня погубит себя, помогая брату.

— Андрей — хороший парень, — согласился Лагунов. — Но, Света, он — часть того мира, куда я Аню никогда больше не пущу. Лягу костьми, но не пущу. Она достаточно натерпелась, поверьте мне. Вы выросли в другом кругу, вы даже не представляете себе многих вещей. Анина психика надломлена, неужели вы, врач, этого не замечаете? Требуются годы и годы спокойной жизни, чтобы она хоть немного пришла в себя. А каждый раз после встреч с этим семейством она сама не своя… она возвращается к ним мыслями снова и снова, а сделать-то ничего невозможно, помочь ничем нельзя. Ей снова снятся страшные сны, она кричит ночами. Она должна забыть этих людей, полностью выкинуть их из памяти, иначе она никогда не будет счастлива! Да, это звучит жестоко, но это правда. Для меня ее счастье куда важнее того, что эти выродки получат деньги, которые пропьет мать-алкоголичка. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов. Кстати, это я пристроил Андрея на работу, только ни он, ни Аня этого не знают. И не должны знать! Чем скорее она их забудет, тем лучше.

— А она их не забудет, — вздохнула Света, все раздражение которой против Сергея Ивановича куда-то улетучилось. — Очень трудно вырваться из своей среды. Психологически трудно, это я по себе знаю. Я, наверное, чем-то сама похожа на Аню, и я ее понимаю.

— Скажите, Света, — неуверенно обратился вдруг Лагунов, — неужели и вы тоже… с Виктором Анатольевичем?

Света обречено махнула рукой.

— Нет, но вы ведь все равно не поверите.

— Почему? — удивился Сергей Иванович. — Как раз наоборот. Мне трудно поверить в вашу связь, это совершенно не укладывается в голове. Поверьте, Света, нанимая Краузе для спасения Михаила Петровича, я в помине не рассчитывал, что подозрение переместится на вас. Просто чувствовал себя перед Михаилом Петровичем виноватым… получилось, именно я обратил внимание милиции на некоторые факты, спровоцировавшие его арест.

— Да уж, с этим трудно спорить, — согласилась Света. — Зачем вы это сделали?

— Я был в отвратительном настроении… по некоторым причинам. Вот и сорвал зло.

«Узнал об измене Анечки», — сочувственно подумала Света.

— Но поверьте, я искренне решил, что убийца Михаил Петрович, — горячо продолжил Лагунов. — Все указывало на него… и психологически это достаточно достоверно. Но потом меня стала мучить совесть, и я нанял Краузе. Я считал, Краузе будет бить на состояние аффекта, и вдруг — достоверные свидетельства, что вы были в тот вечер у Козырева, и находка дневника с этой пресловутой С. Хотя С. — здесь возможны варианты. Моя Снегурочка, моя синичка, моя синеглазка… Виктор Анатольевич не страдал избытком вкуса.

— Никакой синички, — горестно прокомментировала Света. — «Любимый Светик, сегодня ничего не выйдет, он весь день на месте».

Едва произнеся это, она в ужасе прикусила язык. Родионов сделал вид, что не нашел роковой записки, а она, Света, взяла и проболталась. Если Лагунов это сообразит, бедного Родионова могут обвинить в сокрытии улик.

Как ни странно, собеседник вдруг развеселился.

— Светик? — уточнил он. — Прямо-таки так и написано?

— Так и написано, — подтвердила заинтригованная Света. — А что? Вы знаете, кто это?

— В «Интермаге» Светлан нет, — с явным удовольствием сообщил Сергей Иванович и задумчиво добавил: — Люди редко интересуются другими людьми и редко их слушают. Предпочитают себя, любимых. И иногда, между прочим, много на этом теряют.

— И кого нам надо было слушать? — в азарте схватила собеседника за рукав Света. — Вы знаете, кто убийца?

— Я знаю характер Виктора Анатольевича, характер Михаила Петровича и еще массу всего, на что большинство не обращает внимания. Не горюйте, Светочка, все образуется. До завтра. Наши бизнесмены заждались меня в машине, а Михаил Петрович небось сходит с ума от ревности. Не держите на него зла, ему пришлось несладко.

— А я не держу, — честно ответила Света, глядя вслед удаляющемуся гостю. Что же он имел в виду? При чем тут характер Витьки и, тем более, Мишки? Или Лагунов нарочно темнил, желая придать себе значимости, а сам ничего не знает? Все равно приятно, что он поверил в Светину невиновность. Родной муж не поверил, а Сергей Иванович поверил. Наверное, потому, что хорошо разбирается в людях. И вообще, он оказался очень приличным человеком. Аню любит и даже устроил ее брата на работу. Нет, он не убийца! Тогда кто же? Скоро придет Вадим и все объяснит.

Однако выражение лица появившегося Силуянова тут же похоронило Светины надежды.

— Что-то плохое? — сочувственно спросила она. — Ну и что! В любом случае не стоит так переживать.

— Господи, Светка, — с нежностью воскликнул Вадим, — откуда у тебя такой счастливый характер? Я психую, чувствуя, как наше время минута за минутой вылетает в трубу, а ты как будто уверена, что все будет хорошо.

— Я действительно в этом уверена, — подтвердила Света. — Наверное, потому, что я менее ответственная, чем ты. И менее умная. А почему время вылетает в трубу?

— Да потому, — вздохнул Силуянов, — что я до завтрашнего вечера должен докопаться до истины, а весь сегодняшний день потратил фактически впустую. Я точно так же не знаю, кто убийца, как это было сегодня утром. И я не представляю, какие еще шаги стоит предпринять. Все разумные методы исчерпаны. Хоть подноси подозреваемым нож к горлу и требуй ответа: «Ты или не ты?»

За иронией явно проступало отчаянье, и Света поспешно вставила:

— Давай-ка я тебе расскажу, что я сегодня разузнала. Очень интересно!

И она добросовестно отчиталась в произошедших событиях, несколько смягчив поведение Мишки. Вадим не перебивал, а по окончании поинтересовался совсем не тем, что казалось главным Свете.

— Повтори-ка, что сказал Лагунов напоследок. Ну, про то, что мы не умеем слушать друг друга.

— Так я не помню дословно. Что он знает всякое про Витьку и про Мишку. Я не знаю, почему решила, будто он про что-то догадался. Он ухмыльнулся на Светика и сказал, что в «Интермаге» Светлан нет. Я и без него это знаю! Еще сказал, что все образуется.

— У тебя есть номер его сотового?

— Да.

— Давай-ка позвоним.

Мобильный не отвечал. Телефон «Интермага» тоже, а по домашнему Анечка сообщила, что муж пока не вернулся.

— Возможно, это и неважно, — себе под нос пробормотал Вадим.

— Конечно, неважно! — подтвердила Света. — Лагуновы ни в чем не виноваты, они хорошие.

Собеседник лишь улыбнулся.

— Не согласен? — догадалась Света.

— Светочка, ты только не обижайся… Это в детстве кажется, что люди делятся на хороших и плохих. «Этот чистит валенки, моет сам галоши. Он хотя и маленький, но вполне хороший». Помнишь? А потом выясняется, что можно собственноручно мыть галоши, но при этом предавать друзей. А можно быть готовым все отдать друзьям, но совершенно не считаться с интересами посторонних. Люди — сложные существа.

— Сергей Иванович — может быть, но Анечка вовсе не сложная, — заявила Света. — В ней я уверена.

— Ты вообще уверена, что хорошо разбираешься в людях? — не без жалости произнес Силуянов.

Света расстроено опустила голову. Пожалуй, в людях она разбирается неважно. Все преподносят ей сюрпризы: Анечка, Сергей Иванович, Алеша Дмитриев и даже собственный муж.

— Это естественно, — заверил Вадим. — Ты судишь о других по себе и поэтому предполагаешь лучшее, чем есть на самом деле. А надо попытаться встать на их позицию, понимаешь? Это неверная установка: «представь себя на его месте». Ты должен представлять на данном месте не себя, а именно того человека, в котором пытаешься разобраться. Аня — существо лживое, беспринципное и глупое, разве не так?

— Не так, — возмутилась Света. — Я же все тебе про нее рассказала!

— Хорошо. Аня врет без угрызений совести и не склонна задумываться над вопросами морали, да и вообще над чем бы то ни было. Правильно?

— Да.

— Ну, более коротко это и называется лживость, беспринципность и глупость. Что не мешает ей искренне любить брата и уважать мужа. Ваш Козырев еще тот гусь! Я видел ксерокс с его дневника. Он не любил своих женщин, а упивался властью. Но над Аней у него власти не было — она воспринимала его как тренажер для похудания, а не как светоч своей жизни. Тогда он решил подойти к делу с другой стороны. Зная ее добросердечное желание скрыть от мужа измены, Козырев мог пригрозить рассказать все Лагунову. Просто для того, чтобы посмотреть, как она нервничает, ему это доставило бы удовольствие. Но он не учел ее беспринципности и глупости. Единственный способ, который Анин незатейливый мозг нашел для ликвидации угрозы — ликвидировать ее носителя. Что она и выполнила без лишних нравственных терзаний.

— Но тогда зачем она вернулась на место преступления и обнаружила тело? — грустно уточнила Света, не придумав более разумного аргумента.

— За деньгами, разумеется. Она пожалела, что сразу не сообразила их стянуть, и вернулась. Умный человек так бы не поступил, но ты же не станешь утверждать, будто она умна? Нет, я не говорю, что убила она, я просто показываю, что ситуация ничуть не упростилась. Я не вижу причины отвергнуть хоть кого-то из подозреваемых. Лагунов? Он готов устранить все, что мешает счастью драгоценной Анечки. Он любит ее без памяти. Разве это не повод для убийства?

— Но зачем в таком случае он нанял для Мишки адвоката? Для убийцы это был бы риск.

— Он сам тебе проговорился, что полагал, будто Краузе станет бить на состояние аффекта. Кто ожидал, что дело обернется совсем иначе! Должен тебе сказать, этот Краузе — специалист самого высокого класса, хоть и скользкий тип. Я рядом с ним чувствовал себя полным идиотом. Он, конечно, уделил мне не больше минуты своего драгоценного времени, однако собственную позицию разъяснил четко. Ему заплатили за то, чтобы он сделал все возможное для Михаила Петровича, и он эту задачу выполнил, а являешься ли убийцей ты, кто-то другой или даже сам Михаил Петрович, ему совершенно безразлично. Если ему заплатят за то, чтобы вытащить из сложившейся ситуации тебя, он приложит все усилия, но поскольку твои интересы, скорее всего, придут в противоречие с интересами Михаила Петровича и деньги Михаилу Петровичу придется вернуть, гонорар должен быть двойным. За уже проделанную работу и за ту, которую еще предстоит проделать. В противном случае ему невыгодно себя утруждать.

— Брр! — фыркнула Света. — Значит, хоть убийца, хоть кто, лишь бы деньги платил? Нам таких защитников не нужно.

— Возможно, как раз нужно, — мрачно возразил Вадим, — но у меня нет таких денег. Я не нищий, но его расценок мне не потянуть. И у меня нет знакомых, у которых можно занять подобную сумму. А твой «Интермаг» вряд ли заплатит, раз твои интересы противоречат интересам Михаила Петровича.

— Я не верю, что от человека, которому безразлично, убийца я или не убийца, может быть толк, — твердо заявила Света. — Забудь про этого мерзкого Краузе, расскажи лучше про Родионова. Он-то, надеюсь, вел себя по-другому?

— Андрей — прекрасный парень, — кивнул Вадим. — Он даже показал мне ксерокопии Козыревских дневников. Кстати, мои рассуждения о том, что под С. скрывается Нина или Полина, оказались чушью. В дневнике за последний месяц фигурируют А., П., Н. и С.

— Аня, Полина, Нина, — расшифровала Света. — Значит, С. не может быть одной из них.

— Есть одна маленькая зацепка. Дмитриев слышал, как Козырев просил у Михаила Петровича ружье, так что этот факт подтверждается. И мотивировка тоже подтверждается. «Да ты в двух шагах не попадешь в забор», — прокомментировал Михаил Петрович. «Да, но моя прекрасная дама этого не знает», — парировал Виктор Анатольевич.

— То есть эта дама все-таки не из «Интермага». У нас все знают, что Витька не умеет стрелять. Значит, мы ломаем головы, а его убила какая-то неизвестная С.?

— Сомневаюсь. То, что убила С. и что С. — это ты, — версия Краузе, мечтающего поскорее отработать гонорар. Но, по крайней мере, подтверждается существование любовницы, о которой нам ничего неизвестно. Почему бы ей не зваться Светиком и не иметь мужа, из-за которого отношения с Козыревым тщательно законспирированы? Настолько тщательно, что Родионов ничего пока не может обнаружить. Подъезд Козырева большой, всех приходящих дам соседи, разумеется, не помнят, а у нас нет ни малейшего представления, где искать. Он мог познакомиться, к примеру, в казино или ресторане.

— Вот она его и убила, — кивнула Света, радуясь надежде спихнуть это черное дело на постороннего.

— Но откуда ей так подробно знать привычки и вкусы Михаила Петровича? Нет, Света, убил кто-то из ваших, а С., скорее всего, совершенно не при чем, обыкновенная скучающая дамочка, тайком посещающая смазливого любовника. Просто совпадение с твоим именем навело убийцу на мысль обзавестись запасным вариантом. Первоначальный и самый удобный вариант — подставить Михаила Петровича. Тут тебе и ружье, и ссора — все как на заказ. Но, роясь в бумагах Козырева, преступник обнаруживает записку, адресованную Светику и по какой-то случайности не переданную по назначению. Он (или она) прихватывает эту записку с собой на случай, если дело с Михаилом Петровичем не выгорит. В этом случае подозрение будет брошено на тебя. Убийца подкладывает записку тебе в стол…

— Погоди! Лагуновы, Дмитриевы и Нина Усова были у меня в субботу, а Лана так и вовсе в четверг. Зачем подкладывать записку, обвиняющую меня, если все пока что уверены в виновности Мишки?

— Ну, положим, в субботу, наверное, уже не было уверенности в его виновности. Михаила Петровича освободили в воскресенье утром, но Краузе наверняка понимал ситуацию уже в субботу и отчитался в замечательно выполненном задании. А дневник, кстати, обнаружен и вовсе в пятницу.

— Где? — полюбопытствовала Света. — Я ведь все там перерыла и ничего подобного не видела.

— Да, он лежал в шкафу среди книг. Если бы не дотошность Краузе, заставившего милицию обшарить каждый угол, дневник никто бы не нашел. Пожалуй, ваша красотка Горностаева не при чем. Она ведь после четверга к тебе не заходила?

— Нет.

— Зато в субботу тебя посещают под надуманным предлогом сразу пятеро. Кто-то из них подкладывает записку, но сообщает о ней милиции лишь после того, как Михаила Петровича отпустили на свободу, то есть в воскресенье утром. Убийца, несомненно, был в курсе всех быстро меняющихся событий. В частности, он знал, что в день убийства ты была на квартире у Козырева.

— Откуда кому-нибудь это знать? Я ездила туда тайком.

Странно посмотрев на Свету, Вадим ответил:

— Ну, например, от Краузе. Тот заставил милицию изучить отпечатки пальцев в квартире Козырева, и они обнаружили твои.

— Между прочим, у меня никто никогда не брал отпечатков, — сообразила вдруг Света.

— Зато Родионов дал тебе подержать пластиковый пакет. Что делать, работа у него такая. Краузе знал результаты исследования и наверняка сообщил о них Лагунову. Кроме того, именно Краузе нашел старичка, видевшего, как ты заходила в подъезд. Тот как раз курил на балконе и обратил внимание на изящную женщину с осанкой балерины. К сожалению, времени он точно не помнит. После семи, но до девяти. Женщина, заметившая Михаила Петровича, время назвала точнее — около половины восьмого. Это примерно совпадает со временем убийства.

— Да, — согласилась Света, — Мишка был у меня где-то в восемь, а я приехала к Витьке, наверное, полдевятого.

— Ну, вот и получается, что убийца вполне мог понимать, что подозрения перемещаются с Михаила Петровича на тебя, и решил их укрепить. В воскресенье утром, изменив голос, он позвонил в милицию и сообщил, что в твоем столе хранится улика. Он…

— Меня сбивает твое «он», — прервала Света. — Ведь, судя по всему, это Полина или Нина, то есть «она».

— Да, она, — помолчав, произнес Вадим, однако тон его Свету насторожил.

— Ты что-то знаешь, а мне не говоришь.

— Мм… нет, знать я не знаю.

Он настолько явно уходил от прямого ответа, что у Светы невольно вырвалось:

— Ну, подозреваешь, какая разница? Главное, водишь меня за нос.

Она вдруг разозлилась. Да что это такое? Кто другой, ладно, но чтобы Вадим над нею издевался — подобного она не потерпит!

— Светочка… — жалобно пролепетал он.

— Ты меня не любишь! — с искренним возмущением сообщила Света. — И не надо, и до свидания. Никто мне не нужен, никто! Справлюсь сама.

Она не задавалась вопросом, с чего бы это Вадим обязан быть с нею откровенным, а тем более любить, ее просто захлестывала обида. На глазах выступили слезы, и это расстроило еще больше. Не хватало, чтобы Силуянов решил, будто она из-за него плачет!

— Светочка… — снова пролепетал собеседник.

— Я плачу вовсе не из-за тебя, и не надейся, — поспешила внести ясность Света. — Просто противно, что сперва меня обманывал Мишка, а теперь ты.

— Бедная девочка, — вздохнул Вадим, осторожно прижав Свету к груди. — И когда ты оправишься после жизни с этим мерзавцем?

— Он не мерзавец, — возразила Света, настроение которой моментально повысилось. — Просто полюбил другую. Что, не имеет права?

— Просто полюбил? — вскипел Вадим, резко отстраняясь. — А сваливать свою вину на тебя он имеет право? Ты спрашиваешь, почему я не говорю про убийцу «она»? Потому что почти уверен, что это он!

— Он? В смысле, Мишка? Ты что, с ума сошел?

— Почему? У него был мотив, была возможность. Он постоянно врет, пытаясь создать себе алиби. Тебе недостаточно? Хорошо. Тебя не удивило, что из квартиры Козырева он помчался не куда-нибудь, а именно к тебе? К тебе, которую только что бросил и должен был избегать, как огня. Казалось бы, естественнее обратиться к Лане.

— Он больше доверял мне, чем ей. В конце концов, меня он знает много лет.

— Вот именно! Зная тебя много лет, он не сомневался, что ты ринешься его выручать. А ему это и было нужно. Чтобы ты оставила свои отпечатки пальцев, а еще лучше попалась на месте преступления. Он же подкинул тебе записку, которую обнаружил у своего приятеля. Или не обнаружил, а заранее стянул. Козырев вполне мог похвастаться перед ним победой над некоей Светланой, что и навело твоего Мишку на дельную мысль. Скажи, кто больше всех был заинтересован, чтобы подозрения переместились с Михаила Петровича на тебя? Он сам. Кто заранее знал, что ты побывала в день убийства у Козырева, и мог намекнуть адвокату, что именно следует искать? Кто, наконец, мог знать про дневник? Козырев с его самолюбием наверняка демонстрировал его старому другу. Кто взял с тебя обещание не говорить милиции правду — обещание, поставившее тебя в тяжелое и двусмысленное положение? Он, все он!

— Неужели он настолько меня ненавидит? — с горечью спросила Света. — Он сегодня так на меня смотрел… я даже испугалась. Представляешь, он решил, я отдала его вещи не Аниному Андрею, а тебе. Это ж надо до такого додуматься!

— А самое печальное, — отстранено добавил Вадим, — что твоя судьба зависит от его показаний.

— Почему?

— Я обсудил все с Родионовым. Он больше всего боится, что Михаил Петрович соблаговолит, наконец, сделать официальное заявление и сообщит то, что пока что лишь читается между строк. Мол, он благородно покрывал свою жену, но теперь, мучаясь раскаяньем, решил открыть правду. Ты позвонила ему из квартиры Козырева и, рыдая, попросила приехать тебе помочь, поскольку нашла труп. Он не мог отказать, тем более, не догадался сразу, что именно ты и совершила это убийство. Но чем дальше, тем больше он в этом убеждается, поэтому не в силах молчать. Покрывать убийцу он не намерен. Если он не сделает подобного заявления, Родионов готов рискнуть и не трогать тебя еще несколько дней в надежде, что обнаружатся новые данные, но после этого заявления он вынужден будет действовать. Вот так.

— Ну и замечательно, — обрадовалась Света. — Значит, в запасе еще несколько дней. Если б убийство совершил Мишка и решил свалить вину на меня, он бы давно уже сделал нужное заявление, а не сидел три дня в тюрьме. А раз он молчал тогда, тем более промолчит теперь.

— Возможно, он хотел, чтобы некоторые факты вскрылись как бы помимо него, потому и молчал поначалу. Получается, тебя вроде бы не он выдал, а милиция поймала на лжи, это выглядит куда для тебя хуже. Но даже если предположить, что убил не он… Краузе и Горностаева начнут настаивать, чтобы он обезопасил себя этим заявлением, а если к этому прибавить его злость на тебя… Вот и получается, что лучше бы вам не портить отношений. Хочется надавать гаду по морде, да нельзя.

— И слава богу! Вот только драк нам не хватало. Лучше расскажи, ты был у Дмитриевых?

— Да. У них прямо-таки медовый месяц — глаз друг с друга не сводят. Трудно поверить, что Полина Леше изменяет — хотя и дневник, и Нина Усова это подтверждают.

— С ними что-то случилось последние дни, — кивнула Света. — И Алеша, и Полина — оба преобразились.

— Леша мне очень симпатичен. Если Михаил Петрович к нему прислушается, дела «Интермага» пойдут куда лучше. Что касается убийства… мотив, к сожалению, есть, даже два. Ревность — он мог узнать об изменах жены. И работа — он никогда бы так не развернулся, если б не отсутствие обоих шефов. Один на кладбище, другой в тюрьме, а бизнес достается ему.

— Значит, Леше требовалось засадить именно Мишку, а не меня. Он бы не стал подбрасывать мне записку.

Вадим пожал плечами.

— Когда речь идет о собственной свободе, остальные соображения отступают на задний план. Осознав, что милиция ищет нового подозреваемого, он тут же его предоставил. Что касается Полины, тут все ясно. Ревность. Она узнает о загадочном Светике и в гневе убивает Козырева. Короче, мой визит к Дмитриевым оказался совершенно безрезультатным. Он изображал готовность помочь — или действительно был готов. Она больше молчала. Но есть одна мелочь.

— Какая? — спросила заинтригованная Света.

— Когда я беседовал с Лешей в «Интермаге», он по собственной инициативе дважды повторил, что провел вечер среды дома с женой. Мол, мы мирно смотрели по видео третью часть «Властелина колец». А сегодня Полина на вопрос о вечере среды заявила, что они смотрели «Звездные войны». Муж тотчас заметил, что она перепутала, «Звездные войны» они смотрели в четверг, а не в среду.

— Может, и вправду перепутала?

— Самое то в день, когда узнаешь, что один твой шеф арестован за убийство другого — смотреть фантастику. Хотя не знаю. Мне кажется, они решили создать друг другу алиби и даже договорились, что якобы смотрели видео, но перестарались и от излишнего усердия сообщили мне название. Короче, их алиби я не верю. Что касается Нины Усовой… она не стала со мной разговаривать.

— В каком смысле?

— В самом прямом, — без особой охоты признался Вадим. — Я действительно сглупил. Мог бы догадаться, кто-нибудь обязательно донесет ей, что мы с тобой знакомы. Нас ведь видели Дмитриевы и Лагуновы. Нина набросилась на меня с упреками, что я над нею издевался, используя в своих целях. Я попытался ей что-то объяснить, но она не захотела слушать.

— Каждой было бы неприятно, — кивнула Света.

— Согласен. Но это еще не значит, что она не убийца. Вот и все, на что я оказался способен, а плана на завтра у меня пока нет. Как-то искать эту проклятую С., только не знаю, как.

— Утро вчера мудренее.

Напутствуемый этой мудрой сентенцией, Силуянов уехал, а Света решила пораньше лечь спать. Весь день она была возбуждена, а теперь просто валилась с ног. Но не тут-то было! Очередной звонок в дверь принес не кого-нибудь, а прекрасную Лану. Вот уж кого не приходилось ожидать!

Впрочем, в данный момент Лана отнюдь не казалась прекрасной. Мишка был прав, уверяя, что без него она извелась. Лицо осунулось, запавшие глаза лихорадочно блестели. «Да что ж такое? — сочувственно подумала Света. — Мишку выпустили, и она должна бы прийти в себя».

— Проходи, — пригласила она. — Что случилось?

— Я пришла просить, чтобы ты его простила, — тихо произнесла Лана и залилась слезами.

«Больно много мы что-то плачем, — расстроилась Света, подавая стакан воды. — Наверное, нервы не в порядке».

— Прости его, — повторила Лана. — Он должен вернуться.

— Кто и куда?

Лана в изумлении уставилась на собеседницу, даже прекратив на минуту рыдания.

— Миша… к тебе. Ты простишь его?

Света потрясла головой, надеясь, что это приведет мысли в порядок. Нет, не помогло.

— Мишка должен ко мне вернуться? Ты что? Он любит тебя и собирается на тебе жениться. Мы окончательно с ним расстались, но с детьми он, разумеется, может видеться, сколько захочет, пускай не волнуется.

— Он любит тебя, а не меня, — всхлипывая, выдавила Лана. — Меня никто не любит! Никто!

Эта фраза уже вызвала самую настоящую истерику. Света сбегала на кухню и накапала в стакан валерианки.

— Выпей и объясни все толком. Откуда ты взяла такую чушь?

— Чувствую. Женщина всегда чувствует, любят ее или нет, особенно если любит сама.

— Значит, Мишка тебе ничего подобного не говорил, правильно? — уточнила Света.

— Да, но это ничего не значит. Я чувствую! Я такая несчастная… несчастнее всех на свете.

— Лана, извини за идиотский вопрос, но… гм… у тебя часом не критические дни?

— Какое это может иметь отношение к…

— Очень большое. «Я несчастнее всех на свете», — типичное высказывание человека, находящегося в депрессии. Но ты по складу характера явно к ней не склонна, зато у тебя высокий гормональный фон. Через неделю ты сама будешь удивляться, с чего вдруг ощущала себя несчастной.

Собеседница отчаянно затрясла головой.

— Нет, не может быть. Просто… просто именно сейчас, в такие дни, стало ясно, что Мише не нужно от меня ничего, кроме секса.

— Ничего подобного! Он сам недавно сказал, что очень ценит тебя… сейчас вспомню… за женскую интуицию и за то, что ты разбираешься в бизнесе. Они же все поехали к тебе.

— Кто?

— Мишка, Лагуновы и Дмитриевы. Разве нет?

— Нет. Он позвонил мне и сказал, что вернется очень поздно. Он сказал это таким тоном… будто мы живем вместе двадцать лет и я ему давно уже надоела. Он даже не объяснил мне, где он. И тогда я окончательно все поняла. Я возвращаюсь домой. Я не хочу быть ему в тягость!

— О господи! — улыбнулась Света. — В семейной жизни этаких размолвок будет тьма. То человек в хорошем настроении, то в плохом, а жить-то вместе приходится постоянно. Ты просто не привыкла. Конечно, он тебя любит, иначе не затеял бы развода.

— Он ничего и не затевал, — грустно сообщила Лана. — В качестве любовницы я была очень для него привлекательна, это да, но жениться он не собирался. Все случилось из-за того, что ты нас случайно застала.

— Из-за того, что у нас отстали стенные часы, — неожиданно вспомнила Света. — Даже странно, сколько событий из-за каких-то дурацких часов.

— Но страшно не то, что он не любит меня по-настоящему, — горячо продолжила гостья, — а то, что он любит тебя.

— Что-то незаметно.

— Он гордый, поэтому пытается от тебя скрыть, но от меня не скроешь. Он все время думает о тебе. У него вечно срывается с языка — «Светка, Светка». Он ревнует. Когда он узнал, что у тебя завелся любовник, чуть не сошел с ума.

— А кто ему доложил? — заинтересовалась Света.

— Полина. Ты же знаешь, она всегда рада испортить человеку настроение. Миша вышел на волю такой счастливый, а она позвонила и нарочно сказала. Я уверена, что нарочно! Она была не рада, что Мишу выпустили, совсем наоборот.

— Точно?

— Мне так показалось. Но дело не в этом. Ты простишь Мишу, да? Каждый мужчина иногда готов пуститься во все тяжкие, за это нельзя строго судить. Зато теперь он будет тебе самым лучшим на свете мужем, а я… кому какое до меня дело? Лишь бы он был счастлив, а мне все равно уже никогда, никогда не будет хорошо! Лучше бы мне умереть, чем так жить!

И Лана снова принялась рыдать.

— Вот что, — решилась Света. — На тебе таблетки. По две штуки на ночь… ну, тут есть инструкция. Только не больше, это очень сильное средство. В таком состоянии оставаться опасно. А что касается Мишки… сейчас ты не можешь воспринимать ситуацию адекватно, но я скажу, а ты вспомни про это завтра. Мы расстались навсегда. Никогда и ни при каких обстоятельствах я больше не смогу жить с этим человеком. Я простила его… простила, как постороннего, понимаешь? Он перестал быть мне близким, и этого не переменишь. Но и я перестала быть близкой ему. Он вел себя сегодня со мной очень грубо.

— Потому что любит.

— «Бьет — значит любит»? — процитировала Света. — Меня это не устраивает. Может, переночуешь здесь? Давай я тебе постелю.

— Нет, — с ужасом выкрикнула Лана.

— Тогда куда тебя отвезти?

— Я сама… на метро.

— Тебе с таким лицом только в метро раскатывать. Так куда? Может, все-таки к Мишке?

— Нет, к маме.

Света не стала спорить. У Ланы в данный момент был не тот вид, который способен укрепить страсть мужчины. Надо же, кто б мог подумать, что девочка такая нервная? Прав Вадим, она, Света, совершенно не разбирается в людях.

На обратном пути затрезвонил мобильник. «Вадим», — дрогнуло сердце у Светы. Однако пророческие способности, подобно проницательности, оказались не на высоте. Звонила мама.

— Что у тебя с Мишей? — строго спросила она. — Почему ты так себя ведешь?

— Как я себя веду? Ну, как?

— Не груби матери. Ты ведешь себя глупо и жестоко. Из-за каких-то дурацких подозрений ты портишь собственную семейную жизнь.

— Подозрений? — возмутилась Света. — Я застала его в постели с любовницей. Это, по-твоему, называется подозрение?

— Он мне этого не сказал, — удивилась мама. — Впрочем, все мужчины одинаковы. В таком случае ты правильно сделала, что хорошенько его помучила. Пускай неповадно будет. А теперь пора его простить. Честное слово, Светка, он раскаивается!

— Так ты что, его видела?

— Он просидел у нас весь вечер. Дети были счастливы! А ты, между прочим, за четыре дня так ни разу и не зашла. Стыдно!

— У меня, мама, такое настроение, что детям пошло бы только во вред, — объяснила Света, которой и вправду стало стыдно. — Я скоро их заберу, не волнуйся.

— Да пусть остаются, сколько хочешь. Вопрос-то не в этом.

— Мама, а Мишка ничего тебе не рассказывал? Ну, кроме как о моих ревнивых подозрениях?

— Жаловался, что ты много работаешь. Он прав, тебе надо беречь здоровье. Знаешь, Светка… да, у него есть заскоки, но он тебя по-настоящему любит. Другого такого ты не найдешь. Не забывай, ты ведь уже не юная девочка, к тому же мало кому нужны чужие дети.

«А Лана-то рыдала не зря», — с удивлением подумала Света. Она знала, что у мамы есть интуиция. Значит, Мишка оставил любовницу в одиночестве и отправился навещать детей, а заодно перетянуть на свою сторону тещу. То есть он явно не считает развод делом решенным. Но что можно поделать, если бывший муж стал чужим, а чужой человек — своим? Ничего.

Утром Свету разбудил телефонный звонок. Голос Вадима звучал взволнованно.

— Света… ты, наверное, еще не знаешь, что случилось?

— А что случилось?

— Убит Лагунов.

— Сергей Иванович? Не может быть! Убит? Именно убит?

— Более, чем, — странно ответил собеседник.

— Ты где? — уточнила Света.

— В «Интермаге».

— Я еду к тебе. Скоро буду.

Света собралась и домчалась за рекордное время. Вадим ждал у подъезда «Интермага».

— У тебя есть алиби на вчерашний вечер? — с места в карьер спросил он.

Света пожала плечами.

— Вскоре после того, как все от меня уехали, пришел ты. Во сколько это было?

— В восемь, а уехал я около девяти. После этого к тебе никто не заходил?

— Заходила Лана.

— Во сколько?

— В одиннадцать или пораньше.

— То есть часа два в твоем алиби пробел. Лана… с чего это вдруг ее принесло? Я начинаю ее подозревать. Кстати, она не явилась сегодня на работу под предлогом плохого самочувствия.

— Не под предлогом, а она действительно в жуткой депрессии, — объяснила Света. — Она решила расстаться с Мишкой, поскольку он якобы не любит ее по-настоящему, а любит меня. Вот из-за этого она ко мне и заходила.

— Ясно, — кивнул Вадим, заметно помрачнев.

— Я, естественно, сказала ей, что все это чушь и я к Мишке никогда не вернусь, — поспешила внести ясность Света. — А она рыдала, что она самая несчастная на свете — классический случай депрессии. Я дала ей успокаивающее… О, черт! Она не пришла на работу, так? Но по телефону хотя бы позвонила?

— Кажется, да, а что?

— Да дура я, вот что. Не надо было отдавать ей весь пузырек, а дать пару таблеток, и достаточно. Но я надеюсь, она не настолько переживает, чтобы покончить с собой? Дай-ка я ей позвоню.

Трубку сняла Ланина мама и сообщила, что дочка лежит больная и к телефону подойти не может.

— Больная? — обеспокоилась Света. — Какие симптомы?

— Плачет без конца и голова болит, — грустно откликнулась собеседница. — Я знаю, что у вас на работе снова несчастье, но она не может приехать. Я уж вашему милиционеру сказала, если надо, пускай приезжает сам.

Света согласилась, что это правильно, и облегченно вздохнула.

— Значит, Лана думает, Михаил Петрович не любит ее по-настоящему? — задумчиво повторил Вадим.

— Да. Не понимаю, с чего это ей взбрело в голову.

— Я-то как раз понимаю. Она — самостоятельная современная девица, привыкшая рассчитывать в жизни только на себя. Она гордится своею независимостью и активностью… а Михаилу Петровичу требуется прямо противоположное. Как бы она ни была сильно в него влюблена, характера не переделаешь.

— Ты хочешь сказать, я зависимая, старомодная и пассивная? — обиделась Света.

Вадим улыбнулся.

— Зачем впадать в крайности? — И тут же перевел разговор на другое. — Ты знаешь, я ведь приехал сюда специально, чтобы поговорить с Лагуновым. Только надо было сделать это вчера. Лагунов — мужик проницательный. Он и меня вычислил в два счета, и вообще… как он сам сказал, умеет слушать окружающих, а не только себя, любимого. Его странные намеки в разговоре с тобой… мне сразу показалось, он заподозрил, кто убийца.

— Тебе не показалось! — потрясенно воскликнула Света. — Он догадался, кто убийца, и этот убийца его убил. Какой мерзавец! Ладно, Витьку, тот сам напросился, но Сергея Ивановича… А Аня знает?

— Ей не могут дозвониться. Ни на домашний, ни на мобильный.

— Точно. Она поздно встает и отключает до утра все телефоны, а утро у нее начинается далеко за полдень. Боже мой, как же она теперь останется? Сергей Иванович так ее любил… Слушай, мне надо срочно к ней поехать.

— Зачем? — изумился Вадим.

— Как зачем? Рассказать ей, что случилось.

— Но зачем это делать тебе? — настаивал Силуянов. — У тебя что, своих проблем мало?

Света пожала плечами.

— При чем тут мои проблемы? А ты бы хотел, чтобы ей дозвонилась милиция и с ходу огорошила? Уж лучше я. Ох, как плохо!

— В любом случае тебя сейчас хочет видеть Родионов, — уклонился от ответа Вадим. — Идем!

Сотрудники «Интермага» толпились в холле, нервно переговариваясь. Среди них был и Мишка, утешал рыдающую на его плече Нину.

«Какой Вадим все-таки умный, — подумала Света. — Лана для Мишки слишком активна и независима, зато Нина — бальзам на его мужскую гордость». Как ни странно, эта мысль принесла некоторое успокоение. Было приятно знать, что бывший муж не мается в одиночестве, а… скажем так… находится под приглядом. Несмотря на Нинину кажущуюся пассивность, в ее способности приглядывать за понравившимся мужчиной сомнений у Светы не было.

— Родионов там, — сообщил Алеша. — Что за напасти, да? Просто не верится. Представляешь, Полинка собирается приехать! Я говорю: «Не надо, побереги себя», а она: «Нет, я должна оказать тебе моральную поддержку». Все-таки она удивительной души человек, правда?

Света сделала вид, будто приняла вопрос за риторический. Не сообщать же умиленному супругу, что удивительность его жены состоит совершенно не в том, что он предполагает, а прямо в противоположном. Наверняка она хочет посмотреть на все своими глазами из самого вульгарного любопытства.

— Светлана Николаевна! — радостно приветствовал вновь прибывшую Родионов. — А у меня для вас две новости — хорошая и плохая. С какой начать?

— С плохой, разумеется. Я и так вижу, что хорошая перевешивает. Хотя с трудом себе представляю, как при данных обстоятельствах это может произойти.

Капитан стер с лица улыбку.

— Да, вы правы. Я имел в виду не само преступление, а то, насколько оно касается вас. Плохая новость в том, что, скорее всего, убийца женщина.

— Почему? Как вы это определили? — удивилась Света.

— А вот смотрите. Сперва Лагунову нанесли удар тупым предметом по голове. Полагаю, вот этим, — Родионов указал на тяжелый магнит, на который складывали скрепки. — Потом убийца взял шнур и туго затянул на шее бесчувственного тела. Но и это не все! Тело отволокли в кладовку, обложили бумагами и подожгли. Впрочем, умер Лагунов не от ожогов, а от угара. В небольшом помещении кладовки бумаги медленно тлели, забирая последний кислород.

— Ох, — произнесла Света, схватившись за сердце, и села. — Вы хотите сказать, среди нас есть маньяк? Садист? Но Сергей Иванович хоть не мучился, да? Сразу потерял сознание и ничего не чувствовал? Ну, чего вы молчите?

— Так вы полагаете, это поступок маньяка?

— А неужели нормального? — мрачно осведомилась Света, у которой так и стояла перед глазами страшная картина. — Нормальный убил бы сразу… ну, если бы с первого раза не удалось, ударил второй раз в висок, чтобы уж наверняка. А этот… этот зверь… я не согласна, что это женщина! У женщин психика крепче, чем у мужчин, поверьте мне, как врачу. Женщина бы так не поступила.

— Как раз наоборот, — с удовлетворением возразил капитан. — Представьте себе убийцу Козырева, которого Лагунов вызывает на встречу в «Интермаг» и сообщает: «Я понял, что вы преступник, у меня есть доказательства, поэтому советую признаться во всем милиции». Убийца в панике хватает первый попавшийся тяжелый предмет… вот этот магнит… и бьет собеседника по голове. Но он не уверен, что убил Лагунова, что удар был достаточно силен. Кстати, удар и вправду не оказался смертельным. Что сделает мужчина? Ударит бесчувственное тело вторично, на сей раз изо всех сил, и тут уж наверняка убьет. Так?

— Так.

— Что сделали бы вы, врач? Ударили бы в висок… здесь не требуется много силы, достаточно точно выбрать место удара. В любом случае вы бы с легкостью определили, мертв Лагунов или только оглушен. Преступник этого определить не мог, ровно как и не мог ударить посильнее. Это человек физически слабый… женщина. Тогда он… она… вспоминает детективы, где женщины легко душат противника с помощью крепкого шнура, затянутого на шее. Убийца неумело — до предела неумело — затягивает шнур на шее Лагунова, но и тут не уверена, что справилась со своей задачей. Тогда она решает пойти другим путем, не требующим физической силы. С трудом дотащив тело до кладовки, она обкладывает его бумагами и поджигает, после чего покидает место преступления, оставив Лагунова, представьте себе, все еще живым. Поджог был тоже произведен неумело. Чудо, что бумаги не погасли. Они не горели, а тлели, и, работай в кладовке вентиляция, Лагунов бы не погиб. Вы поняли, в чем хорошая новость? Хорошая для вас… и, скажу честно, для меня.

— Поняла, — кивнула Света. — Живого от мертвого я бы уж как-нибудь отличила и куда ударить, поняла бы. Так вы меня больше не подозреваете?

— Можете считать, что нет, — гордо заявил Родионов. — Живите спокойно.

— Спасибо. А кого вы подозреваете?

Собеседник рассмеялся.

— Светлана Николаевна, вы неисправимы! Хватит с меня должностных преступлений, тайну следствия я раскрывать не собираюсь.

— Да мне и не надо, — со вздохом объяснила Света. — Просто хочу знать, что сказать бедной Ане.

— Ане? — вскинулся капитан. — Жене Лагунова?

— Ну, да. Я должна сейчас к ней поехать… рассказать, понимаете? Рано или поздно она ведь все равно узнает, что произошло.

— Она узнает об этом от меня, а не от вас, — сурово произнес Родионов. — Я сейчас завершаю работу здесь и отправляюсь к вдове. И попрошу вас пока ей не звонить, ясно? Езжайте куда угодно, только не к ней. Что, у вас своих проблем мало?

«Вот то же говорил и Вадим, — подумала Света без тени раскаяния. — Мужчины вообще гораздо умнее женщин. Наверное, именно поэтому в некоторых вещах они совершенно ничего не понимают. Аню и без того ждет страшный удар, так неужели я не должна по мере сил попробовать его смягчить?»

Впрочем, набрать Анин номер не удалось, поскольку за дверью встретил встревоженный Вадим.

— Все в порядке? — спросил он, пристально всмотревшись Свете в лицо.

— Со мной — да, — подтвердила она.

— А с кем — нет? — бестактно вмешалась Полина, одетая в короткое обтягивающее черное платье — очевидно, знак глубокого траура. Принесли ж ее черти!

— С Сергеем Ивановичем, например, — сухо ответила Света.

— Несчастный Сергей Иванович! — горячо воскликнула Полина, театрально заломив руки. — Он был такой замечательный человек! Его смерть — страшная, непоправимая утрата! Мы не смиримся с нею до конца наших дней!

Свету всегда удивляло, зачем некоторые женщины заламывают руки. Ей не верилось, что это и впрямь помогает в горе. В Полинино горе тоже не верилось. Значит, не смиримся с утратой до конца дней? И в чем же это будет выражаться? Нелепо не смиряться со случившимся фактом. Впрочем, Алеша, не замечая противоречий, смотрел на жену увлажнившимися от восторга глазами.

— Бедная девочка, — проворковал он. — Не надо так сильно переживать… хотя я понимаю, с твоей чуткой душою по-другому невозможно.

Полина нежно прильнула к мужу, не прекращая горестно стенать. Между тем слова о чуткой душе явно задели Нину. Только что казалось, она совершенно успокоилась, но теперь тоже принялась стенать и заламывать руки, правда, куда менее красиво, чем конкурентка. Очевидно, не такое уж это и простое дело, как кажется со стороны. На ее счастье, Мишка не привередничал, а, бросив самодовольный косой взгляд на Свету, вернулся к роли благородного утешителя.

Вадим явно не любил бразильских сериалов. Скривившись, словно от зубной боли, он живо вывел Свету из офиса и уточнил, едва они остались в одиночестве:

— Так ты вне подозрений?

— Да. Ужасно, конечно, что такой ценой. Мишка тоже вне подозрений. Он провел весь вечер у моей мамы, она не стала бы врать. Я рада, что он не виноват. Кстати, ты совершенно прав насчет него и Ланы, не такая уж у них и идиллия. Видел, как он обхаживает Нину?

— Это еще кто кого обхаживает, — ехидно заметил Вадим. — Ты не думаешь, что она положила на него глаз давно? Так сказать, убила одним ударом двух зайцев?

— Это как?

— Застрелила унижавшего ее Козырева и бросила подозрение на тебя, чтобы рассорить тебя с мужем.

— Но ведь сперва убийца бросил подозрение на Мишку! Если б Нина решали его заполучить, вряд ли посадила бы в тюрьму. А поссорила меня с мужем его измена, а не убийство. Нет, убила все-таки Полина. Лана говорит, Полина не была рада, что Мишку выпустили, и именно она сообщила ему, что у меня завелся… гм… в общем, ты.

Вадим хмыкнул.

— Завелся, говоришь? Звучит подозрительно. Нечто вроде тараканов. Что касается Полины… я тоже склоняюсь к ней. Она дамочка горячая. Узнала, что любовник ей изменяет, и застрелила в сердцах, решив свалить вину на Михаила Петровича. Лагунов, хорошо разбираясь в людях, в какой-то момент догадался обо всем и вызвал ее в «Интермаг» для откровенного разговора, а она его убила. Что касается дурацкой записки в твоем столе… Полина запросто могла ее подложить в субботу, когда они всей компанией под надуманным предлогом заявились к тебе в гости. Она же позвонила в милицию и измененным голосом сообщила, где именно эту записку искать. Тут есть определенная логика.