Умри, если сможешь (СИ)

Глава 13

ГЛАВА 10. Не совсем светская беседа о том, что каждому своё. Политики будущего

Раменская распахнула дверь и злорадно посмотрела на парочку, которая двигалась в ритме, древнем как мир. Нимало ни смущаясь, она подошла к кровати и хлопнула Андрея по голому заду.

— Извини, дружок, но дочь просила всё же исследовать содержимое твоей головы и, думаю, она права. С ней явно что-то не в порядке, если ты променял её на эту глупую девку. Вставай! У меня мало времени. Потом потрахаешься, она никуда не денется.

Андрей вздохнул: «Похоже, сегодня действительно не мой день. Или отмеренная мне удача закончилась».

— Не заводись! Плевать на неё, — шепнул он Даше, покрасневшей от злости и смущения, и потянулся за брюками.

— Марианна, вам не кажется, что это уж чересчур? — сказал он, надев футболку.

— Марианна Станиславовна! Что вы себе позволяете? У кого с головой не в порядке, так это у вас! — выкрикнула Даша со слезами на глазах.

— Помолчи, дурочка, тебе никто слова не давал, — с ласковым пренебрежением в голосе проговорила Раменская. — Думаешь, он вернулся бы к тебе, если бы не сын? Как бы не так! Ведь он любит не тебя, а Жанет. И правильно делает. Моя дочь — штучный товар, а за таких, как ты, в базарный день дают пятачок за пучок.

— Так! Ну-ка, давайте выйдем, — Андрей схватил Раменскую за локоть и силком потащил её к двери.

— О да! Кролик ты наш травоядный! Слушай своё сердце! А то твой папаша снова разозлится на твоего волчару и на этот раз оторвёт ему его морковку! Чтобы она больше не смущала тебя! — насмешливо выкрикнула она, прежде чем он вытолкнул её в коридор.

— Чего вы встали? Вы же куда-то очень спешили, — обернулся к ней Андрей.

— Жду, когда ты начнёшь меня стыдить, — усмехнулась Раменская.

— Я рад, что у вас ещё не совсем совесть атрофировалась. Пошли, иначе мы никогда не доберёмся до этого чёртового томографа.

Раменская посмотрела ему вслед, а затем догнала его и пошла рядом.

— Что? Неужели не будет ни единого слова упрёка? — язвительно спросила она.

— Ну что вы! Какие могут быть упрёки? Вы такая какая есть и другой уже не станете. Да и не по чину мне вас упрекать. В силу старшинства это вы должны меня учить. И каков будет ваш первый урок? — поинтересовался Андрей, с любопытством глядя на неё.

— Может, бей слабых? — сказала Раменская и смерила его насмешливым взглядом.

«Ах ты сучка-провокаторша!» — Андрей пожал плечами.

— Зачем?

— Ради удовольствия. Это так занятно, когда слабые корчатся не в силах что-либо тебе противопоставить.

— Да? Нужно будет попробовать. Может, мне тоже понравится.

Неожиданно он пнул Раменскую по лодыжке и, когда та вскрикнула от боли, прислушался к себе.

— Пожалуй, вы правы. В этом что-то есть.

— Ты хоть понимаешь, какую нажил себе проблему? — злобно прошипела она.

— Марианна, боюсь, это вы не понимаете, какого нажили себе врага, — спокойно ответил Андрей, глядя в зелёные глаза, горящие как у взбешённой кошки. Отшвырнув Раменскую к стене, он взял за её горло.

— Я могу хоть сейчас вас убить и плевать на последствия. А знаете почему? Потому что мне ничего за это не будет. Ведь вы — пациентка Кащенко, а значит, недочеловек в глазах общества.

Не в силах вырваться из его хватки, Раменская смерила его ненавидящим взглядом.

— Как ты узнал? Лапочкин сказал? — просипела она.

— Нет. Сам догадался. Странно, что вы гуляете на воле. С таким расстройством психики среди нормальных людей не живут. С вашим умом и беспринципностью вы чересчур опасны, — Андрей с сожалением посмотрел на неё и разжал пальцы. — Наверняка я пожалею об этом, но вы не виноваты в своей болезни. К тому же вы мне нравитесь. Вам бы родиться в девятнадцатом веке. В старину из-за таких, как вы, мужчины сходили с ума — им сочиняли стихи, бросали к их ногам драгоценности и имения, стрелялись на дуэлях. Ведь это так романтично — умереть ради одного лишь благосклонного взгляда капризной красавицы. Увы, времена изменились. А может, к счастью. Ну что, идём? Или ещё немного постоим и побалакаем за жизнь?

— Негодяй, — улыбнулась Раменская и ласково провела по его щеке. — Можешь не опасаться, я тебя не убью. В какой-то мере ты мне как сын. Если уж на то пошло, то дочери я подарила только жизнь, а тебе и жизнь, и удачу. Поэтому я накажу тебя по-другому, я превращу твою жизнь в ад. Поверь мне, я это умею.

Отводя её руку от себя, Андрей взял её за запястье и его пальцы начали сжиматься.

— Ну да, это вы умеете. Для этого достаточно посмотреть на Жанну и вашего мужа. Как я понимаю, бедолага довольно часто сбегает от вас. Иначе зачем ему отдельная квартира. Да и Жанна при первой возможности удрала от вас и не куда-нибудь, а в прифронтовой госпиталь. Марианна, а вы там бывали? Представляете, что это такое — нырнуть в самую скверну человеческой жизни, наполненную страданиями и болью? Неужели вам даже дочь не жаль? Ведь её в любую минуту могли убить или что ещё хуже, захватить в плен. Вы хоть представляете, что бы с ней сделали? Она же у вас стойкий оловянный солдатик; гордость не позволила бы ей унижаться и молить о пощаде; к тому же красивая. Двуногий скот издевался бы над ней до тех пор, пока она не сошла бы с ума.

Раменская заглянула в его беспощадные серые глаза, потемневшие от гнева, и испугалась, что он сломает ей руку.

— Не нужно, прошу вас… Пожалуйста! Ведь я не смогу оперировать с таким сложным переломом, — сказала она едва слышно.

— Действительно, чего это я? — Андрей ослабил хватку. — Извините, увлёкся. Ну что, продолжим наше скорбное шествие к томографу? Прошу вас, — и он отступил в сторону, давая ей дорогу.

***

В аппаратной госпиталя было пусто. Жанны здесь не было. «Чёрт!» — расстроился Андрей. У него не было никакого желания подвергаться медицинским процедурам под руководством женщины, с которой он только что поругался и вдобавок угрожал её убить.

— Снимайте свою дурацкую солдатскую робу… Переодевайтесь! — Раменская швырнула ему аккуратно сложенную больничную рубашку, которую, как водится, украшали невзрачные голубые цветочки, основательно полинявшие от стирок.

Андрей сделал так, как было велено, и, сев на кушетку томографа, воззрился на неё. «Как бы мои слова о лучах смерти ни оказались пророческими», — с некоторой опаской подумал он. Хотя десять лет непрерывной войны сделали из него фаталиста, тем не менее это не мешало ему ценить жизнь. Конечно, видение генеральских погон сулило ему как минимум десяток лет жизни, но он не забывал, что будущее инвариантно и в любую минуту может измениться. «Вполне может статься, что вместо высокого поста я заполучу сейчас смертельный укол и прощай, Россия-матушка; справляйся как-нибудь без меня, горемычного, — подумал он с надрывной грустью и ощутил, как увлажнились глаза. — Твою ж мать! Что значит с зеками поведёшься».

Он стянул футболку и, взявшись за ремень, запел во весь голос:

Сторона моя родная, Русь бревенчатая,

Песня звонкая, шальная, с грустью венчанная

Эх, Расея, моя Расея, от Волги до Енисея!

Раменская с иронией глянула на него.

— Не трусьте, Белозёрский. Даю слово, я вам не наврежу. Ложитесь.

Андрей замолчал, меряя её взглядом. «Ладно, двум смертям не бывать, а одной не миновать, или как мужики говорят, мёртвых бояться, в морг не ходить», — он лёг на кушетку и его повлекло внутрь трубы томографа.

— Как мои дела? — вопросил он после процедуры.

— Сейчас посмотрим, — Раменская села за стол и начала просматривать снимки его головы.

Видя, что процесс затянулся, он поискал взглядом куда сесть. Отчего-то кушетка томографа в этом плане его не прельщала. Он побродил по лаборатории и в одном из дальних закоулков обнаружил кресло, старое и жёсткое, тем не менее оно показалось ему верхом удобства. «Господи! Как же я хочу спать! Ведь уже вторые сутки на ногах и если бы только это. Сначала похищение и перестрелка, после чего бодяга с пацаном, потом Слоневский со своим идиотским флуорисцитом и напоследок, как говорится, вишенкой на торте, драка девчонок. И ладно бы только это. Только мы с Дарьей нашли общий язык, как является эта гадюка, по которой горючими слезами плачет психушка, и ломает нам с Дарьей весь кайф», — подумал он с неудержимым зевком.

— Марианна, вы скоро? — выкрикнул он.

— Нет, — последовал лаконичный ответ.

«Ну и чёрт с тобой», — усталость взяла своё и он сомкнул глаза. Стоило ему уснуть, и прогностика вновь заявила о себе.

***

Генеральские погоны оказались не фикцией. На этот раз будущее предстало ему в виде небольшого, но солидного кабинета, обшитого панелями из ореха. И это был кабинет не кого-нибудь, а первого лица в государстве. Об этом недвусмысленно говорили двуглавый орёл и флаги по бокам, находящиеся за его рабочим столом.

Правда, сам президент сидел во главе стола совещаний, рассчитанного на шестерых посетителей. При виде того, кто он, Андрей поспешно отвёл глаза, боясь, что выдаст своё удивление. Когда к нему вернулось привычное хладнокровие, он искоса глянул на тех пятерых, что помимо него составляли президентскую компанию. Двое, как и он, были в парадной генеральской форме и оба старше его званием, трое — в штатском. «Паритет гражданских и военных сил», — усмехнулся он про себя, хотя потом решил, что штатские это представители шпионских ведомств. Так ли это, он не знал. Никто из присутствующих был ему не знаком, за исключением самого президента.

— Товарищи, вы в курсе ситуации. Я жду ваших предложений, — сказал президент и за столом повисла выжидательная тишина. Тогда его взгляд обратился к Андрею. — Андрей Владимирович, может, вам есть что сказать?

— Увы! — развёл руками альтер-эго Андрея. — Кирилл Александрович, я был бы рад предложить что-то иное, но выбора нет. Невзирая на риск развязать очередной военный конфликт с Западом, нам придётся взять на себя эту неблагодарную миссию.

— Не лучшее решение, — нахмурился президент. — Давайте всё же не будем торопиться. Побряцать оружием мы всегда успеем. Благо, теперь нам есть чем ответить оппонентам и для этого не обязательно держать руку на ядерной кнопке.

Генерал, сидящий с другого края стола, беспокойно зашевелился.

— Кирилл Александрович, я понимаю, политика, торговые связи и всё такое, но гангрену не стоит резать по частям. Я бы разнёс всё и сразу, во избежание дальнейших проблем. Вспомните Украину. Вот увидите, промедлим и штатовцы так или иначе подложат нам очередную свинью, а их европейские шавки, во всём идущие у них на поводу, не преминут к ним присоединиться. А так семь бед — один ответ. Тем более у нас ограниченный людской ресурс, чтобы бездарно класть его на полях войны, — заявил он.

— Согласен с вами, Дмитрий Германович, да только та же СВО показала, что военный конфликт легко развязать, а вот завязать его крайне трудно. Украинцы до сих пор дуются на нас и не признают, что они не только пострадавшая сторона, но и агрессор, который получил по зубам.

— Плевать на их обидки! — стукнул кулаком рассерженный генерал. — По их вине столько наших ребят полегло, что будь моя воля, я бы устроил им такую весёлую жизнь, что мало бы не показалось. Как вспомню, так до сих пор кулаки чешутся! — и он, не удержавшись, выдал матерную тираду, нашедшую живейший отклик в душе Андрея.

— Спокойней, Дмитрий Германович! — возвысил голос президент. — Не забывайте, что украинцы довольно долго были одной из титульных наций в России и это наше упущение, что они повернулись против нас.

— К тому же в народе до сих пор бытует лояльное отношение к ним и с этим тоже нужно считаться, — заметил один из штатских.

— Это уже в прошлом, — возразил другой штатский. — Пролитая кровь сделала своё дело. Да и хохлы по-прежнему обособляются, насаждая украинский язык. Когда русский язык окончательно станет для них чужим, то и для нас они станут чужими. Со всеми вытекающими отсюда. На хрена давать преференции тем, кто постоянно скалит на тебя зубы? Палка верней подачек.

— Вы хотите, чтобы мы по-прежнему оставались в изоляции? — язвительно парировал первый штатский.

— России не привыкать находиться в изоляции, — усмехнулся второй штатский.

— И так же не привыкать плестись в хвосте у Запада. У нас нет не только передовых технологий, у нас нет даже учёных, способных их изобрести. Всех, кто чего-то стоил, уже переманили на Запад. Нас и так уже считают банановой республикой.

— Ну да, с бананами у нас хорошо, даже лучше, чем с картошкой. Что касается технологий, то не переживайте. Нужно будет, украдём. Продажные шкуры пока не перевелись и вряд ли когда-нибудь иссякнут, так что дело лишь в цене. А насчёт того, что плетёмся в хвосте у Запада, то кто в этом виноват, Пушкин, что ли? С тем наследством, что нам оставил СССР, мы могли бы уже давно прижать западную шушеру, но нет. Сами вспомните, чьими стараниями мы оказались в столь плачевном состоянии, или напомнить?

— Товарищи, товарищи! — вмешался третий штатский. — Давайте всё же вернёмся к вопросу, по которому нас собрал Кирилл Александрович…

***

— Хватит спать!

Голос Раменской вырвал Андрея из высокопоставленного окружения. Для верности она основательно тряхнула его за плечо.

— Вставайте! Проведём полное исследование, заодно посмотрим, насколько серьёзна ваша проблема с ЖКТ. Если это какая-то экзотическая инфекция, подцепленная в африканских дебрях, то придётся основательно повозиться.

— Так что там с моей черепушкой? Всё в порядке? — поинтересовался Андрей после сочного зевка.

— Да, — ответила Раменская с прежней лаконичностью.

Приведя его в смотровой кабинет, она уложила его на кушетку и сначала прощупала ему живот, а затем сделала УЗИ.

— На мой взгляд, ничего серьёзного, но посмотрим, что покажут анализы. Завтра сдадите натощак кровь, а также мочу и кал, — сказала она в завершение осмотра.

— Хорошо, — кивнул Андрей и, помедлив, добавил: — Марианна, пожалуйста, не злитесь на меня. Я не хотел вас обидеть, просто вышел из себя. Простите, если напугал.

Раменская смерила его долгим взглядом и на её лицо незримой тенью легла усталость, смешанная с чем-то таким, что ему активно не нравилось. Это было какое-то внутреннее напряжение, страх и в тоже время решимость идти до конца.

— Ладно. Будем считать, что мы оба погорячились, — сказала она и протянула ему одеяло. — Идите поспите, вам это необходимо. Я вызвала охранника, он проводит вас до палаты. Кстати, ещё одно. Не морочьте дочери голову, если не собираетесь строить с ней отношения.

— Я постараюсь, — ответил Андрей.

— Надеюсь, что не только постараетесь. Что бы вы ни думали, Жанет мне очень дорога. Я любого сотру в порошок, кто посмеет её обидеть, — Раменская неприятно улыбнулась. — Вы же знаете, что я недочеловек, и в этом есть своё преимущество. Тот, кого не сдерживают общепринятые моральные рамки, способен на многое. Не так ли, господин Маньяк? — она кивнула, поняв, что сумела задеть его за живое, и добавила: — Думаю, мы поняли друг друга.

— Не беспокойтесь. Я буду держаться от вашей дочери настолько далеко, насколько позволят обстоятельства. Большего обещать не могу.

— Спасибо… — Раменская помедлила. — Ну а я, в свою очередь, больше не буду прессовать Дарью.

«Вот и славно!» — обрадовался Андрей.

— Сдержите своё обещание, и я сдержу своё, — сказал он.

Стукнула входная дверь.

— Марианна Станиславовна, вызывали? — вопросил коренастый крепыш в форме охраны, и она кивнула.

— Проводите пациента в его палату.

— Эй! А где моя одежда? — спохватился Андрей.

— Держите, — Раменская протянула ему пакет. — Заодно выбросьте мусор, а то рыба начинает уже пованивать.

Как он и подозревал, рыбные останки были высыпаны прямо на его форму. Судя по крупным пятнам на ткани, форель, прокопчённая в ольховой стружке, была довольно жирной.

— Вот что вы за человек? — укоризненно воззрился он на неё.

— Уже забыли? — злорадно вопросила она. — Недочеловек я, недочеловек!

«Зараза ты, а недочеловек! Ещё врач называется», — Андрей брезгливо глянул на куртку и, сунув её обратно, поставил пакет перед Раменской.

— Постираете, тогда заберу. Идём, служивый, доктор велела мне спать, и я намерен соблюдать её предписания…

В отличие от охранника, Андрей успел увернуться от содержимого пакета, прилетевшего в их сторону. Когда они вышли в коридор, парень разразился матерной тирадой в адрес Раменской, но так, чтобы она не слышала, а затем одобрительно глянул на Андрея.

— Молодец, братан! Правда, зря ты выбесил эту суку. Она злопамятная. Теперь устроит тебе такую весёлую жизнь, что только держись.

— Ничего, переживу, — отмахнулся Андрей.