Уроки любви

18

Миссис Годфри ничего мне не сказала, но, видимо, поговорила с мисс Уилмотт. Сару вызвали к директору. Меня тоже.

Я придумывала про себя разнообразные истории, оправдания, отговорки… но, увидев лицо мисс Уилмотт, поняла, что все это бесполезно. Она смотрела на меня с отвращением, чуть отворачивая лицо, как будто я дурно пахну.

– Пожалуйста, расскажи мне все о своей дружбе с мистером Рэксбери.

Во рту у меня пересохло.

– Мне нечего рассказывать, – выдавила я. – Я понимаю, это из-за того, что Сара наговорила на уроке литературы, но она все неправильно поняла, потому что… потому что она простовата.

– Я знаю, что Сара – не самая умная девочка в классе. В том-то и дело. Она не из тех, кто выдумывает. Она говорит, что видела тебя с мистером Рэксбери в его кабинете перед началом уроков и что вы обнимались. По ее словам, ты сказала ему: «Я тебя люблю», а он прижимал тебя к себе и ласкал.

– Нет! – сказала я. – Ласкал – это звучит ужасно. Он просто утешал меня, как добрый учитель.

– Ты, кажется, сидишь с его детьми по пятницам?

– Да, и я подружилась со всей его семьей. Ничего тут такого нет. Мы ничего плохого не делали.

– Я не уверена, что это вся правда, Пруденс. У меня был долгий разговор с самим мистером Рэксбери. Мне кажется, что в вашей дружбе есть аспекты, которые позволительно назвать неуместными.

– Нет! Нет, он-то вообще ни в чем не виноват! Вы не должны его осуждать. Да, я действительно сказала, что люблю его, но он меня вовсе не обнадеживал. Он просто хотел меня утешить, потому что я была в таком отчаянии. Мой отец не хочет больше пускать меня в Вентворт.

Мисс Уилмотт подалась вперед и оперлась подбородком на скрещенные руки.

– А ты действительно хочешь остаться в Вентворте, Пруденс? По-моему, ты не очень-то старалась приспособиться к нашей школе. У тебя, несомненно, большие способности к некоторым предметам, и я уверена, что ты в конце концов справишься и с математикой. Но твое отношение мне решительно не нравится. Похоже, ты не понимаешь элементарных правил поведения в школе. Мне рассказывали уже и о неприличном белье, и о дурацкой любовной истории с одноклассником. У меня такое впечатление, что ты всего за несколько недель успела всех восстановить против себя.

Я почувствовала, как вся кровь бросилась мне в лицо.

– Это неправда! Уж не знаю, кто приносит вам эти сплетни, но это чудовищно несправедливо. Вы не должны прислушиваться ко всяким слухам и гнусным россказням!

– Об этом и речь, Пруденс. Уж не знаю, намеренно ты дерзишь или нет, но твои заносчивость и высокомерие бросаются в глаза и не вызывают симпатии, Твоя сестра – очень славная девочка и прижилась у нас в Вентворте. Я буду очень рада, если она у нас останется, но тебе, мне кажется, нужно приискать другое место. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы устроить тебе перевод в более подходящую школу.

– Но я хочу остаться здесь!

– С чего бы это? Давай поговорим начистоту. Я не возьму на себя риск оставить вас с мистером Рэксбери в одной школе, как бы там ни обстояло дело с вашей дружбой. Я обязана прекратить все это немедленно. Если ты не захочешь уйти из школы – значит, ему придется поискать другую работу.

– Но он замечательный учитель!

– Ты бы подумала об этом раньше, чем заводить все эти нелепости не по возрасту! Любой другой директор уволил бы мистера Рэксбери немедленно! Это подсудное дело. Он может потерять не только работу – ему грозят куда более серьезные неприятности. Ты задумалась об этом хоть на минуту?

Тут я не выдержала и расплакалась, как ни противно мне было сломаться перед ней.

– Мисс Уилмотт, пожалуйста, пусть у него не будет неприятностей! Мистер Рэксбери правда ни в чем не виноват.

– Я склоняюсь к тому, чтобы тебе поверить, Пруденс. Так что мы будем делать? Ты согласна на перевод в другую школу?

Я была в полном отчаянии. Мне так хотелось спасти моего любимого Рэкса – но почему он не захотел спасти меня? Неужели он сказал мисс Уилмотт, что это я во всем виновата, что я в него по-девчоночьи втюрилась и приставала к нему со своей любовью? Я сгорала от стыда при этой мысли, и мне хотелось тут же рассказать этой противной, надменной тетке, как страстно он меня целовал. Но все же я не могла этого сделать. Я любила Рэкса. И должна была его выручать.

– Хорошо, я уйду из Вентворта, – сказала я.

– Очень разумное решение, Пруденс. Ладно. На оставшиеся уроки я тебя отправляю в Лабораторию Успеха. Постарайся воспользоваться последними дополнительными по математике! Репетитор скажет тебе, когда можно будет идти домой. О новой школе я тебя извещу в кратчайшие сроки. А теперь иди. Я, наверное, могу не пояснять, что тебе строго запрещается отныне вступать в какой бы то ни было контакт с мистером Рэксбери.

Я понимала, что бежать сейчас к Рэксу я действительно не могу. Это грозило ему слишком серьезными неприятностями. Я отсидела целую вечность в Лаборатории Успеха, от волнения понимая еще меньше, чем обычно, так что мой бедный репетитор пришел в полное отчаяние.

У Сары тоже были в этот день дополнительные. Она с тревогой посмотрела на меня:

– У тебя из-за меня неприятности?

– Да.

– Я не нарочно. Мисс Уилмотт так долго меня расспрашивала… – Сара чуть не плакала. – А что плохого в том, чтобы любить Рэкса, Пру? Я его люблю!

– Ничего плохого. Не обращай внимания. Мисс Уилмотт просто злюка.

– Она очень на тебя рассердилась?

– Да.

– Но она не заставит тебя опять стоять под дверью в наказание?

– Она не разрешит мне больше приходить в школу.

Сара снова уставилась на меня, и ее глаза наполнились слезами.

– Это все из-за меня?

– Нет, – с усилием сказала я.

– Из-за меня! – Лицо у Сары исказилось.

– Нет. Не плачь, Сара. Все в порядке. Я не хочу ходить в эту дурацкую школу. Я ее ненавижу.

Я и правда ее ненавидела, но все равно это ужасно, когда тебя исключают. Меня продержали в Лаборатории Успеха лишних десять минут после окончания уроков. Я догадалась, что это затем, чтобы я не встретила одноклассников. Со мной обращались, как будто я заразная! Мне даже не удалось попрощаться с Тоби.

Когда меня наконец отпустили, я зашагала по школьному двору, гордо подняв голову на случай, если мисс Уилмотт или еще кто-нибудь из учителей видят меня из окна. Грейс бродила вокруг калитки.

– Что случилось, Пру? Я спросила девчонок из твоего класса, где ты, а они сказали, что у тебя большие неприятности, а в чем дело, не сказали.

– Я больше не смогу ходить в Вентворт, – сказала я.

– Сможешь! Может быть, мама уговорит папу. Или мы опять убежим, как сегодня. Мы все равно будем ходить в школу. Я умру, если мне нельзя будет дружить с Ижкой и Фижкой.

– Ты не поняла, Грейс. Ты можешь ходить в школу дальше, если разберешься с папой. А я не могу. Мне не разрешает мисс Уилмотт.

– Что? Она тебя выгнала на всю неделю? Что ты натворила?

– Она меня выгнала насовсем. Да пошла она к черту! Пошли они все к черту! – Я рванула портфель и выкинула оттуда все учебники и тетради. – Мне все это больше не нужно, не нужно, не нужно!

Я швыряла их через забор на пустой школьный двор, и они летели по воздуху, как большие неуклюжие птицы, хлопая страницами.

– Пру! Перестань! С ума ты сошла! Да объясни же, за что тебя выгнали! – Пру тянула меня за рукав.

– За то, что я люблю Рэкса, – сказала я и помчалась по дороге.

Я бежала, не останавливаясь, а бедняжка Грейс, тяжело дыша, пыталась меня догнать. Я свернула за угол – и увидела машину Рэкса. Он дожидался меня. Лицо у него было очень бледное, но он приветливо кивнул Грейс.

– Здравствуй, Грейс! Ты не могла бы сегодня дойти домой сама? Мне нужно поговорить с Пру.

Грейс застыла с открытым ртом.

– Грейс, правда, иди домой, – сказала я, садясь в машину рядом с Рэксом.

Мы поспешно отъехали.

– Нам запретили встречаться, – сказала я.

– Я знаю.

– Если мисс Уилмотт увидит…

– Она не увидит.

– Куда мы едем?

– Не знаю. Все равно. Мне просто нужно было тебя увидеть. Что там происходит? Тебя исключают?

– Мисс Уилмотт запрещает мне возвращаться в школу.

– О господи, Пру! Прости меня.

– Ты не виноват.

– Я виноват. Я сам себе противен. Я выгораживал себя перед ней за твой счет, чтобы спасти свою шкуру. Я сказал, что смешно даже думать о любовной связи между нами. Я сказал, что ты просто по-девчоночьи влюбилась в меня, а я старался не быть слишком резким.

– Что ж, мне ты говорил то же самое.

– Но у тебя хватило смелости это выдержать и заставить меня признать правду.

– Какую правду?

Он колебался, а потом сказал тихо:

– Что я тебя люблю.

– Правда?

– Поэтому я не мог не увидеться с тобой в последний раз – будь что будет. Я не хочу, чтобы ты думала, будто мне все равно.

– Давай поедем дальше. Давай правда убежим вместе. Мне все равно куда. Мы найдем какой-нибудь маленький приморский городок с лодочками, как тот, что ты рисовал, когда был маленький, и мы будем каждый день есть мороженое.

– Не могу, Пру. И ты знаешь, что я не могу, Я останусь с семьей, буду ходить на работу и вести себя благоразумно. Но каждую ночь, закрывая глаза, я буду вспоминать, как мы сидели в этой машине и как отчаянно мне хотелось уехать с тобой. И я буду представлять себе, что мы идем к морю, взявшись за руки…

– И я. У меня хорошее воображение.

– У тебя вся жизнь впереди. Тебе не нужно воображать, у тебя все будет на самом деле.

– Давай поедем сейчас на наше тайное место, где мы целовались?

– Нет. Туда мы не поедем, это безумие.

– Рэкс, пожалуйста!

– Нет. Прекрати!

– Я не вынесу, если мне нельзя будет тебя видеть.

– Послушай. Я тебе уже говорил. Когда-нибудь тебя спросят о твоей первой любви, и ты не сразу сможешь вспомнить мое имя.

– Я всегда буду тебя помнить, каждую мелочь, связанную с тобой.

– Поживем – увидим. А теперь я отвезу тебя домой.

– Нет!

– Если Грейс вернется намного раньше тебя, твои родители удивятся.

– Ну и пусть. У меня и так будет достаточно неприятностей.

– Что ты им собираешься сказать – за что тебя выгоняют из Вентворта? Если бы я не был таким трусом! Может быть, мне нужно пойти к ним и попытаться объяснить?

– Объяснить моему отцу! Рэкс, не глупи. Послушай, а может быть, мы могли бы иногда встречаться где-нибудь после уроков?

– Нет.

– Мы будем очень осторожны.

– Рано или поздно об этом узнают.

– Тогда можно я буду тебе иногда звонить? Или писать? Рэкс, ну пожалуйста!

– Нет. Кончено, Пру. Мы должны расстаться.

Он отвез меня домой и остановил машину в нескольких метрах от магазина. Но было светло, и вокруг ходили люди. Даже я понимала, что целоваться сейчас не время. Вместо этого Рэкс нежно сжал мою руку и прошептал:

– До свидания.

Я ответила тем же и вышла из машины. Он давно уже свернул за угол, а я все смотрела ему вслед. Потом обернулась и посмотрела на наш магазин – на пожелтевшие книжки в витрине, облупившуюся краску на двери, криво висящую табличку «Открыто». Мысль, что мне придется вернуться туда, в мою обычную жизнь, была невыносима.

А может быть, сбежать из дому одной? Добраться до какого-нибудь прибрежного курорта, соврать, что я совершеннолетняя, устроиться на работу в какой-нибудь магазин или кафе. Я могла бы каждый день гулять по пляжу. Конечно, мне было бы очень одиноко, но я бы думала о Рэксе, воображала, что он рядом, представляла жизнь с ним вместе…

Я сделала несколько шагов по улице – и остановилась. Нет, не могла я сбежать, не могла бросить маму и Грейс. Они с ума сойдут, если я вдруг исчезну. Насчет отца я не была так уверена. Он, похоже, не желал больше знать непослушную дочь.

Я глубоко вздохнула, словно собираясь нырнуть в омут, и толкнула входную дверь. Грейс сидела за кассой, строя башенки из медных, серебряных и позолоченных монет. Башенки были совсем низкие. Она увидела меня и вскочила, опрокинув свои постройки, так что мелочь покатилась по полу.

– Пру, наконец ты вернулась! Слава богу! Я так боялась, что ты убежала с Рэксом. – Она порывисто обняла меня.

– Я бы с удовольствием, – мрачно сказала я.

– Я глазам своим не поверила, когда ты прыгнула в машину и вы поехали. Значит, у вас с Рэксом правда… ну, ты понимаешь… в общем, любовь?

– Тише, Грейс!

Я с тревогой посмотрела наверх. Там в кухне слышались мамины тяжелые шаги.

– Не волнуйся. Я сказала маме, что тебя просили после уроков зайти к кому-то из учителей. Я никогда на тебя не ябедничаю. Пру, у мамы с папой творится что-то странное.

– А что там нового?

Я думала застать маму в слезах и раскаянии из-за ее утреннего выпада против отца, а папу – ругающимся и бушующим в его новой отрывистой манере. Но в кухне было на удивление тихо, и оттуда раздавался чудесный сладкий запах.

– Ура! Мама что-то печет! – сказала Грейс. – Что, как ты думаешь? Пирожки с вареньем? Нет, по-моему, это медовик! Пойду посмотрю.

Она побежала наверх. Я осталась в магазине одна. Оглядевшись, я достала большой альбом с портретом Рэкса на задней странице и стала водить пальцем по карандашным линиям.

– Пру! – Грейс галопом сбежала по лестнице. – Это правда медовик, ура-ура! Мама говорит, мы можем уже закрывать магазин и идти пить чай.

В кухне было тепло от духовки и вкусно пахло золотистым тортом, сиявшим, как солнце, посреди стола.

Отец сидел тут же в кресле-коляске. Он держался до невозможности прямо, с высоко поднятой головой, как бы стараясь доказать, что он вовсе не инвалид и мог бы встать с кресла в любой момент, если бы захотел. Он видел меня и Грейс, но не задерживал на нас взгляда, как будто мы вдруг стали прозрачными. Видимо, он решил, что мы ему больше не родственники. Жену он тоже игнорировал, восседая в каменной неприступности со своим magnum opus на тощих коленях.

Мама заварила чай. Лицо у нее раскраснелось, на ней был передник в красно-белую клетку, родственник моего ненавистного платья, волосы растрепались, нос перепачкан мукой. Завязки передника подчеркивали толщину ее талии. И все же она выглядела лучше обычного. С нее как будто слетело ее застарелое униженное выражение.

– Привет, девочки! – Она взглянула на меня. – Все в порядке, Пруденс?

Я пожала плечами.

– Садитесь, попейте чайку.

– А медовик сейчас можно, мама? – спросила Грейс.

– Конечно, детка.

Мама отрезала ей большой кусок и еще один – для меня.

– Я не хочу есть, мама.

– Ненормальная! Мам, можно я съем кусок Пру? Медовики у тебя – просто объедение, – невнятно бормотала Грейс, засыпая стол крошками.

– Надо будет тебя научить, чтобы ты потом сама смогла печь торты.

– Мне больше нравится есть твои! Мам, а ты будешь продавать свою выпечку в магазине, как Тоби советовал? – спросила Грейс и испуганно покосилась на отца.

Мама тоже на него посмотрела.

– А почему бы и нет? – сказала она. – Я думаю, это отличная идея.

Отец громко произнес свое любимое ругательство, глядя прямо перед собой.

– Бернард, пожалуйста, не ругайся такими словами при девочках. Да вообще-то и при мне.

Отец выругался еще яростнее.

– Девочки, мы тут с вашим отцом немного повздорили, – сказала мама. – Ладно тебе, Бернард, хватит дуться. Отрезать тебе кусочек торта?

Отец крепко сжал губы, как будто она собиралась кормить его насильно.

– Не надо так!

Мама остановилась за его креслом и взялась за ручки. Брови у нее были приподняты, а взгляд устремлен в угол, как будто она раздумывала, не стоит ли откатить ли отца туда и там оставить.

Грейс нервно засмеялась.

– Бестолочь! – сказал отец.

– Перестань! – воскликнула мама. – Бернард, я тебе уже сказала – я не хочу этого терпеть. Я не допущу, чтобы ты осыпал девочек бранью. Я знаю, ты их отец, но я – их мать. Ты недоволен тем, что они ходят в школу, но у нас просто нет выбора. Ты не можешь дальше учить их дома, и ты это прекрасно понимаешь. Кроме того, они уже привыкли к Вентворту. Грейс, по крайней мере. Пру оказалось труднее, хотя она делает большие успехи в рисовании.

Вот он, мой шанс. Я откашлялась:

– Мама. Папа. Мне нужно вам кое-что сказать.

Грейс так уставилась на меня, что чуть не выронила свой кусок.

– Не говори про Рэкса, – показала она мне одними губами.

Я качнула головой:

– Вообще-то я не хочу больше оставаться в Вентворте. Я больше туда не пойду.

– Пруденс! Подумай хорошенько! – Мама всплеснула руками.

– Я им просто не подхожу, – сказала я. – У Грейс там есть друзья.

– У тебя есть Тоби, – сказала мама.

– Это единственный человек во всей школе, который хорошо ко мне относится. Может быть, я сама виновата. Можно, я просто останусь дома? Я могу помогать в магазине. И ухаживать за отцом.

– Не нужно… чертово… ухаживать, – пробурчал отец, но все же потянулся и неловко сжал мою руку здоровой рукой.

Он думал, что я поступаю так из преданности к нему, выполняя его волю.

– Мы можем работать… magnumopus, – сказал он.

Каждое его слово прибивало меня, как удар молота, но мне было уже все равно. Я только слабо кивнула. Отцовское пожатие было мне противно. Мне так хотелось сохранить ощущение руки Рэкса, легшей на мою. Но отец слегка потянул меня.

– А кто… Тоби? – спросил он подозрительно.

– Очень славный парень, – сказала мама.

В этот момент зазвонил дверной колокольчик в магазине.

– Мы закрыты! – сказала она. – Это же надо – за весь день ни одного покупателя, а в последнюю минуту вдруг кто-то является. Грейс, сбегай посмотри, кто там.

Грейс побежала вниз и через минуту вернулась с Тоби.

Мама бросила тревожный взгляд на отца, но все же приветливо улыбнулась:

– Тоби! Какой приятный сюрприз. А мы как раз о тебе говорили. Бернард, познакомься, это Тоби, друг нашей Пру.

Отец глядел на него, не выпуская моей руки.

– Добрый день, – буркнул он.

Его рука стала горячей, и я почувствовала, что он дрожит. Я вдруг поняла, каких усилий стоило ему теперь каждое произнесенное слово.

– Как поживаете, мистер Кинг? – вежливо спросил Тоби.

– Хочешь медовика, Тоби? – предложила мама.

– Да, пожалуйста!

– Что тебя принесло? – спросила я, хмурясь.

– Мне нужно было с тобой поговорить. Ты же так и не дослушала меня в школе. Это про книгу. – Тоби полез в свой пакет и стал разворачивать там что-то.

– Какую книгу? – спросила я.

– Вот эту! – Тоби внезапно выставил на всеобщее обозрение «Интимные похождения преподобного Найтли».

– Тоби! Убери это немедленно! – резко сказала я.

– А что это за книга? – спросила мама.

Отец выпустил меня и отчаянно замахал здоровой рукой. На лбу у него выступил пот.

– Нет! Нет! – твердил он, не в силах подобрать слова.

– Дай посмотреть! – Грейс открыла книгу. – Ой! Это что-то очень неприличное!

– Нет! – захлебывался отец.

– Тоби, нехорошо приносить к нам в дом такие книги, – сказала мама.

– Так это из вашего магазина, миссис Кинг, – сказал Тоби. – Мне ее Пру показала.

Мама ахнула. Отец тоже.

– Дело в том, что… Вы в курсе, сколько она стоит? – Тоби положил себе торта. – Я посмотрел в Интернете. Там есть специальный сайт с кучей такой антикварной порнографии, прямо удивительно.

– Зачем же ты заглядываешь на такие сайты? Такой молодой мальчик, – сказала мама.

– Да, но угадайте, почем там предлагают точно такие же книжки! Мне пришлось попросить старшую сестру все проверить. Я подумал, может, я что-то не так понял. Угадайте!

– Сто фунтов? – предположила мама.

– Четырнадцать тысяч фунтов! – сказал Тоби. – Правда, честное слово!

– Господи! А я-то и внимания не обращала на эту книжку, – сказала мама. – Дай тебе бог здоровья, Тоби! Ты, конечно, заслужил часть денег, если мы ее и правда продадим.

– Ну что вы, миссис Кинг, деньги, конечно, ваши. Я ничего такого не сделал.

– Верно, – сказал отец. – Я знал. Знал… стоит… тысячи.

Я дала бы голову на отсечение, что отец и не подозревал, какая это ценная книжка. Он просто не мог не петушиться. На щеках у него выступили красные пятна, а руки так тряслись, что чай расплескался на рубашку, но мы сделали вид, что ничего не заметили. Он тоже съел кусок медовика и даже снизошел до того, чтобы кивнуть маме:

– Неплохо!

– Вы изумительно печете, миссис Кинг, – сказал Тоби. – А может, вообще закрыть книжный магазин и торговать выпечкой?

– Чушь! – сказал отец. – Книги! Книги… главное.

Я спустилась в магазин и внимательно осмотрела остальные тома «Интимных похождений», чтобы убедиться, что это действительно первоиздание. Я пересчитала все иллюстрации. Похоже, все пять томов были почти в идеальном состоянии.

Отец напряг все силы и составил подробное описание книг, диктуя его мне с черепашьей скоростью. Я разослала письма торговцам, специализирующимся на антиквариате. Отец просил за пять томов пятнадцать тысяч, но они не проявили интереса. Тогда с помощью Тоби я разместила объявление на специализированном книжном сайте в Интернете. Выручить пятнадцать тысяч все же не удалось, но книги ушли за двенадцать с половиной тысяч – тоже огромная сумма по нашим понятиям.

– Мы сможем заплатить все долги! – радовалась мама. – Все благодаря тебе, Пру! Это ведь ты дала Тоби книжку. Конечно, это была довольно странная идея. Ты туда вообще заглядывала?

– Да не то чтобы, – сказала я.

– Гм! Впрочем, это, по-моему, как раз тот случай, когда говорят «все хорошо, что хорошо кончается». – Мама нежно потрепала меня за подбородок. – Не грусти, детка! Я так рада, что ты подружилась с Тоби. Он очень славный мальчик. И какая хорошая голова! Мне кажется, будто он уже член нашей семьи. – В мамином голосе звучала тревога. – Пру, ты ведь будешь и дальше с ним дружить, когда перейдешь в Кингтон?

Я вздохнула:

– Да, мама, я буду с ним дружить. Только дружить.

– Ну это уж как хочешь, дорогая. – Мама улыбнулась мне. – Как хорошо, что твой отец ничего не имеет против Кингтона, потому что он сам там учился.

Меня перевели туда с начала второго полугодия. Мисс Уилмотт приложила все усилия, чтобы для меня нашлось место. Надо же, гимназия, где учился мой отец. Мне, конечно, было страшновато туда идти. Если уж я в такой школе, как Вентворт, не успевала по многим предметам, можно представить, что меня ждет там.

Однако директор встретила меня на удивление приветливо.

– Я могу понять, что тебе не дается математика, Пруденс. Я сама в ней не сильна. Попробуем организовать тебе дополнительные занятия по некоторым предметам. Зато по рисованию ты у нас будешь, несомненно, лучшей ученицей. Мисс Уилмотт переслала нам твои вступительные тесты для Вентворта. Она пишет, что ты, по ее мнению, была бы самой подходящей ученицей для нашей школы, если бы только нашлось место. Твое сочинение о Шекспире действительно произвело на нас большое впечатление.

К Рождеству мама купила мне из оставшихся денег полную форму для Кингтона.

– Надо, чтобы на этот раз у тебя все было в порядке с самого начала, – сказала она. – Надеюсь, что тебе правда будет хорошо в Кингтоне, детка. Интересно, как тебе понравится учитель рисования? Я знаю, что ты очень ценила мистера Рэксбери из Вентворта.

Я промолчала и нагнула голову, прикрывая щеки волосами.

– Мне даже показалось, что ты была немного влюблена в него, – сказала мама.

В горле у меня встал ком.

– Ничего страшного, хорошая моя. Ты просто взрослеешь. Это все скоро пройдет.

Конечно, мама желает мне добра, но она просто ничего не понимает. Я-то знала, что никогда больше не буду счастлива. Мне так не хватало Рэкса! Не видеть его было невыносимо. Иногда я не выдерживала, забивалась куда-нибудь в укромное место и плакала, и плакала. О нем была моя первая мысль, когда я просыпалась утром, и последняя, когда засыпала ночью. Я видела его во сне. Я без конца его рисовала. Я писала ему длинные письма и рвала их на мелкие кусочки.

Я жила обычной жизнью, занималась с папой чтением вслух, помогала маме в магазине, возилась с Грейс, болтала с Тоби, но все это было как будто понарошку. Я отвечала впопад, делала правильные движения, но все это казалось нереальным. Я все время делала вид. На самом же деле мне хотелось видеть Рэкса, говорить с ним, обхватить руками его шею, целовать его, твердить ему, как сильно я люблю его и буду любить вечно.

К Вентворту я не подходила, но несколько раз не могла удержаться, садилась в автобус и приезжала на Лоренс-Гров. Я медленно брела вдоль улицы, на минуту останавливалась у номера 34 и шла дальше. Я шла и шла – медленно, как во сне, как будто я иду по прибрежному песку…