Ущелье Разбитого Сердца

Глава 5

Форт Гумбольдт располагался в восточном конце узкой и каменистой долины, плавно уходящей вниз уже на другой стороне гор, которые штурмовал эшелон полковника Клермонта. Место для форта было выбрано идеально. С северной стороны поднималась отвесная стена. С востока и юга форт защищало узкое, но глубокое ущелье. В восточном направлении ущелье пересекал железнодорожный мост. Приблизиться к форту можно было только через мост или поднимаясь по долине. В обоих случаях несколько решительных людей, скрывающихся за частоколом, могли легко отразить атаку многократно превосходящих сил.

Деревянное укрепление было построено в форме обычного квадрата с широким и прочным настилом для стрелков, установленном по всему периметру с внутренней стороны в четырех футах ниже верхнего края пятнадцатифутовых стен. Тяжелые ворота находились на южной стороне, обращенной к ущелью и железной дороге. Внутри справа от ворот находилась караулка, а слева — оружейный склад. Дальше по западной стене форта располагались казармы и кухня, в северной — офицерские помещения и телеграф. Под конюшни была отведена вся восточная сторона. На десятки миль вокруг форт был единственным населенным пунктом бледнолицых.

По белому снегу к форту приближался отряд закутанных в одеяла индейцев. Их лошади вязли в снегу почти до колен. Их вожак, у которого была удивительно светлая для индейца кожа, провел их в никем не охраняемые ворота, указал своим спутникам на конюшню и поднялся по ступенькам к двери, на которой красовалась дощечка с надписью: «Комендант».

Индеец быстро вошел и сразу же закрыл дверь, чтобы не впустить крутящиеся на холодном ветру снежные хлопья. За письменным столом полковника Ферчайлда восседал Сепп Келхаун. Ноги его были на столе, в одной руке он держал сигару, в другой — стакан с чистым виски из запасов полковника. Увидев вошедшего, он встал с необычайной поспешностью.

— А ты не тратишь времени даром, Белая Рука!

— В такую погоду мудрый человек не мешкает.

— Что с линией на Фриско?

— Перерезана. Мы также разрушили мост через ущелье Анитоба.

— Ты и твои ребята отлично потрудились.

В подтверждение этих слов Сепп Келхаун достал из ящика стола еще один стакан и бутылку. Но Белая Рука презрительным жестом отверг предложенное угощение.

Келхаун сел. Чтобы не терять времени даром, он наполнил собственный стакан почти до верха.

— Сколько у нас времени?

— Ты спрашиваешь, когда тут могут появиться солдаты с запада?

— Да, да. Конечно, нет оснований полагать, что они заподозрят что-то неладное и сразу явятся в форт большими силами, но необходимо учитывать все случайности…

— Не меньше трех дней.

— Этого вполне достаточно, Белая Рука! Поезд прибудет завтра после полудня.

— Что известно о солдатах в этом поезде?

— Пока ничего. — Келхаун смущенно кашлянул и сделал глоток виски. — Тебе и всем твоим людям нужно получше отдохнуть. Может статься, что вам придется еще раз забраться на коней, прежде чем мы решим эту маленькую проблему.

Глаза индейца сверкнули.

— Как ты помнишь, мы распределили обязанности, когда собирались захватить этот форт. Ты с друзьями должен был попросить приюта на ночь. А ночью вы должны были прикончить часовых, открыть ворота, впустить нас и помочь добить оставшихся солдат.

Келхаун высосал уже половину стакана. Он не поднимал на индейца глаза.

— Да, не все пошло, как было задумано. Часовые оказались очень настороженными, из-за снега не было видно ни зги, ветер бушевал, как безумный. Мы думали…

— Ветер бушевал у вас в головах, а снег шел из такой же бутылки, как эта. В результате вы просмотрели двух часовых, которые сумели поднять тревогу. И пятнадцать моих воинов встретили смерть. Я готов терять людей, но не из-за твоих ошибок и твоей огненной воды. Я буду мстить за свой народ. Армия белых — мои враги, и они будут умирать, пока живет Белая Рука. Но они не должны знать, что нападения совершают паюты, иначе они не успокоятся, пока не умрет последний пают. А это слишком большая цена за войну!

Келхаун помолчал и ответил:

— Но мы не собираемся оставлять свидетелей.

Снежный шквал прошел, но всем было ясно, что затишье установилось ненадолго.

Поезд поднимался к Перевалу Палача. Марика стояла у окна в салоне губернаторского вагона и смотрела на оставшийся в двух милях позади изгиб железнодорожного полотна, который вывел их поезд на этот подъем сразу после моста, переброшенного через бездонное ущелье, окруженное елями, похожими издали на густую белую паутину.

Полковнику Клермонту было не до красот природы.

— Итак, шериф, что прояснилось за прошедшее время?

— Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Можно считать, что ничего не прояснилось.

Дикин резким тоном ему возразил:

— Не согласен! Любое соображение может помочь следствию. Например, я был связан, следовательно, убить не мог. Рассуждая в том же духе…

Вдруг весь эшелон пробила мгновенная короткая дрожь.

— Это еще что такое? — спросил Клермонт.

В наступившей на мгновение тишине, как гром, прозвучал шепот Марики:

— Боже, только не это!…

Последние три вагона — с солдатами и тормозной оторвались от состава и, стремительно набирая скорость, покатились обратно к повороту и мосту.

Людей в этих вагонах охватил ужас. Началась паника. Большая часть солдат металась без цели, они походили на безумцев. Но четверо солдат под командованием сержанта Белью пытались открыть дверь. Прошло совсем немало времени, прежде чем сержант догадался и крикнул:

— Дверь заклинили снаружи!

Вагоны раскачивались все сильнее. Еще немного, и колеса оторвутся от рельсов.

— Девлин! — Сержант посмотрел в лица четверых своих подчиненных. — Почему бездействует тормозной?

Через толпу беснующихся солдат было нелегко пробраться, но Белью это удалось. Он добрался до задней двери и схватился за ручку. И эта дверь была заперта. Сержант выхватил кольт и выпустил весь барабан в дерево вокруг замка. Две пули попали в железную пластину и с визгом отрикошетировали внутрь, но на это никто не обратил внимания. То, что им угрожало, было намного страшнее пуль.

Не сразу, но все-таки дверь поддалась. Белью выскочил на заднюю площадку. Теперь нужно было прыгать, чтобы оказаться на передней площадке тормозного вагона. Прыгать было смертельно опасно, но другого выхода не было. Сержант прыгнул, удачно схватился и сразу перевалился через поручни.

Он вскочил, схватил ручку и рванул дверь на себя. Тщетно! Он нажимал, давил, дергал ручку замка изо всех сил, но все его усилия не дали результата.

Тогда он заглянул в застекленное окошко, прорезанное в двери, и как только глаза его привыкли к царившему в тормозном вагоне полумраку, он понял, почему бездействовал Девлин.

Рука тормозного кондуктора прижимала открытую библию к полу. Сам Девлин тоже лежал на полу, скатившись по вороху одеял со своего топчана. Крови почти не было, потому что большой, солдатский нож торчал между его лопатками.

Белью отпрянул от окошка. С побелевшим лицом, с расширенными от смертной муки глазами, он посмотрел на мелькающую на бешеной скорости землю. Но для того, чтобы решиться спрыгнуть, чтобы просто спуститься по ступеням к этой летящей мимо, засыпанной снегом земле, тоже требовалось время. А его-то уже не было.

Марика закрыла лицо руками, когда вагоны, не одолев на такой скорости и двух третей поворота, сорвались с рельсов. Немного накренившись, они, словно поднятые неведомой силой, зависли в воздухе. Потом тормозной вагон стал заваливаться вниз, и это опрокинуло остальных два почти вверх колесами. С какой-то площадки стали падать люди. Потом три все еще сцепленных вагона врезались в отвесный противоположный край ущелья.

Оглушительный грохот разнесся над перевалом. Сплющенные, разорванные остатки вагонов рухнули в пропасть. Поезд стоял. Все оставшиеся в живых одиннадцать человек собрались у конца второго вагона с лошадьми, который стал последним. Кто-то прибежал, когда три последних вагона еще катились в пропасть, кто-то пришел позднее. О'Брейн печально произнес:

— Мне вовсе не хочется спускаться в ущелье и осматривать эти вагоны — все равно никого нет в живых. Но мне очень хотелось бы посмотреть на ту сцепку.

Полковник подошел к оторвавшейся части вагона с лошадьми и спросил, ни к кому не обращаясь:

— Как это могло случиться?

Четыре огромных черных болта были на месте, но ответной части буфера не было. Полковник посмотрел на стоящих рядом людей и увидел машиниста.

— Банлон, вы единственный железнодорожник из нас. Почему брус, который должен был держать эти болты, сорвался?

— Клянусь богом, не знаю. Может, он раскололся как раз по дыркам для этих болтов, потому что дерево было гнилым? Этот подъем действительно самый крутой из всех, какие я знаю… Но самое удивительное — почему ничего не предпринял Девлин?

Клермонт кивнул и с мрачной торжественностью изрек:

— На некоторые вопросы мы никогда не получим ответ. Что случилось, то случилось. Теперь главное — связаться с Огденом или хотя бы с фортом. Необходимо, чтобы немедленно выслали замену этим несчастным, да упокоит Бог их души! И будем радоваться, что у нас остались хотя бы медикаменты.

— Что толку в медикаментах, если нет врача? — вкрадчиво спросил Дикин.

— А вы?

— Что я?

Клермонт разозлился:

— Черт возьми, Дикин, там же холера! И ваши ближние умирают…

— Мои ближние были бы рады повесить меня на любом подходящем для этого дереве. Кроме того, как вы сами сказали, это — холера!

Клермонт с отвращением отвернулся от арестованного.

— Азбуке Морзе я не обучался, может быть, кто-нибудь?…

О'Брейн сразу же отозвался:

— Я, конечно, не Фергюсон, но если вы дадите мне немного времени…

— Благодарю вас, майор. Генри, найдите передатчик в вагоне с припасами. Он должен быть среди той амуниции, что прикрыта брезентом. Принесите его в салон. — Потом он обратился к Банлону: — Полагаю, единственное утешение состоит в том, что теперь мы можем развить большую скорость?

Машинист угрюмо ответил:

— Мы сможем развить большую скорость, но ночью мне и… — Банлон указал на солдата, который выполнял обязанности кочегара, — Рафферти нужно будет выспаться, следовательно, поезд будет стоять. Единственным человеком, который мог меня заменить, был Девлин.

— О, я совсем забыл… Как насчет надежности сцепки остальных вагонов, Банлон?

Машинист потер морщинистое лицо и неуверенно вздохнул:

— Никогда раньше ни о чем подобном не слышал, но если это случилось, значит, может случиться все, что угодно, полковник. Хотя, с другой стороны, груз немного уменьшился, и как только мы переберемся через этот чертов перевал, дело пойдет легче. Ноя сейчас же пройду по всему составу и посмотрю, не сгнило ли дерево где-нибудь еще.

— Благодарю, Банлон. — В этот момент Клермонт увидел, что Генри направляется к ним с видом человека, которого уже ничто на свете не может поразить. — Как моя просьба, Генри?

— Нет.

Клермонт слегка опешил.

— Что значит ваше «нет»?

— Телеграф исчез. Его нет.

— Что?! Вы хорошо искали?

— Не хочу показаться нахалом, сэр, но вы можете посмотреть сами.

Клермонт повернулся к людям, все еще стоящим вокруг.

— Ну-ка, всем обыскивать вагоны!

— Хочу обратить ваше внимание, полковник, на два обстоятельства, — сказал Дикин и принялся выпрямлять пальцы. — Во-первых, единственный человек, которому вы можете приказывать, это Рафферти. А во-вторых, я думаю, что искать бесполезно.

Полковник заметным усилием воли подавил вспышку гнева, готовую вот-вот вырваться наружу. А Дикин продолжал:

— Когда сегодня грузили дрова в тендер, я видел, как кто-то вынес из вагона с боеприпасами кожаный чемоданчик, очень похожий на телеграфный аппарат, и направился с ним в конец состава. Как раз шел снеговой заряд, поэтому я не разобрал, кто это был.

— Вот как? — Полковник смерил Дикина недоверчивым взглядом. — Странно. Предположим, это был Фергюсон. С какой стати он проделывал такие штуки? А вы мастер ставить всех в затруднительное положение, Дикин. И почему-то мне очень знакомо ваше лицо. Вы служили в армии?

— Никогда.

— Может быть, вы были в армии Конфедератов?

— Я устал повторять, полковник, что не люблю насилия, — ответил Дикин безразличным тоном и пошел вдоль эшелона.

Генри проследил за ним мрачным взглядом, потом повернулся к О'Брейну и заметил:

— У меня такое же чувство. Мне все больше кажется, что я его видел где-то раньше.

— Кто же он на самом деле?

— Не могу вспомнить ни где я с ним встречался, ни как было его имя. Очень жаль, сэр.

После полудня опять повалил снег. Поезд пыхтел в извилистом каньоне, преодолевая его со скоростью, которая показывала, что подъем еще не кончился. В салоне все пассажиры, кроме отца Пибоди, готовились к обеду. Подавленное настроение не рассеялось. Клермонт сказал стюарту:

— Просите преподобного к столу.

Когда Генри вышел, полковник обратился к губернатору.

— Совершенно нет аппетита. Все думаешь, думаешь об одном… Какое ужасное путешествие! Оукленд и Ньювелл пропали без вести. Может быть, их уже нет в живых. Может, они убиты, а шериф не имеет ни малейшего представления, кто… Боже, убийца, возможно, находится среди нас!

— Десять к одному, полковник, что он остался в той пропасти, — коротко сказал Пирс.

Губернатор покачал головой.

— Откуда вы знаете? Кто вообще может знать, что в действительности произошло и что еще может произойти?

— Я лично не знаю, — быстро сказал шериф, — но, судя по физиономии Генри, что-то опять произошло.

У стюарда, который появился в этот момент в салоне, был весьма затравленный вид. Он хрипло произнес:

— Я не могу его найти, сэр… То есть, преподобного.

Губернатор и Клермонт переглянулись. Лицо Дикина на мгновение окаменело, в глазах промелькнуло холодное и мрачное пламя. Затем он откинулся на спинку стула и небрежно произнес:

— Я разговаривал с ним пятнадцать минут назад. Наверняка он где-нибудь поблизости.

— Я видел, как вы разговаривали, — угрюмо буркнул Пирс. — Интересно, о чем?

— Он все время пытается спасти мою душу.

— Хватит разговоров. — Несмотря на приказной тон, голос полковника звучал спокойно. — Необходимо обыскать состав.

— Если даже мы не найдем его в поезде, — проговорил О'Брейн, — можно будет вернуться назад, чтобы разыскать его на линии.

— Хорошая идея. Генри, передайте Банлону, чтобы он остановил локомотив.

Генри пошел выполнять приказ, а Клермонт, губернатор, О'Брейн и Пирс пошли по поезду. Дикин никуда не пошел и остался в кресле. Марика посмотрела на него совсем недружелюбно:

— Может быть, ему плохо. Например, он ранен или даже умирает, а вы — единственный человек, который может оказать ему квалифицированную помощь, — сидите здесь!

Дикин взял из шкатулки на столике с напитками папиросу, закурил, вернулся в свое кресло и скрестил ноги.

— Кто он мне? Нет, к черту преподобного!

— А кто вы сами? — прошептала девушка.

Дикин пожал плечами, пуская красивые кольца табачного дыма.

— Можно сказать, что я — Джон Дикин.

— Но что вы за человек?

— Вы можете узнать это у шерифа.

Из коридора послышались возбужденные голоса, и почти сразу вся розыскная команда вошла в губернаторский вагон. Из столовой донесся бас губернатора:

— …если он действительно выпал из поезда, тогда он лежит где-нибудь на линии. И наверное, недалеко, если Дикин не врет.

— Дикин не врет, я могу подтвердить, — послышался голос Пирса.

Клермонт твердо заключил;

— Значит нужно ехать обратно, потому что в поезде его нет.

Банлон медленно вел состав назад. На последней площадке стояли четверо: Клермонт и Пирс следили за левой стороной, губернатор и О'Брейн за правой. Миля сменяла другую, но никаких следов преподобного не наблюдалось.

Наконец полковник выпрямился, обернулся. О'Брейн заметил это движение и посмотрел не него. Клермонт неохотно покачал головой, майор кивнул. Тогда полковник выглянул вперед и замахал Банлону. Машинист, который не спускал глаз с конца состава, заметил этот знак. Поезд остановился и уже через мгновение стал набирать ход вперед.

Все, кроме Банлона и Рафферти, собрались в губернаторском салоне. Полковник сел на свое место, устало провел ладонью по лбу.

— Какой-то кошмар! Пибоди в поезде нет, и на линии не обнаружено ни малейшего следа. Он просто исчез. — Клермонт оглядел собравшихся. Все молчали. Слышались только осторожные шаркающие шаги Карлоса, которому было не по себе в присутствии господ и который осторожно переминался с ноги на ногу. — Но это же невозможно!

— Как сказать, — буркнул Дикин.

Пирс отреагировал мгновенно:

— Что вы имеете в виду? Что вы знаете о его исчезновении?

— Откуда мне что-то знать? Я ведь был тут с того самого момента, когда мистер Пибоди вышел, и оставался до возвращения Генри, когда стало известно, что преподобного нет. Мисс Ферчайлд может это подтвердить, она тоже была здесь все время.

Клермонт жестом остановил распалившегося шерифа и обратился к Дикину:

— И тем не менее, какие-то соображения у вас имеются. Я хочу их услышать.

— Ни одного ущелья за время отсутствия преподобного действительно не было. Но мы переезжали через два решетчатых моста. Он мог упасть туда, не оставив следа.

О'Брейн не стал скрывать своего скептического отношения к версии Дикина.

— Здравое мнение. Остается только объяснить, почему он надумал спрыгивать.

— Он не спрыгивал. Его столкнули, а еще вероятней, подхватили и сбросили под мост. Преподобный был нетяжелым, маленьким человечком, и крупный мужчина вполне мог с этим справиться. Кто бы это мог быть?… Во всяком случае, не я. У меня и у мисс Ферчайлд неопровержимое алиби. Но все остальные без исключения — крупные и сильные мужчины. Все шестеро! Интересно, кто из вас?

— Прекратите! — Губернатор так кипел, что вместе со словами, у него вылетали изо рта капельки слюны: — Какая нелепость!

— У кого-нибудь имеется другая версия? — спокойно ответил Дикин.

Наступившее тяжелое молчание свидетельствовало, что другой версии нет.

— Но кому понадобилось… избавляться от такого безобидного человека, как мистер Пибоди? — спросила Марика.

— А кто мог убрать такого безвредного, старого врача как доктор Молине? Кому нужно было избавиться от двух офицеров кавалерии — Оукленда и Ньювелла? У меня, в отличие от полковника, нет сомнений, что они уже давно мертвы.

— Почему вы так уверены, милейший? — Пирс не сводил тяжелого взгляда с Дикина.

— Если вы считаете, что их отсутствие лишь случайно совпало со смертью Молине и с загадочным исчезновением преподобного, тогда вам как можно скорее следует передать шерифскую звезду другому человеку, у которого между ушами не просто твердая кость. Может быть, шериф, вы именно тот человек, кто устроил нам все эти веселые головоломки?

С лицом, искаженным яростью, шериф бросился вперед, чуть не перевернув стол, но между ними встал полковник и майор.

— Сядьте, шериф! С нас достаточно и других безобразий, помимо вашей драки!

— Совершенно согласен с полковником, — губернатор важно надул губы. — Думаю, мы все, и я в том числе, просто поддались панике. Мы не знаем, соответствует хоть что-нибудь из того, что говорит этот злодей, истине. Мы не знаем даже, был ли убит доктор Молине. Мы делаем все наши выводы на заявлении Дикина, что когда-то он был врачом. А прежде всего стоит хорошенько подумать — чего, собственно, стоят слова этого преступника?

— Прекрасная речь. — Дикин и не пытался скрыть свое презрение. — Скажите только, губернатор, собираетесь ли вы сегодня ночью запереть свое купе? Или это ненужная предосторожность, потому что вам и без того нечего опасаться?

Губернатор посмотрел на него и прорычал:

— Клянусь, Дикин, наступит время, и вы заплатите за эти инсинуации!

— Чем же я могу за них заплатить? — Неожиданно весь сарказм Дикина испарился, и он стал казаться усталым и очень печальным человеком. — Собственной шеей? Она недорого стоит. Я ведь неизбежно попаду в руки правосудия… Интересно, что сдаст меня суду один из тех, чьи руки, возможно, обагрены кровью четырех человек. А скорее всего, даже восьмидесяти четырех…

— Что это значит? — Высокомерие губернатора Ферчайлда было неколебимым.

— Говоря вашими же словами, губернатор, мы не знаем, случайно ли упали в пропасть три вагона с людьми, как не знаем, кто несет ответственность за это массовое убийство. Мы не можем исключить из подозреваемых даже Банлона и Рафферти, хотя, разумеется, обязаны исключить мисс Ферчайлд. Возможно, действовал не один человек, а двое или даже больше. — Дикин помолчал, давая возможность присутствующим осознать его слова. — А что касается моей экспертизы причины смерти Молине, то я действительно изучал судебную медицину, хотя вы, конечно, вправе этому не верить.

Дикин поднялся, подошел к окну и, демонстративно повернувшись ко всем спиной, стал всматриваться в сгущающиеся сумерки. За окном снова шел снег.

Генри пошел вдоль вагона, тщательно и почти бесшумно задергивая занавески.