Дайана сидела у окна гостевой комнаты, которую ей отвели, и любовалась великолепным видом на горы. В дверь робко постучали, однако Дайана не торопилась отозваться, раздумывая, отвечать ли вообще.
Те несколько дней, что она и Николо находились на вилле, были просто ужасными. В воздухе витали напряжение и настороженность. Что бы Дайана ни делала, куда бы ни пошла, с нее не спускали глаз, будто хозяева боялись, что она сбежит и прихватит с собой столовое серебро.
Николо развил бурную деятельность в своих владениях. Он вел себя так, словно это очередное приобретение его холдинга, и был спокоен, собран, хладнокровен. И необычайно деловит. Слуги склонялись перед ним в благоговейном страхе и лезли из кожи вон, чтобы произвести на нового хозяина хорошее впечатление.
С Дайаной он практически не разговаривал. Она догадывалась, что он злится на нее, но понятия не имела за что. И выяснить это Дайана тоже не могла, потому что Николо замкнулся и полностью ушел в себя, как улитка в раковину.
Дайана подозревала, что причина, возможно, в том, что она познакомилась с Лоренцо раньше, чем сам Николо. Он уже спрашивал ее о той случайной встрече. Вернее устроил ей самый настоящий допрос.
– Где вы встретились? Как встретились? Что он сказал тебе? Как он это сказал?
Дайана жутко разозлилась и спросила, какое это имеет значение. А Николо повернулся и ушел! Через пять минут Дайана увидела, как он разговаривает по телефону в холле, и посочувствовала человеку, находившемуся на другом конце провода. Николо выместил на нем все свое раздражение.
После этого она почти не видела Николо, за исключением обеденного времени. Но за столом собиралась вся семья, поэтому Дайана не могла поговорить с ним по душам. И очень страдала от его постоянной холодности.
В дверь снова постучали. Вздохнув, Дайана разрешила войти. На пороге стояла молоденькая горничная. Смущаясь, она пролепетала, что синьора Бруна просила сказать синьорине Дайане, что приехал священник и хочет с ней поговорить.
– Спасибо, Лючия. Передай ему, пожалуйста, что я спущусь через несколько минут.
У Дайаны сердце ушло в пятки. Где Нико? – с тревогой подумала она, направляясь в ванную. Утром он улетел куда-то на вертолете и до сих пор не вернулся. Во всяком случае, Дайана не видела и не слышала его.
Посадочная площадка для вертолета была одним из новшеств, которые Николо ввел на вилле. Он пригласил из села десять мужчин, и на следующее утро – их первое утро в долине! – те уже расчистили место под площадку. Вторым нововведением была антенна, которую установили в самой высокой точке долины. Управлять огромным холдингом без хорошей связи невозможно.
А вот от Дайаны Николо отгородился китайской стеной, так и не объяснив ничего толком. И теперь она должна встречаться со священником, который наверняка будет расспрашивать ее о свадьбе. Хорошо же она будет выглядеть в глазах святого отца, когда выяснится, что он знает больше об этом событии, чем сама невеста!
Я убью тебя, Николо Фонсека! – мысленно пообещала Дайана. Прежде чем выйти из комнаты, она посмотрела на себя в зеркало. Бежевая юбка и светло-зеленая кофта выглядели уже достаточно потрепанными, как, впрочем, и остальная одежда, которую она привезла с собой в Италию. Она уезжала из Шотландии всего-то на три дня, не подозревая, что ей придется посещать роскошные виллы, участвовать в приемах, ездить по пыльным горным дорогам.
Священник ждал ее в небольшой гостиной, выходившей окнами в сад. Вместе с ним там находилась и Бруна. Но, представив Дайану святому отцу, она сразу удалилась.
По правде говоря, Дайане было жаль эту замкнутую, неприветливую женщину. Судьба была к ней не очень милостива. За последние несколько месяцев она потеряла мужа, ее сына лишили наследства, на которое он имел полное право, и скоро ее выставят из дома, где она прожила более тридцати лет. Дайану поражало самообладание Бруны, которая, хотя и держалась холодно и замкнуто, терпеливо отвечала на бесконечные въедливые вопросы Николо, касавшиеся управления этим большим хозяйством. Если Бруна чего-то не знала, то сразу называла человека, более осведомленного в данном вопросе.
Лоренцо старался держаться от Николо подальше. Он уезжал рано утром на своем великолепном жеребце и возвращался после наступления темноты. С лица Лоренцо исчезли обаяние и улыбка, уступив место угрюмой задумчивости. И он не считал нужным скрывать, что обижен.
Дайана не осуждала его за такое поведение. Несмотря на то, что Николо был официальным наследником всего имущества, Лоренцо имел полное право обижаться и возмущаться – ведь его предал родной отец. Она лишь сожалела о том, что Лоренцо не нравился ей как человек. Если бы она была к нему расположена, то, возможно, взялась бы стать своего рода посредником между двумя братьями и со временем сумела бы их примирить.
– Синьорина Макдауэл, – с улыбкой приветствовал ее отец Якоб. – Мне доставляет большое удовольствие наконец-то познакомиться с вами.
– Я заезжала вчера в церковь, но, к сожалению, вас не застала, – улыбнувшись, ответила Дайана и пожала протянутую руку священника.
– Я навещал своего коллегу в соседнем приходе. Мы с ним встречаемся раз в неделю, чтобы обсудить наши богоугодные дела. Мне искренне жаль, что так получилось.
Обмен любезностями состоялся, и Дайана предложила святому отцу сесть.
– Не хотите чего-нибудь выпить? Чай, кофе или, может, сок?
Но священник покачал головой и, подняв свою тонкую красивую руку, жестом пригласил Дайану сесть. Только после этого он сам опустился в кресло.
– Вам понравилась наша скромная церковь?
– Такой красивой церкви я еще не видела, – искренне ответила Дайана. – И долина тоже необыкновенная, – добавила она с теплотой.
– Но очень изолированная, – заметил священник.
– Это придает ей дополнительное очарование, – возразила Дайана, и глаза ее лукаво заблестели.
– И очень… католическая.
А, подумала Дайана, вот, оказывается, в чем дело. Нико, где ты?! Ты должен был предвидеть эту проблему!
– Вас смущает то, что мы собираемся венчаться в вашей церкви, а я не католичка? – спросила она.
Священник задумчиво посмотрел на нее.
– Для вас это имеет значение?
– Только в том случае, если вы потребуете от меня сменить веру.
– Нет, я не могу принудить вас к такой жертве. Так же, как, надеюсь, англиканская церковь не просила бы Николо перейти в ее лоно, если бы вы венчались в Шотландии. Как видите, в нашей маленькой сонной долине довольно демократичные порядки.
– Но все-таки что-то вас беспокоит? – спросила Дайана.
– Проблема касается больше нравственности, чем религии, – медленно проговорил святой отец, но, заметив недоумение на лице Дайаны, решил говорить без обиняков: – До меня дошли разговоры, что вы и синьор Николо собираетесь использовать священные узы брака в дурных целях и что клятвы, которые вы будете произносить во время обряда венчания, будут неискренними.
Дайана лихорадочно пыталась сообразить, к чему он клонит.
– Вы хотите сказать, святой отец, что все браки, заключаемые в вашей церкви, зиждутся на настоящей, взаимной любви?
– В данном случае меня заботит лишь ваш брак с синьором Николо, – ровным голосом ответил священник. – Вы познакомились с ним всего пять дней назад, как мне сказали. И в день знакомства синьор Николо объявил о вашем согласии выйти за него замуж, а ваш отец потерял сознание от шока. Известно также, что ваш отец задолжал синьору Николо большую сумму денег… Чем не объяснение для скоропалительной свадьбы?
Глаза Дайаны гневно сверкнули.
– Кто вам сказал об этом?
– Не имеет значения. Сейчас я волнуюсь за вас, синьорина. Я боюсь, что вас принудили к этому браку.
– Вы что, отказываетесь венчать нас с Николо? – с вызовом осведомилась Дайана, вставая с кресла.
Священник тоже встал.
– Нет. Синьор Николо – новый хозяин нашей долины, и, если он скажет мне обвенчать его с женщиной, прикованной к нему цепями, я совершу этот обряд. – Святой отец пожал плечами и, лукаво улыбнувшись, добавил: -Старые традиции еще не совсем умерли.
Однако Дайана осталась серьезной.
– Тогда позвольте мне объяснить вам кое-что, – сухо произнесла она. – Мы с Николо знаем друг друга семь лет, и семь лет мы являемся любовниками.
Это не было прямой ложью, хотя и полной правдой тоже нельзя было назвать. Но в данной ситуации Дайане было важно опровергнуть то, что сказал священник.
Отец Якоб, конечно, удивился, но вновь открывшиеся обстоятельства его не смутили.
– Но любили ли вы синьора Николо в течение этих семи лет?
– Любила ли? – повторила про себя Дайана и грустно улыбнулась. Однако ответ ее прозвучал твердо: – Я всегда любила его. А испытывает ли он те же чувства ко мне, об этом меня не спрашивайте.
– Не буду, если вы просите об этом, – быстро согласился священник и, как бы извиняясь за причиненное ей неудобство, мягко коснулся ладонью руки Дайаны. – Простите, что я вторгся в вашу личную жизнь. Но я должен был знать, что вы любите синьора Николо, прежде чем выполнить последнюю волю его отца.
– Последнюю волю его отца?
Дайана подняла на священника вопросительный взгляд, но тот уже подошел к столу, на котором лежал старый кожаный портфель.
– Я хочу передать вам кое-что, синьорина, -сказал отец Якоб, вновь садясь в кресло. – Вы должны пообещать мне хранить это как зеницу ока и никому не показывать.
Дайана завороженно смотрела, как он открывает замки портфеля, и чувствовала нарастающий безотчетный страх.
– Если то, что вы собираетесь отдать мне, может навредить Николо, то лучше оставьте это у себя, – тихо сказала она.
– Я ценю ваше желание защитить Николо. – Священник извлек из портфеля несколько тонких тетрадей. – Да, это может причинить боль синьору Николо, если попадет в его руки. Тем не менее он единственный, кому вы можете показать это, не нарушив обещание, которое дадите мне сейчас. Вы читаете по-итальянски? Говорите вы на нашем языке превосходно.
Дайана кивнула. Она провела в Портофино не одно лето, начиная с самого детства, поэтому итальянский стал фактически ее вторым родным языком.
– В таком случае, когда прочтете эти тетради, вы сами решите, стоит показывать их синьору Николо или нет.
Дайана смотрела на протянутые ей тетради и испытывала острое желание спрятать руки за спиной. Она не знала, что в них, но ее мозг и сердце заранее отторгали предлагаемый дар. Священник, заметив ее смятение, счел нужным пояснить:
– Это дневники Джакомо ди Фонсека, отца синьора Николо. Он передал мне их перед тем, как заболел. Здесь объясняется, почему синьор Николо наследует все, а синьор Лоренцо практически ничего. Здесь также говорится о том, почему синьор Джакомо больше любил синьора Николо. Возьмите, – мягко произнес священник. – Прочтите и отнеситесь к этому с пониманием. Пожалуйста, синьорина, ради Николо.
Дайана негнущимися пальцами взяла дневники. Она интуитивно чувствовала, что в этих старых тетрадях таится что-то ужасное.
– Я прочту их, – пообещала она священнику.
Отец Якоб молча кивнул и направился к двери. На пороге он остановился и, оглянувшись, посмотрел на Дайану, которая по-прежнему стояла в центре гостиной, сжимая побелевшими пальцами дневники.
– Понимаете, синьорина, меня очень заинтересовал факт, что вы знаете синьора Николо семь лет, – задумчиво сказал он. – Потому что ровно семь лет назад он впервые согласился приехать сюда, чтобы познакомиться со своим отцом. Но синьор Николо почти сразу изменил свое решение, объяснив это тем, что встретил женщину, на которой собирается жениться. Это, очевидно, было для него важнее, чем встреча с отцом, которого он ни разу не видел. Но синьор Николо обещал обвенчаться с ней здесь, в нашей церкви, как того требует традиция. Похоже, он собирается сдержать слово, а? Прочтите дневники, синьорина Макдауэл. Они помогут вам больше узнать о человеке, который, я думаю, любит вас так же сильно, как любите его вы. – И отец Якоб вышел из гостиной, тихо затворив за собой дверь.
Спустя несколько часов Дайана уже сожалела, что прочла дневники Джакомо. Ее первой реакцией было желание, чтобы все семейство Фонсека продолжало жить своей жизнью, но от Николо держалось подальше.
Она спрятала тетради в своей комнате и вышла в сад. Дайана бродила под палящим солнцем, и мысли ее крутились вокруг разбитых сердец, предательства и жестокости, с какой судьба одного невинного ребенка была принесена в жертву ради другого.
Теперь Дайане многое стало ясно. Если Николо знает хотя бы половину того, что после прочтения дневников открылось ей, это объясняет, почему он замкнулся в себе после их приезда на виллу. Семья ди Фонсека отравляла своим ядом всех, кто приближался к ней. Дайане вспомнились слова Адриано, посоветовавшего им нанять дегустатора. Дядя Николо тоже знал, что это красивое место пропитано ядом.
Единственным светлым пятном, которое Дайана нашла в этих жутких дневниках, было подтверждение слов священника о том, что Николо собирался жениться на ней семь лет назад. Но даже на солнце есть пятна. Если Николо любил меня, то почему каждый вечер уходил от меня в казино, чтобы разорять моего отца? – в который раз задалась вопросом Дайана.
Услышав шум приближающегося вертолета, она даже пожалела, что Николо возвращается. Дайана еще не успела осмыслить шокирующую информацию, которая обрушилась на нее со страниц дневников. Ей хотелось побыть одной, спокойно обдумать все и решить, что из узнанного ею следует рассказать Николо и стоит ли вообще говорить ему что-либо.
Но когда вертолет приземлился, Дайана уже стояла на краю посадочной площадки. Как только Николо спрыгнул на землю, сердце ее наполнилось безмерной радостью, которую она была не в силах обуздать.
Николо, одетый в строгий темно-серый костюм, в белую сорочку с синим галстуком, сейчас был похож на преуспевающего бизнесмена и обладателя дворянского титула. Глядя на его строгий, четкий и гордый профиль, никто не поверил бы, что первые двадцать лет своей жизни он перебивался с хлеба на воду.
Дайана заметила, что Николо выглядел сумрачным, будто на него свалились проблемы всего мира. Ей было знакомо это ощущение, потому что сейчас она испытывала его сама. Неужели все дело в этой долине? В злом роке, который висел над первозданной красотой и губил все, что там появлялось? И вдруг Дайана почувствовала, что хочет быть рядом с Николо. Она также поняла, что ей надо уехать отсюда, хотя бы ненадолго, чтобы иметь возможность посмотреть на все со стороны и подумать о будущем в более спокойной обстановке.
Увидев Дайану, Николо остановился и посмотрел на нее так, словно перед ним появилась мечта его жизни. Но в следующую секунду его глаза привычно укрылись за завесой густых ресниц. Дайана обхватила его руками за шею и прильнула к губам. Ее неожиданный порыв удивил Николо – Дайана поняла это по тому, как напряглось его тело. В первое мгновение она даже подумала, что Николо собирается оттолкнуть ее.
Но он обнял ее, крепко прижал к себе и начал жадно целовать. Это было похоже на возвращение к свету после долгого блуждания по темному лабиринту. Николо оторвался от ее губ, хотя Дайана была бы рада остаться здесь навсегда и целоваться с ним до бесконечности, внимательно посмотрел на нее и спросил:
– Что случилось? Кто расстроил тебя?
– Никто. Я просто соскучилась по тебе, – прошептала Дайана. – Я скучаю по тебе уже несколько дней, но ты, кажется, не замечаешь этого.
– Заметил, – хрипло признался Николо. – Я хотел дать тебе время осмотреться, привыкнуть ко всему этому…
«Все это» была роскошная вилла, стоявшая позади них и неожиданно ставшая для Дайаны зловещим местом.
– Мне не нужно время на то, чтобы привыкнуть к этому, – солгала она. – У меня есть нечто подобное в Шотландии, как ты, наверное, знаешь, хотя, признаться, не столь грандиозное. Нико… Не могли бы мы уехать отсюда ненадолго? – Дайана старалась говорить беззаботно, но голос ее все равно звучал напряженно. – Только ты и я, в какое-нибудь укромное местечко? Может, эта штука отвезет нас куда-нибудь на пару часов? Пожалуйста.
Николо вздохнул.
– Тебе не нравится здесь.
– Почему, очень нравится! – снова солгала Дайана, чувствуя, что в данный момент ненавидит и эту долину, и все, что в ней находится. – Мне просто хочется побыть немного вдали от всего этого. Или это очень сложно?
– Нет. – Николо по-прежнему хмурился, понимая, что она чего-то не договаривает. Тем не менее он махнул рукой пилоту, чтобы тот не глушил двигатель. – Куда бы ты хотела поехать? В Портофино? Мы можем быть там через…
Но Дайана покачала головой.
– Я знаю одно укромное местечко. Секретное, – доверительно прошептала она, многообещающе глядя на Николо. – Там самая мягкая кровать на земле, нет кондиционера, а ванная находится в конце коридора. Но зато кровать застелена восхитительными прохладными накрахмаленными простынями и рядом не будет ни одного ледяного лица.
Николо смотрел на нее так, будто он не верил своим ушам. У Дайаны перехватило дыхание, пока она ждала, что он ответит. Согласится или откажется? Николо был непредсказуем: то пылал огнем, то превращался в лед, то атаковал, то отступал. Предугадать его реакцию было невозможно. Шли секунды, Николо молчал, и Дайана ощущала, как у нее начинают сдавать нервы.
Вдруг тонкая черная бровь выгнулась дугой, и в глазах Николо заплясали чертики.
– Ты случайно не приглашаешь меня таким изысканным способом провести непристойный уик-энд? – с иронией осведомился он.
Дайана покраснела, но, заметив, что губы Николо расползаются в улыбке, тоже улыбнулась.
– Кажется, да. Однако если ты предпочитаешь общество своей семьи, – добавила она с притворным смирением, – то я готова уступить…
Николо запрокинул голову и громко рассмеялся. Его смех был для Дайаны самой настоящей музыкой. Ее сердце буквально прыгало от радости. Продолжая смеяться, Николо взял ее за руку и повел к вертолету.
Они не заметили, что из-за кустов за ними наблюдал Лоренцо. Его глаза горели злобой, когда вертолет поднялся в воздух и исчез за горной грядой.
Вертолет приземлился на краю того села, где они останавливались перекусить, когда ехали в Кьявари. Взявшись за руки, Николо и Дайана шли по главной улице к знакомому отелю. Местные жители провожали удивленными взглядами мужчину, одетого в строгий деловой костюм, и женщину в светлой юбке и в простой блузке.
У хозяина гостиницы глаза округлились, когда они вошли в холл. При виде солидной пачки денег удивление в его глазах быстро сменилось раболепным почтением и он без звука достал ключ от номера, в котором они останавливались несколько дней назад.
– Я даже одета, как в тот раз, – прошептала Дайана, когда они поднимались на второй этаж.
– И у тебя тот же румянец на щеках, – поддразнивая ее, добавил Николо.
В отеле они провели всю ночь. Восхитительную, волшебную. У Дайаны было ощущение, что она нашла возлюбленного, которого потеряла по своей глупости, причем дважды, если считать последние несколько дней, проведенные в одиночестве.
Они любили друг друга, будто в последний раз.
– Ты был моей первой настоящей любовью, – призналась Дайана, когда они лежали в изнеможении после очередного взрыва страсти.
– А ты – моей, – отозвался Николо.
Нет, в это Дайана не могла поверить. Любящий мужчина не обирает семью своей любимой до нитки, с грустью подумала она и, чтобы избавиться от этих неприятных мыслей, обхватила ладонями лицо Николо и горячо поцеловала.
– Мы никого не предупредили, что уезжаем, – сказала Дайана, не особенно, впрочем, тревожась по этому поводу.
– Пилот передаст наши извинения, – беспечно ответил Николо. – Мы вернемся тогда, когда нам будет удобно.
Дайане стало весело, и она рассмеялась.
– В первый раз слышу твой смех с тех пор, как мы снова встретились.
– А чего ты ожидал? Ты только и делал, что шантажировал и запугивал меня!
Она хотела лишь подразнить его, но Николо не улыбнулся.
– Я не запугивал тебя для того, чтобы привезти сегодня сюда, – тихо сказал он.
– Это правда.
– Ты уже готова рассказать мне, почему вдруг захотела сбежать с виллы?
Дайана поняла, что он не оставит ее в покое, пока не вытянет ответ.
– Сегодня на виллу приезжал священник, чтобы поговорить со мной.
Николо замер. Дайана даже почувствовала, как у него ненадолго остановилось дыхание.
– И?…
– Он хотел знать, не является ли наша свадьба фикцией, – с улыбкой ответила Дайана.
– Он отказывался венчать нас?
Дайана невольно восхитилась его умом и проницательностью.
– Нет. Более того, он заверил меня, что, если барон предстанет перед алтарем с невестой, прикованной к нему цепями, он все равно обвенчает их.
– В таком случае, что ему было нужно от тебя?
– Думаю, – медленно начала Дайана, осторожно выбирая слова, – он хотел поставить меня в известность, что в долине ходят слухи по поводу наших с тобой отношений. Что люди не верят в искренность наших чувств и считают, что мы притворяемся.
– Слухи? – удивленно повторил Николо.
– Угу. Говорят, мы с тобой познакомились всего за несколько дней до приезда сюда.
– И что ты ответила ему?
На лице Николо не дрогнул ни один мускул, когда начался этот разговор. Дайана злилась, что не может понять, о чем он думает.
– Я ответила, что эта информация неверная. Затем приврала немного – сказала, что мы целых семь лет любовники.
Нет, дорогая, вкрадчиво возразил ей внутренний голос, когда ты говорила об этом святому отцу, у тебя не было ощущения, что ты обманываешь его.
Во всяком случае, что касается меня, это было очень близко к правде, не согласилась с ним Дайана.
– И что на это сказал священник?
– Ты просто неподражаем! – вспылила Дайана.
Николо невозмутимо смотрел на нее, и у Дайаны затрепетало сердце. Сексуальный дьявол, беспомощно подумала она.
– Ты похож на инквизитора. Или на плохо закрытый кран. Ты упорно и настойчиво капаешь свои вопросы до тех пор, пока не получаешь на них ответы.
– Так что же сказал священник? – повторил Николо с той же интонацией.
Дайана тяжело вздохнула.
– Мне показалось, он попытался предупредить нас, что кто-то создает для тебя проблемы. Кто-то распространяет по долине слухи о том, что наши с тобой отношения – ненастоящие. Таким способом пытаются нанести урон нашей репутации и лишить нас уважения жителей долины. Еще говорят, что ты как бы купил меня у моего отца. Возникает вопрос: кто кроме нас с тобой знает об этом?
Николо усмехнулся.
– Ты считаешь, что слухи распространяю я?
Это было такое нелепое предположение, что Дайана рассмеялась.
– Ты хочешь сказать, что и камень иногда дает трещину? – поддразнила она его и тяжело вздохнула. – Николо, меня беспокоит то, что за нами, судя по всему, кто-то следит. И, когда я об этом думаю, меня прошибает холодный пот.
Николо провел ладонью по ее обнаженной спине.
– Мы знаем, кто распространяет эти слухи, дорогая, – тихо сказал он. – И поскольку мы также знаем, что у него есть основания злиться, мы позволим ему эту небольшую… непорядочность. В конце концов, он считает, что сможет на этом выиграть…
Николо говорил, конечно, о Лоренцо.
– Хорошо, – сказала Дайана, снова прижимаясь к нему.
– Хорошо? – насмешливо повторил Николо. – И это все?
– Ммм. – Дайана прижалась к нему. – Не хочу портить эту ночь разговорами о неприятных вещах. Кроме того, меня сейчас беспокоят более важные проблемы.
Глаза Николо заблестели, и от их искр у нее загорелась кровь.
– Магазины! – воскликнула Дайана с притворным укором. – Я говорю о том, что мне нужно приобрести кое-что из одежды, ты ведь похитил меня почти голой! И я хочу купить настоящее свадебное платье, потому что если я должна выйти за тебя замуж, то я настаиваю, чтобы все было красиво!
И Дайана снова растворилась в сильных руках Николо, под его испепеляющими поцелуями, отдаваясь судьбе, которая несла ее на волнах любви к заветной цели.
Они пробыли до утра в этом уютном старомодном номере, любили друг друга, ели пиццу, приготовленную специально для них услужливой женой хозяина отеля, спали в объятиях друг друга и просыпались, чтобы опять заняться любовью. Каждый раз, когда Дайана, пробуждаясь, обнаруживала, что Николо по-прежнему находится в постели рядом с ней, ее пронизывало странное, хватающее за душу чувство.
На следующий день Николо отвез ее на вертолете в Кьявари, где Дайана выступила в роли невесты богатого человека, – она ходила по магазинам до полного изнеможения. Дайана была веселой и кокетливой, щебетала как райская птичка, словом, была само очарование. И когда Николо время от времени поглядывал на нее, пытаясь понять причину ее необычного возбуждения, Дайана лишь улыбалась, чмокала его в щеку и требовала денег на очередную покупку.
Как она могла объяснить такому непростому человеку, как Николо, что после прочтения дневников его отца наконец узнала, кто такой Николо Фонсека? Теперь Дайана понимала его, сопереживала ему и любила так сильно, что боялась признаться в этом даже самой себе.
Ее не пугало, если Николо не сможет любить ее так же глубоко и самозабвенно. Дайана решила, что будет довольствоваться тем, что есть. Потому что, читая дневники, она поняла еще одну вещь: ответная любовь не дается автоматически, как должное.