Ушаков

Воссоздание южного флота

Южная граница России к 1768 году (началу русско-турецкой войны) начиналась от Чернигова, где она упиралась в Днепр, шла по нему до Кременчуга, там переходила на Правобережную Украину, доходила до Балты, рек Буг и Ингула и от них через днепровские пороги южнее позднего Екатеринослава и Бахмута шла к пограничной крепости Святого Дмитрия Ростовского (ныне Ростов) и далее через Маныч выходила на Каспийское море.

Россия уже выходила при Петре на южные морские просторы, но потом, как писал историк Ключевский, международные отношения «переверстались». Флот Петра сгнил в Азовской гавани. Стать прочно в Крыму не удалось. «Новой столицей государства суждено было стать ни Азову, ни Таганрогу, а С.-Петербургу» (В. О. Ключевский. Курс русской истории). Оттуда-то и определялась судьба этих приморских земель.

Грянула война, и стало ясно, что на юге одной сухопутной армией с турками не управиться, надо выходить на Азовское и Черное моря с флотом. Все нужно было начинать сначала, тянуть нить от петровского времени, восстанавливая обветшалые верфи. На Дон выехал контр-адмирал Алексей Наумович Сенявин, которому и было поручено основать новый флот по методу Великого Петра. Создавать флот в досягаемости от врага, без умелых плотников, мастеров, без материалов, высушенного леса, железа, канатов, парусов было почти невозможно.

Нужен был строитель, администратор, командующий, который был бы способен сдвинуть воз с мертвой точки, ценой невероятных усилий возглавить эту гигантскую операцию и таким образом решить поистине историческую задачу — воссоздать южный флот России, принять командование им на себя, разгромить неприятеля, обезопасить южные морские рубежи. Задача эта была исполнена постепенно, лет за тридцать, но на первом этапе ее вершителем был энергичный, умелый, напористый, мужественный контр-адмирал Алексей Наумович Сенявин. Он происходил из знаменитой морской фамилии, был сыном адмирала петровских времен. Начинал службу Алексей во флоте еще в 1734 году мичманом, участвовал в походе Миниха на Очаков в 1737 году. Однако основную свою боевую закалку прошел он в Семилетней войне, командуя линейными кораблями «Уриил» и «Полтава», действовал близ Копенгагена и у берегов Померании.

Самой блестящей операцией русской армии и флота в Семилетней войне было взятие крепости Кольберг. «Святой Павел», которым командовал Сенявин, сделал бесстрашный рейд вдоль крепостных стен крепости, посылая ядра и уничтожая прусские батареи. Сенявин был контужен, но из боя не вышел. Война окончилась, почестей от Петра III русский флот не получил. Сенявин же, хотя и был произведен в капитаны 1-го ранга, но серьезно заболел и ушел из флота. Вот в это-то время он и присутствовал иногда на экзаменах в Морском кадетском корпусе. Однако вскоре Сенявин понадобился русскому флоту, был произведен в контр-адмиралы и назначен командующим Кронштадтской эскадрой. В этой эскадре на кораблях «Не тронь меня», «Три иерарха», «Св. Евстафий», «Северный орел» и фрегате «Св. Федор», казалось, собрался весь цвет русского флота, те, кто примет на себя все тяготы будущих войн, походов, побед и лишений. На «Св. Евстафии» Сенявин держал свой флаг, командовал же им капитан А. Круз, «Северным орлом» — капитан 1-го ранга Ф. Клокачев, «Св. Федором» — капитан 2-го ранга Я. Сухотин — все это будущие адмиралы, с ними не раз пересекалась и судьба Ушакова.

В начале русско-турецкой войны, 7 ноября 1768 года, Сенявина принимает Екатерина II, ведет долгую беседу, предлагая взять на себя командование Донской экспедицией.

18 ноября последовал указ — вторая командная фигура нашего флота в этой войне — Сенявин!

В высочайшем повелении от 18 ноября 1768 года указывалось:

«Отправить генерал-григс-комиссара Селиванова в Тавров и прочие тамошние адмиралтейства, для приготовления лесов к строению судов, разной величины при том употребить Коллегии всевозможное старание промыслить род вооруженных судов, как бы против тамошних военных судов с пользою действовать могли. К рассуждению и сочинению, в силу сего указа, призвать вице-адмирала Спиридова и контр-адмирала Сенявина, ибо первый в нужных местах был сам, а второму предстоит действовать. Что ж принадлежит до числа людей, до денег, до провианта и прочего, на то потребного, то ожидаем мы, что Коллегия не оставит сделать всему нужные положения и распоряжения и нам представить».

Спиридов, как известно, позднее получил назначение на эскадру, направляющуюся в Средиземное море, но на первом этапе энергично участвовал в делах Южного флота. Сенявин же столкнулся с запустением, ветхостью, неподготовленностью верфей, с отсутствием карт Дона и побережья, лоцманов на реке. Не было леса, железа, полотна и, главное, строителей. Адмиралтейств-коллегия срочно посылала на юг инженеров, корабельных мастеров, офицеров, топографов и приходила «в рассуждение за всем своим старанием» к неутешительным выводам о том, что Дон почти непреодолим для больших кораблей по причине мелководности мест, протянувшихся поперек кос, незаметных отмелей. Тогда и решено было «изобрести» новые плоскодонные суда с малым количеством пушек. Придя к такому решению, Коллегия повелела: в январе 1769 года «Новоизобретенных по приложенной ведомости судов… приказано построить на сто тысяч рублей, а сколько какой величины числом — оное имеет Коллегии определить по своему рассуждению, смотря на пользу и выгодность их».

Так стали строиться первые 12 «новоизобретенных» судов, так стал воссоздаваться Азовский, а впоследствии Черноморский флот России.

Загоняя лошадей в зимнюю январскую стужу, мчался из Петербурга в Воронеж в январе 1769 года контр-адмирал Сенявин. В Москве он накричал на чиновников, требуя согласно распоряжению Адмиралтейства отправить немедленно работников, рекрутов, плотников в Воронеж. В губернском городе он не задержался и помчался в Тавров. Было ясно, что ничего для создания флота не готово. Хваткий контр-адмирал, обнаружив недостроенные прамы, собрал артель плотников и бросил ее на их достройку, сам же ринулся в Таганрог.

Генерал-губернатор Маслов отговаривал его от этой небезопасной затеи — степь бороздят отряды турок и татар.

— Мне флот строить надобно, а не ждать, пока война кончится, — бросил ему из кибитки Сенявин.

Проскакав по вьюжной степи с небольшим конвоем, Сенявин утром 14 февраля был в Таганроге и сразу же приступил к промерам в гавани. Для «новоизобретенных» судов она годилась, для других нет. Поэтому пока он решил строить корабли в Павловске и Искорецке, Таврове и Новохопёрске. Екатерина II интересуется, как идут дела, способны ли создать все-таки флот там, в степях. В мае она пишет Сенявину:

«Алексей Наумович! Посылаю вам гостинцы — которые до тамошних мест принадлежат: 1) разные виды берегов Черного моря, даже до Царьграда; 2) Азовское море; 3) корабль на Воронеже деланный и на воду там же опущенный. Оные, как я думаю, будут вам приятны и, я думаю, может быть, сверх того и полезны. Пожалуй, дайте мне знать, ловко ли по реке Миусу плыть лесу в Троицкое, что на Таганроге, и ваше о том рассуждение, также есть ли по Миусу годные леса к корабельному строению? Я чаще с вами в мыслях, нежли к вам пишу. Пожалуй, дайте мне знать, каковы выдуманные суда по вашему мнению могут быть на воде, и сколько надобно, например, времени, чтоб на море выходить могли».

Сенявин внимательно рассмотрел чертежи и с горечью сказал Селиванову:

— Великое б мое было счастье, если б я не только таковой величины корабли, как в этом чертеже обозначены, но хотя бы до 32 с большим калибром пушек судов до 10 иметь мог, коим… не только доказал бы мою службу, но и не помрачил бы славы русского оружия.

Сенявин понимал, что на Дону надо строить основной костяк судна, а довооружать его в Таганроге, иначе оно не пройдет по Дону, да, кроме того, одними «новоизобретенными» кораблями не поможешь в овладении Крымом, им нужно подкрепление галер, и в таком случае «не одна восточная часть, но и весь Крым долженствует, содрогнувшись, передать себя в монаршье покровительство, где известны три места: Еникаль, Керчь и Кефа будут служить к строению больших кораблей».

Это уже была программа дальновидного политика и стратега, не сомневающегося в том, что русский флот прочно выходит на Азовское и Черное моря.

Строительство развернулось вблизи Воронежа в Павловске, Таврове, в Выкорце и в Новохопёрске, куда прибыл получивший первые офицерские погоны лейтенанта двадцатипятилетний Федор Ушаков. Новохопёрская крепость такого нашествия чужих людей давно не видела. Оборонительного значения особого она уже давно не имела, верфи, да, собственно, не верфи, а мастерские, навесы пришлось строить заново. Флотский капитан Илья Иванович Ханыков, получивший назначение в несуществующую Азовскую флотилию в одно время с Ушаковым, писал в своих записках, что на вновь строящиеся корабли «были посланы по партиям в 1-й лейт. Мальцев, 2-й — лейтенант Разводов, в 3-й — Констанель Обернибесов, в 4-й лейт. Ушаков, в 5-й Ханыков и все пришли в Хопёр в 3 недели и меньше». «У Хопёр-реки, по которой и названа Ново-Хопёрская крепость строения старинного и земляной вал невысок сделан, и пушек ни одной в исправности нет, тут комендант Иван Петрович Подлецкой, родом поляк и чин имеет полковничий. Есть небольшое дело у купечества, полк казаков, ротмистр Капустин. Гарнизону один батальон или меньше. На месте стоит хорошем и привольном, народ веселый и доброхотный, и достаточный. Кругом его так как и кругом Святого Дмитрия Таганрога и поблизости Азова населены малороссияне слободами и хуторами…»

Развернулись и воронежские купцы Аносовы, Молоцкие, Поповы, поставляли Адмиралтейству веревки, доски, съестные припасы. Вино и водку вез в достаточном количестве остроговский купец Корнев Тимофей. Прибыль получали отменную.

Здесь приступила к делу и знаменитая семья корабельных мастеров Афанасьевых, Иван Афанасьевич и Семен Афанасьевич, во всю силу заработали подмастерья корабельные Осип Матвеевич Матвеев, Петр Иванович Пешев, Василий Петрович Петров. Однако не хватало леса подходящего. Коллегия предписывала «осмотреть» Борисоглебские, Шиповые леса, не могут ли там отыскаться подходящие деревья для мачт, обшивки, днища «новоизобретенных» кораблей. В экспедиции посылались офицеры, корабельные подмастерья, купцы.