Ушаков

Эскадра входит в Босфор

Ушаков задумчиво и недоверчиво смотрел на великий город. Тут вершилась история древнего мира, тут гордо вещала о себе величественная Византия, сгоревшая в огне пожарищ и коварства. Тут утвердилась Османская империя, столь много лет заставлявшая трепетать народы и страны Европы, Азии, Африки. Ее звезда потускнела, но продолжала светить на небосклоне большой политики и военной мощи. Как встретит его город, в котором на его голову сыпались проклятия и где его именем матери и слуги стращали непослушных детей? Как найдет он общий язык с тем, кто еще недавно стрелял по русским кораблям и в бессильной злобе бежал, умоляя аллаха ниспослать темноту, туман или даже бурю, чтобы скрыться от карающей десницы Ушак-паши?

Великий город действительно впечатлял. По взбегающим холмам вилась роскошная зелень. Недвижные кипарисы обступали дворцы и храмы, а ели голубовато-зеленым венцом обрамляли вершины города. Купола мечетей и спицы минаретов прорезали небесное пространство. Немногочисленные греческие храмы были коренастее, шире, многоглавее. Адмирал поднял трубу. Вдали перед белокаменным дворцом развернулись пушечными портами корабли. Грек-лоцман, сам завороженный панорамой и слегка напуганный порученным ему провождением эскадры, хрипло сказал, поклонившись адмиралу:

— Сераль. Султанский дворец. Корабли турецкие вахту несут. Охраняют на всякий случай.

— Поднять флаги приветствия! — громыхнул вице-адмирал.

Начиналось невиданное. В столице до того недружественной Порты русский флаг приветствовал дворец султана и объявлял о своей союзной миссии.

Флот русский встал в Буюкдере — районе, где расположились резиденции иностранных посланников. Сразу стало ясно, что с августа 1798 года русский посланник — самая значительная и уже необходимая для Порты фигура. Набережную заполнили толпы. Спешили сюда чиновники султанские, дабы первыми доложить визирю, кяхье и другим высшим чинам о том, как выглядит русская эскадра, как относится константинопольский люд к бывшим врагам. Спешили сюда и янычары, эта дворцовая гвардия, что не одерживала последнее время больших побед, но хотела, как и прежде, властвовать над султанским дворцом. Они с опаской отнеслись к новому союзу и ждали истошного крика какого-нибудь дервиша, призывающего к священной войне против неверных. Дервиши тоже были тут, своим колючим взором они ощупывали русских матросов и их капитан-пашей. Но те оскорбительных действий не творили, готовят действия против врагов Порты с самим султаном. Дервиши молчали, а шумели торговцы. Они на малых каиках, небольших лодках окружили корабли, предлагая русским морякам фрукты, мясо, лепешки, серебряные и золотые цепочки. Моряки сдержанно отмахивались, а с лодок посылали им ласковые взгляды греческие и армянские красавицы.

— А говорили, что у них все бабы под покрывалом черным?

— Дак то мухамедане, а эти черноглазые греческой веры, наверное, — переговаривались матросы.

Засвистели свистки, к борту пристала широкая шлюпка.

— Драгоман Адмиралтейства Каймакан-паша то есть Кристов Георгий! — представился невысокий, коренастый переводчик. Да, драгоманы-переводчики были почти все из христиан. Настоящий осман не опустится до столь низкого занятия. Драгоман передал высокое почтение от Адмиралтейства, пожелал блага и спокойствия. По его знаку носильщики втащили десятки корзин фруктов и букеты цветов.

— Неплохо, однако, Евстафий Павлович, с такой оказией в Константинополе оказаться, — с легкой улыбкой обратился к Сарандинаки Ушаков. Тот только кивнул, но ничего не ответил, вглядываясь в далекие холмы, где когда-то, верно, жили и его родственники.

Драгоман наговорил много приятных слов и все расспрашивал о планах против французов. Федор Федорович сам хотел узнать побольше. Каймакан-паша сообщил, что завтра на корабль прибудет первый драгоман Порты, а сие значило, что первые уши османские хотят услышать слово адмирала.

— И еще, — почти прошептал Каймакан-паша, — сегодня пополудни следите за крытой шлюпкой. Один знатный босняк своим высоким взором думает оглядеть ваши корабли. От этого многое зависит. Может быть, все.

— Кто таков? — удивился Ушаков. Почему от какого-то выходца из Боснии зависит все? Но драгоман положил пальцы на губы и, откланиваясь, двинулся к дверям. Так и не сказал ничего. Только добавил, что через несколько дней его на верфях в Адмиралтействе ждут.

Ушаков отдал сигнал: «Готовиться к встрече! Парусной команде на ванты!»

Из-за выступающего холма медленно выплыла многовесельная золоченая лодка, крытая, как гондола. Десять гребцов мощными гребками приблизили ее к кораблю. «Султан!» — осенило адмирала. Ушаков махнул рукой. Сотни моряков побежали по палубе, взлетали по вантам и реям. Артиллеристы замерли у пушек, десантники и абордажная команда вытянулись в шеренги, их холщовые рубахи забелели на изумруде залива и темно-зеленом кипарисовом фоне недалеких холмов. Гондола была богато украшенная, она приближалась, каики бросились от нее врассыпную. Ушаков понял, что из-за занавески медленно скользящей гондолы смотрит сам султан. «Хочет убедиться в надежности союзника. В умении нашем». Дал еще сигнал: «Взять на караул!» Вдоль бортов выстроились солдаты и сделали несколько парадных приемов. «Что думает он о нас? Понимает ли, что мы с открытой душой? А хватило ли почтения? Хоть и скрытно едет, но ведь правитель державы?» Махнул рукой и пушки подняли тысячи голубей с минаретов. Гондола уплыла вместе с дымом…

Утром следующего дня на борт поднялся первый драгоман Порты. Был он любезен и торжествен. С восхищением кивал головой и давал понять, что султан чрезвычайно доволен осмотром эскадры и поощряет экипажи деньгами.

— Вам же, высокочтимый адмирал, наш солнцеликий и зореносный султан преподносит табакерку с бриллиантами.

Драгоман хлопнул в ладоши, и два здоровенных янычара внесли поднос с ларцом. Он отстегнул защелку и, вынув табакерку, склонился, протянув ее адмиралу. Ушаков с почтением принял, поблагодарил и как-то сам потеплел. Нет, не от подарка, хотя ему он и польстил, а от того, что складывался дух союзнический, начинало потихоньку таять недоверие.

— Имею честь пригласить славного адмирала посетить достопамятные места нашего города, — неожиданно закончил драгоман. — Карета и носилки ждут у причала.

«Какие такие носилки?» — подумал Ушаков. Но драгоман как бы догадался и объяснил:

— Не везде проехать можно. Да и чернь наша не всегда дружелюбна к иноземцам. Но вы защищены будете охраной султанской и его милостыней. Прошу на землю константинопольскую вступить.