Услуги по-соседски

Глава 26

Ася

Мы стоим перед квартирой моих родителей, и все, что я хочу прямо сейчас — это провалиться сквозь землю. Туда, где бы моя мама меня не достала. Сева стоит рядом, по-хозяйски обнимая меня за талию. Должно быть, мы действительно выглядим как пара.

Признаться, я не знаю, кто мы друг другу.

Да, у нас было свидание. Да, мы занимались любовью. И да, мы стоим у дверей квартиры моих родителей. Это больше, чем у меня было с Бобиком. Однако мы до сих пор не обсуждали наши отношения…

Знаете, если я что-то и понимаю в этой жизни, так это то, что мужчинам нравится мутить воду и избегать серьезных разговоров. Конечно, будет нечестным назвать Амурского таким мужчиной. В конце концов, он признался мне в симпатии (не единожды), заботится обо мне и даже…

Как он сказал? Ах, да! Что он никуда меня не отпустит!

И, тем не менее, можно ли считать, что мы встречаемся? Могу ли я всем представлять его как «своего парня»? От этих вопросов мой мозг готов взорваться.

— Ты слишком напряжена, — бросает на меня обеспокоенный взгляд Сева. — Все в порядке?

— Угу… — задумчиво киваю головой.

— Я не знал, что ты настолько не хочешь сюда ехать, — огорченно вздыхает, разворачивая меня за плечи к себе. — Прости, мне не стоило…

— Сева, все хорошо, — нежно ему улыбаюсь. Он такой душка, когда переживает. — Ты прав, я не могу все время прятаться от родителей. И потом, если бы я действительно не захотела ехать, то не поехала бы.

Встречи с мамой для меня всегда испытание. Однако это не единственное, что меня беспокоит. Больше всего остального меня беспокоят мои чувства к этому огромному, дерзкому и чертовски обаятельному хоккеисту. Давно забытые чувства вспыхнули с новой силой. Мне казалось, что в школе я «переболела» Амурским. К тому же, моя жизнь не стояла на месте. За эти года я многое пережила и многого достигла.

А может, правду говорят? Первая любовь самая сильная? Ты ничего не ожидаешь от человека. В зрелом возрасте ты руководствуешься не только чувствами, но и умом. Не то чтобы по мне это сильно заметно…

В своё оправдание, хочу заметить, что я втрескалась по уши не в того парня, который с голым задом убегал от разъяренного мужа своей любовницы, а в того который в нужный момент оказывался рядом. Тот, который встал сегодня утром, чтобы решить мои проблемы.

И да, это официальное признание самой себе: я втрескалась в Амурского.

К слову, о проблемах… Сантехник таки приходил, однако, осмотрев фронт работ, заявил, что придется потерпеть до завтра, так как нужно купить детали. На мой вопрос, почему же этого нельзя сделать сегодня, я получила невнятный ответ, что, мол, рынок закрыт. Собственно, это все, что нужно знать о работниках управляющей компании. Похоже, мой ремонт будет длиться вечно.

Когда дверь открывается, мама встречает нас с такой широкой улыбкой, как будто ей под дверь подсунули миллион долларов. Впрочем, наверняка Сева у неё с чем-то похожим ассоциируется.

— Ну, наконец-то! — громко восклицает она, радостно хлопая в ладоши. — Мы уже вас заждались! Я уже подумала, что вы передумали.

— Здравствуй, мама, — обнимаю ее и целую в щеку.

Амурский тоже обнимает маму. Точнее, она не оставляет ему выбора, распахивая свои руки для объятий. Похоже, она считает его полноценным членом нашей семьи.

— Здравствуйте, Лаура Андреева. Я дал слово, как мы могли не приехать?

Боже правый, Амурский окончательно вскружил голову моей матери. Если он продолжит в том же духе, она будет устраивать такие ужины каждые выходные, а в те, которые мы не сможем приехать, будет приезжать к нам. Сомнительное удовольствие, я вам скажу.

Раздевшись, мы проходим на кухню, которой, мама невероятно гордится. Клянусь, эта женщина проводит здесь практически все свое время. Конечно, когда не занята походами к псевдо тарологам и астрономам. Отец уже сидит за столом. Заметив нас с Севой, он тут же подскакивает со стула и с горящими глазами восклицает:

— А вот и зять пожаловал! Смотрел вчера вашу игру! С победой! Что, считай вышли в плей-офф?

— Спасибо, Павел Павлович! — Сева тянется и через стол пожимает папе руку, — рано радоваться. Ещё две игры впереди. Если выиграем хоть одну, то выйдем в плей-офф.

— Знаю-знаю, — отмахивается папа, — будем надеяться на лучшее! — с энтузиазмом произносит.

Наконец, его взгляд падает на меня. По всей видимости, если бы Амурский приехал без меня — никто бы этого даже не заметил.

— Да, папа, я тоже тут, — иронически замечаю, закатывая глаза.

— Язва, — хмыкает, треплет по волосам совсем как в детстве, после чего сжимает меня в крепких объятьях.

Разместившись за столом, мама достает из духовки свое коронное блюдо — мясо по-французски. Если что-то и может поднять мне настроение этим вечером, то только оно. Посудите сами, не проходит и десяти минут, как мама принимается жаловаться на то, что ее дети до сих пор не соизволили одарить ее внуками. Поскольку, Альбины здесь не наблюдается, не сложно догадаться кому предназначаются эти жалобы.

— Уверена, что совсем скоро Альбина и Захар осчастливят тебя, — сухо отрезаю.

Мама принимает крайне оскорбленный вид, но я на эти манипуляции не ведусь. Достаточно. Ей давно пора понять, что я живу своей жизнью. И что буду распоряжаться ею так, как сочту нужным, а не так, как она нарисовала в своей голове.

— Все-таки, Сева, надо нам на рыбалку махнуть! Снег уже неделю метёт, лед замерз — самое то!

Ага, самое «то» для, того чтобы провалиться под лед. Два года назад отец с воспалением легких на три недели слег. И что вы думаете? Только выздоровел — опять на рыбалку отправился! К счастью, больше под лёд не проваливался.

— Опять ты со своей рыбалкой заладил! — возмущается мама, на что папа только отмахивается, рассказывая Амурскому о прелестях зимней рыбалки.

Хоть убейте не пойму, какая радость в том, чтобы проснуться в четыре утра, переться к черту на кулички, пробивать лед и все это в минус десять. И что вы думаете отвечает Амурский?

— Отличная идея. После плей-оффа думаю можно будет съездить.

Да он серьезно, что ли?

Судя по невозмутимой мине — совершенно серьезно.

Пока мама недовольно ворчит, убирая тарелки, чтобы подать десерт, папа с Севой обсуждают хоккей. Я, как вы понимаете, эту беседу поддержать не могу, а мама от моей помощи отказалась.

На десерт мама приготовила торт Наполеон. Судя по всему, она вознамерилась покорить Амурского своими блюдами. Не то чтобы он это не оценил… Он ест с таким аппетитом, словно голодает, и это, разумеется, не ускользает от цепкого маминого взгляда. А когда Амурский начинает расхваливать торт, она замечает:

— Ася, ты должна научиться печь Наполеон. Сколько раз я тебе говорила…

— Мама, ты же знаешь, что я не люблю печь.

И не умею. Последний раз когда я решила испечь печенье, дело чуть не закончилось пожаром. Пусть каждый занимается своим делом, я так считаю… А то мне и моему мужу всю жизнь придется работать на одни ремонты.

Кошусь на Севу, что с аппетитом уплетает уже второй кусок торта. И куда в него столько влазит?

— А когда дети родятся, что ты будешь делать? — пускает в ход свой любимый и главный аргумент.

Господь всемогущий, почему у этой женщины все сводится к замужеству и детям?

И хоть я стараюсь пропускать мимо ушей ее слова, все равно начинаю закипать от злости.

— Младенцы не едят торты, мама, — напряженно цежу сквозь зубы.

— То есть, вы все-таки задумываетесь о детях? — как всегда слышат только то, что хочет.

Сева под столом находит мою руку и нежно сжимает, давая понять, что рядом. Такой, казалось бы, незначительный жест, но для меня он много значит. В этой «войне» я не чувствую себя одинокой.

Я уже хочу ей ответить, но отец резко переводит тему на Альбину и Захара. Мама тут же отвлекается, хвастаясь тем, как богато они отдыхают. Даже показывает фото, что они ей прислали. Должна сказать, меньшего от сестры я и не ожидала. Она всегда стремилась выйти замуж за состоятельного мужчину, что собственно и сделала. Любит ли она своего мужа? Без понятия. Мы никогда с ней не откровенничали. Однако он ее любит наверняка. Возможно, в этом Альбина и нашла своё счастье.

Спустя час, который лично для меня тянется вечность, мы наконец-то собираемся домой. Пока Сева с папой договариваются о рыбалке и о билетах на финал (да-да, мой отец все-таки выторговал билеты), мама настойчиво тянет меня в комнату.

— Идем, Ася, мне нужно тебе кое-что отдать.

Обреченно вздохнув, плетусь за ней.

— Ну ты и партизанка! — как только дверь за нами захлопывается, хихикает. — Видела бы ты лицо Розы, когда она узнала, кто твой жених! — самодовольно ухмыляется. — Ее шалопай и рядом с нашим Севой не стоял.

Ага, только сидел… Не будем показывать пальцем, благодаря кому.

— Мам, что там у тебя? Показывай, — устало произношу.

Подойдя к столу, она открывает нижний ящик и долго копошится.

— Да где же он… — недовольно ворчит. — Нашла! — радостно восклицает, подскакивая. Повернувшись, с блаженной улыбкой протягивает мне… амулет?

— Это что?

— Как что, Ася? — осуждающе качает головой. — Это амулет для зачатия от Артемиды.

Господи, ну что я в прошлой жизни котят топила, что ли? Я уверена, что если в прошлой жизни ты был редкостной задницей, то в следующей в наказание тебе посылают безумных родственников. Может, я все-таки приемная?

— Мама…

— Не понимаю, почему ты его не купила, но он вам необходим. С ним у вас все получится…

— Мама! — рявкаю, не сдерживаясь. Она резко смолкает, удивленно моргая. — Я его не купила, потому что он нам не нужен. Потому что твоя Артемида натуральная шарлатанка, которая запудривает наивным людям мозги.

— Да как ты смеешь? Неблагодарная девчонка! — вопит, хватаясь за сердце.

О, это ее любимый приём. Сейчас начнутся причитания о том, что ее бедную и такую несчастную никто ни во что не ставит, а она, между прочим, свою жизнь положила на алтарь нашего воспитания.

— Я для вас…

— Мама, — резко прерываю этот спектакль, — мы взрослые люди. Если нам нужен будет совет или помощь — мы ее попросим. Мы с Севой не собираемся заводить детей на данный момент. Я тебе об этом неоднократно повторяла, но ты отказываешься меня услышать.

— Пока вы соберётесь их заводить, все вокруг уже…

— Нам нет никакого дела, что там у всех вокруг! — в гневе кричу. — Перестань лезть в нашу жизнь, — более спокойным тоном отрезаю.

— Ах так? — вздергивает она горделиво подбородок, сжимая губы в тонкую линию. — Больше ты от меня слова не услышишь! Я стараюсь, чтоб тебе лучше было…

— Ты стараешься только для себя. Тебе нет никакого дела, что думаю я и как мне лучше. Если бы тебя действительно интересовали мои чувства, ты бы никогда не посадила Никиту за наш стол, ты бы никогда не позволила Тамаре говорить обо мне гадости, — с привкусом горечи заканчиваю этот разговор, после чего вылетаю из комнаты.

Сева с отцом взволнованно переглядываются, но не задают вопросов. Схватив куртку, надеваю на себя, натягиваю сапоги и поспешно прощаюсь с папой. Он только рассеянно чешет затылок, робко интересуясь:

— Ася, все в порядке?

— Все хорошо, — нервно отзываюсь.

— Мать опять принялась за своё, да? — сводит брови к переносице.

Отец никогда не лез в наши конфликты. Он считает это женской блажью. К тому же, мама обладает поразительным свойством доводить людей до белого каления.

— Я с ней поговорю, — решительно отрезает.

— Не стоит, — качаю головой, обнимая его и целуя в колючую щеку. — Я уже все сказала сама.

Мама так и не выходит из комнаты. Впрочем, ничего другого я и не ожидала. Как и не жду того, что она действительно меня поймёт. Знаю, что она обиделась. Знаю, что звание «худшая дочь в мире» по ее версии принадлежит мне. И пусть. Во всяком случае, перестанет лезть в мою жизнь. Пройдёт некоторое время, прежде чем мама остынет. Обиду она умеет таить долго. В этом искусстве ей нет равных.

Можно меня осудить и сказать, что я отвратительная и неблагодарная дочь, но всему есть свои границы. Если бы сегодня я не высказалась, завтра она бы назначила нам дату свадьбы. Можно, конечно, терпимее относиться к причудам родителей (что я и пыталась делать!), но когда это не приносит ощутимого вреда. Если бы ее трёп оставался трепом, я бы спустила это все на тормоза. Но амулет для зачатия? Серьезно? Это за гранью моего понимания.

— Ты поговорила с мамой, — утвердительно произносит Сева, когда мы уже отъезжаем от дома.

— Можно сказать и так, — мрачно усмехаюсь. — Она хотела, чтобы я взяла амулет для зачатия! Это нужно было остановить, — печально вздохнув, замолкаю. Амурский молчит, отчего я начинаю нервничать. — Ты осуждаешь меня?

Мой вопрос, похоже, его озадачивает. Задумчиво постучав рукой по рулю, он поворачивает ко мне голову и озадаченно спрашивает:

— За что?

— Не знаю, — пожимаю плечами. — Все-таки она моя мама. Родителей нужно уважать, и все такое.

— Ты уважаешь, я это точно знаю. Все мы имеем право на эмоции, Ася. Тем более, Лаура Андреевна умеет играть на нервах. Я не рад вашей ссоре, но я рад тому, что ты смогла сказать ей «нет», и не повелась на манипуляции. Это делало тебя несчастной, поэтому я ни в коем случае тебя не осуждаю.

— Спасибо.

— Тебе не за что меня благодарить, — улыбается краешком губ и переводит взгляд на дорогу. — К тому же, мы с тобой два сапога пара.

— Что ты имеешь ввиду?

— На свадьбе, когда мы танцевали с Лаурой Андреевной, она принялась раздавать мне советы, и мне пришлось ее осадить. Не думаю, что я ей нагрубил. По крайне мере это не было моей целью, но дал понять, что не позволю лезть в наши с тобой отношения.

«Наши с тобой отношения» — именно эта фраза эхом отдаётся в моей голове, именно от неё у меня начинают потеть ладошки, а сердце лихорадочно скакать.

— Надеюсь, что этого на какое-то время хватит, — со смешком кидаю.

Мы вдруг останавливаемся, и я недоумевающе гляжу в окно. Это точно не наш «элитный» дом. Во-первых, мы всего одну улицу проехали, а во-вторых, мы стоим напротив обычной панельной многоэтажки.

— Мы разве не домой?

— Не-а, — загадочно кидает Сева, паркуясь.

Жду подробностей, но Амурский молчит, точно партизан на допросе.

— Куда мы приехали?

— В гости, — коротко отзывается, после чего выходит из машины. Заметив, что я не тороплюсь за ним, машет мне рукой, мол, выходи.

Что он задумал?

Потянувшись к ручке, открываю дверь и выпрыгиваю из джипа. Сева захлопывает за мной дверь, ставит машину на сигнализацию, а затем, взяв меня за руку, тянет к подъезду. Уверенно набирает на домофоне несколько цифр, и ждет пока возьмут трубку. Я за всеми этими манипуляциями наблюдаю с интересом. Такой загадочный…

— Кто там? — слышится женский голос.

— Мам, это Сева, — отвечает Амурский, а я так и застываю истуканом.

Мама? Проклятье! Он привёл меня к своим родителям?

Отступаю на шаг назад, пытаясь вырвать свою ладонь из стального захвата, но куда там… Засранец и бровью не ведёт!

— Севушка, ты? — звучит явно удивленный голос. — Открываю, дорогой!

Раздается неприятный сигнал, означающий, что дверь открыта, и Амурский тянет ее на себя, после чего трубку кладут.

— Ты привёл меня к своим родителям? — возмущенно надув щеки, таращусь на него.

— Ага, — невозмутимо пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного. — Прекрати упираться, Горошек, — обводит меня строгим взглядом, дёргает на себя, поднимает на руки и заносит в подъезд.

— Отпусти! — шикаю, ударяя его по плечам, но Амурский отпускает меня уже в лифте. — Почему ты меня не предупредил?

— Ты бы стала упираться.

— Не стала бы.

Сева вскидывает бровь, мол, серьезно, и я вынуждена признать его правоту.

А вдруг я не понравлюсь его семье? Мой опыт знакомства с родителями довольно печальный. Вы же помните Розу, да? Она не была ко мне враждебно настроена, но всегда относилась так, будто я должна прыгать от счастья, что ее драгоценный Никита обратил на меня внимание.

— Ася, не переживай, — когда раздвигаются двери лифта, говорит этот гад. — Ты обязательно понравишься маме.

— А если нет?

— Исключено, — уверенно отрезает.

Мы не успеваем подойти к двери квартиры, как ее открывает высокая шатенка с теплыми карими глазами и лучезарной улыбкой.

— Севушка! — радостно восклицает. — Ты хоть бы предупредил! — по-доброму журит его, обнимая.

— Прости, мамуль, — целует ее в щеку. — Спонтанно получилось. И что я теперь в собственный дом без предупреждения не могу прийти? Мне уже не рады?

-, Вот балда! Тебе всегда тут рады, ты же знаешь! Ой, — выглянув из плеча Амурского, женщина замечает меня, — ты не один?

— Это Ася — моя девушка, — с гордостью изрекает, а я, клянусь, прям тут на месте готова концы отдать.

Он сказал «моя девушка»? Я не ослышалась?

— Ася, это моя мама — Мария Петровна.

— Можно просто — Маша, — поправляет она Севу.

— Ммм, здравствуйте, — мямлю я, не зная куда себя деть.

Кто так делает, черт возьми? Я ещё даже не согласилась быть его девушкой! Да и предложения такого не поступало…

— Проходите! Не стойте на пороге!

Родители Амурского живут в трёхкомнатной квартире с прекрасным ремонтом. Нет, у них не стоят коллекционные вазы, никакой позолоты и мрамора. Все довольно просто и уютно. Мария Петровна (все же неловко называть ее Маша через две минуты после знакомства) проводит нас на кухню и ставит чайник на плиту.

Ее глаза горят любопытством, но в отличие от моей мамы она умеет держать его в узде.

— А где отец? — интересуется Сева, отодвигая мне стул.

Я присаживаюсь, неестественно ровно держа спину.

— Как всегда, на работе, — недовольно отзывается. — Неделю без выходных вкалывает. Ты бы поговорил с ним, а то совсем себя загонит. Меня вообще не слушает. Все равно всех негодяев не словит, — тяжело вздыхает.

— Мам, ты же знаешь, это бесполезно. Ему только на пенсию.

— Ага, конечно! Сказал, пока генерала не получит — никакой пенсии.

— Твой отец служит в полиции? — спрашиваю я.

— Да, а ты не знала? — в удивлении вытягивается его лицо.

— Сев, ну ты скажешь тоже! Откуда девочка может знать?

— Мам, — это девочка моя одноклассница, — совершенно невозмутим.

Я вспыхиваю, точно факел. Не знаю, почему, но мне дико неловко. Господь всемогущий, и это пережил Амурский с моей семьей? Удивительно, как он не сбежал в первый день, учитывая, что моя семейка не отличается учтивостью.

— Значит, мне не показалось, — ставя передо мной чашку с чаем, произносит Мария Петровна. — Я помню тебя. Вы ведь встречались в школе, верно?

Мы? С Амурским? Разве что в моих мечтах…

Наступает неловкая пауза. Сева прочищает горло и произносит:

— Мам, я не с Асей встречался.

Мария Петровна хмурится, после чего с недоумением спрашивает:

— Тогда почему ее фотография стояла у тебя на компьютере?

Что? Скажите, пожалуйста, что у меня галлюцинации. Это не может быть правдой!

Сева выглядит застигнутым врасплох. Пожалуй, впервые я вижу его настолько смущенным. Он красный, как рак от стыда. Проведя рукой по лицу, Амурский ворчит:

— Спасибо, мама.

— Ты был в неё влюблён? — хитро мне подмигнув, со всей серьезностью спрашивает Мария Петровна.

Боже, я люблю эту женщину! Она так мастерски вьёт из него верёвки! И, конечно же, Севе ничего не остаётся делать, как признать:

— Да. Думаю, что так.

От этого неожиданного признания, мне хочется прыгать от радости. Все мое естество ликует! И нет, мне совершенно не жаль, что мы не сошлись в школе. Я не считаю, что мы потратили время. Должно быть, в ресторане он говорил обо мне. Не к чему скромничать. Сева был совершенно прав, сказав, что ничего путного из этого бы не вышло. Всему своё время…

И, тем не менее, это приятное открытие.

— В таком случае, хорошо, что вас свела судьба. Вы прекрасно смотритесь вместе.

Мария Петровна совершенно очаровательная женщина. Тактичная, умная, любезная и веселая. Все то время, что мы гостим она не перестаёт подначивать Севу. Между ними тёплые и лёгкие отношения. Хотелось бы и мне со своей матерью такие установить…

Домой мы возвращаемся к позднему вечеру. Точнее, домой к Амурскому. Мы вместе готовим ужин, а затем валяемся за просмотром кино. Мы действительно ведем себя как пара, поэтому я не могу не задать вопрос:

— Так, значит, я твоя девушка?

Взяв пульт, Сева ставит кино на паузу. Поворачивается ко мне, обжигая своим взглядом.

— Какие-то возражения? — вздергивает бровь, расплываясь в дерзкой улыбке.

— Не припомню, чтобы мне поступало такое предложение, — задумчиво стучу пальцем по подбородку.

— Я в тебя втюрился, Горошек, — нежно берет мои лицо в свои руки, склоняя ко мне голову. — И знаю, что ты в меня тоже, — ласково обводит пальцами контур моих губ.

Дыхание перехватывает, дрожащими пальцами я хватаюсь за его плечи.

— Ты так уверен в себе, — шутливо бросаю, набирая в лёгкие воздух.

— Я уверен в нас, пампушка. Поэтому повторю вопрос: есть возражения?

— Я тоже в тебя была влюблена в школе, — признаюсь.

Лицо Севы приобретает странное выражение, которое я не могу расшифровать. Ничего не говоря, он осторожно отодвигает прядь моих волос, а затем целует со всей страстью и… любовью? Так, будто не может мной насытиться. Словно двадцать лет бродил по пустыне в поисках оазиса и, наконец, нашёл его.

— Я догадывался, — горячо шепчет мне в губы. — Хорошо, что у тебя нет возражений, потому что удержать женщину против воли — незаконно.

Какой же дурак… Но я влюблена в него, а он в меня.

Вот такая получилась история. Хотите, чтобы ваша жизнь изменилась к лучшему? Измените ее сами. Например, заставьте соседа играть вашего жениха перед родственниками.

Кстати, философское утверждение от меня: у каждой Горошек, которую парень променял на другую, должен быть свой Амурский (но не тигр, уже знакомый каламбур, правда?), а Сева. Невыносимый, несносный, но такой любящий и любимый.