Утраченное соглашение

Глава четырнадцатая

— Хорошо, Сирилл, — голос главы был холодным, сухим, как тонкая корочка льда на бездонном озере без солнца. — Мы тут, как ты и просил. У тебя нечто настолько важное, что оно не могло подождать времени лучше? — отсутствие эмоций и тона обещало неприятные результаты, если дело не важное.

Сирилл кивнул, слушая краем уха. Как он и просил! Ушел почти час споров, мольбы, возмущений и криков — и последнее убедило Каланту, потому что от младшего сына она такое не ожидала.

Они были здесь, собрались в библиотеке, как в ту ночь, когда Шинс пришла в его жизнь. Или почти так. Матушка заняла центральное кресло, как тогда, королева управляла своими владениями с маленького трона. Арлуин стоял неподалеку, смотрел на полки, пока ждал, чтобы кто-нибудь заговорил. Ануска — юная копия матери, Джозефина с фонариком, близнецы с монетами. Марджолин отсутствовала, как всегда, но в этот раз и Малгиер. Он был заперт в комнате, пока глава не назначит наказание. Сирилл знал, у Малгиера серьезные проблемы, но пока еще…

— Ты притащил нас сюда, чтобы помолчать в ночи? — осведомилась Ануска.

Он быстро моргнул и пришел в себя.

— Нет. Но сперва… матушка, могу я попросить слуг уйти?

Его братья и сестры зафыркали. Чандлер и Хелен спросили в унисон:

— Не хочешь позориться перед ними? — некоторые закатили глаза, и даже Арлуин смотрел скептично. Даже слуги у двери с трудом скрывали ухмылки.

— Не утомляй, Сирилл, — возмутилась Каланта. — Ты не можешь рассказать ничего для семьи, для чего нужны такие меры.

— Ты можешь удивиться, матушка… Прошу.

Каланта разглядывала его, словно пыталась понять, каким существом он был, а потом махнула парой пальцев, не оглядываясь. Двое слуг вздрогнули, как и несколько Делакруа, но спорить не стали. Тяжелые двери хлопнули за ушедшими слугами.

Сирилл услышал больше ворчания и возмущений от братьев и сестер, когда прошел к двери и закрыл ее на засов, чтобы никто не открыл снаружи. Он прошел к маленькой двери и запер и ее.

— Если ты закончил, — начала глава, уже не скрывая нетерпение, — может, расскажешь нам до рассвета…

Она посмотрела на него с тревогой, и Сирилл не сомневался в причине. Он видел свое отражение в окне, пока шел ко второй двери. Его лицо было белым, губа дрожала, несмотря на его старания подавить дрожь.

— Что ты наделал? — прошипела она. Ее дети застыли, заметив ее тон.

— Я…

— Он ничего не сделал, — он не знал, где именно она пряталась. Он знал лишь, что она появилась будто из ниоткуда, когда заговорила. — Он лишь дал нам шанс поговорить. Так давайте поговорим?

Шинс не знала, сколько клинков и оружия ожидать. Этого не знал и Сирилл, когда она проникла в его комнату, чтобы составить план. К счастью, только двое старших вытащили сталь — Арлуин с тяжелым дуэльным кинжалом и Ануска с опасным стилетом. С помощью Ольгуна меткий удар отправил последнее оружие в полет по библиотеке, оно попало в угол. Быстрые удары рапирой выбили кинжал Арлуина. Шинс наступила на него, поймала и закрутила, ее пальцы были наполнены прикосновением божества.

Кинжал вонзился в маленькую дверь рядом с засовом, чтобы он не мог подвинуться. Она быстрыми шагами оказалась перед большой дверью, закрыв единственный простой выход из библиотеки.

— Можете кричать, — сказала она Делакруа, которые еще не миновали стадию раскрытых ртов и огромных глаз. — Но, даже если вас услышат, ваши люди доберутся сюда не скоро. Если бы я хотела вас ранить, то уже успела бы. Я бы могла и сейчас это делать, — она помахала рапирой Ануске и Арлуину. — Мы можем хоть на миг принять, что я тут не просто так, но не ради крови, боли и порчи нарядов?

Каланта повернула голову не к Виддершинс, а к Сириллу. Ее младший сын сжался, губы дрожали. И глава перевела взгляд на Виддершинс.

Воровка знала, что выглядела не лучшим образом. Она попыталась быстро привести себя в порядок в комнате Сирилла, но ее лицо и шея все еще были местами в пепле. Ее одежда была в пятнах, волосы — в пыли. Некоторые пятна были размыты из-за пота, и там ей было холодно. Она даже не хотела знать, как от нее пахло, Но была уверена, что в тридцати шагах от нее вино стало бы уксусом.

— С чего нам верить хоть одному твоему слову? — осведомилась Каланта. Если она и боялась Шинс, то не подавала виду.

— Скажите лучше, — ответила она, убирая рапиру в ножны, — почему нет? Что мешает хотя бы выслушать меня?

— Матушка? — Джозефина прижала фонарик к груди, дрожа, как дитя. — Пусть она уйдет!

Арлуин похолодел от мольбы сестры, шагнул к нарушительнице, сжимая кулаки.

Ох, пора было переходить к делу, пока все снова не перешло к жестокости.

— В доме Делакруа предатель.

Они хотя бы застыли на местах.

Каланта посмотрела на Сирилла, а тот покраснел и хотел спрятаться в своих карманах.

— Я не это имела в виду, — рявкнула Шинс.

— Бред, — выпалила Каланта, некоторые тоже возмутились, но эмоциональнее, чем следовало. — Мы — семья. Никто не подставит нас.

— Вы послали Малгиера убить меня?

Глава впервые побелела, сжала подлокотники кресла.

— Нет, — призналась она. — Я бы не послала своих людей хладнокровно убивать. Только когда не остается выбора. И я не дала бы им открывать огонь у хостела! Малгиер думал, что заслужит похвалу, но его ждет наказание.

— Так вы не так хорошо держите семью в узде, да?

Ануска и близнецы зарычали. Каланта скривила губы.

— Малгиер перегнул, но он защищал семью. Он верен!

— Как гончая, — подсказала Виддершинс.

— Возможно.

— Если он — гончая, — сладко сказала воровка, — то кем является его мать?

Сирилл шлепнул руками по лицу, словно пытался оторвать щеки.

Их вдохи не успели стать яростными криками, Виддершинс шагнула вперед и обрушила что-то на столик библиотеки. Некоторые дети были слишком далеко, чтобы увидеть, что это, но ближайшие, и Каланта, могли разглядеть.

— Я забрала это, — сказал Шинс, — у одного из Тысячи ворон. У тех, что я нашла на вашем поле. А еще у них было это, — она бросила зловонную фляжку на пол рядом со столом. — Думаю, в ней источник болезни земли.

— Откуда нам знать, что это не твое? — спросила Каланта, но это был рефлекс, возражение без пыла. У нее кончились причины подозревать, что это была сложная уловка.

— Это карта наших владений, — фыркнула Хелен. — И что? Такое может сделать любой.

— Любой мог, — согласилась Виддершинс. — Я думала, как вороны делали это. Помнила об этом вопросе, пока проверяла остальное. Земли-то у вас большие, да, но и патрулей много. Мне было сложно миновать их…

Она взглянула на Сирилла, он слабо кивнул. Юноша послал слуг забрать раненых. Хорошо. Айсберг вины внутри нее немного оттаял.

— …поверьте, я в этом лучше ворон. Они могли пролезть раз, два, но не так часто, как делали это.

— Но они это делали, — отметила Каланта.

— Верно. Откуда они знали, какие ваши поля были для текстиля, а не для еды? Они ведь пытались отравить только поля для текстиля, да? На полях нет табличек, и зимой они выглядят одинаково.

— Есть те, кто знает, — пробормотал Арлуин. — Работники и прочие, — но и он звучал неуверенно.

— У Тысячи ворон нет магии, — продолжила Шинс, вбивая в них данные. — Их «маг» практикует алхимию. И они не попадали к вам чудом. Им нужно было узнать от кого-то, где ходят патрули, когда напасть, куда ударить. С этим, — она указала на карту.

— Тут не показаны патрули стражи, — возразил старший сын. — И не может. Мы каждую ночь их меняем.

— Но они разделены на участки. Передать цифры просто даже на большое расстояние. Нужен правильный инструмент, что видно над полями. Например, мигающий свет. Может, необычного цвета, чтобы его было легко различить среди других огней дома?

Мертвая тишина. Все смотрели на Фифи. Ее лицо было пустым, ее ладони сжимали любимую игрушку.

А потом Каланта засмеялась.

Началось это с дрожи ее плеч, едва заметных под платьем, потом зазвучал тихий сдержанный смех. Женщина прикрыла губы рукой, но не могла прикрыть хихиканье, а потом и громкий хохот. Остальные следовали примеру, посмеивались и хихикали. Только Арлуин, Джозефина и Сирилл из всех Делакруа воздержались.

«Могло быть лучше», — Шинс ожидала такой вариант, но открытая насмешка беспокоила.

Глава резко замолкла, стиснула зубы. Через минуту все повторили за ней, и какофония угасла.

— Ты безумна, — прорычала Каланта. — Из всех членов моей семьи ты выбрала наименее вероятного. Еще мы меня обвинила! Джозефина безобидна.

— Не уверен, что она умеет считать до таких чисел, что на карте, — пробормотал Чандлер.

— Эй! — возмутилась Фифи, а Арлуин рявкнул:

— Не говори так с сестрой!

Каланта заткнула их поднятой рукой.

— Даю тебе последний шанс уйти, — начала она, — пока ты еще дура, а не враг. Используешь его?

Виддершинс улыбнулась, но скрыла при этом скрежет зубов. Пора бы…

— Это можно легко доказать.

Наконец-то!

Сирилл отошел от маленькой двери к Виддершинс.

— Быстрым обыском в комнате Фифи.

Библиотеку снова заполнили возмущенные вопли. Арлуин собирался напасть с кулаками, Каланта была холоднее, чем до этого.

— Матушка? — Джозефина дрожала.

— Этого не произойдет, Джозефина. Сирилл, не знаю, что эта девушка рассказала тебе, но…

— Там должна быть копия карты, — Каланта опешила, когда ее перебили, но позволила Сириллу говорить. — Чтобы сравнить цифры, чтобы не было ошибок. Мы быстро поищем такую карту. Если ее там нет, я сам помогу отвести Виддершинс к магистрату.

И все. Все их с Сириллом обсуждения зависели от следующих мгновений. Они сделают это, чтобы развеять все сомнения? Есть ли у предателя карта? Она вряд ли делала это по памяти — частей было много, вероятность ошибки была высокой — но это все же было возможным. Они…?

Каланта глядела, не моргая, на Виддершинс, потом на младшего сына. Шинс показалось, что губы главы дрогнули. Воровка с трудом сдержала хохот.

«Она пойдет на это, чтобы Сирилл понял, что я ошибаюсь! Чтобы разрушить мои чары».

— Хорошо, — сказала Каланта. — Но я это припомню, Сирилл. Милая Джозефина, подожди здесь с остальными. Мы с Ануской немного походим по твоей комнате, хорошо?

— Она мне не нравится! — завыла Фифи, указывая на Виддершинс.

— Знаю. Как только мы сделаем это, она уйдет. Ануска, идем…?

— Нет! — Фифи топнула ногой, хмурясь. — Я не хочу, чтобы вы искали в моей комнате. Это плохо.

Ануска покачала головой.

— Мы все вернем на место…

— Не хочу! — она прижала фонарик к груди, сжала, как плюшевую игрушку. — Мне позволено личное пространство. Как и всем вам.

— Джозефина, прекрати! — приказала Каланта. — Что на тебя нашло? Слуги регулярно у тебя бывают!

— Эм… — Арлуин почти жевал бороду, не уверенный, что хочет говорить. — Слуг не разрешали впускать к Фифи неделями. Она сама прибирала. Хью сказал мне, пока забирал мое белье. Мы списали это на ее прихоти.

К этому моменту почти все стояли, кроме самой главы, и они смотрели на Джозефину уже не так уверенно, не с таким сочувствием, как раньше.

— Не понимаю! — слезы бежали по лицу Джозефины. — Матушка, не делай этого!

— Боюсь, придется, Джозефина.

Лицо за слезами и кудрявыми прядями вдруг исказил гнев. Ненависть и презрение почти давили на ее плоть изнутри, злые змеи под кожей. Виддершинс не видела такое жуткое выражение после Ируока, и она не верила, что увидит такое у человека.

— Ладно! — это был неровный вопль банши. Горло Виддершинс заболело от одной мысли о нем. — Идите вы все!

Джозефина развернулась и бросила фонарик в один из стеллажей. Стекло разбилось. Капли горящего масла разлетелись, и книги тут же загорелись.

Виддершинс тут же сорвалась с места, побежала по комнате, перепрыгивая через мебель на пути.

— Двигайте тот диван! Уберите ковер подальше!

Стеллажи были из прочного дерева, которое должно было загореться не сразу. Но хаоса уже хватало.

— Ольгун, я не могу это сдвинуть! Нужна вся…

Но она была не одна. Арлуин появился в шаге за ней, прикрываясь рукой от искр и углей. Он увидел, как она пытается ухватиться подальше от огня, кивнул и побежал к другой стороне стеллажа.

— На счет три! — крикнул он и закашлялся, когда дым повалил к нему.

Шинс оглянулась, увидела Ануску, Чандлера и Каланту, двигающих диван, что помешал бы повалить стеллаж, и ковер под ним. Это было неплохо.

— Раз!

— Ольгун, постарайся сделать так, чтобы книги, что выскользнут…

— Два!

— … падали прямо под дерево, а не разлетались по…

— Три!

Отвернувшись, щурясь от жара, Виддершинс потянула, и Арлуин с ней. Ее руки дрожали, мышцы протестовали. Сила Ольгуна хлынула в нее, но не так много, как она надеялась, ведь он отвлекался на горящие книги. Стеллаж покачнулся, встал ровно, снова пошатнулся…

И рухнул с грохотом, отплевываясь пеплом.

Ольгун приблизился. Только пара горящих клочков бумаги и немного искр сбежали из-под тяжелого стеллажа, и их быстро потушили шторами, что Шинс и Арлуин сорвали с окна. Когда они закончили, даже струйки дыма перестали вылетать из-под упавшего шкафа, а дерево не загорелось.

Виддершинс тогда поняла, что слышит звук, не связанный с огнем, пронзительный вой, где едва можно было различить ругательства и проклятия.

Ее волосы выбились, все подобие детской невинности пропало, Фифи извивалась и визжала. Сирилл и Хелен сжимали руки за ней, медленно уводили ее от главных дверей, куда она пыталась убежать. Судя по их лицам и дрожи конечностей, Виддершинс была уверена, что, если бы огонь разгорелся, Джозефина могла броситься в его объятия.

Она заткнулась, когда Виддершинс приблизилась, взгляд обжигал сильнее, чем огонь ее фонарика. Она плюнула, но Шинс обошла пятно, не замедляясь. Воровка остановилась почти на расстоянии руки, прижала задумчиво палец к губам.

— Средние дети, — отметила она, — всегда под самым большим давлением, да? Младшие не стали бы играть в политику, но средние? Можно подставить нескольких братьев и сестер и стать собакой горы, — и тише. — Помолчи, Ольгун. Это мои метафоры, и я подбираю их, как хочу.

Она снова заговорила громко:

— Играть дурочку было умно. Это отвело от тебя подозрения. Не знаю, смогла бы я так играть годами, но тебе роль, наверное, далась легко, — она сладко улыбнулась. — Прошу, скажи, что я ошибаюсь. Скажи, что ты не испорченная дурочка, которой мало того, что она унаследует, и… — она отошла на несколько шагов, схватила улику-флягу и подняла ее, — хочет наказать семью за это.

— Глупая сволочь, — ответила Фифи, но румянец на ее щеках и скрип зубов были тем ответом, в котором нуждалась Шинс.

— Вот, что ты собиралась сделать… — начала Виддершинс.

— Гори в аду! Я ничего для тебя не сделаю!

— О, сделаешь.

Шинс и Джозефина повернулись в главе дома Делакруа, идущей к ним. Ее щеки опухли, глаза покраснели, то ли от дыма, то ли от эмоций, которые Шинс от нее не ожидала, воровка не знала ответ. Что бы она ни ощущала, она теперь была гранитом.

— Ты поступишь, как сказано. Без споров, колебаний, обмана. Это понятно?

— Матушка, и ты гори в аду. Это понятно?

Судя по оханью, такие слова Каланте были грехом страшнее, чем предательство Фифи или попытка сжечь всех заживо.

— Глупая девчонка! — хоть Джозефина перечила, тут она сжалась от яда в голосе матери. — Ты была умнее, когда играла в дурочку! Что ты ожидаешь? Сидеть взаперти дома? Отрабатывать делами по дому? Быть изгнанной в другое наше имение? Ты отправишься в тюрьму, Джозефина! Я отдам тебя магистрату и выскажусь против тебя!

Девушка побелела, как и некоторые ее родственники.

— Матушка, я…

— Не зови меня так. Как ты хочешь предстать перед констеблями и судьями? Как аристократка или крестьянка без имени? мне отказаться от тебя до или после приговора?

Джозефина перестала дышать, а потом разрыдалась, шумно всхлипывая.

— Матушка, — сказал робко Арлуин, — может, стоит… он вздрогнул, когда его речь пропала за возмущением главы.

— Твое сотрудничество, — продолжала она, вонзая в дочь каждое слово, — определит, на каком этапе суда ты перестанешь быть моим ребенком. Понятно?

От безумных кивков к сапогам Виддершинс отлетели брызги слез. Хоть она презирала Фифи за эгоистичное предательство, ей было немного жаль рыдающую аристократку.

— Итак, — сказала Виддершинс, — вот, что ты собиралась сделать…