Утро бабочки

28

Всю дорогу они с Сергеем не разговаривали. На станции их встречал дед, видно, Матрена позвонила ему. Дед просто светился от счастья. С тех пор как пропала Ольга, он сильно сдал: лицо его изрезали глубокие морщины, волосы стали совершенно седыми. Этот человек был так привязан к ней, что никак не мог смириться с потерей. И еще он себя считал виноватым в том, что девочка пропала — не доглядел. Но сейчас он радовался правнучкам.

— Садитесь поскорее, дома Клавушка ждет вас — стол накрыла, баба Алла печет свои знаменитые пирожки с капустой. Я как поговорил по телехвону с Матренкой, так сразу готовиться стал к вашему приезду, мене Николай печку покрасил, окошки подновили, будяте жить, как барыни. Ишо нямного потеплеет, я вас в лес отвяду, как мамку вашу водил кода-то. Жизть продолжается! Ах, как я вам рад. Устраивайтесь поудобнее, ехать нам аж до вечера, ведь недаром нашу деревню Дальней называют.

Девчонки вскоре уснули.

— Как я когда-то, — грустно подумала Маринка.

Дед спросил их:

— Чаво молчите, стряслось чаво?

— Дед, у Сергея на работе неприятности, нам надо будет пожить немного у вас, может даже в лесу. Мишку убили, это друг Сережи, мы боимся, что и с ним такое могут сделать.

— Так, так. Допрыгались, значит.

Маринка сказала:

— Дед, ну ты чего? Наверно, нам лучше тебе ничего не рассказывать.

А Сергей уже жалел, что послушался Марго и поперся в эту деревню, теперь слушай нравоучения, а на душе и так хреново.

— Ладно, свово деда и выслушать можате хоть раз. Ежели бы слушали чаше, то ни в какую передрягу не попали. Я знаю одно, что человек сам сабе все создает. Ежели бы ты, дочка, послушалась бабу Аллу, развя убегали бы вы? Ты пошла вся в свою бабку, та тоже упрямой была, все по-свому делала. Вот затем и ушла из жизни так рано, я яе ужо на 21 год пережил. Больше я вам нотациев читать не буду, но скажу одно, бабка Алла всем помогает. К ей такие люди приезжают, не тока из Москвы, но и из-за границы. Послухай ее, Сережа, она чудеса творит. Я на свете многа чаво видал, но табе скажу, что решить она можат любую проблему.

— Послушайте, откуда деревенская женщина может знать финансовые вопросы? Что она, мне поможет мой контракт подписать?

— Гаварю табе, решает любой вопрос. Недавно дирехтор крупного Московского банка был. Вот у няго вопрос, там не одним мяллионом долляров пахнет. Он, кстати, черяз неделю приедет на беседу с бабой Аллой. И ишо, скажу табе, что свой финансовай вопрос он решил. Ежели хочешь, мы табя с им познакомим. Вишь, по какой мы дороге едям? Энто все благодаря ей. Энта дорога аккурат до нашего села идет. Таперь у нас в деревне и Интернет есь, и школа своя, и магазин, даже лампочки на всех столбах горят — сплошной прохресс.

Дед смешно сыпал новыми для него словами. Маринка заулыбалась. А он продолжал:

— Она ругает маня, хочет, чтобы я машину купил, я упираюсь, не люблю я машины, мене на лошади милее. А Колька вон ужо купил. Он счас на работу на ей ездет. А у маня таперь холодельник стоит огромный, двухкамерный. Мне яго даже размораживать не надо — ноу хрост называется, из самой Америки.

Маринка прервала его:

— Ну, ладно, дед, хватит хвастаться. Расскажи, как здоровье твое?

— Здоровье как здоровье, чаво о нем рассказывать, не чую я яго, живу сабе, да живу. Мене ужо много годков.

— Дед, тебе всего 76, по сравнению с Аллочкой, ты еще пацан.

Сережа удивился:

— А сколько же вашей Аллочке?

— Ты у нее сам спроси. Я знаю, что ей больше 120, но сколько точно, не знаю. Она же женщина, не любит о возрасте говорить.

Сережа воскликнул:

— Видно у вас здесь все сумасшедшие, разве может человек прожить столько? Самому старому человеку у нас в России 116 лет, так он еле дыбает. У нее, конечно, документы потеряны?

Дед даже рассердился:

— Нет, Сережа, документы целы, и выписаны оне ишо при царе-батюшке. Она их бережно хранит. Ежели ты ей понравишься, она табе их покажет. А старось для ее не существует. Жалко только, что скоро она нас покинет. Два года осталось ей жить. Алиса вместо ее будет Хранителем. Такая девушка славная — умница, всю науку бабы Аллы переняла, хотя книгу ишо не читала. Бабу Аллу мамкой зовет. Настена злится до сих пор, не понимает, что их книга связывает.

Они замолчали надолго. Каждый думал о своем.

Маринка как вышла замуж, так толком в деревне и не была. Девчонок привозила и в тот же день возвращалась к Сереже. Она так мечтала о лесе.

— Дед, а Чернушка, наверное, умерла?

— Белки по сравнению с нами мало жавут, но Чарнушка жавет всегда. Кто-то из яе деток после яе смерти начинает жить у нас, так для маня они все Чарнушки. Завсегда ждут маня. Клавка с Николаем мое хозяйство полностью обихаживают, не могу я с коровой расстаться, думаю, девчонки приедут, оне молочко любят. А я все лето в лесу жаву. Сейчас, знашь, трава большую прибаль дает, только сдавай. А помнишь Ваньку, Клавкиного сына? Он в Москве жавет, квартиру купил, он бизнасмен, хотя яму всего-то 24. Тут опять баба Алла помогла. Какой-то яе знакомый яго к нефти пристроил. Ванька жанился ужо, правда так, без свадьбы, с дитем взял. У Клавки ишо трое. Сынок с Настеной энтим летом приедут ненадолго. Они в Турцию собрались, нонче энто модно. Поражаюсь я им. Какие места у нас! А оне за границу едут.

Сережа скривился:

— Места местами, а сервиса никакого, сам себе готовь, стирай, воду таскай.

— Зачем воду? У нас таперь скважина. Кран повернул, и вода течет. Топим мы таперь газом. Ни в одной дяревне такого нету. Все житяли молятся на Аллочку, энто тожа яе рук дело. А ты говоришь сервизу.

Так за разговорами они и приехали.