Утром через десять веков

гнётся, гнётся, кренится глобус.

внутри вместо сердца компас.

на запад, мой друг, на запад.

на запад, мой брат, на запад.

мы будем такими завтра…

такими…

хоть стой, хоть падай.

звенит колокольчик ада

крестиком на груди.

а если и ты украден,

у этих ветров украден,

у матерей украден —

смейся и сам кради.

молитвами, снами, клятвами

усни посреди весны…

молитвами, снами, клятвами

мы все приговорены.

дыханием грейся лёгочным.

руки, руки твои холодны.

сирень так цветёт неистово

по улицам и дворам,

сирень так цветёт неистово,

и пахнет грозой, задыхается…

но время не спать – каяться,

но время не ждать капельниц.

сомкнулась земля карликом,

внутри у меня земля.

что сделать с моей веною,

к сердцу змеёй ползущею?

что сделать с моей веною,

со смертью по проводам?

ах, мамочки, наши мамочки,

зачем вы кормили галочек,

платья в горошек шили?

не доглядели мамочки

как дети теряли крылья.

за медные стёртые грошики

с асфальтом мы сделались сросшимися,

за медные стёртые грошики

мы вызываем бога.

нам сны да такие снятся,

нам сны да такие видятся,

что нефтью зрачки ширятся

от болевого шока.

и снегом усыплет рученьки,

и снегом избелит кожу нам.

моё государство коршуном

мне скармливает ничто.

моё государство коршуном

мертвит во мне всё живое.

ах, мамочки, наши мамочки,

ну кто вам теперь позволит

нас стаскивать вниз с крестов?