Узкое место

1

Москва

Май 2005 год

Экскурсия началась с кухни. Роль экскурсовода исполнял местный участковый, а в роли туриста-созерцателя выступал майор с Петровки. Трехкомнатная квартира блочного дома — не Эрмитаж и экспонатами не богата. Но одно дело любоваться раритетами, а другое — вникать в суть, как эти раритеты чудом упорхнули с насиженных мест.

Хозяин квартиры лежал в спальне под надзором медсестры. Врачи сделали все, что могли, и уехали на следующий вызов. К счастью, дочь соседей из квартиры напротив имела опыт работы в больнице и взялась помочь уважаемому старику. Можно сказать «повезло», если такое определение уместно в данном случае. В кабинете хозяина работали эксперты и криминалисты, в гостиной заканчивал составлять протокол осмотра капитан из местного отделения милиции. Майор глянул на часы: шел третий час ночи. Потом перевел взгляд на пол, где возвышалась гора обломков цемента, асбеста, штукатурки и прутьев арматурной решетки. Лейтенант старался объяснить ситуацию внятно и детально:

— Так вот, Степан Яковлевич, воры залезли на крышу. Чердачный замок перекушен бокорезами с большим рычагом, работали очень грубо, по-хамски. Шум никого не смущал. Девятое мая — праздник общий, как и Новый год. Работать можно и днем, и вечером, народ гуляет, веселится. Проникли на крышу, а потом спустились по тросу через воздуховод. Чего тут, два этажа. Квартира на девятом, а в доме всего одиннадцать. Точность попадания в нужное место определяется решеткой вытяжки. Через нее, как через глазок, можно всю кухню увидеть. Ну а дальше — пара ударов кувалдой — и вход в квартиру открыт. Арматуру перекусили теми же бокорезами. Остроумный ход. Тем более что сейчас появились автоматические ручные лебедки. Она тебя опустит, она и поднимет. Работать можно в одиночку, без напарников.

— Напарник был, — тихо пробурчал майор. — Судя по осколкам, «воздушку» распиливали «болгаркой». Словно пирог порезали. Да и кувалдой в трубе не поработаешь. Узковато, размаха нет. Ребята изящные, бугай, пожалуй, застрял бы в трубе.

— Следы-то, товарищ майор, от одной только обуви. А вы говорите о напарнике.

— Как тебя звать, лейтенант?

— Василий Новиков.

— Так вот, Вася, опытные воры бестолку время не теряют, они работают, а не шастают по квартире. Тем более, если знают, зачем пришли и где лежит нужный им объект. А на коврах следов от цемента столько, будто табун прошел. Теперь о следах. Кроссовки сорок второго размера. По рисунку и фирму установить можно. Хотя вряд ли. Кроссовки, скорее всего, куплены у китайцев на Черкизовском рынке, а не в фирменном магазине. Надо бы послать кого-нибудь из твоих ребят. Пусть осмотрят мусорные контейнеры и соседние подъезды. Если они не взяли кроссовки с собой, значит, выкинули здесь же. Следы очень четкие. Возможно, обнаружится дефект на одной из подошв. Самопальная обувь, обычная штамповка, не может быть идентичной на сто процентов. Есть еще один аргумент. Медвежатники, работающие со сложнейшими сейфовыми замками, имеют свой особый инструмент и не идут на дело с бокорезами и болторезами. Они пропустили вперед того самого разрушителя-бомбардира, а потом главный универсал спустился сам в открытые ворота, не снимая манишки и белых перчаток.

— Вам бы, Степан Яковлевич, книжки писать. Ишь как вы все повернули.

— Мне бы спать сейчас. Одного я понять не могу, зачем начальству понадобилось будить меня среди ночи и посылать на рядовую квартирную кражу. Чем ваше отделение хуже других? Уж с такой ерундой сами должны справиться. Или у хозяина квартиры большие связи в нашем ведомстве?

— Хозяин тут ни при чем. Хотя он человек очень уважаемый. Генерал-полковник в отставке. Правда, не боевой офицер, а военный историк, но человек не маленький. Скромный старикашка, интеллигент. Дело вовсе не в хозяине. Речь идет о хищении государственной собственности в особо крупных размерах.

— Государственная собственность в частной квартире?

— Все выкраденные ценности завещаны Историческому музею, а посему считаются государственной собственностью, сам хозяин — лишь хранитель сокровищ. Поставленные ему условия полностью соблюдены. Квартира стоит на сигнализации высшей категории. Ценности хранятся, точнее, хранились в надежном сейфе. Единственно, чего не хватает, так это камер видеонаблюдения. Но ставить их в жилом помещении нельзя. Это уже вмешательство в частную жизнь. Кому охота, чтобы за ним подглядывали, когда он на горшке сидит?

— Вот почему они через трубу полезли…

— Конечно. На окнах тоже датчики стоят.

— Когда вас вызвали?

— Генерал Кислицын вернулся домой в десять часов сорок минут вечера. Увидев открытый сейф, тут же позвонил на пост охраны. Я и бригада экспертов прибыли в двадцать три десять, охранники — через пять минут после вызова. Обследовали чердак. На крыше те же следы, в лифте тоже, но на улице их уже нет. Очевидно, обувь сменили внизу перед выходом во двор. Наверняка их ждала машина.

— В котором часу хозяин ушел из дома?

— В половине шестого. В семь часов был торжественный вечер и концерт для ветеранов и участников войны.

— Где?

— Этого мы не знаем. Ему плохо стало, вызвали «скорую». До сих пор не оклемался.

— Стало быть, следы уже остыли. Если не сработают косвенные улики, мы получим очередной «висяк».

— Странно это от вас слышать, Степан Яковлевич. Не зря же вас среди ночи с постели подняли. В Москве наслышаны о ваших делах. И посложнее узлы распутывали.

— Сплетни, Вася. Пиарщиков и в милиции хватает для создания легенд. Надо же как-то боевой дух народа поднимать.

— Сплошные перегибы. Теперь вся милиция не что иное, как оборотни в погонах. А это уже антипиар. Каков министр, такова и милиция. Я шесть лет служу. За мой короткий век пять министров сменилось. Только особых изменений я в нашей работе не заметил.

— Иди-ка ты, Вася, кроссовки искать.

— Понял.

— А дождь здесь был?

— Прошел. Короткий, но сильный.

— В какое время?

— Где-то с семи до восьми вечера.

— Если во дворе рядом с подъездом стояла машина, то осталось сухое пятно. Могут быть следы от протекторов.

— Понял. Но машин тут полно стоит.

— Те, что встали после, так и стоят. В праздники люди любят выпивать и не каждый за руль сядет, когда в городе милиции полно. После восьми от дома мог отъехать только трезвый водитель. А машина должна быть чужой. Поговори с жильцами первых этажей.

— В три часа ночи? Поди их добудись после такой гулянки. Я в сквере дежурил. В десять часов весь народ высыпал на улицу салют смотреть. Трезвых мне на глаза не попадалось. С жильцами до утра потерпеть придется.

В коридорчике, ведущем на кухню, появилась девушка лет двадцати пяти. Осмотревшись, она догадалась, что старший здесь — майор, хотя он был в штатском.

— Извините. Модесту Львовичу стало немного лучше, он просит зайти к нему старшего офицера.

— Проводите меня, — кивнул майор.

Скромная спальня с узкой кроватью, похожей на больничную койку. Над кроватью ковер с развешенными образцами холодного оружия от шпаг до сабель, кинжалов и кортиков. В остальном — аскетическая, строгая обстановка. Чисто, опрятно, ничего лишнего. Следов на полу нет. Похоже, что воры сюда не заглядывали. На кровати лежал пожилой мужчина в черном старомодном костюме. Рубашка застегнута, галстук затянут. Вероятно, попросил соседку помочь одеться после ухода врачей «скорой помощи». Он смотрел на вошедшего строгим взглядом, немного устало и пытливо, будто ждал приговора.

— Здравствуйте, Модест Львович. Меня зовут Степан Марецкий. Старший оперуполномоченный уголовного розыска из Управления внутренних дел.

— Стало быть, с Петровки.

— Стало быть, так.

— Присаживайтесь.

Кроме деревянной табуретки, в спальне ничего не нашлось. Майор устроился поближе к кровати.

— Как ваше отчество? — тихо, хрипловатым голосом спросил хозяин.

— Яковлевич.

— Вы разбираетесь в геральдике, нумизматике, фалеристике?

— Очень поверхностно.

— Жаль. Но вам и не обязательно забивать этим голову. Своих дел хватает. Когда пойдете на пенсию, обо всем знать будете. Сейчас ведь все крадут. Вероятно, чаще видеотехнику?

— Пожалуй. Тут я могу выступать в качестве эксперта.

— Вот и замечательно. Значит, случай мой уникальный. А посему вам не придется бегать по радиорынкам и искать награбленное, такие вещи на базарах не появляются. Речь идет об уникальных экземплярах русских орденов. Многие из них украшены драгоценными камнями, бриллиантами, рубинами, изумрудами. Но это не имеет никакого значения. Любой орден ценнее во сто крат тех камней, которыми украшен. Я знал коллекционеров, которые делали на заказ камни, чтобы установить их на место утерянных. Многие ордена пострадали во время войны, в частности, во время Ленинградской блокады, когда приходилось выковыривать камни и менять на хлеб. Именно в Ленинграде насчитывалось самое большое число старинных орденов. После войны там ничего не осталось. К чему я вам все это говорю. К тому, что люди, взломавшие ломом воздуховод, не способны оценить коллекцию и уж тем более продать ее. Они выполняли чей-то заказ. И первое, что надо сделать, это перекрыть вывоз орденов за границу. Пограничники и таможенники должны знать подробности. У меня остались фотографии коллекции и слайды. Но не допустите, чтобы подробности попали в печать или в другие средства массовой информации. Вы спугнете заказчиков, и они затаятся. К тому же поднимутся на ноги черные дилеры и охотники за орденами. Транспортировать такой товар очень опасно. Продать его трудно, а еще труднее получить истинную цену. Обычные воры и отцы криминала за орденами не охотятся. Слишком кропотливый труд. Главное сейчас — покупатели. По сути дела, историю каждого ордена не трудно проследить и узнать всех владельцев, от кого к кому он переходил и сколько крови оставил за собой. Георгиевский кавалер, герой отечества, получивший орден из рук Екатерины, понятия не имел, что крест сей погубит людей во сто крат больше, чем сам герой, получивший его.

— И все же покупатели есть, если ордена крадут.

— Большая их часть живет за границей. Там за наши ордена дают настоящую цену. Все началось с моды на иконы. Их вывозили из Советского Союза, как дрова. Свою роль сыграли выставки в Эрмитаже, Русском музее, где выставлялись русские ордена. Моя коллекция также участвовала в выставках. И, как не трудно догадаться, имена хранителей коллекций и названия музеев, где имеются раритеты, можно добыть.

— Вы убеждены, что вашу коллекцию намереваются переправить за границу?

— Конечно. Никто из наших теневых коллекционеров не рискнул бы ее купить. Жить на бочке с порохом опасно. Денег она стоит немалых, а отберут ее бесплатно, да еще срок дадут. Официально моя коллекция уже принадлежит Историческому музею. А это государственное учреждение.

Старик помолчал, потом указал на невысокую тумбочку, стоящую у окна:

— Достаньте фотоальбом. Так будет нагляднее.

Марецкий достал толстый старинный фолиант, обтянутый потрескавшейся кожей.

— Внешность обманчива, молодой человек. В этом альбоме лишь фотографии моей коллекции, и более ничего. Откройте первую страницу. Смотрите сами, мне это незачем, я все знаю наизусть.

Марецкий обомлел от увиденного. Восьмиконечная звезда, усыпанная бриллиантами, золотая цепь, орел с короной и посередине крест, похожий на букву икс, на нем — распятый старик.

— Так вот, уважаемый Степан Яковлевич. Перед вами высшая награда Российской империи, учрежденная Петром Великим. К слову сказать, сам Петр удостоился ее седьмым, а не первым. Перед вами знак или, иными словами, крест на золотой цепи с эмалью, пожалованный графу Александру Борисовичу Бутурлину в тысяча семьсот пятьдесят первом году императрицей Елизаветой Петровной. На нижней фотографии вы видите серебряную звезду, усыпанную бриллиантами. Звезда сия была вручена адмиралу Грейгу Алексею Самуиловичу, герою Русско-турецкой войны 1828-1829 годов, за взятие Анапы и Варны. Комплект, как видите, красоты необыкновенной. Но ценность его не велика. Все дело в том, что звезда и знак принадлежат разным людям и у меня не хватает Андреевской ленты. Надо сказать, что если бы я имел звезду, принадлежавшую Бутурлину, комплект выглядел бы не столь эффектно, но стоил бы во много раз дороже и имел величайшую ценность. Дело в том, что серебряные звезды появились к началу наполеоновского нашествия на Россию, а при Елизавете существовали матерчатые, пришиваемые к мундиру. Бриллианты же были особым знаком императорского расположения и часто выдавались отдельно, спустя годы, как дополнение к ордену, что повышало его степень. Граф Бутурлин так и не был удостоен этой чести. Однако орден значится в послужном списке-формуляре награжденных под номером 97, что делает его более уникальным в сравнении со звездой адмирала Грейга. В итоге — к моему знаку нужна звезда Бутурлина. Я знаю коллекционера, у которого есть и знак, и звезда с бриллиантами, и лента. Полный комплект, принадлежавший генералу от инфантерии Дохтурову, герою двенадцатого года. Его комплект, несмотря на относительную молодость в сравнении с моим, стоит многим дороже. Кстати, мы сегодня виделись на торжественном вечере.

— Любопытно. А с ним можно встретиться?

— Я не знаю его адреса. Обычно мы встречались в клубе. В своем сообществе «Нумизмат», там есть отделение фалеристики. Удобное место для общения, много информации. В клуб стекается периодика со всего мира, много каталогов, в том числе аукционных.

— Знакомый случай. А как зовут вашего коллегу?

— Олег Палыч Лавров. Кажется, он моложе меня на год или два. Тоже профессор, но не историк, а физик. Преподает в МГУ. Старейший коллекционер и большой знаток геральдики… Но вы меня сбили с толку, Степан Яковлевич. Речь шла о пересылке орденов за границу. Так вот, о моем втором доводе. Звезда и Андреевская лента Бутурлина находятся за границей. Это я точно знаю, так как искал последние четверть века.

— Я вас понял. Владелец звезды решил получить ваш знак и цепь. Но извините за назойливость, я заинтересовался вашей сегодняшней встречей с профессором Лавровым. Где проходил торжественный вечер?

— В каком-то кинотеатре. Названия я не помню. В новом районе. За мной прислали машину. Туда отвезли, обратно привезли, так что я на район и его название не обратил внимания.

— А пригласительный билет у вас остался?

— Нет. Мне позвонили седьмого мая из общества ветеранов и пригласили. Сказали, что участников будут награждать памятными подарками и всем предоставят машины с шоферами. Я согласился. Только памятных подарков никому не вручали. И вообще, вечер больше походил на молодежную дискотеку. После торжественной части стариков согнали в буфет и угощали бутербродами и кошмарной водкой. Там я и встретил Лаврова. Я остался, надеялся на что-то интересное, а Олег Палыч сразу уехал домой. Даже разозлился и назвал вечер неудачной шуткой.

— Может быть, так оно и есть. Ведь грабителям было необходимо вывести вас из дома, прежде чем воздуховод ломать. Скажите, Модест Львович, а сколько вам лет было во время войны?

— Четырнадцать. Нас эвакуировали в Челябинск, там делали танки.

— Ну а Лаврову и того меньше?

— Конечно.

— Как же вы попали в списки ветеранов?

Старик нахмурился:

— Странно. А я даже не подумал об этом.

— Шофера, номер машины, что вас возила, не запомнили?

— Шофера зовут Костя. Так он назвался. Молодой паренек, лет двадцати. А машина… обычная. «Жигули». Цвета не помню. Это же не орден.

— Он звонил кому-нибудь в дороге?

— Сотовый телефон я у него видел, на передней панели лежал, но при мне он ни с кем не разговаривал.

— Хорошо, Модест Львович. Альбом мы с вами завтра досмотрим, а сейчас я должен срочно уйти. Вы только не волнуйтесь и отдыхайте.

Марецкий выскочил из комнаты и схватил телефонную трубку.

2

Найти адрес профессора МГУ ничего не стоило. Но на телефонные звонки хозяин квартиры не отвечал. Душу Марецкого охватывали нехорошие предчувствия. Возможно, он паниковал, раздувал из мухи слона, но все же решил поднять на ноги всю свою команду. На консультации с начальством у него не было времени, и он взял ответственность на себя. Впрочем, не удивительно. В практике майора главным девизом была оперативность, остальное — мелочи.

Квартира Лаврова стояла на сигнализации, пришлось писать заявление и опять под свою ответственность. К пяти утра квартиру открыли — у начальника вневедомственной охраны имелись дубликаты ключей. Слава богу, обошлось без взлома и шума. Город тихо спал. Утреннее похмелье еще никого не беспокоило.

Предчувствие оперативника не подвело. Профессор Лавров был мертв. Его тело лежало на пороге гостиной. Старика застрелили. Приторно-сладковатый запах крови вызывал тошноту.

Оставаться на лестничной клетке людям в милицейской форме не следовало. Марецкий распорядился пройти всем на кухню, сняв предварительно обувь. Роль понятых играли люди из вневедомственной охраны. К трупу были допущены только медэксперт и криминалист. Помощник Марецкого капитан Сухоруков и поднятый на ноги участковый старались не мешать работе специалистов.

Дом старый, сталинский, кирпичный, добротный, в девять этажей. Лавров жил на пятом. Фокус с воздуховодом здесь не прошел бы. На окнах датчики, балконов нет, да окна выходят на шумный Ленинградский проспект. Железная входная дверь надежная, с тремя замками, но дело даже не в этом. Стоит ее открыть, в пункте охраны сработает сигнализация. Хозяин обязан тут же перезвонить, назвать пароль и отключить сигнализацию, иначе через три-пять минут прибудут крепкие мальчики с на-ганчиками. Кому это надо? Только не грабителям.

— В котором часу приехал Лавров домой? — спросил Марецкий у начальника охраны.

— В двадцать один сорок. Прибыв на квартиру, Олег Палыч отключил сигнализацию и тут же позвонил на пульт охраны. Я сам с ним разговаривал. Мы с профессором давно знакомы, я поздравил его с праздником. Голос у него был бодрый, я бы даже сказал веселый.

— Понятно. Звонил Лавров, и в этом сомнений нет. Теперь скажите, мог бы кто-то другой воспользоваться ключами, набрать код и позвонить диспетчеру? Вы только не обижайтесь на меня. Но сейчас мы вошли в квартиру с помощью ваших ключей.

— Я вас понял. Имеется в виду, что в квартиру мог проникнуть работник охраны. Отвечаю — исключено. Дубликаты ключей лежат в моем личном сейфе под надежным замком. Но и этого мало. Нужен код. А его не знают даже установщики сигнализации. Карточка с кодом выдается владельцу в запечатанном виде. Сейчас мы отключили квартиру, сняли ее с сигнализации, иначе сигнал тревоги до сих пор работал бы на пульте охраны. Его не может отключить дежурный, он замолкнет только после набора кода в квартире.

— Понятно. Остается только один вариант. Профессор сам впустил вора в свою квартиру.

— Думаю, что по-другому быть не могло.

Марецкий вернулся в коридор.

— Что скажете, Виктор Николаевич?

Грузный мужчина в белом халате сидел на корточках возле трупа в задумчивости.

— Выстрел в затылок с близкого расстояния. Следы пороха на волосах остались. Гильза от «ТТ» валяется. Смерть наступила мгновенно.

— И сколько времени он здесь скучает?

— Умер между девятью и десятью вечера.

— А домой вернулся без двадцати десять. Стало быть, его тут же и ухлопали. Скорее всего, он в квартиру вошел вместе с убийцей. Значит, он его знал.

— Мысли вслух? Ты поделись со следователем. Убийство налицо, Степан. Без прокуратуры не обойтись. Мне нужна труповозка. Надо увезти старика, пока народ еще спит. На улице уже светло.

— Да, да, вызывай. Алик уже обследовал труп?

— Карманы проверил, дактилоскопировал, фото сделал. Вряд ли он ему еще нужен. Гильза у него, пулю отдам после вскрытия.

Марецкий прошел в библиотеку, где возле открытого сейфа работал криминалист.

— Что скажешь, Алик?

Алик был лет на пять старше майора и погоны носил полковничьи. Криминалистика — серьезная наука, а люди науки должны носить высокие звания. Однако полковник подчинялся Марецкому как руководителю группы. Вообще Марецкому с командой повезло. Все люди опытные и характеры подходящие. Не одно дело вместе раскрыли. Три почетных грамоты на стене в кабинете говорили о многом.

— Верхнее и среднее отделение сейфа пустые. На нижнем — несколько папок с документами и пара фотоальбомов. Сейф хороший, немецкая разработка. «Зауэр» триста четырнадцатой серии. Третья степень сложности. Два номерных замка. Следов взлома нет. Работал мастер высокого класса.

— А если старик сам открыл сейф?

— Вряд ли. Ручки чистые. А зачем хозяину стирать отпечатки пальцев? Судя по пустым отсекам, унесли малогабаритные вещи, но достаточно ценные, полочки сейфа черным бархатом выстелены.

— Унесли ордена, Алик. Их цена нам не известна, но игрушки не из дешевых. Просмотри документацию, а я пойду позвоню.

— Телефон старый, дисковый. Ни автоответчика, ни определителя.

— Мне моего мобильника хватит для связи с дежурным прокуратуры. А наши уже тревогу подняли. Шоссе, аэропорты, вокзалы — все поставлено на контроль.

— Вот, глянь. — Эксперт передал Марецкому пеструю открытку. — Почтовая открытка ко дню Победы. В кармане покойника лежала. Приглашение на торжественный вечер, посвященный Дню Победы. Кинотеатр «Вымпел», начало в девятнадцать часов.

Отличная находка. Уже легче.

— И на коробку возле двери взгляни.

— Телевизор «Панасоник», четырнадцать дюймов. Коробка запечатана.

— Тяжеловата для такого телевизора. Будем вскрывать сами или саперов вызывать? Я послушал. Вроде ничего не тикает.

— Брось, Алик, взрыв грабителям не нужен. Лишний шум им ни к чему. А следов они и так не оставили. И нам шум не нужен. Людей эвакуировать из дома… Нет. Я сам ее вынесу вниз. Положим в мою машину и отвезем подальше.

— Опять чутье? Когда-нибудь оно тебя погубит.

— Не каркай. Сплюнь!

Марецкий позвонил в прокуратуру и вернулся на кухню.

— Сухоруков, деликатнейшая к тебе просьбочка. Кто-то из соседей водки предложит, кто-то пошлет очень далеко, но общаться тебе с ними все утро придется.

— Я понял. Надо выяснить, кто видел профессора Лаврова вчера вечером около девяти сорока.

— За что я люблю тебя, Боря, — ты все схватываешь на лету.

— Кто-то видел, но не значит, что запомнил.

— В это время во дворе находилось не меньше сотни человек, а то и больше. Люди высыпали на улицу смотреть салют. Во дворе три дома, близнецы нашего. В половине квартир окна выходят на проспект и салюта из них не видно. Это главное. Второе. Лаврова привезла машина «Волга» или «Жигули», ничего особенного. Очевидно, профессора сопровождал шофер. Не исключено, что этот шофер нес в руках коробку с телевизором «Панасоник», четырнадцать дюймов. Подарок Лаврову в честь праздника.

— Зачем же опрашивать весь дом, когда ты и так все знаешь?

— Я ничего не знаю, Боря. Элементарное предположение. По-другому в квартиру Лаврова попасть невозможно. Шофер предположительно и есть убийца. А сообщников он впустил после того, как профессор уже не мог возражать против непрошеных гостей. Нам нужен словесный портрет шофера и его машины. На успех опроса я больших надежд не возлагаю, но чем черт не шутит.

Черт пошутил. Нашелся один старикашка, который повторил сказанное им почти с абсолютной точностью:

«Трое пенсионеров стояли рядом с подъездом дома, когда подъехала белая «Нива». Из нее вышел Олег Палыч и водитель с коробкой.

— Вот, господа, подарочек преподнесли в честь праздника. Пустяк, а приятно. Мне-то телевизор не нужен, а дочери на кухню сгодится.

— Так ты, Палыч, не ветеран!

— Я и сам удивился. Но не возвращать же назад. Мне его прямо в машину принесли. Сказали, что я рано уезжаю и с трудом меня догнали. Я даже растерялся. Так и остался с телевизором в руках.

Довольный профессор побежал догонять шофера. Тот прямиком вошел в дом, не задерживаясь, так что лица его увидеть не успели. А вот номер «Нивы» запомнили. Запомнил сосед, случайно. Просто у него такой же номер, только буквы другие и московская регистрация, а у того полтинник на конце, значит — подмосковный».

Сухоруков вернулся в квартиру убитого. К тому времени труп уже увезли. Приехала Ксения Задорина. Фифочка из прокуратуры. Правда, эта фифочка была подполковником юстиции и числилась следователем по особоважным делам. Толковая красотка, любого за пояс заткнет.

На кухне сидели Марецкий, Задорина и эксперт Кораблев, точнее, полковник Альберт Леонидович Кораблев. Аликом он был только для Марецкого. Они разбирали документы покойного хозяина квартиры и листали альбомы с фотографиями. Сухоруков оперся о дверной косяк и встревать в разговор не стал. Когда надо, о нем вспомнят и тогда ему будет что сказать.

— Тут список орденов из похищенной коллекции, — пояснял Марецкий, — альбом с фотографиями коллекции. Сейчас это обсуждать не имеет смысла. Покажем материалы Кислицыну, он все объяснит. Отчасти мы можем предположить цену коллекции. Здесь есть страховой полис. Ордена застрахованы на сумму в семьсот пятьдесят тысяч долларов. Но это не значит, что рыночная цена соответствует страховой. Если есть наследники, то страховой компании придется раскошелиться. Все условия страховщика соблюдены. Квартира на сигнализации, ордена в сейфе. Страховая компания снимает с себя обязательства только в одном случае — если коллекция покидает квартиру, участвует в выставках и тому подобное.

— Наследники есть, — вмешался Сухоруков. — Точнее, наследница. У профессора есть дочь Лариса тридцати пяти лет. Адреса мы не знаем и ее нынешней фамилии тоже.

Капитан был серьезен, как никогда.

— Что ты еще узнал? — тихо спросил Марецкий.

Сухоруков выложил подробности проведенного опроса.

— Дочь надо найти, — сказала Задорина. — Странно, что в доме нет ничего, что напоминало бы о ней.

— Дочь найдем, нам бы «Ниву» с шофером разыскать, — вздохнул Марецкий.

— Я уже передал все данные дежурному по городу. Ищут! — небрежно бросил Сухоруков и, придвинув табуретку, присоединился к сидевшей у стола компании.

— В общих чертах картина понятна, — продолжал Марецкий. — Мы имеем две жертвы. Одна из них — Модест Львович Кислицын. Старик отделался легким испугом. Вторая жертва — Лавров Олег Павлович. Ему вовсе не повезло. Убит варварским способом. Цель одна — коллекции орденов Российской империи. Возможно, существуют и другие потерпевшие из числа коллекционеров, но мы о них пока ничего не знаем. Предположительно, заказчик один. Работали две группы одновременно. Обе жертвы были приглашены на вечер ветеранов, каковыми не являлись. День операции выбран очень удачно. Улицы полны народа, праздник, шум, веселье. Под такой аккомпанемент можно и дом снести, а не только воздуховод, и остаться незамеченным. На данный момент мы знаем адрес и название кинотеатра, куда пригласили коллекционеров. Этим займется Сухоруков. Номер, марку и цвет одного из автомобилей, предположительно принадлежащего убийце Лаврова. Что касается его дочери, то я надеюсь, ее поисками займется Ксения Михайловна. Допросы — дело прокуратуры. Ты не возражаешь?

Задорина кивнула.

— Отлично. А я попытаюсь разобраться с орденами. По мнению генерала Кислицына, коллекциями могут интересоваться за границей, где их цена неизмеримо выше, чем в России. К тому же из наших собирателей никто не решится держать у себя отмеченные кровью коллекции, одна из которых принадлежит государству, вторая застрахована весьма представительной страховой компанией. Не исключено, что существует третья и четвертая коллекции, похищенные этой ночью. Я просмотрю все сводки происшествий за последние сутки. Сегодня выходной и завтра тоже. Значит, встретимся мы во вторник у начальника управления. Надеюсь, каждому будет что сказать генералу, а уж потом пусть он согласовывает с прокуратурой, кому доверить ведение дела.

— Все и без того понятно, — махнул рукой капитан. — В первый раз, что ли? Ксюшу назначат руководителем следственно-розыскной группы, а нас — мальчиками на побегушках. Но я не против. Во всяком случае, мы еще не успели надоесть, но научились понимать друг друга.

— Вот и договорились. — поставила точку Задорина. — С прошедшим праздником вас, ребята. Девятый час утра. Пора приступать к работе.

Сухоруков усмехнулся:

— Я же сказал! Прирожденный начальник.

3

Для частных сыщиков лето не лучший сезон. Но состоятельные люди, способные оплачивать услуги частных детективов, разъезжаясь по мировым курортам, подбрасывают халтуру. Сам едет с любовницей на Канары, но к собственной жене приставляет соглядатая с фотоаппаратом.

В бюро под названием «Титановый щит» имелся специалист по семейным делам или, как он сам себя называл, «спец по грязному белью» Евгений Метелкин. Руководила бюро Анастасия Викторовна Ковальская. Она обычно занималась женскими проблемами. А настоящим сыскарем считался Вадим Журавлев, сокращенно Дик. Вот ему-то и назначили встречу потенциальные клиенты в элитном клубе «Василиса». Отказываться было глупо. Во-первых, бюро сидело на голодном пайке, а во-вторых, клиенты наверняка серьезные, если предложили встречу в забегаловке, где чашка кофе стоит пятьдесят долларов.

Журавлева встретили подобающим образом и проводили в ресторанный зал. В полдень здесь было немноголюдно. Два хорошо одетых джентльмена почтенного возраста встали, когда сопровождающий подвел к их столику скромного сыщика. Скромного по одежде. Сорокалетний детектив имел яркую внешность, что, как принято считать, не подходит для человека его профессии. Сыщик должен быть безликим, чтобы оставаться незаметным в толпе. Журавлев, блондин с голубыми глазами, наоборот, отличался высоким ростом, хорошей фигурой и мужественными, рублеными чертами лица. Такого не забудешь, если однажды повстречаешься. Особенно это касается женщин.

— Вадим Сергеич? Здравствуйте, — начал разговор старший. Седая копна волос и блейзер от Версаче делали его очень солидным, а улыбка придавала особое обаяние. — Меня зовут Аркадин Алексеевич Эрман. Я исполнительный директор страховой компании «Кроcт-страх». Это мой коллега Леонид Карлович Солюс, заведующий отделом претензий и исков. Спасибо, что пришли, прошу вас, присаживайтесь.

Пожав друг другу руки, новые знакомые уселись за уютный круглый стол с белоснежной скатертью. На столе водка, холодная закуска и мягкий черный хлеб.

— Можно вам предложить рюмочку?

— Чуть позже. Сначала хочу понять цель нашей встречи и причины, побудившие вас обратиться именно ко мне.

— Хорошо, — согласно кивнул Эрман. Его коллега не открывал рта. — Мы имеем свою базу данных на интересующих нас людей и компании. Это связано с тем, что мы работаем с клиентами, перед которыми несем финансовые обязательства. От аферистов и авантюристов никто не застрахован, приходится действовать с оглядкой. Это, надеюсь, понятно. Что касается вашей кандидатуры. Вы нас уже дважды выручали, сами того не подозревая. В прошлом месяце вы поймали шайку дачных грабителей и нашли склад, куда свозилось награбленное. Поселок закрытого типа «Суханово». Помните?

— Конечно. Сходит снег, дачники приезжают на дачи, и выясняется, что за зиму их дома основательно выпотрошены. Практически каждый апрель мне дарит халтуру такого рода.

— Халтуру? — удивился Эрман. — Поселок окружен трехметровым забором, вооруженная охрана, надежные стальные двери и замки. Милиция оказалась беспомощной, а вы справились с задачей за две недели. Дело в том, что в этом поселке имеют дома несколько наших клиентов. Их тоже обчистили, несмотря на хитроумные замки. Благодаря вашему таланту и проницательности все добро вернулось хозяевам, а нам не пришлось выплачивать деньги за ущерб. Так что мы перед вами в долгу.

— Наконец-то и у меня должники появились. Только если такие высокопоставленные лица обращаются ко мне с просьбой о встрече, то речь идет не о дачных занавесках.

— Речь идет о семистах пятидесяти тысячах долларов, — подал голос молчавший до сих пор Солюс.

Журавлев некоторое время молчал, потом заметил:

— Репутации дачного детектива маловато для его привлечения к делу, тянущему почти на миллион долларов.

— Ваш коллега Евгений Метлицкий сделал неплохую рекламу вашему сыскному бюро. Он выпустил четыре книги из серии «Документальный детектив», где описал ваши приключения. Написанное сходится с фактами и делами последних лет, — ровным басом продолжал Солюс. — По своим каналам нам удалось узнать, что вы пять лет работали следователем прокуратуры, но потом резко изменили биографию, стали вором и авантюристом. Но ни разу не попались. В конце концов одумались и занялись частным сыском. У вас есть связи в МВД, вас там уважают, и вам лично удалось раскрыть ряд очень запутанных дел. Извините за натиск, но я хотел поставить точки над «i» и дать понять, что мы о вас немало знаем, а посему ваша кандидатура не встретила на совете директоров компании ни одного возражения. Пожалуй, вы единственный человек, кто потянет такое дело.

— У вас есть и свои детективы. Я прав?

— Конечно. Они задействованы, но для вас бесполезны. Милиция и прокуратура тоже работают. Кстати, дело ведет некий майор Марецкий. По нашим сведениям, вы с ним вместе учились на юридическом и до сих пор дружите. Мы не возражаем, если вы поставите в известность милицию о том, что привлечены нашей компанией к работе. Это вам решать. Для нас важно ваше согласие. Как пишет Метлицкий в своих книгах, преступления раскрывали вы, а лавры победителя доставались Марецкому. Это напоминает взаимоотношения Шерлока Холмса с инспектором Лестрейдом.

— Перейдем к делу, господа. Я хочу понять суть событий, а потом дам ответ.

— Увы, Вадим Сергеевич, — развел руками Эрман, — информация конфиденциальная. Только при вашем согласии на работу мы можем посвятить вас во все детали. Хочу сказать, вы не пожалеете, вступив с нами в сотрудничество. Тридцать процентов от возвращенных ценностей в твердой валюте. Это ваш гонорар. Он может составить от двухсот тридцати тысяч долларов. Мне кажется, что такое предложение нельзя назвать легковесным.

— Резонно. Считайте, что я принял ваше предложение.

— В таком случае на неопределенный срок вы становитесь сотрудником нашей компании. Договор мы составим в ближайшее время. А теперь к делу.

Эрман достал из кармана несколько фотографий и положил на стол. Журавлев их внимательно рассмотрел и вернул.

— Речь идет о коллекции российских орденов? Ее похитили, и вы хотите вернуть ордена?

— Мало того что коллекцию похитили, хозяина коллекции убили.

— Кому же вы будете выплачивать страховое вознаграждение?

— Дочери покойного, как только она вступит в права наследования. Досье на нее мы вам предоставим. Любопытная дамочка, заслуживает особого внимания.

— Какие материалы у вас имеются?

— Копии протоколов следственной группы и некоторые выводы, сделанные нашими специалистами. Есть мнение и внештатных консультантов. С ними вам стоит встретиться отдельно. А главное то, что наш клиент не единственный, которого ограбили девятого мая, в праздник Победы. На коллекционеров началась серьезная охота. По мнению одного из специалистов, такая эпидемия бывает перед черными аукционами, проходящими раз в четыре года.

— Мне понадобятся деньги на каждодневные расходы и на взятки для мелких чиновников. Боюсь, что придется пользоваться услугами разного рода прохвостов, а сегодня за бесплатно никто рот разевать не станет.

— Об этом не беспокойтесь. Мы обеспечим вас всем необходимым, кроме оружия. К тому же, как нам известно, вы не пользуетесь оружием.

— Вы правы. Лишняя морока и обострение ситуации.

— Как это было в Сочи? — усмехнулся Эрман.

Журавлев промолчал.

— Извините. Так, сорвалось. Предлагаю пообедать, а потом заехать в нашу контору, где мы передадим вам необходимые материалы.

— Не возражаю.

Следующую встречу Журавлеву назначили на Гоголевском бульваре. Имени человека он не знал и координатов его не имел. Эрман назвал кличку таинственного незнакомца: Веер. Похоже, господин Веер сам определял направление воздуха в определенных кругах, если соответствовал своей кликухе. Черный дилер — так называлась его должность. Он занимался посредничеством. Если кто-то из коллекционеров хотел что-то продать, то обращался к подобным людям, и те находили покупателей. Дилер получал от пяти до двадцати процентов от сделки. Все зависело от ценности товара, готовности покупателя платить. Такие люди имели обширные связи, знали все цены. Вопрос в том, насколько дилер будет откровенным.

Веер пришел на встречу вовремя. Вполне солидный мужчина зрелого возраста, одет подобающим образом. Очень смахивал на преуспевающего дельца. Где-то у обочины его ждет «Мерседес», тут сомнений не оставалось. Швейцарские часы от Фрэнка Мюллера это подтверждали.

— Вы Вадим Сергеевич?

Темные очки скрывали глаза дилера, зато лысина его сверкала на солнышке всеми цветами радуги.

— Аркадин Алексеевич сказал, что вы можете дать мне ответы на все вопросы по определенной тематике.

— Один многоуважаемый человек попросил меня проконсультировать страховую компанию. Отказать я не мог. Но это не значит, что я знаю ответы на все вопросы. Я не Бог и не ясновидец. Просто у меня имеется большой опыт и определенные знания.

Журавлев закурил и, немного подумав, спросил:

— Скольких коллекционеров ограбили девятого мая?

— Я знаю о четверых. Один убит, трое живы. Два человека из оставшихся троих заявлений в милицию писать не будут. Их коллекции не задекларированы.

— Вы хотите сказать, что многие ордена имеют криминальный шлейф, и заявления могли бы стать самодоносом?

— Можно сказать и так, только эти люди к криминалу никакого отношения не имеют. Солидные, богатые люди, зараженные бациллой собирательства, покупали товар, закрывая глаза на его историю. Так делают около сорока процентов теневых коллекционеров. Риск серьезный, требуется особая осторожность. К тому же нужны особые условия для хранения предметов коллекции. Тут нужно отдать дань специалистам, которым удалось обчистить столь аккуратных хранителей раритетов.

— И информированность. А самыми информированными считаются ваши коллеги. Посредники.

— Черные дилеры своей репутацией дорожат, нас никто не может обвинить в грязных доносах. Да и смысла в них нет. Мы потеряем клиентуру и останемся не у дел. Тут интересно вот что: все четверо имели в коллекциях ордена Святого Андрея Первозванного в полной комплектации. Я думаю, что охота шла за этими раритетами.

— Вы согласны с мнением, будто украденные коллекции готовятся к вывозу из России?

— Несомненно. В одном случае коллекция была застрахована на солидную сумму, во втором — завещана государству. Хищение в особо крупных размерах государственной и частной собственности, грабеж со взломом и, наконец, убийство. Даже если найдут человека со всеми украденными коллекциями и у него будет стопроцентное алиби на девятое мая, то его сочтут заказчиком. А это вышка… Нет. Он тоже посредник. Тут должна быть длинная цепочка, которую по окончании дела можно порвать на звенья и часть звеньев уничтожить. Я могу сделать предположение, что есть и другие случаи, о которых мне ничего не известно. Ну, например, коллекция орденов, хранящаяся в Историческом музее, находится в запасниках и выставляется в определенных случаях. Музейщики могут не сразу обнаружить пропажу, а спустя месяц, неделю, день, два. Конечно, я не поверю, будто жулики доб рались до Алмазного фонда или Оружейной палаты, но если охота началась, то она не может ограничиваться четырьмя коллекциями.

— Вы хотите сказать, что для аукциона этого мало?

— Я ничего не знаю об аукционе. Но, судя по обстановке, можно предположить, что он намечен на ближайшее время. Наш брат — посредник узнает о них уже после прохождения оных спустя пару месяцев. На таких торгах присутствуют представители крупных зарубежных покупателей, но не они сами. Схема подобных аукционов очень сложна и хорошо закамуфлирована.

— Где такой аукцион может проходить?

— В местах вполне доступных, многолюдных, но далеких от столиц. Я говорю о Москве и Питере. Последний проходил в Улан-Удэ.

— Какова цена ордена Святого Андрея Первозванного?

— Очень разная. Например, во время войны восемьсот двенадцатого года высшую награду Российской империи получило около шестисот человек. Эти ордена не столь ценны, как те, что вручались императрицей Екатериной Второй. А знак, звезда, цепь, лента и бриллианты вручались отдельно, по особому указу императоров. Так вот, такой комплект, выданный Елизаветой Петровной или Анной Иоанновной, где-нибудь в Париже может стоить более полутора миллионов евро. У нас таких денег вам никто не заплатит. И еще. Надо знать покупателя. Если владелец звезды Андрея Первозванного, принадлежавшей графу Минину, живет за границей, и ему предложат знак ордена с цепью или лентой того же Минина, то о цене говорить очень трудно. Она может дойти и до пяти миллионов. Но когда один ищет, а другой находит, то сделки между такими людьми доходят до абсурда. Собирательство — страшная болезнь. Деньги ничего не значат для приобретателя и главный приоритет для продавца. В этом весь смысл. Одни выбрасывают на стол содержимое своего сейфа, а другие идут на смерть и подвергаются любым опасностям ради денег. И те, и другие — фанатики. Но им не откажешь в уме и холодном расчете. Сделки такого рода совершались и будут совершаться. А полиция, милиция и прочие сыскари всегда остаются с носом. Каждая операция готовится загодя, просчитываются все детали, мелочей в таких делах не бывает. Выглядит все просто, даже грубо и по-хамски, а начнешь копать, и понимаешь, что вокруг тебя вырастает непреодолимая стена. Сыщиков ставят перед фактом. Они и не догадываются о подготовительном периоде, проведенном преступниками, о том, как все выверялось, выстраивалось, и сколько сыщикам оставили ложных ходов в лабиринте.

— Значит, положение безвыходное?

— Почему? Можно взять с поличным преступников, если попасть на аукцион. Но опять же сроки. До аукциона остались считанные дни. Россия слишком велика, чтобы успеть вычислить место проведения сходки. Ордена вернуть можно. Заказчиков выловить труднее. Покупателей найти невозможно. Такую задачу и ставить перед собой незачем.

— Пессимистическую картину вы нарисовали.

— Я попытался быть с вами откровенным.

— Спасибо. Но ордена надо будет вывезти из Москвы. Как я понимаю, самолет и поезд тут не подойдут: металлоискатели сработают. Значит, на машине. Следующая проблема — вывоз коллекций за границу. Задача еще более сложная.

Веер усмехнулся:

— Однако вывозят. Чиновники, таможня, пограничники — это люди, а не машины. Когда речь идет о чемодане, в который можно сложить десяток коллекций, стоящих невероятных денег, на взятки скупиться не станут. А уж с сотрудниками автоинспекции даже пьяные в дым мальчишки договариваются. Три, пять сотен долларов, и вы едете дальше, будто к рюмке и не прикладывались.

— Значит, вывозить будут на машинах, — сделал вывод Журавлев.

— Я просто рассуждаю вслух, говорю о банальных вещах. То, что придет в голову любому человеку в первую очередь. Но те, кто будут вывозить ордена из Москвы, тоже, наверное, улавливают ход мыслей сыщиков.

— Мне нужны списки орденов, украденных у теневых коллекционеров. Полная информация с подноготной.

— Зачем?

— Если я поймаю человека с украденным орденом, я должен иметь доказательства, что он украден.

Веер задумался.

— Такие списки я для вас добуду. Но! Имена коллекционеров не должны попасть в руки правоохранительных органов. Если вы найдете ордена из данных вам списков, обязуйтесь вернуть их владельцам. Разумеется, они оплатят ваши услуги. Вы получите двадцать процентов от стоимости возвращенного, но по российским рыночным ценам, а не по зарубежным аукционным. Это стандартный договор.

Журавлев кивнул:

— Тогда у меня будут встречные условия. Вы познакомите меня с потерпевшими. Они должны рассказать, как и где приобрели раритеты и кто их истинный хозяин. Ведь мне придется доставить их ценности в Москву с риском превратиться в соучастника ограбления.

Веер возмутился:

— Они же не подают заявлений в милицию!

— Зато подавали те, кому ордена принадлежали по праву. Имея на руках такой груз, я обязан знать, чем рискую.

— Риск серьезный, но и оплачивается он подобающим образом. Впрочем, я высказываю личные соображения. Мне нужно проконсультироваться с потерпевшими и услышать их мнение. Сегодня вечером я вам позвоню по тому же телефону, что мне дал Эрман.

— Не теряйте времени, оно работает не в нашу пользу, — напомнил Журавлев.

— Конечно. Я сообразительный человек. За мое участие в сотрудничестве мне тоже полагаются проценты.

— Финансовые вопросы решают наниматели, а не исполнители.

— Вас наняла страховая компания, а эти люди свои коллекции не страховали.

— Чем создали для себя дополнительные трудности. Думаю, что они и о вашей доле позаботятся. Когда фанатам, как вы их назвали, возвращают вещи, в которые они вложили помимо денег всю свою страсть, время и душу, то мелочиться они не станут.

— Я понял вас. Ждите моего звонка.

Веер встал и неторопливо грузной походкой направился в сторону Арбата.

Разговор получился деловым и результативным. Вадим понял, что сумел внушить дилеру доверие. Вот только сам в себе он не был уверен. Взялся за задачку со множеством неизвестных. Нужен трамплин, от которого можно было бы оттолкнуться. А такового не существовало. Одного желания и азарта мало. Судя по протоколам, полученным страховщиками из МВД, можно предположить, что Степа Марецкий тоже угодил в глубокую лужу. Но у него власть и целая команда помощников. Журавлев не имел таких преимуществ. Зато с ним пойдут на контакт те, кто и под пыткой ничего не скажет милиции. Если бы Марецкий не был ментом до мозга костей! Интересный тандем можно было бы построить. Но ничего не получится. Степа подчинен букве закона и на компромиссы не пойдет. А здесь всю игру можно строить только на компромиссах. Грабители свои капканы выставили. Задача — обойти мышеловки, обогнать преступников и поставить свои ловушки. Веселая задачка, проще на Луну слетать и собрать там урожай земляники.

Журавлев встал со скамейки и двинулся к метро.

4

Погода стояла чудная. Листочки распустились, солнышко светило, живи и радуйся. Весна превращалась в лето.

Поселок остался позади. Справа поле, впереди огороженная бетонным забором автобаза. Ничего примечательного. Обветшавшее хозяйство с тремя сараями, похожими на мастерские, с десяток машин на участке. В основном «уазики» и «газели» да пара стареньких автобусов.

Марецкий подошел к пожилому мужичку, возившемуся с задней подвеской «жигуленка».

— Простите, любезнейший, а как мне найти Гошу Абрикосова?

Старик встал с колен, прогнулся и потер поясницу.

— В ближайшие дни вы его не найдете. Он с бригадой уехал в командировку. Дней на пять, шесть.

— Вот как! А куда, не знаете?

— Зайдите в контору, — мастер указал пальцем на деревянный вагончик с колесами, — там Евгений Палыч, диспетчер и бухгалтер в одном лице. Его жена — и секретарша, и кассирша, и завхоз. Эта парочка ответит вам на любые вопросы.

«Передвижной кабинет» был не столь тесным, как мог показаться на первый взгляд. Евгению Павловичу было меньше тридцати, а его жене едва за двадцать перевалило. Но удивило другое. Молодой начальник сидел в облезлом прицепе в хорошем костюме, галстуке и белой рубашке, словно на вечеринку собрался. Скорее всего, хотел выглядеть солидным человеком. Вопрос — перед кем?

— Здравствуйте, Евгений Палыч. У меня к вам дело.

Молодой человек оживился. Ловля мух ему явно надоела.

— Меня интересует бригада, которую вы отправили в командировку.

Радость хозяина вагончика угасла, как сгоревшая спичка. Марецкий предъявил свое удостоверение и вовсе вогнал парня в транс.

— Они что-нибудь натворили? Вообще-то ребята отличные, опытные водители, жалоб на них не поступало.

— Я уже побывал в поселке, хотел узнать у жены Абрикосова, куда уехал ее муж. Но она не в курсе. Может, вы мне расскажете о командировке?

Евгений Павлович достал папку с тесемочками, раскрыл ее.

— Вот заявка. Фирма «Глобус» арендовала у нас пять машин с водителями сроком на шесть дней. С девятого мая по пятнадцатое. За три праздничных дня они оплатили прокат в пятикратном размере. Заявка поступила четвертого мая, и деньги тут же перечислили на наш счет. Вот платежка, никаких нарушений мы не допускаем. Да вы присаживайтесь, товарищ майор.

Единственный свободный стул не внушал особого доверия, но Марецкий рискнул. Раздался предательский скрип, однако стул не развалился.

— Мне не совсем понятно, почему московская фирма обратилась к малоизвестной автобазе, расположенной в шестидесяти километрах от Москвы.

— До перестройки в наших краях был крупный текстильный комбинат. В городе. Тут рядом, четыре километра. У нас жили лучшие невесты в Подмосковье. Зарплата приличная по тем временам, а молодоженам предоставлялись дома. Такие поселки, в котором вы были, комбинат десятками строил. Но дома предоставлялись только тем невестам, женихи которых устраивались работать на комбинат. Директор был умным, хозяйственным человеком. Наши ткачихи в столицу не бегали, наоборот, сюда парней привозили. Среди них было много шоферов. Комбинат имел хорошо оснащенную автобазу, а своим водителям продавал новенькие «Жигули» в кредит. За колбасой в Москву десант не посылали. Ну а потом началась разруха. Комбинат перешел в руки криминальных структур, директор умер. Ходили слухи, что не собственной смертью. Однако криминал лишь развалил комбинат. Сейчас там только складские помещения. А какие были времена! Два Дворца культуры, свой народный театр, не хуже московского. Когда все рассыпалось, водители собрались и создали собственную базу. Первую сожгли. Эта уже третья по счету. Обслуживаем город, возим продукты, людей хороним и другие перевозки осуществляем. Работы хватает. Машины у всех свои. А мы с Олей принимаем заявки, закупаем запчасти, делаем ремонт. На содержание базы нам отчисляют тридцать процентов от прибыли. Заявки из Москвы поступают редко, но бывают. Так что мы не очень удивляемся. Цены у нас демократичные, водители надежные, дисциплинированные, все машины исправны.

— Теперь вернемся к заказу. Что вы знаете о фирме «Глобус»?

— Ничего. Мне позвонил генеральный директор и сказал, что им нужно пять легковых машин на шесть дней для обслуживания ветеранов войны. Девятого числа — по городу Москве, а десятого они должны выехать в Серпухов, Тулу и Орел, по местам боевой славы. Вернутся в Москву пятнадцатого. Он попросил назвать имена шоферов и номера машин, чтобы они успели оформить на них пропуска в центр Москвы в праздничные дни. Я продиктовал. У меня имелось восемь свободных машин, и я выбрал пять водителей по алфавиту. Абрикосов, Боровой, Белкин, Вареный и Дементьев.

— По какому адресу должны были прибыть водители?

— Фурманный переулок, дом пять восьмого мая в двадцать два часа. Там они должны были переночевать, а утром приступить к работе. Определились в цене, я продиктовал наш банковский счет, на следующее утро получил по факсу копию платежки.

— С тех пор вы не имели никакой связи с водителями?

— Нет. Хотя мобильные телефоны у всех есть. Но сам я им не звоню. Только если на кого-то заявка поступит. Машины частные, и путевые листы им не нужны.

— У вас есть личные дела командированных водителей?

— Конечно. Мы же налоги платим, наш гараж официальный, а не шабашная контора. И проверки бывают. Мы и участковому подбрасываем процент, чтобы опять не сожгли, и страховка есть. Все чин чинарем.

— Мне нужны копии их дел и фотографии.

— А что случилось-то?

— У Абрикосова белая «Нива»?

— Совершенно верно.

— Его машина совершила наезд на человека. Но мы вовсе не уверены, что за рулем сидел сам Абрикосов.

— Так я же могу ему позвонить.

— Хорошая идея. Позвоните всем. Только не нужно никому говорить о том, что ими интересуется уголовный розыск. У меня нет серьезных оснований для обвинения ваших ребят и не нужно настораживать их понапрасну. Шоферы — люди мнительные.

Хорошая идея не сработала. У всех пятерых водителей были отключены мобильные телефоны. Марецкий связался со своим отделом на Петровке, продиктовал их номера, чтобы получить выписки по всем прошедшим звонкам. Так же он передал данные на машины и на их владельцев. Было решено усилить контроль ГИБДД на дорогах в южном направлении, на Серпухов, Тулу, Орел.

— Такого никогда не было, чтобы у всех сразу были отключены телефоны, — с недоумением заметил Евгений Павлович. — Прошло четверо суток. Может, батарейка села.

— Глупости. Телефон можно подзарядить в машине, — возмутилась девушка, снимая копии личных дел.

— Конечно. Если у них есть такая возможность, — кивнул Марецкий и пожалел о сказанном. Оба его собеседника замерли и вопросительно взглянули на майора. — Я не исключаю того, что кто-то мог завладеть их машинами. У меня такой вопрос: кто-то из откомандированных в Москву находился когда-нибудь под следствием?

— Дементьев и Хохлов сидели.

— Хохлов? Его вы не называли.

— Он уехал в Москву два года назад. А вспомнил я его, потому что они с Дементьевым дружили. Жена у Хохлова умерла, он продал дом и уехал. Посадили их, когда они еще на ткацкой фабрике работали шоферами. Взялись перевезти левый товар. Их тормознули в соседней области. Проверили товар — там ящики, а в ящиках восемь трупов. Бандюки их наняли. Вычищали свою зону после криминальной разборки. Ни Дементьев, ни Хохлов нанимателей не выдали, за что и схлопотали по пять лет. Отсидели от звонка до звонка, но остались живыми. А продай они бандитов, их еще из СИЗО в таких же ящиках и вынесли бы. До суда не дожили бы. Местные бандиты весь город в ежовы рукавицы взяли еще в начале девяностых. Теперь они все в большие люди вышли. Бизнесмены, политики, банкиры, олигархи.

— Сделайте мне копию документов и на Хохлова.

— Свое дело он с собой забрал, когда увольнялся. Имел право. А архивы мы не собираем. Владимир Хохлов. Сейчас ему лет сорок. Года рождения не помню. После зоны они с Дементьевым к нам пришли. Тогда мой отец хозяином базы был. Он их взял. А что? Работали ребята нормально. Дементьев по сей день работает. Хороший мужик, компанейский.

— Слушая ваш рассказ, уважаемый Евгений Палыч, можно предположить, что городская милиция тоже под бандой ходила, раз та весь город в ежовых рукавицах держала.

— Хаять за глаза никого не буду, но ни один из беспредельщиков в зону не попал, хотя город их по именам знал. А бывший в то время начальником угрозыска Акимов нынче начальник городской милиции. И из капитанов — в подполковники. Отблагодарили, значит, за верную службу криминалу. Живет в собственной усадьбе, дом в четыре этажа. На такой домишко и маршальской зарплаты вряд ли хватит.

— Полновесная характеристика. Значит, достойную помощь местная милиция вряд ли мне окажет. Спасибо за информацию. Вот вам мой телефон, если водители вдруг объявятся, не сочтите за труд, позвоните. Ну а им о моем визите ничего знать не нужно. Вы меня поняли?

— Уже давно поняли. Можете не сомневаться. Но и вы держите нас в курсе. Их жены сразу ко мне придут, если они дома не появятся. Плохо мне будет.

— Не пугайтесь раньше времени. У меня нет никаких фактов, говорящих о самом худшем. Будем разбираться.

Марецкий встал со скрипучего стула и вышел во двор. Погода и впрямь чудесная. Как тут тихо и хорошо. И зачем люди рвутся в большие города…

5

Фурманный переулок, дом 5. Сюда должны были прибыть машины, заказанные фирмой «Глобус». Старый жилой дом, рядом школа, напротив — огороженная забором баскетбольная площадка с покореженными кольцами. Обычный переулок старой Москвы, не освоенный еще бизнесменами и не застроенный офисами. Никаких табличек. Пятеро водителей должны были здесь ночевать. Марецкий решил пройтись по квартирам и опросить соседей. Благо, в развалюхе всего три этажа, много времени на опрос не уйдет.

Ему повезло. Девушка со второго этажа видела машины восьмого числа. В начале одиннадцатого она возвращалась домой. На машины не обратила внимания. Возле подъезда стояли мужики, и один из них бросил ей вслед хамскую фразочку. Она оглянулась, хотела ответить, но промолчала. Мужики ей не внушали доверия. Девушка поднялась в свою квартиру и выглянула в окно. В это время подъехала иномарка. Из нее вышел какой-то толстяк, и все мужики сгруппировались вокруг него. Он развернул карту, показал какую-то точку, что-то минуты две объяснял, потом сел в свою иномарку и уехал. Следом за ним все шестеро разошлись по своим машинам и тоже уехали.

— Вы уверены, что их было шестеро?

— Я ошибиться не могла. Шесть человек, шесть машин, не считая того, на иномарке. Разъехались они около половины одиннадцатого, и больше я их не видела.

— Какого возраста были мужчины?

— Между тридцатью и сорока годами. Я в лица не всматривалась, но осадок остался неприятный. Увидела бы еще раз, узнала бы каждого, но описать не могу.

Майор поехал в управление.

Кабинет Марецкого был слишком мал, чтобы расхаживать по нему размышляя. Большую часть площади занимал письменный стол. Майор сидел, будто привязанный к своему месту, и постукивал тупым концом карандаша по крышке стола.

— Ничего нам этот кинотеатр не дал, — докладывал Сухоруков. — Комитет ветеранов района действительно выслал открытки с приглашениями фронтовикам по списку, выданному военкоматом. Но ни Кислицын, ни Лавров в них не значились. Да и вообще, они живут в других районах. На входе стояли ребята из местного отделения, но они отсеивали только молодежь с пивом в руках. У пожилых людей никто пропусков не спрашивал, да и на открытках не указано, что они имеют статус пропусков. Многие их с собой не брали. Все открытки заполнялись секретаршами от руки, а та, что мы нашли в кармане убитого, выглядела иначе, текст напечатан на машинке. Одним словом, наших коллекционеров вытянули из дома. У клуба ветеранов нет средств нанимать машины и посылать их за стариками. Был устроен стандартный вечер, посвященный шестидесятилетию Победы, где присутствовали офицеры армии, проживающие поблизости. Живых фронтовиков нашлось с десяток, а пришло меньше половины. Могли бы и впрямь им собрать на сувениры, но этого не сделали. Ну а телевизоры дарить — это уже из области фантастики.

— А ведь Лаврову подарили настоящий телевизор, — тихо пробурчал Марецкий. — Значит, убивать его не собирались. Иначе зачем тратиться. Важно было, чтобы он ничего не заподозрил. И сейф закрыли бы к его приходу. Слишком рано он приехал на свою беду.

— Ты хочешь сказать, Степа, что грабители хотели остаться незамеченными? Не получается. Сейфы они закрыть не сумели. И потом, у Кислицына в квартире воздуховод разбомбили.

— Мы с полковником Сорокиным перебрали все варианты. Никак по-другому в квартиру Кислицына не попадешь. Кругом сигнализация.

— Сорокин? Это наша ходячая энциклопедия?

— Да, да. Валерий Михалыч из архива. Он нас не раз выручал. Пошел я к нему с целью просмотреть картотеку медвежатников. Сейфы уж очень не простые и у Кислицына, и у Лаврова. На каждом по два номерных замка с семизначными кодами. Тут нужен суперас, чтобы вскрыть такую консервную банку. Рассказал я Сорокину о нашей ситуации. Мудрейший старик. Он мне сразу сказал:

— Я, конечно, покопаюсь в делах, где фигурировали мастера, но советую тебе съездить к твоему подопечному генералу и спросить, где он хранит листочек с записанными кодами. Человек пожилой, память слабая. А если забудет? Ведь два кода!

Я махнул к Кислицыну. И точно. Старик записал коды в свою записную книжку, которая валялась у него в письменном столе. Так что грабителям не требовался спец высокого класса. По собственной практике мы знаем, как бы хитро хозяин квартиры ни прятал деньги, воры их находят всегда. У них фантазии больше, чем у хозяев. Целая наука. Морозильные камеры в холодильниках, потайные карманы за коврами, ящики с двойным дном, все это мы проходили. Вор осматривается и безошибочно идет к тому месту, где лежат деньги. Я, конечно, поинтересовался у генерала, кто мог знать о его записи. Но он старый бобыль, друзей у него нет. Он дружит с наукой. Приходит к нему медсестра, делает уколы и тут же уходит. Правда, она знает расположение комнат и сигнализации. Но квартира не лабиринт, а о сигнализации знает вся вневедомственная охрана, человек шестнадцать. Мы имеем дело с очень дерзким противником. Здесь существует четыре направляющих: заказчик, наводчик, организатор и исполнитель. Ищи ветра в поле. Пока мы по этой цепочке пройдем, ордена от нас уплывут за кордон. Поздно будет руками махать.

— Хорошо, Степа, но из нашей практики также известно, что профессиональные домушники, форточники, медвежатники и прочие воры на мокруху никогда не пойдут. Вот так просто, особо не задумываясь, взять и выстрелить старику в затылок на пороге его квартиры может только беспредельщик, а не вор старой формации. Гусь свинье не товарищ, и на одно дело воры с мокрушниками не пойдут.

— Есть мнение Ксении Задориной, но я с ним не согласен. Она, конечно, следователь авторитетный и хороший психолог, но ее идея на версию не тянет. Задорина встречалась с дочерью погибшего профессора Лаврова. Женщине под сорок, живет с мужем и сыном в однокомнатной квартире. К отцу ездит редко. Отношения у нее с родителем сложные. Старик всю жизнь зарабатывал хорошие деньги. Но дочери никогда не помогал. Все сбережения тратил на «побрякушки». Живет дочь плохо, вечная нехватка денег. Муж — дальнобойщик. Пьет, денег приносит мало. Едва концы с концами сводят. Работать сама не может. Ребенок не здоров, требуется постоянный уход. Все собирается от мужа уйти, но некуда, квартиру не поделишь. Что будет, если ненавистный папаша окочурится? Квартира отца переходит дочери. Ордена она сама продать не сможет, но ими можно расплатиться с киллерами, а она за них получит страховку. Шутка сказать, более полумиллиона долларов! На всю оставшуюся жизнь хватит. Тут еще вовремя закон о наследстве вышел. Близкие родственники никаких налогов платить не должны. Плюс отцовская библиотека, коллекция холодного оружия. Все стены шпагами и саблями увешаны. Ну а мебель, фарфор можно оставить себе.

— Чем тебе эта версия не нравится?

Марецкий отбросил карандаш в сторону:

— Дело в том, что дочь Лаврова не могла заказать ограбление генерала Кислицына и еще троих или четверых. Машина, доставившая Лаврова домой, принадлежит загородной автобазе. Но заказано было пять машин, а не одна. Восьмого машины прибыли в Москву в Фурманный переулок. Свидетели видели не пять машин, а шесть плюс иномарку. Ее хозяин направил машины по другому адресу. Путают следы. А фирмы-заказчика и вовсе не существует. Машины и водители с тех пор как под землю провалились. Связи с ними нет. Ориентировки я разослал по всей европейской части России. Молчок. Мы знаем, что по крайней мере вечером две девятого мая возили Кислицына и Лаврова, а кого возили еще четыре машины? Так что история с дочерью Лаврова теряется в гуще дремучего леса, в котором мы очутились.

Сухоруков почесал бровь и глубокомысленно сказал:

— Поймать квартирного вора — дело тяжелое, если не безнадежное. Ты определил четыре звена. Заказчик, организатор, исполнители и наводчик. Наводчика можно вычислить, но нам в первую очередь нужен заказчик. А его мы сможем взять только тогда, когда ордена выплывут на поверхность. Как бы не маскировали предстоящий аукцион, но о нем знает не один человек, а не меньше полусотни. «А что знают двое, знает свинья», говаривал незабвенный Мюллер из «Семнадцати мгновений весны». Упор нужно делать на поиски места, где пройдет аукцион. Туда все коллекции свезут, и не важно, скольких коллекционеров обчистили. Владельцы орденов сами объявятся.

6

Хозяин принял Журавлева на даче. Веер привез детектива на своей машине, но сам выходить не стал.

— Идите, Вадим Сергеич. Мне знать детали ни к чему. Чем меньше знаешь, тем дольше живешь.

— Я бы не сказал, что вы незнайка.

— Когда речь идет о криминале, я в стороне.

— Я это учту.

Надежный высокий забор, колючая проволока, протянутая вдоль гребня трехметровой кирпичной стены, железная калитка с замком на электроприводе, открыть ее можно, не выходя из дома. Камеры видеонаблюдения.

Журавлев позвонил.

Из динамика послышался мужской голос.

— Кто вы?

— Журавлев. Меня ждет Леонид Ильич Кривенцов.

— Идите по аллее прямо.

Замок щелкнул и калитка открылась. Журавлев оказался в ухоженном парке с узкими дорожками, посыпанными битым кирпичом. Высокие голубые ели скрадывали размеры участка. Журавлев пошел прямо и шел долго, пока, наконец, не попал на поляну, усеянную цветами. Посреди стоял белый двухэтажный домик, комнат эдак на десять, с балконами, солярием и колоннами. На каменных ступенях гостя поджидал хозяин, высокий сухопарый джентльмен в бархатной куртке с кушаком. Он напоминал лорда с картинки. На вид ему было не больше шестидесяти.

— Надеюсь, вы к милиции никакого отношения не имеете? — спросил он вместо приветствия.

— Я работаю на страховую компанию. Коллекция нашего клиента, оцененная в крупную сумму, похищена. Смею предполагать, что орудует одна и та же компания. Думаю, что наша встреча имеет взаимовыгодный характер.

— Прошу вас, заходите в дом.

Внутреннее убранство не уступало внешнему виду усадьбы. Стены украшало всевозможное колющее, режущее и рубящее оружие. В фойе, на лестничных клетках, в коридорах стояли манекены, одетые в военную форму восемнадцатого, девятнадцатого столетий. Выглядели они, как живые. Лестницы, стены, потолок были из темного дерева с тонкой резьбой. Недом, а средневековый замок-музей.

Гостя проводили на второй этаж, в кабинет хозяина, где выстроились книжные шкафы. На всех окнах — серьезные решетки.

Журавлеву указали на глубокое кожаное кресло. Хозяин сел напротив.

— Хотите что-нибудь выпить? — Кривенцов указал на освещенный бар, встроенный в стену, со множеством бутылок с цветными этикетками.

— Бокал красного вина.

— Какое предпочитаете?

— На ваше усмотрение.

Гостю налили вина, хозяин предпочел мартини.

— Где хранилась ваша коллекция, Леонид Ильич?

— Сейф за моей спиной. На вид он старый и ничего серьезного собой не представляет, но по надежности замков уникален. Его проще взорвать, чем открыть. Никто его и не взламывал. Его открыли, забрали коллекцию и вновь закрыли, так что я не сразу заметил пропажу.

— Когда, по-вашему, это могло произойти?

— Девятого мая от девяти утра до четырех дня.

— Почему вы так уверены?

— Я и мой коллега по собирательству — один очень высокопоставленный дипломат были вызваны в наш клуб. Существует вполне официальное общество по геральдике и нумизматике, где есть отделение фалеристики. Это наука об орденах и знаках награды. В наш клуб входят и те собиратели, кто никогда не выставлял своих коллекций на обозрение. Таких большая часть, и все мы являемся неофициальными членами клуба. О причинах вы догадываетесь. Но мы специалисты высокого класса, имеем много информации, а посему клуб сотрудничает с нами, мы обмениваемся материалами. Руководитель секции фалеристики позвонил мне вечером восьмого числа. Он просил приехать утром девятого: появился некто, желающий оценить оставленный ему в наследство орден Святого Александра Невского. По утверждению наследника, звезда ордена с алмазной огранкой по стали и крест принадлежали генерал-фельдмаршалу Репнину. Взглянуть на такой раритет хоть одним глазом — мечта любого коллекционера. Дело в том, что орден был основан Петром Великим, но вручить он его никому не успел. Умер. Первое награждение произвела его жена, императрица Екатерина Первая, 21 мая 1725 года. В этот день кавалерами ордена стали восемнадцать человек, в том числе и сама императрица. Награда вручалась военачальникам рангом не ниже генерал-поручика. В их числе награду получил и Репнин. Надо сказать, что при Екатерине Первой орден Святого Александра Невского был выдан, не считая императрицы, всего шестидесяти трем лицам. Ордена этого периода имеют самый высокий статус и ценность. Я знаю о двенадцати. Пять из них находятся в Оружейной палате. О судьбе остальных ничего не известно. В моей коллекции имелся орден Святого Александра Невского с бриллиантовой звездой. Но он относился ко временам Павла I, и его ценность на несколько порядков была ниже. Увидеть орден из первой партии — большая удача. Конечно же я согласился приехать. Тут и думать было не о чем. Мой коллега Седельников, с которым вам, как я знаю, еще предстоит встреча, так же не смог отказаться от подобного соблазна. Девятого мая мы прибыли в клуб. Пришлось ехать на электричке. На машине в праздник не проедешь в центр города. Надо сказать, мы не были разочарованы. Орден настоящий и принадлежит к первым образцам. Не буду утомлять вас подробностями. Но факт есть факт. Имя владельца нам не сообщалось. Но он назначил цену в полмиллиона долларов. Мало это или много, сказать не берусь. Но и среди наших собирателей можно найти желающих заплатить эти деньги. На такие раритеты нет фиксированных цен. Можно продать орден в полном комплекте и за миллион. Тут нужно только терпение, покупатель найдется. Насколько мне известно, клуб согласился стать посредником в продаже за пять процентов комиссионных, но только при условии, что орден не имеет криминальных хвостов и не числится в розыске. Такую проверку не трудно сделать. Нашей экспертизы было достаточно. Инкогнито орден забрал и должен вновь объявиться через неделю, когда клуб уже будет иметь необходимые сведения.

В четыре часа я вернулся домой. Все на месте, следов чьего-то присутствия нет. Впрочем, я и не мог предположить, что они будут, попасть в дом очень трудно.

— Извините, я вас перебью. Вы живете один?

— У меня есть семья, но она живет в Москве. Сюда приезжают очень редко. Жена — научный сотрудник, все время на работе, сын — летчик гражданской авиации и у него плотный график, его жена — стюардесса, летает вместе с ним. Я же писатель, вам, вероятно, об этом известно. Более спокойного места для работы не найти. Мои книги издаются по всему миру. Жанр документального политического детектива. Я так это называю. А вообще мои исследования касаются Второй мировой войны и, в частности, Третьего рейха.

— У вас есть охрана?

— Два охранника и кухарка. Но они выполняют много обязанностей. Они и плотники, и садовники, дворники, электрики и все такое прочее. На праздник я всех отпустил. Ту же самую историю вы услышите от Седельникова. Он тоже дачник и тоже дал выходной охране. По участку бегала собака. Кавказская овчарка. Хороший сторожевой пес. Когда я вернулся, он был каким-то вялым. Я подумал, что псина приболела. К вечеру собака ожила. Теперь я думаю, что отходила от наркоза.

— Когда вы обнаружили пропажу?

— Десятого числа утром мне позвонил один известный коллекционер из Петербурга. Имени его я назвать не могу без его на то согласия. Он кипел от негодования. Моего друга обчистили. Надо сказать, коллекция у него была знатная. Он специализировался на орденах и знаках Святого Георгия, вплоть до солдатских наград. И вы знаете, он обвинил в краже меня. Сказал, что я нанял высококвалифицированных взломщиков и обчистил его сейф. Я посоветовал ему остыть и перезвонить мне позже. В принципе, его подозрения мне понятны. История старая. Мой питерский приятель — банкир. Во время дефолта его банк едва не лопнул. Ему пришлось продать часть коллекции. Делал он это по-умному. Продавал звезды, усыпанные бриллиантами, а кресты и знаки оставлял у себя. Цена падала вдвое, но он рассчитывал выкупить звезды как только поправит свое финансовое положение. Мне он продал звезду ордена Святого Андрея Первозванного с лентой, а знак оставил у себя. Орден принадлежал екатерининским временам. Не самой высокой ценности, но категория — одна из самых престижных. Год назад он пожелал выкупить у меня звезду, на что я ответил, что готов выкупить у него знак. Так мы ни до чего и не договорились, и дело тут не в деньгах. Все ранее проданные звезды он сумел выкупить, кроме одной и самой ценной, принадлежавшей мне. Консенсус мы нашли. Каждый из нас наследовал свою половину друг другу. Следовательно, кто больше проживет, тот и получит недостающую часть ордена. Так вот, он решил, что я не выдержал и решил его обокрасть. Тут надо сделать сноску. Я никогда не был у него в доме и не знаю, где он хранит свою коллекцию. Значит, наводчиком быть не могу. Меня его звонок встревожил, словно током ударило. Я пошел в кабинет, открыл сейф и едва удержался на ногах. Моя коллекция исчезла.

Вечером того же дня я позвонил в Питер. Мой приятель остыл и уже ни в чем меня не обвинял. Дело в том, что в Питере еще двоих коллекционеров обчистили. Он назвал их имена. Я ему рассказал о своем горе. Теперь мы хотим объединиться, определить сумму премии и нанять квалифицированную команду сыщиков. Если вы найдете все награбленное, получите нашу премию. Я полагаю, она составит сумму в миллион долларов.

— Соблазнительная цифра. Скажите, а почему вы не хранили коллекцию в банке или другом недоступном месте?

— Синдром Скупого рыцаря. Помните у Пушкина. Старик каждую ночь спускался в свой подвал и любовался сокровищами в сундуках. На каждый орден можно смотреть часами. Это болезнь, если хотите.

— У вас много оружия висит на стенах. Оно имеет какую-то ценность?

— Копии выполнены великолепным мастером из хорошей стали. Вместо драгоценных камней — стекляшки, но копии точные. Такой палаш или шпага обходится в двечетыре тысячи долларов. Все зависит от сложности. Среди нескольких десятков есть один оригинал, только об этом надо знать. Некоторые военачальники чтили наградное оружие выше любого ордена. Многие фельдмаршалы имели по три-четыре наградных шпаги. Будучи полковником нельзя было получить шпагу с рукояткой и эфесом из золота. Ее вручали генералам. Шпаги, усыпанной бриллиантами, удостаивался только фельдмаршал.

— Сколько времени выполняется такой заказ?

— От месяца до трех. Все зависит от сложности.

— И много таких мастерских?

— Одна. Там работает крепкая бригада. К ним очередь. Надо записываться за полгода. Вы думаете, я один вешаю у себя копии? Нет. Таких, как я, много. Среди груды железа прячут парочку оригиналов.

— Ваш оригинал сохранился?

— К счастью, да.

— Значит, грабителей интересовали только ордена.

— Именно. У меня в столе лежали деньги. Ящик открыт. Четыре тысячи долларов. Деньги остались не тронутыми.

— Конечно. Заметив пропажу денег, вы тут же броситесь к сейфу и поднимите тревогу.

— Боже упаси!

— Тревогу среди своих. А взломщикам предстояла еще вечерняя работа. В период от семи вечера до десяти обчистили сейфы генерала Кислицына и профессора Лаврова. К сожалению, он был убит. Коллекция Кислицына завещана государству, а Лаврова — застрахована нашей компанией более чем на полмиллиона долларов.

Кривенцов слегка усмехнулся:

— Это же проформа. Коллекция Лаврова тянет миллиона на три, если ее распродать с аукциона в России. А на западе — на порядок дороже.

— Какой вывод вы сделали для себя, Леонид Ильич? Суммируя все. Три ограбления в Питере, четыре в Москве и все в один день. Ясное дело, что подготовительный период шел долго. Ведь надо было найти орден Александра Невского лишь только для того, чтобы вас и Седельникова вытащить из дома на полдня. День девятого мая тоже выбран не случайно. Вам пришлось ехать на электричке. И я думаю, что мы пока знаем не всех коллекционеров, попавших в подобное положение. Кто-то еще не заметил пропажи, а кто-то промолчал. Поделитесь выводами. Я думаю, что вами продумана не одна версия. Тем более, с вашим исследовательским умом.

— Ясно одно. Речь идет о готовящемся черном аукционе. И конечно же покупателями будут иностранцы. Американцы, немцы, французы, японцы. Это те, кто может заплатить высокую цену. Аукцион очень солидный. Речь, безусловно, идет о теневых коллекционерах, охотящихся за орденом Святого Андрея Первозванного. Все, кто был ограблен, имели эти ордена или часть их, как в моем случае и случае Лаврова и Кислицына, у каждого имелись части одного из самых ценных раритетов и самых древних. Вот почему они рискнули украсть коллекцию, оставленную в наследство государству. То, что у Кислицына, не относится к раритетам высочайшей категории. В итоге мы знаем о семи случаях. Из них получается четыре полных ордена Андрея Первозванного. На каждый может претендовать не менее десяти покупателей, иначе полноценных торгов не получится. Таким образом, продавец может быть один, но покупателей не менее сорока человек. Ордена Александра Невского, Георгия Победоносца, Святой Анны, Белого орла и Мальтийский крест пойдут как довески, но не отдельными лотами. А посему, комплектацию будут делать сами продавцы, не придерживаясь конкретных коллекций. Так к ордену Андрея Первозванного, принадлежавшего Бутурлину, привлекут весь комплект Георгиевских крестов, украденных у моего приятеля в Питере. После торгов все коллекции будут раздроблены и тут уж не поймешь, что кому принадлежит.

— Где может проходить такой аукцион?

— Где угодно. В любом городе России под знаком какой-нибудь международной научной конференции. Ну, скажем, по вопросам экологии.

— Главное, что в городе соберется большое количество иностранцев?

— Не обязательно. Лоты покупателям известны или станут известны, как только коллекции перетасуют и укомплектуют в эти самые лоты. Мешки денег никто в Россию не повезет. Они поступят на счета продавца в зарубежные банки через оффшоры. Достаточно иметь на аукционе своего представителя, а он может быть и российским гражданином.

— Это значит, — предположил Журавлев, — что продавец им ордена не отдаст, пока не получит денег. Выходит, он сам должен транспортировать ордена по всей России, а потом вывозить купленные лоты за кордон. Огромный риск.

— Согласен. А разве не риск совершить семь дерзких и очень хитроумных ограблений в один день в разных точках с одинаковым успехом и не оставить следов? Возьмем опять же мой случай. Мне в клубе не подсунули подделку, а показали уникальный раритет. В доме не осталось охраны. Это надо было знать наверняка. Им потребовалось перемахнуть через забор, усыпить собаку, проникнуть в дом, вскрыть сложный сейф, забрать содержимое и уйти незамеченными.

Журавлев пожал плечами:

— У нас не так много крупных спецов по сейфам. Это первое. Уже зацепка и, пожалуй, здесь самое узкое место. Во-вторых, об аукционе знаем не только мы с вами, но и милиция. Генерал Кислицын сотрудничает с органами, и я думаю, что его выводы не отличаются от ваших. Таможня, пограничники, дорожная и транспортная милиция предупреждены. И грабители об этом догадываются. Вычислить их очень не просто. Они готовили операцию год, а то и больше, а нам на разгадку кроссворда оставили дни, а то и часы. И еще. Консультировать грабителей мог только человек, знающий все о коллекционерах и коллекциях. Тот, кто побывал в ваших домах, знает, как и куда пройти, у кого что и где лежит.

— Но тут мог действовать не один человек, — убежденно заговорил Кривенцов. — Сначала о коллекциях. Я видел далеко не все коллекции, но хорошо знаю, у кого что хранится. В клубе есть база данных, с которой можно ознакомиться. Не каждому, конечно. Ну, к примеру. У меня во время отъезда украли один из орденов. Он попадает в поле зрения коллекционеров. Кто-то им этот орден предложил. Рынок покупателей очень узкий. Я говорю о дорогих и ценных орденах. Покупатель связывается с клубом, а клуб по базе данных выясняет, что этот орден принадлежит мне. Продавца хватают и вынуждают сдать украденное добровольно. Хорошую вещь и купить трудно, и продать. К тому же ордена номерные, внесены в реестр, имеют историю и хозяев. Безымянных наград не существует, существуют серые собиратели, вроде меня, которые не брезгуют скупать ворованное. В некоторых случаях я плачу откуп прежнему хозяину и вношу в реестр клуба орден как свой. Такое правило тоже существует. Я купил награду и притворился, будто не знаю, у кого она украдена, а потом плачу выкуп по каталожной цене владельцу. Вроде бы я поступаю честно. Но ордена попадают к нам и из музеев. Вот об этом мы предпочитаем молчать.

— Хорошо. До базы данных можно докопаться, — согласился Журавлев. — А теперь напрягитесь и постарайтесь вспомнить, кто из посторонних побывал в вашем доме за последний год.

Кривенцов допил свой мартини, встал, отошел к окну и долго стоял, заложив руки за спину. Журавлев терпеливо ждал. Наконец хозяин вернулся на свое место.

— Часть случаев я отсеял, они не соответствуют запросу. Но один случай очень примечательный. В начале марта у меня в доме произошло короткое замыкание. Пришлось вызывать техпомощь. Большой трансформатор стоит в саду. В нашем поселке неровное напряжение, и многие поставили свои трансформаторы. Кому деньги позволяют. Приехала машина «Техпомощи». Трое парней в голубых комбинезонах. Они все починили, но потом сказали, что в доме придется заменить розетки. А это значит, что они побывали в каждой комнате. У меня более полусотни розеток. Пришлось раскошелиться.

— Техпомощь вы вызывали по мобильному телефону? — Нет, по городскому, благо, он у меня есть. На мобильнике шли какие-то странные помехи.

— Вот вам и вариант разведки. Кто-то оставался в кабинете хоть на минуту без вас?

— Секундочку… Так, так, так… Было такое. Электрик попросил меня проверить выключатели в коридоре. Все ли выключены. Но это не минута, а считанные секунды.

— У вас стоит кодовый сейф. Что вы делаете, если забыли код?

— Звоню на фирму, обслуживающую эти сейфы, они приезжают и открывают его.

— А как они определяют код?

— Я должен им продиктовать по телефону заводской номер сейфа. Стальная табличка с номером — на задней стороне слева, в верхнем углу. Вероятно, на фирме есть база данных и они по заводскому номеру определяют код сейфа. А так его не откроешь. Два замка и на каждом надо набрать семизначный номер, зафиксировать каждую цифру нажатием кнопки в ручке. Я не верю в быстрый взлом. Тем более что сейф не надо запирать. Вы захлопываете дверцу, и код мгновенно восстанавливается.

— Вы забывали свой код и обращались к фирме?

— Со мной такого не было, но в договоре по обслуживанию такая услуга обозначена. Свой код я помню, склерозом не страдаю.

— А если вы звоните и просите приехать открыть сейф, вам надо продиктовать номер. Сейф стоит в углу и не прижат к стене вплотную. Чтобы взглянуть на заднюю стенку, понадобится зеркальце.

Журавлев встал, достал из нагрудного кармана зеркало, без которого не выходил из дома, подошел к сейфу и просунул его в щель между стеной и задней стенкой сейфа.

— Ваш номер А3784000. Заводские таблички всегда крепятся в верхнем левом углу. Как видите, я не ошибся. А розетка находится в метре от сейфа. Мне стоило лишь приподняться, и я зафиксировал номер. А по поводу баз данных и говорить не приходится. Для этого существуют хакеры. А кто обслуживает фирму, выпускающую эти сейфы, узнать совсем просто. И еще вопрос. Машина техпомощи была легковой?

— Нет. Стационарная. Такие по Москве ездят, гирлянды к праздникам вешают на столбах и проводах. Такая машина не вызывает подозрений, тем более в праздники.

— Вот видите. Пусть ваши охранники опросят соседей. Может, кто-то видел девятого мая «Техпомощь» на улице.

— Прямо сейчас?

— Сегодня вечером я вам позвоню. А теперь дайте мне списки похищенного с фотографиями. И еще один важный момент. Созвонитесь с вашим товарищем по несчастью из Питера. Если он и его друзья не возражают против аналогичной встречи, что мы провели с вами сегодня, я пошлю в Питер коллегу. Кроме пользы от этого ничего не будет. Чем больше я узнаю об обстоятельствах дела, тем ближе мы подберемся к цели. Время не на нашей стороне. Тем более что вы говорили о какой-то коалиции.

И эта встреча показалась Журавлеву очень полезной!

7

Оборудование из цеха давно вывезли, стекла были выбиты, перекрытия поржавели. Огромное, с футбольное поле, помещение пустовало. Только у стены стояли пять машин. Докладывал капитан из райотдела:

— Случайно на них наткнулись. Те цеха, что уцелели, под склады оборудовали, а у этого крыша течет. Погода хорошая стоит, вот тут и сухо, а осенью — море разливанное. На этом месте мы Митрохина и взяли. Три квартала ребята за ним бежали. Пьяный, пьяный, а понимал, что за убийство жены его по головке не погладят. Во весь дух пустился наутек. По дворам петлял, как попало, района он не знает, вот и вынесло его на территорию заброшенного завода. А тут темно было, потерял ориентир, мы его и окружили. Дело ночью было. Тогда сержант и увидел эти машины. Смутило, что они не заперты. Сообщили гаишникам, а те определили, что все пять в розыске.

Марецкий кивнул криминалисту:

— Осмотри, Алик. Это те самые, вызванные в Москву для обслуживания ветеранов.

— Людей здесь не было? — спросил он у капитана.

— Ни души. Машины мы не трогали, но движки были холодными. Перед праздниками их здесь не было. Мы район чистили от бомжей, патрульная служба проводила проверку.

— Банки от консервов, бутылки?…

— Нет, чисто. Похоже, их загнали сюда и тут же ушли.

— Укромное местечко, ничего не скажешь. А кто хозяин?

— Хозяин давно уже за кордоном. Завод получал комплектующие с Украины, а потом те перестали поставлять детали. Ну хозяин недолго думал, собрал всю полученную от заказчиков предоплату и упорхнул. Сейчас трудно понять, у кого здания и территория на балансе. А склады аренду не платят. Самозахват. Их и не трогают. Торгаши одни. Азики и кавказцы. Все под крышей ходят. Особо с ними не поспоришь. Столько земли даром пропадает. Вот тебе й Москва!

— Мне нужны собаки, капитан. Может, след возьмут.

— Откуда они.у нас? Вам, с Петровки, сподручней приказы отдавать. А в моей команде десятка человек не наберется.

— Ничего мы здесь не найдем, Степа. — Эксперт пожал плечами. — Следы обуви на педалях идентичные. История повторяется — одни и те же кроссовки во всех машинах. Ход тот же, что и в квартире Кислицына. На всю компанию купили кучу кроссовок одного размера. Остальное вычищено и вытерто тряпкой.

— С какой целью? А цель может быть одна. За руль садились чужие люди, а не владельцы машин. Что-то в этом роде я предполагал. Настоящим грабителям нужен был транспорт и шоферы, которых в ближайшее время не хватятся. А значит, не москвичи, живущие в своих квартирах и ночующие каждый день дома. На операцию им требовалось дня два, от силы три, теперь их не волнует, что мы найдем и где. Думаю, ордена из Москвы уже вывезены и главные действующие лица покинули столицу.

— Кое-что они все же оставили за собой, — заметил Кораблев. — Если серьезно покопать, то и продавца кроссовок найти можно, и свидетелей. Но это же полноценное расследование. Поиски отнимут много времени.

— А результат? Найдем шестерок, в лучшем случае. На этом цепь оборвется. План разрабатывал очень серьезный и опытный стратег. Он нам указателей после себя не оставил. Вызов водителей из пригорода, история с кроссовками, ограблениями, брошенными машинами — это еще не все. Идея состоит в том, что мы не можем бросить дело с грабежами и убийством, и должны идти по следам, оставленным нам в виде ребусов. Думаю, нас поведут по кругу. В итоге мы придем к тому, с чего начали. В лучшем случае найдем грабителей и, возможно, убийцу. Но до орденов нам не дотянуться. Зачинщикам этой катавасии надо отвлечь нас от аукциона. Они нам оставили после себя достаточно работы в Москве. Таким образом, история разбивается на несколько эпизодов. Эпизод первый. Исчезновение коллекций при отягчающих обстоятельствах. Эпизод второй. Переправка орденов из Москвы в пункт икс. Эпизод третий. Аукцион.

Раздался телефонный звонок. Марецкий достал из кармана сотовый телефон. Знакомый женский голос звучал обеспокоенно:

— Степан? Это Ксения. Собирай своих ребят и приезжай на Плющиху. Дом двенадцать. Я тебя жду.

— Что-то серьезное?

— Опять убийство. И оно относится к нашему делу. Поторопись.

— Все понял.

Он обернулся к криминалисту:

— Алик, поехали, Сухорукова вызовем по дороге.

8

Весь состав, а это команда из трех человек детективно-охранного бюро «Титановый щит», собрался в своем агентстве, в полуподвале старого дома. Номинально руководителем считалась Анастасия Викторовна Ковальская. Женщина очень мужественная, бесстрашная, рисковая и вместе с тем уравновешенная. Но главным ее достоинством была внешность. В такую влюбиться можно с первого взгляда. Она умела обольщать и отпугивать, но предпочитала держать дистанцию. В любой компании Настя быстро ориентировалась и тут же становилась своей в доску. Вторым членом команды числился Женя Метелкин, известный больше, как Евгений Метлицкий. Очень способный журналист И фотокорреспондент, начавший свою карьеру репортером в желтой скандальной газетенке в Краснодарском крае. Теперь он стал известным писателем-документалистом, за его спиной имелось четыре книги о раскрытии уникальных преступлений, в которых он лично принимал участие как сыщик и бесстрашный борец за справедливость. Правда, роль свою он явно преувеличивал, делая из себя главного героя событий, а роль своих коллег преуменьшал. Но никто на него не обижался. Метелкин лучше любого сыщика умел выслеживать нужного клиента, находиться с ним рядом, не привлекая внимания, делая при этом великолепные фотографии. Ну а третий член команды — Вадим Журавлев. Прекрасный аналитик, опытный следователь и так далее, и тому подобное. Единственный его недостаток — он часто путал законы государственные с законами криминального мира. Однако, зная те и другие, умел ими манипулировать. Он-то и был главным действующим лицом событий, описанных в романах Метлицкого, но на бумаге оставлял эту роль автору.

Сегодня Журавлев в деталях рассказал обо всех своих встречах.

— Значит, Петровка тоже занимается этим делом? — спросила Настя, разливая кофе по чашкам.

— Да. Я видел протоколы. Но, естественно, страховщикам отдают выжимки. Я не думаю, что все, чем занимается Степа Марецкий, имеет для нас интерес. Распутывать клубок с начала и до конца может позволить себе милиция. Они по-другому не умеют. Мы должны действовать скачкообразно, минуя многие детали и не считаясь с некоторыми фактами. Главная задача — вычислить заказчика и выйти на аукцион.

Метелкин усмехнулся, а Настя поперхнулась печеньем.

— Может, и самим поучаствовать в аукционе? — язвительно спросил Метелкин.

— Я так и хочу, — с легкостью ответил Журавлев.

— Ты уникальный тип, Дик, — вздохнула Настя. — Мне кажется, ты никогда не повзрослеешь. Твои несбыточные планы меня убивают.

— Как правило, они осуществляются. Если вспомнить хронологию наших расследований за последние пять лет. Всегда тяжело начинать, а когда маховик раскрутится, его уже не остановишь.

— Но у нас ничего нет. Надо иметь элементарную зацепку. От чего начнем плясать?

— От обещанного гонорара в миллион долларов. Ассоциация фалеристов готова подписать с нами такой договор.

— Миллион?! — спросил Метелкин и застыл с поднесенной чашкой кофе ко рту. Вовремя. Не то захлебнулся бы бедняга. — Ты сказал, миллион?

— Долларов.

Настя почему-то судорожно начала вытирать стол бумажной салфеткой.

— Чувствую, ты опять нас втравишь в какую-нибудь аферу.

— Почему же. Дело обычное. К тому же мы не мешаем милиции, они сами с усами, мы не пытаемся сокрыть от них улики. А если МВД к нам претензий не имеет, можем заниматься, чем хотим. У нас есть официальный договор со страховой компанией, а другие договора афишировать не обязательно.

— С чего ты хочешь начать? — спросил Метелкин.

— Ты едешь в Питер. С тобой встретятся трое коллекционеров и доложат обстановку в деталях. Я им подал идею, они восприняли ее хоть и настороженно, но согласились в конце концов с моими доводами и готовы рискнуть ради общего блага. А мы с Настей проведем в Москве ряд экспериментов по выявлению наводчика или заказчика.

— Давай по порядку! — бросив салфетку, вспылила Настя. — Что ты юлишь. Полчаса нам мозги пудришь и ни одного конкретного предложения.

— Нет. Конкретное предложение было, — улыбнулся Метелкин. — Заработать миллион баксов. Меня такое предложение устраивает. Все мы сейчас на мели. Нам даже нечем заплатить за аренду этого вонючего подвала, а я не могу купить себе новую раскладушку. Так каков порядок действий, мистер Дик?

— На данный момент я подозреваю всех, с кем имел встречи, и тех, которых не видел. Кроме убитого профессора физики Лаврова. Предположим, что заказчик имел сговор со всеми жертвами. Осуществить одновременно десяток ограблений не очень сложно. Домушников у нас много и нанять несколько шаек из соседних областей не трудно. Просто заказчик должен быть состоятельным человеком, это первое. Не интересоваться орденами, дабы не иметь соблазна оставить себе какую-нибудь из опасных улик. А главное, все знать об аукционе или быть его инициатором. Значит, речь идет о человеке с большими связями, авторитетом и умеющем мыслить глобальными масштабами.

Начнем с элементарного. Ордена надо вывезти из Москвы без риска. Тут сразу приходит мысль о сговоре между страховщиками и дочерью погибшего Лаврова. Деньги и квартира перейдут ей по наследству. Дочь сдает ордена страховой компании, а взамен получает страховку. Директор страховой компании имеет связи с черными дилерами и некоторыми коллекционерами. Почему бы ему не быть организатором? Навар очевиден, коллекция раза в три-четыре дороже страховой премии.

— Но он же тебя нанял?

— Конечно. Значит, уверен в своей операции на сто процентов. У него есть деньги, и через посредников он может нанять домушников и координатора всех нападений. Потом всех придется убрать. Для этого хватит одного киллера, и цепочка разорвется. Вернемся к дочери Лаврова. Итак, ей предлагают страховку за коллекцию в обмен на папашину жизнь. С учетом ее ненависти к отцу, она соглашается. Вариант простой. Она сама приходит девятого мая к отцу и забирает из сейфа коллекцию. Никаких домушников. Отца убивает бандит, привезший старика домой. У него простое задание: покатаешь деда вечером на машине, а вечером привезешь домой и пристрелишь. Интересен и другой факт. Муж дочери профессора, мнимый алкоголик, двадцать дней в месяц сидит за баранкой. Какой же он алкоголик? Факт второй. Одиннадцатого мая он уехал в рейс на своей фуре. Направление неизвестно. Вот вам способ вывоза орденов из Москвы. Собака может унюхать наркотик, но металл, спрятанный в металле, не унюхаешь. Что с этого имеет страховщик? Репутацию порядочной фирмы, выплатившей более полумиллиона долларов клиенту по иску. А главное, разницу между страховой суммой и действительной стоимостью коллекции. Специалисты оценивают коллекцию покойного профессора в два миллиона долларов. Как вам нравится первый кандидат в подозреваемые?

— Вполне убедительно, — согласился Метелкин. — Тем более что он знает, кому и за сколько можно продать коллекцию.

— Однако на заказчика он не тянет. Только на одно из звеньев в цепи, — возразила Настя. — Организовать такое же ограбление в Москве он еще мог, но в Питере вряд ли.

Журавлев кивнул:

— Следующий пример. Господин Кривенцов. Известный писатель, исследователь, собиратель. Часто выезжает за границу, имеет связи с зарубежными коллекционерами. У него очень любопытная библиотека. В ней собраны все зарубежные издания по криминалистике. В частности, английские, которые прослеживают историю наиболее значительных преступлений. А как нам известно, новое может придумать только гений. Я не верю в писателя как в гения злодейства. Скорее всего, он смог воспользоваться чьим-то опытом. Еще одна деталь. У меня есть снимки всего похищенного. Во всяком случае, мы знаем, что следует искать. Так вот. У Кривенцова самая бедная коллекция. Тут могла сыграть свою роль зависть, алчность и азарт. Мне показалось, что все эти качества ему свойственны. Он явно себя переоценивает как автора, снисходительно относится к коллегам. Но помпезности в нем хоть отбавляй. Кривенцов рожден быть лидером. Так, во всяком случае, он считает. Но шанс упущен. Возраст не позволяет наверстать упущенное, да и таланта не хватает. И все же этот человек не ординарен, и вы никогда не догадаетесь о его истинных замыслах и ходе мыслей. Он способен на экспромт. Такие люди непредсказуемы. Они игроки и будут играть до конца. Если распродать все коллекции, а потом скупить лучшую часть лотов, он становится не грабителем, а покупателем. Пройдя через аукцион, товар теряет своего бывшего владельца й приобретает нового, который ничем и никому не обязан. Во всем виноваты аукционеры. Но где их искать? И в довесок еще одна деталь. Сын писателя — летчик гражданской авиации. Летает на международных линиях. А это способ транспортировки.

— И он же имеет связь с Питером? — спросил Метелкин.

— Да. Это он организует твою встречу с питерскими собирателями и был инициатором премии в миллион долларов.

— И все же на злого гения не тянет! — возразила Настя.

— На злого гения тянет Седельников Алексей Николаевич. Дипломат. Работает в Министерстве внешней торговли. Отличный переговорщик, с колоссальными связями. Знает всех коллекционеров по именам и лично, организатор выставок и показов, ценится как лучший эксперт в области фалеристики, геральдики и нумизматики. Через его руки прошли практически все известные раритеты. За границей бывает больше, чем живет на родине. Имеет дипломатический статус и не досматривается таможней. Умен, гибок, внимателен, дает точные оценки, нетороплив с ответами. Каждое слово взвешивает. Очень обаятелен, приветлив, но все время чувствуешь себя в напряжении, как с человеком, который прячет камень за пазухой. На одной вроде бы мелочи он попался. Существует какая-то команда разведчиков. Они подрядились электриками, используют машину техпомощи с подъемником для ремонта уличных фонарей. В предпраздничные, праздничные и последующие дни такие встречаются часто. Вешают и снимают гирлянды, флаги и тому подобное. Кривенцов «Техпомощь» вызывал. Думаю, ему подстроили аварию. В марте такая машина приезжала. Мало того, в его доме поменяли все розетки. Опрос свидетелей показал, девятого мая в десять утра такая машина была в поселке, где живет писатель. В двенадцать тридцать того же дня такая же машина была замечена в районе дачи дипломата. Между двумя точками не более часа езды. Однако дипломат мне не признался, что в его доме за последний год хоть раз были электрики. Правда, он пять месяцев из десяти отсутствовал. Со сторожами я еще успею пообщаться. Думаю, что если не электрики, то телевизионщики или трубочисты в доме дипломата побывали. Если он — главный организатор аукциона, ему выгодно, чтобы все знали о посторонних, побывавших в его доме. Я попросил дипломата обзвонить коллекционеров, живущих в пригороде, и проверить, все ли у них на месте.

— Значит, существует какая-то бригада электриков? — спросил Метелкин.

— Думаю, нечто похожее происходило и в Питере. Тебе, Женечка, надо провести параллель между московской обстановкой и питерской. Должны быть общие детали, если план составляла одна голова.

— Как все оказывается серо, — кисло произнесла Настя. — А как красиво начал. Мы сами будем участвовать в аукционе?

— Постараемся. У нас в руках будет очень дорогой лот. С ним нас допустят до аукциона, если мы узнаем место торгов.

— Какой лот?

— А это то самое предложение, которое я выдвинул коллекционерам, и они не смогли от него отказаться. Нам дадут наживку. Один из фалеристов, председатель питерского общества, готов под настоятельным давлением коллег вручить нам принадлежавший графу Зубову орден Святого Андрея Первозванного с лентой, цепью и бриллиантами. На аукционе он станет вторым по значимости после ордена Бутурлина. Конечно, орден будет застрахован, но страховку за него не выплатят, если только не докажут, что его выкрали из-под замков и хозяин соблюдал все правила. Это то, что нам надо. Скандал в связи с кражей уникального раритета. Такой бомбой мы сможем оглушить главного заказчика и организатора аукциона. Он-то этого ордена не крал. Значит, кто-то из его людей решил заработать на его торгах и тайно. Недоверие в стане врага равно землетрясению.

— Ход неплохой, — равнодушно согласилась Настя. — А какие гарантии мы можем им дать в том, что орден вернется к хозяину целым и невредимым?

— Мы дали гарантию вернуть все коллекции, выкраденные девятого мая. Вознаграждение в миллион долларов. Других вариантов я не рассматриваю, и их быть не может.

Настя развела руками:

— Пожалуй. Получить вместо миллиона долларов врагов в лице профессоров, писателей, генералов, дипломатов, банкиров и страховщиков? Помилуй Бог! Это же конец!

— О конце думать рано, мы еще не начали.

9

Ксения провела оперативников на пятый этаж. В длинном коридоре похожих дверей можно было насчитать с два десятка.

— Что это? — спросил Сухоруков.

— Общежитие. Когда-то здесь жили студенты, потом его купила фирма «Стройинвест», — пояснила Задорина. — Удобное место в центре Москвы. Общежитие хотели снести, а на его месте построить элитный жилой дом. Но пока строительная организация устроила здесь общежитие для нелегалов. Не для сброда без специальностей, нанимаемых на привокзальных толкучках, а для специалистов — прорабов, крановщиков, экскаваторщиков. Одним словом, для деловой рабочей силы. Сейчас здесь затишье, все разбежались. Ясное дело, никто из них не имеет подлинных документов с официальной регистрацией. Осталась дежурная и главный свидетель. Он сбежать не решился, чтобы его ни в чем серьезном не обвинили.

Возле одной из комнат стоял милиционер.

— Тут уже порядком натоптали, так что можно зайти всем вместе.

Милиционер открыл дверь высокому начальству.

Комната метров двадцати, широкое окно, посередине стол, стулья, вдоль стен койки. На столе не убрано. Стаканы, бутылки, закуска. И мухи. Запах стоял невыносимый. Ксения прикрыла нос платком. На четырех койках лежали люди, одна пустовала.

— Окно-то можно открыть, — сказал Кораблев.

— Без твоего разрешения, Алик, мы не стали.

Полковник подошел к окну и распахнул его. Врач начал осмотр.

— И что говорят свидетели?

— Сосед сегодня утром постучал в эту комнату и зашел, — стала рассказывать Задорина. — Он вернулся с ночной смены, хотел разогреть себе завтрак, а спичек не оказалось, чтобы зажечь газовую плиту. Запах его смутил. Толкнул одного из спящих, у того рука откинулась и повисла над полом. Он за руку его взял, а она холодная. Побежал к дежурной. Ну, дальше понятно. Мне сводку принесли. Доложили обстановку. Я решила приехать. Нехорошее предчувствие подтолкнуло.

— И что говорит консьержка?

— Врать побоялась. Приходил к ней какой-то тип пятого мая. Сунул деньги и попросил комнату на пятерых. Только чистую, светлую, без единой пылинки и со свежим бельем. На праздники многие разъехались, да и так свободные комнаты имелись. Женщина сделала уборку, навела порядок. За хорошие деньги можно постараться. Восьмого числа около одиннадцати вечера приехали шесть человек. Один из них тот, что ей деньги заплатил. Она выдала ключи. На вид обычные ребята из рабочих, все трезвые, без вещей. Лифта в общежитии нет, они пошли пешком. Документы она не спрашивала, привыкла работать с нелегалами. Вот и все. Больше она их не видела. Ну а в праздники здесь никого не было. Консьержка посадила внизу знакомого старика, из тех, что по помойкам пустые бутылки собирают.

— Ну что, Виктор Николаич? — обратился Марецкий к медику.

— Я думаю, в ту же ночь они и погибли. Скорее всего, отравились очень токсичным препаратом.

— Стало быть, четверо суток лежат.

— Ни документов, ни намека на них. Боюсь, что по внутренним органам мы личности их не установим, — с сарказмом добавил врач.

— Вот что, Сухоруков, — повернулся Марецкий к двери, где стоял капитан, прижимая руку ко рту, — спустись на первый этаж, осмотри подсобные помещения. Если они закрыты, пусть консьержка откроет. Туалеты тоже проверь. Меня интересуют открытые окна. Проверь щеколды и подоконники. Возможно, остались следы от подошв. Потом приведи сюда консьержку.

Капитан пулей вылетел из комнаты.

— Расшифруй свою идею, Степан, — попросила Задорина.

— В Москву приехали пятеро. Их встретил шестой. Существует и еще один тип на иномарке, похожий на инструктора. Но о нем вспомнили потом. Шестой сопроводил машины в заводской цех, где они и сейчас стоят, потом посадил пятерых водителей в свою машину и привез сюда, отдохнуть и расслабиться. Документы он у них забрал. Мол, надо машины зарегистрировать, пропуска в центр получить. Обычное дело. Выпили за встречу. На столе пять стаканов. Тот, что привез водителей, не пил. Как-никак за рулем. Приехали шестеро, пили пятеро, трупов четыре. Значит, отравились закуской. Скорее всего, икрой. От нее еще никто не отказывался, а деревенские тем более. Пятый выпил, но закусывать не стал. Он жив, его увел шестой, а этих грешников оставили здесь умирать. Выпили, закусили, легли спать и не проснулись. Девятого мая их машинами пользовались другие люди. И генерала Кислицына, и профессора Лаврова возили бандиты.

— Красивая история, Степа. А где доказательство, что это те самые шоферы, а не шабашники из Молдавии? — поинтересовалась Ксения Задорина.

— А я их узнал.

Марецкий достал фотографии и начал по одной подавать Задориной.

— Они не очень качественные, из личных дел водителей на автобазе. Но узнать можно. У левой стены, ближе к окну, лежит Абрикосов. На его белой «Ниве» привезли профессора Лаврова домой, где и убили. На койке рядом — труп Белкина. У противоположной стены погрузились в вечный сон Боровой и Вареный. Живым ушел Дементьев. Но мимо консьержки он не проходил. Значит, шестой и Дементьев ушли через окно. Полагаю, что с первого этажа, а не прыгали с пятого.

В руках у Марецкого остались две фотографии, но он их показывать не стал.

— Выходит, охотники за орденами начали рубить концы на первом же этапе, — сделала заключение Задорина. — Теперь мы наткнемся на трупы тех, кто чистил квартиры и убил Лаврова.

— Возможно. Нам будут всячески ставить подножки на всем пути, не давая продвигаться вперед. Катавасия кончится, когда завершится аукцион. — Марецкий взглянул на Кораблева. — Алик, надо дактилоскопировать стаканы. Ушедший Дементьев есть в нашей картотеке. Парень уже тянул срок. Все объедки — на экспертизу. Виктор Николаич, вызывайте труповозку.

В комнату вошел Сухоруков:

— В туалете первого этажа остались следы на подоконнике. Сорок третий размер и сорок пятый.

— Ты как в воду глядел, Степан, — восхитилась Задорина.

— Следы нам эти не нужны. Приведут к обочине и исчезнут. Там их машина ждала. Вчера дождик прошел. Пустая трата времени. Обычное подтверждение версии. А где консьержка?

— В коридоре. Заходить боится.

— Идем, Ксюша. Хватит тебе здесь мучиться. Такое шикарное платье провоняет.

Они вышли в коридор, где их ждала напуганная женщина.

— Как вас зовут? — спросил Марецкий.

— Зинаида Ивановна.

— Вы видели этого человека?

Майор протянул ей фотографию. Она долго и внимательно изучала снимок.

— Здесь он обрит наголо и на пять лет моложе. Можете вообразить его с волосами, даже с бородой и в очках.

— Да, да, борода была и волосы седоватые. Точно. Это он комнату арендовал. Он, точно. И рабочих привез он.

Майор забрал снимок и передал его Задориной.

— Идем вниз. Поговорим на улице. Здесь нам делать нечего, ребята закончат с формальностями.

Они направились к лестнице. Следователь разглядывала снимок с номером, сделанный в СИЗО.

— Вот, Ксения Михална, — говорил Марецкий, — это некто Владимир Хохлов. Какую роль он играет в общей команде, я не знаю, но яд принес он. И наводчиком на автобазу был он. Два года назад уволился с базы, продал дом, уехал в Москву. И свое личное дело забрал. Фотографию я нашел в картотеке СИЗО. Он сидел вместе с Петром Дементьевым. Советую почитать их личные дела. Вместе вышли и работали на автобазе, пока Хохлов не уехал. Они дружили. Думаю, что Хохлов не захотел травить старого кореша.

— Зачем же он засветился? Не мог кого-то другого подослать?

— Грабители и предположить не могли, что какой-то свидетель запомнит номер «Нивы», а любопытный мент поедет во Владимирскую область на автобазу и соберет фотографии шоферов. Но даже не в этом дело. Я думаю, что Хохлов не знал, с какой целью вызывают водителей с машинами. Во всяком случае, на первом этапе. И потому засветился. А когда ему дали яд, уже поздно было сворачивать с пути. Когда-то Хохлов и Дементьев спасли шкуру бандюкам, не выдали их, за что и отсидели срок. За молчание их не тронули. Приехав в Москву, Хохлов вновь повстречался со старыми дружками. Теперь они вышли в люди и легализовали свои капиталы. Парня как надежного мужика пригрели и дали работу. Но это лишь предположение, просто у Хохлова никого в Москве нет, а сам он с криминалом связываться не станет.

— Значит, нам надо проследить историю Хохлова в Москве и вычислить, на кого он работал. А еще лучше найти и Хохлова, и Дементьева.

— Они не расколются. Лучше опять сядут, но рта не откроют. Опыт уже есть. Да и вряд ли мы их найдем. Скорее всего, Хохлов все рассказал Дементьеву, и они бросились в бега. Ото всех. И от нас, и от бандитов. Вот только у Дементьева семья.

— Думаешь, он захочет вернуться домой?

— Он знает, что его там поджидают. У бандитов в городе остались связи. Причем в милиции. Нет, они туда не пойдут. Но жену он должен предупредить. Ведь ее и детей могут похитить и превратить в наживку. Прежде чем строить план побега, Хохлов наверняка решил получить какую-то фору для себя. Дело-то он сделал. Теперь он звонит хозяевам и докладывает, что водители уничтожены, машины стоят в условленном месте. Осталось сдать документы на машины, водительские права и паспорта. Я думаю, что у них есть специалист, который за ночь может поменять фотографии в документах. Дементьев тем временем мог позвонить жене и предупредить, чтобы она бросила дом и уезжала.

Они вышли на улицу, Задорина глубоко вдохнула свежий воздух.

— А ты уверен, Степа, что Хохлов не погряз в трясине до такой степени, что стал соучастником операции?

— Вряд ли. Я ознакомился с их личными делами. Эти ребята на грязное дело не пойдут. Они уже влипли один раз по дурости. Теперь второй раз? Нет. Они выберут бегство. У них за спиной судимость и четыре трупа. Я полагаю, что Хохлов правильно оценил ситуацию. Хозяева обрубают концы, и он стоит на очереди. А тот, кто убьет его, будет следующим. Из одного вытекает другое. Принцип матрешки. Слишком высокие ставки. Аукцион принесет его устроителям баснословные барыши и тут никаких компромиссов быть не может. Помяни мое слово, серия убийств только начинается. Очередной труп, если это не бытовая поножовщина, станет трупом из следующего звена — грабители, домушники и дешевые периферийные киллеры, вызванные на одноразовую работу. С крупными группировками организаторы операции связываться не будут. Те и отомстить могут. А мелкую сошку соберут по одиночке. Я уверен, что парень, возивший генерала Кислицына, не знает ни одного из тех, кто пользовался другими машинами.

— Новых заявлений от коллекционеров не поступало?

— Это меня и смущает. Ограбили двоих, а их должно быть пятеро. Если считать по числу машин. В обществе коллекционеров мне ничего не говорят, будто воды в рот набрали. Только себе хуже делают.

— Либо у ограбленных коллекционеров рыльца в пушку, либо мы найдем их мертвыми. А трупы не способны делать заявления в милицию.

— Есть третий вариант. Они не верят в наши способности и обратились к частному сектору. Сегодня сыщиков хватает. К нам идет бедный люд, а коллекционеры — народ состоятельный, могут себе позволить обратиться к коммерческим структурам. Там ведь работают такие же профессионалы, как и у нас.

— А то и лучше, — усмехнулась Задорина. — Если вспомнить твоего старого друга Дика Журавлева. Прохвост, аферист, но чертовски талантлив.

— Этого у него не отнимешь.

10

Труп лежал на ковре посреди комнаты с раскинутыми руками, в двух шагах от распахнутой дверцы сейфа. Ничего ценного в железном сундуке не осталось. Журавлев склонился над покойником и ощупал его. Холодный, позеленевший с явно выраженными трупными пятнами.

Дача выглядела более скромно, чем те, на которых он уже побывал. Ни охраны, ни прислуги. Дом пуст. Дверь была закрыта, и Вадим залез в окно кухни на первом этаже. Решеток на окна не ставили, зато имелись автоматические рольставни.

Седельников позвонил и сообщил, что все дачники, из тех, кого он знает, живы и здоровы. Пропаж не замечено. Но некий Лифанов Анатолий Борисович к телефону не подходит, что очень странно, так как он постоянно находится на даче после своей отставки. Лифанову семьдесят два года. Он был вице-президентом нефтеперерабатывающего комплекса «Полюс», ушел в отставку по состоянию здоровья, оставаясь почетным членом совета директоров. Старик добрый, на здоровье никогда не жаловался. Хотя врачи и настояли на его уходе с работы — слишком активная жизнь основательно истрепала сердце. Дипломата беспокоил Лифанов и по другой причине. У бывшего нефтяника в коллекции имелись четыре Андреевских ленты середины восемнадцатого века, звезда ордена Андрея Первозванного с мечами, принадлежавшая графу Безбородько, и бриллиантовые знаки к ордену.

Журавлев решил лично навестить старика. Если тот его не захочет пустить, можно сослаться на Седельникова. Дипломат обещал подтвердить свои рекомендации, как только Лифанов ему позвонит по телефону.

Поселок охранялся с двух сторон. Вдоль единственной сквозной дороги — шлагбаум. Журавлев оставил машину на опушке и прошел в поселок лесом. На звонок у калитки ему не ответили, и он перемахнул через забор, как вор, проник в чужой дом и нашел там труп хозяина. Правда, в убийстве его обвинить не смогут, покойничек несколько дней назад Богу душу отдал, да и следов насильственной смерти нет.

Сколько же коллекций похищено? Такого урожая никто наяву не видал. Это уже не аукцион готовится, а торг мирового масштаба.

Журавлев осмотрелся по сторонам. Знакомый интерьер. Кругом шпаги, сабли, кортики, кинжалы. Ничего нового здесь не найдешь. Перед уходом он заглянул за сейф и запомнил заводской номер. Выходил через дверь, благо она открывалась изнутри. Решил — хочешь того или нет, но засветиться придется. Он подошел к шлагбауму деловой походкой, чем очень удивил охранников, которые его на территорию не пропускали.

— Откуда ты свалился, приятель?

— Из прокуратуры. — Журавлев достал красную книжечку, полномочия которой закончились семь лет назад, помахал ею в воздухе: — Вопрос у меня к вам только один. Когда на территорию поселка въезжала машина техпомощи?

— Девятого числа, ближе к вечеру. Дерево повалилось, и провод оборвало.

— Судя по всему, возле девятого дома, — кивнул Журавлев. — Там трава колесами примята. Но только дерево само по себе не валится. Оно подпилено, а потом свалено. Кто техпомощь вызывал?

— Сама приехала. Ну, может, кто-то и вызывал, но не мы.

Охранники, вероятно, были братьями. Очень похожи и отвечали в один голос.

— Жители находились здесь?

— Нет. В Москве праздник отмечали. А десятого, наоборот, тут такой гул стоял! Все вернулись, да еще с родственниками — шашлыки, пикники и тому подобное.

— Когда «Техпомощь» уехала?

— Даже не знаем. Она выехала через другой шлагбаум, на том конце поселка. Дорога-то сквозная. Может, еще где авария случилась.

— Почему вы так решили?

— А куда же она делась? Там еще три поселка, и все. Река. Возвратиться на трассу только через нас можно. По пропускам, конечно.

— И что же, прошло четыре дня, а машина так и застряла там?

— Ну а нам-то какое дело!

— Тоже верно.

Журавлев развернулся и направился к другому шлагбауму. Минуя поселок, он шел по ухабистой проселочной дороге, по обеим сторонам которой черной стеной возвышался лес.

На машину он наткнулся километрах в двух от поселка. Она стояла на поляне слева от дороги. Здесь был хорошо утрамбованный съезд в лес. Вокруг ни души. Журавлев подошел к новому ЗИЛу-фургону с подъемником, выкрашенному в желто-красный цвет, с надписью на бортах «Техпомощь». В кабине никого, задняя дверца оказалась запертой. Вадим нашел монтировку под сиденьем водителя и взломал дверцу. На него пахнуло таким зловонием, что он отскочил. Но пришлось себя пересилить, подняться в фургон. Два крошечных окошка были плотно зашторены. Он сорвал занавески и огляделся. Четверо парней погибли мгновенно, даже понять ничего не успели. Как сидели на скамейке спиной к кабине, так и застыли, прошитые автоматной очередью. По две пули на грудь. Судя по окоченению, костлявая застала их в праздник Победы. Мавр сделал свое дело, мавр может умереть. Гильзы от автомата Калашникова, разбросанные по полу, пустой ящик, инструменты. Больше ничего.

Подавив отвращение, Вадим обшарил карманы покойников. Документы были у всех. Он их прочел и положил на место, а вот листочек, найденный в заднем кармане одного из расстрелянных, решил прихватить с собой. Маленький огрызок бумаги, исписанный цифрами. Ничего особенного. Но лучше, если эта бумажка не попадет в руки толкового следователя, вроде Задориной.

Журавлев выскочил из машины и направился к поселку. Когда сел в свою машину, решил позвонить Насте. Метелкин к тому времени успел уехать в Питер.

— Настена…

— Куда ты пропал?

— План по орденам перевыполнял. Они начали и закончили операцию девятого числа. Исполнителей убрали. Тебе надо выйти и позвонить из автомата секретарше генерала Черногорова. Дежурному по городу не звони, они номер автомата сразу определят, а та клуша понять ничего не успеет. Значит, так. Звонишь и говоришь: «Срочно примите телефонограмму. Записывайте. Поселок «Светлый», двадцать четвертый километр Ногинского шоссе. Дом девять. Ограблен коллекционер-фалерист Лифанов. Умер от сердечного приступа, обнаружив пропажу. В двух километрах к северу у дороги стоит машина «Техпомощь» ЗИЛ-130, в ней четыре трупа чистильщиков сейфов. Информацию срочно передать майору Марецкому». После этого повесь трубку.

— Это все на самом деле?

— Да, крошка. Скоро приеду и пообщаемся.

Журавлев набрал номер Седельникова:

— Алексей Николаич. Сожалею, но Лифанова ограбили. Мало того, он умер. Очевидно, его настиг удар или обширный инфаркт. Смерть наступила мгновенно, еще до того, как он упал на пол, иначе на голове от удара возникла бы гематома. Сейф пуст.

Журавлев замолчал, выдержал паузу. Он слышал тяжелое дыхание дипломата.

— Теперь вопрос, — продолжил Вадим. — Я постараюсь назвать вам код вашего сейфа. Выслушайте и ответьте, правильно я назвал цифры или нет. — Он расправил исписанный цифрами клочок бумаги. — Итак. Верхний замок: четыре, ноль, ноль, семь, девять, два, семь. Нижний замок: пять, три, три, один, восемь, ноль, два.

— Вы правильно назвали код. И тот, и другой.

— Что и требовалось доказать. Медвежатники не участвовали в ограблении. Замок мог открыть пятилетний ребенок, если знает цифры. Завтра я с вами свяжусь и, возможно, нам придется встретиться.

— Конечно, конечно, я готов.

— О моем звонке пока никому не рассказывайте. Нам нужно обсудить детали.

— Я вас понял.

Журавлев завел двигатель машины.