Узкое место

1

Куйбышев, Новосибирская область

Начало июля

Город расцвел. Со всех сторон слышался колокольный звон, на каждом шагу торговали сувенирами, на площадях проходили костюмированные концерты. Гармошки, балалайки, маски, медовуха, деревянные бочки с соленьями, кругом смех и веселье.

Никогда еще маленький городок не видел на своих улицах столько иностранцев, фотоаппаратов и видеокамер. Праздник не затухал ни днем ни ночью. Вечером был салют. Китайские петарды продавались на каждом шагу, после официального фейерверка небо продолжало озаряться разноцветными огнями одиночных вспышек. Шум выстрелов не замолкал. За порядком наблюдала конная милиция. Прибыло подкрепление стражей порядка из Новосибирска и близлежащих городов. Праздник удался на славу. В течение двух недель гостей ждало еще немало сюрпризов.

Вашенский закрыл окно, задернул занавески и вернулся к столу.

— Я еще никогда так не уставал. Даже представить себе не мог, что Россия так велика. Она бесконечна. Нас возили из города в город, названия их я уже забыл. Четыре дня в дороге, кошмарные отели, похожие на ночлежки, описанные Гиляровским и Горьким.

За круглым столом просторного гостиничного номера сидели Жерар Леру и Настя.

— Скольких человек вы потеряли в пути? — спросила девушка.

— Вы сделали из меня настоящего шпиона, Настя, — усмехнулся Вашенский. — Сейчас я вам все покажу.

Он достал из чемодана ноутбук и видеокамеру.

— Снимали все, так что я не выглядел белой вороной. Вот только свое кино пришлось посвятить попутчикам, а не золотым куполам церквей. Правда, я делал это не навязчиво, незаметно. В Нижнем Новгороде на экскурсиях присутствовали все двадцать три человека. Они перед вами. Было бы подозрительным не посетить такие достопримечательности, даже учитывая усталость. Думаю, за нами наблюдали не только гиды. Из Новгорода мы поехали на восток. Остановка в пути около полуночи. Маленький городишко и небольшой отель. Скорее мотель. Лесная зона, где стоят деревянные домики, состоящие из одной комнаты, в которой с трудом помещается кровать и тумбочка. Всех нас расселили и пожелали спокойной ночи. Меня разбудили в три часа. Тихо, неожиданно, не включая света. Велели одеться, взять чемодан, пройти по аллее через парк и выйти на автобусную стоянку. Что я и сделал. Нас усадили в темный автобус, и мы уехали. Вам я успел позвонить из избушки, но понять направление, естественно, не мог, пока не оказался в Казанском аэропорту.

— Я догадалась, куда вас повезут, — сказала Настя, не отрывая взгляда от экрана. — Ближе Казани аэропортов нет.

— Да. Там я вас и увидел. В темном автобусе мне трудно было пересчитать людей. Но когда мы вышли на стоянке, нас оказалось восемнадцать человек. Пятеро так и остались ночевать в деревянных хижинах. На этом их экскурсия закончилась. Скорее всего, их вернут в Москву. На стоянке перед отъездом я увидел еще два автобуса. Когда мы приехали, их там не было.

— Остроумное решение, — заметила Настя. — Можно отмотать чуть назад? Да… Так… Стоп.

Она указала пальцем на сорокалетнего мужчину в бейсболке и темных очках.

— Он прилетел с вами в Новосибирск?

— Этот? Да. Он здесь. Но в каком отеле, не знаю. Нас всех раскидали по городу.

— Странно. В самолете я его не заметила.

— А он вообще казался привидением. В кадр попал случайно. Без солнечных очков я его даже не видел. И эта дурацкая бейсболка. Впрочем, в очках многие ходят, дни стоят солнечные. Но этот тип то пропадал, то появлялся совершенно незаметно.

— Я возьму у вас пленку на некоторое время, хочу показать ее друзьям. Нам, как и устроителям аукциона, надо держать ушки на макушке.

— Да, вы правы. И насчет мобильных телефонов оказались правы. У нас их отобрали, как только мы сели в автобус, и до сих пор не вернули. Слава Богу, все позади. Теперь о главном. Пора.

Настя достала из сумочки бархатную черную коробку, открыла ее и, вынув знак и звезду ордена Андрея Первозванного, положила их на белую скатерть. Впервые за вечер Жерар оторвал взгляд от девушки и перевел его на сияющее бриллиантами чудо, созданное человеческим гением. Даже ничего не смыслящий в наградах Вашенский замер в оцепенении.

— Черт! Вот это красотища!

Это все, что он мог сказать.

Месье Леру принялся за работу, вооружившись крупной лупой. Повисла пауза. Исследование длилось более пятнадцати минут, после чего Жерар положил изучаемые предметы на стол.

— Я думал, Настя, что вы авантюристка, а вы настоящая воровка. Орден подлинный. Такой можно только украсть.

— Я не воровка, а идейный вдохновитель. Один вор украл у другого вора то, что не принадлежит ни тому, ни другому. Я назову такой маневр конфискацией.

Она положила орден в коробку и убрала ее в сумочку. В комнате стало тускло.

— Как мы совершим куплю-продажу? — спросил Вашенский.

— Вы привезли с собой деньги? — удивилась Настя.

— Не я, а сотрудники посольства. Деньги при мне. Купюры достоинством в пятьсот евро, пятьдесят тысяч евро в одной пачке. В упаковке десять пачек. В итоге вы получаете полмиллиона.

— Если помните, ваша задача — провести моего человека на аукцион и познакомить его с покупателями, — строго произнесла Настя.

— Я это помню. Какие гарантии, что этот орден вы не продадите дороже другому человеку?

— В городе есть банк, где можно арендовать ячейку на предъявителя. Вам дают пропуск с магнитным носителем, без фотографии и без имени. Им может воспользоваться каждый, как билетом в московском метро. С его помощью вы попадаете в свой отсек. Их двенадцать. В каждом по десять сейфов. Вместе с карточкой вы получаете ключ от одного из сейфов. Я уже арендовала сейф. Мы можем пойти в банк завтра утром. Положим орден в сейф и запрем его. Вы возьмете ключ, я — карточку. Забрать орден мы сможем только вместе по окончании аукциона и тогда же произведем акт купли-продажи. Можно сделать это прямо в банке.

— А если такая ловкая дама, как вы, сумеет сделать себе дубликат ключа? — поинтересовался Жерар Леру.

— Ключи нельзя подделать, они с магнитным слоем. Но вы можете взять карточку, а мне оставить ключ. Вас никто не собирается обманывать. Сделка взаимовыгодная.

— Хорошо. Договорились, — кивнул Вашенский. — Жерар проведет вашего человека на аукцион. Кем же он его представит покупателям?

— Вашим сыном. Мы знаем, что у вас есть сорокалетний сын. Кажется, у него свой прибыльный бизнес в Бельгии. Вполне состоятельный человек, а рекомендация Жерара ни у кого не вызовет подозрений.

— Вам виднее. Меня детали не интересуют.

— А меня интересуют. Как вы собираетесь вывозить орден из страны? Опять воспользуетесь услугами консула?

— Пусть вас такие мелочи не беспокоят.

Настя встала из-за стола.

— Спасибо за компанию, господа. Мы не должны терять друг друга из виду. Аукцион может начаться в любой день, в любой час.

Жерар тоже хотел встать, но Настя положила руку ему на плечо:

— Не беспокойтесь, увидимся завтра.

Когда она вышла, француз воскликнул:

— Какая женщина! Ей даже воровкой быть к лицу!

— Как бы она нас не обмакнула, — озабоченно произнес Вашенский.

— Орден подлинный. Такой подменить невозможно. Даже уникальный ювелир не сделает копию за считанные дни. Если верить газетам, ограбление произошло около двух недель назад. Где и когда они успели сделать слепок с оригинала? Не придирайтесь, граф. Тут все чисто.

2

Санкт-Петербург

Те же дни

Сухоруков постарался успокоить хозяина:

— Я знаю, Василий Михайлович, что у вас уже была милиция и вы отказались писать заявление о краже в вашей квартире и взломе сейфа. Извините за грубость, но нас нелегалы не интересуют. Следствие занимается только теми, кто подал заявление в милицию. На вас работает частный сектор сыщиков, и мы им не собираемся мешать. Думаю, чтоу них больше возможностей закончить дело раньше. Речь идет о другом. Мы ищем организатора ограбления, а не ордена. Если сумеем его обезвредить, аукцион не состоится. А это очень важно не только для нас, но и для вас. Я даже не буду разговаривать с вами о коллекции.

Толстяк с тяжелыми веками провел капитана в свой кабинет и предложил присесть. Четырехкомнатная квартира на Невском проспекте говорила о многом. Обстановка соответствовала престижному дому.

— Значит, вы из Москвы, а не из Питерского УВД?

— Совершенно верно. Приехал персонально к вам.

— А почему не поговорили с московскими коллекционерами?

— Первая причина заключается в том, что один из них входит в круг подозреваемых. Может сработать эффект испорченного телефона, а это повредит делу. Вторая причина — ваше давнее членство в клубе. Более двадцати шести лет. Факт, говорящий о том, что вы не случайный человек в сообществе коллекционеров.

— Допустим. — Хозяин начал прохаживаться по комнате, где можно было устраивать забеги на короткие дистанции. — Но чем я могу вам помочь? К тому же я исключаю возможность участия коллекционеров в варварском ограблении своих собратьев.

— Здесь мы с вами полностью согласны. Речь идет не о коллекционере, а о человеке, сумевшем войти в доверие под личиной коллекционера. Ну, скажем так… Вы знакомы с коллекцией Алексея Николаевича Седельникова?

— Я видел его каталог, фотографии. Но, позвольте, никто же оригиналы не выставляет на показ, если речь не идет об обмене или продаже! То же самое я могу сказать и о других, не только о Седельникове.

— Давно вы его знаете?

Толстяк остановился и задумался:

— Пожалуй, года два. Да. Нас познакомил Аркадин на конференции после выставки. Это было два года назад. Седельников очень интересно и обоснованно выступал с докладом о расхищении Алмазного фонда в период правления Сталина, когда мировые шедевры меняли на зерно. Он тут же завоевал уважение и авторитет среди членов сообщества. Неоднократно выступал в роли эксперта. Человек с глубокими знаниями и вполне порядочный. Мне кажется, вы заблуждаетесь.

— Важно то, что он появился в вашей компании лишь два года назад. Никто его не знает больше этого срока, никто не видел его коллекции, кроме копий оружия наподобие вашего, что развешаны на стенах. И еще. Это единственный московский коллекционер, не приехавший на выставку в Тулу, которая сейчас там проходит. Как вы этот факт объясните?

— Странно. Очень странно. Такой показ грех пропустить. Может, он заболел?

— Вопрос только чем? Я с вами достаточно откровенен, зная, что вы не вынесете сор из избы, так как этим помешаете поиску вашей коллекции. Но вот еще один интересный факт. Седельников живет в собственном коттедже под Москвой. Однако настоящий Седельников сдал свой коттедж два года назад в аренду на пять лет подставной фирме «Глобус», а сам уехал в Кисловодск к сыну. Он сдал его еще не достроенным. Фирма закончила отделочные работы, и в дом заселился Алексей Николаевич Седельников. Удивительно, да? Ничего удивительного. Настоящий Седельников и сейчас живет в Кисловодске у сына. Инвалид, прикованный к коляске. А мнимый Седельников проживает в его коттедже под Москвой и настоящее его имя никому не известно. Его тоже ограбили. Или сделали вид, что ограбили, так как никакой коллекции у него отродясь не было. Но в ваших глазах он такой же потерпевший, как и все. Человек, имеющий каталоги всех частных коллекций. Вместе со всеми покупал сейфы «Зауэр», проданные вам с заранее выставленными кодами. Ему оставалось лишь войти в дом и забрать содержимое сейфов. И электрики, действующие в домах, не списывали номера железных ящиков, их интересовала планировка помещений. А у кого какой стоит сейф, он и так знал, потому что его люди и устанавливали сейфы в домах покупателей. Само ограбление поручили мелким жуликам, которые не имеют должного авторитета в криминальном мире, чтобы попросить у кого-то защиты.

— Кошмар! Поверить не могу! Седельников? Такой человек!

— Он не Седельников.

— Но как же его мог рекомендовать Аркадин?

— У Аркадина рыльце в пушку, и его ничего не стоило прижать к стенке. Только мне он ничего не расскажет, и вам тоже. И ему ничего знать не следует. Винить Аркадина в посредничестве я бы не стал. Он сам не в курсе событий, но волей-неволей свою роль сыграл.

— Если Седельников сбежал,то теперь все пропало?

— Без орденов он не сбежит. Мы знаем, где его искать. И все же я хочу предложить вашему сообществу провести одно полезное мероприятие.

— Давайте обсудим.

3

Новосибирск. Аэропорт

Те же дни

Жаль, что у Анны с собой не было букета ромашек. В течение всего полета из Москвы до Новосибирска она гадала: встретит ее Дик в аэропорту, как обещал, или забудет. Никогда еще она не думала о таких мелочах. Мужчины всегда валялись у ее ног, а тут она потеряла уверенность и покой. Дик не походил на остальных и не стоял перед ней на коленях с охапкой цветов. Он принимал ее как должное, и ей стало казаться, что она может ему быстро надоесть. Чем его удержать, Анна не знала, но ей очень не хотелось терять такого мужчину.

Счастью не было предела, когда она увидела его с цветами в зале аэропорта. Они долго стояли обнявшись.

— Я снял нам номер в гостинице, — сказал он.

— Я только об этом и мечтала.

— Но там нет холодильника и плиты.

— Черт с ними.

— Мою машину покалечил в аварии шофер, пришлось взять обычные «Жигули» напрокат.

— Черт с ними.

— Тогда поехали.

Дик взял ее чемодан, и они отправились на стоянку.

— У нас две недели? — спросил он, когда они сели в машину.

— Всего-навсего две, если меня не арестуют и не посадят в тюрьму.

— По какому обвинению?

— По обвинению в убийстве.

Журавлев сделал большие глаза и посмотрел на Анну.

— А если поподробней?

— Я сама ничего не знаю, Дик. Вчера утром мы с тобой простились, ты уехал в аэропорт, а я поехала на телевидение. Там мне сообщили, что мой проект закрыли и фильм сниматься не будет. Я поняла, что Башмаков мне мстит. Я его бросила, и он решил перекрыть мне кислород. Все правильно. Деньги его, он хозяин. В Министерстве культуры у него большие связи. Кстати, председатель жюри конкурса в Куйбышеве — его приятель из того же министерства. Башмаковский выкормыш, живущий на его подачки. Так что спектакль, где я играю главную роль, приз не получит, можно не сомневаться. Ну так вот. С телевидения я поехала домой. Ставлю машину на свое место и вижу серебристый «Мерседес» Башмакова, стоящий в тенечке под березой. Сделала вид, что не заметила. Иду домой, жду, пока догонит, чтобы дать ему пощечину. Но он не догоняет. Тогда я разворачиваюсь и сама иду к его машине, чтобы высказать все, что я о нем думаю. Подхожу и вижу страшную картину. Башмаков сидит за рулем с откинутой назад головой, глаза открыты, а во лбу чернеет дыра. Он мертвый. Я так испугалась, что даже крикнуть не смогла. Тихо попятилась, села в свою машину и дала ходу. Ночевала у подруги, а утром отправилась в аэропорт. Ну что? Кому нужен этот козел, чтобы его убивать? А у меня все основания. Что делать, не знаю. Надеюсь успеть сыграть спектакль до того, как на меня наденут наручники.

Журавлев постарался успокоить взволнованную барышню:

— Мстить может только брошенная женщина, а не • та, что бросает. И о наследстве речь не идет. Убивать без выгоды нет смысла. Башмаков — банкир. Когда убивают банкира, ищут заказчика из окружения, среди партнеров или наемного убийцу, а не женщин, с которыми у банкиров имелась интимная связь.

— Но его убили возле моего дома.

— Тем более ты этого не стала бы делать.

— Но я сбежала!

— Кто это видел? Ты вообще не возвращалась домой и о смерти Башмакова ничего не знаешь.

Анна подумала и улыбнулась:

— Действительно. Я ведь не видела его машину и не подходила к ней. И вообще, я давно о нем забыла.

— Пора бы.

Она опустила голову на плечо Вадима. Сейчас Анна думала только о нем.

4

Куйбышев

Июнь 2005 года

Наконец-то они собрались все вместе. Метелкин не решился привести с собой Влада Сухинина, так как не знал реакции своих коллег на появление новичка, да еще столь далекого от профессии сыщика.

— Наше путешествие прошло нормально, — докладывал Метелкин, — Влад отличный парень, на него можно положиться. Главное его достоинство — схватывает все на лету. Мы сопроводили поезд до Новосибирска, но разгрузку контейнеров проследить не удалось, поезд пришел без трех вагонов. Их отцепили в пути, на подъезде к городу. В какой точке, определить невозможно, но таких было три — мелкие железнодорожные станции, где остановка товарных не предусмотрена. Вот почему мы их прозевали. Но в принципе на погоду это не влияет. Контейнеры прибудут в город, без декораций и костюмов спектакли не состоятся. Думаю, что с московским поездом проделают тот же фокус. К сожалению, проследить путь состава очень трудно. Огромные отрезки идут через тайгу, в стороне от автотрассы, иногда на расстоянии до тридцати километров. Конечно, поезд — не автомобиль, в сторону не свернет, миновать станции не сможет. Я обзавелся подробной картой автодорог. А теперь о главном. Нам задали очень странную задачку. В Екатеринбурге из трех вагонов сняли по два ящика. Тех самых, вывезенных из театра. Всего шесть. Вопрос на засыпку: с какой целью? Что в них? Костюмы? Они нужны для спектакля. Ордена? Они нужны на аукционе. В такой «кофр» вполне могла поместиться машина. Ну, скажем, черный «Лексус» с охраной. Но для одной машины нужен один контейнер, а не шесть.

Журавлев отставил бокал с вином в сторону.

— Серьезная загадка. Но сейчас мы ее вряд ли разрешим. Может, они подменят ящики на обратном пути? Смысл? Зачем делать подмену в Екатеринбурге, в нескольких тысячах километрах от Европы? Тут надо искать неординарное решение.

— Сейчас рано об этом думать, — закрыла тему Настя. — Аукцион состоится, и никто его отменить или сорвать не сможет. Подготовка прошла на высшем уровне. Вы посмотрите на улицы: сорок концертных площадок под открытым небом! Такого я не ожидала. Это сколько же денег вбухали! Ну да ладно, сейчас я хочу вам кое-что показать.

— Техника всегда при мне, ты же знаешь. По дороге я сделал больше сотни фотографий.

— Фотографии подождут. У меня пленочка есть, и вам стоит ее посмотреть.

Метелкин включил аппаратуру, и все сгруппировались вокруг экрана. Настя обратила внимание коллег на мужчину в бейсболке и темных очках. Эпизод прогнали несколько раз, затем остановили кадр, где лицо мужчины было видно получше.

— Что скажете?

Эпизоды просмотрели еще раз, и наконец Журавлев уверенно произнес:

— Это Юрий Крылов. Точно. Если не знать, что в деле замешана Ингрид Йордан, я бы его не узнал. А если это он, то работает Крылов на Йордан. Опасный тип. С таким шутки плохи.

— Значит, Крылов приехал на аукцион? — задумчиво протянул Метелкин. — Зачем? Он не покупатель. Йордан в деле. Контроль?

— Йордан сбросили на обочину, в этом мы не раз сумели убедиться. Но такие люди не привыкли сдаваться. Ингрид вложила немало денег в проект, потратила бесчисленное количество времени и сил, а в итоге смирится с тем, что ее обдурили? Нет. Крылов появился здесь не в качестве контролера, а в качестве нашего конкурента. Я думаю, что они выработали свой план, как завладеть сокровищами аукциона.

— Погоди, Дик, — не понимая, помотала головой Настя. — Ни для кого не секрет, что Йордан устроила выставку в Новгороде и отвлекла коллекционеров в то время, когда их грабили. Сейчас выставка проходит в Туле. Зачем ей это нужно, если ее выкинули из команды и лишили доли?

— Важно, что ее люди в России, что она в курсе событий. Держит руку на пульсе. Ордена должны были переправить ей в Германию, и она получила бы за них столько, сколько хотела. Но ордена уехали в обратном направлении. В Сибирь. И на горизонте тут же появляется Крылов. О чем это говорит? О том, что Йордан была готова к такому развитию ситуации и просчитала все заранее. Иначе Крылов не смог бы попасть на аукцион. Они знали о планах партнера и готовились загодя, продолжая ему подыгрывать. А если готовились, то существует контрплан. Лучшей кандидатуры для его осуществления, чем Крылов, не придумаешь. Бывший кадровый разведчик, боевик, умен, хитер, осторожен, ловок и расчетлив. Вспомните, четыре года назад он с легкостью ушел от нашей контрразведки. Безусловно, Крылов — наш конкурент.

— И обладает хорошей памятью, — добавил Метелкин. — Мне на аукционе показываться нельзя. Он меня тут же узнает. А вот Дика вряд ли. Ты для него умер четыре года назад. Он считает тебя трупом.

— Возможно, Крылов и не узнает, но один из наших нанимателей и устроителей аукциона Алексей Николаевич Седельников не признать меня не может.

— Этот дипломат?

— Седельников такой же дипломат и коллекционер, как я китайский мандарин. Кто он, пока не установлено. Я получил информацию из Москвы. Седельников уехал в Тулу на выставку, но там не появлялся. Значит, он здесь. Все правильно. Пустить аукцион на самотек, готовя его два года — невозможно. Железные нервы и те не выдержат. Обратно он не вернется. Москва и Питер его больше не интересуют. Задача Седельникова — продать ордена, а потом вывезти их в Европу. Там он и останется. Мое появление на аукционе его не напугает, здесь у нашего дипломата все схвачено, но насторожить может. Ведь он с самого начала не верил, что каким-то частным сыщикам удастся нащупать место проведения скандального мероприятия и уж тем более попасть на торги. Одно дело заметить нас в городе, это куда ни шло, но увидеть меня в зале аукциона, — уже перебор.

— Понятно, — обозлился Метелкин. — Меня знает Крылов, тебя знает Седельников, Настю на аукцион не пропустят. Среди аукционеров нет ни одной женщины. Здесь вам не показ мод. Кто же пойдет?

— Из нас никто, — твердо заявил Журавлев. — Все лишние и ненужные будут уничтожены, а мы относимся к их числу. В город приехал снайпер. Очевидно, он будет вести отстрел тех, кто хоть как-то может помешать Седельникову завершить его грандиозный план.

— Этого нам еще не доставало! — заволновался Метелкин. — Откуда такие сведения?

— Двое снайперов работали на Алину Рудецкую. Они убирали свидетелей. Вы об этом знаете. В конце операции она должна была убрать и их. Но один уцелел каким-то чудом, и Рудецкая за предательство поплатилась жизнью. Все логично. Но как снайпер мог вычислить Башмакова? Тот к стрелкам не имел никакого отношения. Значит, его навели на Башмакова. Кто? Тот, кто рубил все концы. Седельников. В Москве не осталось ни одного участника событий, кроме сидящего в СИЗО рецидивиста Гриба, который ничем следствию помочь не может. Вывод прост. Седельников спас жизнь снайперу, потому что он ему еще нужен.

— Хорошая каша заварилась, — тяжело вздохнула Настя. — Не пора ли нам собирать чемоданы и валить домой? Грыжей здесь не обойдешься. Тут дырку в черепе заработать можно.

— Струсили? — возмутился Метелкин. — Черта с два! Никуда я не поеду. Нам обещали миллион за возврат орденов. Надоело жить в нищете! Хватит! Я остаюсь. А на аукцион пойдет артист Влад Сухинин. Его никто не знает. Парень смелый и талантливый. Он справится с задачей. Я уверен!

В комнате повисла пауза.

— Неплохая идея, — обронил Журавлев.

— Отличная идея, — поддержала Настя.

5

Новосибирск

Тот же день

За дверью с табличкой «Президент объединений сталелитейных корпораций Сибири Лев Сергеевич Храпонин» проходило совещание. Так во всяком случае отвечала на телефонные звонки секретарша большого начальника. На самом деле хозяин распивал коньяк со своим приятелем, и они тихо беседовали в непринужденной обстановке уютного кабинета, лишенного какой-либо роскоши. На людях Храпонин вел очень скромный образ жизни.

— Ну что, ты доволен праздником?

— Эффектно, ничего не скажешь. Чувствуется широкий размах настоящего олигарха.

— Не люблю этого слова. Да, деньги мои, но организатором выступили местные власти. Новосибирск оказал большую помощь, тут трудились сотни предприятий, тысячи человек.

— Понимаю. Но без финансовой подпитки мечты не сбываются. Полагаю, они умеют быть благодарными и ценят твое участие.

— Все находится под моим строжайшим контролем. Я не люблю выпячиваться. Лавры достанутся им. Дети. Их такие бирюльки вдохновляют на новые подвиги, а мне нужны надежные, верные люди. Кольцо обороны — и не одно, и не два, а как круги на воде.

— Этот вопрос для меня самый существенный.

— Милиция, охрана и прочие силовики выполняют только мои указания. Здесь ты как под броней, можешь быть уверен.

— Это важно. Кто руководит филиалом банка «Возрождение» в Новосибирске?

— Пока жена, но скоро ее место займет сын. Ты хочешь сказать…

— Я же обещал тебе расплатиться за твои старания.

— Глупости. Все твои идеи приносили большие прибыли. Это я тебе должен.

— Брак твоей сестры с Игорем Симагиным по нашей договоренности заключался на два года, до окончания операции.

— Я это помню. Но сейчас он живет с какой-то женщиной, они собираются сойтись официально. Теперь ему не понадобится менять фамилию.

— Конечно. Не только он, все трое честно отработали свой долг передо мной. По окончании аукциона я отпускаю их на свободу. Мы квиты. Никто никому ничего не должен. Но разве я могу сравнивать их услуги с твоими? Азартные мальчики продолжали заниматься детскими шалостями. И вот незадача, они успели засветиться. Где-то я сделал промашку. Что-то не учел. Или милиция действительно научилась работать, как подобает профессионалам высокого класса. Не берусь судить. Я хочу сказать, что очень большие деньги могут уплыть в никуда. Ведь разоблачение троицы неизбежно. Последует конфискация. Дочерний банк тоже может пострадать.

— Он ничего собой не представляет, кроме вывески.

— И тем не менее существует. А если столичный банк «Возрождение» превратится в вывеску, а новосибирский примет на себя весь капитал, ты сможешь быстро обернуть средства и пустить их в дело.

— Игорь Симагин, если он в здравом уме, не пожелает превратиться в банкрота, лишиться всех средств, накопленных и приумноженных за годы. А если он попадется, все равно ничего сделать нельзя. Счета арестуют.

— Сначала надо арестовать Симагина, потом доказать, что он главарь шайки из Зареченска и фамилия его Черных. Потом потребуется время, а главное, доказательства его причастности к преступлениям. Это долгоиграющая пластинка. В Москве Симагин вел себя смирно, а те, кто захотел бы этому возразить, уже в могиле. И кому нужны лишние скандалы! Против покойников уголовные дела не заводят, а существующие закрывают. Банк переходит в руки его жены, твоей сестры. Вот она и произведет перетасовку средств. А пока чиновники поймут, что к чему и зачем, в Москве останется только вывеска. Концов уже не найдешь.

— Извини, Геннадий Устиныч, я тугодум. Скажи мне, что нужно делать?

— Тебе? Ничего! Ты должен обо мне заботиться, а о тебе позабочусь я. Наступает очень ответственный момент. Мы должны быть готовы к любым неожиданностям. Я свои партии не проигрываю.

— Это мне известно.

— Хорошо. А теперь взглянем на схему.

Алексей Николаевич Седельников, которого Храпонин называл Геннадием Устиновичем, поднял с пола портфель и водрузил его на стол.

6

Куйбышев

Тот же день

Сумка на плече Насти выглядела несколько громоздкой для изящной женщины. В сопровождении двух джентльменов она вошла в банк. Все трое деловой походкой смело пересекли зал и остановились возле кабины лифта. Настя нажала кнопку вызова.

— Мы спускаемся в подвал на два этажа. В лифте останемся одни на несколько секунд. Я предлагаю вам еще раз проверить, что лежит в коробке. В дальнейшем наши персоны попадают в поле зрения видеокамер.

— Я готов, — коротко ответил Леру.

— Вы всегда и ко всему готовы, дорогой Жерар, — улыбнулась она в ответ.

Двери раздвинулись, и они вошли в кабину. Настя расстегнула молнию на сумке, извлекла черную коробку и тут же открыла ее. Леру вынул звезду ордена Андрея Первозванного, внимательно осмотрел со всех сторон и вставил в специальное углубление в коробке. Настя положила коробку в сумку и застегнула молнию в тот момент, когда двери кабины раскрылись.

— Надеюсь, вы удовлетворены? — спросила она Леру.

— Для меня важен покой покупателя. Теперь вы видите по лицу Якова Александровича, что он удовлетворен.

Они шли вдоль коридора, по правую сторону которого находились стальные двери, возле каждой стоял вооруженный охранник в униформе.

У одной из дверей Настя остановилась и предъявила карточку:

— Ячейка тринадцать-десять.

Охранник взял карточку и провел ее через магнитный замок. Что-то щелкнуло, и он открыл тяжеленную дверь.

— Заходить можно только по одному.

Мужчины удивились. Настя достала из кармана ключ.

— Решайте, господа, кто из вас пойдет?

— На этот раз я, — твердо заявил Вашенский.

Девушка передала ему ключ и опять достала коробку из сумки.

— Помните номер нашего сейфа?

— Естественно.

Он взял ключ, коробку и вошел в комнату общей площадью не более десяти квадратных метров. Кругом сверкали стальные никелированные дверцы с номерами. Но их было не так много, чтобы долго искать нужную. Вашенский вставил ключ, повернул его, дверца отворилась. Сейф как сейф. Он все время ждал подвоха, но все выглядело так же, как и в европейских банках.

Прежде чем положить коробку в сейф, он вновь ее приоткрыл. Яркий свет упал на бриллианты, и они своим сиянием ослепили его. Орден на месте. Неужели он получил то, что хотел? Ему не верилось.

Вашенский осторожно положил коробку на верхнюю полку сейфа и запер дверцу на ключ.

Когда он вышел, его лицо покрывали капельки пота.

— Так что вы себе решили оставить, карточку или ключ? — спросила Настя.

— Карточку… Нет, ключ. Пусть ключ будет у меня.

— Как скажете. Мне все равно.

Они направились к выходу.

На улице Настя подвела своих друзей к молодому симпатичному парню:

— Вот, господа, познакомьтесь. Молодого человека зовут Влад. Теперь, Яков Александрович, он превращается в вашего сына, будет везде и всегда ходить рядом с Жераром вместо вас. А вы притворитесь больным и не высовывайте свой нос из номера, пока не закончится аукцион.

Молодой человек мог походить на кого угодно, но только не на грабителя, похитившего несколько коллекций из недоступных сейфов.

— Черт, как обманчива природа, — полушепотом произнес Жерар.

— Моего сына зовут Андрэ. По-русски Андрей Яковлевич Вашенский.

— Сочту за честь носить такую славную фамилию, — поклонился Влад.

— Бросьте, молодой человек, ничего в ней славного нет. Когда мой дед драпал из России, он воспользовался фамилией нашего конюха и его документами. В одних подштанниках от большевиков всю Россию проскакал. Хорошо еще ума хватило капиталы до начала Первой мировой вывезти. Не дал семье с голода сдохнуть. Желаю успехов.

Старик пошел прочь и смешался с праздничной толпой. Город гудел, как огромный улей. Фестиваль удался на славу. Дети пускали шарики, ряженые плясали на мостовых, пьяные спали у обочины, циркачи передвигались на ходулях, милиция на лошадях, а артисты готовились к спектаклям.

7

Куйбышев

Разгар фестиваля Тяжелый день.

Звонок раздался в восемь утра. Сухинин, не открывая глаз, схватил телефонную трубку и услышал голос Жерара:

— Вашенский-младший? Доброе утро. Вряд ли вы успеете позавтракать. У нас очередная экскурсия. Через полчаса встречаемся у собора святого Николая Угодника, там, где обычно. Жду вас.

«Всю песню испортил, — подумал Влад, — такой чудный сон снился. Цветной. Досматривать придется днем».

Третий день подряд их сажали в автобусы на стоянке у самого старого собора в центре города и возили по дурацким экскурсиям, а потом привозили обратно и желали хорошего отдыха. Даже в армии учебную тревогу устраивают с интервалами.

Влад скинул ноги с кровати, открыл глаза, набрал номер Метелкина:

— Вставай, боец.

Ему ответил такой же сонный голос:

— Опять?

— Опять. Ключи от машины не забудь, как вчера. А то мы уедем, а ты останешься на площади устраивать индейские танцы вокруг запертой тачки.

— Не забуду. В какой автобус посадят, опять неизвестно?

— И с кем повезут, тоже не знаю. Группы меняются каждый день. В общем все, некогда уже.

— Не забудь галстук надеть.

— Помню.

Галстук был обязательным атрибутом его прогулочного гардеробчика. Все гуляли в футболках и шортах, а Влад

выряжался в летний костюм и парился на жаре. И все потому, что галстук представлял собой совершенное техническое ноу-хау со встроенным цифровым аппаратом. Обычный фотоаппарат он носил на плече и знал, что его отнимут, если их привезут на аукцион. За несколько дней Метелкин сделал из артиста настоящего агента, показал ему сотни фотографий, научил пользоваться аппаратурой, заставил выучить наизусть все ордена Российской империи, какой из них кому вручался и за какие заслуги.

Сухинин умылся, оделся, причесался и отправился на старую площадь. Ранним утром не так припекало солнышко, да и народ еще не раскачался после ночных бдений. И все же площадь даже в такую рань была заполнена народом. Три десятка комфортабельных автобусов стояли в ожидании туристов. Он знал, что их группа двенадцатая и, проходя мимо каждого автобуса, заглядывал в огромные ветровые стекла, куда водители выставляли таблички с номерами. Найдя нужный маршрут, вошел в переднюю дверцу и увидел сидящего у окна справа Леру.

Плюхнувшись рядом, Влад тяжело вздохнул:

— Ну куда нас сегодня повезут? На какую-нибудь птицеферму?

— Мы этого не знаем, но не на птицеферму. В области эпидемия птичьего гриппа. Кур, уток, гусей вывозят на свалки и сжигают. Обратили внимание, что в меню ресторанов отсутствует любая крылатая живность, даже гриль-бары закрыли?

— Я не ем кур, мне все равно. То-то, я смотрю, мы вчера при выезде из города в пробке стояли, а кругом нас самосвалы с грузом, накрытым брезентом, гуськом выстроились.

— Если дохлую птицу не накрыть, такая вонища по ветру разлетится! Но народ этого не замечает. Тут столько развлечений, выпивки, еды, что о курах никто не думает.

Когда автобус заполнился, в него вошла девушка в голубой униформе гида с кокетливой пилоточкой, приколотой к пышным волосам, и взяла в руки микрофон.

— Уважаемые господа, сегодня наша группа разделится на две части. Все, у кого есть пластиковые карточки фиолетового цвета, должны покинуть автобус и подойти к главному входу в собор. Хочу предупредить, что съемка в соборе запрещена, вы можете оставить свою аппаратуру на сиденьях. Сохранность техники мы гарантируем.

— Думаю, началось, — тихо пробормотал Сухинан. — Вытряхиваемся, Жерар.

Из автобуса вышли шесть человек. Влад осмотрелся. Он искал свою машину, в которой должен сидеть Метелкин. Если Женька не заметит, как они вышли, то поедет следом за вереницей автобусов и убьет время попусту. Машины он не нашел. Возможно, Метелкин видел, как он садился в автобус, и пристроился в хвосте. Выстроенные в ряд громадные машины перекрывали обзор, и он не видел площадь. Ему и в голову не придет, что их высадили. Влад занервничал, словно потерял почву под ногами. Метелкин всегда был рядом, точно поводырь. Оставшись в одиночестве, артист превратился в слепца.

— Успокойся, Влад. — Жерар взял его за локоть. — Ты очень заметно побледнел. Возьми себя в руки. Ничего страшного не происходит. Сегодня удачный день.

Они медленно пересекли площадь и оказалисьу огромного пятикупольного храма. Возле массивных дверей стояли зеваки и верующие. Было воскресенье, началась служба, но милицейское оцепление никого не пропускало. Офицер в капитанских погонах вежливо объяснял:

— Сегодня церковь закрыта для общего доступа. Вход только по пропускам для иностранных гостей. Будьте благоразумны, вы ходите в церковь в любое время, а наши гости приехали в страну на неделю. Позвольте и им полюбоваться памятником девятнадцатого века и редкими иконами. Вы все это уже не раз видели…

Говорил парень спокойно, доходчиво, и толпа не напирала. По сути дела он был прав. Надо же гостям дать возможность посетить службу без толчеи. В храме есть на что посмотреть.

Жерар и Влад подошли к раздвоенной перегородке и предъявили пропуск, где стояла цифра «2», что означало «на два лица». Лейтенант внимательно рассмотрел пропуск и кивнул милиционерам. Перегородку сдвинули с места, создав узкий проход, они прошли в полутемное помещение храма. Пахло свечами и ладаном. После яркого солнечного света к полумраку пришлось привыкать.

Служба шла, но, кроме священнослужителей, в соборе никого не было. Ни души. Куда же подевались те, кто уже зашел сюда? У Влада по коже пробежала дрожь. Ему стало не по себе, будто он попал в ловушку.

Подошел молодой монах, попросил следовать за ним и повел их вдоль стены. Неожиданно арочная роспись на стене сдвинулась в сторону, открылась боковая дверь. В церквах таких потайных ходов много, Влад и в родном Питере наблюдал, как священники проходили сквозь стены.

— Спускайтесь по лестнице вниз, господа. Там вас встретят.

Когда они очутились в каменном мешке с винтовой лестницей, дверь за ними закрылась, монах отправился встречать следующих посетителей.

— А подземелье не новое. Каменным стенам лет сто, — осматриваясь, сказал Влад.

— Такие вещи надо знать, — спокойно заметил Леру. — Любой собор, будь то православный или католический, имеет подземелье — склепы, тайные ходы. Церковь беззащитна и в момент гонений она должна быть готова уйти от угрозы. Особенно в России, где восемьдесят процентов храмов сровняли с землей. Как же еще священнослужители могли спасти себя и свою церковную утварь?

Они медленно начали спускаться по винтовой лестнице.

Судя по количеству ступеней, они спустились этажа на три вниз. Здесь их поджидало еще двое монахов. Проверили пропуск, и один из них повел гостей по арочному коридору, своды которого потемнели от сырости и времени. Но воздух казался свежим и фонарей хватало, вот только выложенный булыжниками пол гулял неровностями. Коридор кончился на круглой площадке метров двадцати в диаметре. От нее лучами разбегались еще шесть похожих тоннелей. Одним из них повели туристов дальше. Потом начались повороты налево, направо, опять налево. Запомнить невозможно, никаких ориентиров. Монах шел уверенно, будто разгуливал по собственной квартире. Наконец их подвели к железной двери. Провожатый набрал код, дверь открылась.

Гости вошли в светлый зал. Здесь сверкала люстра, было тепло и многолюдно. Длинный стол, накрытый белой скатертью, уставлен тарелками с деликатесами. Кругом сновали официанты с серебряными подносами, разнося бокалы с шампанским, по другую сторону зала зиял широкий темный проем, перекрытый красной ленточкой, двое парней в черных костюмах стояли по его сторонам, сложив руки на интимном месте, словно были голыми и придерживали фигов листок.

Все события будут проходить там, решил Влад.

— Как я понимаю, еще не все аукционеры собрались, — шепнул ему на ухо Леру. — Я вижу много знакомых лиц. Удобнее случая, чем сейчас, не будет. Я тебя познакомлю с самыми богатыми собирателями, с которыми ты наверняка сумеешь договориться. Они скупают, все, что блестит, деньги для них не являются решающим фактором. Не думаю, что у нас будет много времени, переговоры здесь вести бесполезно. Твое дело назначить встречу в городе, и все.

Леру вклинился в толпу солидной публики. Он улыбался, кланялся, кому-то пожимал руки, а некоторым представлял своего спутника.

— Вот, князь, познакомьтесь, сын Якова Вашенского. Юноша увлекся коллекционированием. Он не только покупает, но и продает. У него имеются уникальные раритеты.

Пожилой толстяк приподнял густые черные брови:

— Очень любопытно. И что именно?

Влад расплылся в улыбке и достал из нагрудного кармана листок твердой бумаги, где был записан телефон. Протянув его толстяку, сказал:

— Список я могу вам показать при встрече. Позвоните мне в отель, и мы встретимся в городе в любое удобное для вас время.

— Любопытно. Обязательно позвоню.

Влад поправил галстук, улыбнулся. У него в кармане лежало два десятка таких визиток, заготовленных заранее. Телефон был правильным, только в гостиничном номере никто не жил. Его забронировали из Москвы через Интернет.

Потом его представили графу, следом — человеку без титула, и везде он произносил один и тот же текст и поправлял галстук.

— Рад вас видеть месье Пуартье, — остановился Жерар возле статного мужчины. Тот коротко кивнул. — Позвольте представить вам Андре Вашенского-младшего. А это месье Гийом Пуартье, самый богатый человек на Французской Ривьере.

Влад поклонился и опять поправил галстук:

— Очень приятно.

Гийом Пуартье заговорил по-французски и очень быстро. Сухинин понял, что влип. Сын Вашенского родился во Франции и скорее не знал русского, чем французского языка. Влад Сухинин учил французский только в театральном институте, где получал одни двойки. У него были буквально секунды на обдумывание сложившейся ситуации. Выручил Леру:

— Мы в России, месье Пуартье, будем говорить по-русски. Не возражаете? — И, обернувшись к Владу: — Месье Пуартье русских кровей. Его предок — герой войны двенадцатого года граф Ростопчин, который сжег Москву, не оставив Бонапарту ничего, кроме пепла.

— Это большая честь быть вам представленным, граф.

— Что вы хотите купить, господин Вашенский? — спросил Пуартье без тени акцента.

— Скорее продать. Мне предложили несколько коллекций, не попавших на аукцион, но не менее ценных. Я хочу их перепродать и немного заработать.

— Интересное предложение. Готов его обсудить.

Сухинин тут же вручил гостю очередной листок с телефоном:

— В любое время к вашим услугам.

В темном проеме вспыхнул свет, будто взошло солнце. В зале наступила тишина. Появился элегантный молодой человек в смокинге, осмотрел присутствующих и объявил:

— Уважаемые господа, сейчас я перережу эту ленту, и все вы сможете пройти в следующий зал, где выставлены лоты аукциона. Если кто-то из вас подаст заявку на какой-либо лот, наш сотрудник поможет вам его рассмотреть, чтобы вы могли убедиться в подлинности выставленного на торги раритета. Как вы все знаете, наш аукцион носит закрытый характер, а потому каталогов не предусмотрено. Все вы прошли через определенные испытания, пробираясь в эту далекую точку на карте. За ваше мужество я выражаю вам благодарность от устроителей аукциона. Мы в долгу не останемся. Доставка лотов каждому покупателю по месту требования обеспечивается нашей стороной. Выплаты вы производите в момент получения купленного товара через банк, взаиморасчеты будут производиться в течение следующего месяца. Каждый из вас получит свой номер после формальной регистрации.

Теперь о правилах, к которым многие из вас отнесутся с непониманием. Решение выносила комиссия после присланных заявок, и теперь эти правила изменению не подлежат. Учитывая интересы большинства из вас, мы объединили некоторые коллекции, а другие расформировали. Лоты объединены именем награжденного и будут продаваться как единое целое. Все зависит от того, скольких наград была удостоена та или иная особа. Предлагаю вам самим взглянуть на лоты и понять принцип торгов.

Этого типа Влад фотографировать не стал. Он его узнал — Игорь Черных, главарь зареченской шайки, он же банкир Игорь Симагин и он же теперь церемониймейстер аукциона.

Ленточка была разрезана, все устремились в следующий зал. Жерар не отставал от Влада. Он нес за него ответственность перед Вашенским и бандой жуликов. Конечно, мальчишка очень отличался от остальной публики, но это мало кого интересовало. Надо понимать, что такое черные торги, тогда станет ясно: ничего другого для участников на свете не существует, начался забег на длинную дистанцию.

В зале освещены были только стены, где висели портреты великих деятелей Российской империи, а подними на черном бархате — ордена, которыми их награждали. Тут же висели орденские ленты и указы высочайших особ о награждении. В метре от каждой стены стоял парапет, не позволяющий подойти ближе или дотянуться рукой до бесценной реликвии. За ним прохаживались вооруженные охранники. Если тебя интересовал какой-то орден, тебе его показывали и даже давали в руки.

— Музей, мать твою, — пробормотал Сухинин. — Ни дать ни взять, Оружейная палата.

Он подошел к одному из стендов. Под цветной литографией написано: «Граф Алексей Григорьевич Разумовский», ниже располагались его регалии с пояснениями: «Орден святой Анны второй степени вручен Анной Иоанновной в 1742 году, орден святого Александра Невского, польский орден Белого орла».

На табличке, размещенной рядом с портретом, стоял номер «Лот № 9» и стартовая цена. «Полный комплект наград графа без наградного оружия».

Очевидно, Влад прочел надпись вслух, так как голос за спиной шепнул ему на ухо:

— Оружие — это отдельная песня. Через год, другой мы будем свидетелями нового аукциона.

Влад оглянулся, он сразу его узнал. Метелкин сотни раз гонял видеопленку, где мелькал этот тип. Только сейчас он выглядел намного солиднее. Без очков и бейсболки. Юрий Крылов. Тот, кем его пугали, как детей бабой Ягой. Нос к носу.

Сухинин не мог произнести ни звука. Он лишился дара речи и напрочь забыл о своем галстуке.

— Вы любите театр? — спросил Крылов.

Растерянный артист тут же ответил:

— Нет.

— Странно. А мне очень понравилось, как вы вчера сыграли Павла Первого. И орденов у вас на груди было не меньше, чем у графа Разумовского. Только они не стоили таких денег. — Крылов улыбнулся и отошел, смешавшись с толпой.

Сухинин растерянно огляделся. Над головами суетливых покупателей в ярко-освещенных рамах висели портреты со строгими лицами, будто с укоризной наблюдали за ничтожным муравейником у своих ног. Фельдмаршал Иван Юрьевич Трубецкой, Степан Федорович Апраксин, Петр Семенович Салтыков, Николай Васильевич Репнин… Великие люди, князья и графы, полководцы. У парня закружилась голова.

Жерар подхватил его под локоть:

— Пройдем в зал. Там уже занимают места. Тебе полезно взглянуть, как миллионами стреляют, будто снарядами из пушек.

Аукцион вел Виталий Крайнов, а регистрацией занимался Юрий Заболотный. Вся банда собралась. Взорвать бы этот отстойник к чертовой матери!

На торги было выставлено восемнадцать полных лотов на общую сумму в сто двадцать миллионов долларов. К концу аукциона сумма увеличилась в четыре раза. Со всех сторон звучали какие-то заоблачные цифры, и Сухинин не воспринимал их как денежные суммы. Для него что сто миллионов, что сто миллиардов — один черт. Сказали бы сто рублей, он понял бы, дорого это или нет. И все же, сообразив, прошептал:

— Да, можно сказать, Вашенский получил свой орден по дешевке.

— Зато теперь ты. сумеешь продать остальной товар по настоящей цене. Я не думаю, что ваша компания осталась в накладе. Опыт дороже денег. А если к опыту прибавить знания и нужную информацию, деньги сами поплывут в руки.

Скорее всего, Жерар был прав.

— А давно ты знаешь этого Пуартье? — спросил Влад.

— Года три, чуть меньше или больше. Загадочная личность. Я знаю, что он русский и был женат на графине Ростопчиной. Она умерла как-то странно, и он в одночасье стал одним из самых богатых людей Южной Франции. Завсегдатай аукционов. О нем мало кто знает, всегда сливается с собственной тенью. Но человек в высшей степени образованный и деловой. Пользуется большим авторитетом и уважением. Вряд ли он тебя заинтересует как покупатель. Пуартье больше присматривается, чем покупает. А сейчас его в зале уже и нет. Зачем приезжал в такую даль, спрашивается?

— Хороший вопрос. У тебя есть на него ответ, Жерар?

— Нет. Пуартье меня не интересует. От аукциона я получил истинное наслаждение. Грандиозная выставка. Будто я присутствовал на распродаже Эрмитажа. Россия неисчерпаема. А кто-то кричит, что всю страну разворовали. Бездонная сокровищница.

Сколько длились торги, никто не заметил. Время не имело значения. По окончании аукциона присутствующих разделили на три группы и развели по разным залам. Опять фуршет. Выпускать на волю их не торопились. Сухинин оценил ситуацию таким образом: пока сокровища не переправят в безопасное хранилище подальше от греха, их наружу не выпустят.

В конце концов, компанию из шестнадцати человек вывели в незнакомый бетонный тоннель. Тут были рельсы и стояли открытые вагончики. Публика расселась, и мини-трамвай поехал, петляя по тоннелям, делая остановки. На одной из них сошли пять человек, в том числе Сухинин и Леру. Их провели через коридор к лифту. Современному лифту, какие ходят в элитных домах. Поднявшись наверх, они вышли на лестничную клетку обычного подъезда. Возможно, это был жилой дом. Сопровождающий открыл ключом дверь, и все очутились на улице в неизвестном районе города. Рядом у обочины стоял автобус, а у дверей — знакомый им гид. Девушка пригласила туристов в машину. Чудеса, да и только.

На улице уже темнело.

— Ты езжай, Жерар, а я прогуляюсь. Подышу свежим воздухом и повеселюсь с народом, — сказал Влад.

— Что мне сказать графу?

— Я доволен, сделку завершим завтра. Мы свое слово сдержим.

— Ну, удачи. До завтра.

Жерар направился к автобусу.

Влад поднял голову и осмотрел здание. Ни в одном из окон свет не горел. Судя по всему, войти туда невозможно, если тебя не впустят изнутри. Сквозь зеркальные стекла ничего не увидишь, но он-то видел улицу с лестничной площадки. Возможно, и сейчас кто-то стоит там и наблюдает за тем, как он разевает рот. Пора уносить ноги.

Сухинин пошел в сторону площади, где шумел народ и небо озарялось фейерверком. В голове творилась непонятное. Сплошная мешанина. Столько событий, море впечатлений, лица живых участников аукциона сливались с развешанными на стенах портретами великих россиян. Сверкающие бриллиантами, рубинами, изумрудами ордена, стук молотка, цифры, числа, нули, нули, нули. Чтобы разложить все по полочкам, понадобится время.

Рядом с ним остановилась черная «Волга» и из нее вышли двое милиционеров. «Волосы длинноваты», — мелькнуло у Сухинина. Милиционеры взяли парня с двух сторон под руки:

— Вы поедете с нами. Садитесь в машину.

— Ребята, вы меня с кем-то спутали.

— Спутали, отпустим, а пока в машину.

Душа издала отчаянный крик. Как это произошло, Влад сам не понял. Он сделал сальто на месте с переворотом назад, вывернув руки стражам порядка. Освободившись от жесткой хватки на долю секунды, Сухинин из циркача превратился в бегуна на длинную дистанцию и что было сил рванул вперед. До площади не более пятисот метров, а там толпа, где можно раствориться. Он шел на мировой рекорд. Его обогнала машина. Черная машина, но не «Волга», а «Жигули». Влад увидел свой собственный номер. Передняя дверца открылась. Сработал инстинкт. Сухинин нырнул внутрь, едва не выбив лбом ветровое стекло. Машина, как пришпоренная лошадь, сорвалась с места. Дверца захлопнулась на ходу. Состояние было равноценно приходу в сознание после длительного обморока. Владувидел сосредоточенное лицо Метелкина. Оглянулся. Черная «Волга» мчалась за ними.

— Догоняет, сволочь! — процедил он сквозь зубы.

— Не догонят. Только бы в толпу не врезаться.

Перед площадью Метелкин резко повернул вправо, и они очутились в узком переулке. «Волга» проскочила мимо.

— Развернутся и все равно догонят.

— Не бухти, зануда.

Метелкин сделал еще один крутой поворот. Широкая пустынная улица, здесь есть возможность для маневра. Он выжал педаль до конца и тут же ударил по тормозам. Улица внезапно кончилась. Прямо перед ними как из-под земли выросло здание, стоящее поперек дороги. Ни справа, ни слева ни одного переулочка, ни одной лазейки.

— Тупик!

— Не тупик, а отель. Бежим!

Они выскочили из машины. У центрального входа в огромное здание стояли автобусы, вся площадка была заставлена чемоданами — прибыли новые гости на фестиваль.

Бег с препятствием продолжался. Перескакивая через багаж, как кузнечики, они рвались к дверям. Сзади послышался визг тормозов. Еще рывок, и они в вестибюле. Возле окон администрации толпилось несколько десятков человек. Ребята заметались. Метелкин указал на лестницу. Сухинин схватил его за руку и потащил к лифту. Кабина стояла внизу. Они вбежали в лифт, и обе руки одновременно нажали на самую верхнюю кнопку. Логика беглеца — как можно дальше оторваться от преследователей.

Скоростной лифт доставил их на седьмой этаж, они выскочили в длинный узкий коридор.

— Спрячемся в номере, — крикнул Влад. — Дергай ручки дверей с левой стороны, а я — с правой.

Всевышний лишил их разума, но требовать от испуганных жертв логического мышления не приходится.

Один из номеров оказался не запертым, и они тут же скрылись за дверью. Коридор просматривался от начала до конца, а дальше бежать некуда.

— Черт! Ключа нет. Как нам запереться? — выкрикнул Метелкин.

— Под кровать?

— На балкон.

Балконов в номерах не предусмотрели. Прыгать с седьмого этажа даже на цветочную клумбу никто не станет.

Они метались по номеру, где кто-то еще жил: постель разобрана, на столике фрукты, вино, бокалы. На спинке стула висел пиджак, у кровати стояли женские босоножки на каблуках.

— Они нас вычислят! — разозлился Метелкин. — Надо было бежать по лестнице, могли бы маневрировать. А на какой этаж мы поднялись, им цифры на табло покажут. Мы в ловушке.

— Не гундось, — оборвал приятеля Влад, стоя перед открытой дверью в ванную. — Вот что, Женя. Они тебя видели?

— Нет, я их видел, но они меня — нет.

— Тогда быстро раздевайся и ныряй в постель. Ты здесь живешь. Понял?

— Но тебя-то они видели.

— Делай, что тебе говорят.

Сухинин скрылся в ванной и закрыл за собой дверь.

Метелкин скинул с себя одежду и завалился в кровать. Прислушался. Из коридора доносились мужские голоса. «Сколько осталось? Минута, две? Ворвутся в номер и тут же найдут Влада. Это неизбежно. Черт дернул залезть в номер, надо было искать лестницу и бежать вниз! Из окон второго этажа можно спрыгнуть на другую сторону здания. Был шанс. А что теперь сделают два хлюпика против бугаев? Разгильдяи. Все в этой стране разгильдяи. И те, кто живет в этом номере. Напились идиоты, пошли гулять, а номер не заперли и ключи уволокли с собой».

Дверь ванной открылась, и у Метелкина отвисла челюсть. Перед ним стояла шикарная блондинка с волосатыми ногами. Но розовый халатик, мордашка с огромными глазищами, длинными ресницами и алыми губками могла любого мужика свести с ума.

Блондинка сказала мужским голосом:

— Подвинься, — и с разбега плюхнулась на кровать.

Не прошло и минуты, как дверь номера распахнулась, на пороге выросли две фигуры в милицейской форме, едва помещавшиеся в проеме.

Блондинка лежала сверху, мужик снизу, кровать сотрясалась. Слава Богу, их прикрывала простыня.

— Ну что уставились? — зарычал вспотевший мужик.

— Убирайтесь вон, хамье! — выкрикнула женщина.

— Извиняемся.

Дверь за собой прикрыли тихо.

Через десять минут на улицу вышла парочка: молодой человек вел под руку хорошенькую девушку в длинной ситцевой юбке, статную, выше его ростом на полголовы. И зачем такие женщины еще надевают туфли на высоком каблуке, тем более что не умеют в них ходить.

Однако парочка не привлекала к себе особого внимания. Если не придираться, конечно. У девушки из сумочки торчал кусок мужского галстука, и он был узнаваем. Но эту мелочь никто не заметил.

Они прошли мимо брошенной беглецами машины и направились к шумной площади смотреть салют и пить медовуху.

8

Куйбышев

Вечер того же дня

Оглушительные аплодисменты продолжались долго. Актеров засыпали цветами. Занавес открывался и закрывался. Поклоны, выкрики «браво».

Из первого ряда, где сидело жюри, на сцену поднялся его председатель Иван Федорович Плотников. Он поднял руку, и зал постепенно успокоился.

Журавлев, не выпуская бинокль из рук, всматривался в лица зрителей в течение всего спектакля, словно искал кого-то. Сегодня сыграли последний спектакль. Всех поразила игра актрисы Анны Львовой, исполнявшей роль Екатерины Великой.

Анна ходила с Журавлевым на все спектакли коллег. Она хотела знать, с кем придется соревноваться. Слов нет, питерцы были великолепны. Переиграть их очень трудно. Но и Москва не ударила в грязь лицом, а исполнительница главной роли превзошла все ожидания. Феноменальный успех. Другие театры тоже были достойны высоких похвал. Вот только по части костюмов со столицами конкурировать им не имело смысла.

Журавлев все эти дни наблюдал за зрителями. Юрия Крылова он заметил на первом же спектакле. Его это удивило. Крылов появился и на следующем представлении, и на всех остальных. Сегодня он не пришел, что еще больше озадачило Журавлева. Но вдруг под конец третьего акта его фигура появилась в ложе второго яруса.

Все же прибыл. Ну как можно пропустить финал конкурса!

Председатель жюри выдержал паузу и начал свою речь:

— Дорогие наши зрители, устроители конкурса очень надеются, что все спектакли, выставленные на конкурс, вам понравились, и мы не зря устраивали этот своего рода уникальный показ. У театральных коллективов появится новый стимул к работе, к совершенствованию своего мастерства и возвращению многих к классическому репертуару, где так ярко проявляются настоящие таланты. А теперь я объявляю результаты нашего конкурса. Хочу сказать, что они вынесены единогласно. Первую премию и поездку на гастроли по югу Франции выиграли два коллектива, а не один, как предполагалось. Наши спонсоры с нами полностью согласны, несмотря на резкий рост расходов по устройству гастролей. Итак. Спектакль «Царская охота». Санкт-Петербург.

В зале раздались аплодисменты, переходящие в овации. Пришлось ждать, пока зал успокоится.

— Спектакль «Фаворит». Москва.

Зал взревел и встал. Люди отбивали себе ладони.

Журавлев заметил, наблюдая в бинокль за Крыловым, что на его лице гуляет довольная усмешка. Немного похлопав, Крылов вышел из зала.

Значит, он все понял. Только в двух спектаклях герои носили на груди ордена, ленты и шпаги. И эти спектакли стали победителями, а теперь едут за границу вместе с костюмами и декорациями. Где-то в городе находятся настоящие награды, готовые к вывозу за кордон. Для такого человека, как Крылов, подобные ребусы решаются мимоходом. Но разгадка не результат. Что он может предпринять? Задачка не из легких. Журавлев еще сам не знал решения, в голове были лишь наброски. Он не считал Крылова глупее себя. Скорее наоборот. Ведь однажды Крылов уже сумел обвести всех вокруг пальца, в том числе и Журавлева. Тут надо понимать, что и он, и Крылов всего лишь охотники, а главным их противником выступает человек с особым складом ума. Черный гений, способный решить любые проблемы и поставить в тупик всех, кто соберется помешать ему осуществить его планы, и тут снисхождения ждать не следует. Сметет все на своем пути, включая человеческие жизни.

Журавлев тоже покинул зал. Надо было купить охапку цветов и встретить императрицу у служебного входа с поздравлениями.

Анна начала тревожить его сердце по-настоящему. Он этого не хотел, видит Бог, но сердцу не прикажешь.

9

Куйбышев

В те же минуты

В дверь постучали. Тишина. Настя еще раз постучала. Никто не ответил. Она повернула ручку и вошла. Номер был пуст. Горел свет, на кровати — чемодан, вещи разбросаны.

— Яков Александрович?

Никого. Она хотела уйти, но услышала шум в ванной. Что-то упало и разбилось.

Настя легонько толкнула дверь, слабый крючок слетел, и она увидела Вашенского, сидящего в углу в позе загнанного зверька, прижавшего к груди лапки и трясущегося всем телом.

— Что с вами, Яков Александрович?

— Уйдите. Уйдите и не трогайте меня. Я никому ничего не скажу. А денег здесь нет. Можете не искать. Я сам их отдам, если вы меня отпустите. Сам.

— Успокойтесь. — Настя присела на корточки и показала свои ладони. — У меня ничего нет. Вот видите. Я не дождалась своего приятеля с экскурсии. Они утром уехали вместе с Жераром, и его до сих пор нет. Зашла в номер к Жерару, там темно. Его тоже нет. Хотела спросить вас.

— Я вам не верю. Вы заманили нас в ловушку. Бандиты! Не трогайте меня.

— Даже и не думаю. Мы не мокрушники и не бандиты. Мы честные воры, и сделка у нас честная. Орден лежит на месте и ждет вас.

Мягкий вкрадчивый голос девушки внушал доверие. И в ее глазах Вашенский не видел угрозы.

— Вставайте. Я вам помогу. — Она подала ему руку. Он колебался, потом протянул свою трясущуюся толстую кисть.

Настя вывела Вашенского из ванной, он был босиком, в пижаме.

— Объясните, наконец, что случилось? Кто вас напугал и почему раскиданы вещи? Вы собрались уезжать?

— А что мне еще делать?

— Причины?

Он кивнул на дверь. Они вышли в коридор, Вашенский подошел к соседнему номеру и опять кивнул. Настя последовала за ним. Войдя в комнату, он включил свет.

Жерар лежал на полу с прострелянной головой. Похоже, вернувшись с торгов, он не успел даже переодеться. За завтраком Настя видела его в том же светлом костюме. Вечером Жерар всегда надевал темный.

— Его убили.

— Я вижу, — тихо сказала Настя, подошла ближе и склонилась над трупом. — Никаких следов насилия. Смерть наступила мгновенно. Стреляли метров с двух, похоже, от двери. Кто-то зашел и, выстрелив, тут же вышел, выключив за собой свет.

Она взглянула на часы, шел двенадцатый час ночи. На улице стоял шум, сверкали огни фейерверков. Тишина в город приходит с рассветом.

— Я думаю, Яков Александрович, здесь сработали третьи силы. Надо полагать, аукцион прошел сегодня. Влад и Жерар оказались на нем нежелательными гостями. К тому же они там ничего не собирались покупать, а значит, были лишними. С мафией шутки плохи. Их приняли за шпионов. Кому же охота рисковать миллионами?! Уверена, трупов будет больше, Жерар не единственный.

— Я уезжаю. Завтра же утром, первым же рейсом в аэропорт.

— Не порите горячку. До утра я попытаюсь что-нибудь узнать. Мой парень тоже находился там. И я не уверена, что он жив.

— А как же Жерар?

— Оставим его здесь. Что мы можем сделать? Надо запереть номер. Горничные ходят убираться только по вызову. Куйбышевский сервис далек от европейского. Его найдут, когда придет срок освободить номер. Через пять дней, не раньше. У вас сохранился телефон, что я вам дала?

— Да.

— Запритесь у себя и выключите свет. Я вам позвоню по этому мобильному. Трубку гостиничного телефона не снимайте. В аэропорт я вас сама отвезу. А сейчас мне надо разобраться в сложившейся ситуации.

Настя взяла растерянного старика под руку и вывела в коридор.

«Что с Владом? Где Метелкин? Мобильник Журавлева не отвечал». Настя не знала, что делать.

А город веселился, гулял, пил и плясал.

Она сидела в холле отеля больше часа и отмахивалась от подвыпивших гуляк, как от назойливых мух. Наконец-то появился Журавлев со своей пассией, усыпанной цветами. Мог произойти небольшой скандальчик, но у Насти не оставалось выбора. Она встала и подошла к счастливой парочке. Безусловно, девушка могла составить серьезную конкуренцию актрисе даже без должного макияжа и цветов.

— Извините, Вадим Сергеевич, приехали два ваших заместителя по очень срочному делу, и я вынуждена нарушить ваши планы.

На Анну она даже не взглянула, что не скажешь о сопернице, сжигавшей ее взглядом.

— Жду вас в машине.

Настя направилась к выходу.

— Кто это стерва? — сквозь зубы процедила Анна.

— Моя секретарша, — ответил Журавлев, поняв, что ляпнул глупость.

— Не морочь мне голову, Дик. Она такая же секретарша, как я шахтер. Скорее, ты ее обслуживаешь, а не она тебя.

— Иди в номер, Анюта. Я скоро вернусь. Бизнес есть бизнес. И не забивай себе голову глупостями.

— Скоро? Утром? Если через час тебя не будет, ты наткнешься на запертую дверь.

Журавлев лишь усмехнулся и направился к выходу. Настя ждала его в машине.

— Что случилось? Не могла Метелкина за мной послать? Секретарша! У тебя на лице написано, что ты Хозяйка Медной горы.

— Метелкина нет, Влада нет, а Жерар Леру лежит в своем номере с пулей во лбу. Утром они ушли вместе, Леру и Влад.

— Ты была у ребят в гостинице?

— Ни того, ни другого нет на месте. А у тебя мобильник выключен. Почему?

— Забыл включить. Я же на спектакле был. Где и как они могли наследить? Езжай к гостинице Метелкина, будем ждать его там. Другого варианта я не вижу.

Машина тронулась с места.

— Я думаю, что аукцион прошел сегодня. Жерара и Влада раскусили и решили убрать, — сделала вывод Настя.

— Возможно. Но при чем здесь Метелкин?

— Женька сопровождал автобус, в котором они уехали. В последний раз позвонил в три часа дня. Сказал, что они приехали к обелиску «Славы», но Жерара и Влада в автобусе нет. Он не видел, когда они вышли. Я ему велела сопровождать автобус до прибытия на место. Если они отстали случайно, за ними вернутся. Он согласился.

— Проворонил, сыщик хренов! Если убийца вычислил Жерара, значит, сейчас он поджидает Сухинина в его отеле. Если тому, конечно, удалось спастись. Но Влад не так глуп, чтобы возвращаться в гостиницу.

Номер Метелкина оказался запертым, ключ висел на доске администратора, значит, Женька не возвращался. Решили подождать его в машине у входа в отель. Сидели молча, с каждой минутой настроение портилось все больше и больше. Надежда еще не умерла, но таяла, как лед в теплой комнате.

— Смотри! — воскликнула Настя. — Идет. И какую-то шлюху вульгарную подцепил. Дурачку море по колено. Никакой ответственности.

— Сиди в машине. Сейчас поедем к тебе.

Журавлев вышел из машины и направился к парочке.

— Извините, Евгений Михайлович, к вам приехали коллеги, они хотят с вами увидеться. Очень срочно.

Красотка напряглась и с силой вцепилась в рукав Метелкина. Похоже, она его так просто не отдаст.

Женечка расплылся в улыбке. Сама беспечность.

— Вот, Влада, познакомься, мой личный секретарь господин Дик. Толковый парень. Иногда.

Бабенка немного расслабилась и тоже улыбнулась.

— И где мы проведем наше совещание? — спросил Метелкин.

— Машина подана. Но в ней лишь одно свободное место. Вашей подружке придется немного подождать.

— Нет, мы теперь не разлей вода. Поднимемся ко мне в номер. Нам понадобится моя аппаратура и компьютер.

Журавлев пошел за Настей. Спорить не имело смысла, лишняя трата времени, а за отелем могли вести наблюдение конкуренты или снайпер.

Когда Вадим с Настей вернулись, Метелкина на месте не было.

— Куда он делся?

— Очевидно, пошел в номер.

Они поднялись на четвертый этаж. Их ждал очередной сюрприз. Метелкин в номере был один. На кровати валялись блузка, юбка, на полу — туфли, в ванной журчала вода.

— Быстро! — осмотревшись, сказала Настя. — А ты, Женечка, уникальный совратитель.

— Что делать. Жизнь заставляет.

— Где Влад? — спросил Журавлев.

— Сейчас придет.

— С ним все в порядке?

— Конечно, ты только что имел возможность в этом убедиться.

Дверь ванной распахнулась, и на пороге появился Сухинин в спортивном костюме с чужого плеча. Плечи шире на пару размеров, а брюки короче положенного сантиметров на семь.

— Зря вы не хотели с ним познакомиться раньше. Вот он. Народный артист. Или артистка, как вам больше нравится.

— Задерни занавески, — непонятно кому сказал Вадим.

Настя сделала это сама.

— Жив, и слава Богу! — продолжил Журавлев. — А Жерару Леру не повезло. Застрелен в собственном номере. Почерк стрелка из Москвы. Тем же способом застрелен Башмаков.

— Это работа Крылова! — уверенно сказал Сухинин. — Он узнал меня на аукционе и видел, с кем я пришел. Жерар поехал в отель, а я пошел пешком и меня пытались похитить. Двое в черной «Волге». С трудом вырвался. А тут Женька на машине подоспел. Оказывается, он целый день за автобусом ездил. Аукцион проводили зареченские мальчики, как Женя и предполагал. Там целый город под землей, со своими улицами и даже трамваями. Искать ордена бессмысленно. Они могут быть где угодно, а то и вовсе уже вывезены. Аукционеры их видели, щупали и купили. Цены подняли до небес. Даже Жерар не ожидал такого ошеломляющего успеха. Коллекции расформировали очень умно. Все ордена, полученные Воронцовым, висят под его портретом и продаются только вместе как один лот. Потому же принципу составлены остальные лоты.

— В котором часу вы вышли из подземелья? — спросил Вадим.

— В десять вечера.

— Значит, Жерар попал в гостиницу минут через двадцать. А труп был обнаружен Вашенским в десять сорок. • Его убили между десятью двадцатью и десятью сорока. Крылов тут ни при чем. В это время он находился в театре. Теперь мне понятно, почему он опоздал на спектакль. А убивать вас ему не зачем. Жерар ему не помеха, и ты тоже. У него свои планы.

— Тогда почему нас выпустили? Могли бы замуровать в стену. Из катакомб самостоятельно не выберешься, — возразил Сухинин.

— Тебя знакомили с людьми? — спросил Журавлев.

— Да. Пятерым я дал телефоны. И пятеро знают, что у меня есть ордена.

— В этом все дело. Исчезновение француза обязывает к его поискам, а убийство — к поиску убийц. В первом случае могут подключить Интерпол, а искать преступников — дело сугубо внутреннее. Ну а тебя выпустили, чтобы установить твои связи. Может, и правда у тебя есть ордена и ты собираешься ими торговать. Те, кто тебя поджидал на улице, хотели показать, что они не имеют отношения к подвалам. Установили бы твою личность и отпустили. А ты сам бы запаниковал, схватил свои ордена и дал деру. Тут тебя и взяли бы тепленького.

— Значит, хозяин аукциона был там?

— Конечно. Возможно, тебя с ним знакомили.

— Но Жерар меня знакомил только с иностранцами. Я их всех сфотографировал.

Метелкин возился с аппаратурой, галстук Влада уже был распорот и валялся на полу.

— Теперь следующий вопрос, — продолжал Журавлев. — У тебя есть загранпаспорт?

— Нет. Но анкеты мы составили, фотографии сдали. Это на тот случай, если поедем на гастроли в Германию и Швейцарию.

— Вы поедете. Оба спектакля едут на гастроли.

Сухинин от радости подскочил на месте.

— В Ниццу. На юг Франции, — добавил Журавлев.

— Я так и знал. Мы победили!

— Победили два костюмированных спектакля, где фигурируют ордена. Вот в чем секрет. И я думаю, что декорации и костюмы поедут прямиком из Новосибирска в Ниццу.

— Вот все проблемы и решены. Надо перехватить поезд на границе! — воскликнул Влад.

— Так думаем не только мы, к сожалению, — холодно заметил Журавлев.

— Прошу к экрану, господа, — позвал Метелкин.

Снимки получились качественными. Сорок пять кадров с высоким разрешением. Общие планы, залы, застолье, аукцион, ордена, каменные проходы, вагончики. Но всех заинтересовал только один снимок.

— Кто это? — спросил Журавлев.

— Гийом Пуартье. Француз русского происхождения. На нем я чуть не завалился. Он заговорил со мной по-французски как с сыном Вашенского, рожденным во Франции. Они знакомы с Жераром несколько лет. Кажется, он потомок Ростопчина. Очень богат, живет на юге Франции, в Ницце. Был женат на Екатерине Ростопчиной. Но она погибла, и теперь ему досталось все наследство жены. Сумасшедшие деньги.

— Вот оно что. Значит, Жерар поплатился жизнью за то, что слишком много знал и был лично знаком с Гийомом Пуартье и этими знаниями поделился с тобой… Успел поделиться, — рассуждал Журавлев. — Господин Пуартье имеет французский паспорт и может в любой момент улететь в Ниццу. Именно в Ницце будут проходить гастроли.

— И что из этого? — спросил Сухинин.

— А то, Влад, что господин Пуартье и наш наниматель, известный коллекционер Алексей Николаевич Седельников — одно и то же лицо.

— Седельников понял, что Влад наш агент, — заметил Метелкин. — Раскусил его мгновенно. Наверняка он не верил, что мы найдем место торгов. А если бы и нашли, то не попали на аукцион. Теперь мы ему не нужны. Нас можно уничтожить. Всех. Как он уничтожал каждого свидетеля. Даже тех, кто ему лично ничем не был опасен. Ну что толку в уголовнике Грибе или сбежавшем Хохло-ве, они же его не знают! Зато мы знаем и тем опасны. Из города нас не выпустят.

— Чушь собачья! — махнула рукой Настя. — Город кишит приезжими. Тысячи автобусов, забитые гостиницы, многие спят на скамейках в скверах. Из города выезжает сотня машин в час и столько же въезжает. Кругом пробки. Уйти мы уйдем, но с пустыми руками.

— Не о том думаете, ребята, — резко оборвал ее Журавлев. — Седельников нас не боится. Мы не можем нанести ему заметного вреда. Если он пользуется катакомбами города, то власти играют на его поле. Идти в милицию и заявлять на него — значит сесть за решетку. Нас продержат там пятнадцать суток как хулиганов и выпустят. Ордена к тому времени окажутся на восковых фигурах по всей Европе. Если мы сбежим, ничего страшного не произойдет. Настоящая угроза Седельникову — только Крылов. И он это знает. Седельников-Пуартье «кинул» Ингрид Йордан. Кинул по-крупному. Все приглашенные на аукцион покупатели ему были известны. От лишних он избавился, а Крылова пропустил. Имея связи на Западе, мог проверить всех. Чем и занимался. Ведь дипломат Седельников большую часть времени жил за границей. Об этом знают все коллекционеры. Он ждал, что Йордан попытается любыми путями вернуть свою долю, если не все. Я уверен, что Седельников вычислил Крылова и тем не менее допустил его до аукциона. Зачем?

— Цель может быть только одна. Направить Крылова по ложному следу, — сделала вывод Настя.

— Правильно. И сегодня на спектакле я это понял.

— Как? — поинтересовался Метелкин.

— Очень просто. Когда председатель жюри объявил место проведения гастролей. Ранее назывались Германия, Швейцария, Голландия. Сегодня поставлена точка. Спектакли везут в Ниццу. Пуартье живет в Ницце. Значит, везет ордена домой. Как? Тем же способом, что и сюда вез. Вместе с костюмами и декорациями. И этот орешек Крылов разгрыз. Слишком очевидный вариант. Все мы проглотили предложенную нам наживку. Вот только Седельников вряд ли будет повторяться. Каким бы гениальным план ни выглядел, он уже отработан, а значит, устарел и может быть разгаданным.

— Но план действительно гениальный.

— В один конец. Через Россию — в Сибирь. Со стопроцентной страховкой. А теперь подумаем трезво. Поезд с декорациями и костюмами не может доехать до Франции, минуя Германию. На такой риск Седельников не пойдет. Слишком дорого далась ему эта афера, чтобы провезти товар под носом у Ингрид Йордан. Крылов уже поставил точку в этом деле. Я видел его довольную физиономию сегодня вечером. Теперь он полетит к фрау Йордан докладывать о результатах, и они со спокойной душой будут поджидать транзитный поезд с театральными декорациями. Что касается нас, то мы сожрали ту же приманку.

— Тогда как он вывезет ордена? — спросил Влад.

— Не знаю. Есть только одна зацепка. Вы на машине сопровождали поезд из Питера в Новосибирск?

— Да, конечно.

— В Екатеринбурге отгрузили шесть ящиков?

— Помню. Их оставили на складе терминала, — подтвердил Сухинин.

— Почему именно в Екатеринбурге?

Все молчали.

— Потому что там поезда выходят на одну ветку до Новосибирска. Из Питера поезд идет через Вологду, Киров, Пермь, Екатеринбург. Из Москвы — через Арзамас, Казань, Ижевск, Екатеринбург. Екатеринбург — связующее звено. Мы ничего не знаем о поезде из Москвы. Может быть, он тоже скинул несколько ящиков, достигнув Екатеринбурга. Эти ящики давно не дают мне покоя. Решение может быть следующим. Вы все выезжаете в Екатеринбург сегодня же. Ночью. Сейчас. Настя за рулем. Влад надевает женское платье и садится рядом. Двух женщин никто не ищет. Женька — в багажник.

— В багажник? До Екатеринбурга полторы тысячи километров, между прочим.

— Потерпишь до Омска. Дальше будет спокойнее. Ваша задача — найти ящики и проверить их. Возможно, ордена уже уехали. Другого варианта я не вижу и, возможно, его нет. Это наш последний шанс. Ориентируйтесь на месте. В бой, ребята. Времени у нас ноль. И будьте на связи.

— А как же старик? — спросила Настя.

— Какой старик?

— Вашенский. Я обещала утром отвезти его в аэропорт. Рядом в номере труп Леру валяется.

— Позвони ему. Я сам за ним зайду.

Настя достала из сумочки пропуск в банк:

— У Вашенского ключ. Я не знаю, что делать. Там лежит подделка. Но бриллианты настоящие, и вещь не наша.

— Хорошо, разберемся.

— А зачем ты остаешься? — спросил Метелкин.

— Для подстраховки. Пока месье Пуартье из города не уедет, мне лучше быть здесь. Этот тип непредсказуем.

— С огнем играешь! — предупредила Настя.

— А нам за это деньги платят. Я не думаю, что вашу поездку можно назвать прогулкой. Собирайтесь и вперед.

Уже светало, когда Журавлев пришел в свой номер. Анна сидела на кровати с заплаканными глазами. Она даже не раздевалась. Цветы валялись на полу.

Он остановился в дверях. Хотел что-то сказать, но так и не придумал ничего вразумительного, а врать ему надоело.

Сплошные проблемы.

Все футляры с орденами уложили в коробки из-под обуви, а их — в стальной контейнер, обшитый деревом. Рабочие загрузили ящик в цельнометаллическую «Газель» с небольшими зарешеченными окошками, на борту которой стояла надпись «Техпомощь».

Крайнов усмехнулся:

— Фантазия нашего хозяина дальше «Техпомощи» не идет.

— Ты думаешь, мы на этой машине повезем груз в Москву? Какая наивность! — засмеялся Черных.

Трое зареченцев сели в машину, и она сразу же направилась в путь.

— Ну вот, — вздохнул Черных, — красивая история кончилась. Два года трудов, — и конец. Жаль. Снова обыденность, скукотища.

Заболотный похлопал по ящику:

— Вы только подумайте, сколько стоит этот деревянный куб, уму не постижимо. Во время аукциона у меня волосы вставали дыбом после каждого удара молотка. Глядя на кучку собравшихся старперов, складывалось впечатление, что они способны скупить весь мир вместе с океанами, морями и реками. Да… Нам до них далеко.

— А нам мир и не нужен, — махнул рукой Черных. — У нас и так все есть. Вот только адреналина теперь хватать не будет. А насчет молотка, Юрочка, ты не прав. Аукционный молоток — это музыкальный инструмент. Этого вы так и не поняли. Каждый мой удар направлялся шефом. Он стоял за ширмой и подавал знаки. Настоящий аукцион проводился за этой ширмой. А суть вот в чем. В зале сидело семь-десять процентов настоящих покупателей и тридцать подставных, которые перебивали цены. По идее, орденский иконостас графа Воронцова мог уйти за первоначальную цену. Но Алексей Николаич знал, что потомок графа — невероятно богатый человек и приехал сюда с твердым намерением скупить раритеты предка. Сейчас в Англии мастера из музея мадам Тюссо уже ваяют восковую фигуру великого предка нашего покупателя. Понятное дело, он не уедет из России с пустыми руками. Итак, объявляется лот графа Воронцова. Старик решил, что возьмет его с легкостью, цена и без того сумасшедшая. Но в торги вступают еще трое желающих купить этот лот. И тут начинается психологическая борьба. Как в покере. Потомка Воронцова все время перебивает то один, то другой, то третий. Цена растет. Наконец один из подставных сходит с дистанции. Потом второй. Остаются двое. Старик выдыхается, видны его колебания. Еще толчок — и он на краю. Я кричу «два» и поднимаю молоток. Азарт побеждает разум. Старик перебивает ставку, но уже понятно, что это его предел. Подставной сходит с дистанции. В итоге, лот достается тому, кому и предназначался, но в пять раз дороже первоначальной цены. Вот в чем гениальность и тончайший расчет. Даже я обливался потом от волнения. Это и есть настоящий адреналин. Ну скажите, какая там фрау Йордан способна превратить солидных расчетливых толстосумов в стадо обезумевших баранов? Йордан обычная базарная торговка по сравнению с нашим шефом.

— А если бы кто-то из настоящих сошел с дистанции? — спросил Заболотный.

— На Лондонском или Парижском аукционе такое могло случиться. Туда люди приезжают на «Роллс-Ройсах», в смокингах, сытые и довольные. А здесь черный аукцион, покрытый завесой тайны. Подход начался с психологической атаки. Как только люди приехали в Москву, на них начали давить. Лишили комфорта, всех ориентиров, мотали по дорогам России, оставляли ночевать чуть ли не в походных палатках без связи с цивилизованным миром. Вся спесь и гонор слетели с них, как желтые листья с деревьев. И вот они попадают в дикий город. Пир во время чумы. Несчастные старики шарахаются от разгулявшейся пьяной толпы. Наконец — черное подземелье с мрачными монахами. Мурашки бегут по коже. Все это происходит неожиданно, быстро, без предупреждений. И вдруг яркий свет. Полный контраст. Бриллиантовые, изумрудные, рубиновые стены ослепляют глаза. Картина, убивающая наповал. Им дали время полюбоваться незабываемым зрелищем, и они, как фрукты в процессе созревания, налились соком, кровь забродила в их жилах. Вот оно! Бери! Твое! Каждый потянулся к сокровенной мечте, а им — по рукам. Погоди, дядя. И я хочу эту игрушку. Отдай! Какая же злость обуяла души стариков! Куда лезешь, сопляк! Да я за этими игрушками пешком на край света пришел. Прочь руки! Мое! Но нет, погоди. Не один ты сюда пехом пер. Ни у одного тебя бабки есть. Мы сами с усами. Ах, так…

— Образно это у тебя получается, Игорек, — рассмеялись ребята.

— Я передаю рассказ хозяина. Все это он мне описывал, когда готовил аукцион. Алексей Николаич даже знал, кто и как будет реагировать на рост цен и какую при этом состроит физиономию. Лот Аракчеева почти не рос в цене, потому что его потомок имел скудный счет в банке. Хозяин об этом знал, не тот случай, чтобы торговаться. Поэтому я очень быстро отстучал три раза и не дал другим сообразить, что к чему. Из покупателя вытрясли все, что могли. Теперь он сядет на хлеб и воду. Проведена ювелирная работа. Разве такое возможно на солидных европейских аукционах? Феноменальное зрелище, оно стоило двух лет кропотливой подготовки.

Черных глянул в окно.

— О, уже и завод виден.

— Кстати, почему мы поехали на север? Железная дорога на юге, — поинтересовался Крайнов.

— «Железка» нам не нужна. Тут возле Куйбышева семь или восемь недостроенных заводов и комбинатов. Их скупил друг нашего шефа. Но достраивать не собирается. Все это разбирается, прессуется и отправляется в Китай как металлолом. Выгоднее продать недостроенные заводы вместе со станками как железо китайцам, чем тратиться на продолжение стройки и запускать новые предприятия в эксплуатацию. Заработаем на этом деле и мы. Ящик с орденами сдадим на склад. Его отправят вместе с металлом во Владивосток, там погрузят вместе с ломом на баржу и потянут в Китай. В нейтральных водах ящик перегрузят на другое судно. Деталей я не знаю, наше дело сдать ящик на склад.

— Во Францию через Владивосток? Хозяин явно перемудрил, — наморщил лоб Крайнов. — Проще через Архангельск, если морем. А о какой прибыли ты только что сказал?

— А, ты о железе? Наш банк оплатил демонтаж семи заводов. После продажи металла мы вернем свои деньги с процентами. Солидная сумма набегает.

— А почему я об этом ничего не знаю? — удивился Заболотный. — Когда производился платеж?

— Дней пять назад.

— Но мы уже были здесь. Кто мог распорядиться банковскими резервами?

— Да чего вы набросились на меня? — разозлился Черных. — Обычная операция. А допуск к финансам имеет моя жена. Липовая, разумеется. Раз мы были заняты, в Москву из Новосибирска полетела она, как официальный мой представитель. Мелочный вопрос.

Машина въехала на территорию огромного завода, где полным ходом шел демонтаж. Работали подъемные краны, прессовочные машины, эскаваторы, бульдозеры. Под погрузкой стояли самосвалы.

— Ты идиот, Игорек! — крикнул Заболотный. — Банк был нашей единственной защитой. Там весь наш капитал, заработанный за многие годы. Наш пот и кровь! Вся наша жизнь! И теперь какая-то сука может в одночасье слить все деньги, куда ей вздумается?

— Не неси ахинею, Юрик. Хозяин банка я! Если что случится, мы разгромим полмира за наши кровные. Пока мы живы…

— Вот именно «пока»! — ударил кулаком по ящику Крайнов. Потом посмотрел на него и вдруг спросил: — Мы его заполнили, заколотили и поднялись наверх. А потом его поднимали из катакомб грузчики и заносили в машину.

— И что из этого? — насторожился Заболотный.

— А не кирпичи ли мы перевозим вместо орденов? Дорога на север, история с Владивостоком, а теперь и передача прав на распоряжение банковским средствами какой-то бабе, с которой этот придурок ходил в ЗАГС, чтобы взять ее фамилию. Не дороговато ли тебе обошлась новосибирская прописка? А, Игорь?

Машина остановилась. Салон был отгорожен от водителя стальной перегородкой с маленьким окошком. Водитель вышел из машины и куда-то направился. «Газель» стояла посреди строительной площадки.

— Быстро уходим отсюда! — приказал Крайнов.

Но двери оказались блокированными. Черных выхватил пистолет и начал стрелять по замкам. Грохот, пламя и больше ничего: патроны были холостыми. Вдруг раздался мощный удар. Машину сотрясло. Громадные стальные зубцы гигантского чудовища прогрызли «Газель» с двух сторон насквозь, будто борта были из газетной бумаги. Еще толчок, машина оторвалась от земли и вознеслась к небесам. Пассажиров кидало от борта к борту. На мгновение механизм замер. С высоты десяти метров они увидели под собой глубокую яму и огромные тиски прессовочной машины. Гигантские клешни разжались, и машина полетела в разинутую пасть чудовища. Раздался грохот, тиски начали сжиматься.

На круглой площадке полуразрушенной домны стоял теневой хозяин области, «железный король», как его называли за глаза, Лев Сергеевич Храпонин. Когда тиски пресса сомкнулись, он достал сотовый телефон и набрал номер.

— Геннадий Устинович, плановые мероприятия завершены. Переходим к обычному режиму работы.

— Успехов, Лева. Московский банк «Возрождение» снял свои акции с биржевых торгов. Остались некоторые формальности. О них твоя сестра доложит тебе уже сама.

— Счастливо. Зеленый светофор включен.

Три тихих стука, пауза, еще три стука. Вашенский подошел к двери, прислушался, потом открыл ее. На пороге стоял высокий блондин с очень приятным лицом, на котором гуляла обаятельная улыбка.

— Меня прислала Настя. Как я вижу, Яков Александрович, вы не ложились спать. А зря. У вас усталый вид.

— Поспишь тут, когда труп за стеной лежит.

— Не повод для беспокойства. Вас не было на аукционе, и вы ни для кого не представляете опасности.

— Городской телефон разрывается все утро. Настя не позволила мне снимать трубку.

Не успел он это сказать, как телефон вновь зазвонил.

— Теперь можно. Подойдите, все опасности позади.

Вашенский подошел к аппарату и нерешительно снял трубку.

— Слушаю вас.

— Господин Вашенский? Ваш автобус в аэропорт отходит в четырнадцать часов со Старой площади. Маршрут номер двенадцать. Просьба не опаздывать.

— Хорошо. — Он опустил трубку на рычаг. — Неужели я, наконец, уеду из этого проклятого места!

— Напрасно вы так. Ваши земляки, я говорю о гостях из Европы, остались очень довольны своим путешествием. Ну а что касается вас, то вы сами принимали решение. Теперь, если позволите, я хотел бы забрать у вас ключ от сейфа, раз сделка не состоялась.

Вашенский подошел вплотную к гостю и посмотрел ему в глаза.

— Как вас зовут?

— Дик. Просто и хорошо запоминается.

— Выходит, я зря сюда ехал? Орден на месте?

— Вы можете в этом убедиться.

— Я тоже забронировал сейф в том же банке, но в другой секции. Туда я положил деньги. Полмиллиона, как мы договаривались. Предлагаю обмен. Если орден на месте, я вам отдаю свою карточку и ключ от своего сейфа, а вы мне карточку от вашей секции.

— Поехали в банк. Моя машина внизу.

Все прошло гладко. Вашенский не знал, как ему обезопасить себя от неприятностей. В конце концов он забрал орден и перенес его в отсек, где оставил деньги, а Журавлев положил деньги туда, где хранился орден. Каждый получил свой ключ и свою карточку.

Взволнованный и потный выходил на улицу потомок Платона Зубова. Журавлев оставался спокойным и хладнокровным.

— Что же вы не забрали деньги с собой? — спросил Вашенский.

— Не к спеху. В банке целее будут. А почему вы орден оставили, мне не понятно.

— Уж тут-то все понятно. Я лечу на самолете, да еще с пересадкой в Москве. У меня орден отберут на таможне. Идти на такой риск глупо. Его заберут позже надежные люди, способные перевозить такие вещи через границу.

— С пересадкой? — задумчиво переспросил Журавлев.

— А вы знаете, сколько лететь от Новосибирска до Парижа? Пол земного шара. Прямых линий между европейскими странами и Сибирью не существует. Сначала в Москву, а потом в Париж.

— Странно, почему я раньше об этом не подумал… Еще одно узкое место.

— Москва? Узкое? Вы спятили.

— Нет, я о своем. Желаю удачного полета, господин Вашенский. Кстати, вы не знаете случайно Гийома Пуартье? Тоже из русских, живет на юге Франции.

— Не имел чести. Я, видите ли, далек от коллекционирования всяких блестящих побрякушек. Это уж так, для престижа, чтобы не ударить в грязь лицом. Хотите вы того или нет, но Платон Зубов вошел в историю. И, по моему мнению, был незаурядной личностью.

— Да, безусловно. Раз вы не знали Гийома Пуартье, я могу быть спокойным. Вы долетите до Парижа без приключений.

— О чем это вы?

— Ни о чем. Желаю счастливого полета.

Журавлев повернулся и направился в центр, где в открытом кафе его ждала Анна.

Девушка нервничала. Она влюбилась и поняла это после появления красотки, которая увела Дика на всю ночь. Ее самолюбие было задето. Когда Журавлев сел за столик, где Анна допивала второй коктейль, она набросилась на него с упреками:

— Опять с этой рыжей кошкой встречался?

— Аня, ты уже отдавила мне все мозоли. Успокойся.

— Хорошо. Объясни мне, дуре, где может шляться мужик целыми днями в чужом городе? Только не ври, что ты здесь бывал раньше. Мы целый час с тобой искали театр, где будет проходить конкурс. Скажи сразу, что я тебе надоела.

— Декорации вывезли?

— Не терпится? Скорей бы я свалила? У меня целая неделя отпуска. Я проведу ее с тобой. В Москве мне только паспорт с визой получить и билет на самолет. Это я могу сделать в день отлета в Ниццу. Билет до Москвы я сдала. Полечу в последний день.

— Я спрашиваю про декорации.

— Грузят на машины. С самого утра. Повезут завтра.

— А гастроли через неделю? Играть придется на голой сцене. За неделю до Ниццы их не довезут.

— Значит, самолетом отправят. Делаешь из меня дуру, заставляешь следить за театральными рабочими, считать ящики. Это чтобы занять меня каким-то делом и чтобы не мешала твоим свиданиям?

— Сколько ящиков погрузили?

— Наших — тридцать. Другие не считала.

— А как ты распознала свои и чужие?

— Ты меня совсем дурой считаешь? Там же номера стоят и надписи.

— Надписи?

— Нуда. «Новосибирск — Москва — Ницца». Ящики покрасили в желтый цвет и черной краской набили буквы.

— А сюда их привезли некрашеными, без надписей и номеров. Значит, такая маркировка требуется для таможни. А через Россию вези любые.

— Дик, сознайся, может, у тебя крыша поехала или ты мне зубы заговариваешь? Что происходит?

— Если бы я сам понимал, Анюта! Время как вода сквозь пальцы просачивается, а я никак не могу разгадать одну простую загадку. Скажи, а номера на ящиках идут подряд?

— Не знаю. Не считала. На меня и так как на идиотку смотрели. Актриса путается под ногами у монтировщиков во время погрузки декораций! Пришлось сделать вид, что ищу Гришку.

— Кто такой Гришка?

— Заведующий мебельным цехом. Он мне трон делал без гвоздей. А то привезли какой-то, я все платье екатерининское порвала. У Гришки руки золотые. Все на клей посадил.

— Значит, он о ящиках должен знать. Мебель ведь тоже в контейнеры грузят?

— Наверное.

— Тебе придется поговорить с Гришей по душам. Это очень важно, Анюта.

— Точно, у мужика крыша поехала. И придется мне всю оставшуюся жизнь в психушку передачи носить!

10

Екатеринбург

Следующие сутки

Днем они ничего сделать не могли. Склады охранялись, а тот, который их интересовал, и вовсе оказался запертым на тяжелый амбарный замок. Пришлось ждать темноты. Свободное время провели с пользой, оснастились всем необходимым. Веревки, фонари, черные спортивные костюмы, легкие кроссовки и прочее купили в магазинах города.

Как только стемнело Настя, Женя и Влад проникли на территорию железнодорожного терминала. Троица в черном с рюкзаками за плечами походила на диверсионный отряд из американского боевика, съемки которого проходили на территории советской овощной базы. Один или два сторожа, дремавшие в своих будках, и подвыпившие грузчики перевозили на автокарах ящики с одного склада на другой, да еще бездомные пугливые дворняжки носились по территории в поисках пищи. За воротами стояли большегрузные машины, в которых крепко спали шоферы, не успевшие разгрузиться или погрузиться до того, как закрылись ворота. Кладовщики лениво начинали рабочий день, но заканчивали его в шесть вечера и ни секундой позже. Кто не успел, тот опоздал.

Еще днем Настя осмотрела все машины, стоящие в очереди перед въездом на территорию терминала. Ее интересовали номера, она их сверяла со списком, выданным ей Журавлевым, где значились машины, принадлежащие транспортному агентству «Молния». Огромные фуры с прорезиненными тентами имели на борту характерный знак в виде голубой молнии в желтом круге. Именно они доставили декорации и костюмы в Куйбышев. Но таковых здесь не оказалось.

Короткими перебежками от укрытия к укрытию диверсанты пробрались к складу. Если бы они прошли пешком с песнями, то и в этом случае не обратили на себя внимание. Здесь никто ни за что не отвечал. Свой или посторонний, какая разница. Здесь все свои, другим тут делать нечего.

Замок трогать не стали. На крышах складов имелись слуховые окна без стекол, обеспечивающие доступ воздуха в помещения. Лето взяло резкий старт и температура зашкаливала за тридцать. Крыши раскалялись, вентиляция отсутствовала, склады превращались в парники.

Настя забралась на плечи Влада, уцепилась за карниз и, подтянувшись, залезла на жестяную плоскость. Привязав один конец веревки к трубе, свободный сбросила Владу. Еще минута, и остальные тоже были на прогнившей крыше. Веревку просунули через слуховое окно и скинули вниз. Окошко оказалось узковатым, пришлось снять рюкзаки. Спускаясь в помещение, они ничего не видели. Тьма кромешная, собственных рук не разглядишь. Настя первой достигла пола и дернула за веревку. Следующим спустился Метелкин. Девушка включила фонарик, луч скользнул по цементному полу, потом по коридору и пробежал по кругу. Огромное помещение, заставленное ящиками, абсолютно одинаковыми.

Когда ребята включили фонари, Настя выдержала паузу и сказала:

— Ну что, убедились? Значит, существуют определенные стандарты упаковки для перевозки грузов. Все на одну рожу, их здесь тысячи. Как мы найдем свои? Вы видели, как их сюда заносят, но не знаете, куда их ставили.

— Не шуми, Настена, — спокойно сказал Метелкин. — Смотри внимательно: ящики маркированы, а наши чистенькие, ни одной надписи. Делаем так: тут рядов двадцать, длина склада — полсотни метров, начинаем поиск от ворот, каждый берет на себя один проход. Так мы прочешем все ряды. Смотреть внимательно, громко не разговаривать, слышимость здесь отличная. Найдете чистые ящики без маркировки, тихо свистните и направите луч фонаря в потолок. Мы сориентируемся по яркому пятну на потолке, куда идти. Иначе будем до утра блуждать в этих лабиринтах, ничего не найдем и сами растеряемся.

Предложение трезвое и деловое. Все согласились. Начали с левого края. Настя пошла вдоль стены, а компаньоны — по следующим проходам.

Не прошло и десяти минут, как послышался ее вопль, она выскочила из своего коридора в соседний, едва не сбив Метелкина с ног. С другой стороны появился Влад. Тяжело дыша, девушка прошептала:

— Там у стены окровавленный труп. Его уже жрут крысы!

Влад выронил из рук фонарь, и он разбился о цементный пол.

Они шли на цыпочках. Женя держался молодцом. У стены смельчаки остановились.

— Так, все ясно, — деловым тоном произнес Метелкин. — Во-первых, это не труп, а пьяный в доску рабочий. Во-вторых, это не кровь, а пролитая бутылка красного портвейна. В-третьих, крысы жрут недоеденную закуску в виде буханки хлеба. Ладно, придется идти всем вместе. Будьте внимательны. Нас интересуют ящики, а не местные алкоголики.

И они пошли. Описав полный круг за полтора часа, ничего не обнаружили. Все ящики были маркированы.

— Значит, их уже вывезли, — уверенно заявила Настя.

— Если их вывезли, значит, мы проиграли, — сказал Метелкин. — Перед тем как сдаваться, предлагаю еще раз пройти маршрут. Рано их вывозить. Поверьте моему чутью!

— Может, на них опять нанесли маркировку? — задумчиво произнес Сухинин. — В Питере все наклейки оборвали. Сюда они прибыли чистыми, а здесь их снова надписали как полагается. Я же говорил, что ящики маркируют краской, — а наклейки никогда не используют, если это не рекламный лейбл.

— Что ты поймешь по маркировке? Номер, вес, индекс. Тебе это о чем-нибудь говорит? — проворчал Метелкин.

— Посмотрим.

Начали все с начала. В третьем по счету коридоре Настя остановилась и указала на один из ящиков:

— Вот он!

Помимо цифр, знаков в виде зонтиков, индексов, надписи «Не кантовать», стояла еще одна надпись: «Новосибирск — Москва — Ницца».

— Черт! Что это может значить? — удивился Влад.

— Это значит, что ящики присоединят к тем, которые поедут из Новосибирска. Их должно быть шесть.

Посчитали, ящиков оказалось двенадцать.

— Чудеса! — воскликнул Метелкин. — Количество удвоилось. Но ясно как белый день, что орденов здесь нет. Тогда в чем смысл идеи?

— Смысл узнаем, когда вскроем, — уверенно заявила Настя.

Сняли рюкзаки, достали инструменты. Доски отходили со скрежетом. Внутри находились алюминиевые контейнеры, запертые на маленькие замочки. Настя вынула заколку из волос и с легкостью справилась с запором. Откинули крышку и увидели аккуратно сложенное шелковое платье. Под ним мундиры с золотым шитьем. На каждом костюме висела бирка.

Настя осветила бирку, прикрепленную к шикарному платью. Надпись гласила: «Костюм Екатерины Второй, первый акт спектакля «Фаворит», артистка Львова А.А.».

— Платье Анны, — догадалась Настя. — Все правильно. Прибавились ящики из Московского театра. Но Анна не могла играть в этом платье. Смотрите, тут даже воротник не распорот. Его еще никто не надевал.

— Оно розовое, — заметил Влад. — Я был на репетиции, на Анне Львовой в первом акте было похожее платье, но цвета шампанского, и орден на груди. Нам в костюмерную тоже приносили костюмы с уже нашитыми орденами. А тут только костюмы. Каждый такой наряд стоит больших денег. Но если театр сделал дубликаты, то почему они их сгрузили в Екатеринбурге, за полторы тысячи километров от Новосибирска?

— Почему мы не знаем, но куда их собираются отправлять, написано на деревянной обшивке. Через Москву в Ниццу. И уверяю тебя, они туда поедут. А ордена к ним прикрепят в пути. Настоящие, — сделал заключение Метелкин.

— А к чему такие фокусы, когда сменить ордена можно на тех костюмах, в которых артисты играли? — спросил Влад.

— Боятся, что их ход просчитали конкуренты, тот же Крылов может устроить налет на поезд. Ведь вагоны Долго идут через тайгу. Их ничего не стоит ограбить в пути. Вскроют ящики, а там бутафория. И конкуренты останутся ни с чем.

Голос Насти звучал уверенно, но кислая физиономия Метелкина выражала сомнение.

— Вагоны хорошо охраняются, люди Седельникова знают, какой груз везут и налета не допустят. А Крылов — не Ермак, не Стенька Разин и не имеет армии в сибирских лесах, чтобы устраивать налеты на поезда. И что он будет делать с орденами в Сибири? Охотникам и нефтяникам их продавать? Если Крылов решил грабануть поезд, то сделает это за пределами России, спокойно, безболезненно и чисто. Вооруженную охрану через кордон не пропустят. Пару сопровождающих с документами и баста!

— Все правильно, — согласилась Настя. — Эти костюмы поедут другой дорогой. Какой? Узнаем, когда ящики вывезут со склада. А теперь надо восстановить все, как было, и сматываться. Нам нужен хороший наблюдательный пункт, чтобы не спускать глаз с ворот склада.

С ней никто не спорил.

11

Куйбышев

Утро

Главное, не разбудить Анну. Журавлев тихо оделся и незаметно выскользнул из номера. В десять утра, по заверениям театрального мебельщика, машины с декорациями должны отбыть в пункт назначения, а именно — на товарную станцию. Вадиму предстояло еще зайти в банк и взять деньги. Дорога предстояла сложная и дальняя, могли возникнуть непредвиденные обстоятельства, где без денег не обойтись. В Куйбышеве все еще гремели фейерверки, но ему здесь уже нечего было делать. Никаких планов он не строил. Телефоны Метелкина и Насти молчали, и сами они ему не звонили. Пора уезжать. Он понимал состояние Анны, когда она проснется и не увидит его рядом, но втягивать девушку в опасные игры не имел права. Если риск, аферы, безвыходные ситуации и прочая поножовщина были его образом жизни, то театральная примадонна к этому не приспособлена. Они увидятся в Москве. Потом, когда все кончится. Тогда он расскажет ей о себе правду. А там пусть решает, нужен ли ей частный сыщик с мелочью в кармане.

Банк открылся ровно в десять. Вадим вошел в числе первых посетителей. Взяв из сейфа упаковку денежных знаков, отправился на автостоянку. Очень важно выехать из города не замеченным. Проскочить бутылочное горло, выбраться на трассу и для успокоения души дождаться, пока машины с декорациями прибудут на товарную станцию.

Сев в свою машину, он включил зажигание и тут же почувствовал, как холодный пятачок прикоснулся к его шее. Не впервой. Это ощущение он испытывал уже не раз, но печальные уроки его ничему не научили. Садиться

в машину, не проверив ее, по меньшей мере глупо. Ведь он знал, что в городе есть люди, способные его опознать. В первую очередь Седельников-Пуартье. К тому же Журавлев пользовался своим именем, а не псевдонимом. Правда, номер в отеле числился за Анной Львовой, но машину в прокате он брал по своему паспорту.

— За измену тебя следует расстрелять!

Журавлев облегченно вздохнул: голос принадлежал Анне. Он оглянулся.

— Как ты здесь очутилась?

— Стреляли.

— Мужские роли тебе не идут.

— Я правду сказала. Фейерверк под окнами пускали с утра пораньше, словно хотели предупредить, что мой суженый решил смыться. Без меня ты не уедешь. Я же предупреждала.

Анна сунула сигарету в рот и прикурила от пистолета, который имел внушительный вид. Красивая игрушка, она-то и привела его в замешательство.

— Послушай, Аня. У меня могут возникнуть неприятности в пути…

— Рыжую боишься? Глазки твои голубые выцарапает? Ничего, я тебя спасу. У меня сил хватит, в отличие от тебя. Куда мы едем? В Омск? Ты у меня гостил, пора и мне тебя навестить. Или там детки плачут, папочку ждут?

— Дура! Это у тебя крышу снесло, а не у меня.

— Отлично. Два психа — уже интересно. Каждому сапогу нужна пара. Может, поэтому мы так прониклись друг к другу?

— Ну смотри!

Журавлев тронул машину с места.

Его опасения оправдались. На выезде из города проверили документы. Впрочем, документы проверяли у всех водителей на легковых машинах. Гаишник был сама вежливость. Вадим оглядел пост. Кроме милицейских машин у главной будки стоял черный «БМВ» с тонированными стеклами. Номера не местные. Сидел кто-то в машине или нет, он видеть не мог.

Лейтенант вернул документы и сказал:

— Счастливого пути.

Как только «девятка» Журавлева отъехала, лейтенант подошел к черной машине. Темное стекло опустилось на половину.

— Водитель Вадим Журавлев. Один из троих в списке.

Ему не ответили, стекло поднялось, и «БМВ» покинула пост, последовав за «девяткой».

Из города выезжала вереница машин и заметить за собой слежку было невозможно, следом шел целый автопоезд.

Минут через десять в кармане водителя «БМВ» затрещал сотовый телефон. Он ответил:

— Из города выехал только Журавлев.

— Значит, остальные уехали раньше. Но в аэропорту они не появлялись. Инструкции следующие. Если Журавлев поедет на товарную станцию, оставьте его в покое и отправляйтесь в аэропорт. Действуйте только в том случае, если он свернет в сторону Омска. Свяжусь с вами через час.

Связь оборвалась. Андрей Кумачев убрал телефон в карман. Одна рыбка попалась на крючок. Он криво усмехнулся, вспомнив, как болтал с этим парнем в самолете по пути в Новосибирск. Тогда он и не подозревал, что общается со своей будущей мишенью. Мир тесен, а пути Господни неисповедимы.

Машина Журавлева ползла метрах в ста от преследователя. Пробка растянулась на несколько километров. Встречное движение было не менее интенсивным. Узкая дорога не позволяла маневрировать и идти на обгон. До трассы оставалось километров пять.

Налево — аэропорт Новосибирска, прямо — железная дорога, направо — трасса на Омск. Журавлев собирался ехать прямо, но телефонный звонок изменил его решение. Звонила Настя.

— Дик, в контейнерах костюмы к спектаклям, но без орденов. Здесь ящики из Москвы и Питера. Двенадцать штук. Сейчас их грузят на машины с лейблом «Молния». Ясно одно, по железке их не повезут. Платформа рядом. Что делать?

— У них два варианта. Либо фурами, что маловероятно, времени слишком мало, либо самолетом. Значит, аэропорт. Садитесь им на хвост и держите меня в курсе. Постараюсь успеть. И не выключайте аппараты. Я не могу дозвониться.

— Договорились.

Журавлев убрал телефон.

— Кому кто должен садиться на хвост? — язвительно спросила Анна.

— Я помню, что ты неплохо водишь машину, Анюта. Катала меня по Москве.

— И что? Хочешь посадить меня за руль?

— Видишь указатель?

— На перекрестке? Да.

— До Омска триста двадцать километров. Мы должны туда долететь на крыльях. Одному держать скорость в течение долгого пути трудно. Будешь меня подменять.

— Как скажешь. С тобой куда хочешь на любых скоростях. Важно, что мы вместе.

— Отлично. Вопрос решен.

Они выехали на перекресток и свернули вправо, в сторону Омска.

Через две минуты черный «БМВ» вырвался из пробки и свернул следом. Инструкция гласила: «Действовать!»

Трасса шла волнами — подъем, спуск, подъем, спуск, а кругом тайга. Машин не много, и Вадим раскочегарил «девятку» до возможных пределов. Идея с Омским аэропортом его не вдохновляла. Самолеты местных линий летали очень редко, и всегда набитые битком. Рисковать он не хотел, сидеть и ждать не любил.

Анна болтала без умолку. Она была счастлива. Вадим ничего не слышал, он думал о своем, а рев двигателя заглушал журчащий голосок певуньи. Мимо мелькали поселки, потом опять густой лес, мрачные темные стены, сдавливающие автостраду.

Черную машину он увидел в зеркале заднего обзора. Она их нагоняла. Все верно, он не ошибся. Посланник Седельникова. В шумном переполненном городе его не нашли, на выезде ждали. А ведь он хотел перехватить ордена в узком месте. Не тут-то было. Теперь о нем позаботятся, как о Жераре Леру.

«БМВ» пошла на обгон.

Вадим вильнул влево и заставил преследователя притормозить. Он видел, как открылось окно водителя и из него появился ствол пистолета. Этот не промахнется. Но если он решил стрелять сам, значит, в машине, кроме него, никого нет. Уже лучше.

— Анна, ложись на сиденье и не шевелись.

— Ты хочешь заняться любовью на ходу? Тогда закрепи руль.

Журавлев начал вилять, не позволяя себя обогнать. Раздались несколько выстрелов. Одна пуля разбила заднее окно и впилась в приборную доску, еще одна попала в корпус. Анна оглянулась и увидела черную машину, черный пистолет и страшного человека.

— Пригнись, Аня!

Теперь ей было не до шуток.

— Он нас убьет! — крикнул девушка, закрыв голову руками.

— До следующего села продержимся. Только не высовывайся.

Обстрел продолжался, Журавлев вилял, как пьяный, не давая возможности стрелку прицелиться. Если он попадет в бензобак или колесо, их песенка спета.

Вадим прижался к рулю. Заднее стекло рассыпалось вдребезги, в переднем зияло несколько дыр. Паутина стекольных волокон мешала обзору. Они мчались практически вслепую на скорости в сто пятьдесят километров. Каждый выстрел мог стать последним. Машина взлетела на холм и перескочила его, как летучая рыба, парящая над волнами. Вновь спуск и опять подъем. Вот он, пик вершины.

— Схватись за сиденье и прижмись вплотную! — крикнул Вадим.

Он уперся ногами в пол, а спину вдавил в кресло, после чего с силой ударил по тормозам. Из-под колес пошел дым, послышался леденящий душу визг, следом — удар. Машина подпрыгнула и пролетела несколько метров по воздуху, потом грохнулась о землю и застыла. Все покрышки разорвало, приземление оказалось жестким. Но не смертельным. Несколько ушибов и царапин.

Дик оглянулся. Черная машина с расквашенным носом скатывалась по склону вниз. Переднее стекло отсутствовало, водитель вывалился наполовину из салона на капот. Голова его походила на треснувший арбуз, истекающий соком.

— Ты жива?

— Не знаю.

Дверь заклинило. Пришлось выбивать ее плечом, потом вытаскивать Анну. Внизу раздался взрыв: «БМВ» скатилась, перевернулась и вспыхнула.

— Некогда расслабляться, подружка, — торопил Журавлев. — Надо скинуть наш огрызок с дороги и уносить ноги.

К его удивлению Аня не капризничала, хотя ей досталось немало. Однако ни лицо, ни ноги не пострадали.

Пришлось попыхтеть, перекореженная тачка с трудом подчинялась их усилиям.

Очистив дорогу, они спустились с холма и пошли вперед.

— Что с нами произошло, Дик?

— Ты же сказала, что пара сумасшедших лучше, чем один. Оставь свои расспросы на потом. Нам нужна машина, и ни о чем Другом я думать не могу.

— Глянь. Там какая-то харчевня и возле нее полно машин. Ты умеешь заводить двигатель без ключей?

— Машин там только две, и они нас не интересуют. Нам нужен скоростной автомобиль в хорошем состоянии. И я предпочитаю ездить с ключами.

— Немного подождем, и такой появится. Как же я теперь обойдусь без своих чемоданов и вещей? Хорошо еще сумочка с косметикой уцелела.

Она достала сигарету и никелированный пистолет.

Взволнованный мужчина лет пятидесяти, грузный, высокий, подъехал на «Тойоте» и торопливо вошел в заведение, где водители уплетали яичницу. Других блюд здесь не готовили. Постоянных клиентов не было, разнообразить меню не имело смысла. Мужчина громко поздоровался, направился к стойке, продолжая громогласить:

— Вы видели горящую машину в полутора километрах к востоку?

— Уже знаем и гаишникам звонили, и пожарным, — прервала его пухлая дамочка за стойкой. — Не убивайтесь так. Есть будете?

— Что предложите?

— Яичницу с гренками и зеленым луком.

— Ни за что! В области птичий грипп гуляет, а вы яичницей людей кормите.

— У нас свой курятник.

— Все равно. Дайте мне пачку сигарет, любых, и пару бутылок минералки.

— Без проблем.

— Вы в Омск едете?

Только теперь он увидел красивую молодую женщину, сидящую у стойки с бокалом апельсинового сока в руке.

— Вообще-то дальше.

— Подвезете до Омска? Я со своим другом разругалась и вышла из машины. Он уговаривал, но я не захотела ехать с ним дальше.

— Дурак ваш приятель! С такой женщиной глупо ругаться. Милости просим. Довезу до места.

Мужчина сгреб пакет со стойки, бросил сотню и сказал девушке:

— Прошу.

Они вышли на улицу. Хозяин бросил пакет на заднее сиденье и сел за руль. Попутчица — рядом. Машина тронулась. До Омска километров тридцать, время пролетит быстро. Что-то владельцу «Тойоты» подсказывало, что дамочка не похожа на неприступную скалу.

— Меня зовут Сергей.

— А меня Аня.

Он глянул на ее коленки. Соблазн велик.

Журавлев лежал в багажнике, придерживая крышку, чтобы она не открылась или не захлопнулась. Пока они ехали по ровной дороге, это ему удавалось, но когда машина свернула на проселок, его начало подбрасывать. Ане быстро удалось совратить толстяка. А что тут удивительного. От такого лакомого кусочка и импотент не откажется.

Машина остановилась. Журавлев откинул крышку и вывалился из багажника. Встав с земли, он подошел к водительской дверце, распахнул ее и достал пистолет.

Желание снимать с дамы платье прошло у хозяина «Тойоты» само собой.

— Вытряхивайся, дружок! — скомандовал Вадим. — Покатался, дай другим.

— Вы чего, стрелять будете?

— Непременно. В глаз при сопротивлении, а закричишь, вышибу пулей гланды с мозгами вместе.

Толстяк вышел из машины. Анна следом. Журавлев бросил ей изоляционную ленту:

— Запасливый! Целый чемодан инструментов с собой возит, будто на «Москвиче» ездит. Но хоть что-то пригодилось.

Толстяк не сопротивлялся, его упаковали, посадили под дерево и положили рядом перочинный ножик.

— Если ты очень ловкий парень, в чем я сомневаюсь, тебе хватит трех часов, чтобы распутать и порезать все узлы. Гимнастика тебе не повредит. «Тойоту» временно одалживаем. Не пройдет и суток, как мы тебе позвоним и скажем, где ты ее сможешь забрать.

Аня принесла из машины сотовый телефон, валявшийся на передней панели.

— Диктуй номер.

Хриплым голосом толстяк продиктовал свой номер.

— Вот и отлично. Только в милицию не заявляй, а то мы обидимся, и ты останешься без тачки.

— Ты понял?

— Понял.

— А это тебе за прокат автомобиля и моральный ущерб.

Журавлев извлек купюру в пятьсот евро и сунул ее в нагрудный карман пострадавшего, после чего направился к машине.

Анна наклонилась и врезала толстяку пощечину так, что у бедолаги зазвенело в ушах.

— Это за моральный ущерб, чтобы больше не трогал порядочных женщин своими погаными лапами!

«Тойота» рванулась с места и будто растворилась в воздухе.

12

Екатеринбург

Аэропорт

Три большегрузные машины проехали на взлетное поле. У преследователей такой возможности не было.

— Что будем делать? — спросила Настя.

— Делать? — переспросил Метелкин. — Что мы можем сделать? Надо ставить машину на стоянку, искать лазейку в заборе, чтобы проникнуть на летное поле. Через час стемнеет.

— А дальше-то что? — поинтересовался Влад.

— Не знаю.

Никто ничего не знал. Ситуация могла измениться в любую минуту, и они потеряют последний шанс.

— На ящиках написано: «Новосибирск-Москва— Ницца». Машины проехали сразу на летное поле. Что же, они не будут проходить через таможню?

— Может, и не будут. Похоже, здесь нет таможенного терминала.

— Это как? — удивился Влад.

— А так! — беспомощно развел руками Метелкин.

— Сейчас проверим. Сидите здесь, а я пошел на разведку.

Не дожидаясь одобрения партнеров, Влад вышел из машины и направился в общий зал аэропорта. Светлый, современный чистый зал размером с футбольное поле. Светящиеся табло, мониторы, указатели. Он просмотрел расписание. Ближайший самолет на Москву вылетал через час. Рейсов на столицу было несколько, с небольшим интервалом.

Возвращаясь назад, он увидел двух тихо беседующих мужчин. Влад отошел в сторону и оглянулся. Один из мужчин, одетый в летную форму, принял портфель от другого. А другим был не кто иной, как Плотников, делец из Министерства культуры и председатель жюри театрального конкурса. Что ему здесь делать?

Мужчины разошлись. Влад интуитивно пошел следом за пилотом, которому вручили портфель. Тот пересек зал и открыл дверь с надписью: «Служебное помещение. Посторонним вход запрещен».

Сухинина предупреждение не остановило. Он попал в коридор со множеством дверей. Пилот свернул налево. Влад пошел следом. Сплошные кабинеты с табличками, где указывались имена и должности. Пилот поднялся по лестнице на третий этаж. Слева такой же коридор, справа только одна дверь с табличкой: «Центральный диспетчерский пункт». Он вошел именно в нее.

Идти следом Влад не решился. Ничего не оставалось, как возвращаться назад. Он спустился вниз на два этажа и понял, что заблудился. Дважды врывался в чужие кабинеты и вежливо здоровался. Ему отвечали на приветствие. Чертовщина какая-то.

Когда он в очередной раз попал не туда, здороваться было не с кем. Огромная комната пустовала. Шесть рабочих мест, шесть компьютеров, и все выключены. На вешалке несколько кителей и фуражек.

Телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Аппарат не умолкал. Влад решился и взял трубку.

Зачем он это сделал, непонятно.

— Слушаю вас.

— Это Егоров? Сколько можно ждать? Совещание началось уже.

— Иду.

— Поторопитесь.

Влад положил трубку.

«Значит, у вас совещание, ребята», — подумал он и начал примерять пилотскую форму.

Китель оказался великоват. Но следующий подошел. И фуражка нашлась по размеру. Вот только футболка не могла заменить белую сорочку с галстуком, а спортивные штаны на резиночке не походили на форменные брюки.

Сухинин пошарил по углам и нашел спортивную сумку, где лежало полотенце и прочие предметы туалета. Содержимое он переложил в шкаф, в сумку сложил два мундира и две фуражки, повесил ее на плечо и покинул кабинет. Поиски выхода заняли еще десять минут, и, наконец, он оказался в общем зале. Воровато бегая глазками по сторонам, он думал только о том, чтобы успеть выйти на улицу и добраться до машины. Ему казалось, будто все только на него и смотрят, и вот-вот схватят вора за шкирку. Пронесло. До машины он добрался беспрепятственно.

— Куда ты пропал? — взволнованно спросил Метелкин.

— Что у тебя за сумка? — удивилась Настя.

— Спокойно. Все по порядку. Машины на месте?

— Стоят. Шоферы ушли.

— Значит так, господа сыщики. Миновать Москву наши ящики не могут. Настя отправляется в зал и покупает билет на ближайший рейс до Москвы. Самолет прилетит во Внуково. Придется взять такси и тут же ехать в Шереметьево-2. Только там самолет может пройти таможенный контроль, чтобы получить добро на вылет за пределы России. Наша с Женей задача — установить номер самолета и время его отправки. Для этого необходимо попасть на летное поле и проследить за погрузкой.

— Как? — спросил Метелкин.

— А почему я должна лететь в Москву? — возмутилась Настя.

Влад вынул из сумки летную форму.

— Женской формы здесь нет, Настя. Тебе следует поторопиться. Опоздать не имеешь права. Груз в Москве не задержится. А нам, Женечка, надо прогуляться по аэровокзалу. Там есть все. Кафе, рестораны, магазины. Нужны белые рубашки, брюки и ботинки. Летчики не ходят в кроссовках. Я видел в зале Плотникова — прохвоста из Министерства культуры. Похоже, он будет сопровождать груз. Он передал пилоту или диспетчеру портфель. Скорее всего, там необходимые документы. Я нашел служебный вход. Уверен, что через него можно попасть на летное поле. Только в форме это сделать проще.

— Все правильно, — согласился Метелкин. — У кого есть более интересные предложения?… Так, предложений нет. Значит, приступаем. А для начала проводим Настю.

Они все вместе вернулись в зал. Там Влад вновь увидел Плотникова.

— Стоп, ребята. Вот он.

— Кто? — спросила Настя.

— Плотников. Портфель ему вернули. Он стоит в очереди на регистрацию. Рейс на Москву. Значит, он не будет сопровождать груз. Тогда зачем нужны эти манипуляции?

— Я знаю эти фокусы, — уверенно сказал Метелкин. — В портфель кладутся деньги и документы, требующие чьей-то визы, подписи или печати. Документы оформляются, деньги изымаются, а портфель возвращается владельцу.

— Значит, Плотников полетит в Москву обычным рейсом и там передаст портфель кому-то, либо поедет в Шереметьево сам, — рассуждала Настя. — В таком случае, я успею.

— Хорошо бы вас кто-нибудь встретил в Москве, — задумчиво произнес Метелкин.

— А это идея. Только не знаю, получится ли?!

Она достала из сумочки сотовый телефон.

— Потом позвонишь. У тебя еще нет билетов на рейс.

До Екатеринбурга оставалось чуть больше ста километров, можно сказать, рукой подать. Но Вадим и Аня выдохлись. Нужна была короткая передышка. Анна отправилась купить сигарет и воды, а Журавлев вышел из машины размять ноги. Стемнело. Площадку перед шашлычной освещали яркие окна. Машин пять ожидали своих хозяев, решивших заправить желудки местными купатами. Одна из машин привлекла внимание Дика. Он не сразу понял, чем именно. Прогулялся, отошел в тень, потом приблизился к серебристому фургону. На переднем сиденье просматривались силуэты двух мужчин. Шофер курил. Салон машины был отделен перегородкой и не имел окон. Цельнометаллическая конструкция. Теперь он понял, что привлекло его внимание. Желтый кружок на переднем бампере, с молнией голубого цвета. Машина из агентства Виталия Крайнева. Что она здесь может делать и почему они стоят? Кого-то ждут?

Из шашлычной вышли двое парней, подошли к фургону и сели в салон. Теперь шофер с напарником направилась в закусочную. Смена караула. А почему не пойти всем вместе? Или им время недорого?

Журавлев вернулся в угнанную «Тойоту». Вскоре к нему присоединилась Анна. Виду нее был возбужденный.

— Что случилось?

Она бросила бутылку с водой на заднее сиденье, а пачку с сигаретами распечатала и тут же закурила.

— Так что случилось?

— Все! Вспомнила! Сейчас в кафе зашли двое парней. Едва с ними не столкнулась. Одного из них я видела раньше. Сейчас вспомнила. Мы виделись в кабинете коммерческого директора нашего театра, если закуток, который ему выделили в Куйбышеве, можно назвать кабинетом.

— Что он там делал?

— Я пришла за билетом, а этот тип получал у директора сопроводительные документы на груз. Он из какой-то автобазы или что-то в этом роде, я не прислушивалась.

— Сопроводительные документы на перевозку театрального реквизита. Так я тебя понял?

— Наверное. Что же еще им перевозить?

— Почему ты раньше молчала?

— А почему я должна была об этом говорить? Ты спрашивал об ящиках, а не о документах.

— Теперь все понятно. Перестраховщики. Они побоялись везти ящик в новосибирский аэропорт. Возможен налет в пути, даже если их будет сопровождать эскорт из спецназа. Седельников не знает, какие силы ему противостоят, и не стал рисковать. Я не ошибся в своих расчетах.

— Ты можешь перевести свой бред на русский язык?

— Очень трудно. Непереводимая игра слов. Закодированный жаргон.

— Псих!

— Два сапога пара.

— Почему мы стоим. Поехали! Устраивать гонки, а потом терять время на болтовню у дорожной забегаловки!

— Ралли достигло финиша. Мы их догнали, Анюта. Теперь наша скорость зависит от скорости того серебристого «Фольксвагена». — Он кивнул на фургон.

— Ты хочешь сказать, что тот тип везет…

— Именно. Ты очень догадлива. Но один с четырьмя мужиками я не справлюсь. Машину с грузом нам не отбить. Придется ехать следом. А там видно будет.'

Столько коридоров и лестниц они еще не видели. Свернули в десятый по счету коридор и наткнулись на летчика.

— Мужики, Крутова не видели? — спросил пилот.

Влад нашелся первым:

— А он на летное поле выходил.

— Черт его туда понес.

Парень развернулся и направился в обратную сторону. Метелкин с Сухининым последовали за ним. Так они выбрались на летное поле.

— Нет, сами мы ни за что не нашли бы этой лазейки, — сделал вывод Метелкин.

— Я не думаю, что все наши проблемы решены, — озираясь по сторонам, добавил Влад.

Перед ними простиралось бетонное поле. Море огней и огромное количество техники — самолеты, тягачи, электрокары, бензозаправщики, автотрапы.

— Что делать будем?

— Нас интересует грузовой самолет. Попробуем сориентироваться, где ворота и наши грузовики. Это не иголка в сене, их за версту видно. Остается только проследить за ними.

— Бегом побежишь через все поле?

Влад кивнул на выстроенные в ряд автокары:

— Справишься?

— Там всего две педали и одна баранка.

Они осмотрелись. Вокруг никого.

— Рискнем?

— А есть выбор?

Сели. Подергали рычаги. Сработало. Покатили.

— Потише, потише, Женя. Вдоль здания и вон в ту темную зону. Похоже, ворота именно там.

Чутье их не подвело. Вскоре они увидели знакомые фуры.

Ждать пришлось недолго. Вскоре подъехал желтый тягач с синими маяками на крыше, развернулся и встал во главе колонны.

Автопоезд двинулся к самолету. Автокар следом. Грузовой люк был открыт, трап спущен. Машины остановились рядом.

— Они будут выгружать ящики на платформу. Тягач ее затолкнет на борт, там разгрузят и опять вывезут платформу на поле. Долгая история, — рассуждал Метелкин.

— А почему фуры туда не заедут? В эту махину стадо слонов загнать можно.

— Самолет загружен. Неужели ты думаешь, что такая птица полетит с двенадцатью ящиками? Нет, наш товар всего лишь довесок. Авиакомпания «Сибирь». Скорее всего, это чартерный рейс. Часть груза снимут в Москве и там же догрузят товар, предназначенный уже французам. Если Пуартье француз, то он мог закупить для себя какое-нибудь барахло, а попутно согласился подбросить театральный реквизит. Место осталось, почему бы не помочь русским друзьям. И этим он себя подстраховал.

— Какой ты умный, Женька!

— Я фантазирую.

— Очень смахивает на правду. Пофантазируй еще. Ну, например, как нам попасть на борт самолета. Там же можно спрятаться и стать иголкой в стоге сена.

— Это точно. Сейчас нафантазирую, а иначе зачем мы сюда пробивались сквозь стены.

Самолет, летевший рейсом Екатеринбург-Москва, был заполнен на четверть, и так получилось, что Настя оказалась рядом с Плотниковым. Не случайно, конечно, но он-то об этом не догадывался. Они уже успели познакомиться и мило беседовали. Иван Федорович был человеком общительным и питал слабость к красивым женщинам.

— Так, значит, вы ездили к родителям на свадебный юбилей, Настя?

— Да. Тысячу лет не была дома. Отвыкла от периферии. Стыдно, конечно, так редко навещать родителей, но времени ни на что не хватает. Дома, в Москве, бываю не часто, чего уж о родителях говорить.

— Чем же вы так заняты, если не секрет?

— Вовсе не секрет. Я манекенщица. Топ-модель. Блистаю на подиумах всего белого света. Вот и сейчас, прилетим в Москву, а я даже не успею домой заглянуть. В машину — ив Шереметьево. Париж на две недели.

— Какое чудное совпадение. И я отправляюсь в Шереметьево, не заезжая домой, и лечу во Францию, только не в Париж, а в Ниццу. Видите ли, я занимаю высокий пост в Министерстве культуры и везу две наши театральные труппы на гастроли. Они выиграли очень серьезный конкурс. Кстати, я возглавлял жюри этого конкурса. Если бы вы смогли вырваться в Ниццу, я с удовольствием приглашу вас на премьеру.

— Спасибо, лучше вы выбирайтесь в Париж, и я приглашу вас на показ летней коллекции.

— Ради возможности созерцать такую грацию можно пойти на край света.

— Особенно если этот край света расположен в Париже.

Они засмеялись.

Микроавтобус «Фольксваген» въехал на территорию летного поля. Ворота за ним закрылись.

Журавлев и Анна остановились метрах в двадцати от ворот, в том месте, где стояла машина Насти.

— Мои ребята где-то здесь. Вот их тачка, — сказал Вадим, заметив знакомый автомобиль.

— Значит, ниточка привела их к этим же воротам.

— Быстро соображаешь, Анюта.

— Конечно. Я не только роли умею заучивать. Пассажирская стоянка находится рядом у входа в аэропорт.

Журавлев достал сотовый телефон и набрал номер. Ему ответил голос Метелкина, сопровождаемый аккомпанементом авиационных моторов.

— Могу предположить, что вы на летном поле?

— Привет, Дик. Неужели ты уже здесь?

— Серебристый «Фольксваген» въехал на летное поле через те же ворота, что и грузовики.

— А ты откуда знаешь?

— Тут Настина машина стоит. Но вас в ней нет.

— Настя вылетела в Москву, уже скоро приземлится в столице. Мы у самолета. Заканчивают загрузку контейнеров.

— Значит, довесок вам подвезут с минуты на минуту. Его сопровождают четверо жлобов. Думаю, что они тоже полетят.

— Жлобы нам ни к чему. Мы сами решили сопровождать груз, только не знаем расписания. Почему бы тебе не выяснить подробности?

— Хорошая мысль.

— Справа от тебя главный пассажирский зал. Дальний угол. Там есть дверь. Служебный вход. По коридору направо до конца, вверх по лестнице, третий этаж. Дверь справа — «Главный диспетчерский пункт».

— Хорошо. Попробуем.

Метелкин сунул мобильник в карман.

— Сейчас должны подвезти ордена.

— Что делать будем? — спросил Влад.

— Машины разгрузились и отъезжают. Возле трапа пара рабочих и больше никого. Давай поднимемся на борт. Кто нас остановит? Мы же в форме.

— Зайти можно, а что дальше?

Метелкин спрыгнул с автокара на землю.

— Наше место там, где товар, а не на летном поле. Прихватим с собой пару монтировок. Пригодятся. Сопровождающих четверо.

— А нас двое.

— Дик подоспеет.

— Как он сюда попадет?

— Это мы с тобой мудрим, а он делает, что хочет, и не задумывается над мелочами. Куда ему надо, туда и проходит.

Они покопались в ящике с инструментами и нашли, что нужно. Метелкин взял монтировку, а Сухинин — громадный гаечный ключ. Инструменты спрятали в рукава и наглой походкой отправились к самолету.

Главный диспетчер вышел в коридор.

— Это вы меня вызывали?

На кармане его кителя висел пластиковый пропуск с фотографией, именем, фамилией и указанием должности. Для полной биографии места не хватило.

— Это мы вас вызывали, Максим Кириллович.

Журавлев раскрыл веером три купюры по пятьсот евро каждая. Красивое и очень соблазнительное зрелище.

— Бортовой номер грузоперевозчика 3516 авиакомпании «Сибирь». Готовится к отправке. Нужны подробности и детали.

— И что только они везут? Слишком много суеты вокруг этого рейса. — Диспетчер махнул рукой. — Самолет вылетает через час двадцать. Рейс на Марсель через Москву. Чартер зафрахтован французской строительной компанией, но все оплачено Министерством культуры Российской Федерации. Перевозят сибирский кедр для строительства православного храма. Попутный груз — двенадцать контейнеров с театральными декорациями. Все согласованно и оформлено. Сопроводительные документы у представителей французской фирмы и представителя Минкультуры.

— Сопровождающие полетят в «грузовике»?

— Имеют право. Но это их личное дело. Во всяком случае, французы не контролировали погрузку, а представитель министерства был здесь. Ваше любопытство удовлетворено?

— Конечно. Осталась лишь одна мелочь. Мы должны лететь этим рейсом.

Диспетчер помялся, потом сказал:

— Еще одна бумажка такого же достоинства найдется?

— Если хорошо поискать.

— Отдадите пилотам. Спускайтесь на этаж ниже. Комната двести девять. Там отдыхает отряд этого рейса. Я им позвоню.

— Лучше сопроводите лично. Минутное дело за двухнедельный отдых на море в Испании. Здесь денег хватит на две путевки.

— Хорошо.

Журавлев передал диспетчеру гонорар.

Они спустились вниз и прошли в двести девятую комнату, где, попивая кофе, расслаблялись четверо мужчин в летной форме.

— Возьмете двух попутчиков до Москвы. Захотят лететь дальше, пусть договариваются с таможней, — сказал диспетчер и сразу же вышел, закрыв за собой дверь.

Журавлев положил на стол купюру в пятьсот евро.

— Можно и нам кофе?

— Конечно, — улыбнулся командир отряда.

— Тогда давайте знакомиться.

Спрятавшись за контейнерами, Метелкин и Сухинин наблюдали, как четверо крепких парней заносят на борт самолета ящик.

— Кажется, мы влипли, Женечка.

— Это почему же?

— Присмотрись к тем двум типам, идущим впереди. Не узнаешь? Я их рожи запомнил на всю жизнь. Менты, которые пытались меня арестовать после аукциона. У меня тогда еще мелькнуло в голове: волосы длинноваты для ментов, патлы из-под фуражек висят. И шмон в отеле устроили они же, когда мы с тобой в номере «занимались любовью».

— Точно, они.

— Смотри. У них рюкзаки за плечами.

— Значит, не только у нас имеются инструменты.

— Почему инструменты? — удивился Влад.

— Этот летающий танк будет находиться в воздухе не менее четырех часов. За это время они должны вскрыть контейнеры, прикрепить ордена к театральным костюмам и заколотить ящики, будто их и не трогали. А для этого им нужны монтировки, молотки, гвозди. Боюсь, что сражение мы проиграли.

— Надо спрятаться в сортире, пока нас не засекли, — предложил Влад. — Более надежного места здесь нет.

Метелкин перекрестился:

— Вся надежда на Журавлева.

Кажется, у них начинался роман. Так, во всяком случае, считал Плотников. Из зала прилета на стоянку они вышли под ручку. Настя вскружила голову деятелю культуры, и сердце его трепетало.

— Берем такси? — спросил он. — Кстати, можем успеть заехать ко мне домой на чашечку кофе. У нас вагон времени.

— Какой ты нетерпеливый. Не считай меня ветреной девчонкой. Отношения требуют выдержки, проверки. Мимолетного взгляда мне мало. А в город мы можем заехать. Посидеть в уютном ресторанчике, выпить шампанского.

— Хорошо. Готов потерпеть. Но мои чувства к тебе не изменятся. Идем на стоянку.

— Зачем? Я давно уже не катаюсь на такси. Разве ты не знаешь, скольких девушек из нашего бизнеса похищают, и они исчезают навсегда. У меня есть и машина, и шофер, и телохранитель.

Не успела она это сказать, как возле них остановился белый «Мерседес». Из машины вышел капитан Сухоруков, выряженный в голубой костюм и бабочку. Выглядел он нелепо.

— С прибытием, Анастасия Викторовна, — сказал он, открыв заднюю дверцу.

— Садись, Ваня.

Плотников был приятно удивлен. Вот что значит настоящая топ-модель.

Они устроились на заднем сиденье, и машина поехала на Петровку, в Главное Управление внутренних дел.

С пилотами шли еще двое. Экипаж и странная парочка прошли вперед, а командир остановился возле молодых людей, сидящих на боковых сидениях.

— Сопровождающие?

— Да, — ответил рыжеволосый и подал летчику бумаги. Он их просмотрел и вернул назад.

— Полагается не более двух человек на один груз. Вас четверо.

Сидящий рядом здоровяк подал другие бумаги.

— Все правильно, командир. Мы сопровождаем лес для французов, а эти ребята — контейнеры. В бумагах все прописано.

Документы были подлинные, не придерешься.

Журавлев и Анна прошли в кабину пилотов.

— Скоро вылетаем? — спросил рыжий.

— Скоро. Как только дадут полосу, — ответил командир, возвращая бумаги.

— Ты видел эту бабу? — спросил рыжий у соседа.

— Видел. Стюардесса нам вроде ни к чему.

— Я тебе больше скажу. Это артистка из московского театра. Теперь я узнал ее. И в шашлычной она нам на глаза попалась. Вижу, рожа знакомая. Но не среагировал. Вроде бы что ей делать на шоссе под Екатеринбургом? А сейчас понял. Слишком много совпадений. Мне это не нравится.

Здоровяк достал из кармана крестообразный ключ.

— Этой железкой можно открыть кабину пилотов, если они запрутся. Запасной аэропорт — в Казани. Там нас ждет резервная машина на случай непредвиденных обстоятельств. Заставим их сесть в Казани. За груз мы головой отвечаем, рисковать не будем.

— Ладно. Когда взлетим, видно будет. Пока мы на земле и трап не убран, лучше не рыпаться.

Пилоты заняли свои места.

— Он меня узнал, — шепнула Анна на ухо Вадиму.

Журавлев обратился к командиру:

— Соедините меня с диспетчером.

— Хорошо.

Он настроил связь и передал наушники с микрофоном пассажиру.

— Чего еще вы хотите? — спросил диспетчер.

— Мне нужен спецназ. Человек восемь с оружием. На борту четверо подозрительных типов. Я уверен, что они вооружены и очень опасны. Имеют на руках документы сопровождающих груз. Если их не удастся снять, что в общем-то и не требуется, то спецназ должен лететь с нами в Москву. Свяжитесь с Главным Управлением милиции Российской Федерации. Генерал Черногоров подтвердит мою просьбу и в случае необходимости даст распоряжение местному начальству. Поторопитесь, пока не убран трап.

— Этого нам еще не хватало. Вас понял. Выполняю приказ.

Командир экипажа приоткрыл рот:

— Так ты что, Дик, опер? С Петровки? А я думал, что ты мелкий контрабандист, золотишко, купленное у старателей, перевозишь.

— Почти угадали. Только не мелкий. За то «золотишко», что мы везем, предлагают миллиарды долларов. А мне очень не хочется его продавать французам, немцам, шведам, англичанам. Пусть пока у нас побудет.

— И все это в нашем самолете? — выпучив глаза, спросил штурман.

— Конечно. Видите, какая ответственность на вас лежит. Мы миллиардеры. Во всяком случае, пока груз не скинем в Москве.

Самолет тряхнуло.

— Что это? — испугалась Анна.

— Машина спецназа влетела прямо в салон. Бесцеремонный народ, не жалеют дорогую технику.

— Да…а…а! — покачал головой бортинженер.

13

Москва — транзитный город

Самолет приземлился точно по расписанию. Геннадий Устинович Чаров не любил долгих перелетов и немного устал. Бывали дни, которые доставляли ему истинное удовольствие, другие казались трудными и напряженными, а какие-то опустошающими. Сегодняшний день носил смешанный характер. С одной стороны, он был трудным. Утомил перелет. Теперь еще надо взять такси, доехать до Шереметьева и опять лететь. До Парижа три часа. Утомляет. С другой стороны, он чувствовал опустошение. Так всегда бывает, когда в деле ставится точка. Столько изобретательности, времени, сил, энергии вкладываешь в очередное дело, и вот все задуманное совершено. Финал. И приходит опустошение. Чаров упорно сражался, маневрировал, рисковал и победил. Его всегда увлекал сам процесс, борьба, выбор стратегии. Достигнув своего, он ощущал скуку, ему становилось неинтересно.

Взяв свой портфельчик, Чаров направился к трапу самолета.

Все, что могло поднять ему настроение, так это встреча с молодой женой. Ника встретит его в парижском аэропорту. Они так давно не виделись. Он любил Нику, и она любила его, несмотря на разницу в возрасте, равную четверти века. Молодая жена бодрит, придает энергию и желание оставаться сильным, могущественным.

У Чарова не было багажа, кроме портфеля, и при выходе он нигде не задерживался. Впрочем, он не торопился, у него имелся солидный запас времени, но Москва его уже не интересовала. Транзитный город, не более того.

Войдя в зал прилетов, Чаров остолбенел. Его встречали с цветами. И кто? Все московские и питерские коллекционеры. Как они могли узнать о его прилете в Москву, если он улетел и вернулся по своему французскому паспорту на имя Гийома Пуартье? Застигнутый врасплох, Чаров не знал, как ему выкрутиться.

Группа встречающих из тридцати человек, а их было не меньше, зааплодировала.

— Браво, Алексей Николаевич! Браво!

Толпа окружила его.

— Господа! Чем обязан таким вниманием?

— Как чем? Как чем? Вы же попали на аукцион и сумели помочь сыщикам найти ордена! Мы восхищаемся вашей храбростью и прозорливостью!

— Но кто вам это сказал?

— Как кто? — удивился писатель Кривенцов.

Чарову передали пачку фотографий. Залы, ордена, покупатели и он, беседующий с Жераром Леру, еще живым в то время.

— Когда привезут наши коллекции, Алексей Николаевич?

— Тише, господа, тише. Что же вы афишируете такие вещи. Завтра, завтра все привезут, но об этом не нужно говорить вслух.

— Ну почему же завтра?

Откуда донесся голос, он не сразу понял. Коллекционеры расступились, и в нескольких метрах от себя Чаров увидел милиционера в майорских погонах. Все замерли.

Майор подошел к Чарову:

— Не вводите в заблуждение своих друзей, Алексей Николаевич. Зафрахтованный вами, а точнее, вашей строительной компанией и Министерством культуры чартерный рейс Новосибирск — Москва — Ницца авиакомпании «Сибирь» приземлится в аэропорту Шереметьево через три часа. Только разгрузка в аэропорту не предусмотрена. Обычная дозаправка лайнера, оформление таможенной декларации, пустяковые мелочи. Таможню не интересуют театральный реквизит и дрова. На все про все уйдет не больше часа, потом перелет в Ниццу. А завтра ни вас, ни орденов в России никто не увидит. Так должно произойти исходя из вашего плана. Но господа коллекционеры приехали сюда не зря. Они-то знают, что разгрузка состоится. Просто хотели уточнить время. А вы их вводите в заблуждение.

— Послушайте, майор, я понятия не имею, о чем вы говорите. Я гражданин Франции, вот мой паспорт…

Толпа загудела, кто-то рассмеялся.

— Не смешите публику, господин Седельников, — сказал Марецкий и достал другой паспорт.

— В этом документе с вашей фотографией говорится, что вас зовут Алексей Николаевич Седельников. Какая непростительная промашка! Вам надо было уничтожить этот паспорт, а не забывать его в своем сером костюме. Забыли или не нашли? Пиджак висел не в шкафу, а на спинке стула в кухне коттеджа, где вы завтракали в день отъезда. Может быть, нам повезет, господин Пуартье, и мы найдем ваш настоящий паспорт на имя Геннадия Устиновича Чарова? Однажды следователь Трифонов вас отпустил, но мы такой ошибки не повторим.

— Этот паспорт я вижу впервые в жизни.

— Вы очень странно себя ведете. Такое упорство может навести на мысль, что вы резидент французской разведки. — Марецкий усмехнулся. — Куда проще признаться в подделке документов. Срок меньше и статья мягче. Но о статьях говорить рано. Ваше дело на данный момент состоит из четырех томов. Ознакомившись с материалами, вы тут же задумаетесь об адвокате, а о паспортах забудете.

Марецкий достал вчетверо сложенный лист и передал Чарову.

— Что это?

— Санкция на ваш арест. А теперь у меня будет к вам предложение, от которого вы не сможете отказаться. Вытяните руки вперед.

На запястьях Чарова защелкнулись наручники.

Многоликая толпа коллекционеров зааплодировала, кидая цветы к ногам майора.

И опять восхищение и восторг, аплодисменты радостные, бурные. Несколько комнат, арендованных под однодневную выставку без афиш и пригласительных билетов. Пришли только свои, те, кто имел на это полное право. Стены помещения украшены орденами. Перед публикой выступал Журавлев, он и заслужил самые громкие овации.

— Теперь, уважаемые господа, вы можете без стеснения ознакомиться с коллекцией каждого здесь присутствующего, и тех, кто, к сожалению, не дожил до сегодняшнего дня. Речь идет о коллекциях генерала Кислицына, профессора Лаврова, господина Лифанова. Их собрания и ордена, выкраденные из Исторического музея, мы обязаны передать прокуратуре, которая внесла неоценимый вклад в раскрытие преступления. Наше скромное детективное бюро сделало все возможное и невозможное, чтобы ценнейшие раритеты вернулись в руки их владельцев. А теперь, как говорят киношники, титры.

Журавлев указал рукой на скромно стоящую в стороне группу:

— Великий сыщик, журналист и литератор Евгений Метлицкий!

Восторженные овации.

— Бессменный руководитель детективного бюро бесстрашная Анастасия Ковальская.

Море аплодисментов.

— Наши добровольные помощники, великие артисты и настоящие воины, шедшие с нами рука об руку, не взирая на риск и смертельную опасность, Влад Сухинин, актер из Санкт-Петербурга…

Выкрики «Браво!». Влад отвесил низкий поклон. На сцене он такого успеха не имел.

— Актриса Анна Львова! Москва!

Бурные аплодисменты. Аня сделала реверанс и мило улыбнулась. Овации усилились.

— Итак, дорогие господа, ваш многолетний кропотливый труд, которому вы посвятили жизнь, собирая реликвии нашего отечества, не прошел даром. Любуйтесь, все вам возвращено в целости и сохранности. Но помните. Надо всегда быть начеку и с большой настороженностью относиться к новичкам, о коллекциях которых лишь ходят легенды. Наша миссия окончена. Прошу к столу.

Все направились за бокалами с шампанским. Долго говорили тосты, не скрывая своего восторга. Писатель Кривенцов подошел к Журавлеву, стоящему рядом с очаровательной артисткой:

— Вадим Сергеевич, наше сообщество, как и вы, держит свое слово. На счет вашего детективного агентства мы положили миллион долларов. К сожалению, банк вынудит вас заплатить тринадцать процентов налога в казну, но зато вы сможете смело и открыто пользоваться средствами, не имея неприятностей с налоговыми органами.

— Ничего не попишешь. Ущерб нам возместит страховая компания за возврат коллекции профессора Лаврова.

— Вы уникальная личность, Вадим Сергеевич. Жаль, что я не умею писать детективы. Но это, как всегда, исполнит Евгений Метлицкий и выступит в главной роли.

Улыбнувшись, пожилой джентльмен отошел.

— А кто-то мне говорил, что он нищий сыщик с дырявыми карманами, — усмехнулась Анна.

— Случайное везение.

— Неплохие гонорарчики получают частные сыщики. Может, мне бросить театр и устроиться к вам? Возьмешь меня в свои шоферы? На большее я не рассчитываю.

— Хорошо. Мы обсудим этот вопрос на коллегии.

Метелкин тем временем передал питерскому коллекционеру коробку с орденом Андрея Первозванного.

— Возвращаю оригинал, Глеб Николаевич. Он сыграл свою роль, помог нам проникнуть на аукцион.

— Вы настоящий герой, Евгений Михайлович. Мы с удовольствием перечитали все ваши книги.

— Очень тронут. Что касается копии, то мы ее продали Вашенскому за полмиллиона евро. Деньги в банке Куйбышева. Скоро мы за ними съездим, и я верну их вам. У нас там еще осталась машина Влада. Тоже жалко.

— Ловкачи. Значит, Вашенский заплатил?

— Пришлось. Выгодное предложение. Правда, нам пришлось взять немного на необходимые расходы, но, действительно, очень немного. Так…

— Минуточку, Женя. Мне копия обошлась в сто тысяч. Все, что сверху, — ваше. Но и ста тысяч я с вас не возьму. Дело в том, что я не успел расплатиться с Аркадиным. Его арестовали за незаконный оборот драгметаллов и алмазов. Вряд ли он скоро вернется на свободу. Деньги, вырученные за орден, принадлежат вам.

«Наконец-то я куплю себе новую раскладушку», — подумал Метелкин.