В 16.50 от Паддингтона

Глава 19

— Не слишком убедительно, — с обычной своей мрачностью изрек сержант Уэзеролл по поводу тех записей, которые просматривал Креддок. Это был отчет о проверке алиби Харольда Крэкенторпа на двадцатое сентября.

В 15.30 Харольда видели на аукционе «Сотби», но, по показаниям тех же свидетелей, он очень скоро ушел. В кафе «Расселз» по фотографии его не узнали, что в общем-то неудивительно: посетителей в это время много, а Харольд не был habitue[38].

Слуга Крэкенторпа подтвердил, что Харольд заезжал домой на Кардиган-Гарденс, чтобы переодеться к обеду. Это было без четверти семь — довольно поздно, если учесть, что обед начинался в половине седьмого, — и, видимо, поэтому мистер Крэкенторп немного нервничал. Когда мистер Крэкенторп вернулся после обеда, слуга не слышал. Было это уже довольно давно, и он ничего точно сказать не может, да и вообще он частенько не слышит, когда мистер Крэкенторп возвращается. Они с женой, когда есть возможность, предпочитают ложиться пораньше.

В гараже, где Харольд держит машину, у него своя отдельная ячейка, так что сказать, когда именно он приходит или уходит, вряд ли кто сумеет, а уж тем более припомнить какой-то конкретный день.

— М-да, по сути — ничего, — вздохнул Креддок.

— Харольд действительно присутствовал на обеде у «Поставщиков», но ушел довольно рано, когда еще не закончились речи.

— Ну а железнодорожные станции?

Оказалось, что никаких стоящих сведений ни в Брэкхемптоне, ни на Паддингтонском вокзале получить не удалось. Прошел почти месяц, и наивно было рассчитывать, что кто-нибудь что-то вспомнит и всплывет полезная информация.

Креддок вздохнул и протянул руку за листком со сведениями о Седрике. Здесь тоже ничего существенного не было, хотя таксист признал в Седрике парня, которого в тот день подвозил до Паддингтонского вокзала: «Похож немного на этого малого: на фото.., такой же весь помятый да лохматый. А уж ругался на чем свет стоит.., не знал, что плата за проезд поднялась, с тех пор как он в последний раз был в Англии». Таксист хорошо запомнил тот день, потому что конь по кличке «Ползунок» выиграл забег, состоявшийся в 14.30. Таксист как раз на него поставил и выиграл кругленькую сумму. Эту новость передали по радио, как только он высадил джента[39], и потом сразу рванул домой — отмечать радостное событие.

— Слава Богу, что существуют скачки! — сказал Креддок, откладывая листок в сторону.

— А вот сведения об Альфреде, — доложил сержант Уэзеролл.

Что-то в его голосе заставило Креддока поднять глаза. У сержанта был довольный вид, вид человека, который приберег приятную новость на самый конец.

В основном проверка и тут мало что дала. Альфред жил в квартире один, приходил и уходил в неопределенное время. Его соседи не любопытны, к тому же они конторские служащие, весь день на работе. И тут толстый палец Уэзеролла уткнулся в последний пункт докладной записки.

Сержант Лики, которому было поручено дело о хищениях при грузовых перевозках, вел наблюдение в придорожном кафе «Под кирпичом» на шоссе Уэддинггон — Брэкхемптон. Сержанта интересовали кое-какие водители. За соседним столиком он заметил Чика Эванса, который был членом банды Дикки Роджерса. Рядом же с Эвансом сидел Альфред Крэкенторп, которого сержант знал в лицо, поскольку Альфред давал показания по делу Дикки Роджерса. Сержант еще подумал, что это они опять затевают…

Было это в 21.30, в пятницу, 20-го декабря. Через несколько минут Альфред Крэкенторп сел в автобус, направлявшийся в Брэкхемптон. А перед самым отходом поезда Брекхемптон — Паддингтон, в 23.55, контролер Уильям Бейкер прокомпостировал билет пассажира, в котором признал одного из братьев мисс Крэкенторп. Число же ему запомнилось потому, что в тот день какая-то полоумная старушка клятвенно уверяла, будто видела, как кого-то убили в рядом шедшем поезде.

— Альфред? — произнес Креддок, кладя отчет на стол. — Неужели Альфред? Нет, мне что-то не верится.

— Все сходится. Похоже, это он, — заметил Уэзеролл. Креддок кивнул. Да, Альфред мог быть в поезде, отправлявшемся в 16.33 до Брэкхемптона, и по дороге совершить преступление, потом от конечной станции добраться автобусом до кафе «Под кирпичом». Если он уехал оттуда в 21.30, то у него было предостаточно времени, чтобы съездить в Резерфорд-Холл, забрать труп с насыпи, спрятать его в саркофаг, потом снова приехать в Брэкхемптон к поезду 23.55, идущему до Лондона. Кто-нибудь из сообщников Дикки Роджерса мог даже помочь ему перевезти труп, впрочем, едва ли… Публика, конечно, скользкая, но на убийство они вряд ли пойдут…

— Альфред? — задумчиво повторил инспектор.

В Резерфорд-Холле был полный семейный сбор. Из Лондона прибыли Харольд и Альфред. Страсти разгорались, и разговор вскоре пошел на повышенных тонах.

Люси по собственной инициативе приготовила в кувшине коктейль со льдом и понесла в библиотеку. В холл явственно доносились голоса, и с первых же услышанных реплик Люси поняла, что в основном достается Эмме.

— А все по твоей милости! — сердито гудел бас Харольда. — Чтобы быть настолько недальновидной, настолько.., глупой — нет, у меня просто в голове не укладывается! Если бы ты не потащила это письмо в Скотленд-Ярд — ведь с этого все началось…

— Да ты просто тронулась! — вторил ему более высокий голос Альфреда.

— Хватит на нее нападать, — вступился Седрик. — Что сделано, то сделано. Было бы куда хуже, если бы они установили, что убитая — это действительно Мартина, а мы бы скрыли от них это письмо.

— Тебе, Седрик, хорошо рассуждать, — со злостью произнес Харольд. — Двадцатого тебя еще не было в Англии. А их интересует именно этот день. Так вот, с тебя взятки гладки, а каково нам с Альфредом? К счастью, я всегда могу сказать, где был и что делал.

— Еще бы! — съязвил Альфред. — Уж если бы ты задумал убийство, Харольд, то перво-наперво подготовил бы надежное алиби. Это уж точно!

— Похоже, у тебя с этим проблемы, — парировал Харольд.

— Ну это как посмотреть, — возразил Альфред. — «Железным» алиби эти ищейки не очень-то доверяют. А уж гели они учуят подвох, твое алиби тут же затрещит, будь оно хоть трижды «железным».

— Ты смеешь намекать, что это я убил ту женщину!..

— Да прекратите же в самом деле! — крикнула Эмма. — Естественно, никто из вас ее не убивал!

— К вашему сведению, двадцатого декабря я был уже здесь, в Англии, — сказал Седрик, — и полиция это уже пронюхала. Так что мы все у них под колпаком.

— Если бы не Эмма…

— О Харольд, не начинай все сызнова, — устало взмолилась Эмма.

Из кабинета старого Крэкенторпа вышел доктор Куимпер и с удивлением посмотрел на Люси, потом на кувшин в ее руке.

— Что это? В доме что-то празднуют?

— Скорее наоборот. Это коктейль со льдом, чтобы остудить горячие головы. У них там — настоящая баталия!

— Взаимные обвинения?

— В основном нападают на Эмму.

Брови доктора поползли вверх.

— В самом деле? — Он взял кувшин из рук Люси, открыл дверь библиотеки и вошел.

— Добрый вечер!

— А-а, доктор Куимпер, я как раз хотел с вами поговорить. — Голос Харольда был по-прежнему резок. — По какому такому праву вы вмешиваетесь в личные дела нашей семьи и зачем надоумили мою сестру сообщить об этом письме в Скотленд-Ярд?

— Мисс Крэкенторп попросила моего совета, — спокойно ответил доктор, — я его дал. По-моему, она поступила абсолютно правильно.

— И вы смеете утверждать, что…

— Эй, барышня! — раздался вдруг чуть хрипловатый голос, обычное приветствие старого мистера Крэкенторпа. Люси обернулась. Он выглядывал из-за двери кабинета.

— Да, мистер Крэкенторп? — вежливо, но холодно спросила она.

— Что сегодня на обед? Я хочу карри[40]. Вы очень хорошо его готовите. У нас не было карри уже целую вечность!

— Мальчикам карри не очень нравится.

— Мальчикам! Мальчикам! Невелики господа! Главное чтобы нравилось мне. К тому же ваши любимчики уехали и скатертью дорога! Я хочу карри, и поострее, слышите?

— Хорошо, мистер Крэкенторп, будет вам карри.

— Вот умница! Вы славная девушка, Люси! Побалуйте меня, а уж я отплачу вам той же монетой…

Люси вернулась на кухню. Отложив в сторону курицу, из которой собиралась приготовить фрикасе[41], она начала собирать все необходимое для карри. Хлопнула парадная дверь, и она увидела в окно, как доктор Куимпер чуть не бегом ринулся к машине, потом очень резко нажал на газ и тут же исчез из виду.

Люси вздохнула. Она скучала без мальчиков, и Брайена ей тоже немного не хватало…

Но что поделаешь! Она села и принялась чистить грибы. По крайней мере, она приготовит великолепный обед.

«Зверей надо кормить!» — мелькнуло у нее в голове.

В три часа утра доктор Куимпер поставил машину в гараж, запер его и вошел в дом, устало прикрыв за собой дверь. Что ж, теперь у миссис Симпкинс двое здоровых близнецов, и в их семействе теперь целых десять человек.

Мистер Симпкинс особого восторга по поводу их появления явно не испытывал. «Двойняшки! — мрачно сказал он. — Какой от них толк? Вот четверня — это совсем другое дело. Подарки бы прислали, и фото в газетах напечатали… Говорят, даже Ее величество присылает родителям поздравительную телеграмму! А двойня? Два лишних голодных рта вместо одного. В моем роду никогда близнецов не было, в жениной родне тоже. Откуда же такой подарочек?»

Доктор Куимпер поднялся в спальню и начал спешно стаскивать с себя одежду. Он посмотрел на часы — пять минут четвертого. Никак не ожидал, что эти двойняшки зададут ему столько хлопот, но, слава Богу, все обошлось. Доктор зевнул. Устал.., как же он устал. Он с вожделением посмотрел на кровать.

Но тут зазвонил телефон.

Доктор Куимпер, чертыхнувшись, взял трубку.

— Доктор Куимпер? — послышался взволнованный женский голос.

— Слушаю.

— Это Люси Айлсбэрроу из Резерфорд-Холла. Я думаю, вам нужно поскорее приехать. У нас тут все заболели.

— Заболели? Что такое? И какие симптомы?

Люси подробно описала.

— Сейчас еду. А пока… — Доктор дал краткие и четкие инструкции.

Потом быстро натянул одежду, которую только что успел снять, побросал в свой докторский саквояж самые необходимые медикаменты и инструменты и поспешил к машине.

Часа через три доктор и Люси, едва державшиеся на ногах от усталости, плюхнулись за кухонный столик, чтобы выпить по чашке черного кофе.

— Так-то лучше. — Доктор Куимпер, допив кофе до донышка, со стуком опустил чашку на блюдце. Из-за крайнего переутомления он выглядел сейчас гораздо старше своих сорока четырех: седина на висках казалась более заметной, под глазами резче обозначились морщинки.

— Насколько я могу судить, — сказал доктор, — теперь уже особо опасаться нечего, но каким образом это могло случиться? Мне важно это знать. Кто готовил обед?

— Я, — ответила Люси.

— Что именно готовили? Назовите все блюда.

— Грибной суп. Карри из курицы с рисом. Силабаб[42]. На закуску куриная печень со специями, зажаренная в ломтике бекона.

— Канапе[43] «Диана», — неожиданно сказал доктор Куимпер.

Люси слабо улыбнулась.

— Верно, канапе «Диана».

— Ну хорошо. Давайте разберемся. Грибной суп.., наверное, из консервов?

— Еще не хватало… Я его сама готовила.

— Сами, говорите… А из каких продуктов?

— Полфунта грибов, крепкий куриный бульон, молоко, заправка из поджаренной в масле муки и лимонный сок.

— Гм! В таких случаях обычно говорят: «Все дело в грибах!»

— Нет, грибы ни при чем. Я тоже ела этот суп, но со мной все в порядке.

— Да, с вами все в порядке. Это я заметил.

Щеки Люси вспыхнули.

— Вы думаете…

— Ничего я не думаю. Вы очень умная девушка, и если бы то, что я, по-вашему, подумал, было бы на самом деле, вы бы тоже сейчас лежали в кровати и стонали громче всех… К тому же я все о вас знаю. Не поленился навести справки.

— А это вам зачем?

Губы доктора сурово сжались.

— Затем, что я считаю своим долгом проверять благонадежность каждого, кто поселяется в этом доме. Относительно вас у меня никаких сомнений: вы действительно зарабатываете себе на жизнь, нанимаясь прислугой, и, похоже, ни с кем из Крэкенторпов раньше знакомы не были. Стало быть, не водите дружбы ни с кем из милых братцев и не стали бы помогать им в их грязных замыслах.

— И вы серьезно думаете, что…

— Я много чего думаю, — сказал Куимпер. — Но приходится быть осторожным, такова уж участь врача. Давайте лучше вернемся к разговору об обеде. Итак, карри из курицы. Вы его ели?

— Нет. Когда готовишь карри, делаешься сыт от одного запаха. Пробовала, конечно, когда готовила.., но за обедом ела только суп и немного силабаба.

— Как вы подавали силабаб?

— В стеклянных креманках[44], каждому по порции.

— Как насчет остатков?

— Если вы имеете в виду грязную посуду, то все вымыто и убрано.

Доктор застонал.

— Ваше усердие когда-нибудь здорово вас подведет!

— Да, возможно… Я прекрасно вас понимаю, но я же не знала, что так получится, и все вымыла…

— Но хоть что-то же осталось?

— Немного карри, миска стоит в кладовке. Я хотела добавить его в куриный суп. Остался вчерашний грибной суп.., совсем немного. Но ни десерта, ни куриной печенки.

— Ладно, возьму немного карри и супа. А как насчет чатни[45]? Вы ставили на стол чатни?

— Да, в керамическом горшочке.

— Чатни тоже возьму.

Доктор встал.

— Пойду еще раз взгляну на наших страдальцев. Ну как, продержитесь до утра? Подежурите возле них? А к восьми я пришлю медсестру, предварительно устроив ей подробный инструктаж.

— Мне хотелось бы, чтобы вы сказали прямо. Как вы полагаете, это пищевое отравление.., или.., или.., отравление?

— Я уже вам говорил. Врачу полагать не полагается — врач должен быть уверен. Если результаты анализа будут соответствующими, я смогу что-то предпринять. Иначе…

— Иначе? — повторила Люси.

Доктор Куимпер положил руку ей на плечо.

— Особенно присматривайте за двоими, — сказал он. — За Эммой. Я не допущу, чтобы с нею что-нибудь случилось… — В голосе доктора послышалась нескрываемая нежность. — По сути, она еще не начинала жить. На таких, как Эмма Крэкенторп, весь мир держится… Эмма.., гм… Эмма для меня много значит. Я никогда ей об этом не говорил, но скажу. Очень вас прошу — не спускайте с нее глаз.

— Не волнуйтесь, — сказала Люси. — Я вам обещаю.

— И еще за стариком присмотрите. Он, прямо скажем, не самый любимый мой пациент, но раз уж он мой пациент, черта с два я позволю, чтобы его спровадили на тот свет. Спровадили только потому, что кому-то из его нагловатых сынков, а может, и всем троим, не терпится от него избавиться и заполучить его деньги.

Неожиданно в глазах доктора блеснула ироничная улыбка.

— Ну вот! — сказал он. — Я что-то слишком разболтался. Но вы будьте умницей, смотрите в оба и, между прочим, держите язык за зубами.

Инспектор Бэкон был заметно встревожен.

— Мышьяк?

— Да. Он был в карри. Вот, я принес вам эти остатки, чтобы ваш специалист тоже мог проверить. Я сделал анализ того, что взял, — совсем простой, но результат не вызывает сомнений.

— Значит, там у них окопался отравитель?

— Похоже, — сухо сказал доктор Куимпер.

— Вы говорите, отравились все.., кроме этой самой мисс Айлсбэрроу?

— Кроме мисс Айлсбэрроу.

— Что-то подозрительно.

— Какой у нее может быть мотив?

— Может, спятила, — предположил Бэкон. — Такое бывает с виду нормальный человек, а на самом деле мозги, как говорится, набекрень.

— У мисс Айлсбэрроу с мозгами все отлично. Говорю вам как медик. Она совершенно здорова, как вы или я. Если мисс Айлсбэрроу угощает семью карри с мышьяком, значит, у нее должны быть на это причины. Однако она наверняка позаботилась бы о том, чтобы не оказаться единственной, кто не пострадал. То есть поступила бы как любой смышленый преступник — а ума ей не занимать! — съела бы чуть-чуть отравленного карри, а потом изобразила бы, что ей очень худо, куда хуже, чем на самом деле.

— И тогда бы вы не смогли определить…

— Что ей досталось мышьяка меньше, чем другим, — подхватил доктор. — Это действительно сложно установить. Каждый человек реагирует на одну и ту же дозу по-разному. Кто-то более восприимчив, кто-то менее. Вот если пациент умрет, — бодро добавил Куимпер, — тогда, конечно, мы можем довольно точно определить, сколько яда он принял.

— Значит… — Инспектор Бэкон пытался осмыслить ситуацию. — Значит, кто-то сейчас только делает вид, что ему так же плохо, как и остальным, — чтобы избежать подозрений… Так?

— Признаться, я тоже об этом подумал, потому к вам и явился. Ну вот, теперь все в ваших руках. Я оставил в доме медсестру, на которую могу положиться, но она не может быть во всех комнатах сразу. Впрочем, полагаю, смертельной дозы не досталось никому.

— Неужто он просчитался? Я имею в виду, отравитель?

— Нет. На мой взгляд, замысел был несколько иной. Доза была рассчитана так, чтобы все выглядело как пищевое отравление, скажем, грибами. Многие ведь просто панически боятся есть грибы. А потом, очевидно, одному из наших больных станет хуже, и он умрет.

— Потому что ему подсыплют еще одну порцию яда?

Доктор кивнул.

— Именно поэтому я сразу же сообщил вам и прислал в дом опытную медсестру.

— Ей известно про мышьяк?

— Разумеется. И ей, и мисс Айлсбэрроу. Вы, безусловно, и без меня знаете, как действовать дальше, но на вашем месте я бы навестил их и сказал, что они отравились мышьяком. Возможно, это нагонит на убийцу страху, и он не посмеет довести задуманное до конца. Он конечно же все хотел представить как пищевое отравление…

На столе у инспектора зазвонил телефон. Он снял трубку.

— Хорошо. Соедините. — Инспектор повернулся к доктору. — Между прочим, звонит ваша медсестра. Да, слушаю… Что? Серьезное ухудшение?.. Да… Доктор Куимпер сейчас у меня…

Он передал трубку доктору.

— Куимпер слушает… Понимаю… Да.., все правильно. Так и действуйте. Мы сейчас приедем.

Он положил трубку и повернулся к Бэкону.

— Что там такое?

— Альфред, — ответил доктор. — Он умер.