Операция «Маргарита I» — вступление в Венгрию

В отдельном моторизованном полку 1029-й дивизии «Великая Германия»

8 марта 1944 г. Сегодня я должен быть зачислен в состав новой воинской единицы. То, что сюда отозвали с фронта войска, сделано из опасения, как бы союзные с нами Венгрия и Румыния не начали «колебаться». Я получил назначение в 4-ю «тяжелую роту». Там я встретил фельдфебеля Гербера и еще одного унтер-офицера из моей старой 8-й роты. Рота расположилась в подвале казарм Саксендорфа. Готовилось что-то исключительно важное. Но что? Пока мы об этом не знаем. На все один ответ: «Это военная тайна». Ясно только одно — 1029-й полк «Великой Германии» получил особое задание.

9 марта 1944 г. «Будьте готовы!» В 17.00 выступаем на погрузку к станции Нойхаузен Коттбуса. Однако поезд вовремя не приходит. Мы ожидаем в гостинице. Естественно, продолжается дискуссия о том, какова причина нашей срочной отправки в Венгрию. Эта страна всегда была хорошим и надежным союзником. Другое дело румыны. Тогда в Первой мировой войне они воевали против нас.

Однако для нас нефтяные источники Плоешти имеют важнейшее значение! Я думаю, что этим объясняется провал мощного летнего наступления 1942 года. Мы неоднократно вынуждены были останавливаться из-за недостатка горючего! Вероятно, следует сейчас гарантировать стабильность нефтяных источников в Румынии? Кроме того, нам стало также известно, что в венгерское правительство вошел ряд лиц, которые недостойны нашего доверия. Впрочем, когда солдат получает приказ, он не должен долго задумываться над тем, в чем его смысл. Все следует делать для обеспечения безопасности Германии! Я посылаю телеграмму домой. В зале ожидания мы проводим время за игрой в карты. Молодой лейтенант Хартвиг, еще не нюхавший пороха, развлекает нас карточным фокусом «17 и 4», самым замечательным, который я знаю. Мы получили большое удовольствие. Я знаю многие другие карточные фокусы, во всяком случае, 12 из них обладаю. Они произвели большое впечатление на лейтенанта. Он очень спокойный и любезный офицер. Так как он еще не имеет фронтового опыта, то держится за нас. И неплохо вдохновляет вместе с тем! В 03.00 начинается погрузка и заканчивается около 04.00. Затем мы можем спать еще до 06.00 в зале ожидания. Рано утром поезд отправляется. Мы едем по маршруту Котбус — Саган — Легница — Райхенбах (Бескиды) — Каменц — Нейс. Линия железной дороги извивается между горами. Исключительно красивая местность! Снег лежит еще повсюду. Лаховицы — Карпаты — Неймарк. Здесь поезд останавливается. А вот и разгрузка! Затем марш на машинах до Поронина, в нескольких километрах от Закопане (Высокие Татры).

10 марта 1944 г. Мы размещаемся на климатическом курорте. Получаем комнаты в маленьком отеле. Здесь все дома только деревянные, но выглядят очень красиво и содержатся в полном порядке. На крутых горных склонах темные рождественские ели и сосны, частично покрытые снегом. Между высокими скалами среди вершин можно видеть обрывки облаков. Здесь не так заметна война! Начинает идти снег, и горы исчезают в тумане. В Татрах много бальнеологических курортов. Местные жители, которых называют гурали, очень красиво одеты.

11–12 марта 1944 г. Когда туман рассеивается, открывается чудесный вид на Высокие Татры со снежными вершинами и самой высокой из них — Гиевонт. Из окна моей комнаты хорошо виден этот прекрасный мир гор.

13 марта 1944 г. В марте солнце уже прогревает землю. С молодыми, необстрелянными рекрутами мы делаем зарядку на снегу. Местность прекрасна, неповторима, и остается только проклинать эту дьявольскую войну!

14 марта 1944 г. Канатная дорога ведет к вершине. На самом верху можно увидеть крест. Мы учимся бросать гранаты и упражняемся в стрельбе. Солнце уже подрумянило наши лица! Вновь и вновь мы занимаемся с молодыми солдатами.

15 марта 1944 г. Погода часто меняется в течение нескольких минут! Снегопады сменяются просветами в облаках и появлением солнца. Гурали — блестящие резчики по дереву. Я приобрел нож для разрезания бумаги и сервировочную полку. В качестве мотива чаще всего встречаются эдельвейсы. Нож сохранился у меня и поныне.

Сегодня мы совершаем неторопливую прогулку в Закопане. Это очень хороший, известный зимний курорт! Много больших отелей, переоборудованных сейчас в резервные военные госпитали. В отеле «Морской глаз» мы слушаем музыку, а когда выходим наружу, то встречаем немецких девушек (медицинских сестер и отпускниц вермахта). С ними пьем в баре «Аркадия» ликер и вообще мило проводим время. Они остались у нас в памяти, когда мы двинулись в обратный путь. Из Поронина молодые солдаты идут отдыхать в солдатский дом, а затем также неторопливо возвращаются обратно. Мы сажаем в сани старого солдата и также едем в Поронино. Романтичная поездка! Впереди пара лошадей, на козлах кучер-гурали, а мы в санях под толстой, хорошо согревающей попоной.

Мой друг, унтер-офицер Хайнц Шписс, чудесно поет! Лошади сопят, скользят копытами по снегу, а кучер время от времени покрикивает: «Вперед, Миша, вперед!», и лошади продолжают свой свободный бег. В тиши ночи звучат ария из оперетты и другие песни. По моей просьбе Шписс поет песню про Волгу. Дьявольская война, без нее жизнь была бы так прекрасна! Кучер-гурали приговаривает: «Добре, пане, добре!» Это была незабываемая зимняя санная поездка!

16–18 марта 1944 г. Молодые солдаты в полном порядке. Наш командир роты, капитан Бринкен (хороший офицер!), занимается с ними упражнениями: стрельбой и маршировкой по снегу. По возможности все должно напоминать реальную обстановку на фронте. Вечером мы наблюдаем, как гурали режут по дереву. В то время как головы унтер-офицеров заняты самыми прекрасными мыслями, неожиданно поступает приказ срочно готовиться к выступлению. Мы все быстро расходимся по квартирам. Приходит связной и сообщает, что марш начнется на следующий день в четыре утра. Двое наших приятелей идут в трактир и просят поляков продать хорошей водки. Но там никто ничего не дает. На квартире мы уговариваем нашего фельдфебеля Гербера и с его помощью получаем бутылку «Померанцевой зеленой». В близком кругу с большим удовольствием опустошаем бутылку.

19 марта 1944 г. Сегодня воскресенье! Это традиционный день отдыха для «Великой Германии». В 08.00 едем по снегу, дрожа от холода, в Ньюмарк на реке Дунаец. Там получаем приказ. В 04.00 немецкие подразделения вступают в Венгрию. Причина: правительственный кризис в стране! Наше задание: молниеносный удар до реки Тиса и овладение городом Тейшшубепрганг у Тисадрогмы. Дорога идет по глубоко заснеженным горным склонам. По обеим ее сторонам — высокие горы, пики которых исчезают в тумане. Дороги замерзли! Снежные метели препятствуют нашему продвижению вперед. До некоторой степени очистили дороги идущие впереди бульдозеры. На серпантинах дела идут еще хуже. Из снежных гор мы выбираемся на границу со Словакией. Далее дорога идет вдоль реки Дунаец. Слева и справа — крутые карстовые склоны с рождественскими елкам и соснами. Наступает оттепель, река, проходящая между скалами, превращается во вспенивающийся бурный горный поток. Мы часто останавливаемся, так как на скользких дорогах ряд транспортных средств не продвигается вперед. На конусообразных вершинах гор застыли руины замков, стоящих в тесных долинах. Мы подходим к границе генерал-губернаторства Словакии. Здесь через Дунаец перекинут деревянный мост, который тянется несколько километров между гор и служит естественной границей между государствами. Обращаем внимание на то, что народ на польской стороне смотрел на нас довольно дерзко, выражение же лиц словаков намного любезнее. Во всех деревнях люди относятся к нам доброжелательно. Они машут руками или приветствуют криками: «Хайль Гитлер!» Мы поднимаемся все выше. Снова горы. Их заснеженные склоны возникают по обеим сторонам дороги. Здесь много чешской обувной фабрики «Батя» с рекламой: «Покупайте хорошую обувь!» Такую рекламу мы видели повсюду. Вплоть до ночи словаки стоят вдоль деревенских дорог и уходят только тогда, когда проходят колонны. Из-за холода мы сидим втроем в кабине водителя и поем, чтобы поддерживать шофера и согреться! У нас довольно веселое настроение, так как мы едем навстречу новым неизвестным местам. В Венгрии мы еще не были. Распространяются дикие слухи! Куда мы двинемся дальше? После Неттуно (англо-американцы высадились там, в Италии) снова в Россию или во Францию? Но это, конечно, ошибочное направление. Теперь мы увидим Венгрию и сами попробуем многократно воспетый венгерский гуляш. Наша колонна едет долинами ночью с затемненными фарами. С 23.00 до 07.00 мы стоим на месте. Обгоняя нас, по краю дороги проезжают машины штаба полка. Когда мы снова двинулись, началась снежная буря. Мы подъезжаем к Стара Лубовна (старая Лублау) на реке Попрад. Дороги опять замерзли, но мы прибавляем темп и приближаемся к обледеневшим серпантинам на Прешов. Население здесь также приветствует нас, и мы машем людям руками из машин. Скоро граница с Венгрией. Наши нервы натянуты, как струны. Мы не знаем, как будет вести себя венгерская армия, пожалуй, станет нас поддерживать. Ведь Венгрия все же наш союзник. Путь идет в гору, посреди в лесу показался в цветах государственных флагов пограничный пункт и дом таможни со шлагбаумом. На одной стороне словацкие, на другой — венгерские краски. Здесь мы останавливаемся ненадолго. Венгерские таможенники выглядят довольно глупо, поскольку винтовка в руках немецких солдат имеет явное преимущество. После границы мы едем более быстрым темпом.

Дорога ведет к Кошице. Вскоре мы увидели башни и здания города. В Кошице остается «зал героев»[7], и мы едем дальше. По дороге нас опять приветствуют люди. Немецкие регулировщицы стоят на тротуаре и бросают нам сигареты.

Венгерскую армию не разоружили, и мы прибываем для защиты Венгрии, которую грязные бизнесмены хотят ввергнуть в грязь и разорение. Мы слышали, что премьер-министр сотрудничал с евреями и путем махинаций нажил себе огромное состояние. После своей измены он сел в самолет и улетел за границу. Вместе с ним исчезли важные государственные бумаги. Теперь следует переехать по мосту через Тису. Далее наши машины едут ночью по большому городу Мишкольцу. Здесь много торговых улиц, гостиниц и кафе. Сначала мы «сбиваемся с курса», возвращаемся в город, поворачиваем, чтобы выехать наконец на дорогу с бетонным покрытием, идущую по направлению к Будапешту.

21 марта 1944 г. Утром мы останавливаемся, проводим рекогносцировку местности, чтобы затем наконец выехать к нашему командному батальонному пункту в Месёкерестеш. Здесь нас разделили на боевые группы. Наша 3-я рота охраняет участок длиной 24 км на Тисе. Боевая группа Герберта II / 3-й роты покинет эту позицию, а мы заменим ее в этом отвратительном для нас месте Тисадрогме. С кипящим теплоносителем в радиаторах мы прибываем на место. Едва мы вышли из грузовиков, как любезные представители населения пригласили нас выпить вина. Нас быстро расселили по квартирам, где мы выставили первую охрану. Следовало охранять здесь выделенную нам береговую территорию. Какое-либо движение на реке мы должны фиксировать и определять, в каком направлении движется транспортное средство. Наша часть дислоцируется посреди Пушты, в самом широком разливе Тисы. Жители смотрят на нас с любопытством и слегка критически. Венгрия представляет из себя образец союзнических отношений. В целом население очень любезно. Встречается много молодых людей, которые носят гонведскую[8] полевую фуражку как принадлежность к военной форме. Мы, трое унтер-офицеров, занимаем очень хорошую квартиру. Так как каждый день один из нас стоит на часах, мы поддерживаем в помещении дружескую атмосферу и без обид делим предоставленную нам двуспальную кровать. К сожалению, общение с населением с трудом налаживается, так как мало кто уже может что-либо понимать по-венгерски. Но отношение к нам в Венгрии идеальное! Мадьяры очень аккуратные люди. Они ежедневно подметают даже свои дворы. Здесь все иначе, чем в России. Каждый вечер Лайош Русняк наливает нам кварту токайского самодельного вина. И на ужин всегда подают белый хлеб, больше похожий на пирог. Причем буханка очень большая (примерно полметра в окружности). К нему красный перец и шпик. Да, будет что потом порассказать! Мы действительно едим здесь очень сытно!

22 марта 1944 г. Сегодня утром мы идем к бургомистру нанести визит вежливости. Он помогает нам, как только может. Причем говорит более или менее прилично по-немецки! Бургомистр бесплатно обеспечивает нас хлебом и картофелем. Затем я иду с фельдфебелем Гербером на позиции, чтобы проверить посты. Довольно холодный ветер свистит по реке, которая здесь шириной примерно от 200 до 300 м вместе с притоками. Она становится еще шире во время наводнения. Здесь, в Пуште, мы видели венгерский скот с необычно длинными рогами. И типичные колодцы с журавлями! В Венгрии много вполне ухоженных лошадей и, конечно, свиней! Страна приобрела благодаря им известность. С утра стадо свиней собирает в деревне пастух с длинным кожаным кнутом. Когда он трубит в рог, коричневые кабаны мчатся к нему со всех дворов. Пастух встречает их, щелкает длинным кнутом, свиньи хрюкают, радуясь выпасу. Я разговариваю с карпатским украинцем на русском языке, и, таким образом, у меня всегда есть переводчик. Наш Лайош Русняк — кузнец и владелец мельницы. Мы находимся здесь далеко от родины и более или менее отрезаны от мира! Преимущество наше в том, что сюда незваные гости быстро не появятся. В определенные время мы слушаем музыку по радио (радио «Будапешт»), но сигнал очень слабый, так как батарея уже села. Во второй половине дня мы поднимаемся на колокольню, где расположена и метеорологическая станция, чтобы осмотреть окрестности. Отсюда далеко видны просторы Венгрии. Обширная равнина Пушта, несколько колодцев с журавлями и водотоки Тисы. Сегодня я в 18.00 выхожу на дежурство. Едва появляюсь в прихожей, как любезные венгерские девушки несут мне большой круглый хлеб и почти 5 кг шпика! Охотно принимаю это «дополнительное продовольственное снабжение». Ночь остается спокойной.

23 марта 1944 г. Сегодня наш повар впервые готовит обед в большом котле на открытом огне. Я ем вкусный манный суп со шмотком в кулак величиной жирного желтого шпика за столом в моей квартире! Из-за острых пряностей, в первую очередь красного перца, я все время хочу пить. В полдень мы получаем приказ: «Приготовиться к выступлению к 15.30!» Надо поспешно собирать вещи, и я бросаю свой пост. Так как мои «приятели» уже выпили довольно вина, они и также двое водителей здорово «под мухой». Это могло задержать наш выход из деревни. Приняв все необходимые меры, мы все же выступаем в 15.30. Теплое прощание! Венгры подходят к нам, целуют, приносят хлеб, шпик, вино и другие вкусные продукты. Когда мы отъезжаем, нас провожать собралась почти вся деревня. Здесь и Маша, у которой слезы на глазах. Мы выкрикиваем слова прощания. Тучи пыли поднимаются за нами, когда мы начинаем движение в направлении на Арёктё. Водители едут в «обезьяньем темпе» по плохой дороге. Пропускают стада свиней и затем снова берут темп! В деревне Месокат (Месёкерестеш) один грузовик проколол шину, но на других машинах есть запасные колеса. Мы останавливаемся посреди деревни, и водители берутся ставить запасное колесо. Я выхожу из машины. Вместе с унтер-офицером X. проходим вверх и вниз по улице и вступаем в беседу с двумя молодыми венгерками. Они говорят кое-как на ломаном немецком. Я слышу, как одна из них выговаривает: «Я люблю тебя». Она только не знает, как правильно сказать: «тебе» или «тебя». Мы много смеялись. Подходит старик мадьяр, который слегка говорит по-русски. Теперь у меня снова есть переводчик. «Чудесная» беседа продолжается! Нерешительно подходит солдат гонвед и спрашивает, не хотел бы я погулять с его девушкой. «Да нет, не стоит, котонаки (приятель). Мы вовсе не хотим отбить у тебя твою Иду!» Он кланяется и облегченно прощается. Теперь у нас появился новый знакомый. Наши мысли вращаются только вокруг сигарет и вина. Вино — этого у него нет, но сигареты он нам дает. Здесь имеется много красивых девушек, которым можно время от времени подмигнуть! И они тоже, смеясь, сверкают своими глазами. Это и есть настоящее взаимопонимание между народами! После столь приятной остановки водители вновь заводят готовые к дальнейшему движению машины. Все занимают свои места. Затем мы едем дальше со своими 80 рюкзаками по извилистой дороге. Стало темнеть. На кривой объезжаем огромный фургон с сеном. Наша машина движется буквально на двух колесах! «Темп! Темп!» Несмотря на «обезьяний ход», мы достигаем нашей цели — Месёкерестеш, и наша компания с общим хозяйством занимает новую квартиру.

Вечер. Один из фольксдойчей постоянно заходит к нам, и это продолжается дьявольски долго, тем более что он угощает нас водкой. Сам уже значительно подвыпивший, произносит: «Я — мадьяр, я — преподаватель и очень старательный!» А я отвечаю ему: «Я — вестфалец и очень торопливый. Magyar orszag! (Венгрия)». Затем он поет нам венгерскую хмельную песню «Cutaresch roscjhjad ö konviret!». После этого запевает старую немецкую песню, аж 1870 года! Затем я отправляю его, чтобы он мог без охраны спокойно добраться домой. Ночью я сплю, накрывшись плащ-палаткой, на соломе. Это все же лучше, чем в стрелковом окопе!

24 марта 1944 г. Месёкерестеш. У солдата определенное «отношение к службе» — по возможности сачковать! Так называемый час молодой нации. В 14.00 продолжают пребывать отставшие боевые группы. С моим унтер-офицером Шписсом я иду в дом бургомистера. Самого его нет, но нерешительно появляется служанка. Она здесь одна и кое-как говорит по-немецки. В комнате тепло. Служанка предлагает нам палинку и сигареты. Теперь мы оба пробуем взять девушку «под ручку». Произносим много всяких глупостей и смеемся. Пока мы здесь торчали, наша колонна уже отправилась дальше. Короткое ничего не значащее прощание. Примерно через 20 км мы останавливаемся в местечке Эмёд и встаем здесь на квартиру. Я валяюсь с моим приятелем унтер-офицером Шписсом на койку, а вечером мы отправляемся в аптеку. Аптекарь — это дама фольксдойче. Вдова Корнелия Ватта. Ее визитная карточка — коронка на пять зубов. Она угощает нас пирогом и вином. Затем садится за пианино и умело играет хорошую музыку. При свете свечи мы проводим настоящий культурный вечер! В дальнейшем мы часто посещали эту даму.

25 марта 1944 г. Наши солдаты хорошо несут свою службу! Правда, нельзя сказать, что они уже полностью подготовлены к военным действиям. Между тем мы обживаемся в деревне. Здесь очень много любезных, милых людей! Нам приносят белый хлеб, блинчики и молоко. И солдаты наши всегда сыты. С квартирными хозяевами у нас полный контакт. Они также очень любезны. Друг хозяина нашей квартиры Ласло Ференц. Он воевал в России и в первую суровую зиму отморозил себе ноги. Душа-парень! Нам предоставили двуспальные кровати. Таким образом, у меня и унтер-офицера X. Шписса настоящая спальня с пуховыми перинами. Это кстати, так как на улице еще прохладно.

Вечером я иду с фельдфебелем Гербером в аптеку, и мы вновь посещаем госпожу Ватта (аптекаршу). Она обрадовалась нам и просила рассказать ей побольше о Германии. Под хорошее вино мы чудесно проводим вечер.

26 марта 1944 г. Сегодня воскресенье. Утром звонят все церковные колокола, и жители устремляются в церкви. Мы заинтересованно смотрим, как наставники молодежи рассказывают священнику о положении в армии. Затем они все вместе идут в церковь. Начинается богослужение. Мы отправляемся на прогулку к нашей канцелярии. Осведомляемся о новостях и затем идем дальше. Сегодня вечером мы, унтер-офицеры и фельдфебель Гербер, опять у госпожи Ватта в аптеке. Беседуем, пьем хорошее вино, а госпожа Ватта играет нам снова прекрасные мелодии на пианино. У моего приятеля, унтер-офицера Хайнца Шписса, очень хороший баритон. Он поет несколько прекрасных песен под аккомпанемент фортепьяно. Это украшает нам вечер. Около 22 часов отправляемся в обратный путь. Так мы жили в самом пекле войны, проводя прекрасные, культурные вечера. Под пуховыми перинами спишь, как в раю. Не думаешь о промозглом одиночном окопе где-нибудь в России!

27 марта 1944 г. В служебном расписании стоит: «Занятия с оружием — крупнокалиберными пулеметами и минометами». Ночью снова шел снег. В хангва (магазин торгового агента) я покупаю флакон духов (концентрат фиалки) и бутылку вина. Вечером — все небо в звездах, но очень свежо! На небе тонкий серп луны, который покрывают легкие облака. На квартире я пишу длинное письмо родителям. Они все же должны знать, что я уже долгое время не на передовой. Это очень успокоит родителей, особенно мать. Здесь, наконец, можно вовсе не думать об этой «чертовой, бесконечно стреляющей войне»! Мой бог, как может быть прекрасна жизнь! Вечером нас посещает молодой венгр, брат хозяйки квартиры. Он говорит кое-как по-немецки. По профессии — учитель-стажер.

28 марта 1944 г. Придя сегодня вечером на нашу квартиру, мы нашли на столе большой графин с вином, а рядом визитная карточка: «Кашшаи Виктор, Tanito jelölt, Emöd (преподаватель из Эмёда)».

На обратной стороне карандашом написано:

«Дорогой Ганс!

Я все еще здесь и жду тебя. Есть целый литр вина, приходи с Генрихом. Я все написал на этой карточке. До встречи.

Кашшаи Виктор».

Через дикие Карпатские горы

29–31 марта 1944 г. «Неопределенное положение» в Венгрии урегулировано. Мы узнаем лишь немногое из того, что послужило причиной нашего пребывания здесь. Пожалуй, мы должны укрепить дух нашего союзника своим присутствием. Русские продвинулись вперед в направлении восточной границы Румынии. В Карпатах обстановка сложная! Мы узнаем, что «наш полк должен соединиться с 1029-м отдельным моторизованным полком „Великой Германии“» у Мишкольца, чтобы погрузиться в вагоны. Затем последовал новый приказ: «Усиленный 1029-й полк моторизованной пехоты „Великой Германии“ должен быстрым темпом двигаться к венгерско-румынской границе», чтобы блокировать тамошние переходы, так как Советы стоят уже у восточных склонов Карпат. Карпаты должны стать им преградой. Мы отправляемся по маршруту Токай — Ньередьхаза — Дебрецен.

4 апреля 1944 г. Мы нарушаем границу. Что ожидает нас там? Колонна приближается к городу Ватра-Дорней. Мы видим, как по улице длинной колонной тянутся войска — печальная картина. Но мы не знаем, уходят ли они по приказу или нет. Наш поезд едет очень медленно. На запасном пути станции — скопление русских пленных с опущенными головами. В котловане близ путей тело застреленного ивана, который хотел бежать. В тесных долинах — бронированные надолбы и проволочные заграждения. Дорога идет по одной стороне вдоль крутых горных склонов и спускается вниз в долину. Из-за многих поворотов и серпантинов поезд вытягивается в километровую длину. Румынские часовые стоят в туннелях, виадуках и на мостах. Мы узнаем, что город Черновицы снова взят венгерскими войсками. Положение же на всем Восточном фронте нам точно не известно. На маленькой станции товарный поезд с 15 легковыми машинами стоит уже четыре недели. Он должен идти в Одессу. Но в связи с изменившимся положением на фронте ждет нового приказа. Наш поезд останавливается на вокзале Варта-Дорней. На запасном станционном пути стоит поезд с эвакуированными немцами. Через два часа поезд трогается. Звездное ночное небо залито лунным светом. Покрытые снегом дикие горы выглядят фантастически. С тремя унтер-офицерами мы уютно устроились в вагоне и слушаем, как играет аккордеон. Через несколько долгих часов поезд останавливается, и мы выгружаемся в Садовых Камполо. На рассвете едем на грузовиках среди диких Карпатских гор. Гадаем, куда нас дальше отправят. Луна частично скрылась за облаками, покрывая их края серебром. У всех мостов дорогу преграждают шлагбаумы. В крутых изгибах через горы течет р. Молдова. Мы останавливаемся в городе Гура Хуморулуй и расходимся там по квартирам. Нас удивляет этот город: он совершенно пустой. Я с трудом нахожу расположение румынских солдат. Когда Восточный фронт отдаляется, сюда неожиданно и быстро возвращается население и появляются служебные инстанции, убегавшие из города. Евреи имели только два часа времени, чтобы убежать отсюда. Многие ничего не успевали взять с собой. Наша квартира находится в здании рядом с церковью. Мы охраняем вместе с румынской армией перевал. Далее, впереди, залегли солдаты, которые имеют приказ проверять паспорта и уходить только в крайнем случае на наши позиции. Солдаты залегли в окопах. Большая часть населения, которое осталось здесь, это фольксдойче, с которыми мы очень легко находим общий язык. С нашим хозяином квартиры ведем добрые беседы. Он воодушевленно рассказывает о своей службе в солдатах австрийской армии (Австрия перед Первой мировой войной 1914–1918 г. была империей и королевством). Он вспоминает местную управу, почту и торговлю. Довольно потешно рассказывает о взаимоотношениях между румынской и немецкой армиями. Сын у него тоже солдат. Ему 18 лет, и он воюет на Восточном фронте. Хозяин говорит о плохом обращении румынских командиров. Сам же он хвалит все немецкое и выражает надежду, что Германия победит. Он был несколько лет в Америке и брал уроки английского языка. Хозяин произнес несколько английских слов. Утром я умылся, побрился и понял, что необходимо переехать на другую квартиру. В то время как солдаты собирали вещи, я бродил по пустым домам. Здесь квартировали отставшие немецкие вспомогательные подразделения, потом в большинстве случаев казаки. Все они грабили, по привычке, эти дома. В них все порвано и разбросано. Печально, печально! Мы очень хорошо обходимся с гражданским населением! Большинство здесь говорит по-немецки. На улице процветает меновая торговля. Мы меняем табак и сигареты на шпик, яйца и масло. У нас пока еще нет минометов, а только два противотанковых орудия (5-см), которые гарантируют нашей части защиту на перевалах. Лежим в окопах, готовые ко всему.

5 апреля 1944 г. День проходит обычно. Служба идет. Вечером мы с унтер-офицерами противотанковой батареи и нашим фельдфебелем сидим в комнате. Во второй половине дня «организуем», переходя от дома к дому, себе обед из картофеля и яиц. Иваны, которые жили здесь короткое время, вели себя очень! Наш санитар хорошо играет на губной гармошке, а унтер-офицер Хайнц Шписс подпевает ему своим приятным голосом. Около 22.00 мы прощаемся и, проверив позиции, укладываемся спать. Среди ночи нас разбудили по внезапной тревоге: «Всех унтер-офицеров к командиру!» Что все это может значить? Что там случилось? Мы быстро одеваемся и бежим к нашему капитану. Он коротко сообщает нам, что возвращающиеся гражданские лица и немецкие солдаты видели примерно в 25–30 км перед нами русских, которые прорвались сюда с 20 танками. Направление их движения — на Гура Хуморулуй! Итак: «Тревога! Танки!» На нашем участке фронта только лишь отставшие возвращающиеся немецкие подразделения, без тяжелого оружия и противотанковых пушек. Мы имеем, правда, старые 3,7-см и 5-см противотанковые орудия и спешно готовим их к бою.

6 апреля 1944 г. Мы готовим к обороне наших молодых солдат и объясняем им, как надо воевать с танками. Короткий инструктаж унтер-офицеров. Солдаты должны знать все новейшие приемы борьбы с броневыми чудовищами. Так, у нас имеются фаустпатроны, противотанковые гранаты, уже известные с 1943 года, бутылки с двумя воспламеняющимися жидкостями, которые разбиваются при ударе и заволакивают танковые щели дымом, делая экипаж небоеспособным. Погода теплая и солнечная. Коричневые горы вырастают прямо из долины. Снег уже большей частью растаял. Рождественские ели и сосны довольно скудно растут, не поднимаясь до горных вершин. Теперь мы ждем русские танки. Но до полудня они у нас не появляются. Тревога оказывается ложной, не основанной на фактах. Это обыкновенные, панические слухи убегающих солдат и мирного населения. Но солдаты продолжают бежать к нам с передовых позиций. Они частично деморализованы! Мы возвращаемся в город и готовимся вести прежнее, домашнее времяпровождение. На улице я «продаю» пачку табака и получаю 1 кг шпика! (50 г табака стоит 400 лей). Среди гражданских лиц появляется старый пан, который бежал сюда с Кавказа через Кубань, Керчь, Крым, Одессу.

Я с ним говорил по-русски, который учил в течение последних лет. Он и слышать ничего не хочет о «красных». От большевиков уже натерпелся! Теперь хочет жить в Румынии. Там, уверен он, ему будет спокойнее. Надо надеяться, что он не разочаруется! Вечером мы с унтер-офицерами Гансом, Хайнцем и Адольфом делаем проход до самых передовых баррикад на улице. Посты у нас укреплены колючей проволокой. Погода по-весеннему прекрасна.

7 апреля 1944 г. Сегодня мы хотим основательно заняться воинской службой! Наши солдаты — необстрелянные рекруты. Они еще не овладели обращением с оружием. Их надо обучать заново. Мы идем по нашей территории до самой высокой горы. Там стоят подготовленные к бою 4-см минометы и ящики боеприпасов. Около 11.00 мы импровизируем тревогу, а потом отдаем приказ на форсированный марш. Надо возвращаться в Карахо, перейдя через ручей, и потом подняться к нашим огневым позициям. Это мне приходится объяснять проклинающим все и ругающимся солдатам, которые прекрасно понимают, что все это ложная тревога и всего лишь тяжелое упражнение. Парни маршируют с тупым выражением на лицах. Во второй половине дня мы проводим на позициях еще одно занятие по борьбе с танками, объясняя, как солдат должен защищать себя от танка. Во время занятий объявляют настоящую тревогу! Солдаты готовы к выступлению через 20 минут! Они осматривают все вокруг, чтобы чего-либо не забыть. Наконец все подходят к месту погрузки на грузовики. Нас информируют: 2-я рота со своими минометами едет в охранение примерно на 20 км назад, в местечко Вама. С моим грузовиком что-то стряслось. Он никак не заводится. Таким образом, я должен оставаться здесь еще почти на два часа, так как следует снять и поставить новый генератор. В 19.00 мы медленно въезжаем в Ваму. Дорога узка, но имеет твердое покрытие. Идет она вдоль Молдовы, повторяя все изгибы реки. Причем приходится преодолевать несколько мостов. У всей дороги сооружены бетонные заграждения. Наш командир предостерег: румыны сделали проходы в заграждениях такими тесными, что проехать можно лишь с большим трудом. Как должны были бы пройти здесь собственные большие и тяжелые танки и бронетранспортеры, об этом никто не подумал. Всюду стоят румынские солдаты. Но вермахт послал сюда команды минеров, чтобы взрывать мосты. Можно было опасаться, что они сделают это раньше, чем пройдут собственные подразделения. Зато виды здесь прекрасные! Мы едем теперь быстро и сигналим, перегоняя трейлеры, груженные сборными деревянными бараками и другими материалами. Наконец подъезжаем к Ваме. Все квартиры уже заняты, и первую ночь я сплю на тяжелом массивном письменном столе.

8 апреля 1944 г. Чтобы в военные времена не забывать о гигиене, я разыскиваю ванну. Нахожу ее в новостройке, которая должна была быть военным госпиталем. После значительной подготовки я наконец открываю дверь и в полдень принимаю великолепную ванну! На место прибывают новые грузовики с 7,5-см противотанковыми орудиями и легкими полевыми гаубицами. «Завтра — Пасха», отмечаю я в своей записной книжке.

Оставшаяся в Гура Хуморулуй боевая группа уже имела соприкосновение с противником. Это мы узнали от связного-мотоциклиста. Иван подошел с северо-востока, из области Черновиц. С этой стороны было усилено наблюдение.

9 апреля 1944 г. Пасха! При первом соприкосновении с противником в Гура Хуморулуй минометный огонь, открытый по румынским солдатам, ранил многих из них. Их погрузили на сани и отправили вперед в военный госпиталь. В то время как мы собрались праздновать Пасху, раздалась команда занять всем позицию на городской окраине Вамы. Мы проводим разведку и сооружаем на востоке Вамы позиции для моих минометчиков. Они укрепились на склоне горы. Наблюдателей поставили на окраине непосредственно за пехотой. До 14.00 мы полностью подготовились к бою и готовы были вернуться на свои квартиры. Снаружи останутся лишь наблюдательные посты, а также телефонисты. Вечером я иду в дом к румыну. Старая мамаша рассказала мне там много интересного: «Русские плохие, они не думают о Боге. Они глупы, как скот. У них господствуют евреи! Бог спасет нас от русских». Затем она вспоминает Первую мировую войну: «Тогда, в 1914 году, русские были все же христианами, но все равно очень плохими людьми. Их было много, и на высоте около города Ватра-Дорней дело дошло до сражения. Однако румыны, чехи и немцы разбили русских. В 1916–1917 годах русские здесь находились почти два года, однако затем наши снова выгнали их. Это были тяжелые бои. Вода в реках и ручьях стала красной от крови. Более тысячи русских погибли. Надеюсь, что Бог сбережет нас, и они больше здесь не появятся». Я спросил у нее, где она научилась так хорошо говорить по-немецки. Она ответила: «Я уже стара и жила еще при императоре Франце. Тогда все было по справедливости, чисто и аккуратно. И румынам стало тогда хорошо! В Австрии жили богато. После поражения в Первой мировой войне снова пришли румыны, и мы сразу стали нищими. Румыны, если они что-то и сделают, всегда требовали чаевые. Никакого порядка! Бедные маленькие люди должны были им платить, и их забирали в солдаты. Сегодня опять много богатых людей и нет солдат. Однако Румыния стала богата, а мы остались бедными. Вы смотрите, все только для высоких господ!» Я спрашиваю: «Довольны ли вы румынским правительством?» На это она возбужденно отвечает: «Черти бы взяли этого Антонеску!» Я удивился. И что же дальше слышу: «Антонеску двуликий. Одним лицом поворачивается к Гитлеру, а другим — к англичанам из страха перед тем, что они придут. Все высокие господа не хороши!» Вот таково народное мнение! И это факт!

10 апреля 1944 г. Второй день Пасхи. Положение в нашей боевой группе на полевых позициях: русские вчера сделали попытку пойти в атаку в составе примерно 200 пехотинцев. Навстречу им выступили румыны из Лёхерна и отбросили солдат ивана. При этом они оставили два 4-см противотанковых орудия. К сожалению, только с одним ящиком боеприпасов. Наш лейтенант «мальчуган» Хартвиг с группой солдат забрал оба орудия. У русских есть здесь два танка, две батареи артиллерии, противотанковое орудие («трах-бумм») и миномет. Их передовые позиции прямо перед нами. Наша артиллерия уничтожила русский обоз. Сегодня утром все очень спокойно, легкий свежий теплый ветерок, великолепная пасхальная погода — и это на фоне прекрасного горного ландшафта. Снег лежит только на северных или северо-восточных склонах. Во второй половине дня тревога! Наши минометчики соединяются с так называемым карпатским батальоном под начальством ротмистера Кюна из «Великой Германии». Образуется «союз» из разогнанных паникеров (в таких «союзах» приказы командиров должны выполняться безоговорочно). Мы занимаем огневую позицию примерно в десяти километрах к северу от карпатского шоссе II/III на Ватра — Молдавия. Моя квартира в бывшем здании госпиталя. Поздно вечером я вышел наружу. Полная луна освещала ночное небо. Дул весенний ветерок! И затем является война! Чтобы доставить кофе моим людям, я еду вместе ко 2-й роте в Гура Хуморулуй. Карпатский батальон, к которому я приписан, охраняет территорию примерно на 10–15 км слева и справа от нашей дислокации. Ночь проходит спокойно, врага не видно. Но тем не менее вызывает много беспокойства. Полуночный час! Появляется «святой дух» — мой приятель Р., который допекает меня своими бесконечными проблемами, среди ночи начинает бесконечную стирку. Он будит всех, и они в ярости бросаются на него. При всем этом в такой ситуации всегда попадаешь в глупейшее положение. Так как на улице темно, я неожиданно получаю несколько ударов кожаной перчаткой, которые моментально будят меня. Я высоко подпрыгиваю и вижу глаза приятелей, которые просят прощения. Спокойно говорю им: «Да ладно! Наверное, он это заслужил!» Затем я освещаю карманным фонариком «поле сражения». Пожалуй, еще минут пять «товарищи» молотят нарушителя тишины. Однако внезапно снова наступает спокойствие! Все опять ложатся, укрываются, вздыхают, а некоторые хихикают. Он действительно заработал это! На следующее утро при встрече я спрашиваю его, откуда у него такой красный шрам на лице. Р. гневно кричит: «При драке первый удар получите вы!» Я отвечаю, что хорошо запомню его слова и пусть он побережется!

11 апреля 1944 г. Это почти за все четыре года войны был единственный случай, когда упрямый солдат набросился на меня (О «первом выстреле» я напишу позже!) Монастырь Ватра Молдавия. Мы покупаем теленка за пять пачек табаку! В карпатском батальоне нет даже походной кухни и, таким образом, мы должны кормить себя благами этой страны. С моим приятелем унтер-офицером Гансом Шписсом я захожу в несколько помещений, до тех пор пока не находим молодую девушку, которая живет у старой мамаши. Она объявляет, что приготовит для нас картофель с молоком и луковый соус со шпиком. В полдень мы обедаем там же, и этот обед для нас вкуснее всего, а на десерт получаем еще и кукурузный пирог! Из 2-й роты нам доставляют «холодный продовольственный паек». Мы находим русские мины для миномета, и я хочу попробовать, нельзя ли их приспособить для наших труб. Я беру две русские ручные гранаты без запалов и связываю две из них с грузом. Бросаю эту связку в трубу миномета, а сам прыгаю в одиночный окоп. Солдаты стоят на почтительном расстоянии! Гранаты шипят, как при запуске ракет! Труба качается в обе стороны! Я с любопытством слежу, как моя граната «скользит» по трубе, летит примерно сантиметров пятьдесят, а затем падает рядом с плитой. Итак, напрасная попытка. Нет, с русскими минами мы не можем обстреливать ивана! Но русских ручных гранат мы нашли много. В чем причина того, что они не взрываются? Наша труба, 8,14-см, слишком широка в диаметре, и газообразное топливо, после того как ударный болт вызвал его воспламенение в трубе, выходит частично наружу, не давая нужного ускорения «мине». Между тем карпатский батальон ротмистра Кюна охраняет долину в 35 км! Приходится располагать в четырех местах:

роту солдат в маскхалатах;

роту танкистов, используемых как пехотинцев (без танков!);

командный пункт батальона с минометами фельдфебеля Гербера и роту Шульца;

роту Бёлера в местечке Фрумос.

В этот карпатский батальон сведены отставшие от своих подразделений солдаты, обозники, сапожники, парикмахеры, шоферы и писаря. Мы — единственная функционирующая единица «моторизованного пехотного 1029-го полка „Великой Германии“». И мы обучали рекрутов меньше трех месяцев!

С немногими офицерами, фельдфебелями и унтер-офицерами мы единственные опытные солдаты! Хорошие позиции еще даже не разведаны, окопов много меньше, чем надо! А фронт удален от ивана всего лишь на двенадцать километров. Сельские жители и гражданские лица настроены германофильски и помогают нам, как могут. Так называемые «лесные бегуны» наблюдают за русскими. Они сообщили, что из удаленной от нас на шесть километров деревни Вайсрутхениер сюда забегают шпионы. Они арестовали трех таких «партизан» и обезоружили. Я мысленно анализирую обстановку. Будут ли русские продвигаться здесь? Сможем ли мы вообще удержать позиции с совершенно неопытными бойцами, не бывавшими на фронте? Здесь мы обороняемся в местности, где шли бои уже во время Первой мировой войны. Тогда румыны воевали с нами. До сих пор еще сохранились старые земляные укрепления и стрелковые окопы в горах. Хорошо еще, что перед нами пока все еще относительно спокойно.

12 апреля 1944 г. Ночью, в 02.00, тревога! Группа унтер-офицера Шписса направляется в роту Бёхлера. Позже еще одна рота прибывает туда в 07.00. Теперь выходит и третья рота. Моя первая рота пока остается здесь. Я замещаю командира взвода. На высотах перед нами неплохие укрепления, обеспечивающие охрану, и группа разведчиков. Рота Шульца строит укрепления. Наши «лесные бегуны» сообщают, что русская пехота с минометами появилась в деревне, примерно в 12 км отсюда. Перед ротой Бёхлера иван может начать наступление примерно двумя ротами. Около 19.30 я еду к обеим ротам, которые залегли в окопах, чтобы снабдить их горячим супом в канистрах. Когда я возвращаюсь, появляется командир батальона. Теперь мы сможем хоть что-то узнать. Я получаю приказ: роту унтер-офицера Блока на обратном пути забрать с собой, а роту Шписса и третью разведывательную группу при роте Шульца снабдить продовольствием. Наконец, после бесконечного шатания туда и сюда, вот-вот начнутся боевые действия. На тесной улице, окруженной каменными домами, и на железнодорожных рельсах стоят заграждения, охрана которых гарантирована пулеметчиками. Я нахожу место, где рота Бёхлера занимает более или менее стабильное положение. Мы договариваемся с помощью сигналов карманным фонарем по азбуке Морзе: «Необходимо срочно снабдить продовольствием роты на нижней дороге». Я беру с собой боевую группу и веду ее назад, к командному железнодорожному пункту. Затем мы идем дальше, к роте унтер-офицера Шписса. Нас радостно приветствуют! После выдачи продовольствия я еду далее, к командному пункту капитана Бёхлера. К 23.00 я должен передать все приказы. Подъезжает грузовик с поручением забрать с собой всю 3-ю роту разведчиков. Наконец, мы грузимся на три автомобиля. Машины перегружены! Фары едва справляются с темнотой. Нам пора уже возвращаться. Я докладываю в штабе батальона: «Приказ выполнен!» Затем бегу на квартиру. Хоть в эту ночь поспать спокойно!

13 апреля 1944 г. Здесь мы еще не соприкоснулись с противником. Наш боевой батальон состоит из командира ротмистра Кюна, адъютанта, лейтенанта по особым поручениям и автора. Вся наша связь — только голосовая, и ни одной пишущей машинки! Лишь карандаши и блокноты. Как у старых германцев, но дела идут! Погода мрачная и влажная. Связной-мотоциклист прибывает к нашему штабу. У нас нет ни радио, ни газет. Мы не можем ничего узнать о положении на фронтах, хотя это нас, конечно, здесь, в Карпатах, особенно интересует. Тут все иначе, чем в России! Там мы видели привычные необозримые низменные пространства. Это была идеальная территория для наступления больших подвижных соединений. Танковые сражения часто в летних цветущих нивах, в пыльных степях или на шоссе. Бывало, лил непрекращающийся дождь, заливающий все дороги. Там мы чувствовали бесконечность огромных русских просторов. А теперь, в горных Карпатах, с их тесными, извилистыми долинами и высокими горами, совсем другое дело. Здесь сплошь хвойные леса и узкие тесные ущелья. Здесь непроходимые дороги, перевалы, поселки и города в горах. Мы даже не в состоянии образовать сплошную линию фронта. Для этого у нас слишком мало солдат и оружия. Мы обороняем здесь всего лишь одну долину длиной в 35 км. И с едва подготовленными молодыми солдатами. Гражданское население ночью вообще не появляется на улицах. Я видел большой плакат с надписью: «Nuieste voie seara deamere prin ceet moartea», что означает: «Появление ночью на улицах запрещено! Это равносильно смерти!» (так перевел мне румын). Я еду на мотоцикле из Фрумоса к роте унтер-офицера Шписса. Там осматриваю, как строятся укрепления и наблюдательный пункт, откуда корректировщик может наблюдать за противником и руководить стрельбой из минометов. Здесь вроде бы все в порядке. Строительство идет в «обезьяньем темпе», так как никто толком не знает, не появится ли здесь русская разведывательная группа и не перестреляет всех! Идет дождь, на улицах скользко. Однажды мы чуть не упали! Но, слава богу, возвратились удачно. Утром я разговаривал с гражданским румыном Николаем. Он сказал: «Дайте мне винтовку, и я буду стрелять в русских!» Здесь население разделяет нашу участь. Это им свойственно. Они задерживают подозрительных иностранцев как шпионов или партизан. И тем не менее они частично являются непредсказуемыми! Мы будем повсюду изымать продукты и доставать питьевую воду. Сегодня с двумя румынами едем в Гура Хуморулуй. Я узнаю, что фельдфебель Гербер прибывает сюда нашим обозом. На мельнице нагружаю полцентнера пшеничной муки и затем быстро возвращаюсь назад, в Гура Хуморулуй. Все надо делать быстро, чтобы вовремя вернуться в Ватра Молдавию. Когда я прибуду туда, там уже все должны быть готовы к выступлению. Я быстро разбираю почту. К сожалению, мне нет ни одного письма. Тут мне приходит на ум, что сегодня у моей матери день рождения, а я ее предварительно не поздравил! Я обычно езжу на своем мотоцикле, но тут все же пересаживаюсь на грузовик. Однако я еще пока не устал от этой жизни! Мы подъезжаем к штабу батальона около 23.00. Прибыв в Гура Хуморулуй, размещаемся по квартирам.

15 апреля 1944 г. Утром первые выстрелы русских будят нас! Бой уже гремит в городке. Я иду в штаб и узнаю, где находятся мои минометчики. Оказывается, они расположились за кладбищем и роют окопы около стен. «Ну, теперь враг от нас уже совсем близко», — говорит один из них задумчиво. Мой наблюдательный пункт обустраивается слева на склоне в лесу. Иван беспорядочно стреляет по близлежащей местности. Он, видимо, ждет нашего огня, чтобы засечь огневые точки. Поэтому мы на его огонь не отвечаем. Я иду к другому взводу, чтобы осмотреть его позиции. Они лежат, правда, в глубокой низине, но точно перед ними установлен наблюдательный пункт артиллерии, и ее иваны уже засекли. Это плохо! Теперь я иду по склону вверх к нашему наблюдательному пункту. Оттуда мы имеем очень хороший обзор. В то время как я «пеленгую» наше положение, иван производит два выстрела из «трахх-бумм» по горе. Теперь мне надо, однако, убираться отсюда! На командном пункте роты пристреливается унтер-офицер Шписс. За ним наблюдает наш молодой лейтенант Хартвиг. Я делю мой командный пункт с командиром зенитного орудия. Это фельдфебель Пликат, командир взвода. Позднее он получил Рыцарский крест за свои удачные самостоятельные решения во время очень тяжелых сражений в Литве. Мы сидим в маленьком доме примерно в 150 м от кладбища за широким круглым столом. Здесь есть даже пианино! Во фронтон дома иван уже посылал снаряд из «трахх-бумм». Так как мы оптимисты, то считаем, что в одно место попадание дважды исключено. Ночью дважды контролируем письма, а затем спим довольно спокойно.

16 апреля 1944 г. Сегодня утром я принимаю 3-ю батарею минометов. Позиции следует расположить в ущелье за холмом. Их будет две, и кроме того, земляной бункер для прислуги. Каждый солдат должен выкопать для себя еще и одиночный окоп. Солдаты, совсем юноши, неопытные, работают медленно. Однако, когда иван делает следующих два выстрела в передний склон и осколки летят к нам, работа пошла много быстрее. Так что иван нам здесь «посодействовал». Наблюдательный пункт следует строить так, чтобы был хороший обзор в направлении переднего склона. Тогда я смогу следить за действиями противника без препятствий. Но если меня заметят — это уже будет совсем плохо. Поэтому нужны отличная маскировка и постоянные передвижения! Русские стреляют пока что редко и только из противотанковых пушек. Чтобы они меня не засекли, я работаю на своем наблюдательном пункте ночью. Но земля очень твердая и, соответственно, скалистая. Около четырех часов я убеждаюсь, что солдаты заработали быстрее и качественнее. Однако не все удовлетворяет меня. Все следы на земле должны устраняться, затем окопы следует прикрыть мхом и кустарником. От моего наблюдательного пункта до огневой позиции примерно 250 м. Связь будем вести по радио открытым текстом.

Охрана Карпат

17 апреля 1944 г. Мой новый наблюдательный пункт готов. Но солнце ярко светит, а я должен смотреть на юго-юго-восток, как раз на солнце. Это сильно затрудняет обзор. Да и иван быстрее обнаружит нас в солнечном свете. Поэтому мы не должны все время вести наблюдение и не следует бегать туда-сюда без важной причины, чтобы нас не заметили. В полдень наблюдать почти невозможно, но во второй половине дня я не свожу до вечера глаз с позиций противника. Поблизости от меня — наблюдательный пункт артиллеристов. У них очень хороший земляной бункер и стереотруба. Наше преимущество в том, что мы сидим выше русских и, таким образом, видим все в масштабах километра. Я принимаю взвод. Унтер-офицер К. уходит «по особому распоряжению» в штаб батальона. Строю свой командный пункт на склоне горы. Он будет совершенно готов к вечеру. Мои огневые позиции могут быть поражены выстрелами из противотанкового орудия. Поэтому мы вырыли бункеры в земле. Но наблюдательный пункт следует укрепить, чтобы защитить его от огня русских. Наша артиллерия может поразить лишь ближайшие территории. В горах и тесных долинах она не способна стрелять через возвышенности. Здесь для нас миномет — идеальное оружие (крутая траектория огня). Время от времени раздаются одиночные выстрелы наших минометов «плёпп — плёпп». Их стволы подняты примерно на 50 градусов. Затем слышится примерно через 22 секунды короткий, жесткий треск от разрывов мин. После в долинах еще долго звучит эхо. Одна из наших пехотных рот ночью сделала вылазку, чтобы окружить и атаковать русских. Деревня теперь свободна от врага.

Вечером в окопы на обоих направлениях приносят кофе и бутерброды. Походные фляги и кухонную посуду вешают на брусья. Когда солдаты уходят, я поднимаю к себе мое продовольствие. В 20.00 уже темнеет, и это означает, что я могу покинуть свой наблюдательный пункт и вместе с солдатами укреплять наши окопы. Я расширяю котлован и рою землю по возможности глубже, чтобы иван не смог проникнуть спереди в мою дыру. Потом я дополнительно еще закрываю ее дверью. Работы нам хватает на всю ночь.

18 апреля 1944 г. Теперь наши «бункеры» готовы! Солнце желает нам добра — уже совсем тепло. Поблизости от наших позиций, в маленьком ущелье, течет бодро бормочущий чистый горный поток. Цветут первые сережки у вербы. Иногда я почти забываю про эту проклятую войну. Внезапно щелкает ружейный выстрел! Мои люди застрелили дикую собаку. Вскоре запахло жареным мясом. Это прожорливые вояки содрали с собаки шкуру, а мясо оставили себе на жаркое. Я тоже попробовал этого карпатского жаркого. Ничего. Люди вовсю пережевывают мясо. Не очень-то вкусно, но и не так уж плохо. Трихинеллы мы тогда не боялись, так как вообще не имели о ней никакого представления. Кроме этого одинокого выстрела, весь день на позиции было спокойно. Планирует ли иван там для нас какое-либо новое свинство? Приказ: проявлять максимальное внимание. Особенно ночью и в раннее утро. Завтра я должен буду пойти вместе с моими минометчиками на передовую позицию.

Я лежу перед наблюдательным пунктом артиллеристов и осматриваю в бинокль близлежащую территорию. Вижу земляные насыпи и даже слышу, как там кто-то передвигается. Иваны, ругаясь, что-то перетаскивают в свои окопы и бункеры. Мои люди продолжают еще усердно копать окопы у наблюдательного пункта. Двое солдат учатся действовать в рукопашном бою. Они колют штыками друг друга. Выброшенную землю кладут под брезент, чтобы иваны не видели новых земляных укреплений и не могли определить наши позиции.

19 апреля 1944 г. Ночью наверху, в горах, снова стрельба! Сигнальные ракеты постоянно взлетают в воздух, раздаются взрывы ручных гранат. Ночами здесь это выглядит иногда совсем зловеще, особенно когда эхо в горах повторяет каждый разрыв!

20 апреля 1944 г. У меня радость. Я получаю наконец почту из дома. Одно письмо написано еще в 1943 году! Родные радуются каждому моему письму. А я с горечью узнаю о том, что моя старая, гордая рота была уничтожена в тяжелых оборонительных боях. Со славой погибли все, почти до последнего солдата. Эти сведения я получил из письма моего приятеля Дитольфа. Я был с января по март 1944 года в Ганновере и потом в Котбусе. А теперь я здесь, в Карпатах, в Гура Хуморулуй. Это письмо меня потрясло. Все мои надежные приятели убиты или тяжело ранены — лежат где-нибудь в военных госпиталях. Кого я вообще встречу, если вернусь в дивизию?

21 апреля 1944 г. Мой 21-й день рождения! На улице великолепная весенняя погода! Но после того, как приятели поздравили меня и пожелали «большого солдатского счастья», я приступил к обычной «работе»! Сегодня мы проводим поиск вдоль горного склона, пробираемся между кустами и деревьями до высоты 775. Положение на фронте и его линия здесь весьма не устойчивы. Кое-где она не сплошная, только базы. Таким образом, широкую долину реки Молдова с юга и северо-востока от Гура Хуморулуй до Палтиноаса, затем до Капу Кодрулуй на запад, назад до Гура Хуморулуй и на север — до Илисести и Балта, по существу, никто не охраняет. Мы, в сопровождении пехоты, тянем без труда с одной батареей миномет (8,14-см) и несколько крупнокалиберных пулеметов. С нами едут также группа радистов и два артиллерийских офицера. Мы хотим бросить взгляд в долину, проехав до Балты, и по возможности засечь батарею, так надоевшую нам «трахх-бумм», чтобы затем уничтожить ее артиллерией. С трудом, под постоянным наблюдением разведки врага мы продвигаемся все выше в гору и достигаем незаметно, без какого-либо сопротивления, самых высоких пиков. Пройдя группу старых буков и еще выше растущих деревьев других пород, мы делаем остановку. Выставляем круговой дозор и затем выдалбливаем на высоком дереве ступеньки. С артиллерийским наблюдателем поднимаюсь на дерево и я. Отсюда сверху открывается замечательный вид! И нам очень повезло, так как мы сразу же увидели ту самую батарею «трахх-бумм», которую искали. В этот момент орудия как раз вели огонь. Иван, как все остальные дни, стрелял по Гура Хуморулуй! Мы быстро определили местонахождение батареи. Она стояла на плато за меловой скалой на опушке леса. Мы хорошо видели, как прислуга заряжает орудия. Артиллерист сразу же налаживает радиосвязь с батареей и дает команду: «Огонь!» Выстрел на поражение, раздавшийся из долины Молдовы, повторяет горное эхо. Можно не сомневаться, что цель поражена. «Грохот снаряда дошел, наверное, аж до Кишинева», — смеюсь я. Только отсюда мы слышим, как рвутся наши снаряды. Наблюдатель корректирует стрельбу. Новое расстояние! Еще выстрел. Мы хорошо видим, что снаряд точно достиг цели! Третий выстрел — недолет, но снаряд рвется прямо перед орудийными позициями. Теперь иван, кажется, заметил, что за батареей наблюдают. А мы в своем лесу могли похвастать успехом. Противник пытается спасти свои четыре пушки. Мы хорошо слышим злобную ругань по нашему адресу, а затем еще четыре снаряда (12,5-см) разрываются среди прислуги и орудий батареи. Вся долина покрылась дымом, высоко летят ошметки грязи! Орудий и лошадей еле-еле видно за чадом, дымом и высоко летящей землей. «Отлично! Безупречно! Еще залп — и затем изменить прицел на 100 м дальше!» Я пристально смотрю со стаканом в руке из моей «метеорологической станции» на разгромленную батарею. Еще четыре снаряда рвутся в центре позиции, на которой расположилась батарея. Лошади бросаются в разные стороны. Иваны мчатся назад в защищающий их лес. Но наша батарея стреляет еще дважды туда, где хранятся боеприпасы. На вражеских солдат падают столетние деревья. Это была одна из самых наших успешных акций! Но теперь и я лично хочу участвовать в ней. Мои минометчики должны послать несколько «любезных» приветов неприятелю. Мы двигаемся по хорошей дороге на север, находим благоприятную огневую позицию и занимаем высоту 774 Магуры, которая представляет собой отличную наблюдательную позицию, отсюда открывается долина со всеми дорогами, ведущими из Балты. Я быстро пристреливаюсь к улице, которая делает двойную кривую. Здесь много выгодных целей. Я стреляю по бункерам и, помимо самой улицы, по могилам. Поражаю несколько важных целей. Когда колонна русских грузовиков из Палтиноасы подъезжает к Балте, я всеми имеющимися у меня боеприпасами подбиваю несколько грузовиков. К сожалению, я не могу продолжать стрельбу, так как мин у нас недостаточно. Из этого следует сделать соответствующие выводы. Ведь, будь у нас больше мин, мы смогли бы нанести значительный урон противнику. Я еще раньше требовал отдать нам миномет, который заметил в проезжавшей моторизованной колонне итальянцев. Они везли его на низкой, едва двигавшейся автомашине на цепях. Но итальянцы этого не сделали! Если они заметили, что русские со своими минометами наносят нам большой урон, то должны были понять, что неуважение к моим требованиям — это злая акция с их стороны! А здесь минометчики сворачиваются и готовятся двинуться в обратный путь. Двигаясь в свое расположение, мы слышали, как артиллерия прицельно била по разведанным нами объектам. Эхо разносило звуки выстрелов по лесам и долинам. Гордые и довольные своими успехами, мы выбираем теперь самый короткий путь назад, через Пичору-Инали, и вскоре подходим к нашей исходной позиции. Там солдаты сразу идут занимать свои окопы. Здесь я должен внести кое-какие дополнения. Так как сегодня мой 21-й день рождения, я вырезаю в коре моего высокого «наблюдательного бука» дату и буквы Г. Р. К сожалению, мне так и не удалось побывать после войны в этой прекрасной румынской местности. Вечером мы отмечаем день рождения в моей «штаб-квартире», маленьком доме в нескольких метрах от кладбища в долине. Мой приятель, унтер-офицер Хайнц Шписс, играет на пианино и услаждает нас своими замечательными песнями! Мы радуемся хорошим напиткам и сытной еде. Ночью над долиной звучит наше пение. Внезапно слышим снаружи выстрелы! Мы быстро выскакиваем из дома с оружием и отмечаем местность, откуда раздаются выстрелы. Со стороны горного склона слышен треск пулеметов. Затем отдельные ружейные выстрелы! Наверное, мы привлекли внимание ивана нашим пением, и теперь, пожалуй, он к нам подкрадывается? «Унтер-офицер, посмотрите на кладбище. Видите, там появляется мерцающий свет?!» Это говорит один из моих людей. И в самом деле: там становится то светлее, то темнее, то вообще что-то мерцает. Готовые к выстрелу, мы втроем осторожно пробираемся между надгробными камнями и могильными плитами или с каким-то щекотливым чувством ползем на животе, когда появляется свет. Наконец мы узнаем, откуда он идет. Из крохотной капеллы. «Вечный огонь». Это открытие все ставит на свои места. Стрельба на горном склоне прекратилась. Возможно, какие-то нервные вояки начали палить на склоне холма? До следующего утра все было спокойно. Однако часовые в это время должны сосредоточить свое внимание. Мы опустошаем последние бутылки. В полночь я стал старше на один день и один год! Мои приятели поздравляют меня и желают большого солдатского счастья. Пришел и наш лейтенант «мальчуган» Хартвиг, пожелал мне всех благ и счастливого возвращения домой в конце войны. Такие поздравления на войне — это уже счастье!

Нашему лейтенанту Хартвигу всего 19 лет, но он тонкий парень! Может дать нам, «старым воякам», хорошие указания. У него всего несколько месяцев фронтового опыта, а мы между тем приобретаем его уже несколько лет!

22 апреля 1944 г. В новый год своей жизни я не хочу вступать пропитанный потом и немытый. Поэтому я отправляюсь в маленький город Гура Хуморулуй. Когда я шел по улице в поисках домов, где можно было бы помыться, ко мне внезапно обратился старый, хорошо выглядящий и говорящий по-немецки мужчина: «Дорогой господин немецкий солдат, я не знаю вашего звания, но скажите, что вы ищете? Могу ли я помочь вам?» Я был поражен, но согласился прийти к нему в дом, где я здороваюсь с его супругой. Затем появилась молодая красивая девушка лет семнадцати. Оказалось, что я гость отставного профессора, который преподавал как в Вене, так и в Румынии. Мы говорим о войне и о наших шансах задержать русских. Я пытаюсь внушить ему больше мужества, объяснив, что нынешнее положение это позволяет. Хотя я и оставил вопрос открытым, сможем ли мы задержать здесь врага. Оба «старика», и муж и жена, притихли. Затем мы пьем самодельное вино и едим похожий на пирог вкусный белый хлеб со своим джемом. В заключение мы с хозяином пьем еще плодовое вино. Позже хозяин отводит меня в сторону и спрашивает о том, имею ли я возможность обеспечить для девушки безопасность, если русские все же прорвутся сюда.

Так как наши грузовики снабжения часто едут до Вены, я заявляю, что нашел бы, пожалуй, такую возможность. «Сложите чемодан для девушки и подготовьте его для поездки. Я советую вам сделать это как можно скорее, так как русские могут быть здесь очень скоро». На прощание профессор с женой обнимают меня. Я узнаю, что они только дядя и тетя девушки. Вечером я узнал, что на следующий день грузовик нашей ремонтной группы поедет за запасными частями в Вену. После построения и постановки часовых я отправляюсь к профессору и информирую его о подходящей возможности вывезти девушку. После короткого совещания все трое приходят к согласию. Теперь я обращаюсь к ним с просьбой, не снабдят ли они меня большим количеством теплой воды, чтобы я мог помыться? Меня отводят в маленький домик, где стоит допотопная цинковая ванна. Затем хозяева отправляются готовить мне горячую воду. Я принимаю их предложение с благодарностью. Через некоторое время ванна наполняется горячей водой, и я могу мыться с «известным», плохо вспенивающимся мылом вермахта. Господи боже, что за приятное чувство! Хорошо бы теперь иметь чистое нижнее белье. Но, к сожалению, я вынужден одеть мое старое, далеко не первой свежести белье. Моя оливково-зеленая рубашка пропитана средством от педикулеза, и, следовательно, я могу не опасаться вшей. Я возвращаюсь в дом, как новорожденный. Меня приглашают отобедать, но я уже поел из своего котелка гуляш с макаронами. Тем не менее я остался и не отказался от плодового вина. Я записываю фамилию семьи, а также имя девушки, однако машина сегодня, к сожалению, не едет. Девушка сложила свой чемодан, положив в него спортивную одежду, а также все необходимые бумаги. Я говорю, что заберу ее следующим утром, провожу к грузовику и представлю водителю. Шофер пожилой и вполне достойный доверия. После последнего стакана плодового вина я прощаюсь.

23 апреля 1944 г. Сразу после утреннего построения я иду к водителю грузовика, и мы вскоре останавливаемся перед домом профессора. Он вручает шоферу деньги с благодарностью за то, что тот довезет девушку до Вены. Водитель смеется и говорит: «Садитесь, мы отправляемся». После прощания со слезами на глазах я подаю девушке руку и желаю ей счастья. Она неожиданно обнимает меня и целует в щеку. Я несколько озадачен и говорю ей с улыбкой: «Доброго пути и всех благ!» Водитель дает газ, и машина трогается. Профессор с женой стоят перед домом и машут руками до тех пор, пока грузовик не скрывается из вида. Из бокового окна машины я вижу машущие руки, пока дом профессора не остается позади. Я думаю про себя: «Надо надеяться, все сойдет удачно и в Вене девушка найдет знакомых, адрес и имена которых профессор ей записал». Я говорю шоферу, чтобы он остановился у ворот сада, хлопаю его по плечу и выхожу из машины. У меня, как и у девушки, слезы на глазах. Тогда я очень надеялся, что девушку хорошо примут знакомые в Вене. Однако через несколько месяцев русские уже вошли в Вену!

24 апреля 1944 г. Иван перед нами ведет себя спокойно. Теперь мы установим официальный купальный день в доме, где есть настоящая ванная. Там есть возможность подготовить много горячей воды, и затем, в зависимости от звания, устанавливается очередь на помывку в ванне! Однажды иван заметил дым, идущий от печки, которую разжигали, готовя горячую воду. Русские бросили несколько гранат прямо в нашу «баню». А я как раз сидел в ванной в чем мать родила. Окно бани смотрит, как нарочно, на восток. Я быстро оделся и вышел, а в ванную уже заходит следующий посетитель. Хотя иван и хотел запретить нам мыться, мы не сдались! Из грузовика, где лежат наши рюкзаки, мы достаем свежее нижнее белье. Однако я не обмениваю мою «антипедикулезную» верхнюю сорочку. Хотя она и грязновата, но это лучше, чтобы потом заводить вшей.

25 апреля 1944 г. Мы укрепляем свои позиции для большего спокойствия. Теперь обороняемся в общем союзе с 1029-м отдельным моторизованным полком «Великой Германии». Хотя мы и не имеем в своем составе «дипломированных рекрутов», я не устанавливаю ночью двойного поста. Часовых меняю через каждые два часа. До сих пор все было нормально. Довольны ли теперь парни таким порядком или предпочли бы дежурить по двое, я не знаю.

26 апреля 1944 г. Сегодня с утра я проверяю посты. Подхожу к одному из них в 07.00 и кричу: «Пост 4! Где вы?» Там никто не отвечает. Я подхожу ближе, на винтовочный выстрел, и сердито кричу еще раз. Никакого ответа. Я спускаюсь в окоп, замирая от страха. Там лежит сошка от миномета на плите, закрытой брезентом! Русских нет! Что здесь произошло? Когда я поднимаюсь наверх, то вижу наблюдателя артиллерии пехоты. Спрашиваю у него, что случилось. И узнаю, что командир батальона с несколькими офицерами приехал из Хелльвердена сюда инспектировать позиции, но нашел огневую позицию без охраны. Командир забрал трубу от миномета и одного из связных! Ярость охватывает меня! Я кричу изо всех сил: «Постовые, минометчики! Проклятье! Где вы?» Из ближайшего кустарника выходят и вытягиваются передо мной оба едва проснувшихся парня. Я устраиваю им нагоняй и гоняю с четверть часа, положив на землю. «Ползите! Вперед! Марш, марш! Я разбужу вас, сони!» Хватит. Теперь они уже окончательно проснулись! Все же это молодые «сачки». Один из них, рядовой моторизованной пехоты Р., дерзко выкрикивает какие-то ругательства! Я снова заставляю его ползти! Когда парень прекращает угрожать, лежа передо мной на земле, я кричу: «Идите на свое место! И наблюдайте! В случае нападения вы запросто могли бы получить пулю в лоб. Однако я теперь буду внимательно следить за вами. И учтите, я хорошо наблюдаю!» Этот парень уже в Венгрии отличился. Я добавляю: «Будьте бдительны. Смотрите в оба глаза!» Вместе со связным я отправляюсь затем в долину. Придется доложить обо всем командиру, и я, скорее всего, получу выговор. Сначала я подхожу к штабу батальона, чтобы оценить обстановку. Внимательно осматриваясь по сторонам, иду от помещения к помещению, подхожу к домику радиста и вижу свою трубу, которая лежит рядом, под окном. Обер-ефрейтор, который нес там службу, приветствует меня и говорит спокойно: «Не ищете ли вы свою трубу? Она лежит здесь». При этом он указывает на трубу под подоконником. На это я ему отвечаю: «Ну, слава богу! Без трубы не постреляешь!» Он кивает мне. Затем я зову моего связного, мы забираем трубу и потихонечку исчезаем. Вскоре труба установлена на своем месте, минометчики уже там и готовы открыть огонь. Теперь я снова возвращаюсь к командиру батальона. Он выслушивает доклад, потом внимательно смотрит на меня и спрашивает: «Не хотите ли добавить чего-либо важного?» Я отвечаю: «Господин полковник, труба от миномета, которая загадочно исчезла, уже снова установлена. Минометчик готов открыть огонь!» — «Вы все же нашли ее? Странно, она была у меня здесь». При этом он ухмыляется и поднимает указательный палец. Я объясняю ему положение вещей и в конце доклада добавляю: «Если мы получаем таких молодых, неумелых рекрутов, то не должны удивляться ничему». Еще один строгий взгляд, и, наконец, мир восстановлен. Уже хорошо, что мы за эти недели стали ближе знать друг друга! Последняя неделя апреля проходит относительно спокойно, без особых происшествий. Наша дивизия сражается в местности около города Яссы, и нас, видимо, должны скоро сменить. И действительно, офицеры получили указания принять новое подразделение, которое должно занять наше место. Это 8-я дивизия егерей. Мы знаем процедуру сдачи и приема, и, таким образом, все проходит без проблем. Они спрашивают у нас детали, и мы передаем им самые важные сведения. Затем дело только во времени. Солдаты 8-й дивизии егерей принимают наши позиции, мы собираемся у грузовиков. Как только они появляются, я докладываю, что мы готовы к выступлению. Водитель, тот, что взял в свое время в Вену девушку, уже давно приехал назад, и я доложил профессору, что он благополучно доставил его племянницу в Вену. Старый господин сердечно обнимает меня и повторяет: «Спасибо, спасибо, вы — хороший человек». Это даже меня немного раздражает. Мы прощаемся с самыми хорошими взаимными пожеланиями. Едем сначала только до Чимполунга и останавливаемся там на несколько дней. До сих пор все нам сходило удачно, и ивана мы нигде не заметили. Пожалуй, никогда нам не было так спокойно.

Весь 1029-й полк «Великой Германии» собирается здесь. Я все время задаю себе вопрос: как долго продолжится эта убийственная война? Мы надеемся, что не долго, но никогда ничего нельзя загадывать. У нас еще может появиться новое «чудесное» оружие. «Фау-1» и «Фау-2» мы уже имеем! Но что еще может у нас появиться? Однако, возможно, мы еще увидим это «чудесное оружие»?

9 мая 1944 г. Теперь снова вернусь к нашей жизни. Лейтенант Гартвиг встречает меня: «Унтер-офицер Рехфельд, вот вам приказ на марш!» Я докладываю в уставном порядке о том, что у меня все в порядке и горючего для грузовиков достаточно. «Очень хорошо, ваше оружие готово к стрельбе. Это видно. Желаю вам счастливого пути!» Наша поездка идет по экзотическим горным ландшафтам или рядом с бурной Бистрицей. Затем мы поднимаемся на гору, которая называется «Шёрнер-Пасс» (1790 м!). Наши усердные «Опели», а также другие машины, такие, как «Пежо» или «Татры», смело берут эти высоты. На крутых серпантинах и очень тесных поворотах волосы часто встают дыбом от страха! Мы едем очень медленно и осторожно. Румыны соорудили много заграждений на дороге из стволов могучих деревьев. Проезды часто настолько узкие, что машины преодолевают их с трудом. Особенно это касается тяжелых грузовиков. Однако мы без проблем проходим все узкие места.

Загрузка...