В баню

Победа

«*83! На выход», — откуда-то издалека, едва прорываясь сквозь дым, донёсся подхриповатый голос.

Как благословенный горн.

Свет показался где-то сбоку, и Пень долго смотрел на него. Он двинулся. Как будто на карачках. Обжигая ладони. Кто-то поддал пару. Колючий веник прошёлся по алеющей макушке.

— Давай-давай! Не задерживай!

— Аа-а-а-а?..

Свет ударил, но гном как будто этого не заметил. Сплошная белёсая пена, бурля, она приняла его прохладой. Тело нещадно горело. Мысли переливались.

Пенька полз вперёд.

Рука его провалилась.

Внезапно.

Битым носом он встретился со льдом… и борода прижалась к животу.

— Ух-х-х! — только и смог выдохнуть гном.

И жар ударил в лицо! Он залился в нос! И в рот и в уши! Что-то будто сжалось.

Скорый выдох!

Пузырями!

Пальцы коснулись дна.

Пня нельзя было называть каким-то особенным гномом. Как, впрочем, и гномом особенно от этого страдающим. Он был просто — Пнём. Временным рабочим, который с понедельника по субботу обитал на лесопилке «Хвоя». И сдирал кору, как только Каска подтащит бревно.

Был просто гномом.

Но в этот момент, он как будто подошёл к той самой «Великой Белой Двери».

А после ударился мизинцем, и, ревя, подпрыгивая под «**ятерные» тучи, выскочил обратно!

Насвистывая носом.

Задыхаясь, гном сплюнул лёд!

Сопя , кряхтя и бултыхаясь, больше по привычке он ярко-красною рукою сжал и дёрнул кончик бороды. Заозирался.

Совсем тихо было.

Небо казалось пепельно белым.

И снег пухлыми хлопьями падал в воду.

Какой-то орк, животное, отдирал третью доску от фирменного забора их предприятья.

Хорошо-о… Боги всемогущие.

С праздниками тебя, дорогой читатель. Наступившим или только угрожающим. Будь ты там счастлив, наконец. И…

Ух, т… Одну минуту.

***

Дверь загромыхала.

Размахивая… и ничего перед собой не видя. Обходя одного незримого оппонента за другим, Каска, словно эльф-танцор, развернулся на цыпочках... Произвёл уДА-ДА-А-АР!

… Но промахнулся.

— Иэ-х! — сказал гном… и, плюхнувшись на спину, не заскользил, но покатился по склону.

Снежная гора пожрала его.

И снова стало тихо.

Только пар как будто слегка клубился.

Приподнявшись на локтях, щурясь, Пенька всмотрелся в ярко-красную ногу. Та шевелилась.

Немного подумав, старый гном вновь опустился. Он спиною упёрся в нерушимый камень, расположился в проруби поудобней.

— Сла-бак!