В чужой голове

Глава 16

Виктория продолжала показывать мне свободные лекционные кабинеты, лаборатории, привела и в библиотеку, где, как оказалось, занималась группа старшеклассников. Среди них были Полина и Лиза. Дети подняли головы, когда мы остановились у стола библиотекарши, но девочки словно не узнали меня — их лица выражали странное равнодушие и спокойствие. Что ж, так даже лучше.

Библиотекарша была низкой и полненькой, с приветливой улыбкой, которая становилась ярче, когда она говорила о новых книгах, купленных пару месяцев назад, ремонте, новой технике. Я все еще не понимал, на какие деньги такое богатство отстроили в новом районе на окраине города. Почему не в центре? Мне показали отделы с литературой и увели дальше. Перед уходом я оглянулся и посмотрел на занятых ребят, но ни один не оторвался от своих работ. Попрощавшись, вышел.

Я спросил у Виктории, когда она перевелась в лицей. Девушка нахмурилась и сказала, что она всегда училась в здесь.

— То есть, до 8 класса вы были на домашнем обучении? — обращаться к Виктории на «ты» или сокращать ее имя не хотелось, словно она была старше меня.

— Нет. Я с первого класса учусь здесь, — Виктория остановилась и посмотрела на меня. — Родители живут в этом районе, так что я с самого начала была приписана к этому лицею.

— Но ведь он был построен всего четыре года назад. — Виктория нахмурилась и покачала головой.

— У вас неверные сведения: я учусь тут уже одиннадцатый год, каки почти все старшеклассники. А вот ребята среднего звена поступали к ним из других школ, поэтому их уровень чуть ниже. — Она выглядела абсолютно уверенной в своих словах, но не могла же база Департамента содержать неправильную информацию. Или, может, это Алиса передала мне ложные данные?

— Да, наверное, вы правы, — решил пока отступить. — А что насчет переведенных старшеклассников? Они из каких школ?

— Не самых хороших, судя по их успеваемости, — Виктория поправила очки и пошла вперед. — И им тяжело адаптироваться к нашим стандартам и условиям. Вы как раз общались в ит-лаборатории с ними. Евгений — тот, русоволосый, с которым вы пытались поговорить, — предводитель этой компании. Они часто нарушали правила в начале года. Даже Павел Викторович их усмирить не мог, — и зачем он только позволил им перевестись к нам? — правда потом, с приходом нового учителя, подуспокоились, но сейчас опять начали буянить. Отчислять их не хотят из-за ЕГЭ, но, возможно, придется отстранить от занятий.

— Вы так уверенно об этом говорите…

— Конечно. Я, как президент школьного совета присутствую на таких заседаниях и иногда также участвую в принятии решений. Так Павел Викторович решил.

— Удивительно демократичный у вас лицей. Министерство и родители это одобрили?

— Да, разумеется. Павел Викторович сразу же обсудил все организационные вопросы.

— Ясно. А что с этим чудо — учителем случилось, раз он больше повлиять на ребят не мог?

— Он уволился. Алевтина Петровна была очень расстроена, потому что учебный год идет, на него была распределена нагрузка, даны группы, а он, буквально никому не сказав и слова, написал заявление и ушел. Ребята остались одни со своими проектами, но все равно винят Павла Викторовича. Достаточно инфантильная позиция.

— Понимаю. А как звали этого преподавателя?

— Владимир Игоревич Шохов. — Я остановился.

— Как? — Виктория повернулась ко мне и повторила медленнее.

— Шохов. Владимир. Игоревич, — посмотрев на мое удивленное лицо, она продолжила. — Вы его знаете?

— Н-нет, — вот это поворот. — Кажется, нет.

— Что ж, — Виктория нахмурилась. Я бы себе тоже не поверил. — В любом случае, он больше здесь не работает.

— А как давно не работает? Когда уволился?

— Все же вы его знаете, не так ли?

— У меня есть знакомый, которого так зовут. Он, кажется, работает учителем в какой-то школе. Но он не увольнялся.

— Что ж, наш Владимир Игоревич уволился три недели назад. — Это все казалось каким-то бредом. Вся эта школа — сплошной бред.

— Н-нет, тогда это точно всего лишь тезка, — я улыбнулся. — Мы с Вовой виделись пару дней назад. И он был школьным учителем.

Виктория кивнула и снова повела меня на первый этаж. Видимо, экскурсия подходила к концу. Я достал телефон, но никаких пропущенных звонков или сообщений от Олега не было. Написал ему, что нам нужно срочно поговорить.

Девушка проводила меня до запасного выхода из здания и попросила подождать: ей надо было взять куртку, чтобы показать мне корт и теплицу. Кивнул и присел на подоконник пока Виктория не заметила. Теперь еще и ворчания девочек опасаться приходится. Прекрасно.

Алисы не было, Саши тоже. Попытался позвать его, сконцентрироваться на ощущениях от его присутствия, но голова внезапно заболела. Видимо, от вчерашнего еще не отошел, хотя, казалось, что прошло уже достаточно времени. Решил проверить сообщения и достал телефон, но меня ожидал сюрприз: сообщение не отправилось. Попытался проверить баланс, но, как оказалось, не было сети. Я хотел было спросить у охранников про сеть, но тут как раз вернулась Виктория, уже одетая, так что пришлось идти. Спрашивать у нее не хотелось, но что уж поделать.

Мы вышли на улицу, сеть не появилась. Девушка заметила, что я роюсь в телефоне и сказала, что телефонами на территории лицея пользоваться нельзя без разрешения Павла Викторовича: и доступа в Интернет, ни возможности позвонить, ни отправить сообщение. Я нахмурился, но поделать с этим ничего не мог.

Девушка показала корт: забор и сетка выглядели новыми и прочными, само поле ухоженным, ворота крепкими — как всегда, все дорогое и красивое. Теплица казалась старой и неухоженной на фоне остальной красоты, но, как я понял, ее собирались сносить или ремонтировать, просто пока не начали. Виктория подергала ручку входной двери, но та была закрыта, так что мы пошли в обратную сторону.

Неожиданно ветер донес до меня цветочный аромат. Лилии. Я обернулся и увидел в одном из окон теплицы странное неровное свечение. Лампа? Фонарь? Свеча? Виктория заметила, что я остановился и вернулась ко мне. Поблагодарил ее за помощь и участие, за чудесную экскурсию и сказал, что теперь могу со спокойной совестью возвращаться домой и заполнять бумаги для поступления брата к ним. Девушка довольно улыбнулась. На прощание я протянул ей руку, которую она, явно довольная, пожала. Наконец-то.

***

Надо было утром поесть: голова опять раскалывается. Поскорее бы вернуться в кабинет, тогда все пройдет. Как всегда. Мать говорит, что я слишком много времени провожу здесь, но дома головная боль становится просто невыносимой. Здесь все хорошо. Надо поскорее зайти и заняться подготовкой к экзаменам. Я должна сдать все на сто баллов, чтобы Павел Викторович мной гордился.

«Где ты училась до восьмого класса?» — в самом деле, где?

«Конечно, в лицее. Ты всегда училась в лицее.» — да, я всегда училась в лицее.

Как же болит голова.

«До свидания».

«До свидания».

***

Виктория кивнула и поспешила обратно. С ней, как и со всеми в этой школе, было что-то не так: то они чего-то боятся, то им на все плевать.

Запах лилий становился сильнее. Я быстро пошел к окну, за которым видел свет. Он уже погас, но осмотреться было не лишним. Обошел здание и подошел к двери, подергал ручку и услышал скрип, посмотрел на замок: он оказался совсем хлипким. Видно, Виктория даже не старалась открыть дверь. Что ж, попытка не пытка.

Со странным щелчком дверь открылась, и запах лилий окутал меня.

Внутри теплица оказалась в очень хорошем состоянии, но она походила больше на какой-то кабинет или лабораторию: цветов не было совсем, на чистых металлических столах у стен лежали какие-то папки и книги, на длинном прямоугольном столе в центре стояли колбы и пробирки, какие-то конструкции с трубками и колбами. Огляделся — кажется, камер не было — вошел и сделал несколько фотографий. Может, потом смогу узнать, для чего такое оборудование может понадобиться.

Надел перчатки, быстро осмотрел все, что стояло и лежало на центральном столе, взял несколько пробирок с разными этикетками. В папках были какие-то исследования. Листать и изучать не было времени, так что сфотографировал первые страницы из папок с названиями «телепатия», «эмпатия», «мемористика», «внушение». Очень интересные и говорящие названия. У одного из столов были ящики, так что поспешил к нему. Странно, но заперты они не были. Неужели никто даже подумать не мог, что сюда проникнет кто-то чужой? Глупость какая.

В нижнем ящик под грудой бумаг лежал маленьких блокнот с какими-то карандашными каракулями. Странно было видеть его среди бумаг с графиками и таблицами.

Я хотел было вернуть его обратно: сплошные непонятные картинки и записи, — но тут заметил, что на одной из страниц в середине фамилия «Шохов» была обведена. Ничего не понятно, но очень интересно. Я сунул блокнот в карман и поспешил уйти из теплицы и с территории этого лицея. Было странное чувство, что с каждой секундой промедления мои шансы выбраться из этого места уменьшаются.

Прикрыл дверь и пошел к выходу. Как только прошел мимо шлагбаума, почувствовал странное облегчение: будто действительно мог там навсегда остаться. Я остановился и глубоко вдохнул морозный и сырой воздух.

Мимо меня проехал черный джип, за рулем которого сидел Павел Викторович. Директор остановился и зло посмотрел на опущенный шлагбаум. На доброго дядю с фотографий этот мужчина совсем не походил: насупленное лицо с губами, сжатыми в тонкую линию — вся его поза выражала странную злость. Видимо, охранники должны были сразу же все открывать, когда появлялась «хозяйская» машина. Ясно-понятно.

Я улыбнулся и подошел к машине. Симонов чуть опустил окно. Поздоровавшись, я хотел было напроситься на встречу в его кабинете, но тут шлагбаум подняли, у меня вновь зазвонил телефон. Директор скривил губы в приветливой улыбке, протянул визитку и, закрыв окно, уехал. Какая вежливость, потрясающе. Телефон продолжал трезвонить. Вздохнув, ответил на звонок.