В глубине стекла

Глава 29

Весь день Ольга провела на пляже. Она будто хотела запасти в себе жар горячего африканского солнца, если уж не на всю оставшуюся жизнь, то хотя бы до московской весны.

Викуля, нашедшая, наконец, то, что искала, ночевать не приходила. Появилась утром и плюхнулась отсыпаться, заявив, что Ольга — дура, что всё было классно и что если бы Ольга слушалась её, ей бы не пришлось, как старой деве… Впрочем, договорить она не смогла, уснув на полуслове.

Ольга улыбнулась, глядя на подружку снисходительно-материнским взглядом, и ушла на пляж.

Весь день она лежала на солнышке, окунаясь иногда в ласковую, тёплую воду. И хотя она много раз повторяла про себя «Я ничего не жду!», она ждала. Она ждала его на пляже, она ждала его в ресторане за обедом, она ждала его вечером, пока сидела одна в номере, ждала за ужином, даже зашла в бар у бассейна и выпила манговый сок. Олега не было. Даже ложась спать, она ждала стука в дверь. Но дверь открылась только под утро, и то это была Викуля.

Утром Ольга уже никого не ждала. «Всё правильно, — подумала она, — и так, прямо как в кино, встреча на краю света. Если бы ещё финальная сцена, совсем бы бразильский сериал получился. А так — нет и нет».

Она встала рано, безжалостно растолкала канючащую Викулю, притащила её на пустынный в это время пляж, загнала в воду. Потом они часик полежали на солнышке, пошли на причал, бросили по старой традиции монетки в море. «Спасибо тебе, — думала при этом Ольга, — спасибо, море, за всё. За тепло и ласку, за мой отдых, я сюда вернусь, я сюда обязательно вернусь».

Возвращаясь назад, они встретили молодого египтянина с аквалангами, сменившего Олега.

— Слушай, а Олег-то твой так и не приехал, — отметила Вика.

Ольга промолчала.

Потом они укладывали вещи, которые отчего-то не хотели вмещаться в чемоданы. Потом присели, как полагается, на дорожку. Викуля что-то забормотала.

— Ты что? — удивилась Ольга.

— Молитву вспоминаю, меня бабушка учила когда-то, она её всегда перед дальней дорогой читала и меня заставляла. А ты молитвы не знаешь?

— Нет.

Они ещё немного посидели и поднялись. До автобуса оставалось пятнадцать минут.

Когда они подошли к «Reception» и улыбчивый служащий отметил что-то у себя в компьютере, он вдруг спохватился и на вполне приличном русском языке спросил:

— Простите, а кто из вас Ольга?

— Я.

— Ольег хотель передать вам письмо, на тот случай, если не успеет вернуться. Вот, возьмите это, пожалуйста.

Ольга автоматически взяла заклеенный конверт, положила его в сумочку и пошла к автобусу. «Зачем? — растерянно думала она. — Зачем опять…».

— Ну что там, что? — Викуля прямо изнывала от любопытства.

— Ничего.

Конверт она открыла только тогда, когда самолёт, набрав высоту, взял курс на Москву, а Вика, устав от любопытства, отвернулась и задремала.

«Любимая моя! Оля! Если ты читаешь это письмо, значит, нам так и не удалось встретиться. Я должен был сказать тебе это давно, но говорю только сейчас: «Прости меня. Я тебя любил и продолжаю любить».

Ольга вдруг перестала различать расплывающиеся перед глазами буквы, написанные таким знакомым, не забытым до сих пор почерком. Она отвела глаза и посмотрела вокруг, подождала, пока высохнут слёзы, и начала читать в другом месте:

«…времени у меня свободного много, поэтому я часто сижу и вспоминаю, словно смотрю в толстое-толстое стекло. Там, в этом стекле, я, ты, школа, вся наша школа, все куда-то спешат, торопятся. А я смотрю на них и понимаю, что изменить ничего не могу, даже сказать я им что-нибудь не в силах. В глубине стекла они меня не услышат. Но хуже всего, когда я вижу тебя. Ты смотришь на меня спокойно, без грусти и укора, скорее даже равнодушно. Я кричу тебе, но ты, там, в глубине стекла, меня не слышишь. И я снова остаюсь один…»

Ольга снова отвела глаза от расплывающихся букв.

«Нет, — подумала она, решительно складывая недочитанное письмо и пряча его в сумочку, — так невозможно. Я не хочу, чтобы это снова возвращалось. Пусть оно остаётся там. В глубине стекла».