В изгибе развития

Глава 3 ВСТРЕЧА

Ещё двое земных суток после открытия послания Вер Ли Ник Лов провёл в кабине, размышляя над происшедшим и перебирая в уме возможные варианты. Одно было несомненно: случившееся протекало не от болезни, которая, по-видимому, послужила лишь толчком к нарушению нормального ритма жизни корабля.

«Каким негодяем? Я же всех знаю! И чего же мне следует опасаться сейчас? — продолжал размышлять Ник Лов. — Ведь от любого «негодяя» сейчас должно остаться лишь слабое воспоминание. Но то, что он, Ник Лов, проснётся не скоро, Вер Ли знала! — Ник Лов в растерянности потёр лоб. — Впрочем, к чему ломать голову? Нужно окрепнуть, обрести былую форму и отправиться на осмотр корабля», — думал Ник Лов.

И все эти сорок восемь часов, которые Ник Лов дополнительно отвёл себе, он усиленно занимался гимнастикой и силовыми упражнениями, обтирался водой, регулярно ел и к началу пятого дня после пробуждения увеличил свой вес до 72 килограммов, а динамометрическую силу более чем втрое. Проснувшись утром после очередного четырёхчасового сна. Ник Лов твёрдо решил, что ему пора выходить на разведку.

План Ник Лова был прост. Он выйдет из кабины, спустится, не пользуясь лифтом, в зону большей тяжести, где располагались хранилища информации, и, согласно указанию Вер Ли, найдёт её письма в ячейке за номером 7343, ибо таково было в секундах время в последнем, полностью пройденном Ник Ловом забеге на марафонскую дистанцию. После этого Ник Лов вернётся в кабину, где сможет эти письма спокойно прочитать.

Следуя этому плану, Ник Лов переступил порог и, не закрывая за собой дверь, оглядел длинный коридор, опоясывающий сто двадцатый этаж в «ступице» волчка, где помещалась его анабиозная камера. Радиус окружности коридора составлял чуть меньше трети наибольшего радиуса корабля. Изгиб пола здесь был заметен на глаз Пол как бы поднимался в обе стороны вверх хотя Ник Лов давно знал, что это обманчивое впечатление подъёма не будет сопровождаться соответствующим ощущением: в любой точке коридора путь человека перпендикулярен силе тяжести, и потому работы подъёма он не совершит.

Поглядев в обе стороны и не увидев ничего необычного обернулся к двери своей кабины, которую он ещё не закрыл. Прежде всего ему бросилось в глаза, что на двери не было никаких внешних ручек. Внимательно приглядевшись, Ник Лов увидел тщательно заваренный и закрашенный след и том месте, где была ось наружной ручки, сама же ручка была срезана.

«Милая Вер Ли. Ты позаботилась также и о том, чтобы мою обитель было трудно найти».

Несомненно, что срезала ручку Вер Ли, и Ник Лов ощутил, что эта заботливость является ещё одним звеном в той же цепи опасений Вер Ли за судьбу его, Ник Лова, и попыткой уберечь его от неведомой ему пока опасности.

«Спасибо, Ли, — продолжал думать Ник Лов. — Никто меня не потревожил. Вот только как я сам теперь запру эту дверь? Ручки-то нет. Придётся её только прикрыть, и тогда, толкнув дверь, я смогу опять войти в кабину».

Потянув дверь на себя и снова услышав скребущий звук, Ник Лов смотрел, как щель медленно смыкается. Стараясь помочь двери закрыться полностью, Ник Лов, нагнувшись, поддел пальнем единственный выступ снаружи её — маленькую мембранную пластинку которая воспроизводила голос Вер Ли. Дверь медленно и плотно закрылась, но на последних миллиметрах пластинка щелкнула и сломалась, оставшись в пальцах Ник Лова.

Ник Лов подержал её в руке, думая, что этой вещи касалась Вер Ли и через два с лишним века передала ему. Постояв ещё немного, он вздохнул и положил пластинку в карман комбинезона. Затем, повернувшись от двери направо, медленно пошёл вдоль стены, отсчитывая шаги до ближайшей лестницы, ибо это было единственным надёжным способом найти в дальнейшем место, где в стене закрылась дверь его убежища.

«Придётся пройти по радиусу метров двести лестницы, минуя семьдесят этажей, — думал Ник Лов, — прежде чем дойду до пятидесятой палубы, где находилось главное хранилище информации Большого Мозга.

Как — то себя чувствует БМ. Вот для кого двести лет совсем не помеха».

И Ник Лов подумал о том, что в памяти БМ сохранилось описание всех происшедших событий за эти столетия и оно будет, конечно, наиболее подробным. Если только с БМ ничего не случилось! И, подойдя к вертикальной лестнице, прорезающей вдоль «спицы» все палубы корабля, Ник. Лов с трудом подавил в себе желание подойти к выносному пульту связи с БМ, укрепленному на площадке.

«Нет, не стану пренебрегать предупреждением Вер Ли, — подумал Ник Лов. — А она просила сначала познакомиться с её письмами и соблюдать осторожность». Отвернувшись от пульта, Ник Лов стал спускаться по лестнице. Лестницы на корабле обладали особенностью: чем ниже спускаешься по ним, тем делаешься тяжелее, и, наоборот, чем выше поднимаешься, тем подниматься легче, ибо сила тяжести к центру вращения звездолёта уменьшается.

«Очень удобно, если надо убегать», — подумал Ник, Лов и усмехнулся трансформации своей психики: под влиянием неведомой опасности он уже готов поставить себя в положение беглеца.

Миновав несколько десятков этажей и никого не встретив, Ник Лов стал подумывать о том, а есть ли вообще живые люди на корабле? На самой лестнице ничего не изменилось, но, бросив взгляд на индикаторы состава воздуха, его давления, температуры и уровня внешней радиации, попавшиеся ему на одной из лестничных клеток, Ник Лов увидел, что индикаторы не работают. Панели не светились набором цветов спектра, пустые глазницы погасших контрольных лампочек были безжизненны, приборы ничего не показывали.

«Очень странно, — покачал головой Ник Лов. — Приборы не работают, но воздух тем не менее свеж и имеет должный уровень кислорода».

Спустившись ещё на два десятка однообразных этажей и подойдя к области «обода» звездолёта, где сила тяжести наросла достаточно ощутимо, Ник Лов остановился перед расширившимся проёмом лестницы одной из палуб верхнего яруса тора. Ощущение открывшегося большого пространства заставило Ник Лова остановиться. После длительного пребываний в маленьком помещении ему явно не хватало простора. Ник Лов решил задержаться на этой палубе и выйти из лестничного проёма.

Эта часть корабля в своё время была предназначена общественных помещений: библиотеки, залов видеопрограмм, зала искусств и т. п. Ник Лов решил, что ему можно посмотреть на то, что там изменилось. Он сделал шаг в сторону открытого этажа, из которого вели входы в помещения других отсеков, и в изумлении остановился.

В центре зала, в бледно-розовом ореоле подсвета невидимых ламп, стояло изваяние человека. Сделанная в натуральную величину фигура изображала космонавта в обычном, таком же, как у Ник Лова, комбинезоне, но розовато-красного цвета, с белыми отворотами воротника. Ник Лов помнил, что такие комбинезоны редко употреблялись экипажем в работе из-за маркости. Левая рука фигуры, слегка согнутая у тела с распрямленной ладонью, как бы сдерживала зрителей. Правая, и Ник Лов разглядел это совершенно точно, лежала на кнопке какого-то пульта управления. На лице скульптуры застыла надменная улыбка, и горбоносый профиль чётко выделялся на фоне противоположной стены. На переносье скульптор наметил дужку очков.

Ник Лов застыл в изумлении: никаких сомнений в том, кого изображала статуя, быть не могло — это была фигура Ша Вайна!

Что за абсурд? Что это значит? Изваяния ставили на Земле и во времена Ник Лова выдающимся людям планеты, людям, ставшим известными всей Земле, заслужившим её признание и благодарность. Но здесь? Зачем изваяние здесь, на корабле? И почему Ша Вайну?

В совершенном недоумении Ник Лов сделал несколько шагов, приблизился к статуе, и тут новое, неожиданное потрясение обрушилось на него. В гулкой тишине зала Ник Лова будто хлестнул грубый и резкий человеческий голос. Слова были понятны Ник Лову, но интонации и смысл крика показались совершенно чуждыми той речи, к которой он привык:

— Как смеешь ты, ничтожный в синей одежде, дерзко стоять у изображения Божественного Ша Вайна?! Падай ниц!

Ник Лов рывком повернулся и увидел первого человека, который встретил его в этом новом и непонятном времени. Вышедший из двери был одет в жёлтый комбинезон обычного на звездолёте покроя. Ростом он был несколько ниже Ник Лова, но в глазах его горела такая непримиримая ненависть, что Ник Лов даже смешался. Гнев и удивление снова прозвучали в крике человека, встретившего Ник Лова:

— Номер?! Где твой номер? Ты оторвал номер, преступник! — Человек судорожно и, как показалось Ник Лову, в страхе отступил к двери, и его руки стали угрожающе шарить за поясом.

«Он вооружен! — молнией мелькнуло в голове Ник Лова — Я чем-то нарушил неизвестные мне законы ныне действующие на корабле, и сейчас он может применить оружие».

Предупреждение Вер Ли об опасности обрело реальные черты.

Подчиняясь скорее инстинкту самосохранения, нежели осознав свои действия, Ник Лов бросился на пол, затем, резко развернув свое тело на полу, ударил ногами по ногам человека в жёлтом комбинезоне, дернув его при этом на себя. Собственно, Ник Лов рефлекторно применил один из приёмов универсальной борьбы, объединившей известные в древности виды, называвшиеся по-разному: самбо, дзюдо, каратэ. Во времена Ник Лова молодежь на корабле часто соревновалась в этом мужественном виде спорта. Ник Лов в такой борьбе также не был последним и сейчас с удовлетворением почувствовал, что приём прошел правильно. Ноги человека лишили его тело опоры, он откинулся назад, и ударившись головой о стену, упал на пол. Быстро перекинув свое тело вперёд, Ник Лов навалился на человека в жёлтом, заломил ему руку за спину, перевернул вниз лицом и прижал сверху. Свободной рукой Ник Лов провёл по поясу и телу человека, в поисках оружия. За поясом, кроме небольшого тонкого цилиндра, ничего не было, и Ник Лов, выдернув его, спрятал в свой карман.

Навалившись на человека, Ник Лов чувствовал, что необычно резкие движения ещё тяжелы для него: дыхание сорвалось и сердце бешено колотилось в груди. К счастью, человек не делал никаких попыток освободиться. Почувствовав, что сердце успокаивается, Ник Лов встал и, не отпуская заломленную руку противника, поднял его с полу, держа лицом к стене. Подчиняясь болевому давлению, человек встал. Ник Лов медленным, размеренным голосом, стараясь не показать, что дыхание его ещё не установилось, спросил:

— Кто ты?

— Я не буду разговаривать с тобой, синий, — отвечал тот. — За нападение на жёлтого ты будешь сурово наказан!

Ник Лов молчал, в недоумении воспринимая эти слова. Затем, успокоив дыхание, сдержанно произнёс: — Тогда я хочу поговорить с твоим начальником. Отведи меня к нему.

— Отпусти меня, отдай бич и стань на колени! — ответил человек. — Я вызову стражу, и тебе будет предоставлена возможность предстать перед Справедливым Судом Его Могущества.

— Кого-кого? — переспросил Ник Лов, ещё не в силах осмыслить сказанное без разъяснений.

— Его Могущества Леба Вайна Второго, наследника богоподобного Арахама Вайна Первого.

— Идиотизм какой-то! — изумлённо воскликнул Ник Лов. — Какой такой Леб Второй и Арахам Первый? Что у вас здесь, монархия кретинов, что ли?

— Тогда я не буду разговаривать с тобой, преступник! И уж тем более не будет с тобой разговаривать мой Возвышенный начальник. Отдай бич и стань на колени. Я вызову стражу, и под её охраной ты дождешься Справедливейшего Суда. Если же ты будешь продолжать хулить Богоподобных, то закон сурово покарает тебя!

В словах человека в жёлтом комбинезоне звучала фанатическая вера в непререкаемость своих слов. Он стоял, прижатый лицом к стене, с заломленной за спину рукой, так что любое движение причинило бы ему дикую боль, и тем не менее Ник Лов не заметил в его словах ни малейшего сомнения в том, что именно ему, Ник Лову, грозит кара.

Ник Лов стоял и думал о том, что перед ним трудная задача. Он может сейчас лишить сознания этого человека и убежать. Но куда? Тот очнётся и поднимет тревогу; Ник Лова найдут, и он станет ещё большим преступником в глазах устоявшегося на корабле общества. Ник Лов в раздумье медлил, не отпуская руки «жёлтого», как тот сам себя назвал. Сунув свободную руку в карман, Ник Лов достал отнятый цилиндрик.

По видимому, это и есть бич? Нащупав в конце цилиндрика твёрдый шарик, Ник Лов взял цилиндрик за другой конец и резко его встряхнул. Шарик выскочил вытянув струну длинного бича. — Ну и ну!»

Ник Лов вздохнул даже с некоторым облегчением: «Не столь уж страшное оружие. По крайней мере сразу не убивает. Впрочем, если применять его долго… — И Ник Лов опять задумался — Так что же делать? Сдаться жёлтому? Понести кару, признав законы общества, и стать тем самым членом его? Нет, — решил он — Главное в любом деле — собрать информацию ибо без этого нет оснований ни для каких суждений. У меня была задача добыть письма Вер Ли. Это я и должен сделать. Ведь хранилище где-то на один-два этажа ниже».

Обратившись к жёлтому и прерывая долгое молчание, которое тот так и не нарушил, Ник Лов сказал:

— Сейчас я отпущу тебя и уйду. Возьми свой бич, он мне не нужен. — И Ник Лов резким движением два раза обернул хлыст вокруг шеи жёлтого, отпустил его руку и в несколько прыжков очутился у входа на лестницу. «Успею ли я разобраться в хранилище, найти письма и вернуться назад?» — думал Ник Лов, сбежав по лестнице и толкая дверь пятидесятого этажа.

И тут Ник Лов услышал новый посторонний звук, доносившийся откуда-то снизу и вселивший в его сознание беспокойство. Он на мгновение остановился. Это был звук резкого электрического звонка, не очень громкого на этом этаже, но, несомненно, означающего сигнал тревоги. Затем к нему добавились отдаленные звуки ударов железа по железу.

«Стоп, — сказал сам себе Ник Лов, так и не углубившись в этаж хранилища. — Пожалуй, времени разобраться в шифрах и запасах хранилища мне не дадут».

Ник Лов прислушался. Звонок и стуки, возвещавшие тревогу, звучали безостановочно, нарушая спокойствие и тишину этажей.

«По-видимому, сейчас появится и стража, о которой говорил жёлтый. Может быть, мне лучше снова спрятаться в свою кабину? — продолжал соображать Ник Лов, нерешительно стоя на лестнице и понимая, что на длительное размышление у него уже нет времени. — Там я ещё немного наберусь сил, а сила здесь, как я понял, кое-что значит. Да, лучше спрятаться в кабину. И лифтом воспользоваться не удастся! Это западня!»

И Ник Лов бросился вверх по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек и прикидывая, может ли его обогнать стража.

«Быстро же я оказался в роли беглеца», — думал он. Затем вспомнил, что в кабине у него есть комбинезоны разных цветов, в том числе жёлтый. А это, судя по уже усвоенным им порядкам здешней иерархии, должно дать носящему такой комбинезон положение в обществе более высокое, чем у синего.

«Шестидесятый, шестьдесят первый, шестьдесят второй, — читал Ник Лов большие чёрные цифры этажей», написанные на каждой пробегаемой им лестничной площадке. — Мой этаж — сто двадцатый, считая от внешней окружности «волчка» звездолёта, — вспомнил Ник Лов цифру номера того этажа, в котором находилась его кабина. — Ох, высоко!» — охнул Ник Лов, в то же время чувствуя, что с каждым пробегаемым этажом бежать становится легче.

«Семьдесят девятый, восьмидесятый, восемьдесят первый… — считал Ник Лов, теперь уже легко проскакивая четырех-пятиметровые пролёты лестницы, соединяющие этажи. — Восемьдесят седьмой, восемьдесят восьмой», — отсчитывал Ник Лов и вдруг услышал впереди лязг раскрывающейся двери и топот ног, бегущих ему навстречу, сверху. Несомненно, это были преследователи, обогнавшие его на лифте.

«Всё! — подумал Ник Лов. — Путь наверх, к кабине, перекрыт».

В это время снизу тоже послышались крики и топот бегущих, и Ник Лов понял, что дальнейшие попытки убежать бесполезны. Взглянув вверх, он увидел, что по лестнице на него валятся три человека в зелёных комбинезонах.

«Вот появился и зелёный цвет, — автоматически отметил Ник Лов. — Красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, синий, — мысленно перечислял он цвета спектра. — Стало быть, зелёные подчиняются жёлтым, но главенствуют над синими».

В руках у бегущих были недлинные стержни, которые они держали за концы, как дубинки, угрожающе замахиваясь для удара. «Ладно. Посмотрим, как они бьют», — подумал Ник Лов и решил, что на этот раз он сопротивляться не будет, хотя встреча явно не сулит ему ничего хорошего.

Дальнейшие событии протекали очень быстро. Накинувшись на Ник Лова, люди в зелёном нанесли ему своими дубинками несколько болезненных ударов, но так как он не сопротивлялся, удары прекратились, и Ник Лов скорее почувствовал, чем увидел, что руки у него оказались скованными браслетами. Один из стражников быстро прощупал его одежду, похлопывая руками по груди, поясу и бокам, вероятно в поисках оружия.

— Вниз, — хватая его за плечи после обыска и толкая на лестницу, скомандовал один из зелёных, по-видимому старший группы.

Подбежавшие снизу, увидев, что арестованный не сопротивляется, также перестали размахивать палками. Между стражей из обеих групп произошел короткий диалог:

— Взяли презренного! Как он сумел проникнуть сюда? Без номера! — Слова эти убедили Ник Лова, что он серьёзно нарушил законы нового общества на корабле и ему придётся прежде всего познакомиться с наименее ласковыми его сторонами.

Сопровождаемый двумя группами зелёной стражи Ник Лов стал спускаться вниз.

«Так вот они какие, наши потомки», — рассматривая стражу, подумал Ник Лов. Он понимал, что теперь его задача — узнать о нынешних людях как можно больше, причём короткий опыт общения с потомками подсказывал, что свои секреты ему лучше попридержать. Конечно, его удивило, что никакого особенного изумления на лицах людей, глядящих на него, он не заметил. Из этого Ник Лов сделал вывод, что «синие»-многочисленная категория населения корабля и нарушения законов среди них — явление не столь уж редкое.

Ник Лов стал внимательно всматриваться в своих сопровождающих. По-видимому, это был отряд корабельной полиции. Все в одинаковых зелёных комбинезонах, подпоясанные ремнями с торчащими из-за пояса палками. Оглядев их одежду, Ник Лов увидел у каждого из сопровождавших его номер, нашитый на левом предплечье. Два из них он успел прочитать: 02629, 02781. Все были коротко острижены; у жёлтого, как вспомнил Ник Лов, волосы были длиннее. Лица тех, кого Ник Лов мог видеть, были самые обыкновенные. И Ник Лов невольно подумал, что все эти люди — прямые потомки тех его друзей, с которыми он расстался двести двадцать пять лет назад.

«Это же их потомки, и ничьи больше! — Думая это, Ник Лов даже дернул плечами. — Прямая родня моих современников! Наверное, в ком-нибудь я даже сумею разглядеть черты его предка. Их имена тоже что-нибудь подскажут».

«Сколько же может быть потомков? — задал себе вопрос Ник Лов и, пройдя один-два пролёта лестницы, прикинул: — Население, при условии хорошего питания и отсутствии смертоносных воздействий, должно удваиваться примерно каждые тридцать-сорок лет. Подобных воздействий, по-видимому, и не было, а угроза эпидемии, которая сломала весь уклад жизни на корабле, вероятно, была устранена. Значит, можно взять средний срок удвоения населения в тридцать пять лет. Если считать, что на корабле в моё время или через несколько лет после ухода в анабиоз все, кроме меня, были разбужены, число пар, у которых могли родиться дети составило бы двадцать пять — двадцать шесть».

Ник Лов быстро вычислил сумму ряда возрастающей прогрессии.

«Ого! Через двести двадцать пять лет, даже с вычетом умерших, получается около трех тысяч человек, — сосчитал Ник Лов. — Совладает это и с нашитыми номерами. Такое общество при той системе правления, которая у них установлена, вряд ли может обойтись без полиции. Так что появление «зелёных» при монархии закономерно. Но вот как объяснить появление самой монархии в обществе людей двадцать шестого, да нет, теперь уже двадцать восьмого века, вот загадка», — продолжал размышлять Ник Лов. Он вспомнил Вер Ли, подумал о ней, о том, как, наверное, непросто было ей жить, когда все это начиналось. Но сразу же отбросил эти грустные мысли и решил, что молчание сейчас не в его интересах. Любые слова его спутников несут ему информацию, и потому обратился к старшему группы, которого он приметил, с вопросом:

— Скажите, пожалуйста, куда меня ведут?

— Сильнейший! Ты, синий, забыл добавить — «сильнейший», обращаясь к старшему по конвою! Это всё, что я тебе отвечу, ибо мы не будем с тобой разговаривать!

Ник Лов действительно заметил жёлтую повязку на рукаве говорившего, которая отличала его от других стражников.

«Скажите пожалуйста! — уже посмеиваясь над самим собой, покачал головой Ник Лов. — Это придётся проглотить».

В тех немногочисленных словах, которые Ник Лов успел услышать от жёлтого, в диалоге групп, когда его арестовывали, и сейчас, Ник Лов уловил какую-то внутреннюю примитивность всех говоривших. Ещё не в состоянии, из-за малого числа фактов, сформулировать свое впечатление точно. Ник Лов в то же время понял, что в этом обществе уровень развитии людей, по крайней мере тех, с кем он встретился до сих пор, крайне невысок. И в то же время какая-то фанатическая уверенность в превосходстве над ним.

Ник Лов смотрел на бесконечную лестницу, по которой они спускались, и думал о том, в какой отсек корабля его ведут.

«Хорошо бы встретить ещё кого-нибудь. Может быть, попадутся люди более интересные, нежели жёлтые и зелёные. И как бы в ответ на свои мысли, Ник Лов услышал мужские и женские голоса внизу, и через один пролёт лестницы его конвой столкнулся с группой в семь-восемь человек мужчин и женщин, разговаривающих между собой. Все были одеты в синие комбинезоны, на левом предплечье которых, как успел заметить Ник Лов, выделялись большие, размером с ладонь, белые нашивки с синими цифрами номеров на них: 02640, 02521, 02803 и т. д.

Группа синих, увидев конвой и Ник Лова, мгновенно смолкла, и каждый, прижавшись к стене, освободил дорогу на лестнице. Проходя мимо равных ему, волею судеб и случая, по иерархии, людей, Ник Лов внимательно вглядывался в их лица, стараясь понять, отличаются ли они от сопровождающей его стражи. Во взглядах синих Ник Лов уловил смешение чувств. Здесь была и жалость в глазах одной женщины и отвращение и ненависть в глазах другой. С трудом скрываемое любопытство на лицах двух молодых людей и тупое, ничего не выражающее равнодушие на лицах остальных. Ник Лов перехватил взгляды некоторых из них, направленные на его левое предплечье, где у него не было обязательного, как он уже понял, номера. И Ник Лов почувствовал, что разные выражения на лицах встречных сменились одним — выражением страха.

И всё же, проходя мимо, Ник Лов решил бросить в группу пробные слова. Улыбнувшись, он сказал:

— Здравствуйте, друзья! Что, не часто вам встречаются такие процессии? — Оставил их позади и оглянувшись, Ник Лов понял, что слова его пришлись не к месту. На лицах синих появился неподдельный страх, охрана же суетливо сплотилась теснее вокруг него, подталкивая, чтобы быстрее миновать встречных. Уже вслед Ник Лов услышал гневные выкрики: — Мы не друзья тебе! Шлюзовик проклятый! Мы первый раз его видим!

«Ого, — подумал Ник Лов, — какой поток информации сразу». Во-первых, даже у синих, по-видимому, не так просто будет ему получить поддержку и взаимопонимание. Во-вторых, о многом могут сказать и виденные им номера на комбинезонах: и у этой группы число три тысячи на номерах не было превышено. Странно также, что люди шли вверх по лестнице пешком, а не воспользовались лифтом. И наконец, самое интересное — упоминание о каких-то шлюзовиках! Кто они? Почему проклятые? Уж не потому ли, что представляют какую-то часть населения корабля, несогласную с установившейся формой правления?

По возросшей силе тяжести Ник Лов понял, что они миновали лесопарковый этаж и спустились ниже уровня нормальной тяжести, приблизившись к оболочке корабля. Последний пролёт, и стража направилась к двери, ведущей с лестницы в коридор.

«Всего второй этаж», — заметил Ник Лов номер на двери. Далее, через один пролёт, внешняя оболочка корабля. Обычно в этих зонах содержались роботы, разного рода машины, редко употребляемые запасы, цистерны с жидкостями и тому подобное.

Его действительно повели по нижнему коридору. Навстречу попалось ещё двое зелёных. Они обменялись со стражей Ник Лова несколькими словами, выясняя, в какую камеру его посадить. «Неужели мне опять предстоит одиночка?» — невесело подумал Ник Лов и вздохнул с облегчением, увидев в открытой перед ним двери камеры, что навстречу им поднялась и вытянулась по стойке смирно фигура в синем комбинезоне. На левом предплечье человека, так же как и у всех, была нашивка с номером 02661. Стоя смирно, заключённый чётко доложил:

— Космит ноль два шесть шесть один! Жду обеда!

— Прими напарника, услышал Ник Лов. — Все, что узнаешь от него, доложи!

— Слушаюсь, — прозвучал ответ, — всё, что узнаю, доложу!

Ник Лов хмыкнул и подумал, что при такой организации системы доносов власть имущие вряд ли сумеют получить стоящую информацию.

Один из стражников нагнулся к рукам Ник Лова, щёлкнул ключом и освободил их от наручников. Стража повернулась к двери и, провожаемая взглядами, закрыла её за собой. Когда дверь закрылась, Ник Лов повернулся к соседу и стал внимательно его разглядывать. На этот раз он решил подождать, что тот скажет, понимая, что время у них есть, а лишние слова с его стороны, как он опять-таки успел убедиться, могут быть неправильно поняты.

Сосед Ник Лова был молодым мужчиной несколько меньшего роста, нежели Ник Лов, что, по-видимому, было общей закономерностью в развитии всего населения звездолёта, ибо все казались Ник Лову хоть и ненамного, но ниже его. В незнакомце чувствовалась физическая сила. Волосы были острижены не так коротко, как у стражи, глаза смотрели осмысленно, без страха и с любопытством. Правда, Ник Лов заметил смятение в глазах напарника, когда тот задержал взгляд на том месте, где должен был быть номер, но никакого страха или ненависти взгляд не выразил.

— Хотел сменить номер? — первым нарушил молчание сосед. Тон его был дружелюбен.

— Что же плохо подготовился и не пришил новый вовремя?

Ник Лов не спешил отвечать, стараясь узнать как можно больше и мысленно благодаря судьбу за то, что, по-видимому, ему попался разговорчивый собеседник, который поможет ему подкопить необходимые знания об обществе.

«Чей же ты потомок? — подумал Ник Лов. — От кого происходишь?» Ему вдруг стало казаться, что он улавливает в незнакомце черты то одного, то другого из своих прежних друзей, но Ник Лов отбросил эти догадки. Сменилось несколько поколений. Рассчитывать на сохранение генетического типа, которое, вообще-то, наблюдается у человеческого рода, можно. Но тогда не придётся гадать — сходство будет несомненным. Здесь же полного повторения нет, и он пока не мог угадать в соседе никого из своих бывших и давно умерших товарищей.

— Что же ты не отвечаешь? Ты из какой вахты? — продолжал спрашивать Ник Лова его напарник.

«А спрашивать-то нужно мне!» — подстегнул себя Ник Лов и в свою очередь ответил вопросом:

— Об этом потом! Ты лучше скажи, как тебя зовут?

— Зовут? — Тон человека выразил удивление. — Ты что, не видишь? Я же шестьдесят первый. А если хочешь полное название, то вот оно, — шестьдесят первый ткнул пальцем в свою нашивку, — ноль два шесть шесть один.

«Вот те на! — воскликнул про себя Ник Лов. — У большинства из них, оказывается, имен и нет, только номера. Какое оболванивание! Имена, вероятно, разрешается носить, начиная с жёлтой касты. На жёлтом, во всяком случае, Ник Лов номера не заметил.

— Так что же, — продолжал спрашивать Ник Лов, беря инициативу в свои руки, — у тебя таки и нет имени?

— А зачем? Чем плох помер? Уж ни с кем меня не спутают, когда припаяют мне на суде выработать по приговору десять раз по сто киловатт-часов.

От того, что он узнал в эту минуту, Ник Лов сразу же забыл об имени шестьдесят первого.

— Как ты сказал? — переспросил он. — Десять раз по сто киловатт-часов?

— Ну да, — ответил тот, — а ты что, не знаешь? — И он ещё более заинтересованно посмотрел на Ник Лова. — Но ведь очень многие синие работают на энергетике. Только, конечно, это не то, что по приговору. В тюрьме крутят по двенадцать часов в день, и эти киловаттики ох как спину нагреют.

— И ты считаешь, что выработать сотню-другую киловатт-часов энергии так уж сложно? — сказал Ник Лов, чувствуя, что он чего-то недопонимает. — Ведь это же немного!

— Немного? — закричал шестьдесят первый. — Немного! Да ты знаешь ли, что такое тысяча, да пусть даже сто киловатт-часов в кармане?! Синие годами работают, но им не удаётся собрать такую сумму. Ну да ничего, вот покрутишь ручку, узнаешь, что такое киловатт-часы, каково зарабатывать квачи! Да как ты жил до этого? — опять задал вопрос шестьдесят первый.

— Киловатты в кармане?.. — при этих словах Ник Лов даже пожал плечами. — Слушай, как ты себе представляешь киловатт-час? — недоумённо начал было Ник Лов и тут же понял, что ему сейчас же, сейчас же, если только он не хочет прослыть подозрительным обманщиком, необходимо придумать удовлетворительное объяснение своего полного незнании и непонимания множества вещей и отношений между людьми, ясных и понятных членам этого общества, но абсолютно неясных и чуждых ему, пришёльцу из прошлого.

Понимаешь, шестьдесят первый, — неуверенно начал Ник Лов, затягивай свой ответ, — понимаешь… я сейчас не могу вспомнить, какую работу я делал, потому что… потому что несколько дней назад я, наверное, упал с лестницы и сильно ударился головой. — Да, сильно ударился головой, — уже увереннее продолжал Ник Лов. И для правдоподобии потёр рукой свой затылок. — Так что после этого я всё плохо помню.

К удивлению Ник Лова, его примитивная ложь не вызвала никакого недоверия. Даже наоборот, лицо шестьдесят первого расплылось в улыбке, и он заявил:

— Не помнишь? Так это отлично. Руки, ноги у тебя целы, и работать ты можешь А что касается памяти, то зачем она? Помнить, сколько раз тебя хлестнули бичом или ударили палкой? Или сколько квачей ты должен? Лучше уж как у тебя — всё забыть. — Ник Лов молча слушал напарника, и тот продолжал: — Но вот как это ты сумел содрать с плеча свой номер, да так, что и следа не видно, это я не пойму? — прозвучал коварный для новой версии Ник Лова вопрос.

— Почему не видно?.. — сказал Ник Лов и сейчас же перебил себя вопросом: — Слушай, а попить здесь нельзя найти?

— Попить можно, — ответил шестьдесят первый, повернулся к стене, где находился вделанный в неё сосуд с водой, и, нажав кнопку, стал наливать из него воду в небольшую металлическую чашку.

Воспользовавшись тем, что тот отвернулся, Ник Лов быстро сунул руку в карман и нащупал пальцами пластинку Вер Ли, отломанную им от двери своей кабины, конец которой был остро заточен. Зажав пластинку в пальцах, Ник Лов сделал несколько царапающих движений по рукаву комбинезона немного спереди, на левом предплечье, где, по здешним законам, у него должен был быть номер. Пластинка процарапала и прорезала в нескольких местах прочную ткань комбинезона. И когда сосед его снова повернулся и протянул руку с чашкой воды, Ник Лов, беря чашку, сказал, как бы продолжая свои ответ; — Почему не видно следов номера? Вот, смотри, — и, зажав пластинку в кулак, пальцем указал на разрезы. — Вот только убей меня — не помню, как я этот проклятый номер срывал, зачем это делал и какой он у меня был.

— Ты гляди — и это не помнит! Удобно! Задолжал кому-нибудь из Ссужающих десятка два квачей, а потом убежал. И ничего не помнишь, и номера нет! Не забывай только, что Ссужающие квачи платят не только Сильнейшим, но и Дважды Сильнейшим! И уж будь уверен, Трижды Сильнейший всё об этом знает и тоже кое-что получает. Так что спрягаться не удастся — найдут.

Ник Лов подумал, что ещё не до конца, но вчёрне он, кажется, начинает понимать нехитрую политэкономию этого общества. Большинство населения работает производя энергию, киловатт-часы. Каким-то очень примитивным способом. По-видимому, эта энергия и стала единственной реальной измеряемой ценностью и эквивалентом обмена. Тем, что в древности на Земле называлось — деньги. Эквивалентом денег в те времена было золото, ибо даровой энергии на Земле, ну хотя бы солнечной, тогда было сколько угодно и эквивалентом она быть не могла. Золота же было мало, и его ценили.

«Стоп! — подумал Ник Лов. — А разве на звездолёте энергии не сколько угодно? На орбите сателлита, а с неё звездолёт, по-видимому, не сошёл, заметного расхода огромных запасов произойти не могло. Так куда же делась эта энергия и зачем нужно «вырабатывать, крутя ручку», как сказал сосед, какие-то жалкие сотни киловатт-часов? Непонятно», — думал Ник Лов, но остановил свои размышления на эту тему, ибо дверь открылась и вошёл стражник, неся в руках две миски с торчащими в них ложками.

— Обед, обед! — закричал шестьдесят первый и даже подпрыгнул от радости. — И тебе тоже принесли. А могли бы заставить и поголодать. Кашку-то надо ещё заработать! — И. больше не тратя времени на разговоры, шестьдесят первый схватил свою миску и стал активно орудовать ложкой.

Ник Лов взял вторую миску. В ней лежала рыхлая бледно-зелёноватая каша, в которой Ник Лов узнал белковую массу. В былые времена её выпускал завод биомассы в качестве сырья, подлежащего дальнейшей формовке, вкусовой, цветовой, температурной и прочей обработкам. Здесь же к столу подавалось прямо первичное сырье, выращенное на заводе. Или это было так только здесь, в тюрьме? По питательности сырьевой белок мало чем уступает обработанному, и потому Ник Лов решил, что пренебрегать едой не стоит. Он запустил ложку в кашу и стал есть. Однако и в эти минуты Ник Лов не захотел отказаться от стремлении получать от соседа информацию, которую тот так щедро ему выдавал.

— По-моему, наверху каша была лучше, — бросил Ник Лов.

— Да нет, — с аппетитом пережёвывая, ответил сосед, — если её как следует не проварить да не подложить жирка, вкуса не будет. А если ещё погреть посильнее, то она поджарится и на ней образуется такая корочка, м-м-м, — шестьдесят первый даже замычал от удовольствия. — Но ты же знаешь, что такие расходы не для нас. Кто же будет тратить киловатты на обжаривание?

Собеседник Ник Лова погрустнел и перестал жевать. Затем продолжил:

— Можно, конечно, иногда выкинуть кое-что… Да, кое-что такое… — Он опять многозначительно замолчал.

Ник Лову показалось, что его напарник при этих словах взглянул на него хитро и испытующе, и Ник Лов подумал, что ему надо бы узнать что-то и о самом шестьдесят первом.

— Послушай, — обратился к нему Ник Лов. — Вот меня посадили за то, что я потерял сознание, бросил работу и содрал номер. А ты почему здесь?

— Я? — переспросил сосед. — Я по глупости.

— И всё же, — настаивал Ник Лов.

Его собеседник, казалось, сначала заколебался, но потом махнул рукой и ответил:

— Ну что же, расскажу. Я работал на заводе где выращивается вот эта самая штука, — сосед ткнул ложкой в свою миску. — Вертел транспортеры, перегружая массу из чана в чан. Работа прекрасная! Находится завод в зоне холмов. На земле растет зелёная травка и даже светит Солнера. Летом она так приятно греет через большое небесное окно. Подставляешь бока и радуешься жизни. А ты под окном был? Солнеру видел?

Ник Лов понял, что тот говорит о большой перископической системе, собирающей свет от внешнего светила и бросающей его на некоторые участки лесопарка. Солнера — это, по-видимому, звезда С0595, спутником которой был сделан звездолёт.

— Нет, — отвечал он шестьдесят первому и не обманывал его, — я никогда не видел Солнеры.

— Ну, понятно. Туда пускают далеко не всех синих. Правда, детей туда водят, но ты же всё забыл. Так вот, я там работал! И мог иногда смотреть на Солнеру, хотя и редко, ибо под окном всё больше гуляют Высшие. Тогда нас всех зелёные загоняют в отсеки, но я подглядывал. Я там много чего подглядел, — и шестьдесят первый опять загадочно взглянул на Ник Лова. — Вот какая у меня была работа!

Ник Лов вспомнил, что завод биомассы находился в непосредственной близости от большой перископической системы. Часть света подавалась по световодам и на завод, ибо для выращивания микроводоросли был полезен естественный ультрафиолет. Тем временем шестьдесят первый продолжил:

— Но, в общем-то, все это не к тому. Я говорю это просто, чтобы показать тебе, какая у меня была хорошая работа. Да и за кашу я не платил. С нас так, по мелочи, брали, ибо кашу мы сами делали — ешь сколько хочешь. Вот от сытости я и свихнулся. Девушку свою хотел удивить. Есть у меня девушка, она родилась более чем на сотню человек позже меня — ноль два семь восемь два её номер.

Ник Лов подумал о том, как это, должно быть, обидно для человека — не иметь имени и даже девушку звать номером. Как сухо и некрасиво. Но затем понял, что у них понятия смещены, они привыкли и потому не обижаются. Ведь даже ему в свое время ничуть не было обидно оттого, что у него есть свой генетический шифр. Имена тоже менялись. В давние исторические эпохи люди носили длинные, пышные имена и придавали звучности их очень большое значение. С развитием цивилизации имена существенно сократились.

«И всё же, хоть имя или номер — категории условные, я на номер без имени не согласен», — заключил Ник Лов.

Тем временем шестьдесят первый продолжал:

— Моя девушка работала там же, где и я, видеться нам было нетрудно. Но вот другие, если у них окажется лишний квач, ведут девушку на танцевальные сборища, в общественные развлекальни. Там урзу продают, можно весело пронести время. Так не захотел я, чтобы у меня, как у всех, было. Урза, видите ли, мне, дураку, надоела, — и шестьдесят первый зло стукнул себя ладонью по щеке. — А вот всё от них, — он постучал себя пальцем по голове, — всё от мозгов. Недаром чтецы божественных сказаний говорят нам, что всё горе — от ума и ни от чего больше. Потому-то и запрещено переводить в человеческую речь знаки божественных начертаний.

Чтецы всегда повторяли, что это умение может принести только несчастье.

«Неграмотные! — молнией пронеслось в голове Ник Лова. — Всё население неграмотно.

— Ник Лов впился глазами в лицо соседа и сосредоточенно потянул себя за подбородок. Какую же власть надо было забрать и на какую подлость решиться, чтобы так ограбить потомков умных и добрых людей, покинувших Землю ради научного подвига? Лишить их не только имени! Лишить их счастья знания!» — И Ник Лов со всей ясностью вдруг понял, что его знания и его судьба ставят его в особое положение по отношению ко всем этим людям, ко всему несчастному населению корабля. Возлагают на него особые обязательства по отношению к ним, лишая его морального права погибнуть, лишая права избрать какой бы то ни было иной путь, кроме борьбы за справедливость для всех людей.

На минуту Ник Лов перестал видеть шестьдесят первого. И только услышав его недоуменный, настойчиво повторяемый вопрос о том, что с ним, справился с собой и спокойно ответил:

— Да все то же, о чем я говорил тебе. Вдруг стало плохо с головой, и я чуть не потерял сознание.

— То-то я вижу, что ты прямо окаменел, — произнёс шестьдесят первый. — Но теперь ты в порядке?

— Да — отвечал Ник Лов, — теперь я в порядке. Слушаю тебя. Что же было дальше?

— А дальше вот что. Решил я удивить свою восемьдесят вторую. И я знал чем! Дело в том, что я открыл одну вещь. Я открыл её случайно, хотя, может быть, и не совсем случайно. До сих пор я только три раза пользовался этим и на третий раз попался. — Шестьдесят первый остановился как бы в нерешительности и затем негромко продолжил: — Я всем говорил и на суде скажу, что это вышло случайно, что я просто увидел это. И всё. Но на самом-то деле я это не увидел, а сделал сам. Сам! — уже гордо произнёс сосед Ник Лова.

— Так что же ты сделал такого, чего нельзя делать и за что тебя забрали в тюрьму?

— Я угадал, открыл, как в любое время добыть огонь! И я зажигал его! — слова с гордостью, но очень тихо произнёс шестьдесят первый.

«О силы космические! — охнул Ник Лов. — Он зажёг огонь! Несчастный Прометей двадцать восьмого века».

Ник Лову вдруг захотелось безудержно смеяться, но он одёрнул себя тем, что здесь скорее уместны были бы слёзы.

— Это нетрудно, нужен кусочек железки и камешек, какие можно найти на холмах. Я никому ещё не говорил об этом, но тебе сказал, потому что ты мне кажешься парнем надёжным и не будешь зря трепать языком, — продолжал шестьдесят первый.

— Но ведь ты сам обещал доложить обо всём, что услышишь от меня, — возразил ему Ник Лов.

— Ха! За кого ты меня принимаешь? Шиш они узнают от меня что-нибудь. А что обещал, так чего тут такого? Я им чего хочешь пообещаю, чтобы лишний раз палкой не огрели.

«Примитивная, но верная философия, выработанная за века, вероятно, как защитная реакция на ту ложь и лицемерие, которые здесь обрушиваются на людей, — подумал Ник Лов. — Обещай что угодно, но делай и поступай, как позволяют обстоятельства».

— Так что было потом? — спросил он далее. — Ты зажёг огонь?

— Да, зажёг. И может быть, научу тебя, как это делать. А горит, оказывается, многое из того, что есть на земле.

«На Земле, — отметил про себя Ник Лов. — Они продолжают называть корабль Землёй, сделав собственное нарицательным и, конечно, отбросив порядковый номер века, когда он ушёл с истинной Земли».

— Лучше всего горит сухая трава и стебли растений с холмов. И я решил угостить восемьдесят вторую обжаренным куском каши. Она делается после этого такой вкусной. Мы положили кусок каши на совок с большой ручкой, я развёл огонь и затем поджарил кашу до румяной корочки. Если бы ты видел, как смеялась, и была довольна моя девочка! — Шестьдесят первый заулыбался и даже прищёлкнул пальцами. — Но потом набежали зелёные. Они таки унюхали нас в дальнем углу за большой гладкой дорогой, которая там проходит между горок.

«У холмов, за беговой дорожкой», — с грустью перевёл его слова Ник Лов на язык своих воспоминаний.

— Зелёные схватили нас, — продолжал шестьдесят первый. — Её утащили в женский изолятор, а вот я здесь. — Шестьдесят первый стал задумчиво вертеть на столе чашку с остатками воды, и оба собеседника замолчали, погруженные каждый в свои мысли.

«Да, — подумал Ник Лов, — в любом обществе многие законы и принципы в значительной степени диктуются объективными потребностями действующей системы и обстоятельствами. Огонь-то на корабле действительно нельзя зажигать! Регенераторы воздуха вот уже более двухсот лет успешно справляются с углекислотой, выделяемой живыми существами. Но они не справятся с восстановлением кислорода, если его будет пожирать огонь. Да, по-видимому, и пожары, несомненно бывавшие за двести лет, оставили о себе недобрую память».

Прерывая молчание, Ник Лов сказал:

— Не грусти! Всё рано или поздно обойдётся, — и тут же про себя подумал, какая это беспомощная и в то же время действенная фраза утешения, основанная на многовековом опыте человечества и неистребимой его надежде на лучшее. Надежда всегда утешает, даже если она эфемерна.

— Скажи мне, — обратился к соседу Ник Лов. — Там, на холмах и за ними, растут ли деревья, водятся ли животные, птицы?

— Какие-то птицы есть, — ответил шестьдесят первый. — А животных я видел только за изгородью. Говорят, что их едят Высшие.

— А лес, растительность? — опять спросил Ник Лов.

— Лес? Что такое лес? Не знаю. А на земле растёт трава, но она колючая и жёлтая. Зелёная трава растёт только под окнами, но я говорил тебе, что туда не пускают синих.

«Нарушение энергетического баланса сказалось и на состоянии лесопарковой зоны, — подумал Ник Лов. — Растительность и деревья там, по-видимому погибли».

Опять подняв глаза на своего соседа, Ник Лов сказал:

— Друг. Мне не нравится, что у тебя нет имени. Не годится человеку носить только номер и не иметь имени.

Шестьдесят первый посмотрел на Ник Лова и тихо ответил:

— А у меня есть имя. Есть! Только об этом никто не знает.

— Есть имя? — воскликнул Ник Лов. — Какое имя и откуда ты его узнал?

— Мне повезло, — по-прежнему так же тихо продолжал отвечать сосед. — Я знал своего деда, и он умел разбирать божественные знаки. Дед и сказал, как меня зовут, и начертал знаки, которые это имя выражают. — Последние слова шестьдесят первый произнёс с гордостью.

— Так скорее скажи мне своё имя, — заторопил его Ник Лов.

— Смотри, — торжественно произнёс шестьдесят первый. Он опустил указательный палец правой руки в чашку с водой, которую продолжал держать другой рукой, и мокрым пальцем медленно написал на гладкой поверхности стола три буквы: СОЛ!

— Сол! — одновременно произнесли они, причём Ник Лов почти выкрикнул это имя. — Сол, Сол! Какое у тебя прекрасное имя, Сол! — И, обнимая Сола, Ник Лов сказал: — У меня тоже есть имя — Ник Лов! Запомни, Сол, Ник Лов! — И Ник Лов затеребил Сола, потомка пилота Рея Сола, мужественного человека, которого Ник Лов хорошо помнил.

В то же время Ник Лова не оставляло смутное ощущение того, что он поступил неосторожно, произнеся имя Сола одновременно с ним, фактически дав понять Солу, что он, Ник Лов, умеет читать. Однако Сол, по-видимому, не обратил на это внимания и с удовольствием разделил радость и энтузиазм Ник Лова.

Ник Лов обрадовался тому, что у него появился друг, на чью поддержку в дальнейшем можно будет рассчитывать. Он решил, что, пожалуй, может задать Солу вопрос, который не давал ему покоя с того самого времени, как он встретил на лестнице группу синих.

— Сол, ответь мне, пожалуйста, кто такие шлюзовики и почему меня ругали этим именем?

Сол, как показалось Ник Лову, испуганно вскинул на него глаза и ответил:

— Они проклятые!

— Кто они и почему проклятые?

— Я не знаю, кто они, и с ними не разговаривал, и Сол замолчал, заставляя Ник Лова повторить снова: — Почему они проклятые и где они живут?

— Они живут не на земле. И вредят нам! — тихо ответил Сол. Глаза его продолжали испуганно смотреть на Ник Лова. Сол явно не хотел продолжать этот разговор, но Ник Лов настаивал:

— Кто их видел? Почему их зовут шлюзовиками? В ответ на это Сол замотал головой и сказал:

— Ты меня не пытай, Ник Лов. И так многих запытали из-за этих проклятых! За это не милуют! Лучше держаться от этого подальше! — Сол замолчал, и Ник Лов по его напряженному взгляду понял, что если он будет продолжать расспрашивать, то образовавшаяся между ними близость нарушится, и потому Ник Лов решил, что лучше переменить тему разговора. И, обращаясь к Солу, спросил его:

— Ты сказал, что нам «припаяют» немало «квачей». И когда произойдет это? Что, действительно будет суд?

— Да, будет. Надолго его не отложат, ибо даром кашей кормить никто не станет.

Как бы в ответ на эти слова раздался лязг отпираемой двери, она открылась, и в проеме показался человек в зелёном.

Сол мгновенно вскочил и вытянулся; Ник Лов, решивший что ему нет никакого смысла выпячивать свои отличия от остальных по мелочам, тоже встал, хотя у него явно не хватало ретивости в исполнении действий, ставших для Сола привычными.

— Космит ноль два шесть шесть один… — зачастил Сол, но стражник прервал его речь, ткнул пальцем сначала в Ник Лова, затем в Сола и произнёс:

— Ты, который без номера, и ты — выходите!

Ник Лов направился к двери.

— Руку! — услышал он, и через мгновенье на его руке защёлкнулся браслет наручника. Второе кольцо браслета стражник защёлкнул на руке прошедшего следом Сола и, закрывая за ними дверь, сказал:

— Идите за ним, — указав на фигуру зелёного, двинувшегося по проходу.

Группа направилась по слабо освещённому коридору мимо переплетений трубопроводов, шлангов и кабелей зачастую не прикрытых кожухами, ибо этаж этот как помнил Ник Лов, был нежилым. Затем они поднялись по лестнице на три пролёта вверх, прошли коридором на уровне зоны нормальной тяжести; по-прежнему не пользуясь лифтом, миновали ещё четыре пролёта вверх и вышли в новый коридор, освещённый так же тускло.

«По-видимому, энергия на освещение экономится. Ну уж а на лифтах экономят тем более, — подумал Ник Лов.

Старший по страже подвёл их к одной из дверей и открыл её.

— Ну вот, — услышал Ник Лов негромкие слова Сола. — Сейчас мы и предстанем перед Его Могуществом Справедливейшим из Судов.