В конце сезона туманов

XVI

За окнами продребезжал мусорный фургон, донесся цокот подков. День быстро угасал, сужавшийся сноп желтого света перекочевал с пола на кофейный столик, потом взобрался по стене на эстамп в рамке с видом горных вершин. В приемной, глядевшей окнами на улицу, почти не было мебели, за исключением выстроенных вдоль стены стульев и столика с неизбежной кипой старых газет и журналов, захватанных, мятых экземпляров «Дейли миррор» и «Фемины». Новости, напечатанные в них, давным-давно стали историей.

Бейкс сидел на стуле, пряча раненую руку под застегнутым на талии пиджаком. Голова раскалывалась, ныла рука, его лихорадило. Превозмогая боль, он ждал своей очереди.

Перед ним было еще два пациента: старик, одетый, несмотря на жару, в толстое пальто, с трясущимся от дряхлости ртом и выцветшими, слезящимися глазами и мальчик в чистеньком отутюженном костюмчике и галстуке в сопровождении матери. Мальчишка сосал палец, дергал себя за галстук и поглядывал на Бейкса. В комнате носился слабый запах дезинфекции.

Бейкс пришел к доктору лишь на следующий день, как любой другой пациент, чтобы ни у кого не возникло подозрений. «Ходячий больной», — невесело думал он. Он не обратился в пункт «скорой помощи», который столько раз видел в рекламном кинофильме: стоявшие наготове джипы, санитары с носилками, лениво жующие резинку. Потом на экране появлялись титры с именами актеров, и начинался фильм. К концу сеанса пол бывал усыпан ореховой скорлупой и обертками мороженого…

Бейкс очнулся. Мальчишка все так же теребил свой костюмчик, вращая пытливыми глазенками. Его мать с брезгливой миной бросала на Бейкса взгляды, браня при этом ребенка за то, что он сосет палец. Она так и впилась в осунувшееся лицо, потускневшие медно-карие глаза, оттопыренную верхнюю губу, заметила темное пятно засохшей крови на манжете рубахи. У нее не осталось сомнений, что это какой-то негодяй, отпетый тип. Видать, пырнули ножом в пьяной драке.

Не мог же он врываться к доктору среди ночи. Кроме того, Бейкс не знал его домашнего адреса. Доктор несколько лет назад сделал добровольный взнос в кассу организации. Бейкс и еще один товарищ приходили за деньгами сюда, в клинику. В те времена можно было смело полагаться на сочувствующих. Однако с уходом движения в подполье доктор мог измениться. Придется рискнуть, выдумать какое-то объяснение. Среди бедных людей увечья в конце недели — столь же заурядное явление, как, скажем, протекающая кровля. Рана болела все сильней, Бейкс едва сдерживал нетерпение.

Старик уснул, губы у него продолжали трястись. Дама все отчитывала ребенка, пугая его разными болезнями. Она поглядывала на Бейкса с беззвучным вызовом и укоризной.

Наконец дверь отворилась, из кабинета вышел пациент с бутылочкой коричневой жидкости в руках, и смуглая женщина в белом халате позвала:

— Следующий!

Дама вскочила со стула, будто опасаясь, что Бейкс или старик ринутся в кабинет без очереди. Таща за руку упирающегося сына, она устремилась вслед за сестрой. Дремлющий старик покачивался на стуле. Кругляшок света на стене все уменьшался. Вошел новый пациент, огляделся с порога и с достоинством прошествовал к свободному стулу.

Бейксу показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он предстал перед доктором.

— О, мистер… Бенджамен, не так ли? — Доктор весело поглядывал сквозь роговые очки, вертя в руках стетоскоп. Бейкс скользнул взглядом по скамье с привязными ремнями — точь-в-точь средневековая дыба, — по стеклянным ящичкам с наводящими страх иглами и шприцами, по сосудам с притертой пробкой. В них, наверно, хранятся яды. Толстый коротышка с желтоватым лицом, в накрахмаленном белом халате светился добротой. Задорные глаза за круглыми стеклами смотрели спокойно и безмятежно. За долгие годы практики он научился одним своим видом внушать уверенность больным.

— Бейкс, моя фамилия Бейкс. — Немудрено, что доктор ошибся. Имена нынче меняют не реже сорочек.

— Конечно, — подхватил доктор. — Бейкс. Вы однажды были у меня. И кажется, не по поводу своего здоровья. Теперь я вспомнил.

Он показал Бейксу на стул и обратился к темнокожей сестре:

— Не ищите, на этого пациента не заводилась карточка.

Бейкс сел, и сестра расстегнула пиджак. Подлетел доктор, от него запахло табаком и эфиром.

— Гм-гм, где это вас угораздило?

Сестра обрезала ножницами рукав рубашки, он упал в подставленную корзину, как слинявшая змеиная кожа. Бейкс зажмурился, чтобы не видеть раны.

— Гм, глубокий порез, — с улыбкой продолжал доктор. — Сестра, придется наложить швы. Но сначала промойте.

— Несчастный случай, — начал было Бейкс, но ему тут же заткнули рот термометром. Сестра легкими и точными движениями промывала рану. Когда термометр вынули, Бейкс сказал — Нельзя ли, доктор, переговорить с вами с глазу на глаз?

— Конечно, мистер Бейкс. Как только управимся с вашей рукой, идет? — Он помахал в воздухе мотком хирургической нити. — Что вы поделывали все это время?

Доктор не дал Бейксу времени придумать ответ, тут же добавив:

— Если вам тяжело говорить, не отвечайте? Голова, поди, трещит, а?

Он бросил сестре:

— Вон как рвануло, с мясом… Местную анестезию!

— Это ночью случилось. Не мог найти врача.

— Ничего страшного. Не идти же было в «скорую помощь», к этим бюрократам, верно? — Он все время улыбался, глаза за стеклами очков смотрели как-то по-птичьи. Сестра действовала умело. В отличие от доктора она благоухала косметикой и духами.

— Ну вот и все! — воскликнул доктор, умываясь над раковиной в углу. Сестра убирала инструменты. Вернувшись к Бейксу с полотенцем в руках, доктор спросил с лучистой улыбкой:

— Нет такого ощущения, будто рука затекла? Это от наркоза. Я дам вам таблетки на случай, если поднимется температура. Несколько дней придется посидеть дома. — Доктор повернулся к сестре. — Вскипятите-ка нам чайку.

Сестра ушла на другую половину дома, а доктор присел за письменный стол, улыбаясь Бейксу поверх ящичков с историями болезней, бланков для рецептов, аппарата для измерения кровяного давления.

— Вы обязаны сообщать в полицию о несчастных случаях? — спросил Бейкс, желая оградить доктора от возможных неприятностей. Рука была как чужая.

— Обычно я это делаю. — Он протянул Бейксу раскрытый портсигар и зажигалку. Оба закурили, дым заслонил их друг от друга.

— Вот как все произошло, — пустился в объяснения Бейкс, но доктор, разогнав дым пухлой ладошкой, закричал в образовавшийся просвет:

— Мистер Бейкс, я могу отличить огнестрельную рану от других, даже если задета только мякоть, хотя ко мне с такими ранениями обращаются не часто. Полиция?

Бейкс кивнул.

— Я так и думал! В стране творится что-то — это ясно каждому. По закону я обязан сообщать о подозрительных ранах, ну и так далее.

— И вы подчинитесь закону?

Доктор стряхнул пепел с сигареты и подошел к Бейксу.

— Лишь те законы обязательны для граждан, в обсуждении которых им позволили принять участие. Если законы нам навязаны, тогда совсем другое дело… — Он помолчал и снова опустился в кресло. — Но даже в том случае, когда не участвуешь в принятии закона, необходимо спросить себя: кого этот закон защищает? Если он карает преступника, убийцу, насильника, я на стороне правосудия. Но если закон несправедлив, преследует тех, кто борется за справедливость, — я не обязан поддерживать его. Власти поставили нас перед необходимостью такого подхода. В нашей стране что-то происходит, мистер Бейкс. Находятся смельчаки, бросающие вызов царящему всюду произволу. Может, и я ждал случая внести свою скромную лепту.

На его лице засверкала торжествующая улыбка. Казалось, доктор давно вынашивал эту проповедь.

— Ну вот, я облегчил душу, теперь не грех и подкрепиться. Сейчас нам принесут чай. Извините, что заставил вас выслушивать мои инфантильные рассуждения.

— Доктор, вы идете на риск, мы умеем ценить это.

— Риск? — ухмыльнулся доктор. — Может быть. Я вспомнил молодость. В студенческие годы мы обожали подобные приключения.

Он стремительно встал и, обогнув стол, подошел к шкафу.

— Позвольте мне оказать вам еще одну небольшую услугу…

На багровом небе за домами предместья медленно догорал поздний закат. Над городом вспыхнуло неоновое зарево, как пожар после воздушного налета. У кассы кинотеатра для цветных выстроилась очередь, на кромке тротуара сидел пьяный. В субботу вечером все отправляются в кино, это время веселья и развлечений.

«Заявление шефа безопасности по поводу листовок», — кричали заголовки вечерней газеты. Бейкс купил ее у мальчишки в грязной майке. Он прошагал мимо очереди у кассы и поравнялся со входом, где на треножнике был выставлен плакатик: «Для детей до шестнадцати лет и цветных». В мешковатом твидовом пиджаке Бейкс ничем не отличался от других молодых людей, слонявшихся у кинотеатра. Этот пиджак дал ему доктор.

— Жена собирает одежду для благотворительных базаров, — объяснил доктор, доставая пиджак из шкафа и размахивая им, как матадор мулетой. — Вам он будет почти впору. Один из пациентов привез его жене, берите — никто не хватится.

— Большое вам спасибо, — Бейкс стоял посреди кабинета в рубашке с одним рукавом. — Как это кстати!

Доктор помог ему переложить вещи из запачканного кровью пиджака. Потом они сели к столу, сестра налила им чай. Она сохраняла полную невозмутимость, будто молодые люди с подозрительными ранами, на которых не заводится карточка, столь же обычные пациенты, как, скажем, больные золотухой, несварением желудка или гриппом. Бейкс, вспомнив о дремлющем в приемной старике, поспешил допить чай и поднялся.

— Доктор, мне пора. Не буду отрывать вас от дел.

— Если разболится голова, пейте каждые четыре часа по таблетке, — напомнил доктор, вставая. — Они у вас в кармане пиджака. Рад был свидеться после такого перерыва. Рука должна быть в покое. Хорошо бы вам зайти ко мне недельки через три, чтобы я взглянул на швы.

В его пытливом взгляде сквозила смутная надежда. Быть может, доктор уже обдумывал, какую речь произнесет он в следующий раз.

Бейкс улыбался и кивал головой, залезая с помощью доктора в твидовый пиджак. Он заметно топорщился под мышками и на груди, ну да ничего, сойдет: кого может удивить второсортный костюм на человеке второго сорта?

— Непременно зайду, — пообещал Бейкс, — если смогу. Сами знаете, доктор, загадывать трудно.

— Да, конечно, — сказал доктор, поблескивая оправой очков. — Берегите себя!..

По вечерним улицам к центру и от центра катили машины. Бейкс решил не возвращаться к Томми. Чем чаще меняешь адреса — тем меньше шансов, что тебя выследят. Где-то Томми сейчас?..

— Если не застанешь меня вечером, не беспокойся, — предупредил Бейкс, когда Томми уходил на работу. Томми хмурился спросонья, на нем были черные брюки и клетчатый пиджак.

— Желаю удачи, Бьюки, старина! «Ты будешь сниться мне!» — Как всегда, цитата из песни…

Бейкс развернул газету. Отчет о суде над женщиной, убившей мужа, вернулся на первую страницу. Тут же было помещено сообщение об облавах и обысках, предпринятых секретной полицией по всей стране. Бейкс и без того был уверен, что охота продолжается. Пока никаких имен, их объявят позднее. Только бы не тронули Фрэнсис, лишь бы ее оставили в покое!.. Отчет об из ряда вон выходящем событии. всколыхнувшем всю страну, был составлен по-казенному сухо: «Министр обороны заявил в палате… комиссариат полиции вчера объявил… министр внутренних дел, министр по делам цветных, министр по делам азиатов…» Официальные заявления утаивали факты, утверждая, что газетчики искажают истину и преувеличивают размах событий. Журналистов пугали судебным преследованием за разглашение государственной тайны.

Бейкс решил, что поедет к Эйприлу. Автобусом это будет стоить всего пятнадцать центов. Он ждал на остановке с газетой под мышкой, пересчитывая мелочь на здоровой ладони. Левая рука не была на перевязи, чтобы не привлекать внимания. Теперь, когда рану зашили и перевязали, боль утихла. Стоя на остановке, Бейкс чувствовал свою уязвимость, будто муха на голой стене. Как назло, подкатывали одни автобусы для белых. Наконец пришел нужный ему автобус, он был забит субботней толпой, возвращавшейся со скачек. Люди возбужденно обсуждали сегодняшние забеги. Бейксу посчастливилось найти свободное место, и он сел, оберегая раненую руку.

Постепенно пассажиров поубавилось, зажиточное предместье осталось позади, дорога шла мимо хмурых рядов сегрегированных жилищ с язвами облупившейся штукатурки на стенах. Вечер уже струился вдоль крыш, по песчаным дорожкам и заборам, над которыми торчали смуглые детские головки, будто куклы над ширмой бродячего артиста.

Промелькнули серые безлюдные фабричные корпуса, городской рынок с пустыми прилавками и запертыми на ночь ларьками, дорожный указатель на подъезде к цементному заводу: «Осторожно, туземцы!»

Автобус не замедлил ход. Вскоре из мрака вынырнуло другое предместье: коттеджики, как одна мать родила; улицы, поименованные пышными названиями цветов; железные решетки на окнах бакалейной лавки — свидетельство нравственного падения постоянной клиентуры.

Эйприл жил в кирпичном домике, к которому была пристроена грубо сколоченная мастерская. На вывеске, намалеванной неумелой рукой, значилось: «Ремонт автомобилей, жестяные работы». За забором вдоль ржавой проволоки бегала старая дворняга, сторожившая горы запасных частей и штабеля износившихся покрышек. На другой проволоке сушилось белье. Собака ощерила поломанные клыки и зарычала. Бейкс обогнул ее и зашагал к мастерской.

С порога он увидел стоявший на домкрате автофургон, из-под него торчали ноги в замасленном комбинезоне и шнур переносной лампы. Ноги без туловища напомнили Бейксу плакаты в комнате, где состоялось их злополучное свидание с Элиасом. С щемящей тревогой подумал он о судьбе друга. В мастерской раздавался стук и лязг. Из-за забора со стороны молельного дома адвентистов седьмого дня долетали обрывки песнопений. Вечерние тени заползали в распахнутые двери мастерской, скользили по залитому машинным маслом полу, по разобранным металлическим внутренностям автомобилей, канистрам, гаечным ключам. У стены стояло помятое крыло какой-то легковушки.

— Хенни! Хенни Эйприл! — позвал Бейкс с порога. — Где ты, старый пройдоха?

Ноги заерзали, показалось туловище, за ним — голова и перепачканное смазкой лицо.

— Господь всемогущий! Бьюк! Неужели это ты, старина?

Маленький человечек неуклюже поднялся на ноги, широкая улыбка рассекла похожее на перезрелый арбуз лицо, обнажив гнилые зубы. Он вытер ладони сначала о комбинезон, потом ветошью, взглянул на них и не решился протянуть Бейксу руку.

— Чертовски рад тебя видеть, дружище! — ругань лезла из него, как шерсть из шелудивого пса. — Помнишь нашу последнюю партию в шашки? Как поживаешь, чертяка?

— Нормально, — отозвался Бейкс, разглядывая фургон. — Ты получил мою записку? Твоя колымага на ходу?

— Нет пока. Будет готова к понедельнику, даже если придется работать по ночам.

— Что с ней стряслось?

— Да не психуй, все о'кей. Пойдем-ка в дом.

Они вместе вышли из мастерской. Над заборами и крышами разносились гимны. Хенни шел впереди, показывая дорогу.

— Как по-твоему, удачно ли выбрано время для отъезда? — спросил Бейкс.

— А что, нужно опасаться шпиков?

— Нас они как будто не знают, но ведь может быть проверка на дороге.

— Черт с ними, Бьюк, — засмеялся Хенни. — Эти кретины ни за что не сцапают твоих ребят. Не первый день я этим занимаюсь. Волков бояться — в лес не ходить.

«Бизнес» Хенни отнюдь не ограничивался ремонтом автомобилей. Главным образом он состоял из перевозок нелегальных грузов, одушевленных и неодушевленных: контрабандных и ворованных товаров, азиатов, едущих без специального разрешения из одной провинции в другую. Этот богохульствующий человечек с гнилыми зубами и круглым, как арбуз, лицом охотно брался за такие дела.

— Сюда теперь выселяют цветных из города. — Хенни поглядел по сторонам. — Домов не хватает, район превратился в людскую свалку.

Зажав одну ноздрю пальцем, Хенни высморкался в пыль, будто подчеркивая этим свое презрение к властям. Он мягко обнял Бейкса за плечо, но тут же отдернул руку, заметив, как скорчился от боли гость.

— Что такое, Бьюк? — спросил Хенни, заглядывая в заросшее лицо и выпученные от боли глаза. — Что с рукой?

— Слегка поранил, — ответил Бейкс, — пустяки!

— У тебя нездоровый вид. Заходи, сейчас чем-нибудь подкрепимся.

Хенни не стал расспрашивать Бейкса. «Бизнес» научил его не задавать вопросов. Это лучший способ завоевать доверие.

Они вошли в тесную, заставленную мебелью гостиную. Вокруг накрытого овального стола на табуретах ужинали дети, мал мала меньше. У стены стоял платяной шкаф с треснутым зеркалом, в углу громоздились картонные коробки, перевязанные ремнями и старыми галстуками. Под продавленной кушеткой виднелись чемоданы. В других углах были навалены запасные части. Из кухни пахло стряпней.

— К нам дядя пришел, — объявил Хенни детям и показал Бейксу на кушетку. — Располагайся, дружище!

Бейкс протиснулся мимо стола, потрепав на ходу детские курчавые головы, а Хенни закричал в направлении кухни:

— Мария, погляди, какой гость пожаловал!

— Иду, — отозвался женский грудной голос.

Дети продолжали есть, не нарушив молчания. Их сызмальства приучили к дисциплине. Они знали, что тишина есть непременное условие отцовского «бизнеса», а стало быть, залог грядущих обедов и ужинов. Только застенчивые улыбки и робкий шепот встретили появление знакомого дяди. Сидя на кушетке, Бейкс размышлял о содержимом бесчисленных коробок и чемоданов. Интересно, открывали ли их хоть раз за время его отсутствия? Увы, ему, наверно, не суждено проникнуть в их тайну.

На пороге показалась грузная африканка в старом берете и несвежем фартуке. Она была беременна, и от этого казалась еще крупнее. В руке она держала наперевес, точно копье, длинную разливательную ложку.

— Боже мой, Бейкс!

Бейкс встал и с улыбкой пошел ей навстречу.

— Как поживаешь, Мария?

— Разве ты не видишь? — Она лучисто улыбнулась и показала половником на свой живот. — Чертов Хенни не угомонится никак. Садись ужинать. Хенни, найди-ка ему место.

— Я должен был к вам заявиться только в понедельник, но обстоятельства изменились — знаешь, как бывает, — сказал Бейкс.

— Еще бы! — воскликнула Мария, поглаживая живот, как бы давая понять, что привыкла к разным неожиданностям. — Не беспокойся, мы тебя устроим.

Хенни выпроваживал из-за стола детишек, освобождая место для Бейкса.

— Ты будешь спать на нашей кровати, а мы с Марией ляжем с детьми.

— С ума сошел, — возразил Бейкс. — Я отлично проведу время с этими карапузами.

— У него болит рука, — сказал Хенни жене.

— Ничего, — успокоил их Бейкс, — дети меня не тронут.

— Смотри, — сказала Мария, — нам ничего не стоит уступить тебе кровать.

— Спасибо, не беспокойтесь. Речь идет всего о двух ночах.

— В таком случае, давай ужинать, — позвала хозяйка. — Как ты себя чувствуешь? Выглядишь ты неважно.

— Дайте-ка мне воды, я приму таблетку. Башка трещит, а так все в порядке.

Бейкс сел к столу, Хенни уселся напротив. Мария принесла с кухни тарелки с едой. Дети перешли в другую часть дома, в гостиную долетали их звонкие голоса. Бейкс всегда поражался плодовитости Хенни.

— Бог даст — все устроится, — рассуждал хозяин, размахивая вилкой. — Нечего тебе психовать, старина. Сколько раз полиция устраивала на дорогах засады, а я проскакивал у них под носом. Прямо перекати-поле!

— Жизнь этих ребят будет в твоих руках, — сказал Бейкс. — До первого привала, а там их примут другие люди.

— Не психуй, Бейкс, не психуй, — обнажил гнилые зубы коротышка. — Предоставь все братцу Хенни. Бог свидетель, я не хвастун, но свое дело знаю.

Он снова завращал вилкой и обвел взором заставленную комнату, коробки, чемоданы, подумал о беременности жены, о том, что она еще не раз принесет ему потомство…

— Сыграем после ужина в шашки? Знаешь, шашки — моя слабость!