В конце сезона туманов

V

Синий вечер упал, как занавес в последнем акте. В воздухе чувствовалось дыхание осени, издали грозящей перстом. Еще не зажигали фонарей, в сумрачных подъездах и на верандах двигались серые тени и нелепые призраки, будто персонажи театра абсурда. Слышались негромкие пересуды, смех, рдели светлячки сигарет.

Бейкс постоял у подъезда, поглядел по сторонам. На мостовой, где днем посреди своей рухляди сидела выселенная старуха, теперь валялась только пустая картонка. Не заметив ничего подозрительного, он не спеша зашагал по улице, беспечно размахивая чемоданчиком с листовками. В этой дешевой коробке таилась смертельная угроза: за призыв к вооруженному перевороту полагалась казнь. А с виду — скромный прохожий, ничем не приметная фигура в затрапезном коричневом костюме.

Он пересек обширный пустырь. Это место будто подверглось бомбежке. В газетах писали, что здесь построят дома для белых семей «среднего достатка». Бейкс шел по направлению к главной улице пригорода. Он решил начать с дальнего адресата и обойти остальных на обратном пути.

В сгущавшейся темноте он едва не наткнулся на двух маленьких налетчиков в лохмотьях, вынырнувших из переулка. Сопливцы наставили на него деревянные пистолеты.

— Эй, мистер, гони цент!

Он ухмыльнулся и обошел засаду, а они завопили ему вслед:

— Эх ты, жадюга! — Некоторое время мальчуганы преследовали его, паля из пистолетов, но вскоре прекратили погоню.

На шоссе Бейкс купил у юнца с мордочкой волчонка, в комбинезоне с чужого плеча последний выпуск вечерней газеты и зашагал к троллейбусной остановке мимо заколоченных оптовых складов и торговых рядов. Он наткнулся на развалины кинотеатра. Раньше здесь обычно толпился народ. Такой вид, будто случилось землетрясение. На покосившейся доске рваная заляпанная афиша словно с издевкой рекламировала старую картину «Ураган». На западе, на фоне неоновой зарницы чернели контуры городских холмов.

Зажглись фонари. Бейкс ждал на остановке с плоским чемоданчиком в руке, свернутой газетой под мышкой, настороженно озираясь карими глазами. Подъехал двухэтажный троллейбус, Бейкс замахал водителю, вскочил на ступеньку и поднялся по лесенке наверх — на места для цветных. Он сел в заднем ряду, поставив чемоданчик на колени, закурил и стал присматриваться к пассажирам. Народу в салоне было немного. Вроде никто не похож на шпика. Впрочем, поди их разбери!

Бейкс развернул газету. Почти всю первую полосу занимал отчет о суде над женщиной-убийцей. «Она замыслила преступление еще весной. Каждое утро она подсыпала мужу в кофе немного мышьяку. Растолченный яд не отличался на вид от молочного порошка». В боковой колонке приводилось выступление министра полиции: «Республика стоит перед угрозой новой волны партизанских вылазок на северной границе… Просачивающиеся из-за рубежа националисты сеют смуту среди местного населения».

Он то и дело поднимал голову от газеты, беспокоился, как бы не проехать нужную остановку. Вот и она. Троллейбус остановился возле ярко освещенных витрин. Запихав газету в урну для мусора, Бейкс свернул на улочку с одиноко стоящими домами, круто сбегающую вниз к маленькой площади перед пригородной железнодорожной станцией.

У окошка «для цветных» выстроилась короткая очередь. Дробно постукивала касса-автомат. Бейкс не встал в очередь за билетом, просто путь его лежал через станцию. Он вышел на платформу. Всего несколько человек ожидали поезда в сторону центра. Зато поезда из города сейчас набиты битком — рабочий день недавно кончился. От этой станции шли автобусы в поселки африканцев и цветных. Бейкс стал дожидаться прихода поезда, чтобы смешаться с толпой. За противоположной платформой желтые автобусы, ревя моторами, подъезжали к навесам, где толкались в очередях люди.

Бейкс уже подошел ко входу в туннель, когда заметил на другой стороне, у выхода из подземного перехода полицейский заслон. Электрический свет играл на плоских фуражках и сине-голубой форме: у припаркованных «фольксвагенов» и «фордов» попыхивали сигаретами люди в штатском с глиняными лицами. Над их головами на огромном щите счастливое семейство хлестало кока-колу, весело улыбаясь прохожим.

Бейкс негромко чертыхнулся, разглядев на стоянке еще два больших полицейских грузовика. В кузове одного из них за проволочной сеткой уже кто-то был. Как узлы с подержанным барахлом перед отправкой на распродажу. У одних, наверно, не оказалось при себе пропуска, у других нашли наркотики, от третьих пахло спиртным. Людей хватали за малейшую провинность. Шла обычная облава. Обыскивали тех, кто выходил из туннеля.

Бейкс резко повернулся и зашагал назад, чувствуя, как колотится сердце. Так всегда бывает при виде полицейских у людей с темной кожей, даже если нет за ними никакой вины. Существует множество преступлений, которые можно совершить, даже не подозревая об этом. Сердцебиение стало, таким образом, национальным недугом.

Через боковую дверь он вышел со станции на площадь. Ему необходимо попасть на ту сторону. Придется пойти по автомобильному мосту. Был еще надземный переход для белых, но Бейкс не мог рисковать. Недавно на нем поймали одного цветного, решившего сэкономить время. Ему дали десять дней тюрьмы и оштрафовали на двадцать фунтов. Судья предупредил, что впредь к нарушителям будут применяться более строгие меры.

С автомобильного моста как на ладони был виден клубок сверкающих рельсов, электрические провода, щит с рекламой кока-колы, автобусная остановка, полицейский заслон. Бейкс, шагая по пешеходной дорожке, сквозь прогоны моста отчетливо видел скучающих полисменов, ребристые автоматы, закинутые за спину, блеск надраенных пряжек.

— Слава богу, я не дежурю в субботу, — говорил констебль с автоматом другому полисмену. — Было бы чертовски обидно пропустить первый матч сезона.

Констебль был молод, плотно скроен, белое круглощекое лицо усеяно прыщиками.

— А кто играет? — спросил второй, облокотясь о крыло грузовика и засунув оба больших пальца за широкий ремень с кобурой.

— «Веллингтон» с «Западным Сомерсетом», — ответил прыщавый.

— Тьфу, ну и начало сезона, — презрительно фыркнул второй, — обе команды ничего не стоят. Вот если б играли «Деревенщины»!

— А ты свободен в субботу?

— Нет, приятель.

— Так ты просто завидуешь, — захихикал прыщавый, — сам бы рад-радехонек сходить, даром что команды слабые.

— Велика беда — схожу на следующей неделе. А дежурство у меня в участке — считай, что повезло.

— Еще бы! — Прыщавый ослабил ремешок автомата. — Лучше, чем торчать вот так на одном месте всю ночь или же улицы патрулировать. Тем более в субботу!

— Тебе что, служба надоела?

— Я этого не говорил.

— Подавай в отставку.

— С какой стати? Я всем доволен — и жалованьем, и выходными.

— Можно на регби ходить!..

— И с девушкой встречаться, — круглощекое лицо расплылось в улыбке.

— Смотри-ка, у тебя и девушка есть! — ухмыльнулся второй полисмен. — Никогда бы не подумал, ты же еще совсем мальчик.

— Не волнуйся, приятель, — гоготнул прыщавый и добавил с гордостью: — Не такой уж я мальчик, как кажется.

— Ну а что за девушка?

— Очень даже ничего. У нас свидание после матча.

— И что же вы будете делать? — лукаво улыбаясь, спросил второй. — Занятно, что ты умеешь?

— Не твоя забота. Я всему обучен.

— Вроде старины Геспера?

— Не надо шутить на этот счет, — насупился прыщавый.

— Господи, натворить такое из-за бабы!

— У него к ней чувство было.

— Иди ты к черту! Не все равно, с кем этим заниматься? В участке это легче простого — привозят пьяных шлюх, смазливых туземочек.

— Я бы с черномазыми не стал.

— Какая разница! Я с ума не сошел, чтобы душить девчонку, а потом стреляться, если она вдруг со мной не захотела. Надо быть последним психом…

— И вовсе дело не в этом, — возразил прыщавый, — бедняга Геспер втрескался по уши, а она и слышать о нем не желала.

— Будто мало других!

— Тебе не втолковать, приятель.

— Нечего мне втолковывать, я и сам знаю, что мне от них надо. А ты, я смотрю, большой специалист в амурных делах.

— Что ни говори, а жаль Геспера. В участке все очень горевали. Начальник даже речь держал, и мы скинулись на венок.

— А кому венок, ему или ей?

— Эй, друг, бога не гневи, — покачал головой прыщавый.

Второй полисмен откинул голову и заржал как конь, потом разогнулся и стал любоваться начищенными носками своих казенных ботинок. Вдали загудел поезд, над рельсами задрожали провода. К полисменам подошел сержант.

— Ван Граан, — обратился он к тому, кто стоял, прислонясь к грузовику. — Отправляйся на ту платформу и гони всех черномазых сюда.

— Слушаюсь, сержант! — Полисмен щелкнул каблуками и нырнул в подземный переход, а прыщавый пошел вслед за сержантом и стал на пост у барьера.

Бейкс видел с моста, как подошел поезд и в один миг на платформу высыпали пассажиры, устремляясь к подземному переходу. У выхода из него людской поток забурлил наткнувшись на плотину из синих мундиров и мечущихся лучей карманных фонариков. За барьер медленно вытекал лишь тоненький ручеек. Из толпы доносились крики и брань. Полисмены обыскивали сумки, залезали в узлы, коробки для завтраков, проверяли документы.

— Пропустите, сержант, я тороплюсь.

— Пошел ты… тоже мне, важная птица! Что у тебя в узле? Показывай!

— Да это моя спецовка, господин. Несу домой, чтобы жена постирала.

— Разворачивай, кому говорят!

— Эй, что там стряслось впереди? Когда мы только до дому доберемся?

— Целый день вкалываешь, а теперь еще это!

— Где твой пропуск?

Тонкие белые пальцы, как черви, закопошились в бумагах, листая странички. Необходимо сверить фотографию на пропуске с владельцем.

— К чертям собачьим, все эти черные на одно лицо. И откуда вы только взялись, мать вашу разэтак! — Снова шуршат странички. — Эй, да у тебя не уплачен налог.

— Как же, давно уж заплатил.

— Черта с два. А ну пойдем!

— Заплатил я…

— Заткнись! С кем разговариваешь, обезьяна! Констебль, в грузовик его!

— Взгляните, там же есть печать.

— Некогда мне, скотина! Так мы до утра не управимся. Будешь оправдываться в суде!

— А ну полезай в кузов, живо!

— Что у тебя за хреновина в кармане? Дагга? Ублюдки, одними наркотиками и живут!

— Это табак.

— А вот увидим — выворачивай карманы!

— Полицейские суки!

— Кто кричал? Эй вы, сзади! Я до вас доберусь, подонки! Прекратите напирать!

— Послушай, макака, твой пропуск ни к черту не годится. Тебе давно пора уматывать из города. Думал нас перехитрить?

— Но у меня работа в городе, сэр.

— Вот оно что! А кто тебе разрешил устраиваться на работу? Ну, черномазый, плохо твое дело. Сержант, вот еще один!

— В кузов, живей, живей!

С моста Бейксу было видно, как молодой полисмен с автоматом заталкивает арестованных в грузовик. Люди в очередях на автобусной остановке провожали их хмурыми взглядами. То и дело подъезжали и отъезжали огромные желтые автобусы, тяжело переваливаясь с боку на бок на разбитых бетонных плитах. Те, кто прошел обыск, торопились встать в очередь.

Миновав мост, Бейкс дошел вдоль шоссе до перекрестка, где выезжали с остановки автобусы. Он был уверен, что сюда полиция не нагрянет — ей вполне хватало дел на станции. И все же у него тревожно ныло под ложечкой. Он весь напрягся, как загнанный зверь, отчаянно вырывающийся из капкана.

Автобус медленно вывернул из-за угла, но Бейксу нужен был другой номер. Ноющее беспокойство переходило в ярость, в свою очередь сменяющуюся безотчетным страхом.

Наконец, замедлив на повороте ход, показался нужный автобус. Бейкс сошел с тротуара и неуклюже прыгнул на забитую людьми площадку. Чья-то рука подхватила его, кто-то сказал над ухом:

— Держись, друг.

Бейкс благодарно кивнул и втиснулся в толчею. На площадке и лесенке на второй этаж яблоку негде было упасть. Какой-то пьяный с красными глазами и измазанным угольной пылью лицом ругался с соседом, орал, что ему помнут рыбу, которую он везет домой из порта.

— Что же я могу поделать? — говорил сосед.

— Старина, я отдал за рыбу пять шиллингов. А ты ее так отделаешь, что есть нельзя будет.

— Я не виноват. Дождался бы следующего автобуса.

— Все равно была бы давка, — подхватил еще кто-то, — давно пора пустить дополнительные машины.

— Словно кому-то есть дело до ваших удобств. — возразила женщина. — Хозяева гребут деньги, а на вас им плевать.

С верхнего этажа на площадку кое-как пробился индиец-кондуктор.

— Платите за проезд, готовьте мелочь!

— А, кондуктор, намасте! — заорал пьяный. — Когда добавите автобусов на этом маршруте? Мы платим не за то, чтобы ехать в такой давке.

Издерганный кондуктор зло отрезал:

— Какого черта вы меня спрашиваете, пишите в компанию.

— Ишь ты, недотрога!

— Берите, берите билеты!

— Все равно, кондуктор, тебе сюда не протолкаться. Повезешь нас даром.

— Нет уж, дудки. Это моя работа. Я за это жалованье получаю.

— А, так ты хозяйский прихвостень! — загудел народ на площадке.

— А хоть бы и так, ну и что с того?

— Лизоблюд проклятый!

— К чертям собачьим компанию и хозяев туда же. Наживают миллионы на бедняках!

— Эй, — строго прикрикнула женщина, — ты что же выражаешься? Чему тебя учили родители?

— Ах, миссис, прошу прощения. Но согласитесь, житья никакого не стало. На станции — полиция, здесь — этот чертов хрен.

— Ты как со мной разговариваешь, — взорвался кондуктор, — нашел приятеля!

— Тоже мне приятель, да на кой ты мне сдался!

— Я тебя высажу из автобуса.

— Иди ты со своим автобусом куда подальше!

— Перестаньте, — закричала женщина, — как вы себя ведете! Порядочному человеку нельзя уже и в автобус сесть.

— Может, госпоже пересесть в автобус для белых?

— Наглец, как ты разговариваешь, я ведь тебе в матери гожусь!

Кондуктор протиснулся в нижний салон.

— Готовьте деньги, берите билеты, платите за проезд! — неслось оттуда. Примерно каждые сто метров автобус притормаживал на остановках, но на этом отрезке никто не вошел и не вышел. Проехали конюшни муниципалитета, на крошечной лужайке паслись ломовые лошади.

— Старину Али задержали, — сказал кто-то.

— За что?

— Не знаю. Видел только, как его обыскали и увели к фургону. Эти сволочи в правительстве богатеют на штрафах.

— Коммунистов ищут, — вступил другой голос.

— При чем же тут Али? Он верующий, каждую пятницу в мечеть ходит.

— Ах, друг, не будь таким наивным. Видать, ты Корана не читал.

— А это чья газета?

— Газеты по сравнению с ним дерьмо. А вообще-то держи язык за зубами. Говорят, и у стен есть уши.

— У правительства полно своих людей повсюду. Пятая колонна!

— Чертовы шпики!

Автобус подскакивал на неровной дороге. На окраине поселка Бейкс протянул руку, нажал на кнопку и стал пробираться к выходу.

— Смотри не навернись, приятель, — ухмыльнулся кто-то.

Автобус притормозил, и слегка взъерошенный Бейкс спрыгнул со ступеньки. Он постоял на обочине, пропустил машины, потом стремглав пересек шоссе. На поросшем травой бугре он остановился, поглядел вслед автобусу. Он увидел освещенные задние окна и красные габаритные огни, тающие в темной дали. «Там Фрэнсис, — пронеслось в голове, — старушка моя. Фрэнси, Фрэнси…» Ведь он почти забыл о ней. Любовь и грусть, смешавшись, захлестнули его. «На кой черт я все это делаю? — думал он, бредя по утоптанной траве, — на кой черт?» Потом с легким сожалением прогнал навязчивую мысль — так расстаются с любимым, затасканным костюмом — и зашагал по дороге с чемоданчиком, набитым нелегальными листовками, думая уже о том, как распространить их, и о предстоящей встрече с Хейзелом.