В лагере Робинзонов

Глава 8. ОТРЯД СЛЕДОПЫТОВ

Альфарит с Ахметом поделились услышанной от Самита новостью с товарищами и вожатым. Но у Сафара были свои планы:

— Не беспокойтесь, джигиты, пока мы сами не научимся плавать, мы не примем их вызова на соревнование. Сначала мы доведем до конца то, что задумали. Маршрут нашего похода пройдет по берегам Мучермы. Там можно проводить и тренировки. А сейчас давайте собираться в поход.

Как речь заходит о походе, Сафар ничего не видит и не слышит. Недаром, видно, и назвали его Сафаром, что означает — путешественник. Все помыслы у него только о походах. После разговора на лесной поляне он посоветовался с начальником лагеря. Потом этот вопрос поставили и обсудили на совете лагеря. Там тоже решили, что надо отправить первый отряд в поход. Но Ахмета с Витей, входящих в строительную бригаду, решили оставить в лагере. Гульшат тоже настояла на своем. Хотя Саше было значительно лучше, она все-таки не отпустила его. Какие хитрости ни придумывали мальчишки, ничего у них не вышло. А, впрочем, Саша не очень-то и рвался в этот поход.

Наконец, ребята первого отряда вышли в путь. Во главе отряда — Сафар, его помощник— Альфарит. Хотя он только помощник, ему приходится выполнять все. Сафар только советует. Альфарит очень рад этому. И все же старается не подавать вида. Дескать, заранее все было известно, что так и будет. Кого же выбирать, как не Альфарита? Алмаза? Бари? Нет, они слишком малы для этого. Единственное, что его беспокоит — вопрос о галстуке. Если организуют настоящий отряд и присвоят ему имя, тогда понадобятся и совет отряда, и знаменосец, и барабанщик. Что будешь делать, если выберут председателем совета отряда? Ведь он в день приезда в лагерь заявил во всеуслышание: если даже выгонят из лагеря, галстука он носить не будет. Вот и сейчас, вспомнив об этом, он сказал:

— Возглавить отряд я возглавлю, но галстук не надену — и не мечтайте!

— Не спеши, брат! — ответил Сафар.— Сначала надо заслужить право носить красный галстук. Давай вот сначала закончим наше дело, расскажем о нем тем, кто остался в лагере. А потом видно будет, кому из вас следует повязать галстук, а кому нет.

Такой ответ немного обидел мальчика, но увлекшись интересной дорогой, он скоро забыл об этом.

Колхоз, в который они направлялись, находился в верхнем течении реки Мучермы, в пятнадцати километрах от лагеря.

Деревню, где жили Ринат и его друзья, они миновали без шума. Оглядывались, конечно, по сторонам, не встретится ли кто-нибудь на улице, но никого не было видно. Интересно, куда они все подевались с самого утра? Впрочем, хорошо, что не встретились, а то пришлось бы выяснять отношения, попусту терять время. Во второй деревне отряд задержался подольше. Эта неожиданная остановка пошла на пользу мальчикам. У дороги, в том месте, где стекающий с гор родник размыл глину, беспомощно стояла машина. В тени кузова в растерянности сидел перемазавшийся, выбившийся из сил шофер, ожидая, не покажется ли машина. Ребята вызвались помочь ему. Шофер насмешливо оглядел их с ног до головы. Но потом все же, ни слова не говоря, сел в машину и запустил мотор. Мальчики все вместе схватились за кузов. Чихнув раза два, машина загудела и выкатилась на шоссе.

— Ур-ра!— закричали мальчишки, побежав вслед за машиной.

После этого шофер посадил их в кузов и с ветерком провез километров семь до ближайшей деревни. Это была еще не та деревня, куда направлялись ребята, но они захотели остановиться здесь, отдохнуть и перекусить. Тем более, что шофер рассказал им, что в этой деревне живет старик, который во времена гражданской войны был партизаном.

Ребята решили разыскать его.

Остановились они у небольшого дома возле клуба. Солнце стояло высоко и сильно припекало. Мальчики расселись в тени, около забора. Альфарит с Сафаром вошли во двор через открытую калитку. Постучав в боковое окошко, заглянули в избу. В боковушке горел очаг, из окна поднимался пар, но в доме было пусто. Только под навесом, пристроенном к чулану, кто-то стучал топором. Там, в глубине, маленькая старушка в пестром платье, неловко держа топор, колола чурки для самовара. Когда ребята поздоровались, она обернулась и, прикрывая рот подолом фартука, направилась к ним.

Ребята попросили пить. Она вынесла ведро воды и ковшик и поставила перед ребятами. Утолив жажду, мальчишки стали брызгаться. Старушка хотела отобрать у них ведро, но Сафар упросил ее:

— Не сердись, бабушка. Мальчишки ведь. Не могут они не пошалить. Давай лучше ведра, мы натаскаем тебе воды.

— Что ты, что ты, как это можно, чтобы джигиты таскали воду? — сказала бабушка.

И ушла в чулан, хлопнув сердито дверью.

— Ну, ребята, испортили все дело,— забеспокоился Сафар,— теперь она ничего не скажет, если спросим про старика.

— Сафар, давай наколем бабушке чурок, тогда она смягчится немножко,— предложил Алмаз.

— Что ж, давай, хоть немного поможем ей,— согласился вожатый.— Я все же зайду попрошу разрешения.

Неизвестно, что сказал Сафар, как умаслил бабушку, но когда они вышли из избы, лица у обоих были веселыми. Старушка показала дрова, предназначенные для чурок.

— Совсем нет времени у дедушки,— сказала она.— День и ночь на пасеке. Председатель говорил уж: Газизжан, пусть молодежь работает, тебе на отдых пора. И пенсию хорошую обещает. Так нет, если на пасеку не сходит, своих пчел не проведает, ему и кусок в горло не лезет. Вот и дрова эти, сто лет ему говорю: распили, сложи, а ему и дела нет до них.

Холодная вода и тень под навесом придали силы ребятам, они решили не только заготовить чурки, но и приготовить дров для очага. Самым умелым в пилке дров оказался Сафар. Алмаз тянул пилу на себя, повисая на ее конце.

Альфарит взялся было очень азартно, но пила стала извиваться, как змея, и выскочила из распила. Бари, оказывается, прилично пилит, легко водит пилой, но быстро бросает, бережет свои силы. Таким образом, на одном конце пилы был Сафар, а другой поочередно тянули мальчишки. Ну и сила у Сафара, даже передохнуть никому не дает. Пока хозяйка дома ходила туда и обратно между домом и навесом, ребята распилили и накололи много дров.

Вскоре бабушка пригласила их к чаю. Оказывается, она накрыла стол, на столе шумел самовар, стоял влажный горшок с холодным молоком. Прижав к груди пшеничный каравай, бабушка нарезала хлеб толстыми ломтями. Мальчики начали было раскладывать на столе захваченную в дорогу провизию, но бабушка не позволила.

— Не вынимайте, не вынимайте, на столе еды хватит, слава богу, живем сытно.

Сначала мальчики стеснялись, но постепенно освоились и, уступив уговорам бабушки, как следует закусили. Нарезанного хлеба не хватило и был начат новый каравай, опустел и горшок с молоком.

Думали, пока поедят и Газизжан вернется. Бабушка и сама ждала его к обеду, но он не появлялся.

— Ждали долго, подождем еще немного,— решили ребята и вышли под навес отдохнуть. Устав сидеть без дела, опять начали шалить, толкать друг друга. Увидев это, Сафар опять решил занять ребят делом. Взявшись за топор, он начал колоть дрова. Мальчики, сначала один, потом другой, принялись складывать дрова. Через некоторое время все снова работали. Ребята приноровились, пила забегала веселее, топор застучал бойчее. В конце концов они так увлеклись работой, что даже не увидели, как в калитку вошел Газизжан. Вошел и остановился, удивленно глядя, как кипит работа под навесом. Дед снял с плеча полевую сумку, повесил ее в чулане на гвоздь и, подойдя к ребятам, кашлянул:

— Помочь, что ли?

Тут и бабушка подошла:

— Старик, они тебя давно ждут. Из города приехали.

— Здравствуйте, Газизжан-абы,— сказал Сафар.— Вот пока ждали вас, напилили вам дровец.

— Слава богу, слава богу!— воскликнул дед, все еще не понимая толком, в чем дело.— Заходите в дом.