В лучших семействах

15

Признаюсь, что когда он замахнулся, я уже вскочил на ноги. Известие настолько ошарашило Рэкхема, что трудно было предугадать, куда он метит, а умело направленный стакан может набить приличную шишку.

— Ну вот, смотрите, что вы натворили, — укоризненно сказал я, садясь на место. Он метнул на меня недобрый взгляд, потом подошёл к бару и рассчитанными неторопливыми движениями смешал себе новый коктейль. Я с удовлетворением отметил, что доля виски в коктейле не изменилась. Вернувшись к своему стулу, Рэкхем присел и поставил стакан рядом, не отпив ни глотка.

— Так я и думал, чёрт побери, — пробормотал он.

Я сочувственно кивнул.

— Кто вас нанял? Сам Зек?

— Это не предусмотрено контрактом, — отрезал я. — Вы заплатили за имя, и я вам доставил товар по описи.

— Я даже не торговался. А теперь закупаю всю партию оптом.

Я нахмурился.

— Что ж, тогда, по-видимому, придётся вам кое-что порассказать. Вам удобно?

— Нет.

— Все равно слушайте. Зек мне платит, но я его надуваю. Почему вы так уверены, что я не надую вас?

— Я вовсе не уверен. Но я заплачу вам больше, чем он.

— В том-то и дело, что не уверены. Кто такой Зек, и кто вы? Ответ вам известен. Вам он тоже платил ещё каких-то пять месяцев назад, и вы сами знаете, за что. Когда ваша супруга наняла Ниро Вульфа покопаться в ваших доходах, вы наябедничали Зеку, и он погрозил Вульфу пальчиком; потом вашу жену зарезали, а Вульф дал деру, и сейчас он, может быть, в Египте, где у него собственный дом, там он заговаривает зубы сфинксу. Так что это вы двое — я имею в виду вас и Зека — разрушили нашу семейную идиллию в доме на Тридцать пятой улице… угадайте с трёх раз, насколько я вам признателен. Может, я вполне счастлив, поскольку обзавелся собственным офисом и никто мною не помыкает. С другой стороны, не исключено, что я запродался Зеку с потрохами, рассчитывая как следует погреть на этом руки — тогда вам лучше водить дружбу со скорпионом, а не со мной. Или же я жду не дождусь возможности пощекотать Зеку ребра малайским крисом, но не прочь при этом урвать кусочек и от вашего пирога, или даже хочу обставить вас обоих ради бредовой идеи — заработать десять тысяч, что ваша жена уплатила Ниро Вульфу. Пусть Зек погадает, и вы попробуйте. Я ясно излагаю свои мысли?

— Не знаю. Вы просто хотите, чтобы я не доверял вам? Так?

— В общих чертах — да.

— Тогда вы зря старались. Я никому не доверяю с тех пор, когда впервые побрился. А что касается куска от моего пирога, то это стоит обсудить. Как вы рассчитываете его заработать?

Я пожал плечами.

— Может быть, я вовсе не хочу его. Поломайте голову. Но что-то мне подсказывает, что у меня есть в заначке нечто, очень вас интересующее.

— Мне тоже так кажется. Кто вас нанял, и что вам велели делать?

— Я уже сказал — Зек.

— Зек лично?

— Я думаю, вы понимаете, что в такой игре ставка — моя шкура. Пять тысяч сразу — остальное решим по мере разговора.

Ошибка, хотя ещё и не роковая. Он явно изумился. Надо было требовать десять. Он сказал:

— У меня здесь нет такой суммы.

— Ерунда. Позвоните в банк, что внизу.

Какой-то миг он колебался, не спуская с меня глаз, потом поднялся и подошёл к телефонному аппарату, стоявшему на маленьком столике. Я сообразил, что ни к чему демонстрировать не в меру любопытному клерку или помощнику управляющего банком, какому посетителю рэкхемовских апартаментов вдруг потребовалась такая сумма наличными, поэтому я осведомился, где ванная, и уединился в ней. Выждав достаточный, как мне показалось, промежуток времени, я возвратился и убедился, что денежки уже доставили.

— Я сказал, что никому не доверяю, — пояснил мне Рэкхем, протягивая банкноты, — но не терплю, когда меня пытаются обвести вокруг пальца.

На сей раз бумажки были не такие новые, главным образом, сотенные и пятисотенные купюры — в «Черчилле», с его-то стандартами, могли бы подыскать и поновее. Чтобы уязвить Рэкхема и показать ему, насколько безнравственно не доверять людям, я смахнул всю кучку в карман, не пересчитывая.

— Чего желаете? — осведомился я. — Только слова или фотографии?

— Могу я сам задавать вопросы?

— Да, это входит в стоимость обслуживания. Сам я Зека не лицезрел, но надеюсь удостоиться такого счастья. Первое предложение я получил от Макса Кристи. Он…

— Сукин сын!

— Вот как? Хотя у вас, конечно, уже предубеждение. Он только разведывал. Зека он прямо не называл и вашего имени тоже не упоминал, но предложил хорошую плату за обычную слежку. Я проявил определенную заинтересованность, и в тот же вечер прямо на улице, как было условлено, ко мне подъехала машина, в которой сидел человек.

— Только не Зек. Он не стал бы показываться на людях.

— Я же сказал, что не имел чести лицезреть Зека. Так вот, он обрисовал общую картину. Сказал, что его фамилия Редер… на вид лет пятьдесят…

— Редер?

— Так он сказал. Даже повторил по буквам: Р, е, д, е, р. Лет пятидесяти, волосы каштановые, зачесанные назад, лицо в морщинах и складках, пронизывающие тёмные глаза, остроконечная темно-русая бородка с проседью.

— Я его не знаю.

— Возможно, он из другого отдела. Но он упоминал Зека. Сказал, в частности…

— Он сам назвал Зека?

— Да.

— В беседе с вами? Потрясающе. А почему?

— Не знаю, не могу предположить. Макс Кристи меня как-то уже прощупывал некоторое время назад и, должно быть, они решили, что теперь, когда Ниро Вульфа нет, пришла пора подыскать мне теплое местечко. Они могли рассуждать так: коль скоро я знаю, что Кристи повязан с Малюткой Костиганом, а Костиган близок к верхушке, почему бы не блеснуть громким именем, чтобы я не рыпался? Как бы то ни было, Редер его назвал. И присовокупил, что они хотят установить слежку за вами. На высоком уровне. Добавил, что они не поскупятся. Я мог нанять хоть целую команду профессионалов. В общем, я согласился, набрал людей, и неделю назад мы приступили к работе. Кристи каждый день заходит ко мне в офис за отчетами. Сами знаете, что в них; вы ведь помните, где вы бывали и чем занимались.

Рэкхем продолжал смотреть на меня исподлобья.

— И это все?

— О том, как я взялся за эту работу и как выполнял её, — все!

— А он не сказал вам, зачем им это понадобилось?

— Пожалуй, только намекнул. Я понял, что они почему-то считают, что окружной прокурор может не одобрять их деятельности, и потому хотят удостовериться, что вы не завели с ним тесной дружбы. В противном случае они хотели мягко, по-человечески пожурить вас. Думаю, вам известно, как протекает подобная процедура?

Его лоб немного разгладился.

— У вас сложилось такое впечатление?

— Нет, я, наверное, не так выразился: мне это растолковали, только другими словами.

— Редер?

— Именно!

Он больше не хмурился.

— Если все это правда, Гудвин, то я не зря раскошелился.

— Это чистейшая правда, но не доверяйте мне. Я вас предупреждал. Я изложил вам голые факты, и, если хотите, могу добавить от себя лично кое-какие соображения бесплатно.

— Какие соображения?

— Некоторые мыслишки о них и о вас. И ещё о том, почему я здесь. И почему я постарался попасться вам на глаза в баре, а потом поперся за вами, как придурок, чтобы вы застали меня врасплох.

— Ах, так вы подстроили все это!

— Естественно. Я хотел поделиться с вами своими соображениями, а заодно, если бы у вас появилось желание развязать мошну, и подзаработать маленько.

— Выкладывайте ваши соображения. — Он казался слегка пришибленным.

— Что ж… — Я взвешивал слова, прежде чем высказать их. — Это скорее умозаключение, но у него есть подноготная. Может, сначала подноготную?

— Нет, гоните умозаключение.

— Ладно. Так вот: Зек собирается навесить на вас убийство вашей супруги.

Какое счастье, подумал я, что Рэкхем не держал в руке второй стакан — он наверняка запустил бы им… может, даже в меня. Кровь бросилась ему в лицо, жилы на шее набухли, и весь он словно разбух; потом челюсть его дрогнула.

— Продолжайте, — пролепетал он.

— С умозаключением на этом покончено. Желаете выслушать подноготную?

Он не ответил. Тогда я продолжал:

— Это не будет вам стоить ни цента. Давайте разберемся с тем, как ко мне обратились. Если речь шла об обычной слежке, то к чему такой выпендреж? Почему Кристи сам не мог объяснить, что к чему? И зачем предлагать сумму, в два раза превышающую ставки самых высокооплачиваемых агентств? Это раз. Если у Зека есть рука в Уайт-Плейнз, что вполне вероятно, а нынешние события набили им оскомину, то нельзя и придумать для них лучшего подарка, чем раскрытие тайны самого загадочного и громкого убийства, которое висит на них. Это два. Нет, для обычной слежки меня не стали бы нанимать. Это не в стиле Зека, особенно, когда следить нужно за бывшим коллегой, на которого у них зуб. — Я покачал головой. — Нет, подоплека тут похитрее. Вот послушайте. Редер поднялся со мной в мой офис, и, как вы думаете, на что мы угрохали битый час? Он расспрашивал меня про вечер восьмого апреля! Какое отношение это имеет к тому, что я слежу за вами? Да ровным счетом никакого! Какое им вообще дело до того, что случилось восьмого апреля? Думаю, что предложение пошпионить за вами с оплатой вдвойне было лишь предлогом, чтобы развязать мне язык. И уже намекнули, что Зек не прочь познакомиться со мной. Думаю, для того, чтобы вас подставить, им не хватает сведений, полученных из первых рук, от одного из очевидцев, и выбор пал на меня. Похоже, меня прощупывают, чтобы определить, сгожусь ли я на то, чтобы случайно вспомнить некое событие, случившееся той ночью, за солидный куш, естественно. Конечно, это только догадки, — я развел руками.

Он слушал молча. Лицо его постепенно приобретало привычный оттенок. Он смотрел на меня во все глаза, но сомневаюсь, чтобы в этот миг он меня видел.

— Если хотите знать, почему я решил рассказать вам это, — не унимался я, — то можете послушать. У меня есть уязвимые места, одно из которых — профессиональная гордость. Когда Ниро Вульф сбежал вместо того, чтобы показать зубы, гордости моей был нанесен тяжкий удар. И, более того, едва я успел депонировать полученный от вашей жены чек на десять тысяч, как её уже пришили. Если возвратить эти десять тысяч, кому, по-вашему, они достанутся? Вам. Вполне возможно, что убили жену вы. Я же предпочитаю зарабатывать деньги честным путем.

Он обрел дар речи:

— Я не убивал её. Клянусь вам, Гудвин, я тут ни при чём.

— Да бросьте вы. Убивали вы или не убивали, я не хочу помогать им подставить вас, я вообще в такие игры не играю. У меня большая личная заинтересованность в этом деле. Я твёрдо намерен заработать эти десять кусков и вовсе не хочу, чтобы Зек помешал этому, сделав из вас козла отпущения, хотя совсем не убежден в вашей невиновности. Вот потому-то я и хотел высказать вам свои соображения. Причём я вполне допускаю, что могу заблуждаться. Ну, как вам нравится?

Рэкхем наконец вспомнил о своём стакане и пригубил коктейль… Потом поставил стакан на место, немного посидел, облизывая губы, и вдруг выпалил:

— Что-то я вас не пойму, Гудвин.

— Тогда выбросьте все из головы. Вы уже выдохлись. А мне случалось заблуждаться и прежде.

— Я не то имел в виду, я имел в виду вас, ваш мотив. Почему? К чему вам это?

— Я же сказал — профессиональная гордость. Честь, если угодно. Если этот вариант вас не устраивает, представьте, как я разрывался на части: Зек справа, а вы слева. Мне нужна была хоть какая-то лазейка. Если же и это не годится, то считайте все услышанное бредом сумасшедшего. Все равно вы мне не доверяете. Просто мне пришло в голову, что если я прав и мне и впрямь предложат сыграть первую скрипку, а может, даже и поучаствовать в создании сценария, то стоит предварительно с вами встретиться и познакомиться поближе. — Я махнул рукой. — Но если вы меня не понимаете, тогда забудем об этом, как-никак я стал богаче на шесть тысяч. — Я встал. — Есть ещё другой выход — вы можете позвонить Зеку и спросить его. Мне, конечно, не поздоровится, но предателей всегда бьют, верно? Ладно, я потопал. — Я двинулся к двери и выбирал, куда можно поставить ногу меж осколков стекла на полу, когда Рэкхем заговорил.

— Подождите минутку, — голос звучал надтреснуто. — Вы говорили о том, что вам предложат…

— Если мне предложат, — поправил я.

— Непременно предложат. Это их стиль. Так вот, знайте, сколько бы они ни посулили, я дам вам больше. Сразу идите ко мне — я их переплюну. Все равно я должен встречаться с вами, желательно каждый день… подождите же. Вернитесь и сядьте на место. Мы можем заключить с вами сделку, чтобы…

— Нет, — сказал я с улыбкой, но достаточно твёрдо. — Вы сейчас так напуганы, что трудно удержаться от искушения раздеть вас до нитки. Поостыньте немного и придите в себя, а потом позвоните мне. В любое время. И не забудьте — слежку за вами никто не отменял.

Я ушёл.

Несколько раз, пока я шёл по улице, мне приходилось мысленно натягивать поводья, чтобы не сорваться на галоп. Я переходил на нормальную поступь, но через несколько кварталов ловил себя на том, что снова несусь как угорелый. Ну и потеха. Я просто трепетал от возбуждения. Я закинул удочку, и Рэкхем уже клюнул. Осталось только дождаться, чтобы он заглотнул наживку целиком, вместе с крючком. Трудно поверить, что он способен обратиться к Зеку или кому-то из ближайшего зековского окружения, но, случись такое, мне, конечно, несдобровать, а Вульфу вообще впору будет заказывать надгробие. Хотя теперь, перейдя Рубикон, я был так возбужден, что не мог заставить себя идти спокойно даже за хороший гонорар.

Я замыслил было заскочить поужинать в ресторан «Рустерман» и пообщаться с Марко, но теперь моё настроение изменилось. Не снижая аллюра, я добрался до Одиннадцатой авеню и заглянул в бистро к Марту, где, примостившись на высоком вращающемся стуле, уплел тарелку тушеной говядины с тремя сочными помидорами и два ломтя пирога с черникой. Даже на сытый желудок волнение моё не унималось. Оно, должно быть, как-то отражалось у меня на лице, поскольку Март полюбопытствовал, чего это я такой дерганый, а я, никогда прежде не обсуждавший с ним никаких дел, с трудом подавил порыв проговориться, что мы с Вульфом завели шуры-муры с одним из самых опасных созданий о двух ногах, о котором сам инспектор Кремер сказал, что он вне досягаемости.

Дома я просидел весь вечер в кабинете над раскрытыми журналами, которые, впрочем, не читал. Я только напряженно прислушивался, чтобы не пропустить звонка в дверь или по телефону. Когда в десять часов зазвонил телефон, но это оказался всего лишь Фред Дэркин, который хотел спросить, где находятся Сол и объект, я настолько вспылил, что наорал на беднягу, так что пришлось извиняться. Я велел ему, как всегда, держать под наблюдением «Черчилль», что, собственно, и делало эту работу балаганом, поскольку для наблюдения за всеми входами и выходами «Черчилля» требовалось никак не меньше четверых человек. У меня руки чесались позвонить по тому номеру, что оставил мне Вульф, но мне было разрешено пользоваться им только в чрезвычайном случае. Я заглянул в словарь, где вычитал, что чрезвычайный случай — это «непредвиденное стечение обстоятельств, требующее немедленного действия». Поскольку в данный момент было, наоборот, хорошо предвиденное стечение обстоятельств, требовавшее лишь одного — как следует выспаться, я не поддался искушению и не стал набирать номер. Зато выспался вволю.

Субботним утром, сидя в 1019, мне пришлось наживить ещё один крючок, рассчитанный на другую рыбку. В отчете за пятницу я быстро напечатал все сведения, добытые Солом, Фредом и Орри, но над моей частью пришлось изрядно попыхтеть и поломать голову. Мне предстояло отчитаться за все время, проведенное в хоромах Рэкхема, что таило в себе двойную угрозу: следовало помнить, что за мной могли следить и видеть, когда я пришёл и когда вышел, и надо было учитывать возможность, что сам Рэкхем вдруг решит, что повинную голову меч не сечет, и расколется. Так что мне пришлось создать подлинный шедевр литературного творчества, на который я затратил три часа. Днём, когда Макс Кристи пришёл за очередным отчетом и сел его просматривать, я был настолько занят изучением важных документов, которые разложил перед собой на столе, что даже не знал, бросил ли Кристи на меня взгляд, когда дошёл до середины второй страницы, где начинался собственно мой отчёт. Я поднял голову лишь тогда, когда раздался его голос:

— Значит, ты с ним разговаривал?

Я кивнул.

— Ты прочитал?

— Да, — угрюмо буркнул Кристи.

— Он казался таким загнанным, что я не мог ему отказать. А все моё доброе сердце.

— Ты взял его деньги.

— Естественно. Он просто не знал, куда их деть. Всучил мне буквально насильно.

— Ты сказал ему, что работаешь на миссис Фрей. А вдруг ему придёт в голову спросить у неё?

— Нет. Даже если спросит, никто не будет знать, кому верить. Я предупредил его на сей счёт. Кстати, тебя я предупреждал?

— Почему ты пошёл на контакт с ним?

— В отчете все сказано. Он знал, что за ним следят, что вполне уяснимо за восемь дней, да ещё учитывая, что он уже ранее был настороже. Вот я и решил, что не помешало бы потолковать с ним о том и о сем, а заодно выведать, что у него на уме. Он мог выболтать что-то интересное, а может, и выболтал, не знаю, поскольку не представляю, что вы с приятелями называете интересным. В любом случае, я это подробно изложил в отчете. Что касается денег, то он так настаивал, что я не мог отказаться — он потерял бы всякое уважение ко мне.

Кристи сунул отчёт в карман, поднялся на ноги, оперся кончиками пальцев о стол и наклонился ко мне.

— Гудвин, — сказал он, — ты знаешь, с кем ты имеешь дело?

— Да брось ты, — отмахнулся я. — Что я, похож на полоумного, который готов сигануть с небоскреба, чтобы только послушать, с каким треском переломится его хребет? Да, приятель, я прекрасно знаю, с кем имею дело, рассчитываю дожить по меньшей мере до девяноста лет.

Он выпрямился.

— Главная твоя беда, — изрек он, — в том, что ты считаешь себя остроумным. Поэтому твоя манера многих сбивает с толку — тебе надо от этого избавиться. Ты во всем видишь забаву. Решил, вот, например, что было бы интересно потрепаться с Рэкхемом, и на сей раз тебе это простится, но в один день нечто, что покажется тебе забавным, снесет твою башку с плеч долой.

Лишь после ухода Кристи я сообразил, что его предупреждение вовсе не являлось болтовней.

На субботний вечер мы условились повидаться с Лили Роуэн, но я решил отменить встречу. Видно, делал я это без свойственного мне такта, потому что она обиделась. Успокоило её лишь моё клятвенное заверение быть непременно, как только минует настоящий кризис. Так что я поехал домой, поужинал тем, что разыскал в холодильнике, и устроился в кабинете над раскрытыми журналами, которые не читал. Когда пошёл десятый час и минуты поползли нестерпимо медленно, наконец раздался телефонный звонок. Это оказалась Лили.

— Ну, ладно, — бросила она, — приезжай ко мне.

— Я же объяснил тебе…

— Знаю, но теперь объясняю я. Около одиннадцати я тут буду не одна и, насколько я поняла, ты должен приехать раньше. Собирайся.

— Фу. Мне очень лестно, что ради меня ты идешь на такие ухищрения, но не стоило…

— Какие, чёрт возьми, ухищрения! Мне только что позвонили, и я выполняю указания. Господи, до чего же ты тщеславный!

— Буду через двадцать минут.

Однако мне потребовалось двадцать две минуты, чтобы добраться до её дверей. Лили мстительно сообщила, что должна посмотреть подряд три телевизионных передачи, которые ни за какие коврижки не пропустит — недостойная, конечно, выходка, учитывая моё состояние. Возможно, я бы привык к этому со временем, лет, скажем, за десять, но Вульф настолько приучил меня, что он всегда рядом, днём и ночью, когда случаются какие-то непредвиденные ситуации, что необходимость сидеть неопределенное время в ожидании звонка, потом мчаться куда-то сломя голову, и там опять ждать полтора часа, совершенно выбила меня из колеи.

Наконец он появился. Должен признать, что когда в дверь позвонили, Лили, пообещавшая, что будет себя вести как настоящая леди, сдержала слово. Она сама открыла ему дверь, а потом, впустив в гостиную, под каким-то предлогом извинилась и оставила нас.

Он уселся. Я стоял и разглядывал его. После нашей прошлой встречи минуло одиннадцать дней, и я успел отвыкнуть от его нелепого вида. Кроме глаз, ничего не выдавало в нём человека, которого я когда-либо встречал.

— В чем дело? — с притворным беспокойством осведомился я. — Вы выглядите так, словно неделю не смыкали глаз.

— Просто устал немного, — проворчал он. — Слишком много забот, к тому же я совсем изголодался. А как мисс Роуэн?

— С ней все в порядке. Если помните, почти каждую неделю я посылал ей пару орхидей — из тех, что не продаются. Я сказал ей, что как только мы выпутаемся из этой передряги, цветочный ритуал возобновится, и зависит это только от неё. Женщины обожают, когда от них что-нибудь зависит.

Вульф хмыкнул.

— А я вот терпеть не могу, когда что-то зависит от них. — Он вздохнул. — Ничего не поделаешь. У меня в запасе только час. Принеси мне какие-нибудь духи мисс Роуэн.

Я подошёл к двери, постучал, не удостоившись ответа, открыл, пересек следующую комнату, опять постучал и, услышав приглашение, вошёл. Лили возлежала на диване с книгой в руке. Я изложил свою просьбу.

— Возьми «Персидскую гурию», — порекомендовала она. — Пит от них без ума. Я душилась ими в тот памятный вечер.

Я взял духи с туалетного столика, возвратился в гостиную, прицелился с соответствующего расстояния и нажал на головку распылителя. Вульф зажмурил глаза и плотно сжал губы.

— Теперь с другой стороны, — предложил я елейным голосом. — А ещё лучше…

Но он открыл глаза и так на меня посмотрел, что я осекся на полуслове. Потом поставил флакончик на стол и уселся.

Вульф взглянул на наручные часы.

— Я прочитал твой отчёт о беседе с Рэкхемом. Как прошла встреча?

— Замечательно. Словно он репетировал её вместе с нами.

— Расскажи подробнее.

Я повиновался. Приятно было снова ему докладывать. Я всегда старался излагать все таким образом, чтобы у него возникало как можно меньше вопросов или чтобы их вообще не было и, кажется, получилось недурно, хотя я так давно не практиковался.

Когда я закончил, он пробормотал:

— Вполне приемлемо. Чёрт бы побрал этот запах.

— Со временем он выветрится. Всё-таки шестьдесят долларов за унцию.

— Кстати, о долларах. Ты ещё не положил в банк деньги, полученные от Рэкхема?

— Нет. Они в сейфе.

— Оставь их пока там. Это деньги миссис Рэкхем, и, возможно, мы решим, что заработали их. Хотя никакие на свете деньги не компенсируют того, что я перенес за эти месяцы. Я даже думал…

Он внезапно умолк, склонил голову набок и посмотрел на меня, сузив глаза до щелочек.

— В чем дело? — резко спросил я. — Очередная гениальная затея?

— Мне вот что пришло в голову, Арчи. Август прошел. Риск будет минимальный. Позвони завтра мистеру Хаскинсу и закажи дюжину цыплят с черникой. Нет… две дюжины. Скажи, что это подарок для твоих друзей.

— Нет, сэр.

— Да. Завтра.

— Я же сказал — нет. Он мигом смекнет, для кого они предназначены. Господи, неужели желудок для вас важнее собственной головы? Не говоря уж о моей. Если вы появились на свет божий скупердяем, тут ничего не попишешь, но уж обуздать…

— Арчи, — голос прозвучал на две октавы выше и звенел от ярости, — уже почти пять месяцев… Посмотри, на кого я похож.

— Да, сэр. — Он, признаться, задел меня за живое. — Вы правы. Я прошу прощения. Но Хаскинсу звонить не стану. У вас была минутная слабость. Давайте поговорим на другую тему. Не меняются ли наши планы после того, как Рэкхем клюнул с первой же попытки?

— Скажи мистеру Хаскинсу, что я превратился в доходягу.

— Нет, — оборвал я его занудство.

Вульф сдался. Посидев ещё немного с прикрытыми глазами, он испустил тяжкий вздох, скорее похожий на стон, содрогнулся и вернулся к мрачной действительности. Оставалось всего четверть часа, и мы потратили это время на анализ происходящего и разработку дальнейших планов. Стратегию решили не менять. Ровно в полночь он поднялся на ноги.

— Поблагодари за меня мисс Роуэн.

— Непременно. Она считает, что вы должны называть её Лили.

— Не выходи сразу после меня.

— Хорошо. Тем более, что она злится и хочет закатить мне сцену.

Я прошел вперёд и распахнул перед ним дверь. В этот миг Вульф спросил:

— Как называются эти духи? — его передернуло.

— «Персидская гурия».

— О, Господи, — пробормотал он и ушёл.