2

На следующее утро, в субботу, я сидел в кабинете и печатал итоговый отчёт о деле, рассказывать о котором, извините, не стану, поскольку получил строжайший запрет упоминать о нём даже в миле от ближайшего газетчика или микрофона. Мы уже ввязались в дело миссис Рэкхем, благо я депонировал её чек днём в пятницу, но пока ещё ничего не предприняли, даже не позвонили ни по одному из телефонов, что она нам оставила, так как Вульф решил, что прежде всего мы должны познакомиться с её мужем. Поскольку у Вульфа есть железное правило никогда не покидать дом по деловым вопросам, а у нас не было приличного предлога зазвать Барри Рэкхема к нам, завязать знакомство он поручил мне, и я уже придумал, как это устроить.

Миссис Рэкхем настаивала на том, что её муж не должен ни знать, ни даже подозревать, что за ним ведут слежку, да и вообще никто не должен об этом знать, что, конечно, усложняло мою задачу. Она также решительно отвергла моё предложение пригласить меня на уик-энд в её загородный дом в Вестчестере, где должна была собраться небольшая компания, под предлогом, что кто-то может опознать Арчи Гудвина как подручного Ниро Вульфа. И тогда Кэлвин Лидс внес предложение, которое было принято. В одном из уголков владений миссис Рэкхем ему принадлежал небольшой клочок земли, Хиллсайд Кеннелз[2], где он разводил породистых собак. Месяц назад кто-то отравил одну из собак ценной породы, и мы решили, что в субботу днём я отправлюсь туда под собственным именем — детектива Арчи Гудвина, который занимается расследованием отравления. А потом кузина пригласит Лидса в своё имение, Берчвейл, на ужин, и Лидс прихватит меня с собой.

И вот ясным субботним утром я сидел в кабинете (Вульф, как обычно, с девяти до одиннадцати торчал наверху, в оранжерее), заканчивая печатать отчёт без особых помех, за исключением пары телефонных звонков, с которыми я справился сам, и одного, из-за которого мне пришлось побеспокоить Вульфа: некто из ресторана «Муммиани» на Фултон-стрит сообщил, что им только что завезли восемь фунтов свежей колбасы от Билла Дарста из Хэкеттстауна, и они готовы поделиться с Вульфом. Поскольку Вульф почитает Дарста за лучшего колбасника к западу от Шербура, он потребовал, чтобы колбасу немедленно доставили с посыльным, только ни в коем случае не в сухом льду.

Когда в одну минуту двенадцатого послышался шум спускающегося лифта, я положил перед собой на столе большой словарь, раскрыл его на букве «К» и уткнулся в него, не обращая внимания на Вульфа, который вошёл в кабинет, прошествовал к изготовленному по специальному заказу креслу и сел. Он не сразу заметил, чем я занимаюсь, поскольку мысли его витали где-то далеко. Прежде чем позвонить Фрицу, чтобы тот принес пиво, он спросил:

— Колбасу доставили?

Не поднимая головы, я ответил, что нет.

Он дважды придавил кнопку — сигнал Фрицу о пиве, — откинулся на спинку кресла и хмуро воззрился на меня. Выражения его лица я видеть, конечно, не мог, так как был полностью поглощен чтением словаря, но оно легко угадывалось по тону.

— Что ты там разглядываешь? — спросил он.

— Да так, смотрю одно слово, — небрежно бросил я. — Проверяю вашу клиентку. Мне подумалось, что она невежда, коль назвала вас крупным — помните? Ан нет — оказалось, что она просто вам польстила. Вот, смотрите, чёрным по белому: «Крупный — большой, значительный, рослый, внушительных размеров». Например: «крупная сумма денег». Так что, выходит, вы и впрямь крупный детектив, то есть «внушительных размеров». — Я захлопнул словарь и водрузил его на место, жизнерадостно присовокупив:

— Век живи — век учись!

Увы, я зря старался. По всем правилам мне полагалось получить нахлобучку и ещё долго выслушивать нравоучения, но, видно, сейчас он был слишком поглощен своими мыслями. Возможно, он даже не слышал меня. Когда Фриц принес пиво из кухни, Вульф достал из ящика стола золотую открывалку, которую преподнес ему благодарный клиент, и изрек:

— Хорошие новости, Фриц. Нам доставят колбасу от мистера Дарста — целых четыре фунта.

Глаза Фрица засияли.

— Вот это да! Сегодня?

— С минуты на минуту. — Вульф налил пива. — И это вынуждает меня вновь вернуться к вопросу о гвоздике. Твоё мнение?

— Я против, — твёрдо отрезал Фриц.

Вульф кивнул.

— Возможно, ты и прав. Подчеркиваю — возможно. Кстати, помнишь, что говорил на сей счёт Марко Вукчич в прошлом году? Надо пригласить его на пиршество. В понедельник к обеду?

— Пожалуй, да, — согласился Фриц, — хотя мы договорились о том, что в понедельник нам доставят плоды ирги с икрой…

— Да, да, помню. — Вульф осушил стакан и вытер платком губы. Он всегда считал, что мужские платки должны пахнуть только пивом. — Значит, послезавтра за обедом Марко сначала полакомится колбасками, а потом отведает утку по-мондорски. — Он наклонился вперёд и погрозил пальцем. — Теперь о луке-шалоте и свежем тимьяне: на твоём месте я не стал бы полагаться на мистера Колсона. Нас могут опять подвести. Арчи придётся съездить к…

На этом месте Арчи пришлось идти отпирать дверь, что я сделал с превеликим удовольствием. Я высоко ценю, причём почти всегда, результаты глубокомысленных кулинарных бесед Фрица и Вульфа, когда блюда подают на стол, но сама болтовня действует мне на нервы. Так что, когда в дверь позвонили, я охотно оторвался от стула и заспешил в прихожую. На крыльце стоял моложавый субъект с приплюснутым носом и свертком в руках, в шапочке, на которой было написано «Служба доставки Флита». Я расписался на квитанции, закрыл дверь и двинулся к кабинету, перед которым меня ждал уже не только Фриц, но и сам Вульф, который проявляет недюжинное проворство в тех случаях, когда, как ему кажется, дело того стоит. Он принял сверток из моих рук и торжественно направился на кухню, сопровождаемый по пятам Фрицем и мною.

Небольшая картонка была заклеена липкой лентой. Вульф установил её на длинном столе, достал со стойки нож, перерезал ленту и приподнял края крышки. Я всегда гордился своей реакцией, и в тот миг, когда послышалось шипение, я рванул Вульфа за руку и крикнул Фрицу:

— Ложись! Бомба!

Вульф, как я уже упоминал, когда захочет, способен передвигаться с поразительной быстротой для человека его габаритов. В мгновение ока мы очутились с ним в прихожей, Фриц пулей вылетел следом и даже успел захлопнуть за собой дверь, а взрыв ещё не раздался. Не замедляя хода, мы пересекли прихожую и ворвались в кабинет, где притормозили, чтобы перевести дух. Взрыва по-прежнему не было.

— Эта штука все ещё шипит, — заметил я и начал подкрадываться к двери.

— Назад, Арчи! — проревел Вульф.

— Тише, — отмахнулся я и, опустившись на четвереньки, выбрался в прихожую. Там я повёл носом по сторонам, втягивая воздух, подполз на один ярд к щели под кухонной дверью и снова принюхался.

Секунду спустя я принял вертикальное положение, отряхнулся, вернулся в кабинет и снисходительно поведал:

— Пустяки. Слезоточивый газ. И шипение прекратилось.

Вульф возмущенно засопел.

— Значит, колбасы не будет, — мрачно промолвил Фриц.

— Окажись в этой картонке настоящая бомба, колбасы было бы предостаточно, — заверил я. — Только не для нас, а из нас. Тем не менее хлопот нам все равно задали. Так что посидите пока здесь и почешите языки.

Я решительно протопал в прихожую, прикрыв за собой дверь, отомкнул парадную дверь и оставил её раскрытой настежь, подошёл к кухонной двери, постоял перед ней, потом, набрав в лёгкие воздуха, вошёл на кухню, пробежал через неё к чёрному ходу, распахнул дверь, выходящую во двор, и бегом вернулся в прихожую. Там стоял удушливый запах газа, так что я ретировался на крыльцо. Не прошло и минуты, как меня окликнули:

— Арчи!

Я повернулся. Голова Вульфа с мясистым, немного удлиненным лицом торчала из окна гостиной.

— Да, сэр, — радостно осклабился я.

— Кто принес картонку?

Я не стал выгораживать Службу доставки Флита.

Посчитав, что сквозняк уже достаточно очистил воздух, я воротился на кухню, где ко мне присоединился Фриц. Внимательно изучив внутренность картонки, мы пришли к выводу, что устройство было довольно нехитрое: металлический цилиндр с клапаном, который приоткрывался, как только кто-то пытался раскрыть картонку. Вблизи картонки ещё ощущался резкий запах газа, и Фриц отнес её в подвал. Я же прошел в кабинет, где застал Вульфа, который сидел за столом и оживленно беседовал по телефону.

Я плюхнулся на свой стул и промокнул носовым платком слезящиеся глаза.

— Ну что, разоблачили этих лицемеров? — поинтересовался я, когда он положил трубку.

— Я с самого начала знал, что Флит здесь ни при чем, — проворчал Вульф.

— Конечно. Позвать полицейского?

— Нет.

Я согласно кивнул.

— Вопрос был чисто риторический. — Я снова протер глаза и высморкался. — Ниро Вульф не обращается в полицию. Ниро Вульф сам вскрывает все посылки с колбасой и оставляет своих врагов в дураках. — Я ещё раз высморкался. — Правда, в один прекрасный день Ниро Вульф вскроет не ту картонку и тогда то, что от него останется…

— Твой вопрос был не риторический, — грубо оборвал меня Вульф. — Слово «риторический» имеет другой смысл.

— Вот как? Но вопрос-то задал я. И я хотел, чтобы он звучал риторически. Кстати, как вы докажете, что я не знаю значения слова «риторический»? Всякий раз, когда вы задаете мне вопрос, а Бог тому свидетель — это случается сплошь и рядом, должен ли я предполагать, что…

Зазвонил телефон. В миллион моих обязанностей, за которые мне платят жалованье, входят и секретарские функции, так что я снял трубку. И тут случилось нечто из ряда вон выходящее. Нечего и говорить о том, что этот голос потряс меня, так как я вдруг ощутил, что под ложечкой у меня предательски засосало. Сила шока во многом определяется его внезапностью, но я никак не могу сказать, что голос, прозвучавший в телефонной трубке, оказался для меня сюрпризом. Напротив, я думаю, что мы оба, Вульф и я, сидели и переливали из пустого в порожнее в ожидании, пока раздастся именно этот голос.

Все, что он произнес, было:

— Могу я переговорить с мистером Вульфом?

В желудке у меня что-то оборвалось, но я охотнее сгорел бы в геенне огненной, чем проявил свою слабость. Я ответил, не слишком, впрочем, учтиво:

— А, приветик. Если это вы, конечно. Кажется, вас когда-то звали Дункан?

— Да. Мне мистера Вульфа, пожалуйста.

— Минутку. — Я прикрыл трубку рукой и сказал Вульфу:

— Это он.

— Кто? — рявкнул Вульф.

— Вы уже догадались по выражению моего лица. Мистер Икс. Мистер Зек. Он.

Стиснув зубы, Вульф потянулся к телефону.

— Ниро Вульф слушает.

— Здравствуйте, мистер Вульф. — Я продолжал держать у уха параллельную трубку, и резкий, холодный, педантичный голос звучал точно так же, как и четыре предыдущих раза за последние три года, когда мне доводилось его слышать. Он отчетливо произнес, чеканя каждое слово:

— Вы узнали меня?

— Да, — отрывисто сказал Вульф. — Что вам угодно?

— Хотел напомнить вам, что я умею быть великодушным. Сами понимаете, что в картоночке могло оказаться нечто большее, чем безобидный газ, но я решил ограничиться предупреждением. К тому же, год назад я говорил вам, что без вас наш мир во многом утратит свою привлекательность.

— Согласен, — сухо бросил Вульф.

— Несомненно. Кстати, я не забыл, как вы блестяще изобличили убийцу Луиса Роуни. Впрочем, тогда ваши интересы совпали с моими. Теперь же, когда вы занялись делом миссис Барри Рэкхем, они не совпадают, так что я не могу с этим примириться. Из уважения к вам я не хочу, чтобы вы лишились гонорара. Возвратите задаток, откажитесь от дела, и через два месяца, начиная с сегодняшнего дня, я вручу вам десять тысяч наличными. В прошлом вы дважды пренебрегли аналогичным предложением с моей стороны, но обстоятельства спасали вас. Больше не советую вам рисковать. Придётся вам понять, что…

Вульф отнял трубку от уха и аккуратно поместил её на рычажки. Буквально тут же я последовал его примеру, чтобы наш собеседник не заблуждался насчёт того, что произошло.

— Дьявольщина, опять началось, — простонал я. — Что за невезение…

— Замолчи, — прорычал Вульф.

Я повиновался. Вульф оперся локтями о подлокотники кресла, сплел пальцы над самым выпуклым местом необъятного живота и уставился в уголок бювара. Собственно, сказать-то мне было нечего, кроме того, что наше дело — дрянь, а это было и так ясно. Однажды Вульф приказал мне навсегда выбросить из головы имя Арнольда Зека, но называй я его даже Зек, или Он, или хотя бы Икс, все равно он оставался той личностью, которая месяцев десять тому назад наслала на нас пару головорезов, вооруженных автоматом и пулеметом Томпсона. Эти субъекты, расположившись на крыше дома на противоположной стороне улицы, открыли огонь по нашей оранжерее, перебили стекла и оборудования на добрых десять тысяч долларов и превратили восемь тысяч драгоценных орхидей в сырье для компоста. Это тоже задумывалось как предупреждение.

И вот теперь он хотел, чтобы мы расторгли контракт и не связывались с Барри Рэкхемом. Вероятно, это означало одно: не шевельнув и пальцем, мы нашли ответ на вопрос миссис Рэкхем — откуда у её мужа карманные деньги? Очевидно, он принимал участие в операциях Арнольда Зека, которые Вульф как-то назвал незаконными, а некоторые — отвратительными. Ничего удивительного, что Зек не хотел, чтобы мы занялись одним из его людей. Все это было ясно как божий день, но вот беда — мы опять нарвались на Зека, что, по большому счету, было не лучше, чем заполучить цилиндр со слезоточивым газом вместо изрядной порции дарстовской колбасы.

— А ведь он точно все рассчитал, чёрт его побери, — пожаловался я. — Прямо как по нотам. Кто-то наблюдал за домом и видел, что я взял сверток, а потом распахнул дверь и вышел подышать на крыльцо — они поняли, что картонку вскрыли, сообщили Зеку, и он тут же позвонил. Чёрт возьми, он мог даже…

Я умолк, так как заметил, что разговариваю сам с собой. Вульф меня не слышал. Он сидел в прежней позе, вперив взгляд в уголок бювара. Я заткнулся, сел поудобнее и запасся терпением. Прошло добрых пять минут, прежде чем он заговорил.

— Арчи, — сказал Вульф, взглянув на меня.

— Да, сэр?

— Сколько у нас было дел, начиная с прошлого июля?

— Любых дел? Считая всякую мелочь? Э-э-э, сорок.

— Мне казалось — больше. Хорошо, скажем, сорок. В первый раз мы случайно стали ему поперек пути два года назад, а во второй — в прошлом году. Мы оба, он и я, занимаемся преступлениями, а его сети раскинуты настолько широко, что совершенно логично ожидать: один раз в год или в одном из сорока дел, за которые мы беремся, мы будем натыкаться на него. И все начнется сначала. — Он ткнул пальцем в сторону телефонного аппарата. — Эта штуковина зазвонит, и этот гнусный голос станет диктовать мне условия. Если мы уступим, то сможем здесь жить и зарабатывать средства к существованию лишь с его благословения. Если же откажемся повиноваться, то будем жить в состоянии трепетной бдительности и одного из нас или даже обоих, возможно, убьют. Твоё мнение?

Я покачал головой.

— Вы все разложили по полочкам. Мне не нравится ни то, ни другое.

— Мне тоже.

— Если вы погибнете, то я потеряю работу, а если убьют меня, вам останется только уйти на покой. — Я посмотрел на циферблат наручных часов. — Самое неприятное, что у нас даже нет недели на размышление. Сейчас двадцать минут первого, а к трем часам я должен быть в Хиллсайд Кеннелз, и мне ещё надо пообедать, побриться и переодеться. В том случае, если я поеду, конечно. Я поеду?

— Увы, — вздохнул Вульф. — Здесь-то собака и зарыта. Два года назад, когда мы занимались делом Орчарда, я взял ответственность на себя и проигнорировал угрозы этого человека. В прошлом году, во время дела Кейна, я поступил так же. На сей раз я не хочу и не стану повторять прежние ошибки. Я отдаю себе отчёт, что обычно выбираю нужную стратегию действий, но я не стану говорить тебе о том, что для того, чтобы заработать своё жалованье, ты должен отправиться туда и познакомиться с мистером Рэкхемом. Если хочешь, можешь позвонить и отложить поездку до лучших времен.

Я уставился на него:

— Вот, значит, как? Чёрт побери, неужели вы решили взвалить всю ответственность на меня?

— Да. Я его боюсь. Если должностные лица и другие законопослушные граждане подчиняются приказаниям этого человека, почему я должен стать исключением?

— Ну и притворщик же вы, — терпеливо сказал я. — Хватит вешать мне лапшу на уши. Вы прекрасно знаете, что я скорее слопаю кусок мыла, чем позволю этому сукину сыну наступить себе на хвост, и я прекрасно знаю, что вы скорее намажете хреном устрицы, чем уступите ему. Работай мы поодиночке — другое дело, но коль скоро мы повязаны здесь вдвоём, другого выхода нет.

Вульф испустил душераздирающий вздох.

— Что ж, надо понимать, что ты едешь?

— Да. Но при одном условии — «трепетная бдительность» начинается немедленно. Вы призовете Фрица и Теодора, объясните им, что нам угрожает, обе двери постоянно будут на засове, вы обещаете держаться подальше от окон, и ещё: ничто и никто не должны пересекать порог нашего дома без моего ведома.

— Боже всемогущий, — он мрачно покачал головой, — да это же тюремный режим!

— Сперва испробуйте, потом говорите. Кто знает, может быть, десять лет спустя вы будете испытывать наслаждение от такого образа жизни.

Я позвонил по внутреннему телефону в оранжерею, чтобы позвать Теодора.

Вульф, набычившись, следил за мной.

Загрузка...