В мире коммунистов и животных

Эпизод девятый: Самая опасная кошка в мире

Когда я прихожу домой, меня встречает только мой пес Агафон. Во-первых, погулять, во-вторых, рассказать мне о содержании очередного номера журнала «Под знаменем марксизма», выходившего в СССР с января 1922 по июнь 1944 года, подшивка которого, оставшаяся от моего деда, является его любимым чтением после, естественно, собраний сочинений отцов-основателей, они же МЭЛС.

Не скажу что Кот не рад моему приходу. Просто ниже его достоинства эту радость показывать (надо сказать, что мне периодически хочется, когда я пишу про него, писать местоимения с большой буквы — Его, Он… мания величия передается, короче говоря).

Но просто его время наступает позже, когда я возвращаюсь с прогулки. Не замечая Агафона — или, наоборот, глядя на него с выражением крайнего презрения, он сообщает мне, что «Вестник бури» опубликовал очередной бред, или что кот Кагарлицкого Степан прочел ему несколько отрывков из будущей книги Бориса Юльевича и что он, Кот, от услышанного в страшном раздражении.

Но в этот раз, когда я вошел, оба хвоста сидели в прихожей и смотрели на меня очень настороженно.

Последний раз такое было пару лет назад, когда произошла страшная трагедия — один пес загрыз насмерть одного кота. Случай сам по себе был жутким, но более всего пугали последствия. Даже люди почувствовали, что что-то происходит, потому что хвосты вели себя как перед землетрясением.

Никто не хотел повторения трагических событий 1940 года, в историографии известных под дурацким именем Котастрофа, поэтому срочно создали трехстороннюю комиссию, куда пришлось войти и мне.

По итогам разбирательства прошло мое предложение, то есть пес был предан остракизму и изгнан. Говорят, он удалился жить в глушь куда-то за Урал, и о нем больше ничего не слышали. Инцидент, таким образом, разрешился, но память осталась плохая.

— Что? — спросил я, нахмурившись и ожидая самого худшего.

— Понимаешь… — неуверенно начал Кот, как всегда собираясь зайти издалека, как минимум со статей Троцкого периода Первой Балканской войны, но более прямой Агафон выпалил:

— У нас тут гость. И очень опасный гость.

Кот, хоть и недовольно, но кивнул. И сказал с некоторой долей даже гордости:

— Самая опасная кошка в мире.

Я пока решил не вдаваться в детали, до которых дело непременно дойдет, а только спросил:

— Где?

— На кухне.

На кухне, на обеденном столе, застеленным простыней и клеенкой, Ленка, моя жена, делала операцию. А мой сын был у нее за помощника, подавая ей инструменты, разложенные на столе кухонном.

Ленка лечит вообще-то людей, и хорошо лечит, но последние два года во время отпуска она едет на Донбасс и лечит там раненых ополченцев и мирных жителей, пострадавших от действия украинских карателей. Иногда даже раненых пленных солдат ВСУ и добрбатов — клятва Гиппократа, ничего не поделаешь. А также лечит пострадавших от войны хвостов — как добровольцев из состава ополчения, так и некомбатантов. Кстати, те, кто считают, что если умеешь лечить людей, то лечить хвостов легко, как и наоборот, крупно ошибаются. Но у нее выбора не было, пришлось научиться.

Когда ее нет, наша квартира превращается в ад, потому что только Ленка умеет гасить вспыхивающие многосторонние конфликты… Впрочем, я отвлекся.

Операцию она делала обыкновенной серой кошке. Та была без сознания, а в боку у нее была открытая рана.

Лицо у Ленки было очень серьезное, поэтому я тихонько вышел с кухни.

— Что с ней?

— Пулевое, — сказал Агафон.

— И где она его?

— Архив Службы Внешней Разведки.

— Что она там делала?

— Тули ее зовут. Она собирала информацию о связях русских олигархов и разведслужб.

Я тяжело вздохнул.

— Рассказывайте.

Как известно, все коты и кошки умеют телепортироваться. Когда дело, что называется, пахнет керосином, то есть речь идет о жизни и смерти. Слово «умеют», правда, здесь не очень точное: телепортация у них происходит спонтанно, вне зависимости от их желания, и выбрасывает их куда угодно, главное, что подальше от места, где разворачивается потенциально чреватая ситуация.

Но очень редко, не чаще чем раз в столетие, появляется кошка или кот, которые умеют телепортироваться осознанно, то есть попадать в нужное место по своему желанию и когда захотят. К сожалению или к счастью, эта способность не передается по наследству, иначе бы наш мир был бы странным местом (иногда, правда, мне кажется, что наш мир и без того очень странное место, но это я так, опять отвлекся…).

Наш сегодняшний гость была именно такой кошкой. Для которой нет на свете стен и закрытых дверей.

Ну, импичмент президента США Хиллари Клинтон — это ее рук дело. Или самоубийство президента Франции Эммануэля Макрона. Или крах Фэйсбука.

Вы поняли? Для нее нет никаких секретов и никаких сейфов. Она может попасть в любое место и украсть все что захочет. Или подсмотреть-подслушать. Сидят на даче Чубайс с Грефом, строят планы по уничтожению еще чего-то хорошего, оставшегося от СССР, и не знают, что за лавкой сидит кошка по имени Тули и внимательно наматывает на ус все услышанное. Практически в прямом смысле этого слова. А потом это публикуется в Интернете. На каком-нибудь коммунистическом сайте. С IP на Кубе или в Северной Корее.

Тули работала с Викиликс, лично знала Ассанжа и Сноудена, и еще многих людей, которым доставляет удовольствие выносить на свет грязные делишки хозяев нашей жизни — будь то буржуи или генералы или президенты.

Соответственно, она была в самом прямом смысле врагом номер один всех государств и всех власть и деньги имущих на планете. На нее охотились все спецслужбы мира. Ровно как и все биологи мира хотели бы получить ее в свои руки, чтобы разобраться, что же такое интересное случилось с ее генами, что она получила такую сверхспособность.

Само контактирование с ней было смертельно опасным, потому что она знала столько всяких секретов, что никто не мог быть уверенным, что она не сообщила их тем, с кем она общалась. А значит…

— А значит, — закончил Агафон, — Что мы тоже теперь находимся и будем впредь находиться в настоящей смертельной опасности. Что нас могут зачистить как потенциальных секретоносителей.

Кот, что было для него крайне нехарактерно, кивнул в знак согласия со словами пса.

— Ну, — сказал я, подумав, — А у нас что, есть выбор?

В этот момент из кухни вышла моя жена, снимая на ходу резиновые перчатки.

— Жить будет, — сказала устало она. — Живучая она, эта ваша Тули, ребятки мои.

При том, что Тули была вроде как суперкошка, существом она оказалась крайне застенчивым. Большую часть времени после операции она проводила, лежа на старом одеяле в углу комнаты и смотря по телевизору документальные фильмы по истории на канале «Дискавери». Пару раз, когда речь шла об исторических событиях прошлого века, она иронически фыркала, давая понять, что все было не так, как рассказывают, но дальше этого не шло.

Не скрою, у меня была мысль порасспрашивать ее кое о чем, но потом я эту мысль прогнал. Ну, узнаю я что-то грязное про какого-нибудь современного деятеля, и что? Это что-то изменит в моем миропонимании? Или это как-то приблизит социалистическую революцию, которая одна только и способна изменить этот мир к лучшему? А раз нет, то чего мне тогда лезть не в свои дела. Деятельность и Тули, и Викиликс и прочих разгребателей грязи расшатывает капиталистическую систему — и уже это одно очень хорошо.

Но вот у нашего Кота планы были грандиозные. И это не удивительно. Как-то я случайно заглянул в его планшет — купили мы наконец ему персональный планшет, потому что он уже начал злоупотреблять хорошим отношением нашего сына, позволявшего ему пользоваться планшетом своим.

Я никогда чужих писем не читаю и в чужие экраны тоже не заглядываю. Если только их не оставляют валяться на полу включенными, потому что за окном появился нахальный голубь, которому надо дать взбучку, или сердечные дела зовут на чердак.

Только поэтому я в его планшет случайно и заглянул. А, заглянув, не смог оторваться. Потому что там — на 638 страницах, на главном кошачьем форуме Рунета, обсуждалась одна из главных проблем современного мироздания с точки зрения котов и кошек: как открыть запертый холодильник:

Чтение было захватывающее, а предложения, звучавшие на форуме, иногда просто поражали своей изощренностью и технической проработкой всех деталей. Только вот — увы и ах! — проклятые двери холодильников открываться никак не желали.

Появление в нашем доме существа, для которого закрытых дверей нет, вызвало у Кота приступ нездоровой активности. То и дело я заставал его сидящим возле Тули и что-то излагающим ей, помогая при этом себе лапами. А хвост его дрожал от возбуждения.

Тули слушала его очень спокойно, потом отвечала что-то односложно и Кот, понурив голову, горестно удалялся под диван, откуда доносилось потом какое-то недовольное бурчание.

Через некоторое время попытка повторялась. С тем же успехом.

Прошло не меньше двух недель, прежде чем кошка оправилась. Из дома она, понятным причинам, не выходила, и ей явно было неловко нас стеснять. Быть может, она также понимала, что ее пребывание подвергает нас серьезной угрозе. Хотя о ней никто не знал, даже мой отец. И Кот, когда я намекнул ему на его привычку болтать лишнее, крайне обиделся и со мной потом целый час не разговаривал.

Поэтому я не удивился, что однажды вечером, когда мы ужинали, она, доев почти до конца свою порцию — немного она оставляла нашему балбесу, который на чужие миски с едой смотрел как рабочий-двадцатипятитысячник, посланный ВКП(б) в деревню организовывать колхозы, смотрел на кулаков, сказала нам:

— Я завтра утром ухожу.

— Куда? — спросил мой сын, но Тули промолчала. Оно и верно, куда отправляется эта скромная тихая кошка, никому лучше не знать.

— Я вам очень благодарна, — продолжила она. — И не знаю, как вас отблагодарить. Может быть у вас есть какие-то просьбы, которые только я могу сделать.

— Это… — начал Кот. — В соседнем магазине «Морепродукты»…

— Воровать нехорошо, — сказала Ленка и Кот замолчал.

Сын было хотел попросить украсть новую серию «Игры престолов», которая еще не вышла, но я погасил это безобразие в зародыше. Да еще оказалось, что расстояние телепортации, даже направленной, не бесконечно.

Ленке, как всегда, ничего не нужно было, она только расстроилась, что Тули уходит продолжать свою войну против власть предержащих.

— Ты знаешь, девочка, что если что, наш дом — твой дом, — сказала Ленка, взяв кошку на колени и почесав ей за ушком. Тули прямо растекалась от удовольствия.

Как ни странно, кое-какие планы были у меня.

Вечером, когда уже все легли спать, и даже Кот выключил свой планшет, закончив обычную свою интернет-войну против неправильных левых, я подсел к Тули, которая умывалась перед сном и спросил ее, сможет ли она сделать небольшое одолжение лично мне. Тули выслушала меня и сказала, что сделает это легко.

Утром я написал небольшую записку Владимиру Путину и Тули, взяв ее в зубы, телепортировалась прямиком в кабинет президента нашей Российской Федерации. Президента в кабинете не было — наверное, в бассейне плавал, или что там у него по утрам, поэтому Тули оставила мою записку на его столе, а сама вернулась к нам.

Что было в записке, я вам не скажу, тут уж извините — это мое дело и Путина. Но я рад, что написал то, что написал. И почти без мата.

Затем мы попрощались — не скрою, у меня тоже слезы на глазах появились, а потом кошка исчезла уже окончательно. Куда — можно будет только догадаться, когда где-то опять разразится грандиозный скандал с какой-нибудь очередной грязной тайной людей, которые с какого-то непонятного для меня и многих других перепуга управляют нашим миром и решают, как нам жить.

Да, и еще. Был как раз август, и я собирался приготовить свой фирменный креветочный салат — в честь столетия подавления левыми корниловского мятежа в Петрограде. Небольшой праздничный ужин. Я открыл морозильник, но пакета с креветками не нашел. Хотя я его точно покупал, и никто его съесть без меня не мог.

Кроме одного существа в этом доме. Который уговорил-таки нашу гостью оказать ему услугу.

— Кот!!! — заорал я в бешенстве.