В ночи

Глава 16

На следующее утро Мойра и Минни сидели в библиотеке и занимались списком приглашенных на официальную помолвку, которая должна была состояться в ближайшие две недели. Это занятие требовало сосредоточенности и полностью устраивало Мойру. Она была готова делать что угодно, лишь бы не думать об Уинтропе Райленде.

Правильно ли она поступила, отдав ему тиару? Был ли он правдив в том, что рассказал ей? Искренне ли его раскаяние? Или это всего лишь умно выстроенная уловка, чтобы заполучить от нее тиару?

Что бы это ни было, сейчас уже не важно. Теперь эта злосчастная тиара у него в руках. Может, Тони простит ей, что отдала ее? И если Уинтроп действительно страдает по ней, тогда в один прекрасный день он вернется и попытается добиться ее еще раз. Если нет, пусть остается там, где он есть. Какая разница, в конце концов? Она ведь сказала ему, чтобы он к ней не приближался. Он может понять ее слова буквально.

Вообще-то именно это она имела в виду. Ее сердце разбито, и непонятно, можно ли доверять Уинтропу. Она не собиралась подвергать опасности своих близких, связавшись с вором бедный Натаниэль уже достаточно пострадал.

– Знаешь, мы должны пригласить маму и папу.

Мойра посмотрела на сестру, которая с беспокойством наблюдала за ней своими карими глазами.

– Разумеется, они же все-таки твои родители.

– И твои тоже.

Мойра невесело усмехнулась:

– Они приедут не для того, чтобы увидеться со мной. Уверена, Миллисент, Маргарет и Марисса тоже захотят приехать.

Минни наморщила нос:

– Как это нелепо, что мама и папа дали нам всем имена, начинающиеся на «М».

Конечно, просто глупость. Но Мойра подозревала, что ни отец, ни мать – особенно мать – совершенно не придавали значения такой мелочи, как имена дочерей.

– На мой взгляд, ты слишком переживаешь по этому поводу, – сухо заметила Мойра. – Наверное, пора заканчивать со списком. Кто еще у нас остался?

Минни облизнула губы, проведя по нижней языком.

– Мы будем приглашать мистера Райленда?

– Норта? – Мойра разыграла маленький спектакль, рассматривая лист бумаги, лежавший перед ней на столе. – О да. И он, и Октавия уже есть в списке.

– Ты знаешь, кого я имела в виду.

Вздохнув, Мойра подняла глаза и встретила обеспокоенный взгляд сестры.

– Ты хочешь его пригласить? – Если это будет приятно Минни, она переживет один вечер рядом с Уинтропом. В конце концов, они живут в одном городе и в любой момент могут случайно столкнуться на улице.

Не часто, конечно. Хорошо бы пореже.

– Не знаю. Мне хотелось бы увидеть его там, потому что он был мил со мной. Кроме того, вся его семья приглашена. Но я не могу вынести, что он сотворил с тобой, Мойра, хотя я знаю всего лишь половину того.

В действительности – меньше половины, но и этого достаточно. Начнет задавать вопросы, а Мойра так много передумала, что говорить об этом уже не хотелось.

Она надела маску безразличия.

– Хорошо бы тебе пригласить его. Уверена, он воспользуется возможностью принести свои поздравления.

Это не очень понравилось ее сестре.

– Он уже сделал это прошлой ночью, когда мы с Лукасом сообщили ему.

Мойра замолчала, перо повисло над чернильницей.

– Разумеется, но поздравить публично – совершенно другое дело. – Она обмакнула перо в чернила и вывела его имя в списке, пока нервы не сдали.

– Ты думаешь, он придет?

Господи, неужели ей никуда не деться от этого человека?

– Я не знаю, Минни! – Ее терпению пришел конец. – Хочешь, я сама лично пойду к нему и спрошу его?

Минни широко открыла глаза.

– Ты сможешь сделать это для меня?

Мойра чуть было не заявила сестре, чтобы та убиралась, и подальше, но тут обратила внимание на озорной огонек в глазах Минни. Та дразнила ее, и, надо сказать, очень умело.

– Нет, – ответила она. – Но у меня есть повар, который приготовит нам шоколад. Ты не против?

Минни захлопала в ладоши, как маленькая девочка.

– Нет, нет, не против!

Покончив с шоколадом, Мойра поднялась посмотреть, как там Натаниэль. Она просидела возле него почти всю ночь, ненадолго прикорнув в кресле около его – ее – кровати. Не кресло мешало ей заснуть, а то, что она снова и снова прокручивала в голове события прошедшей ночи, в особенности поцелуй, которым они обменялись с Уинтропом.

Неужели она не в силах владеть собой, стоит мужчине лишь проявить внимание? Он поцеловал ее, и она растаяла, забыв о его презренном поступке. Пока ее друг в забытьи лежал как раз над ними, в кровоподтеках и синяках от столкновения с трусливым бандитом, Мойра была готова на своем обюссонском ковре заняться любовью с таким же преступником.

Лицо Натаниэля было спокойным, когда она тихонько заглянула в полуоткрытую дверь. Казалось, оно распухло еще больше, чем прошлой ночью, а синяки стали ужасающе темными, лилово-зеленого цвета. Но он не выглядел страдающим от боли, и уже это было хорошо.

– Я лежу и размышляю, когда ты соизволишь появиться, – пробормотал он, открывая глаза, когда она проскользнула в комнату. – Мне нужен ночной горшок. Нестерпимо. Боюсь, тебе придется мне помочь.

Услышь Мойра такие слова от кого-нибудь еще, она была бы смущена сверх меры, но только не от Натаниэля. Когда Тони болел, они по очереди ухаживали за ним, в том числе водили в туалет, а со временем стали опорожнять подкладное судно. Так что она, конечно, поможет подняться своему другу, чтобы тот смог, отправить естественные надобности.

– Я так счастлива видеть тебя, – сообщила она. – Правда, совсем подругой причине.

Она подошла к кровати и стащила простыни. Он лежал голый, и мельком, прежде чем отвела глаза, она увидела повязки, обвитые вокруг его ребер. В ней заговорило чувство вины. Это была ее ошибка, что такое случилось с ним. Если бы только она не отдалась своему влечению к Уинтропу!

– Перестань себя винить, – грубо одернул он ее. – И дай халат. Мне холодно.

Никогда еще она не видела Натаниэля в таком отвратительном состоянии, обнаженным и избитым. Поэтому не удивилась. Она достала халат, один из тех, что ее слуги забрали из его дома и принесли сюда. Одевание было медленным и болезненным, но он стойко перенес его. Затем, положив руки Натаниэля себе на плечи, Мойра обхватила его за спину и помогла встать на ноги.

– Ты уверен, что так будет лучше, чем судно? – спросила она, с трудом переводя дыхание, когда они оба пытались сохранить равновесие. – Могу принести.

– Не надо, лучше в горшок, провались он.

И сделал так, как хотел. Потребовалось почти четверть часа, чтобы довести его до стульчака и обратно, и он не мог отдышаться и покрылся испариной, пока добрался до подушки. Но у них все получилось. Мойра пришла к заключению, что один-два лакея смогут передвинуть стульчак поближе к кровати Натаниэля. Она бы не вынесла таких трудов еще раз.

Как только он вновь устроился на подушке, по-прежнему в своем халате, Мойра наконец дала волю слезам.

– Мне так жаль, Нат.

Он сердито взглянул на нее, или, может, ей это показалось. Было трудно определить – один его глаз заплыл полностью.

– Я сказал – не вини себя.

– Я так не могу. – Неужели этот скулеж – ее голос? Чертовски противный.

Ему, несомненно, голос тоже показался неприятным, потому что он раздраженно заявил:

– К тебе это не имеет никакого отношения.

– Конечно, имеет. – Наступило время признаться и покончить со всем разом. – Это все из-за чертовой тиары.

Он посмотрел на нее одним глазом:

– Я знаю. – Она замерла:

– Ты?

– О да. – Он, должно быть, попытался горько усмехнуться. Вместо этого его губы смогли только слегка дернуться. – Они действовали наверняка, я знаю. Я должен был стать посланием для твоего мистера Райленда.

Кислота заполнила рот.

– Он не мой мистер Райленд. Больше не мой. – Она глядела в сторону. – И не знаю, был ли когда-нибудь моим.

– Побереги свою мелодраму до того, как останешься наедине со своими мечтами, дорогуша. – Он говорил веско, но не грубо. – Этот мужчина обходился с тобой как с самкой, но, помимо всего, ты была ему небезразлична.

– Нет. – Она затрясла головой.

– Да. Когда я лежал там, на ступеньках, и терял сознание, я слышал его голос. Как он просил Господа и любого, кто слышит, помочь сохранить мне жизнь и говорил, что отвезет меня к тебе, потому что спасти меня может только «наша Мойра».

Мойра стиснула зубы, чтобы побороть резь в глазах.

– Это означает всего лишь, что он знает, как я люблю тебя.

– Говори что хочешь. – Натаниэль облизнул губы, вздрогнув, когда языком задел разорванную нижнюю губу. – Пожалуй, он спас мне жизнь, привезя сюда, к тебе.

– Как ты можешь так говорить? Из-за него все это случилось с тобой. – Чем больше она думала об этом, тем сильнее в ней рос гнев. Он давал ощущение твердости духа. Ярость оказалась лучше, чем страдание, которое она несла в себе все эти последние дни.

– И это не его ошибка. – Он с жадностью посмотрел на кувшин, стоявший рядом. – Будь любезна, налей стакан воды, пожалуйста.

Она поднялась со стула, чтобы с подноса на соседнем столике подать ему питье.

– Как можно быть таким всепрощающим, если знаешь, что за нападением на тебя стоит человек, на которого он работает?

– Я допускаю, что меня выбрали, потому что я близок к тебе. Тот, кто стоит за этим, знал это. – Его лицо сморщилось от боли, когда он попытался приподняться на подушках, чтобы сесть повыше. – Они также понимали, что Уинтроп сообразит, что ты или Минерва будете следующей мишенью. Они продемонстрировали свой контроль над ним. Он большая жертва, чем я.

Она протянула ему стакан воды. Если бы он не был ранен, она бы швырнула стакан в него.

– Ты прощаешь слишком многое.

Он понимающе глядел на нее своим единственным здоровым голубым глазом.

– Я возмущаю тебя, потому что ты не можешь заставить себя простить его, как бы тебе этого ни хотелось.

– Я не простила его, – возразила она, – потому что он не попросил прощения, да и не достоин этого.

– Почему?

Она поверить не могла, что Натаниэль спрашивает об этом!

– Потому что он использовал меня.

Он понимающе кивнул, отпив глоток из стакана.

– И Тони воспользовался тобой.

– Это не одно и то же! – Как он только осмелился предположить такое? Натаниэль лучше, чем кто-либо еще, мог понять мотивы, которые заставили Тони жениться на ней.

– Разве? – Он снова попытался приподняться на подушках, и его лицо исказилось. Очевидно, он потревожил избитые ребра. Должно быть, ему было очень трудно найти удобное положение.

– Конечно, нет. – Она была раздражена и потому несговорчива. – У нас с Тони было взаимопонимание.

– Разумеется. – Он сделал еще глоток. – Уинтроп Райленд использовал тебя, чтобы украсть тиару, а ты – его, чтобы распрощаться с невинностью. Я считаю, что это тоже явная взаимность. Я не прав?

Мойра вспыхнула.

– Я не воспользовалась им, чтобы лишиться девственности!

– Ну почему бы не посмотреть правде в глаза? Ты не влюбилась в него с первого взгляда. Он понравился тебе, когда ты узнала его ближе. Только потом ты решила сделать его своим любовником. Тебе захотелось узнать, как это вообще происходит, и ты выбрала его.

Она замотала головой. В его устах это звучало по-торгашески. Все было совсем не так. И она тоже не такая.

– Нет.

Он потянулся к ней и прикрыл ее руку своей.

– Да. И так должно было быть. Ты все сделала правильно.

– А он меня обманул! – Слезы потекли у нее из глаз. – Я отдала ему себя, а он попытался меня обокрасть! Он растоптал мое доверие! – Все, что она еще собиралась сказать, потонуло в рыданиях. Ей нельзя плакать, не сейчас.

Натаниэль наблюдал, как она руками вытирает глаза, как, глубоко вздохнув, собирается с силами.

– Ему не нужно было становиться твоим любовником, чтобы обокрасть, Мойра. Он пробрался бы в твой дом и забрал тиару, а ты бы даже и не обратила внимания. Так поступают все хорошие воры.

Она снова глубоко вздохнула.

– Значит, он не очень хороший вор.

– Не согласен. Он украл твое сердце, когда я уже был в отчаянии из-за того, что никому это не удается.

Она не стала спорить.

– Однако он не терял времени и бросил мне его назад.

– Неправда, он не делал этого. Он владеет им так же, как в тот момент, когда ты улеглась с ним в постель. Ты страдала бы куда больше, если бы он отказался от своих притязаний.

Мойра облокотилась о спинку стула.

– Как бы мне хотелось никогда не видеть его! – Натаниэль ласково улыбнулся.

– Вместо сожалений о несбыточном спроси его лучше, почему он так долго тянул с тем, чтобы обмануть тебя.

Прищурившись, она смотрела на него.

– Что ты предполагаешь?

Он бы пожал плечами, если бы мог не потревожить себя при этом.

– Только то, что уверен – его заставили украсть тиару после того, как ваши отношения уже начались.

Он говорит об этом так, словно они с Уинтропом собирались провести в ее постели не одну ночь.

– Я думаю, у тебя началась мозговая лихорадка, – заявила она сухо.

– Ты спрашивала, зачем ему нужна тиара?

– Он сказал, что добывал ее для кого-то еще. Он не сообщил ничего, возможно, потому что не мог придумать на ходу что-нибудь более занимательное.

– А может, хотел оберечь кого-то.

– Кого? – прозвучало немного резче, чем хотелось.

– Понятия не имею. – Он приподнял брови. – Спроси его.

Мойра сверкнула на него глазами.

– Теперь я точно знаю – у тебя жар. Какие гарантии, что он скажет мне правду?

– Поверь ему, – предложил он.

– О да, конечно. Я уже поверила ему раз, и что из этого вышло?

Вместо того чтобы обидеться, Натаниэль рассмеялся:

– Тогда ты говоришь в точности как он.

Мойра уже не чувствовала себя виноватой за раны Натаниэля. Раздражение вытеснило чувство вины.

– Ты защищаешь его только потому, что влюбился в него по уши, когда он обошелся с тобой как рыцарь-спаситель.

Лицо Натаниэля потемнело.

– Ага, я ведь извращенец и потому вешаюсь на первого попавшегося, так, что ли?

Мойра открыла рот и выдавила только:

– Нет, не так…

Он прервал ее – таким разгневанным она еще его не видела.

– Так вот, я не пылаю страстью к любому мужчине, которого вижу, во всяком случае, не чаще, чем ты, Мойра. Если я считаю кого-то хорошим человеком, это не означает, что я воспылаю к нему страстью из-за его достоинств.

Она должна была извиниться перед ним за обиду, но не находила слов.

– Почему из всех людей только о нем ты говоришь, что он хороший человек?

– Потому что ты любишь его, и он не заслужил бы этого, если бы не был достоин!

Она в смятении смотрела на него. Похоже, он был удивлен собственной вспышке не меньше, чем она. Пот бисером повис на бровях. Перепалка утомила его. В волнении каждое незначительное движение приносило ему лишнюю боль.

– Прости меня, – прошептала она, не сумев придумать ничего другого.

Он стиснул ее руку.

– Если только сначала ты извинишь меня. – Она улыбнулась, на глаза навернулись слезы.

– Договорились.

– Уинтроп добрый человек, Мойра. – Он глядел ей прямо в глаза. – Я это чувствую нутром, думаю, что и ты тоже.

Стук в дверь избавил ее от необходимости опровергнуть или подтвердить его заявление. Со счастливой улыбкой на лице в комнату заглянула миссис Райт:

– О, прошу простить меня. Вы уже проснулись, мистер Натаниэль! – У вас посетитель.

– Кто он, миссис Райт? – спросила Мойра.

– Мэтью Седжвик, миледи.

Мойра с улыбкой обернулась к Натаниэлю. Она догадывалась, что Мэтью не пострадал, но все равно услышать, что он пришел с визитом, было большим облегчением.

– Ты не против посетителя?

– Не против, – подтвердил Натаниэль.

– Проводите его наверх, пожалуйста. – Приятель смущенно взглянул на нее.

– Как я выгляжу?

Поднявшись, она коснулась его лба губами.

– Как прелестное месиво. Но это лишь добавляет тебе очарования.

– Отлично, – заулыбался Натаниэль.

Выйдя из комнаты, Мойра на лестнице столкнулась с Мэтью. Он остановился, чтобы приветствовать ее и справиться о здоровье, хотя невооруженным глазом было видно, в каком он нетерпении, предвкушая встречу с Натаниэлем. Мойра тут же отпустила его, а сама стала спускаться вниз с затаенной улыбкой на губах.

Хороший ли человек Уинтроп Райленд? Она разберется в этом. В конце концов, у нее, кажется, есть благословение, чтобы поделить часть своей жизни с двумя самыми лучшими людьми.

– Вы, вне всякого сомнения, удивлены, что я пригласил вас всех троих сюда сегодня.

Устроившись в комнате, которая использовалась в его квартире в качестве гостиной, библиотеки и кабинета, Уинтроп разглядывал каждого из своих братьев. Они сидели полукругом напротив, выжидательно глядя на него.

Первым начал Брам:

– Учитывая, что ты никогда не приглашал меня к себе, я удивлен больше всех.

– Мне нужна ваша помощь. – Сказать такое было так же трудно, как проглотить комок грязи, но он был рад, что удалось сделать это. – Кое-что, нет, кое-кто из моей прошлой жизни вновь вцепился в меня, и я один не в силах от него избавиться.

Норт глядел на брата с выражением, граничащим с ужасом. Он знал, о ком говорит Уинтроп.

– Наверное, будет лучше, если ты расскажешь нам, что это за личность, – предложил Брам, массируя бедро покалеченной ноги, которую он вытянул перед собой.

Да, с этого и нужно начать. И выговориться полностью, без остатка.

Уинтроп набрал воздуха в легкие.

– Несколько лет назад ко мне обратился человек с предложением поработать для министерства внутренних дел.

– Уин… – В голосе Норта прозвучало предупреждение. Уинтроп поднял руку:

– Я должен сделать это, Норт. Ты скоро поймешь почему.

Норт затих. Его лицо выражало неуверенность и беспокойство. То, что Уинтроп собирался открыть, непосредственно касалось и его. Но другого выхода не было. Уинтроп должен был все рассказать, чтобы покончить с этим кошмаром. Это была его единственная возможность вновь завоевать Мойру.

– Этот человек – Дэниелс – заявил, что я могу помочь моей стране в борьбе против Наполеона, не участвуя в боях. Я был молод, глуп и полон жажды борьбы, как каждый молодой человек в то время. Поэтому я ухватился за выпавший мне шанс выполнить свой долг, не покидая Лондона. Кроме того, я был в запасных у отца. Только Господь знал, в какие еще переделки попадет Брам, когда он навеселе. Брам приподнял брови, но ничего не сказал.

Уинтроп снова глубоко вздохнул.

– Итак, я начал работать для него. Он объяснил мне, что мы что-то вроде шпионов, реквизируем ценности, которые сторонники французов в Англии приобретают, чтобы потом вложить их в военные кампании Наполеона. И моя работа заключалась в том, чтобы вернуть эти ценности, с тем чтобы Дэниелс мог быть уверен, что они работают на пользу Англии.

– И ты всему этому поверил? – Брам явно не мог сдержаться.

Взгляд, который Уинтроп метнул на брата, красноречиво признавал, каким глупым он был.

– Мне было всего восемнадцать в то время, а Дэниелс обращался со мной как со взрослым мужчиной. Он стал для меня как отец.

Старший из братьев кивнул:

– Заменив собой настоящего отца, который, как ты думал, был равнодушен к тебе.

Возможно, в его рассуждениях все было абсолютно ясно с самого начала, но все равно раздражало то, что Брам так легко определил суть.

– Полагаю, да. Как бы то ни было, я выполнял все, что он просил. Стал вором, и отменным. Это продолжалось, пока на меня не вышел человек с Боу-стрит в связи со следствием, которое он проводил. И тогда я начал понимать правду. Что я всего лишь глупый мальчишка, который дал себя поймать и сделать не более чем обычным преступником. – Девлин и Брам повернулись к Норту.

– Следователь с Боу-стрит? – удивился Девлин. – Сколько лет назад это было?

Норт, скрестив руки на широкой груди, посмотрел на них обоих.

– Да, это был я. Именно поэтому я ушел с Боу-стрит. Любой из вас поступил бы точно также, иначе ваш собственный брат был бы арестован как взломщик, которого весь Лондон стал называть Привидением.

Удивленные лица обратились к Уинтропу.

– Так это ты был тем самым Привидением? – В голосе Брама звучало недоверие. – Господи, Уин!

Уинтроп кивнул. Тогда, много лет назад, он был бы горд тем выражением недоверия, которое было на лице его брата. В то время удаль и слава тянулись вслед за ним, словно невидимая мантия. Но только не сейчас. Теперь он понял, что нечем тут гордиться.

– Это был я, – ответил он, посмотрев с благодарностью на Норта. Тот по-прежнему не выказывал эмоций. – И если бы не Норт, я бы угодил в тюрьму или с позором был бы изгнан из страны.

– Это, конечно, с лихвой перекрывает любой скандал, в котором я участвовал, – легкомысленно заметил Брам.

Неужели этого человека ничто не беспокоит? Теперь он еще и шутит. Насколько хватило его удивления, на две секунды? И ведет себя так, словно Уинтроп признался, что всего лишь съел торт на завтрак.

– Почему ты не говорил об этом раньше? – Девлин был удивлен больше, чем обеспокоен.

– Лучше теперь, – признал Брам с понимающим видом. – Почему ты говоришь об этом сейчас?

Уинтроп проглотил остатки гордости.

– Никогда не рассказывал, потому что чувствовал себя полным болваном. И не хотел, чтобы Брам об этом узнал.

Брам поднял глаза кверху, словно на мгновение заглядывая в прошлое. Затем коротко кивнул, как будто подтверждая, что объяснение принято.

– Рассказываю сейчас, – сказал Уинтроп с тяжелым вздохом, – потому что мне нужна ваша помощь.

– Ты о чем? – Норт, прищурившись, смотрел на него. – Кто-нибудь обнаружил правду?

О ком брат беспокоился больше – об Уинтропе или о себе? Если разумный – об обоих.

– Хуже. Дэниелс вернулся.

Сообщение не произвело впечатления на братьев, кроме Норта, который понимал последствия этого. Его всегда румяное лицо побледнело.

– Что ему нужно?

– Бриллиантовая тиара. Он приказал мне принести ее. – Норт смотрел прямо и жестко.

– Ты принес?

Труднее всего было смотреть брату, нет, братьям в глаза.

– У меня не получилось.

– Кому тиара принадлежит? – Конечно, Брам должен был задать этот вопрос.

Уинтроп опустил глаза и стал разглядывать, как блестят его туфли.

– Мойре Тиндейл.

В хоре ругательств самым громким был голос Норта.

– Ты попользовался ею? Ублюдок! Она подруга моей жены. Как я теперь объясню все Октавии?

Он твердо глядел брату в глаза.

– Прежде всего, ты ни слова не скажешь жене. – Он перевел взгляд на Девлина. – К тебе это тоже относится. Чем меньше людей узнают об этом, тем в большей безопасности все мы будем.

– В безопасности? – подскочил Норт.

Уинтроп оттянул галстук вниз, и они увидели рану на его шее.

– Это дело рук Дэниелса. Я думаю, что он стоит за нападением на Натаниэля Кейлана – друга Мойры.

Норт потер рукой подбородок, проворчав такое, от чего у дьявола покраснели бы уши.

– Не могу поверить, что ты позволил втянуть себя во все это. Тебе нужно было прийти ко мне.

Неужели Норт всерьез думает, что он настолько глуп, что просто возьмет и вернется к воровской жизни? Неужели он так мало доверяет ему?

– Дэниелс пригрозил публично заявить, как ты прикрывал мое участие в его шайке. Он сказал, что у него есть доказательства, которые уничтожат тебя. Я не мог рисковать, чтобы скандал испачкал имя семьи.

– Скандал? – эхом отозвался Брам. – Кого волнует скандал, когда на кон поставлены жизни людей?

Уинтроп повернулся к нему:

– Я не предполагал, что дойдет до этого. Я думал, что Дэниелс ограничится угрозами. Он из таких. Он пустил в ход насилие, только когда мне не удалось добыть ему тиару.

У Норта дернулся уголок рта.

– Так ты попытался украсть ее? – Уинтроп утвердительно кивнул.

– Господи, Уин! Ты изображал, что Мойра тебе интересна, чтобы ограбить ее?

Конечно, Норт и не мог подумать по-другому. Он так много времени провел, общаясь с лондонским отребьем, что инстинктивно не доверял никому, даже брату.

– Нет, все не так. Дэниелс появился, когда мы с Мойрой уже… Когда у нас с Мойрой уже завязались отношения. Позже, когда он сообразил, как я к ней отношусь, он начал грозить и ей. Его нападение на Натаниэля – это явное предупреждение, что Мойра или, возможно, ее сестра станут следующими, если я не добуду ему тиару.

Норт побагровел.

– Что ты имеешь в виду?

– Дэниелс не позволит мне сорваться с крючка. Пока я не принесу ему тиару.

Последовало неуютное молчание, все взвешивали последствия угрозы – не для Уинтропа, а для каждого из них и своих близких.

– Что остановило тебя, почему ты не увел ее сразу? – спросил Брам.

На мгновение Уинтроп прикрыл глаза, о той ночи не хотелось вспоминать.

– Мойра поймала меня.

– Поймала? – Норт вскинул руки. Он выглядел так, словно сейчас его хватит удар или он расхохочется. – Просто прекрасно. Теперь она знает о нашем прошлом?

Уинтроп покачал головой:

– Нет. Я ничего не рассказал ей о тебе. Она думает, что я всегда был вором. Она полагает, что я использовал ее с самого начала.

– И ты не открыл ей правду? – Это был Девлин, который вообще задавал мало вопросов.

Уинтроп снова отрицательно покачал головой:

– Не мое дело – говорить о Норте. Кроме того, этого лучше вообще не делать.

– О да, – ядовито заметил Норт. – Намного лучше, учитывая твою перевернутую физиономию и Мойру, которая ведет себя так, словно похоронила единственного друга.

– Ты предпочел бы, чтобы я рассказал о тебе? – Тонкая нить, которая помогала Уинтропу контролировать себя, была готова лопнуть. – Ты только начал делать первые шаги в карьере, стремясь стать крупным политиком. Разве я мог рисковать и разрушить ее?

– Ты предпочел разрушить себя. – Тон Брама был заметно спокойнее, там не было напряжения, царившего в комнате. – Ты предпочел нанести удар женщине, которую любишь, а не нам, даже не мне.

Это была правда. Но, произнесенная вслух, она прозвучала так… так мягко. Он не собирался отрицать свои чувства к Мойре. Он даже не был намерен спорить по этому поводу. Какая разница, любит он ее или нет? Кроме того, он бы не полюбил, если бы получил резкий отпор. Возможно, он действительно любит ее. А если нет, это было бы намного проще для него.

– Вы мои братья. – Это мало что объясняло, и поэтому он добавил: – Я готов все сделать для вас.

В комнате снова повисла тишина. Братья обменялись взглядами, без слов понимая друг друга, потом повернулись к нему.

– Что собираешься предпринять? – Гнев покидал Норта.

– У меня были кое-какие соображения, но вчера вечером все изменилось. – Он пересек комнату и из запертого ящика стола достал дубовую шкатулку, которую получил от Мойры. Он вернулся к братьям и открыл ее, чтобы они смогли заглянуть внутрь.

Брам присвистнул. Девлин был равнодушен к таким блестящим безделушкам. А Норт разъярился:

– Ты же сказал, что не украл ее. – Его светло-голубые глаза засверкали.

– Я и не крал. Мойра сама дала мне ее вчера. – Три пары глаз уставились на него, но заговорил только Брам:

– Сама отдала ее? Почему?

Уинтроп закрыл шкатулку и поставил на стол рядом с собой.

– Она сказала, что не хочет, чтобы еще кто-нибудь пострадал.

– Включая тебя? – громко удивился Норт. Уинтроп пожал плечами:

– Несомненно.

– Н-да, она намного лучше меня. – В замечании Брама была признательность, приправленная ехидцей.

– И меня, – поддержал его Девлин.

Норт лишь изобразил улыбку, предназначив ее Уинтропу.

– Полагаю, все мы единодушны – пусть он гниет дальше. Но это не главное. Главное – знать, что нужно Дэниелсу. Необходимо уверить его, что он получит желаемое.

– Как мы поступим? – Девлина не приходилось упрашивать идти драться.

– Ты – никак, – заявил Уинтроп, прежде чем двое других открыли рот. – У тебя беременная жена, которая нуждается в заботе. Оставайся дома, черт возьми, чтобы меня не мучили кошмары по ночам оттого, что мой племянник остался сиротой.

Девлин насупил брови, готовый начать спорить, но уступил численному превосходству. Брам и Норт были полностью согласны с Уинтропом. Девлина решили привлечь к составлению плана, но не вовлекать в исполнение его, и это было окончательно.

– Самое первое, что мы должны сделать, – с места в карьер взял Норт, – дать знать Дэниелсу, что тиара уже у Уина. Мы устроим встречу, чтобы обменять… Уин, можешь дать бумагу и карандаш?

Итак, все началось. Братья несколько часов просидели, придумывая и обговаривая план, выверяя в нем каждую мелочь. Все было довольно просто. Они скармливают наживку Дэниелсу и ловят его на крючок, рассчитывая, что он угодит в сеть раньше, чем поймет, что произошло.

Все зависело от Уинтропа, от того, сумеет ли он сыграть свою роль, а Норт и, возможно, Брам должны оказать ему поддержку.

Уинтропу было жалко, что Девлин не будет участвовать в операции, но брат явно не был расстроен таким поворотом дела. На всю оставшуюся жизнь ему хватило тревог и опасностей, пережитых за годы, которые он провел в армии. Младшему из Райлендов нравилась тихая жизнь с женой. В отличие от Уинтропа, который предпочел бы умереть, чем круглый год жить в деревне.

Первым уехал Девлин, торопившийся домой к Блайт. Почти сразу за ним – Норт. Ему явно хотелось остаться и расспросить Уинтропа, но его тоже ждала жена, а Брам не собирался прощаться. В конце концов это и заставило Норта уехать.

– Что с Мойрой? – спросил Брам, когда они остались одни. Вопрос не вызвал в Уинтропе недовольства, хотя мог бы. Правда, он не был готов забыть старую вражду вот так, в одночасье.

Он уселся на софу.

– А что с ней?

Опираясь на трость, Брам опустился в кресло, вытянув больную ногу перед собой. Она, должно быть, чудовищно мучила его. Часто было видно, как он оберегает ее.

– Ты ей небезразличен. – Уинтроп уныло улыбнулся:

– Ты ошибаешься. Она сказала, что безопаснее всего, если я буду держаться подальше от нее.

– Конечно, небезразличен. – Он говорил так, как будто Уинтроп – полный простофиля и сам того не понимает. – В любви не может быть ничего безопасного.

Уинтроп сердито нахмурился в ответ на превосходство, прозвучавшее в его голосе.

– Что ты знаешь о любви? Ты в жизни своей никого не любил.

– Любил. Один раз. – Брам помассировал бедро. Должно быть, нога давала о себе знать. – По крайней мере я думаю, что любил. Она бросила меня, помнишь?

– Ты был безнадежным пьяницей. Удивительно, что ты еще помнишь ее, – Грубо, но это было правдой.

Брам грустно улыбнулся:

– Никогда не забуду. Ты, кстати, тоже. – Да, не забудет. Он это знал.

– Не вижу что бы еще я мог сделать.

– Сказать ей правду, когда все закончится. Это станет добрым началом. – Помогая себе тростью, Брам снова тяжело поднялся на ноги. – Хорошо бы тебе попытаться вернуть ей тиару, когда она сослужит свою службу. Она оценит жест. А теперь ты будешь хорошим мальчиком и проводишь меня вниз, а не то я свалюсь на лестнице.

Уинтроп так и сделал. Вернувшись назад в свою едва освещенную комнату, он наполнил стакан, что не мог позволить себе в присутствии Брама из-за глупого чувства уважения к брату, и, держа его в руках, вытянулся на софе.

Ему было хорошо оттого, что он во всем признался братьям. Он словно скинул с себя груз. Он надеялся, что их план сработает и он, в конце концов, оставит прошлое там, где ему и должно быть.

И может быть, всего лишь – может быть, Мойра позволит ему объясниться. Она смогла бы даже разрешить навещать ее снова, возможно, даже начнет доверять ему. Но если Брам полагает, что все вернется на круги своя, если просто возвратить тиару, тогда Уинтропу жаль его. Этот бедняжка ничего не знает о женщинах.