В объятиях сердца

Адам

Где именно находится черта, переступив которую тебе ни за что больше не получить прощения? За обычной ложью, предательством, изменой? Или же только за более страшными поступками – насилием и избиением? Наверное, каждый по-своему ответит на этот вопрос.

Кому-то хватает всего лишь уличить человека в неверности, чтобы навсегда вычеркнуть его из жизни без возможности вновь заслужить доверие. А для кого-то каждый день подвергаться физическому насилию – это норма, с которой они вполне могут сжиться.

Несколько месяцев назад я определённо был тем, кто относится к первой группе, из-за чего натворил немало дел и теперь совершенно не знаю, смогу ли когда-нибудь загладить свою вину. Ложь Лины и её страстная ночь с Ридом снесла мне напрочь крышу, и всеми своими последующими поступками я сделал всё, чтобы она меня возненавидела.

Разумеется, я ни разу её не ударил и, кроме повреждений во время секса, когда меня опять-таки неслабо заносило, не причинял ей никаких физических увечий. Однако всё равно считаю, что всеми своими поступками по отношению к ней ту самую черту я пересёк неоднократно.

Как оказалось, я гораздо более страшен и опасен не для тех, кого считаю своими врагами, а для той, в которую умудрился влюбиться, несмотря на все наши различия и тонну моих личных жизненных установок. И что теперь делать, чтобы исправить все совершённые мной ошибки, я не имею никакого понятия.

Майкл советует просто поговорить с ней на чистоту. Признать вину, сказать о своих чувствах, извиниться, в конце то концов. Но я даже в мыслях представить не могу, как сяду с Линой на диван и начну разговаривать с ней по душам.

Невообразимое и абсолютно тщетное дельце. Не только из-за моего всецелого отторжения к подобным вещам, но и из-за твёрдого убеждения, что сладкие оды о чувствах – это полнейшая брехня, которой грош цена.

Говорить – это не про меня. Доказывать делом – вот он единственный способ исправить сложившуюся с Николиной ситуацию, ведь я заведомо уверен на двести процентов, что мои признания с запоздалыми извинениями ровным счётом ничего не решат.

Лина больше не станет меня слушать. Не поверит, что бы я ей ни говорил. Не простит. И не полюбит. Именно это, будучи без сознания, она не переставала нашёптывать, пока я выносил её дрожащее тельце из разгромленной квартиры, ни на секунду не отпускал в машине всю дорогу до дома, а потом до самого утра пролежал рядом с ней в её постели, молча глядя на Линин беспокойный сон. Нюхал её волосы и кожу, как ошалелый, гладил по рукам с разбитыми костяшками, в темноте изучал черты её лица и, слушая её бессвязный шёпот, ненавидел себя так люто, как никогда никого в своей жизни не ненавидел.

Я виноват. Во всём, что между нами произошло. И виноват с самого начала.

Не будь я таким гордым, упрямым и непреклонным в своих намерениях на её счёт, всё могло бы быть иначе. Лина давно бы уже могла быть счастлива, а соответственно, и я вместе с ней. И если бы время можно было вернуть на пять месяцев назад – в тот самый вечер после приёма, когда моя дикарка с надеждой в глазах спросила: «Есть ли что-то больше похоти, Адам?», я бы без раздумий ответил: «Да, есть!».

И не просто больше. А всё, что она так хотела от меня получить. Всё, что ей теперь от меня больше не нужно. Всё, что я так долго отрицал, нещадно мучая нас обоих. И всё, что я наконец соизволил принять и теперь отчаянно хочу отдать ей.

Вопрос лишь: а не поздно ли я спохватился? Не лучше ли прямо сейчас отмести все планы по её завоеванию, не вынуждать её и дальше быть со мной рядом насильно, отпустить, решить их конфликт с Ридом и позволить им двоим быть счастливыми вместе?

Да, наверное, так поступил бы хороший, порядочный человек, однако я таким никогда не был и за один миг в такого точно не превращусь. Даже несмотря на убивающее меня изо дня в день чувство вины и желание видеть Лину счастливой, я не могу её отпустить. И на это есть аж целых три причины.

Во-первых, не в моём стиле так легко сдаваться и отступать, даже не попытавшись. Во-вторых, я, конечно, хочу стать менее эгоистичным и искренне надеюсь, что у меня это получится в будущем, однако сейчас я не готов жертвовать своими желаниями и уступать дорогу Остину. Не могу! Не хочу! И не буду! Лина должна стать счастливой со мной, а не с ним. И если нужно будет, я в прямом смысле в космос слетаю и вернусь обратно, лишь бы достигнуть желаемого.

Ну и, наконец, в-третьих, стоит мне представить дикарку с другим, как всё нутро воспламеняет неадекватная ревность, которая не поддаётся никакому контролю и с лёгкостью способна побудить меня на кровожадные действия. А я в порыве гнева убивать никого не хочу. Пусть я и урод, каких ещё поискать, но точно не убийца.

Именно поэтому об отступлении и речи быть не может, как и о чересчур быстром переходе в наступление. Перед началом каких-либо действий я хотел дать Николине время полностью успокоиться и прийти в себя, а также убедиться, что она морально здорова.

Я вызвал к ней специалиста и первые несколько дней после её возвращения старался никак не нервировать.

Как я делал это? До банальности просто: всего лишь не приходил к ней, чтобы не дай бог не спровоцировать своим присутствием ещё один срыв. И вроде бы задачка легче лёгкого, но увы, только не для меня.

Я приказал домработнице постоянно присматривать за ней, относиться с особым вниманием и выполнять любые желания по первому зову, а сам тем временем каждый вечер после работы нарочно торчал в гостиной до самой ночи, отчаянно надеясь, что Лина сама решит выйти из комнаты, и я смогу её увидеть хотя бы ненадолго.

Однако всю прошедшую неделю дикарка наглядно показывала мне, что встречаться со мной не горит желанием. Она так ни разу и не вышла, чем заставляла меня изнемогать от необходимости заглянуть к ней самому.

Но я держался. Мучился. Скучал. Переживал. Места себе не находил. Но всё-таки удерживал себя от порыва нагрянуть к ней вплоть до вчерашнего вечера, когда у меня просто не осталось выбора.

Ещё по пути на светский приём, на который пригласил меня наиважнейший для компании партнёр Кеннинг, я получил звонок от Лорен, сообщившей мне о том, что из-за неожиданного отключения электричества дверь в комнате, где она находилась, заблокировалась, заперев женщину внутри.

Я понимал, что ничего страшного, по сути, не произошло, однако мысли о том, как Лина одна сидит в полной темноте и, возможно, тоже, как и Лорен, заперта в комнате, вмиг побудили меня послать весь приём к чёрту и приказать шофёру развернуться, чтобы помчаться домой.

Я не хотел больше позволять Лине чувствовать себя в заключении, даже если тому виной был всего лишь сбой электричества. Это неважно. Кошка не должна ощущать себя в клетке ни при каких обстоятельствах. Больше никогда.

Повезло, что место приёма находилось всего в трех кварталах от дома, поэтому буквально через несколько минут я уже был в пентхаусе и без промедлений направился в спальню Лины, в которой она преспокойно спала. А точнее, только делала вид, будто спит.

Её сбивчивое дыхание и напряжение во всём теле я почувствовал в первый же миг, как прикоснулся к ней. Да… в первый же… да только это вообще не остановило меня от дальнейших прикосновений.

Я так соскучился по ней за эти дни, что, убедившись, что с кошкой всё в порядке, не смог просто развернуться и уйти. Меня опять накрыло от одного лишь любимого запаха, и отстраниться от неё сразу же оказалось выше моих сил. Так и завис, прижавшись к её щеке, мечтая, чтобы время остановилось. И уверен, я непременно остался бы в её кровати на всю ночь, если бы Линин страх передо мной с каждой секундой не стал осязаться всё явственней.

Она прямо-таки сжалась вся и мелко задрожала, напоминая маленького испуганного котёнка, который боялся меня, как кровожадного монстра.

И это всё моих рук дело. Это я добился того, что, по ходу, не только уничтожил в ней суку Анну, но вместе с ней и мою прекрасную буйную дикарку, которая никогда не боится молча, а огрызается, царапается и нападает раньше, чем кто-либо успеет напасть на неё. А напуганная до чёртиков девушка, которую я обнимал, точно была далека от моей смелой Николины, отчего всё внутри меня сжалось ничуть не меньше, чем сжалась она.

– Не бойся меня, Лин. Я ничего тебе не сделаю, пока ты сама не захочешь, – тихо пообещал я ей на ухо, и это чистая правда.

Никакого секса по принуждению и требований меня ублажать не будет. Даже её фальшивую смиренность я видеть больше не хочу. Не это мне нужно, а её искреннее желание быть со мной. И потому теперь настала моя очередь делать всё, что заставит Лину улыбаться, радоваться, смеяться и стать прежней. Такой, какой я встретил её всего полгода назад темным холодным вечером на территории взорвавшейся фабрики «Heart Corp», лежащей на дороге в темноте.

И под словами «такой, как тогда» я имею виду не грязной, неопрятной пацанкой – хотя я и такую её обожаю, – а дерзкой, бойкой, неугомонной и рьяно желающей жить девчонкой, которая не побоялась дать отпор незнакомцу вдвое больше её, что решил насильно затащить в свою машину.

Подумать только… Да я прямо с первой же минуты нашего знакомства, сам того не осознавая, начал её к чему-то принуждать. «Шикарное» начало, которое продолжилось не менее грандиозно.

Но тем не менее, пока я вчера задумчиво вышагивал по спальне Лины, наотрез отказываясь покидать её так быстро, я детально воспроизвёл в памяти момент нашей агрессивной встречи и непроизвольно улыбнулся.

Сказал бы мне кто-нибудь в тот вечер, что этот буйный пацанёнок, коим я посчитал Лину сначала, перевернёт мою жизнь вверх дном, зародит желание изменить своим принципам и научиться жить для кого-то, а не только для себя, я бы поместил безумца, ляпнувшего такую дурость, в психушку. Но вот она – реальность. Всё именно так. И самое интересное – я больше не хочу, чтобы было иначе. Не хочу представлять свои будни без Лины. Не хочу возвращать всё на круги своя, как было до знакомства с ней. И не хочу тратить жизнь исключительно на безразличных шлюх и работу, которую с подросткового возраста меня учили ставить в приоритет всему остальному.

И над этим моментом, кстати говоря, мне тоже нужно будет ещё как следует поработать. Стоило вчера неожиданному звонку из отдела безопасности «Heart Corp» ошарашить меня новостью о запуске вируса во все наши базы данных, я тут же вылетел из спальни дикарки и поспешил в офис.

Я люблю свою компанию. Поистине люблю, ведь с самого детства отец вбивал мне в голову, что «Heart Corp» – это единственное, ради чего стоит бороться и жить.

И долгие годы я делал это, вкладывая в семейный бизнес не только все силы, но и саму душу. Однако приехав в офис и вместе с несколькими сотрудниками проторчав там до полуночи, я поймал себя на мысли, что мне чертовски всё это надоело: постоянные проблемы, неожиданности, огромная ответственность, море информации и бесконечная череда встреч с людьми, которые так же, как и я, живут одной лишь работой.

По горло сыт всем этим. Мне нужна пауза. Передышка. Глоток свежего воздуха. Возможность увидеть нечто большее, чем офисные помещения.

Я, мать его, остро нуждаюсь в отдыхе. И пусть сейчас совсем не лучшее время, когда стоит оставлять все дела компании без личного присмотра, я всё равно это сделаю.

Да! Всё именно так! В первые за годы правления «Heart Corp» я намереваюсь сбросить с себя въевшийся под кожу образ строгого бизнесмена и, как самый обычный человек, взять самый обычный отпуск!