В сердце моем навсегда

Глава 10

Хижина старателя была построена из стволов деревьев, которые срубили, чтобы расчистить для нее место. Она находилась на небольшом холме, с трех сторон защищенном высокими соснами и тополями, а с четвертой — широким и мелким ручьем. Привязав лошадей, они вошли внутрь.

Дансер указал на два стула с высокими спинками из перекладин.

— Садитесь. А мне очень удобно и тут, возле двери. — Он держал ружье дулом вниз, но не расставался с ним.

Мэгги обвела взглядом хижину. Насколько она могла видеть, все было в основном так, как описывал Джой Мак несколько лет назад, вернувшись в Нью-Йорк. Дровяная печь была единственным новым приобретением старателя. Судя по густой паутине, протянувшейся от подставки для дров к вьюшке, каменным очагом уже давно не пользовались. Насоса нигде не было видно, а это означало, что воду носят из ручья. Мебель сделана из сосны и вырезана довольно искусно. Проведя пальцами по крышке стола, Мэгги обнаружила, что она гладкая и заканчивается прямыми ровными углами. Горшки и чайники для воды висели на стенке возле печки, а около камина виднелись свободные крючки. Грубое цветное покрывало закрывало узкую кровать в основной части хижины, но еще имелась садовая лестница, ведущая на чердак, где, как было известно Мэгги, спал Дансер.

Однако больше всего Мэгги заинтересовали полки у заднего окна хижины, заставленные горшочками с травами, и десятки маленьких стеклянных бутылочек, в беспорядке расставленных в открытой кладовке вместе с такими припасами, как мука, сахар и соль, джемы и сало. Она прищурилась, пытаясь прочесть аккуратно надписанные ярлыки. Вяз ржавый. Золотая печать. Перечная мята. Кора белой ивы. Имбирь.

— Что вас сюда привело? — внезапно спросил Дан-сер. — Не внезапное же желание увидеть мою старую физиономию.

Мэгги и Коннор старались не выдавать своих чувств, глядя на изуродованное лицо старателя. Но Дансер не давал им спуску. Он хотел, чтобы они смотрели, и смотрели как следует.

Белые шрамы четким рельефом выделялись на его коже, словно сотня тонких переплетенных паутинок, наброшенных одна на другую. Уцелевшая половина уха была скручена и приплюснута к черепу. Левая сторона рта туго оттянута в сторону в вечной кровожадной ухмылке. На правой стороне лица росла борода, но она покрывала только три четверти лица. Была она густой и плохо расчесанной, черной, как вакса, и такой длинной, что касалась второй пуговицы его сине-серой шерстяной куртки. На правом плече болтался плетеный золотой эполет. У пояса висела сабля.

Его ясные холодные голубые глаза выделялись бы на любом лице, но на таком изуродованном они особенно поражали. Словно двойные источники пронизывающего света, они прожигали Мэгги и Коннора своим жаром.

— Ну? — хрипло и требовательно произнес он. — Блевать будете?

— Нет, если вы не будете говорить об этом, — чопорно ответила Мэгги. Коннор улыбался, глядя на нее. Дансер прислонился к двери.

— Ладно, — сказал он. — Значит, вы обо мне знаете и были готовы. Но это не объясняет мне, что вы здесь делаете, начнем с этого.

Руки Мэгги нервно сжимались под столом, где никто не мог их видеть.

— Я просила Коннора привезти меня сюда, потому что знаю, как вы выхаживали моего отца, когда он был близок к смерти, а Ренни рассказала мне, что вы сделали для Джаррета, — сказала она. — Она считает, что вы знаете столько же, сколько трое врачей.

— Чушь собачья, — резко возразил он. — Я не док и не могу знать то, что знает любой из них. — Он с подозрением прищурился. — Твой отец знает, что ты здесь, милочка?

— Да, — ответила она.

— Нет, — возразил Коннор. Дансер поочередно посмотрел на них:

— И что же правда?

— Джей Мак не знает, — сказала Мэгги. — Но это его и не касается. Коннор знает, и поскольку он мой муж, то именно это должно иметь значение.

Дансер рассмеялся коротким лающим смехом и сказал Коннору:

— Не правда ли, как удобно — она вспоминает, что замужем, только тогда, когда ей это нужно?

— Я подумал то же самое, — сухо ответил Коннор.

— Ты согласен с ее приездом сюда?

Коннор оглядел хижину и попытался представить себе, как Мэгги будет тут жить. Ее спальня в Нью-Йорке была больше, чем весь домишко Дансера. Здесь было мало вещей, и ежедневная работа ради выживания будет гораздо больше той, к которой она привыкла. Его взгляд упал на травы в горшочках и кувшинчики с сухими чаями.

— Нет, — наконец ответил он. — Я не согласен. Но ей этого хочется, и она с готовностью пошла на то, что привело ее сюда. Мэгги более стойкая, чем выглядит, поэтому пусть вас не обманывает ее внешность. — «Как меня обманула», — чуть не прибавил он. — Я хочу, чтобы она уехала со мной на ранчо, но она не поедет, вероятно, даже в том случае, если вы ее прогоните.

— Это правда? — спросил Дансер у Мэгги. — Ты с ним не поедешь, даже если я тебя выгоню?

— Правда.

Дансер задумчиво поскреб заросшую половину лица. Его глаза осматривали Мэгги. Он пристально посмотрел на ее обручальное кольцо.

— По правде говоря, тут есть кое-что, чего я не понимаю. — Он неожиданно рассмеялся. — С другой стороны, есть кое-что, что я понимаю лучше одного из вас, а может, и лучше вас обоих. — Он убрал руку от лица. Обдумывая просьбу Мэгги, он двигал скособоченным ртом. — Мне тебя и разместить-то особенно hci де, милая.

Мэгги показала на кровать:

— На ней мне будет вполне удобно. Отцу же она годилась.

Дансер снова впал в задумчивость, потом резко заговорил:

— Не нравится мне это. Откуда я знаю, может, ты меня ограбить собираешься?

— Ограбить? — переспросила Мэгги. — Зачем бы я стала делать это?

— Делают же, — сказал он. — Столько было попыток, больше, чем у меня альцев на руках и ногах. Слух прошел в Скалистых горах, будто в моих выработках полно «слота и серебра. — Он махнул рукой в сторону Конно-ра. — Расскажи ей, — потребовал он. — Расскажи ей, как обстоят дела.

Коннор повернулся к Мэгги:

— В этих местах существует широко распространенное мнение, что Дансер выработал свои участок и зарыл большую часть сокровищ.

Дансер хлопнул себя по бедру и гоготнул;

— И какой в этом смысл? Доставать золото из-под земли только для того, чтобы снова его закопать? Но люди вбили это себе в голову, и я не могу их переубедить. Будь я проклят, если отвечаю за то, что думают эти людишки.

— Понимаешь, о чем он говорит, Мэгги? — спросил Коннор. — Кроме тяжелых условий жизни, здесь еще существует определенная опасность. Скажите ей, скольких людей вам пришлось согнать со своей земли, Дансер.

— Гнался-то я всего за двумя, которые пытались меня ограбить. Но в горах похоронены еще человек десять.

Мэгги не удалось сдержать дрожь.

— Я все равно хочу остаться, — решительно ответила она. — Я могу научиться защищаться.

— А я не собираюсь давать тебе оружие, — возразил Дансер. — Вполне вероятно, ты мне самому голову снесешь. — И не обратил внимания на вызов в ее взгляде. — Сколько ты собираешься здесь оставаться?

— Год, — ответила она. — Возможно, немного дольше.

— Я тебя за месяц могу научить всему, что знаю. Мэгги в этом сомневалась, но не стала спорить. Ее темно-зеленые глаза умоляюще смотрели на него.

— Ладно, — произнес Таббс. — Можешь остаться. Но когда я говорю, это достаточно ясно?

Она кивнула.

Коннор посмотрел на Дансера:

— Вы разрешаете ей остаться?

— Ну, я только что так и сказал, правда? Ты ведь не собираешься меня отговаривать? В этом нет никакого смысла. Зачем ты ее сюда привез, если не собирался оставить ее тут?

— Я не говорил, что не собираюсь оставлять ее здесь, — ответил Коннор. — Но мог же я надеяться, что в ней проснется здравый смысл, а? Или что вы поймете все безумие этой затеи.

Прищуренные глаза Дансера смотрели прямо в суровое лицо Коннора.

— Не тебе говорить о здравом смысле, — ответил он. — По крайней мере пока в тебе самом он не проснется.

Взгляд Коннора стал более далеким.

— Вероятно, вы правы, — резко произнес он. Стул под ним заскрипел, проехав по грубому полу, когда Коннор встал. — Я разгружу припасы, которые мы купили для вас в городе, а потом поеду. Мэгги! Ты не хочешь мне помочь?

Мэгги ощутила его холодный гнев, но вышла вместе с ним наружу. Она заметила, что Дансер не пошел следом.

— Ты действительно считал, что я передумаю? — спросила она.

— Нет. — Он начал переносить мешки с сухими продуктами из фургона к маленькому крылечку хижины. — Но я не знал, что это будет иметь какое-то значение, — «Для меня», — чуть было не произнес он.

Мэгги по-другому истолковала его слова.

— Я же тебе говорила, что Дансер меня примет.

— Я помню, — сказал он, не пытаясь ее разубедить. — Мне казалось, ты не понимаешь, о чем говоришь.

Мэгги сдернула вниз свои чемоданы и бросила их к крыльцу.

— Это совершенно очевидно.

— Чего я не понимаю, так это почему он позволяет тебе остаться. — Он так резко поднял мешок с кукурузной мукой, что тот лопнул по шву. Тихо выругавшись, Коннор постарался сдержать свое отчаяние. — И это не потому, что ты дочь Джея Мака или сестра Ренни. Это что-то другое.

Мэгги взобралась в фургон сзади и начала подталкивать коробки и мешки к Коннору для разгрузки.

— Не мне смотреть дареному коню в зубы, — ответила она. — Разве тебе так важно понять причину?

— Как ни странно — да.

Они закончили разгрузку припасов для Дансера и вещей Мэгги в молчании. Теперь фургон уже был не так тяжело нагружен, и Коннор распряг одну из кобыл и отвел ее в маленькую конюшню-пристройку Дансера.

— Тебе она может понадобиться, — сказал он. Мэгги лишилась дара речи. В глазах у нее стояли слезы. Коннор остановился перед ней, уперев руки в бока.

Ему хотелось ее встряхнуть, хотелось обнять.

— Ты можешь добраться до «Дабл Эйч», следуя по течению ручья на север. Сворачивай налево на каждой развилке. Меньше чем через три часа ты окажешься на моей земле, но не пытайся проделать этот путь, если снег глубже нескольких дюймов. Ранчо находится в долине, но проходы к нему заносит снегом. Тебе не добраться.

Мэгги кивнула и закусила нижнюю губу; она знала, что никогда и пытаться не станет. Ее темно-зеленые глаза не отрывались от его глаз.

— Значит, вот так. Она снова кивнула.

— Ты вовсе не должна тут оставаться, — сказал он.

— Нет, ты ошибаешься. Это единственное, что я должна сделать.

Коннор всмотрелся в ее лицо и увидел, что ее нерешительность совсем исчезла.

— Желаю удачи.

Слова ничего не выражают, подумал он, но чувства явно просились наружу. Он потянулся к ней, осознал, что делает, и остановился.

— Мэгги?

Она отреагировала на горячий взгляд его глаз и на осторожную неуверенность в голосе. Поднялась на цыпочки, положила ладони ему па плечи. Подняла к нему лицо и прижалась губами прямо к его рту. Руки Коннора обхватили с двух сторон ее талию, крепко сжали, я она прильнула к нему всем телом.

Солнечный свет согревал их. Ветерок приподнял ее волосы, и они затрепетали у него на плечах. Ее юбка забилась у него между ног. Его рот двигался по ее полураскрытым губам. Пальцы Мэгги скользнули к его затылку и стали перебирать густые пряди волос. Она полностью была во власти поцелуя.

Коннор отстранился первым. Мэгги судорожно втянула воздух и с легким смущением рассмеялась. Солнечный свет все еще ласкал их, но ветерок стих. Волосы Мэгги соскользнули с плеч Коннора, а юбка снова легла вокруг стройных ножек.

— До свидания, Коннор, — тихо сказала она, но словами не все можно выразить. — Спасибо. — Все остальное, что ей хотелось сказать, застряло у нее в горле.

— До свидания. — Он забрался в фургон и дернул повод.

Мэгги смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду, но он ни разу не оглянулся. Она медленно повернулась, увидела Дансера, наблюдающего за ней из окна, и вошла в хижину.

— Похоже, тебе не так уж хотелось с ним расстаться, — заметил он, пристально глядя на нее. — Он знает о ребенке?

Мэгги не удивил его вопрос. Ребенок и был той причиной, по которой Дансер позволил ей остаться, и она рассчитывала на то, что он догадается о ее положении и отзовется.

— Нет, не знает.

— Он отец?

— Да.

Дансер полез в карман и вытащил кисет с табаком. Отщипнул немного и заложил между нижней губой и зубами, прижимая языком.

— Будь я проклят, если понимаю, что происходит, — произнес он. Бросил кисет на стол. — Помоги мне внести эти продукты в дом. Можешь сунуть свои вещи под кровать и развесить на тех крючках у очага. Тебе теперь нет смысла занимать чердак. Через несколько месяцев ты не сможешь карабкаться по лестницам, это уж точно.

Мэгги не карабкалась по лестницам, но зато делала все остальное. Все лето она работала рядом с Таббсом, за исключением тех случаев, когда он работал на своем участке. Он редко чего-то требовал от нее. Но возлагал на нее надежды. Не просил ее делать то, чего не делал сам, а также не просил делать то, чего она раньше никогда не делала, не научив сперва.

Именно так Мэгги научилась стирать одежду в ручье, не позволяя ей уплыть по течению, и колоть щепу на растопку, не отрубив пальцы на ногах. Она носила воду и пекла хлеб. Подметала пол, чистила стойло, мыла уборную. Научилась пользоваться кислотой, чтобы отделять золото Дансера от руды, не обжигаясь при этом. Собирала чернику и малину и научилась их заготавливать. Полола, мотыжила и собирала овощи в огороде Дансера и обнаружила, что часть собранного шла на стол, другая часть — в погреб, а еще часть исчезала в месте, которое не было видно из хижины. Однажды она проследила за Дансером, когда он увез картофель, и обнаружила его самогонный аппарат. Именно тогда она узнала о том, что он гонит самогон.

Сперва ей казалось, что она все время испытывает усталость. Дансер клялся, что она нашла бы способ спать, даже опираясь на мотыгу. Мэгги валилась на его узкую кровать, как только посуда была убрана и вымыта, и крепко спала к тому моменту, когда Дансер забирался по лестнице на чердак.

Мэгги не могла точно сказать, когда все изменилось, только знала, что изменилось. Постепенно она осознала, что больше не засыпает по-кошачьи где попало, что у нее хватает сил работать с большей отдачей, что в какие-то вечера она снова зажигает лампу после того, как Дансер уходит спать.

Были и другие перемены, которые происходили так медленно, что их трудно было заметить. Груди Мэгги отяжелели и стали чувствительными, живот округлился. В пояснице появилась тянущая боль, а походка стала менее грациозной. Настроение ее иногда менялось так же непредсказуемо, как погода. Она распустила в талии свои платья и в конце концов стала носить присобранную верхнюю блузу. У нее появилась привычка поглаживать ткань на животе, впадая в глубокую задумчивость, и улыбаться про себя, когда ребенок толкал ее изнутри.

У нее было много времени, чтобы привыкнуть к мысли о ребенке — с тех самых пор, как она растворила непогрешимые французские пилюли мадам Рестель в умывальном тазу своей спальни, — но только с приездом к Дансеру она начала задумываться о роли матери. В обществе Коннора Мэгги старалась не думать о своем положении и предстоящем материнстве. Она вела себя так, чтобы он не узнал правды. Теперь же ее одолевало беспокойство.

Она беспокоилась, что не знает, как кормить ребенка, как с ним обращаться. Беспокоилась, что уронит его или потеряет терпение, гадая, почему он плачет. Беспокоилась, что может его избаловать, или не научит тому, что ему следует знать. Достаточно ан она умна, чтобы быть матерью? Достаточно аи добра? Достаточно ли мягка? Единственное, о чем она не беспокоилась, так это о том, что очень будет любить его.

Дансер не понимал, как это Коннор мог не знать того, что сам Дансер заподозрил почти сразу. Мэгги пыталась объяснить, но затем бросила эти попытки, потому что Дан-сера заинтересовала также ее попытка защитить Коннора. Смех Дансера всегда звучал более резко и скрипуче, когда он становился высокомерным, поэтому Мэгги старалась не давать ему повода поддразнивать ее. Пусть думает что хочет, все равно он так и поступит, а она утешалась тем, что поступила правильно, не рассказав Коннору о том, что не сделала аборт.

Даже если Дансер иногда ее н поддразнивал, он всегда выказывал понимание по отношению к другим. Проходили неделя за неделей, и он терпеливо относился к ее медленным движениям н ко все меньшей подвижности. Никогда не ругал за то, что она не знала чего-то такого, что он считал само собой разумеющимся с точки зрения простого здравого смысла. Задавал вопросы, но редко выслушивал ответы.

За лето, вперемешку с тем, чему Мэгги вынуждена была научиться, Дансер Таббс научил ее тому, чему она хотела научиться. Когда он увидел, как она прижимает ладонь к спине и морщится от боли, то показал, как приготовить чай из коры белой ивы. Обнаружив, что ее иногда по утрам одолевает рвота, он запарил ей чай из «золотой печати» со щепоткой имбиря, чтобы ослабить тошноту.

Дансер методично подходил к обучению: сперва показал Мэгги, как найти нужное растение в лесу. У белой ивы ветви оливково-зеленые и морщинистая темно-коричневая кора. Несколько чайных ложек внутреннего слоя коры кладут в чашку холодной воды и вымачивают два дня, затем кипятят и делят на три дозы. В середине лета они собирали растения, которые росли в лесу или которые он сам специально выращивал. Они всегда шли собирать их в самое теплое время дня, не обращая внимания на жару, чтобы растения не были покрыты росой или водой. Он показывал ей, как выбирать растение в самой лучшей форме, рвать цветы, когда они только собираются распуститься или когда побег достиг наивысшей точки роста. Травы раскладывали слоями и сушили, некоторые хранились в спирту, другие в подсолнечном масле. Мэгги научилась готовить чан, отвары, бальзамы, промывания и примочки, как и когда их применять.

Листья и побеги водяного кресса — прекрасное средство от подагры. Сироп из коры дикой черной вишни можно применять от кашля, простуды и поноса. Хвоя вечнозеленых растений на масле облегчала боль в горле. В виде чая полынь полезна при несварении желудка и изжоге, но, приготовленная в масле, является сильным ядом.

Вызывая некоторое насмешливое удивление у Дансера, Мэгги записывала все, что узнавала, в журнал. Она делала подробные зарисовки растений, вносила их названия, методы приготовления, способы применения. Иногда она засиживалась до поздней ночи.

Мэгги чувствовала, как постепенно завоевывает невольное уважение Дансера. Казалось, он не имеет ничего против ее любопытства или вопросов, кроме тех случаев, когда они затрагивали что-то личное. Она многое узнала от Дансера Таббса — только не об источнике его знаний.

Она подозревала, что большинство знаний он получил от индейцев, но что заставило его жить среди них, она так и не узнала. Возможно, он научился исцелять, чтобы выжить, возможно, его выгнали за то, что он выведал секреты могущества их шамана. Дансер, однако, так и не подтвердил ее подозрений, но, работая с ним бок о бок, день за днем, она получала слабые подтверждения своей правоты. Занятия были для Мэгги тем бальзамом, который лучше всяких трав поддерживал ее в течение дня, не давая мыслям вернуться к Коннору и выматывая ее к ночи так, что у нее уже не оставалось сил размышлять о том, насколько бы все изменилось, если бы он был с ней рядом. И все же Мэгги помнила их прощальный поцелуй, как его рот впивался в ее губы, ощущение его волос под своими пальцами, их общий вздох, когда они разжали объятия.

— Ты снова скучаешь по своему мужу? — спросил Дансер, вваливаясь в хижину. Ком грязи упал с каблука его сапога на пол. Он поставил свой «винчестер» на стойку возле двери, схватил швабру и подмел пол раньше, чем Мэгги успела наградить его одним из своих строгих, нервных взглядов. — Точно, похоже, ты по нему скучаешь. — Он прислонил швабру к стенке и снял саблю.

— У меня нет мужа, — ответила она.

— Однако он у тебя был. — Дансер смеялся собственной грубой шутке, пока взгляд Мэгги не заставил его остановиться. Он склонил голову, прося прощения. — Извини. — Прислушался к себе и прибавил: — Будь я проклят, если не приобретаю хорошие манеры.

Теперь рассмеялась Мэгги, потому что Дансер казался очень огорченным этим открытием. Но вдруг резко оборвала смех:

— Ох!

— Ребенок?

— Мэгги кивнула:

— На этот раз здорово ударил.

— Наверное, это жара Делает его таким активным. — Он вытер лоб тыльной стороной руки. — Такого бабьего лета уже много лет не было.

Толчки прекратились, и Мэгги расслабилась, откинувшись назад и снова покачиваясь в кресле-качалке. Она взяла свое шитье и начала подшивать детскую ночную рубашечку. Стремясь побыстрее уехать из Нью-Йорка, пока ее родные не догадались о беременности, Мэгги не подумала о том, во что она будет одевать ребенка после рождения. Теперь же ей приходилось резать свое белье и платья, чтобы сшить новорожденному приданое, а шитье всегда испытывало ее терпение.

Дансер увидел, как она уколола палец, и вздохнул. Он вымыл руки над тазом и забрал у Мэгги шитье.

— Непонятно, как ты можешь быть такой искусной в большинстве дел, и не можешь сделать и стежка даже ради спасения собственной жизни. — Он плюхнулся на стул у стола и сам начал подшивать рубашечку.

Мэгги расслабилась, получая удовольствие от безделья. Последние дни лета высосали из нее много энергии. Она закрыла глаза и тихо покачивалась.

— Вы никого не встретили, кто бы направлялся к нам из «Дабл Эйч»? — спросила она. Она задавала Дансеру один и тот же вопрос почти каждый день с середины августа.

— Ни души, — ответил он. — Может, Коннор Холидей решил не разводиться с тобой.

Она чуть-чуть приподняла ресницы и одарила его откровенным скептическим взглядом:

— Не думаю, что он так решил. Он меня ненавидят.

— Так это называется, когда мужчина целует, словно хочет проглотить?

— Коннор согласился на развод.

Дансер пожал плечами, покрытая шрамами кожа на его шее натянулась от этого движения.

— Мужчина может передумать, так же, как и женщина.

— Он не передумает, — сказала Мэгги со спокойной уверенностью. — Может быть, он самый честный человек из всех, кого я знаю. — Коннор не был обязан делиться с ней болезненными интимными подробностями их первой ночи; он не был обязан брать на себя ответственность за то, что произошло, когда легче было назвать ее шлюхой. — Он согласился, и кто-нибудь приедет сюда с документами на развод. Вот увидите.

— Надеюсь, это произойдет скоро, — небрежно сказал Дансер. Его взгляд поневоле поднялся к чердаку. — Я уже устал высматривать его, чтобы увидеть первым. — Он откусил короткую нитку, внимательно осмотрел свою работу и объявил, что доволен. Дансер положил детскую рубашечку на стол. — Ты уже придумала имя для ребенка?

— Все еще думаю.

— Дансер — хорошее имя, — предложил он.

— У меня будет девочка.

— Все равно хорошее имя.

Мэгги грустно улыбнулась. Ее выразительные глаза были добрыми, когда она смотрела на изуродованное лицо старателя.

— Да, — ответила она. — Это очень хорошее имя.

Дансер снова склонил голову набок, на этот раз сильно смутившись. Обычно он спокойно переносил, что Мэгги на него смотрит. В ее взгляде никогда не \ было жалости. Однако чувствовать ее нежную благодарность было почти так же неловко. Ему хотелось, чтобы она перестала так на него смотреть. Его хриплый голос звучал вызывающе:

— Знаешь, как я его получил?

— Нет, — ответила она, все еще улыбаясь. — Как?

— Когда взрыв на шахте поджег мое лицо, говорят, что я плясал, как сам дьявол.

Мэгги не смогла справиться с собой. Она побледнела. Придя в себя, увидела его довольную ухмылку.

— Иногда вы бываете ужасным, Дансер Таббс, — сказала она, сердито глядя на него.

— Это факт.

Мэгги встала с кресла-качалки, надела соломенный капор и вышла из хижины. Смех Дансера сопровождал ее до крыльца, пока она не закрыла за собой дверь. Широкий ручей, граничащий с двориком у хижины, манил ее. Она спустилась на берег и пошла вдоль него. Подчиняясь импульсу, сняла туфли и чулки, бросила их на траву и продолжала прогулку, каждые несколько шагов окуная в воду то одну, то другую ногу.

Мэгги положила руку на свой округлившийся живот и спросила:

— Как тебе нравится имя Дансер? — Толчок изнутри последовал как раз вовремя, но она не знала, как понять этот ответ. И рассмеялась. — Это да или нет? — Еще один толчок, на этот раз прямо под ребра. — Думаю, нет.

Мэгги подобрала подол своей клетчатой, юбки и побрела на середину ручья. Она стояла, шевелив большими пальцами ног, пока не зарыла их в гладкую гальку.

— Мать Коннора звали Эди, — сообщила она младенцу. — Я никогда не спрашивала, но думаю, это сокращение от Эдит. Тебе нравится? — Ответа не последовало. — Ну а мне нет, — продолжала она. — По крайней мере само по себе. — Мэгги ударила ногой по гальке, подбросив камушки в воздух, и перешла на другую сторону ручья. Держась близко от берега, она продолжала идти на север. — Как насчет Мэри Эдит? Твои тетки будут до конца дней спорить, в честь кого из них тебя назвали. — Это показалось ей хорошей шуткой над сестрами. — Мэри Эдит, — уже тверже повторила она. Еще несколько раз произнесла на пробу это имя. — Хотелось бы думать.».

Приближающийся топот копыт прервал размышления Мэгги. Она быстро огляделась вокруг в поисках укрытия и бросилась к нескольким развесистым соснам. Но всадники догнали ее прежде, чем она успела преодолеть половину расстояния между ручьем и деревьями. Один из них загородил ей дорогу конем, а другой заехал сзади.

Мэгги обняла рукой свой вздутый живот, словно желая защитить его, когда ее окружили. Она развернулась так, чтобы всадники оказались у нее по бокам. Но они снова загородили ей путь, не давая убежать.

Самым пугающим было то, подумала Мэгги, испытывая головокружение, что всадник, который был спереди, немного походил на Коннора. При пристальном рассмотрении сходство исчезло, но его конституция, поношенный кожаный жилет, черные глаза и волосы на мгновение ввели ее в заблуждение. Каким безумием это ни выглядело, но она испытала мимолетное чувство облегчения от того, что этот угрожающий незнакомец не был Коннором Холидеем.

Она перевела дух и медленно опустила руку. Бросив взгляд через плечо, увидела, что всадник сзади старше, но достаточно похож на другого, чтобы понять, что они родственники.

— Что вы хотите? — требовательно спросила она, пытаясь сопротивляться, Но ее надежда на то, что, если она будет держаться твердо и даже вызывающе, им станет стыдно, что они напугали ее, испарилась, когда всадник сзади рассмеялся.

— Слушай, Так, — весело произнес он, — ты когда-нибудь слышал, что у Дансера есть женщина?

— Никогда. — Черные глаза Така остановились на животе Мэгги. Он чуточку сдвинул назад край шляпы. — Похоже, он к тому же собирается стать папашей.

— Что вы хотите? — настаивала Мэгги.

— Меня зовут Фредо, мэм, — сообщил второй всадник. — И мы ищем Дансера.

— Ну, вы же видите, что его здесь нет.

— Конечно, видим. Только я думаю, хорошо бы вам пойти с нами к его хижине. И посидеть с нами, пока мы будем его ждать.

— Вы можете с таким же успехом доехать без меня, — ответила она. — Кажется, вы знаете дорогу.

— О, мы с Таком уже бывали в этих краях, — сказал Фредо. — Только тогда с нами был Джек. Вы ведь не видите с нами Джека сейчас, правда? — Мэгги покачала головой. — Это потому, что Дансер подстрелил его.

— Он не может ездить с вами теперь? — спросила Мэгги. — Вы это имели ввиду?

Теперь ответил Так:

— Фредо имеет в виду, что его брат мертв. Я достаточно понятно для вас выражаюсь?

Мэгги поняла достаточно, чтобы почувствовать тугой комок страха в желудке. Не имея ясного представления, куда хочет идти, Мэгги попыталась пройти между двумя лошадьми. Но ей тотчас же загородили дорогу.

— Дайте мне пройти, — строго сказала она. Фредо рассмеялся:

— Она явно любит отдавать приказы.

Не обменявшись больше ни словом, оба всадника стали гнать ее в сторону хижины. Они не позволили ей поднять туфли и чулки, когда проходили мимо того места, где она их бросила, а заставили идти дальше. Подол ее платья намок, когда они погнали ее через ручей и вверх по склону холма к хижине. Мэгги не знала, радоваться ей или беспокоиться, когда увидела, что Дансер ждет их на крыльце. Она видела, что он опустил ружье, когда они приблизились, и впервые осознала, что «кольт» Фредо направлен ей в спину.

— Брось это на землю, — закричал Так Дансеру, — Иначе Фредо сделает дырку в твоей женщине. Может, и дырку в твоем ребенке.

Дансер не колебался. Он швырнул ружье.

— Чего вы хотите, парни? Фредо держал Мэгги под прицелом.

— Как вежливо с твоей стороны спросить об этом. А в тот раз ты не церемонился. Первым выстрелил, как я припоминаю.

Дансер Потер покрытую шрамами щеку. Его ярко-синие глаза прищурились.

— Наверное, это потому, что вы не с добром тогда явились и не скрывали этого. Вы трое рыскали по моему участку, будто чего-то определенного искали.

— Знаешь, что? — спросил Так. — Мы и сейчас ищем кое-что определенное. Только на этот раз, думаю, ты нам покажешь, где точно искать.

Мэгги не надо было это объяснять. Так и Фредо охотились за золотом Дансера и на этот раз собирались его получить, потому что она здесь. Она попыталась перехватить взгляд Дансера. и дать ему понять, что не надо отдавать им золото из-за нее, но он отказывался смотреть на нее. Его горящие глаза в упор смотрели на револьвер Фредо. Мэгги решила произнести свои мысли вслух:

— Ни в коем случае не делай то, чего они хотят, из-за меня, Дансер. Я знала, чем рискую, когда приехала сюда. Я и сейчас рискую.

— Хорошая у тебя женщина, — сказал Фредо. — Сплошное сердце, никакого разума. Наверное, так ты ее и поймал.

Суровый изуродованный рот Дансера сжался в тонкую полоску. Паутина шрамов на лице побелела.

— Собираетесь подождать тут, пока я принесу то, что вы хотите?

Так рассмеялся:

— Ничего подобного. Ты от нас не улизнешь. Твоя женщина хорошенькая, но она не стоит того золота, которое мы с Фредо рассчитываем с тебя поиметь. Я поеду с тобой, чтобы убедиться, что ты отдашь нам все то, что зарыто у тебя в земле.

Дансер прислонился к столбику крыльца.

— Готовы выкопать? — спросил он. — Потому что я его довольно глубоко закопал.

— Думаю, ты сам выкопаешь, — сказал Так, похлопывая по ружью в чехле, притороченному к седлу. — По край ней мере этот вот «ремингтон» говорит, что выкопаешь.

Мэгги умоляюще подняла руку.

— Ты не должен делать этого, — сказала она. Дансер не обратил на нее внимания:

— Кто поедет со мной?

Так немедленно направил коня вперед:

— Я. Фредо останется с твоей женщиной, просто чтобы ты знал, что нет смысла возвращаться назад без меня.

— Я тебя доставлю обратно, — пробормотал Дансер. Его взгляд наконец оторвался от револьвера Фредо и остановился на бледном лице Мэгги. — Или кого-то точно такого же, как ты. — Взгляд скользнул мимо Мэгги, не ожидая подтверждения, поняла ли она смысл его слов, и остановился на Такс. — Ты собираешься вести меня пешком? — спросил он. — Или позволишь оседлать коня? Нам надо проехать порядочный кусок, чтобы достать то, что ты хочешь.

— Можешь оседлать, — согласился Так. — Рассчитываешь, что мы до темноты вернемся?

— Примерно так.

Так кивнул, дал Дансеру отойти к стойлу и повернулся к Фредо. Сказал достаточно громко, чтобы его слова донеслись до Дансера:

— Если к ночи не увидишь, что я перехожу ручей, убей ее.

Мэгги видела, как Дансер сбился с шага, и поняла, что он слышал эту угрозу.

Так потер подбородок тыльной стороной руки в перчатке.

— Я вернусь один, — сказал он поверх головы Мэгги, одними губами. На этот раз только его напарник понял, что он хотел сказать.

Коннор Холидей снял перчатки, нагнулся в седле и потрепал Урагана по шее.

— Хорошо вскарабкался, — сказал он с одобрением. Взглянул вниз на каменную осыпь и узкий карниз, которые Ураган ухитрился преодолеть, и снова подумал, что его конь — наполовину горный козел. — Теперь нам остается только разыскать эту корову. Как она, черт подери, ухитрилась забраться сюда — загадка. — Внизу под ним расстилался большой сектор ранчо «Дабл Эйч». Невозможно было не восхищаться открывшимся видом.

Бревенчатый дом стоял на пологом западном склоне долины, на фоне сосен и густой травы, которая казалась изумрудным бархатом. Кораль, конюшня и другие пристройки были расположены ближе к воде; скот и лошади свободно бродили по нижним склонам гор. Извилистая лента воды бежала через земли ранчо с севера на юг. Солнечный свет, отражаясь от поверхности воды, делал ее похожей на зеркало, а легкий ветерок перебирал листья тополей, и склоны гор сияли и переливались.

Даже на таком расстоянии от ранчо Коннор мог разглядеть, чем заняты его четыре наемных работника. Бен работал у кузницы, подковывал лошадей перед следующей поездкой. Бак и Патрик по очереди пытались оседлать последнее приобретение в конюшне Коннора и по очереди падали. А дымок над домом означал, что Люк начал готовить им обед.

— Или уже сжег его, — вслух произнес Коянор. Ураган фыркнул. Коннор снова погладил его. — Скучаешь по Вуди, как и мы все, да, парень? — Охваченный охотой к перемене мест, их повар три недели назад уехал в Калифорнию. Никто не надеялся на его быстрое возвращение, если он вообще вернется. Четверо остальных помощников и Коннор готовили по очереди. Никто из них не старался готовить хорошо, потому что никто не хотел брать на себя эту обязанность в качестве постоянной. Уже три недели они питались кое-как, затягивая потуже ремни но мере того, как начинали худеть. Это положение скорее развлекало Коннора, чем повергало в отчаяние, и он решил протянуть так еще недельку-другую, а потом отправить Бена в Кэннон-Миллз, чтобы нанять повара.

— Бен выглядит достаточно изголодавшимся, так что не думаю, чтобы он провел три дня, распутничая там, когда нужен мне тут. — Ураган беспокойно переступил с ноги на ногу. — Ладно, давай искать эту корову. — И он направил коня от края пропасти.

В этот момент какое-то движение далеко внизу привлекло его внимание. Он остановил коня, обернулся и вновь окинул взглядом долину. Сперва он не заметил всадника, так как его закрывали сосны, но затем конь с седоком вырвался на прогалину, стремительно пронесся через реку и поскакал прямиком к королю. Пасущийся скот бросился врассыпную, и его мычание эхом разнеслось по долине, достигнув Коннора и заставив Урагана насторожить уши. Коннор прищурил глаза, пристально вглядываясь в наездника, который спрыгнул с коня и встретился с Баком и Патриком у ограды короля. Это невозможно. Ему просто мерещится, что всадник ему знаком. Его вводит в заблуждение свет солнца. Но чем дольше он всматривался, тем больше убеждался в своей правоте. Надвинул на глаза шляпу, защищаясь от солнечных бликов на воде. Увидел, как Бак и Патрик одновременно подняли правые руки, указывая общее направление его местонахождения на склоне горы. Когда незнакомец обернулся, Коннор понял, что ему не померещилось.

Дансер Таббс покинул свой участок. Для Коннора это означало только одно: что-то случилось с Мэгги.

Управляемый Коннором, Ураган стремительно и рискованно совершил спуск. К тому времени, как они достигли кораля, конь почти выбился из сил. Теперь с Дансером были не только Бак и Патрик. Люк вышел из дома, Бен выбежал из кузницы и присоединился к ним. Четверо работников сидели на верхней перекладине ограды кораля, наблюдая за бешеной скачкой Коннора с интересом, смешанным с беспокойством. Им ничего не удалось узнать у Дансера Таббса, но они понимали, что появление старателя имеет какое-то отношение к поведению Коннора, который в последнее время все чаще вел себя как последний сукин сын.

Коннор соскочил с коня и встал перед старателем, он весь излучал напряжение.

— Что случилось с Мэгги?

Дансер пил воду из ковшика. Он выплеснул остатки, отдал ковш Люку и вытер рот рукавом сине-серой куртки, покрытой пятнами пота.

Пальцы Коннора сжались в кулаки так, что побелели, поскольку Дансер не спешил с ответом.

— Черт побери, — прорычал он, — отвечай, старик, пока я не уложил тебя.

Старатель не испугался.

— Сегодня после обеда пришли двое, чтобы украсть у меня золото, Я их видел раньше, в прошлый раз убил одного из их родственников. Они добрались до Мэгги раньше, чем до меня. Один из них, по имени Фредо, держит ее в моей хижине, пока я не вернусь с золотом. Не думаю, что она в безопасности, но я не рискнул выручать ее в одиночку.

— Ты сказал, что их было двое, — заметил Коннор. Голубые глаза Дансера стали чуть холоднее.

— Второй мертв. — Он сплюнул. — Слишком жадничал, и это не пошло ему на пользу. Перестал следить за своей спиной. — Рот старателя скривился, — Дело в том, что ты немного похож на того, кого я прикончил. Таком его звали.

Заговорил Бен. Это был человек с толстой шеей и руками, похожими на два молота, черными от работы в кузнице. Он вытер их кожаным фартуком. « — Он говорит о Стиве Такере. Я уже видел его, когда он ошивался в Кэннон-Миллзе, Дансер прав. Он действительно слегка на тебя похож.

— Был, — поправил Коннор. — Он был на меня похож. — И повернулся к Дансеру: — Каким образом это входит в твои планы? — У него не было сомнений в том, что у Дансера Таббса есть план.

— Так собирался меня прикончить, — ответил Дансер. — Я ни на минуту не сомневался в этом. Только его возвращения ждут в хижине. Если он не вернется к ночи, Фредо собирается убить Мэгги. — Не было нужды добавлять, что это могло уже произойти. Он видел, что Коннор это понимает — и гораздо больше сверх того.

— Значит, нам необходимо сейчас же ехать, — напряженно сказал Коннор. — Бак, приведи свежего коня для меня и второго для Дансера.

Дансер остановил Бака, который хотел было увести его коня:

— Минутку. Это конь Така. Коннору нужно ехать на нем обратно. Одежда Така в седельной сумке. — Он взглянул на Коннора: — Тебе надо ее надеть. Нет смысла рисковать.

Коннор кивнул. Он вынул одежду и начал раздеваться.

— Бак, все равно приведи двух лошадей. Мы с Дансером сможем ехать быстрее, если сядем на свежих лошадей, а конь Така поскачет лучше без седока. Я сменю лошадь перед самой хижиной.

Бак рванулся с места, длинные ноги быстро донесли его до конюшни. Патрик сдвинул назад поля своей запыленной черной шляпы, открыв ярко-рыжий чуб. Когда тень шляпы перестала падать на лицо, стала видна россыпь веснушек на переносице.

— Хочешь, мы поедем с тобой? Прикроем вам спину? Коннор взглянул на Дансера:

— Нам это надо?

Старатель отрицательно покачал головой:

— Для моего плана нужны только двое. Коннор будет отвлекать внимание, а я — действовать.

Люк, редко улыбавшийся, счел нужным слегка ухмыльнуться. Слез с жердочки, собрал разбросанную одежду Коннора и перебросил через ограду кораля.

— Я бы охотно прикрыл вас с фланга.

Коннор натянул рубашку Така.

— Спасибо, в другой раз, Люк.

Люк кивнул, серые глаза его смотрели серьезно. Он видел решительно сжатые челюсти Коннора и понял, что его друг должен сам выполнить эту задачу. Прислонился к ограде короля и ловко поймал шляпу Коннора, летящую к нему по воздуху.

Коннор надел шляпу Така, подергал за поля и повернулся к Дансеру:

— Как, удастся его провести?

— Это ведь не особенно важно, а? Думаю, ты все равно поедешь.

— Ты прав.

Дансер задумчиво смотрел на Коннора несколько мгновений испытующим взглядом.

— Тогда есть еще кое-что, что тебе следует знать. Мэгги беременна.

В одну секунду Коннор обозвал Дансера ублюдком, одновременно замахиваясь на него кулаком. Ему помешал Люк, перехватив руку Коннора.

Дансер не дрогнул, он стоял, потирая челюсть, словно все же получил удар. Его лицо гротескно скривила ухмылка, а сеть шрамов побелела.

— Польщен, — произнес он. Послышался его высокий, кудахтающий смех. — Будь я проклят, ты мне польстил.

— Что ты хочешь сказать?

— Разве не очевидно? — спросил Люк, отпуская руку Коннора. Он взглянул на Патрика и Бена — те согласно кивали. Дансер выжидательно смотрел на Коннора, ожидая, когда до него дойдет то, что уже все поняли.

— Люк потерял терпение: — Это твой ребенок, Коннор.

— Этого не может быть, она… — Коннор осекся. К ним приближался Бак с лошадьми. — Поехали, — резко сказал Коннор, застегивая пояс с револьвером. Потом отдал Дансеру «ремингтон» Така. — Надеюсь, ты не дашь мне повода пожалеть, что я не повернул его против тебя. — Резко дернул повод гнедого и не оглянулся, чтобы убедиться, следует ли за ним Дансер.

Мэгги медленно качалась в кресле. Под его полозьями пол издавал мерный скрип, который казался ей успокаивающим. На протяжении дня она иногда поднимала глаза от шитья и бросала взгляд в окно. На этот раз заметила светлячка. Затем еще одного. По ее расчетам, оставалось всего около часа светлого времени суток.

В сущности, она удивлялась, что еще жива. После отъезда Така и Дансера Мэгги думала, что Фредо убьет ее, несмотря на инструкции. Когда этого не произошло, у нее появилась надежда, а теперь, с наступлением сумерек, ей казалось жестоким, что он позволил ей надеяться. Мэгги подумала, что, не будь ребенка, она уже давно умоляла бы его убить ее и перестать мучить ожиданием исхода.

Фредо ткнул револьвером в ее сторону.

— Прекрати это! — рявкнул он.

Хотя сердце Мэгги сильно билось в груди, лицо оставалось спокойным, когда она подняла его.

— Прекратить что? — спросила она.

— Это проклятое раскачивание! Перестань, или я… — Он взвел курок револьвера.

Мэгги поставила ступни на пол, и скрип прекратился.

— Мне сесть в другое место? — спросила она. — Вы сказали мне сидеть здесь.

— Сиди там — только не качайся. Практически выполнить это было невозможно. Она вернулась к шитью, но через несколько минут снова качалась. Выстрел Фредо подбросил Мэгги с кресла. Одна из деревянных изогнутых опор кресла была срезана пулен, во все стороны брызнули щепки, а кресло скособочилось на одну сторону.

Мэгги прижала руку к сердцу, стараясь унять сердцебиение, Шнтье упало на пол. Она открыла рот, чтобы обозвать его всеми ругательными словами, какие только знала.

— Побереги силы, — сказал он, убирая «кольт». — Я женат и все это уже слышал. Теперь садись.

Краска постепенно вернулась на лицо Мэгги. Она на^ гнулась, чтобы подобрать одежду младенца, и увидела, что у нее дрожат руки.

— Мне надо в уборную, — тихо сказала она.

— Опять? — В его тоне звучало отвращение.

— Я беременна, — ответила она. — У меня другие потребности, не как у вас.

— Ладно, — кисло ответил он. Отлепился от стола и открыл заднюю дверь. И махнул ей рукой, показывая, чтобы она шла вперед.

— Вам нет нужды идти со мной.

— А я думаю — есть.

Вот и все, подумала Мэгги. Она совершила больше походов в уборную, чем ей было нужно, надеясь, что он хоть один раз отпустит ее одну. Пока этого не произошло, и на этот раз тоже не удалось. Фредо конвоировал ее до уборной, ждал снаружи и последовал за ней обратно в хижину.

— Теперь садись, — приказал он.

— Я хочу приготовить чаю, — сказала Мэгги, берясь за чайник.

— А потом тебе снова понадобится выйти. Знаю, как это работает.

— Тогда позвольте приготовить чаю для вас, — сказала она. Ее большие зеленые глаза умоляюще смотрели на захватчика. — Мне нужно чем-то заняться.

Фредо нетерпеливо взъерошил толстыми пальцами кудри.

— Ладно, — проворчал он. — Готовь этот чертов чай.

— Вы могли бы затопить плиту?

— О, ради Бога, — с отчаянием произнес он. — Вот почему я не захотел никакого обеда. Слишком много возни. Сама затопи.

Вместо того чтобы вернуться на стул, на котором просидел большую часть дня, Фредо сел на узкую кровать, где спала Мэгги. Ему был хорошо виден в окно ручей, и он мог наблюдать за Мэгги у плиты. Очень быстро он потерял интерес к действиям Мэгги, а за окном все больше зажигалось и мигало огоньками светлячков.

Мэгги старалась не обращать внимания на неумолимое наступление ночи, пока готовила чай для Фредо. Вместо этого она прислушивалась, не раздастся ли топот копыт.

— Пожалуйста, — сказала она, подходя к нему с дымящейся кружкой.

Фредо вытянул руку ладонью вперед, приказывая ей остановиться.

— Поставь-ка на стол, — сказал он. — Не хочу, чтобы ты его вылила на меня, он пока слишком горячий, черт возьми, чтобы его пить.

Мэгги чуть не вскрикнула от отчаяния. Какая-то доля ее чувств отразилась на лице.

— Думаешь, я не знал, что у тебя за план? — спросил он. — А теперь сядь, черт побери.

Она села. Качалка была скособочена на одну сторону, и от этого у нее болела спина. Мэгги взяла со стола на колени шитье н попыталась очистить свой ум от всех мыслей. Когда резкий голос Фредо вернул ее в настоящее, она не имела понятия, сколько времени прошло с тех пор, как она села.

— Похоже, никто не собирается возвращаться, — заметил он, поднимаясь с кровати. Подошел к двери, открыл ее и прислонился к косяку. — И похоже, все это плохо, а? Так либо мертв, либо сам сбежал с золотом. Может, они с Дансером заключили сделку и решили бросить нас обоих на произвол судьбы. Не вижу, какая разница. Мне все равно придется тебя убить.

Мэгги забыла, чем она занимается. Стиснула рубашечку, которую шила, и укололась иглой. На ее легкий вскрик Фредо обернулся от двери:

— А теперь что с тобой такое?

Мэгги пососала уколотое место и ничего не ответила.

Фредо пинком ноги захлопнул дверь и снова сел на кровать.

— Чертовски неприятно, потому что ты мне ни капли плохого не сделала. — Его внезапный зевок не вязался с убийственной темой разговора.

Мэгги потребовалось сделать над собой большое усилие, чтобы не смотреть на кружку с горячим чаем. Она медленно опустила уколотую руку и с большим интересом следила за Фредо. Его взгляд казался слегка рассеянным, а над верхней губой выступили капельки пота.

Они одновременно услышали приближающийся топот копыт одной лошади с всадником. Их головы мгновенно повернулись к окну.

— Будь я проклят. Это Так! — Фредо вскочил на ноги. И тут же рухнул на пол, словно подкошенный топором дровосека.

Мэгги не колебалась. Выбравшись из качалки, схватила револьвер Фредо, взвела курок и сжала «кольт» двумя руками. Прошло несколько долгих минут, затем передняя дверь хижины медленно открылась.