В сетях шпионажа, или «Час крокодила»

Людоед

Транспортный «юнкерс», набрав многокилометровую высоту, крался над безбрежным лесным морем Русского Севера. Стояла темная зимняя ночь. Шел декабрь 1941 года.

В пассажирском отсеке самолета сидели лейтенант абвера Хюбель и пятеро его подопечных, завербованных в лагерях для советских военнопленных и прошедших специальную подготовку в одном из учебных центров немецкой военной разведки. Это была диверсионная группа, перед которой поставили задачу хотя бы на короткое время вывести из строя Транссибку в районе Шарьи. По ней перебрасывались к осажденной Москве дальневосточные и сибирские дивизии.

Хюбель был бодр и то и дело отпускал мажорные шуточки, стремясь поднять дух у хмурых сосредоточенных парней с пристегнутыми парашютами, которым через минуту предстояло провалиться в холодную неизвестность.

Командир экипажа обеспокоенно поглядывал на приборную панель: горючего осталось мало, едва хватит на обратный путь, а штурман все колдовал над картой.

— Мы над целью, — доложил он наконец.

— Слава богу! Приступайте к десантированию.

Штурман и второй пилот направились в пассажирский отсек. Трое русских, перед тем как шагнуть в черную дыру открытого люка, матюкнулись, четвертый перекрестился, пятый медлил, судорожно вцепившись в скобы, приваренные к фюзеляжу.

— Ты что?! — заорал лейтенант.

— Боюсь.

Это был самый сообразительный и хитрый из агентов. Из-за ранней седины он получил кличку Серый. Как раз ему и надлежало возглавить группу.

Хюбель дал знак штурману и второму пилоту. Те отодрали пальцы Серого от скоб, а лейтенант мощным пинком под зад вышвырнул русского из самолета, после чего захлопнул люк. «Юнкерс» лег на обратный курс.

Ночное десантирование непростое дело. Во время приземления один повис на дереве метрах в пятнадцати от земли. Замерзая, он долго орал и просил, чтобы его сняли, но, в конце концов, умолк и перестал раздражать остальных. Те довольно быстро нашли сброшенные вместе с ними ящики с орудием и взрывчаткой, а вот контейнера с продовольствием никак не могли обнаружить. Истоптав в безуспешных поисках десяток квадратных верст дремучего леса, умаялись и развели костер. Дико хотелось есть. Серый первым подал мысль насытиться мясом подвешенного. Автоматными очередями они перешибли стропы и, когда покойник свалился к их ногам, проворно раздели и расчленили труп. Жаркое, приготовленное на самодельном вертеле, оказалось неожиданно вкусным. Горячая пища вернула им самообладание. Быстро построили землянку и начали судить да рядить, как быть дальше. То, что их выбросили не туда, куда планировалось, сомнений вызвать не могло. Чащоба, в которую они попали, лежала где-то за пределами имевшейся у них карты. Разногласия между диверсантами носили чисто тактический характер: одни предлагали немедленно пробираться лесами на запад к своим, то есть к немцам, другие — ждать оттепели, а дождавшись ее, опять-таки идти к линии фронта. О явке с повинной речи не было, поскольку всех, прежде чем послать на задание, повязали кровью. В итоге решили отсиживаться в землянке до весны. Питаться предполагали дичью. Ее, однако, не оказалось в звеневшем и потрескивавшем от сорокаградусного мороза бору. Пришлось есть человечину. К закланию приговаривали слабейших. Последние двое долго боролись во тьме вонючей норы, рыча и полосуя друг друга ножами. Победил Серый.

Обнаружили его только в апреле, совершенно озверевшего и почти разучившегося говорить. Для вышки не хватило уликовых материалов. Отмотав чудовищный срок на лесоповале, он вернулся в родной курортный городок, где четверть века торговал чебуреками на привокзальном перроне. Все любили и привечали чистенького услужливого старичка с его отменного качества продукцией. Он стал как бы визитной карточкой города.

И все-таки года брали свое. Серый уже начал было подумывать о вечном, но тут задули ветры перестройки, вдохнувшие в него новые, молодые силы. Он выпрямился, голос его окреп, в глазах появился живой блеск, в характере пробудились дремавшие доселе нахрапистость с настырностью. Он засуетился, забегал. Ему, фронтовику, жертве сталинизма, испытавшей ужасы ГУЛАГа, без очереди выдавали лицензии, предоставляли крупные ссуды. Сегодня он владеет всеми кафе, ресторанами и ночными барами курорта. Конкурентов смёл легко и беспощадно. Его уважает и лелеет городская власть, а на прочих ему наплевать.

Однажды внук попросил Серого рассказать что-нибудь о войне.

— В той войне, — ответил Серый, загадочно улыбнувшись, — каждый воевал за свое.

Больше ничего рассказывать не стал. Подумал только: «Жаль, что не родился пятьюдесятью годами позже. Времечко-то мое все впереди!»