В стиле «фьюжн»

Глава 13

Смешного человека с клочком рыжих волос на лбу, которого Чернов упомянул в телефонном разговоре с Ритой, звали Стасом Роднянским. Федор познакомился с ним лет семь-восемь назад в какой-то веселой компании — у них оказались общие друзья. В то время Стас был второстепенным актером одного небольшого столичного театра и имел вполне банальную, даже заурядную внешность.

Однако потом он театр покинул. Очевидно, творческая, а главное, финансовая неудовлетворенность толкнули его на то, чтобы организовать молодежную труппу и поставить несколько авангардистских спектаклей в клубе макаронной фабрики. Как ни странно, под свои эксперименты на сцене он отыскал немало спонсоров. Прилично подоив их, Роднянский к искусству Мельпомены охладел и открыл собственный клуб, быстро ставший очень модным.

Впрочем, Чернов никогда не бывал там, а только слышал о популярности этого заведения от друзей. Да и со Стасом они давно не встречались, поэтому он очень удивился, когда месяца два назад тот нагрянул в дизайнерское бюро. Еще больше Федора впечатлил внешний вид старого знакомого: в левом ухе — штук пять колец, а из всей растительности на голове сохранился лишь чубчик, выкрашенный в ярко-рыжий цвет. Соответствующей была и одежда: кожаные куртка и брюки, пробитые множеством металлических заклепок.

Они почти искренне обрадовались, обнялись, долго хлопали друг друга по спине. Наконец, излив чувства, Роднянский развалился в кресле и, покачивая ногой, дружелюбно поинтересовался:

— Когда же мы виделись в последний раз?

— Когда у тебя в ухе было всего одно кольцо, — пошутил Федор.

Однако Стас воспринял эту информацию вполне нормально. Он задумчиво поднял глаза, пошевелил губами и с удивлением произнес:

— Ого! Прошло уже три года?! Нет, три с половиной! Мамочка моя, во жизнь летит!

Как выяснил Чернов из дальнейшего разговора, бизнес Роднянского действительно был вполне удачным. Однако в последнее время у него наметился небольшой спад. По мнению Стаса, постоянным клиентам надоела обстановка в клубе, и он решил коренным образом все поменять, для чего и собирался пригласить опытного дизайнера.

— Ну что, возьмешься? — поинтересовался он. — Я знаю, что ты фуфло не сделаешь!

— А каким ты хотел бы видеть свой клуб? Можешь, хотя бы в общих чертах, определить его будущий стиль? — в свою очередь спросил Чернов.

Роднянский прищурился, напряг воображение и выдал выстраданное:

— Что-нибудь с элементами постмодернизма… Что? Тебе это кажется смешным?!

— Нет, скучным.

— Почему?

— Потому что постмодернизм я вообще считаю прибежищем дебилов, которые, обладая скудным воображением, хотят все же выпендриться. Всех вокруг удивить.

Старый знакомый совсем не обиделся. Он привык общаться с людьми, не признающими авторитетов и излагающими свои мысли в еще более радикальной форме. К тому же он сам был такой. Предприняв пару не очень решительных попыток переубедить Чернова, Роднянский отступил, на прощание пригласив посетить его клуб в ближайшее время.

Федор пообещал как-нибудь заехать, но, конечно, никогда бы этого не сделал, если бы не обстоятельства. Дело в том, что Рита присутствовала при разговоре со Стасом, знала, о каком заведении идет речь, и можно было назначить ей встречу, не упоминая ни названия клуба, ни имя его хозяина. Вопросы конспирации были в данном случае на первом плане, а уютно там или нет — это сейчас никого не интересовало.

Чтобы скоротать время до девяти часов вечера, Чернов сходил в кино, справедливо полагая, что безопаснее для него будет отсидеться в темноте кинозала. Естественно, фильм он не выбирал и позднее не мог даже вспомнить, о чем была лента, какие актеры там снимались. Сел он на последнем ряду, мешая молодой парочке целоваться, и каждый раз, когда в зал кто-нибудь входил, прикрывал ладонью лицо.

К клубу Роднянского, носившего замысловатое название «Реппей», Федор подъехал минут за двадцать до девяти на каком-то леваке — таксистов он решил избегать, так как они тоже могли стучать милиции. А прежде чем зайти, прикинул, в какую сторону лучше убегать, если придется.

Изнутри заведение Стаса походило на пустой ангар, с развешанными на стенах плоскими телевизионными экранами. На них как раз демонстрировали кадры кинохроники советских лет, запечатлевшие военный парад на Красной площади. Только почему-то ленту крутили в обратном направлении и через каждые тридцать секунд возникало изображение читающего доклад Брежнева. Звуковым же сопровождением для этого видеовинегрета было что-то андеграундное. В общем, чистый постмодернизм в самом плохом его проявлении.

Не снимая бейсболки и стараясь не привлекать к себе внимания, Чернов сел в самом конце барной стойки, заказал пива. Народ уже стал собираться, становилось все более и более шумно. К счастью, знакомых вроде бы не было, он начал успокаиваться, но вдруг кто-то хлопнул его по плечу, испугав до смерти. Повернувшись, Федор увидел Роднянского.

— Привет! Ты все-таки пришел?! — самодовольно воскликнул тот.

Скорее всего, у него в кабинете стояли телемониторы, на которые выводилось изображение из зала, — обычные меры безопасности в подобных заведениях, — и, увидев Федора, Стас вышел поздороваться. В его облике произошло небольшое изменение: помимо пяти колец в левом ухе еще одно появилось в левой брови.

— Естественно. Я не мог не прийти. Профессиональное любопытство… — словно извиняясь за это качество, шутливо развел руками Чернов.

— Ладно-ладно, старик, не оправдывайся… Ну и как тебе у меня?

Он явно ждал похвалы.

— Лом! — пытаясь потрафить хозяину, коротко бросил Федор, что было синонимом слова «круто!», а также банального «хорошо!». Для усиления оценки был даже поднят большой палец. Но так как он очень устал и у него просто разламывалась голова, все же не выдержал и спросил: — У тебя только такая музыка?

Роднянский воспринял это как комплимент.

— Естественно, — расплылся он, — попсы здесь не бывает! Мой клуб не для тупых, жирных телок… Кстати, ты один? Может, тебе подсадить симпатичную девочку?

— Нет-нет! Спасибо. Сейчас подойдет моя помощница. С минуты на минуту. Ей тоже интересно будет посмотреть. Я имею в виду твой клуб.

— Как хочешь. Мое дело — предложить. Извини, мне надо идти. Но я к тебе еще подойду! — с шутливой угрозой бросил он. — I'll be back! Да, — кивнул он на майку с гербом Москвы, — неплохой прикид.

Рита приехала в клуб ровно в девять. Пунктуальность не относилась к ее достоинствам, но сейчас было не время для опозданий. Встав на носочки и старательно вытягивая шею, она осмотрелась и, увидев махавшего ей рукой Федора, пошла к нему, как сомнамбула, лавируя между танцевавшими в центре зала людьми.

За несколько последних часов Рита очень изменилась: под глазами у нее появились темные круги, словно она не спала по меньшей мере пару ночей, носик заострился, а взгляд стал жалобным. Очевидно, девушка пережила сильный стресс и до сих пор от него не отошла.

Едва она села рядом с Черновым у стойки, как к ней подлетел бармен:

— Что-нибудь выпьете?

— Пепси… — рассеянно бросила Рита, не отрывая глаз от Федора, будто не видела его лет десять. Ее внимание тоже привлекла майка с гербом, изображавшим Георгия Победоносца, убивающего дракона. — Где ты это взял?

— Украл! — пошутил он. — Для меня это теперь — пара пустяков.

Однако реакция ее оказалась совершенно не такой, какой хотел добиться Федор: на глаза навернулись слезы, а уголки губ дрогнули и поползли вниз.

— Ну ладно-ладно, — поторопился он в зародыше пресечь неконтролируемое проявление чувств. — Лучше расскажи, что было после моего… побега.

Рита шмыгнула носом и нахмурила лоб, вспоминая недавние события:

— Что было? Они вернулись в бюро и еще раз перерыли все сверху донизу.

— Больше ничего не нашли?

— Нет.

— А потом?

— А потом начали опять задавать мне вопросы. Но что я могла им сказать?! В конце концов они ушли, но пригрозили тоже привлечь меня к уголовной ответственности. Мол, и так я виновата, что подтвердила твое несуществующее алиби, а в случае повторения чего-либо подобного они потащат меня в суд и на сто процентов посадят… И еще, если ты объявишься, я должна немедленно позвонить в милицию.

— Ты это уже сделала?

Теперь среагировать он не успел. Рита уткнулась в лежавший на стойке локоть, и плечи ее затряслись. Она плакала навзрыд, не сдерживаясь и не стесняясь. В этом, почти детском выражении чувств ощущалось бесконечное отчаяние. Казалось, жизнь для нее закончилась.

Сконфуженно оглядевшись по сторонам, Чернов поймал презрительный взгляд бармена. Наверняка этот парень подумал, что, учитывая разницу в возрасте, он или сутенер, толкнувший девчонку на панель, или, по крайней мере, обрюхатил ее, а теперь требует сделать аборт.

— Дурак ты! — сквозь всхлипывания сказала Рита. — Как же нам теперь быть?!

Федор ощутил неприязнь к самому себе. Изначально именно он во всем был виноват. Да и кто же еще?! Следователи?! Кисин?! Сухоруков?! Если бы он не пустился в эту рискованную авантюру, собираясь подзаработать весьма сомнительным способом, у него не было бы сейчас проблем и он не доставил бы столько горя любимому человеку.

— Единственный для меня шанс выкрутиться — это найти танцовщиц! — скрипнув зубами, выдавил он. — Тогда подозрения отпадут сами собой.

Рита подняла глаза, полные слез.

— Думаешь, это возможно?

— Думаю — нет.

Она опять уткнулась в плечо. Уловить моменты смены ее настроения не способен был даже самый тонкий прибор.

— Послушай, — начал раздражаться он, — я позвал тебя вовсе не для того, чтобы было с кем поплакать над своей загубленной жизнью. Мне нужна помощь.

— Если я смогу… — Рита достала из сумочки носовой платок, демонстрируя трогательную решимость окончательно справиться со слезами.

— Ты уж постарайся — это прозвучало с издевкой, и Чернов опять неприятно поразился своей свинской привычке третировать ее, словно младшую сестру. — Извини. Больше опереться мне не на кого.

— Что я должна делать? Говори! — совсем не обиделась она.

— Прежде всего нам надо наладить постоянную связь. Ты привезла телефон?

В этот раз из сумочки были извлечены мобильник и свернутый листок бумаги.

— Здесь записаны два новых телефонных номера. Чтобы ты не забыл. Первый — твой, второй — мой. Оба они зарегистрированы на одну мою институтскую подругу, так что мы можем общаться совершенно спокойно.

— Молодец… — искренне похвалил ее Федор. — Следующее: завтра ты должна встретиться с приезжавшим к нам страховщиком, как его… Пупко. Ты понимаешь, что сам я не могу это сделать — он немедленно вызовет милицию… Расспроси его подробно, когда и при каких обстоятельствах Кисин застраховал свои бронзовые статуэтки. Не выставлял ли он какие-то не совсем обычные условия? Конечно, о деталях договора Пупко вряд ли расскажет — дело это подсудное. Но вдруг ему стали известны подозрительные нюансы в поведении клиента.

— Ты все-таки думаешь, что это Кисин?! — недоверчиво спросила Рита.

— Не знаю. Просто пока ничего более умного мне в голову не пришло. Да и надо отработать все варианты. Может быть, тебе все-таки удастся найти какую-нибудь зацепку…

В данном случае Чернов хватался даже не за соломинку, а за плавающий на поверхности пузырек воздуха. Что могла выведать у страховшика девчонка, к тому же слабо разбирающаяся в финансовых вопросах?!

— Хорошо! — выпрямилась Рита. — Завтра я обязательно с ним встречусь — хочет он этого или нет! Не примет меня на работе — буду до утра стоять под окнами его квартиры! А потом позвоню тебе. А где ты будешь ночевать?

— Не знаю…

Она опять полезла в сумочку и достала два ключа. В ее движениях появилась забавная деловитость.

— Вот, возьми!

— Что это?

— Моя бабушка все лето живет на даче и ее квартира в Братееве сейчас пуста. Адрес на той же бумажке, которую я тебе дала. Только входи в квартиру осторожно, чтобы соседи тебя не видели, а то они вызовут милицию. И постарайся по возможности сохранять там порядок.

— Спасибо… — растерянно спрятал он глаза. — Да, а там что, два замка?

— Нет, один.

— А зачем второй ключ?

— Он от машины. Я взяла ее у отца. Правда, не «Порше», а обычные «Жигули». Но это не самое страшное: если тебя остановит милиция, то объяснять, как ты оказался за рулем этой машины, придется долго и нудно. Тебе вполне могут пришить еще и угон автотранспорта!

Теперь Чернов сам едва не заплакал. За последнее время он стал очень чувствительным.

— Ты… — забормотал Федор.

— Проехали! — грубовато отрезала Рита.

Она опять подражала ему. И опять из его арсенала перенимала не самое лучшее.