В стиле «фьюжн»

Глава 9

Торговый холдинг Кисина арендовал для своих управленцев два верхних этажа в большом бизнесцентре в Замоскворечье — районе старинном, с определенным шармом. И здесь же находился кабинет самого Михаила Михайловича.

Здание бизнес-центра возвели совсем недавно, тем не менее сверху его венчало множество характерных для Кремля и других исторических московских построек башенок. Они плохо сочетались с имевшимися тут многометровыми застекленными переходами, с заимствованными у сталинского монументализма мраморными шарами у входа, с медальонами на фасаде в форме женских голов, в подражание эпохе модерна.

Этот стиль «под старину» активно насаждался в последнее время властями города и был самой крутой эклектикой, самым крутым фьюжном, порожденным когда-либо человеческим разумом. Да и что можно было ожидать от людей, над которыми ставили длительный коммунистический эксперимент и которые пытались теперь хоть чем-то заполнить семидесятилетний провал в развитии архитектуры своих городов, придать ей черты хоть какой-то преемственности.

Казалось, в один большой миксер было свалено все, что придумывал когда-нибудь человеческий разум. Содержимое этого сосуда долго и тщательно перемешивали, а потом стали разбрасывать ровными порциями по столице.

Не отличался каким-то стилевым изяществом и кабинет Кисина, и здесь городские власти, конечно, были уже ни при чем. В отличие от своего дома он не любил украшать рабочее место. Еще когда Михаил Михайлович начинал свой трудовой путь заведующего небольшим продовольственным магазином и сидел в грязной подсобке в полуподвальном помещении, куда часто наведывались различного ранга ревизоры, да и много случайных людей, он усвоил, что лучше не выпячивать личное богатство. И в дальнейшем жестко придерживался этого правила.

Естественно, не имело никакого смысла демонстрировать свое благосостояние и перед представителем одной из крупнейших страховых компаний, в которой были застрахованы пропавшие бронзовые статуэтки. А как раз со встречи с этим человеком, предварительно позвонившим еще вчера вечером, и начался у Кисина очередной рабочий день.

Разговор оказался долгим, а главное, нервным. Работник страховой компании по фамилии Пупко был очень подозрительным. И неудивительно, ведь размер страхового возмещения составлял два миллиона долларов! Постоянно утирая пот со лба, хотя в комнате было совсем не жарко, он несколько раз повторил, что случай с кражей бронзовых танцовщиц Дега — совершенно не поддается никакому логическому объяснению и вообще выглядит очень странным. Конечно, компания выполнит свои обязательства, оговаривался он, тут не может быть никаких сомнений, но прежде она проведет собственное расследование, независимое от официальных органов.

— Вы что, подозреваете, что я сам украл статуэтки?! — с обычной своей нагловатой простотой спросил хозяин кабинета, в упор глядя собеседнику в глаза. — Сам развалил у себя полдома, загадил весь первый этаж?!

— Я этого не говорил, — потупился Пупко и не очень связно добавил: — но… но мы приложим все силы, чтобы раскрыть преступление…

На том их беседа и закончилась. Она носила предварительный характер и, чтобы ее продолжить, надо было дождаться окончания расследования.

Оставшись один, Кисин немедленно вызвал своего помощника.

Сухоруков появился буквально через пару минут. Без доклада войдя в кабинет начальника, он не спеша уселся в кресло, поправил галстук, складку на брюках, забросил ногу на ногу. По его позе, повадкам вряд ли можно было сказать, что он подвергается какой-то дискриминации со стороны Кисина. Так как Михаил Михайлович все еще был погружен в свои мысли, Арнольд едва заметно улыбнулся и спросил:

— Ну как прошла встреча?

Ему еще со вчерашнего вечера было известно о предстоящем визите страховщика. Они даже обговорили с шефом, как построить непростой разговор.

— Не знаю… — пожевал губами Михаил Михайлович. — Какой-то этот парень нервный. Словно он должен отдать мне свои кровные.

— Может, и не кровные, но если он не найдет оснований, чтобы страховая компания не выплатила вам два миллиона зеленых, по головке его точно не погладят.

— Он чуть ли не прямо давал понять, что подозревает меня. Стрелял глазами, усмехался.

— Ерунда. Брал на испуг. Это только подтверждает слабость его позиции. — Сухоруков стряхнул невидимую пылинку с колена. — Меня беспокоит другое.

— Что конкретно?

— То, что следователь Павленко тычется в разные стороны, как слепой щенок. Вроде бы не мальчишка, а не замечает очевидных вещей. С имеющимися у него уликами он уже давно должен был упрятать за решетку Чернова.

— Упрекнуть его в недобросовестности вряд ли можно. Видно, что он старается.

— Ну разве что… — пренебрежительно отозвался Арнольд. — Но от его стараний пока нет никакого толка. Кстати, вчера майор еще раз приходил ко мне. В десятый раз задавал одни и те же вопросы. Я поэтому даже не стал вам ничего докладывать… Может быть, подбросить ему дополнительную информацию на нашего друга дизайнера?

Кисин категорично помотал головой. Было видно, что он даже немного рассердился.

— Нет! Не надо! Не торопись. Своей бескорыстной помощью следствию можно только вызвать подозрение. Ты уже все, что надо, сделал, и пусть ситуация дозревает. Не хватало, чтобы мы сами себе все испортили…

На полуслове его прервал телефонный звонок. Михаил Михайлович не глядя потянулся правой рукой, взял трубку и поднес ее к уху.

— Да! — властно бросил он.

Очевидно, Кисин услышал что-то любопытное, так как его брови встали домиком. Потом он многозначительно посмотрел на Сухорукова и, прижав трубку к плечу, с нервным смешком бросил:

— Легок на помине. Секретарь сказала, что звонит Чернов. Хочет поговорить, — и после небольшой паузы уже в трубку добавил: — Хорошо, соедините.

Входя в роль, он насупился, прижал подбородок к груди, так что шея сложилась во множество жирных складок, и весь его дальнейший разговор по телефону состоял из обрывистых, недовольных фраз:

— Да! Да, это я… А что вы хотите? Нет… Я же сказал, нет… У вас был мой юрист? Прекрасно… Ну это ваше дело… Повторяю, у меня нет никакого желания с вами говорить… Вы что, не понимаете русского языка?! Понимаю, что важно… Понимаю… Ну хорошо, — наконец сдался он, — когда вы можете подъехать? Ах, вы уже внизу! Ну тогда жду.

— Что ему взбрендило?! — настороженно спросил Арнольд, едва его шеф положил трубку.

— Говорит, надо побеседовать. Мол, это в моих интересах. Он уже поднимается. Тебе лучше уйти прямо сейчас, чтобы не столкнуться с ним в приемной.

— Мы же договорились исключить любые контакты с дизайнером! — немного визгливо заявил помощник. — Если у нас что-нибудь сорвется, то вы сами в этом будете виноваты! Я вас предупреждал!

— Я подумал, что совсем не помешает знать планы нашего друга. Что-то он слишком взвинченный.

Сухоруков недовольно пожал плечами:

— И тот у вас не в себе, и этот. А моя психика вас не беспокоит?!

— Ну ладно, ладно, — притушил его пыл Кисин, — ничего страшного не случится.

Помощник поднялся, чтобы выйти, но потом кивнул в сторону находившейся в углу двери:

— Можно я побуду в вашей комнате отдыха и послушаю разговор?

— Как хочешь, — буркнул Михаил Михайлович. — Только не шуми там. И не залезай в холодильник.

Арнольд скрылся за дверью, оставив ее слегка приоткрытой. Буквально через минуту секретарь доложила о приходе Чернова и пригласила его в кабинет.

Федор уже пару раз бывал здесь, когда шла работа над проектом реконструкции дома Кисина и требовались какие-то уточнения, поэтому ему не надо было осматриваться, привыкать к обстановке. Он сразу уселся в кресло напротив насупившегося хозяина и, понимая, что его в любой момент могут выставить за дверь, с места в карьер заявил:

— Я не верю, хоть убейте меня, что вся эта странная история с заключением договора между нами, а потом с его внезапным разрывом, в результате чего я должен вернуть вам двести тысяч долларов, — случайность!

— Я тоже, — хладнокровно парировал Кисин.

Его замечание сбило Федора с мысли и, нарушая порядок заранее продуманного разговора, он запальчиво бросил:

— Только, пожалуйста, не надо делать вид, будто бы вы до сих пор считаете, что именно я способствовал краже танцовщиц или даже сам приложил к этому руку!

— А как же иначе?!

— Если бы бронзовые статуэтки стоимостью в два миллиона долларов были у меня, то зачем бы я цеплялся за двести тысяч?! Где же логика?! — Чернов почти слово в слово повторил аргумент, приведенный ему Сухоруковым. Осознав это, он невольно покраснел. — Поймите, вы, вместе с вашим добродушным на вид юристом, взяли меня за горло! Рушится мой бизнес! Под угрозой моя карьера, судьба близкого мне человека!

— Вы пришли, чтобы я вас пожалел?

— Я пришел убедить вас, чтобы вы не делали из меня козла отпущения! Вообще, нельзя так поступать с людьми, как это делаете вы!

— Хотите сказать, что ваши проблемы возникли из-за моей жестокости?! А я думаю, что все дело в вашей жадности! — Кисин произносил эти фразы, тыча указательным пальцем в направлении Чернова, словно ставя восклицательные знаки после каждой из них. — Еще в первую нашу встречу я заподозрил, что вы хотите на мне поживиться, заломив непомерную сумму за свои услуги. Это же надо — миллион долларов! Но тогда я был очарован вашим имиджем. Как же, молодая знаменитость! Сейчас, потеряв танцовщиц, я избавился от этой романтической пелены на глазах и прекрасно понимаю, что вы из себя представляете!

— Какое-то нагромождение нелепиц и заблуждений! — воскликнул Федор.

— Ах, оставьте! — брезгливо отмахнулся хозяин кабинета, словно ему было неприятно наблюдать, как выкручивается его собеседник.

— Да поймите же, аванс я не хочу отдавать не потому, что патологический скряга и мне жалко этих денег, а потому, что их у меня просто нет!

— Куда же вы их дели?! — удивленно вскинулся Кисин. — Впрочем, это ваши личные проблемы! Мне трудно понять нравы нашей богемы!

— Хорошо! — решился Чернов. — Я расскажу вам все! Как на духу! Если у меня прежде и имелись какие-то обязательства, то теперь их быть не может! Глупо расплачиваться за общие ошибки одному! — Он помолчал, явно борясь с собой, однако, сказав «а», надо было продолжать. — Так вот, признаю, мы хотели на вас поживиться, существенно завысив смету ремонтных работ. Я говорю «мы» потому, что идея принадлежит не мне, а… вашему помощнику!

— Арнольду?! — прошипел Михаил Михайлович.

Казалось, его горло перехватили невидимой удавкой и от удушья глаза сейчас выскочат из орбит.

— Да. Он пришел ко мне и предложил провернуть эту операцию с условием, что я заплачу ему двести тысяч. Ни копейкой меньше! И как только вы перевели мне деньги, я обналичил их и отдал Сухорукову.

Хозяин кабинета изо всех сил стукнул по столу кулаком, а потом вскочил и заметался от стены к стене, приговаривая сквозь зубы:

— Мерзавец! Вот мерзавец! Пригрел на груди змею! Да я задавлю его собственными руками! От него мокрого места не останется!

Когда он выпустил пар и стал уже не таким бордовым, Чернов спросил:

— Теперь вы понимаете, что денег у меня нет? И требовать их надо не у меня!

— Что значит, не у вас?! — саркастически ухмыльнулся Кисин. — А у кого же я должен их требовать?!

— У Сухорукова!

— Не-е-ет! То, что я выброшу Арнольда на улицу — это факт! Но у меня нет никаких законных оснований предъявлять ему финансовые претензии. Так что деньги отдавать будете все-таки вы, хе-хе-хе! А где вы их возьмете — это меня не интересует! В конце концов, вы повинны в случившемся не меньше, чем мой помощник! Разве я не прав?!

Чернов был подавлен. Напоследок он решил использовать последний шанс.

— Не собираюсь выгораживать себя, — сказал Федор, — но может вы согласитесь, чтобы я каким-нибудь иным способом вернул вам долг?

— Например?

— Ну… отработаю. У вас ведь множество магазинов и какие-то из них наверняка нуждаются в реконструкции. Я мог бы бесплатно сделать для них дизайнерские проекты. Все-таки мое имя — не пустой звук.

— Да, кое-какие магазины мне надо перестраивать. Но неужели вы думаете, что после всего случившегося я доверю это дело вам?! Я вам уже говорил и повторяю еще раз: больше не приходите ко мне. Вас просто не пустят!

Когда Кисин остался один, дверь комнаты отдыха приоткрылась и оттуда выглянул Сухоруков.

— Ушел? — спросил он.

— Ушел.

Арнольд не спеша вышел из своего укрытия и опять подсел к столу шефа. Какое-то время он молчал, щурился, а потом задумчиво произнес:

— По всему видно, эти двести тысяч занимают нашего друга больше всего.

— Это и хорошо, — усмехнулся Кисин. — Значит, он не заметит приближения опасности с другой стороны.