В Тайге

7

Долгожданное солнце, медленно побеждая хребты, подбирает холодные тени к вершинам и, наконец, целым снопом оранжево-красных лучей врывается в дверь зимовья.

Ребята щурят глаза и, словно освобожденные пленники, выходят наружу. Полкан, все еще озираясь, выползает за ними, деловито разгребает золу и укладывается со вздохом.

Легкомысленный Санча мгновенно забывает все несчастия - он уже весел.

— Ах ты, псина, чтобы тебе чихнуть сто раз-зря перепугала.

— Вторая весна кобелю-не понимает ничего. Глупые они, эти вислоухие!

Петча молчит, достает сумку с хлебом, делит на две части краюху. Одна на сегодня, другая на завтра.

Когда всходило, солнце, он ясно представил себе положение восхода по отношению к деревне и реке. Даже удивился, как можно было заблудиться. Надо держаться левее солнца, и должна быть река. Но он совершенно не учитывает того обстоятельства, что река, сделав поворот, может уклониться в сторону, тем более теперь, когда они сделали трехдневный путь в совершенно обратном направлении. И снова впадая в ошибку, он говорит:

— Ну, ребята, давай по кусочку глотнем и в дорогу. На солнце будем держать, чуть Левее. Вон на ту гору, на высокую. Будем прямиком шагать, а то с обходами опять спутаемся. И как это мы маху дали!

— Через леса и горы! — поддерживает Санча.

— Теперь прямо в деревню пойдем?- засияв глазами, спрашивает Гринча,- а то и хлеба чуть осталось. Вот этот съедим и еще на раз.

Сначала оживленный спуск, потом медленный трудный подъем, снова спуск, и снова подъем. Высокая гора отступает от путников, словно она плывет впереди, а они идут следом, нисколько не уменьшая расстояния.

— До нее еще три раза нырять,- шутит Санча,- больщущая гора!

Пробираясь трущобами, ребята порвались, лица их исхудали. Но они бодры и почти бегом спускаются в долину. Какая-то речушка преграждает путь. Вода чистая, как хрусталь, камень на дне, словно на ладони, весь виден. Полкан с наслаждением лакает, роняя с морды сверкающие капли. Ребята пьют горстями, умываются и садятся отдохнуть.

— Надо думать,- говорит Петча,- лезть на гору на эту, или в обход? Высока очень. Времени сколько уйдет!

После бессонной ночи размаривает, клонит в сон. Не хочется тратить силы, нет охоты к большому подъему.

Пойдемте по низу, соглашается Санча.

— Речку надо вброд переходить. Глубоко поди,- робко говорит Гринча.

— А ты уже испугался! Поищем мост для тебя. Подожди!

— А мост-то и в самом деле есть!- кричит Санча,- целая сосна лежит поперек!

Вывороченные корни сосны словно когти вцепились в берег, а сухая вершина на другой стороне речки впуталась в тальник и не дошла до земли.

— Прыгать надо будет.

— Спрыгнем!

Сделав несколько шагов по берегу, Гринча что-то разглядывает под ногами.

— Ребята, здесь люди ходят. Нынче прошел в черках.

Лица светлеют. Но рассмотрев след, Петча качает головой:

— В обутках шел, в кожаных, только не человек,- говорит он тихо, и лица вытягиваются.

Петча свистит Полкана, указывает на след.

— Полкан, на, возьми!

Бросившись к следу, собака словно уколов нос на иголку, мгновенно отскакивает, глаза трусливо суетятся.

— Вот кого он чуял ночью…

Торопливо ребята перебираются по сосне на ту сторону. Гринча, пыхтя и замирая от страха, сев верхом, передвигает себя на руках.

В зарослях прохладно и сыро. Гринча останавливается у березки, сдирает при помощи ножа кору.

— Надо с собой взять,- говорит он,- у вас ружья есть, а я с голыми руками.- Он нащупывает в кармане спички.

День разгорается. На пригреве с нежным звоном толчется мошкара, поют комары и норовят присосаться к рукам и лицу.

— Отживели, язви их! Век бы их не было!

Таежная речка, выбирая путь меж хребтами, сделав петлю, снова преграждает путь. Теперь она шире, один берег очень низкий, глинистый, другой каменистый, отлого поднимается вверх, образуя нечто в роде плотины, поросшей кустарником. Бурелом, принесенный вешней водой, нагроможден на берег, словно великаны собирались здесь варить обед и сложили костер.

— Давайте здесь чаю напьемся. Итти еще далеко,- предлагает Петча.

После однообразной тайги, у речки уютно и спокойно. Напившись чаю, ребята прикладываются головами к дереву и дремлют.

— Эх и спать хочется,-бормочет Санча,- до вечера бы теперь проспал…

Через полчаса ребята переходят речку вброд и снова идут к горе. Перелезают могучие стволы павших лиственниц, и сосны пробираются чащей. Чувствуют себя маленькими зверками в высокой скошенной траве. Широкая, светлая родная река вспоминается, словно во сне…

Гринча вдруг схватывается и поднимает плач. Забыл на последней остановке мешочек с хлебом. Ребята, рассердившись, решают послать его обратно.

— Иди один! Сколько уже прошли, теперь к вечеру до этого места опять не вернемся. Иди, чего стоишь, ревешь!

Но видя несчастное лицо товарища возвращаются все вместе.

Хорошо, что скоро схватился, быть бы без хлеба!

У речки Санча говорит:

— Ну, Гринча, ты виноват, ты и иди. Мы посидим на этом берегу.

Гринча покорно снимает штаны и бредет по пояс в воде. Полкан, побегав по берегу, плывет за хозяином.

Ребята видят растерянную фигурку Гринчи: он растопырил руки, топчется на одном месте, словно заблудился или ослеп.

— Да мы где сидели-то,- кричит Петча,- там и гляди!

— Нету,- уныло отвечает Гринча,- ничего нету.

Что ты врешь!- И Санча, сбросив штаны, идет на ту сторону.

Через минуту он машет рукой. Петча перебирается к товарищам. Все трое стоят над огромными следами, натоптанными на влажном низком берегу, где они закусывали час назад. Отпечаток ступни заканчивается глубокими ямками от когтей. Одна мысль у всех:

— Ходит за нами!!!

Они переходят речку, и, словно спасаясь от погони, идут вперед.

Перед самой горой разлилось лесное озеро. Отраженная зеленая стена не шелохнется в огромном зеркале. Под ногами хлюпает вода. Пробираясь по валежнику, ищут обхода, так как о переправе не приходится и думать. О глубине озера можно судить по отсутствию растительности в нем. Петча вдруг сгибается и делает знак рукой.

— Сядь ниже, лось,- шепчет он.- Гринча, держи собаку, а то спугнет!

Сняв шапки, ребята высматривают из кустарника. В мелком низеньком тальнике пасется лось с двумя телятами. Подняв морду, мать ловко объедает желтые побеги на мелких кустах, с крупных-дерет лыко снизу вверх длинной лентой и спокойно жует. Трепеща нескладными телами, еще неуверенные в движениях, лосята пробуют ноги, бегают вокруг. Вдруг оба бросаются под брюхо и сосут молоко.

— Двух отелила, а бывает и трех,- шепчет Санча.- Петча, стрелять?

— Не надо, на что они тебе. Их нельзя бить весной всех переведешь.- Санча волнуется, дергается, как на иголках.

— Вот где зверя всякого, вот куда на охоту! Место бы запомнить!

Заслышав подозрительный шорох, лось взмахивает ушами, и его грузная морда застывает на ярком фоне неба.

Неторопливо, рысцой она пересекает поляну, телята, резвясь, взбрыкивая ногами, несутся впереди. Через мгновение они тонут в серой дымке чащи.

Гринча с открытым ртом стоит, как завороженный.

— Как корова! Вот рассказать кому из ребят в деревне. Не поверят!- говорит он.

Обогнув озеро, ребята поднимаются на гору. Несмотря па развлечение, из головы не выходят медвежьи следы.

— Как лоси не боятся «его»?

— А мало их пропадает!

То, что казалось ровной горой, покрытой лесом, оказывается рядом хребтов, по которым приходится то спускаться к ручьям, то подниматься на каменистые скалы.

В корнях сосны, вросшей в край расщелины, Полкан с визгом разрывает лапами нору, рвет яростно корни зубами. Пыль и песок летят меж задних ног. Засунув нос в нору, он фыркает и чихает. В двух шагах, в другой норе появляется черная хищная мордочка с серыми ушами; злобно оскалив острые зубы, зверок издает гортанные звуки. Когда собака бросается к зверку, он исчезает в норе.

— Кто это?- спрашивает Санча.

— Не знаю.

Гринча торжествующе смотрит на ребят.

— А я знаю!

— Горностай облинялый? Дюже велик! Угадайте? Это соболь!

— Не ври!- восклицает Санча, не веря, что перед ними только что был драгоценный зверок.

— Тятька купил зимусь двух таких же за шестьдесят рублей, а ему давали сто. Теперь, весной, он ничего не стоит. Подпаль. Шерсть лезет!

Санча долго смотрит на нору, и в его голове возникает мечта о том, как он настоящим охотником будет ходить за дорогим зверком в гольцы.

— Вот горностай тоже похож на соболя и белый весь, как снег, а цена маленькая. За рубль берут.

— А белка еще дешевле,- солидно, чувствуя себя знатоком, говорит Гринча,- шестьдесят копеек красная цена!

— А хорек? Какой он будет: и рубль и три рубля.

Занятые разговорами, ребята входят на гору. Словно измятые беспорядочными складками, зеленые ковры брошены вокруг, насколько хватает глаз. Измученные дети падают на землю, тяжело дышат ртами.

Вдруг они видят за полоской речушки, которую переходили, серый дым.

Он охватывает речку и уже ползет по хребту. Горит тайга.

Вспомнив, что они не загасили костер, ребята опускают головы, сознавая сделанное преступление.

Санча кричит на Гринчу:

— Не залил огонь, язвите! От этого и зверь уходит!

— Все виноваты,- говорит Петча.- Бить нас надо за это!

Дети сумрачно смотрят на столбы желтого дыма, поднявшегося вдруг из тонкой, серого, похожего на туман.

— Ну, ладно,- плюет на руки Петча и берет топор.- Теперь не воротишь, надо в ночь готовиться. Кабы не пришел гость в кожаных обутках…