В трущобах Самары

VIII Месть за обиду.

— Вот штучку, Антоныч, добыл! — весело крикнул вбежавший к Худицкому молодой и юркий, как кошка, вор-ширмач Подосек.

— Где Бог подал?— хмуро спросил Худицкий, рассматривая принесенные Подосеком золотые часы.

— На конке с приобрел, законным способом—из чужого кармана, — ухмылялся ликующий ширмач.

— Магарыч?

— 170 рубликов оценили!

— Берешь 40?

— Идет! Только водки не жалей — горит в глотке, как в аду.

Худицкий исчез с часами в соседней комнате и вернулся с бутылкой.

— Лопай!

Подосек радостно ухватился за бутылку и быстро опрокинул стакан.

— Да ты что это. сука, своих «на собачку» брать вздумал? — выругался он по адресу Худицкаго, скорчив кислую гримасу.

Худицкий побагровел от обиды и грозно крикнул:

— Как, я сука? Ах ты...

На голову оробевшего ширмача грузно опустился тяжеловесный железный сердечник.

— Наська, живей веревку! — кричал в бешенстве обиженный, нанося свалившемуся обидчику удар за ударом по голове.

Сожительница выскочила из за двери, кинула крепкую веревку и злобно завизжала:

— Покрепче, покрепче, Савося, затягивай, а то очухается еще, собака паршивая!

Веревка быстро обвилась вокруг шеи ширмача и скоро сделала свое дело — раздался легкий храп и труп вытянулся во всю свою длину...

— Вот этак-то лучше будет, — ворчал Худицкий, вытаскивая деньги из кармана убитого.

Затем труп осторожно был вынесен на улицу и отвезен обернутым в одеяло в соборный садик.

В другой половине вертепа шло обычное пьяное веселье, слышались хриплые голоса пирующих воров и проституток...