КАМАРОНЕС

Снова Каракас, 1961 год. Многое переменилось здесь со времени последнего бума, и купить приличное и доходное заведение типа «Гранд-кафе», а тем более построить такое стало просто невозможно. В действие вступил весьма странный закон, согласно которому люди, владеющие барами и продающие алкогольные напитки, разрушают общественную мораль. Это означало еще более сложные взаимоотношения с чиновниками всех рангов, и я отказался вступать на столь скользкий путь.

Надо было придумать что-то другое. Я решил основать компанию по добыче крупных креветок, которых здесь называли камаронес, а еще более крупных — лангостинос[12]. И вот мы снова в Маракаибо.

Поселились в прекрасной, элегантно обставленной квартире, я купил кусок земли на побережье и основал компанию, которую назвал «Капитан Чико». Держатель контрольного пакета акций — Анри Шарьер, управляющий — Анри Шарьер, директор-организатор — Анри Шарьер, заместитель — Рита.

Мы с головой окунулись в новую необычную жизнь. Я купил восемнадцать рыбацких баркасов. Это были довольно крупные посудины с моторами мощностью в пятьдесят лошадиных сил и сетями длиной пятьсот метров. На каждом баркасе работала команда из пяти человек. Каждый такой баркас стоил двенадцать с половиной тысяч боливаров, так что покупка обошлась мне недешево.

Людей мы наняли среди местных деревенских бедняков, снабдили каждую бригаду всем необходимым и разрешили им рыбачить как и когда заблагорассудится, но с тем условием, что продавать мне камаронес и лангостинос они должны по рыночной цене, не превышающей полболивара за килограмм, поскольку все оборудование и лодки были куплены за мой счет.

Бизнес развернулся полным ходом и страшно увлек меня. У нас было три рефрижератора, они неустанно сновали вдоль берега, собирая улов.

Я построил на озере пирс длиной метров в триста, на котором работали нанятые Ритой сто с лишним женщин. Они разделывали креветок и лангустов, затем промывали их в холодной, как лед, воде и сортировали по размерам, чтобы каждая упаковка соответствовала одному американскому фунту[13]. В каждой могло быть от 10 и до 15, от 20 до 25 и от 25 до 30 креветок. Чем крупнее креветки, тем выше цена упаковки. Каждый день в Майами вылетал самолет с креветочным грузом почти в одиннадцать тонн на борту.

Я бы заработал на креветках целое состояние, если бы не имел глупость взять себе в партнеры одного янки. Это был парень с лунообразным сонным лицом, выглядевший, по первому впечатлению, простовато и добродушно. Он не говорил ни по-испански, ни по-французски, а поскольку с английским у меня было туго, то разругаться с ним мы никак не могли. Янки не внес денежной доли, зато арендовал холодильники, вырабатывающие лед, который продавался по всему Маракаибо и окрестностям. А ведь камаронес и лангостинос требовали тщательной заморозки.

Я присматривал за ходом ловли, состоянием баркасов, загрузкой каждодневного улова в три мои рефрижератора и расплачивался с рыбаками наличными из собственного кармана. Иногда уходил на берег с тридцатью тысячами боливаров, а возвращался без единой мелкой монеты.

Организовано дело было хорошо, но, как и в любом другом, не обходилось без загвоздок. Приходилось вести непрерывную войну со скупщиками-пиратами. Напомню, я скупал улов по цене не выше полболивара за килограмм, что было оправдано, потому что все оборудование принадлежало мне. А пираты-скупщики ничем не рисковали. Лодок у них не было, только грузовик-рефрижератор. Они заявлялись на берег и скупали добычу. Когда приходил баркас, груженный почти восемьюстами килограммами камаронес, то лишние полболивара за килограмм представляли для моих рыбаков существенную разницу, а пираты охотно давали по боливару. Надо родиться святым, чтобы устоять перед таким искушением. И я вынужден был защищать свои интересы и днем, и ночью. Впрочем, мне даже нравилось это.

Оплата за креветки поступала из Штатов в форме кредитного письма. Банк оплачивал 85 процентов стоимости сразу же, остальные 15 приходили, когда из Майами в Маракаибо поступало официальное уведомление о том, что груз получен и качество его соответствует стандарту.

Случалось, что по субботам мой компаньон отправлялся на одном из самолетов сопровождать груз. В тот день фракт стоил на пятьсот долларов дороже, а грузовые диспетчеры по выходным в Майами не работали, поэтому кто-то должен был находиться там, чтобы следить за разгрузкой и отправкой товара в Майами, Тампу или Джексонвилл. И, поскольку по субботам банки не работали, кредитные письма получить тоже было невозможно. Но в понедельник утром товар в Штатах шел на 10—15 процентов дороже, что составляло солидную прибавку.

Все шло как по маслу, и я был страшно доволен своим компаньоном, исправно вылетающим в Майами на уик-энд. И вот в один прекрасный день он оттуда не вернулся.

Так неудачно сложились обстоятельства, что случилось это в то время, когда в озере камаронес было мало. Мне пришлось нанять в порту большое судно и вывезти на нем с Лос-Рокеса улов из отборных лангустов. Я вернулся с превосходным уловом, и женщины тут же занялись разделкой. И вот у меня на руках оказался первосортный товар, целиком состоящий из крупных хвостов лангустов каждый весом до полукилограмма.

В субботу, как обычно, два самолета вылетели с деликатесным грузом на борту, целиком оплаченным мною, как и фрахт. А с ним улетел и навеки канул в небытие мой симпатичный партнер янки.

Понедельник — никаких новостей, вторник — то же самое. Я отправился в банк, из Майами ничего не поступало. Мне не хотелось этому верить, хотя в глубине души я понимал — все кончено, мы разорены. Совершенно очевидно, что мой партнер распродал весь груз сразу же по прибытии в Майами и тихонько ускользнул вместе со всей прибылью.

Я впал в неописуемую ярость и отправился в Америку разыскивать своего лунолицего компаньона, причем в кармане у меня был заготовлен для него «подарочек». Выйти на его след оказалось нетрудно, но по каждому очередному адресу я обнаруживал очередную женщину, которая клялась и божилась, что он ее законный муж, а вот где находится сейчас, она не знает. Такие «жены» обнаружились у него в трех разных городах. А самого бессовестного янки я так и не разыскал.

Мы разорились дочиста, потеряв сразу около ста пятидесяти тысяч долларов. Конечно, у нас оставались еще лодки, но они были в плохом состоянии, и выгодно продать их не представлялось возможным. К тому же для того, чтобы дело крутилось, надо было ежедневно иметь в кармане кругленькую сумму наличными, а этого не было тоже. Мы распродали все наше имущество. Рита не жаловалась и не упрекала меня за излишнюю доверчивость. Мы потеряли почти все, что заработали за четырнадцать лет тяжкого труда.

Загрузка...