Вариант «Синий»

Фрагмент 10

19

Вот это фокус! Виктор Юдин, конечно, самого́ британского заявления не читал, но из опубликованного в «Правде» выступления Вячеслава Михайлович Молотова ясно, что британские союзники, по сути, всадили нам нож в спину. Они признали право Турции на «отражение коммунистической агрессии», поскольку, по мнению англичан, факт нанесения бомбового удара по портовому городу Зонгулдак именно советскими бомбардировщиками «доказан неоспоримо». Но ведь верно товарищ Молотов сказал, что эту бомбу советского производства вполне могли оснастить неисправным взрывателем, чтобы турки, найдя её, обвинили СССР. Зачем нам ещё один фронт, если у нас на юге Украины едва-едва хватает сил, чтобы отбиться от немцев? Ради того, чтобы не допустить потери важнейших промышленных центров пришлось даже ослабить удар с целью выхода в Белоруссию. А севернее, на Ленинградском направлении, за всё лето и вовсе не предпринималось никаких наступательных действий.

Да, лето уже закончилось, и почти всё оно для Юдина прошло в госпитале. Не только июль с августом, но и сентябрь пришлось «зацепить»: как оказалось, впопыхах в медсанбате ему не так, как надо, наложили гипс, и кость начала срастаться неправильно. Пришлось ломать снова и складывать обломки заново.

Одна радость из всего этого: сначала Магда с малышом у него часто бывали, а потом и он сам к ним переселился. Только на процедуры и осмотры в госпиталь являлся. Даже когда перелом (кто бы мог подумать, что крошечная пуля, чуть задевшая толстенную кость, поломает её, как сухую палку?) сросся, и гипс сняли, медкомиссия отказалась отправлять его на фронт, ссылаясь на то, что за время бездействия атрофировались (потеряли силу) мышцы, и он может ненароком снова повредить раненую руку.

Доволен ли был этим Юдин? С одной стороны, было стыдно, что он, здоровый, как он сам считает, мужик отсиживается в тылу, пока другие воюют. А с другой… С другой, Виктор впервые с ранних детских лет обрёл семью и теперь наслаждался тихим семейным счастьем. И, не будь этой чёртовой войны, ни за что не покинул бы жену и сына, улыбающегося ему, когда он с ним возится.

Особенно совесть грызла, когда приходили письма от Игоря Ларионова: тот погиб, этот ранен… Батальон их там, южнее Смоленска, понёс серьёзные потери. Считай, почти вся рота Юдина погибла, да и в других много ребят пало, отражая удар, которым немцы хотели сбросить наступающую дивизию в Днепр. Отразили, пополнились, и снова в бой. Брать то чёртово Богородицкое и аэродром за ним. Но гвардия приказ выполнила. А через две недели непрерывных боёв снова вышла к Днепру, но уже западнее Смоленска. Где застряли надолго, держа сначала коридор в город, который немцы пытались расширить, чтобы обеспечить снабжение войск, ведущих городские бои, а потом, когда фрицев окружили (жаль, что немного, даже меньше дивизии), внешнее кольцо окружения.

Теперь дивизия ещё западнее. Где конкретно, Игорь не пишет (военная цензура!). Только намекает на то, что в каком-то «очень знаменитом историческом месте», а однополчане «стараются быть достойными славы предков».

Как ни упирался Алексей Челноков, а из госпиталя, в который он попал вместе с командиром роты, его забрали. Явился представитель НКВД, о чём-то переговорил с главврачём, и Челнокова увезли на санитарном автобусе. «Всё равно я вернусь сюда», написал он старшему лейтенанту в коротенькой записке, оставленной у ребят в палате. Ясное дело, никто из них не понял, о чём речь. Даже посмеивались над тем, что их товарищ собрался снова в этом госпитале появиться. Но Виктор, которому он категорически запретил поминать про их разговор там, под Богородицком, понял о чём речь. А поскольку Алексей знает адрес Магды, то, если действительно сможет вернуться из своего будущего, свяжется с Юдиным через неё. Ну, или напишет на адрес полевой почты.

Что-то ещё рассказывать о будущем он отказался наотрез.

— Меня и так за то, что я тебе разболтал, по головке не погладят. Поэтому и ты про всё, что слышал, молчи, как партизан на допросе. А ещё лучше — забудь до тех пор, пока про это не разрешат говорить.

Да как же тут забудешь? Как вспомнишь те ужасающие цифры погибших в этой войне, так волосы на голове начинают шевелиться. Хотя, конечно, Лёша говорил, что теперь эти потери будут намного меньше.

— Жаль, не могу товарищу Сталину сказать, что самые большие гниды — это не немцы, а англичане и американцы, — сокрушался он там, в лесочке, где они ждали смерти. — Хотя, конечно, наверняка ему об этом уже рассказали те, кто с ним дела имеют.

Да, тогда Юдин очень удивлялся этим словам. Всё-таки и Британия и Северо-Американские Соединённые Штаты — союзники СССР. Вон, помогают поставками оружия, техники, стратегических материалов. Но теперь, после этой истории с Турцией, начал понимать, что, пожалуй, так и есть. По крайней мере, про англичан Челноков точно не врал. Они же, по сути, разрешили туркам напасть на Советский Союз!

Разрешили. И уже 29 сентября, когда старший лейтенант Юдин готовился отбыть на фронт, Турция всё-таки объявила войну, рано утром начав наступление на Батуми, Ленинакан и Ереван.

Как там обстоят дела на Закавказском фронте, сложно сказать. Совинформбюро сообщает, что советские войска успешно отражают натиск врага. Да только, говорят, в первые дни войны, в двадцатых числах июня прошлого года, по радио и в газетах сообщали то же самое. Советские дивизии, которые один из комбатов на офицерском совещании накануне нападения фашистов назвал «смертниками», тоже довольно успешно отражали атаки фашистов. Погибали, но, как могли, отражали, нанося оккупантам огромный ущерб. Да только силы были неравны: на каждого красноармейца приходилось четыре-пять гитлеровцев.

А как сейчас там, за Кавказом? Товарищ Молотов говорил, что турки начали готовиться к нападению ещё в мае, и до конца лета стянули к советским границам почти восемьсот тысяч солдат. Да, почти в два раза меньше, чем было немцев, прущих на восток. Да, там горы, а не плоская равнина, как в Белоруссии, где встретил войну Юдин. Но, как посмотрел он на карте, сосредоточены турецкие дивизии на трёх узких участках, а не наступают широким фронтом. А что такое отражать волну за волной атаки превосходящего по численности противника, он помнит по боям в районе Высокого.

Простились с Магдой на Белорусском вокзале: опять она отпросилась с работы, чтобы проводить мужа на фронт. Только теперь уже не «теоретического», как это было весной, когда до его отъезда они спали как муж и жена только в бывшем крольчатнике на хуторе пана Зарембы, а самого настоящего, «полноценного», успевшего сполна познать женскую ласку. Опять просила его вернуться домой, сберечь себя для их пока единственного сына и будущих детей (от идеи родить ещё четверых она так и не отказалась). Так что первую пару часов, пока военный эшелон остукивал колёсами по стыкам, был Виктор грустен. А потом… А потом втянулся в поездной быт, в разговоры с соседями, также едущими к месту либо нового назначения, либо старой службы.

До Смоленска состав тянулся больше суток. И когда, наконец, добрался до полуразрушенной и спешно восстанавливаемой станции, все соседи дружно бросились искать свежие газеты с новостями с нового фронта.

К сожалению, свежих газет в продаже не оказалось, и пришлось расспрашивать служащих комендатуры, куда старший лейтенант явился, чтобы получить направление, где искать родную часть. Оказалось, штаб 2-й гвардейской мотострелковой дивизии находится в городке Красный, до которого больше пятидесяти вёрст фронтовыми дорогами. Так вот, значит, про какое «очень знаменитое историческое место» писал капитан Ларионов! Тот самый городок, где дважды сражениями с французами прославились наши предки. Так что, добравшись уже вечером до расположения батальона и обнявшись с Игорем, Виктор первым делом спросил его:

— Ну, как? Доказал наш батальон, что достоин славы предков?

20

Приветствовать воинов-добровольцев, прибывших из Германии для участия в войне братского турецкого народа против большевистских варваров, вышел сам командующей 3-й армией генерал Мехмет Казим Орбай. Он не просто воевал под началом самого Энвер-паши, но и женат на его сестре. Того самого Энвер-паши, вместе с которым уроженец деревни Кузяново Уфимской Губернии Ахмет-Зяки Валидов организовывал басмаческое движение в Туркестане в 1921−23 годах.

Их отношения с Энвером-пашой были далеки от безоблачных, поскольку бывший турецкий военачальник просто затмевал Валидова или, как он стал себя называть на арабский манер, Валиди. Но турок погиб и уже никогда об этом не расскажет, а сам Ахмет-Зяки поведает интересующимся лишь о том, каким тот был великим человеком. Промолчав, как так случилось, что отряд Энвера вдруг остался без патронов, из-за чего и был разгромлен чоновцами.

В общем-то Валидову-Валиди-Тогану (в третий раз ему пришлось сменить фамилию после выхода турецкого «закона о фамилиях», предписывающих всем подданным Турецкой Республики иметь фамилии, и эти фамилии должны иметь только турецкие окончания) есть о чём вспомнить. Научные работы по истории тюрков, членство во Временном центральном бюро российских мусульман, в Исполнительном комитете Всероссийского мусульманского совета, участие во Всероссийском съезде мусульман. Организация созыва I и II Всебашкирских съездов, провозглашение национально-территориальной автономии Башкортостан, избрание членом Башкирского правительства и Малого Курултая, назначение командующим Башкирским войском. После ареста большевиками восьмерых членов Башкирского Правительства и освобождения отрядами казаков и башкир — присоединение к восстанию Чехословацкого корпуса, председательство в Башкирском военном совете при Башкирском правительстве. Тогда же его провозгласили полковником Народной армии. Организация ряда башкирских восстаний, эмиграция в Баку, а оттуда — в Среднюю Азию, где он был признанным лидером басмачества и стал Председателем Центрального комитета Совета Национального Единства Туркестана.

Но красные пришли и туда, а Валидову пришлось уехать сначала в Иран, а потом в Берлин. Советник министерства образования Турции и профессор Стамбульского университета. Издание совместно с ярым приверженцем идей национал-социализма казахом Мустафой Шокаем газеты «Туркестан» и журнала «Жана Туркестан» («Новый Туркестан»), в которых они пропагандировали объединение всех мусульман вокруг Турции. Защита диссертации в Вене и преподавание в Боннском и Гётингенском университетах, а после вынужденного возвращения в Турцию — снова в Стамбульском университете.

Но было и то, о чём Ахмат-Зяки не просто предпочитал не рассказывать, но и желал, чтобы никто не вспоминал. Например, о его истинной национальности, поскольку башкиром он стал зваться только в 1917 году, когда понадобилось начать политическую карьеру именно в Башкирии: до этого он звался то татарином, то тептярём, то «потомком ногайцев». Или о том, что он категорически выступал против получения женщинами образованиями. О его участии в заговоре против атамана Дутова и бегстве после раскрытия заговора. О том, что именно он организовал переход башкирских войск на сторону Красной Армии, по сути, предав и приютивших его чехословаков, и сибирского правителя Колчака. О том, что в 1920 году ради того, чтобы стать Председателем Башкирского военно-революционного комитета, вступил в РКП(б).

Не положено кому-либо из его соратников знать, что с начала 1920-х и вплоть до начала Второй Мировой войны Валидов за башкирский патриотизм получал жалование от британской и польской разведок. А заодно поставлял информацию и… советской. А во время жизни в Германии (туда он тоже уехал не по собственной воле, а из-за скандала с критикой Кемаля Ататюрка) «сдружился» ещё и с Абвером. Правда, после захвата немцами Польши выплыли документы о его связях с польской разведкой, из-за чего ему и пришлось поспешно вернуться в Турцию: немцам очень не понравилось, что в Варшаву от агента «Зев», как «Тоган» значился в экспозитуре № 2, информацию о германских делах направлялась именно завербованным ими «борцом с большевизмом».

Правда, разлад с немецкими спецслужбами оказался недолгим. Уже в конце 1941 года вермахт столкнулся с колоссальными потерями, и Гитлер принял решение согласиться с предложением формировать из угнетённых большевиками народов боевые подразделения. И первым из них стал Легион «Идель-Урал», который начали формировать уже в феврале 1942 года. О Валидове вспомнили. И не только разрешили въезд в Германию, но и удостоили встречей с бригаденфюрером СС (как раз после окончания переговоров с Валидовым он получил чин группенфюрера), курирующим тюркских легионеров.

Темой переговоров было «проверочное задание» для Ахмат-Зяки и великого муфтия Иерусалима Амина аль-Хусейни: провести агитацию среди советских перебежчиков и пленных, относящихся к мусульманским национальностям, живущим на Волге, Урале и Кавказе, о вступлении в Легион.

Задание они выполнили блестяще: батальоны Легиона очень быстро были укомплектованы. Пока немного, всего четыре, но после того, как бойцам Легиона и ещё не решившимся в него вступить обитателям лагерей для военнопленных было объявлено, что «Идель-Урал» будет отправлен в Турцию для завоевания Кавказа и создания Великого Турана, число добровольцев резко возросло.

Именно эти четыре батальона и сопровождал Ахмет-Зяки Валидов-Валиди-Тоган до самого Карса. Жаль только, к началу первых боёв Легион немного не успел. Но генерал Орбай, с которым он встретился накануне церемонии, пообещал, что легионеры в тылу не задержатся.

В германской прессе много писали о «вероломном нападении коммунистического режима на нейтральную Турцию». Но Тоган знал, что легионеров начали грузить в железнодорожные составы ещё до той самой бомбардировки, послужившей поводом для объявления войны. А объявили о том, куда и для чего направляются батальоны, ещё на пару недель раньше. Но про это он не расскажет никому: ни к чему ему новые проблемы с германской контрразведкой.

Грузили не только личный состав, но и технику. Не новую, трофейную. Лёгкие французские Рено FT-17, захваченные, в основном, в Польше и самой Франции. Советские Т-26, которыми сами немцы предпочитали не пользоваться из-за невозможности нарастить броню, но именно эти машины составляю основу танкового парка Турции, и турецким танкистам не придётся переучиваться. То же самое касается отремонтированных русских бронемашин, захваченных в боях год назад. Старую артиллерию, как изъятую с баз хранения, так и захваченную по всей Европе. Чешские, французские, бельгийские винтовки и пистолеты-пулемёты, а также боеприпасы к ним. Самолётами устаревших марок поделились как сами немцы, так и румыны. Правда, поделились только на время, пока 3-я турецкая армия не выйдет к границам Азербайджана.

Часть этой техники Валидов видел сам, а про часть узнал из разговора с генералом Орбаем, сокрушавшимся о том, что Британия пока не может резко увеличить поставки новейших танков «Валлентайн», уже прекрасно показавших себя в столкновениях с русскими Т-26 и БТ. Но самое главное — прекратила поставки самолётов из-за того, что немцы сровняли с землёй почти все английские авиазаводы.

— А разве они не прекратили эти поставки? — удивился Тоган. — Мы же воюем с их союзником.

— Англичане очень дорожат репутацией надёжного партнёра нашей страны, поэтому поставки обещали продолжить несмотря ни на что! — гордо вскинул голову муж сестры Энвера-паши.

Именно этому, боевому содружеству турецких и немецких воинов, к числу которых теперь относятся и легионеры, и посвятил своё выступление перед выстроившимися батальонами турок и бойцов «Идель-Урал» Мехмет Казим Орбай.

— Опыт первых боёв с большевиками показал, что наши войска вооружены не хуже, чем советские, но, в отличие о солдат Красной Армии, сражаются более ожесточённо, чем те, кого коммунисты выгнали воевать насильно. И мы это прекрасно знали, готовясь к войне, от наших храбрых разведчиков и их добровольных помощников не только в Азербайджане, Армении и Грузии, но и в Иране, северная часть которого оккупирована Россией. Но ничего! Когда мы захватим Северный Азербайджан, русские побегут и из Южного Азербайджана, некогда захваченного персами. А потом придёт пора освобождения от большевистского ига всего Туркестана и исконно тюркских земель на Урале и реке Итиль.

После командующего 3-й армией слово предоставили и «учёному», приложившему немало усилий, чтобы бывшие советские граждане смогли надеть германскую форму и прибыть в Турцию ради войны с СССР. Говорил о будущем Великом Туране, о верности клятве, которую те уже дали Германии и лично Адольфу Гитлеру, а теперь дадут ещё и Турции. Его речь, усиленная микрофоном, гремела на всю площадь, и странный шипящий звук стремительно пронёсшегося над ней одиночного серебристого самолёта многие услышали, только когда летательный аппарат, идущий на небольшой высоте, показал свой хвост. Ещё меньше людей заметило, как от самолёта отделилась серо-синяя капля, а уж отреагировать на то, что бомба, известная в другом времени как ОДАБ-1500, падает прямо на площадь, вообще почти никто не успел. Включая уроженца деревни Кузяново, Стерлитамакского уезда Уфимской губернии. Последнее, что он успел почувствовать, была яркая вспышка всего воздуха на площади с выстроившимися войсками.

Пожалуй, вряд ли в этом мире после 1991 года улицу Фрунзе в Уфе переименуют в улицу профессионального политического флюгера и нацистского пособника, ради денег, одновременно работавшего на четыре разведки, противостоящие друг другу. Просто потому, что не достиг пика своей учёной славы и предстал перед Аллахом именно в тот момент, когда благословлял предателей на захват страны, где он родился, для иноземных завоевателей.