12. Дыхание Нави

Солнышко пока высоко, светит, греет землю. Последние теплые летние деньки. Все живое стремится к солнцу, жаждет напитаться живительной силой небесного огненосца Даждьбога, вкусить последних солнечных деньков, пока осень не наступила, а там уже и зима, время Корочуна подступит. В такую ясную погоду и дорога веселее кажется. Не жарко и сверху пригревает — самое то. Велибор потянулся в седле, подставляя лицо ласковому сиянию Хорса, и затянул песню.

Жизнь хороша, и жить хорошо, одним словом. Уже сегодня утром он переправился через Лабу. На паром как раз в этот момент грузились две подводы купца Стемира из Гнездова. Места на широком, сколоченном из толстых стволов в два наката плоту хватило и волхву, и его лошади. Хорошо, ждать, пока паром вернется, не пришлось. Заодно Велибор перекинулся парой слов с купцом и тремя его спутниками.

На левом берегу Лабы волхв тронул Сивку-Бурку пятками, и та понеслась вскачь. Дороги совсем ничего осталось. Скоро Лухов будет, порубежная крепость древан, куда и торопился Велибор.

Конец пути близок. Да нет, какой там конец! При этих мыслях волхв постучал по деревянной луке седла. Вся жизнь — это дорога. После недолгой остановки в Лухове будут новые пути, новые цели. Будут новые, еще неизведанные дороги. Велибору незаметно для себя начала нравиться такая жизнь. Не сидеть на месте сиднем, а двигаться, бродить по свету, видеть и впитывать бесконечность сварожьего мира. Так и положено мужу, посвятившему себя служению Велесу. Искать, познавать, и вникать и впитывать, а уже потом, когда возраст к земле согнет, спокойно записывать мудрость на буковых дощечках под сводами храма и учить молодых.

Следующим летом, если Железновекий даст и все задуманное выйдет, надо в Новгород сходить, тамошнему кумиру Велеса поклониться. С мудрецами кривичской земли потолковать. А может, удастся и дальше, в Киев или земли булгар, попасть. Велибора очень интересовали арабские книги, кои в Булгарии купить можно. Заодно и переводчика нанять.

Миновав глубокий овраг и приметное дерево, раскидистый вяз у обрыва, волхв свернул с наезженного тракта на еле заметную лесную тропинку. Так быстрее будет. Напрямик через лес. Велибор спешил, он хотел как можно быстрее выяснить, как там у князя Олега дела идут. Вовремя ли в поход выступил, каковы силы саксов ему встретиться могут? Удастся ли раздразнить врага так, что он в погоне за ольшинской дружиной в леса и топи лютичей влезет?

Тропинка змейкой вилась между необхватных лесных великанов и непроходимых зарослей шиповника да малинника, обходила болота и сырые ложбины, скользила между возвышенностями. Пару раз тропка почти терялась, и только чутье прирожденного лесовика да еще крепкая память помогали Велибору не сбиться с пути.

Поднявшись на очередной открытый солнцу пригорок, светлое окошко в величественном лесном своде, Велибор почувствовал тревогу, под сердцем тихонько кольнуло. Показалось, что неизвестно откуда донесся тихий, еле слышный, протяжный нечеловеческий стон. И пришел он из таких глубин, что волосы дыбом встают. На миг взор заслонила тонкая почти невидимая тень.

Велибор моментально натянул поводья, успокоил лошадь и замер, прислушиваясь к лесу. Беда случилась. Где-то что-то страшное приключилось. Еще в отрочестве учеником в храме Велеса, что стоит в дубовой роще близ Ретры, Велибора научили никогда не отмахиваться от таких предчувствий. Это знак Земли или Неба, голос Вышня или плотоядный зевок Нави, подбирающейся к добыче — надо уметь его слышать.

Спустившись наземь с лошади, священник приблизился к возвышавшемуся на краю прогалины старому буку, нежно провел ладонью по шершавой коре и обнял дерево, вслушиваясь. Вот еще кольнуло. Острой иголкой заныло в груди, на душе стало тоскливо и муторно. И так одиноко и грустно, словно он один-одинешенек в мире солнечном остался, хоть волком вой.

Это на закате происходит, недалеко. Там кровь без причины льется. Сила какая-то страшная чувствуется, черная, мертвая и ненасытная, словно выпитая из души замученного насмерть человека.

Велибор отступил от дерева, кивком поблагодарил зеленого проводника Земли, махнул руками, стряхивая впитавшуюся через землю и дерево боль. Надо ехать. Как раз и тропка туда ведет, и Лухов недалеко. Может, в городе беда? Да нет, это ближе, по дороге в город. Ладно, выясним.

Дальше Велибор ехал осторожно, прислушиваясь к лесу и своему сердцу. Вроде никаких знаков не видно. Птицы так же порхают и кричат, как и раньше, на ветке старого дуба рысь разлеглась, разморило ее на солнышке. И леший молчит, нос не кажет. В десятке шагов впереди из-под кустов выползла змея и быстро пересекла тропку. Здесь волхв спешился, отвязал от седла тул с сулицами, перевесил через плечо. Еще раз огляделся по сторонам, вслушиваясь в фон лесных звуков и, взяв лошадь за повод, свернул с тропинки в лес.

Хозяин лесной знак подал — дорога впереди опасна. Шагал Велибор быстро, ноги сами выбирали дорогу, так чтобы сучок под ногами не треснул и ветку не задеть. Крался низинами, логами, вдоль кустарников, так чтобы его нельзя было издали заметить. Лес для опытного человека как вотола-невидимка, и дом родной, от ворогов скрывает и обороняет. Сивка-Бурка поняла хозяина, старалась идти за ним след в след, не всхрапывая и не задевая ветки.

Впереди что-то блеснуло в полутора перестрелах, чуть правее, под сосной, рядом с орешником. Велибор остановился, опустил повод. Тихо прошипел лошади приказ стоять с заговором и еще для крепости начертал в воздухе знак Неподвижности.

Ага! Еще блеснуло. У дерева человек сидит, от шлема солнечный лучик отражается.

Вытащив из тула сулицу, Велибор скользнул под куст и крадучись побежал, обходя нежданного встречного со спины. Вот он, прислонился к стволу и не движется. Выглянув из-за корня вывороченной ветром осины, велет разглядывал человека. По виду сакс или норманн. На ногах щит лежит, к дереву копье прислонено. Длинные светло-русые волосы у чужака выбиваются из-под шлема, рядом на земле серая вотола валяется, брони нет, только кожух. Сидит под деревом в засаде, или сторожевой. Караулит, кто по тропинке пройдет.

Легкое дуновение ветерка принесло с собой приглушенный расстоянием крик. От этого звука сердце как клещами сжало. Кричала женщина, истошно, как перед смертью.

Сакс не слышит. Велибор подкрался к нему уже на двадцать шагов. Вплотную. А тот и ухом не ведет, слепая тетеря! Лютич сделал еще один шаг, отвел назад руку с сулицей. «А стоит ли? Может, не враг? — мелькнула в голове шальная мысль. — Нет, сейчас война идет. Что делать саксу на нашей земле? И предчувствия нехорошие, Земля кричит».

С выдохом волхв метнул короткое копье и, выхватывая топор, метнулся к чужаку. Нет, больше бить не пришлось. Сулица вошла точно под лопатку, рядом с позвоночником. В сердце. Присев над телом, Велибор огляделся по сторонам, нет, все тихо, ни одного подозрительного звука, ни движения. Только дятел на соседнем дереве стучит, червей из сухой ветки выколачивает.

Аккуратно перевернуть тело. На волхва взглянуло простое лицо человека средних лет, выпученные, изумленные синие глаза, борода окладистая лопатой. Явно сакс или тюринг. На шее черный кожаный шнурок. Велибор рванул этот шнурок, у него в руке оказался медный крестик. Простенький, дешевый символ раба чужого Бога. Повертев в руках безделушку, волхв с ехидцей хихикнул и засунул крестик в полуоткрытый рот мертвеца. Затем отряхнуть руки и бежать туда, где лошадь оставил. Спешить надо.

Сторожевой был один. Это Велибор знал точно.

Вскоре волхв вышел к селу. Осторожно, почти не дыша, подкрался к кусту бузины на окраине леса, выглянул. Да-а, плохи дела. Велибора передернуло от увиденного, зубы непроизвольно скрипнули, челюсть свело. Маленькое лесное селение. Жил там небогатый род, охотились, рыбу ловили, лес под пашню расчищали. По старинке жили, соседей не трогали, Небо и Богов чтили, как умели.

А сейчас на село беда обрушилась. Саксонский набег. Там, где Велибор к селу подкрался, лес близко к ограде подходит. Из кустов хорошо видно, как бородатые воины выгоняют людей за околицу, вяжут им руки. Кого и силой волочат, пинками подгоняют.

В основном стоят женщины, девушки, дети малые к матерям жмутся. Мужей и отроков почти не видно. Кто есть, избиты или поранены. Вон, человеку в разодранной рубахе трое саксов руки вяжут. Лицо у древанина в кровавую маску превратилось, только один глаз злобно сверкает, и нога у него подранена. Сразу видно.

Чуть в стороне двое алеманов девушку, совсем еще юницу, на земле растянули и насилуют. При виде подпрыгивающих ягодиц похотливого ублюдка в глазах у Велибора потемнело.

— Скотина! Я твою сестру на твоих глазах на куски порежу, — прошептал волхв, проскрежетав зубами. Рука сама потянулась к топору. Убивать этих недоносков, каждый день убивать, огнем жечь! Землю от падали очистить!

Вот, значит, какая беда приключилась. Саксов на первый взгляд не больше трех десятков, еще полудюжина, не больше, на ближних подступах сторожит, как тот, сулицей пришпиленный. Коней около десятка, да еще к спинам четырех скакунов мертвецы привязаны. Да, точно, — переброшены через седло мешками.

Русы без боя не сдались, потому и мужчин мало осталось. Хоть это немного радует. Не стали, как того христианский бог требует, руки под веревки протягивать. Обороняться пытались. И саксам урон нанесли. Эх, обычные огнищане, смарды вольные, не воины, куда им со сплоченным отрядом, баронской дружиной справиться, но не отступили. Рубились насмерть.

Выведав, все что хотел, Велибор тихонько отступил в глубь леса. Нападать в одиночку на саксонскую дружину он не собирался. Велибор не был былинным богатырем, как Ильмар Муравленин, что в одиночку орды дикарей раскидывал. Обычный волхв, коему в бою только погибнуть без толку, а дела не сделать. Удалившись от села на достаточное расстояние, волхв вскочил в седло.

— Ну, выноси, родимая!

Сивка-Бурка все поняла, как надо. Умная коняга, даром что хитрюга, понеслась прямиком через лес. Только лошадиное чутье да впитавшийся с раннего детства в мозг велета опыт помогали не сбиться с пути, обходить болота, овраги, лесные завалы. Скакал волхв прямиком к Лухову.

Недалеко от села острый глаз Велибора заметил еще одного сакса, несшего стражу у склона небольшого пригорка. Заслышав за спиной топот, враг повернулся, потянулся к боевому топору. Велибор уже привстал на стременах, готовясь рубить гада, но Сивка-Бурка неожиданно поднялась на дыбы и ударила сакса копытами в грудь. Только сухо хрустнуло, лошадь опустилась на поверженного врага, втаптывая его в землю железными подковами.

Молодец, лошадка! Теперь быстрее, быстрее. Времени у нас нет. В крепости должна быть сильная дружина. Еще можно успеть доскакать, поднять воинов, спасти людей от рабства.

Сивка-Бурка не сплоховала, вынесла Велибора на наезженный тракт в трети поприща от крепости. Дальше во весь опор. Неси, родимая! Впереди городские ворота. Обогнав неторопливо ползущий воз, Велибор вылетел на мостик и, придержав лошадь перед скрестившими копья дружинниками, крикнул:

— Я волхв Велибор! Кто в городе старший? Срочное дело!

Гридни — молодцы, быстро сообразили, раз волхв требует, значит, надо спешить исполнить. Без лишних расспросов взяли коня под уздцы, проводили священника к боярину Рерику. Благо терем недалече, всего в сотне шагов от ворот.


— Значит, на Липово напали? — сделал вывод боярин, выслушав Велибора. Глаза Рерика злобно сверкнули из-под густых насупленных бровей, правая рука потянулась к висевшему на поясе боевому ножу. — Темнила, бери полусотню, — это в сторону сидевшего на лавке молодого широкоплечего мечника в расшитой простеньким норманнским узором свитке.

— Сколько, говоришь, саксов насчитал, волхв?

— Три дюжины видел.

— Темнила, бери полусотню луховских и скачи к Липово. Татей перенимай.

— Все сделаю, батька, — кивнул мечник, поднимаясь на ноги. Когда он сидел, казался обычного роста, широкоплечий, жилистый, сейчас же воин возвышался над Велибором на целую голову, хотя и тот был не маленького роста. Бывают такие богатыри, могуч, как Святобор былинный.

— Торопись, — напутствовал Темнилу боярин и, повернувшись к гостю, пояснил: — Луховские дружинники каждый пенек в лесу, каждую кочку знают. И к саксам злее будут, их земля, их роды здесь сидят.

— Быстро дела решаешь, Рерик, — негромко проговорил Велибор, наклонившись к оконцу. На улице во дворе оружные гридни уже седлали коней. А полусотня у них усиленная, — смекнул волхв, — не менее семи десятков, и все в бронях.

— На границе сидим, привыкли по первому зову срываться, — грустно ответил боярин.

— Ты с дороги, волхв? Не побрезгуй приглашением, живи у меня, сколько хочешь. Горница найдется и место за столом по правую руку.

— Благодарю и принимаю приглашение, — вежливо поклонился священник, — я не стесню тебя.

— Вот и славно. Сейчас кликну людей, чтоб на стол накрывали и баню готовили. — Дело делом, а гостеприимство свято. Боярин Рерик это прекрасно понимал. Была у него и своя корысть — война началась. Пир мечей грядет. А со святым словом, с небесным благословлением воины лучше дерутся.

— Подкрепиться не помешает. Я с раннего утра в пути, — попытался улыбнуться Велибор. Получилось плохо.

На сердце тоска и беспокойство. Как там? Успеют ли перенять саксов? Спасут ли хоть кого-нибудь? Да и выжившим селянам несладко придется — мужи побиты, кладовые разграблены. Хорошо, если саксы село не сожгут. Вроде нет, не должны, дым внимание луховских воинов привлечет. Змеи украдкой сквозь засеки просочились, боятся порубежную рать.

— Скажи, боярин Рерик, что о князе Олеге слышно? Он пошел на Бранибор? — Велибор не терял время даром, старался выяснить то, за чем приехал в город.

— Да, вчера гонец прискакал. Князь дружину в поход повел. Ополчение под рукой княжича Буривоя собирается, хотят вверх по Лабе идти. Нам же князь велел город и засеки укреплять. Пир лютый христианам готовить.

При этих словах боярина губы Велибора тронула легкая улыбка — и здесь мертвобожников не любят. Рерик истолковал усмешку волхва по-своему.

— Саксонская дружина просочилась, то мой недогляд, — тяжело, как усталый медведь, вздохнул боярин. — Не думал, что они быстро соберутся.

— Еще успеешь отплатить. Будут у тебя время и возможность долг вернуть, — просто ответил Велибор. Сам он прекрасно понимал Рерика. Порубежный боярин, он обязан такие набеги еще на границе встречать.

— В последнее время саксы совсем обнаглели. Нашу землю своей вотчиной почитают. За всеми хищниками не уследишь.

— Да приходится, — буркнул боярин себе под нос.

Он хотел еще что-то добавить, но не успел. Открылась дверь в горницу, и на пороге появился челядинец с большим блюдом в руках.

— Вот и обед пришел, — провозгласил повеселевший Рерик. — Давай неси еще мед ставленый, нам с волхвом горло промочить надобно.

Ближе к вечеру в Лухов вернулся отряд Темнилы. Дружинники ехали медленно, молча, без песен, лица невеселые, серые от пыли. На одеждах и бронях то тут то там темнеет кровь. Два гридня склонились к конским шеям, сидят нетвердо, с боков их поддерживают товарищи. За дружинниками следом на веревках бегут трое полоняников. Едут с победой, но, видно, не в радость эта победа. Лица слишком сумрачны, злобой и горем искажены.

Проскакав по улице, отряд въехал на подворье боярина Рерика. Темнила первым спрыгнул с коня наземь, всучил шлем и щит в руки подбежавшему отроку. Сам помог снять с лошади раненого товарища и на руках понес его в терем. Боярин и волхв, встречавшие дружину стоя на крыльце, посторонились, пропуская мечника с его скорбной ношей. Пожав плечами и буркнув что-то неразборчиво себе под нос, Рерик двинулся вслед за Темнилой.

— Рассказывай, как дело вышло? — на плечо мечника легла тяжелая рука боярина. Темнила к тому времени положил раненого воина на лавку в гриднице. Прибежавшие на шум отроки помогали раздеть раненых товарищей, перевязывали их раны. Велибор уже послал подвернувшегося под руку отрока из дружинных детей за своей сумкой. Опять придется знахарством заниматься. Хотя раны не тяжелые, но потрудиться придется — бойцы много крови потеряли. Обойдется еще, если Лада даст.

— Татей мы, батька, догнали, — принялся рассказывать Темнила. Велибор обратил внимание, что не только сотник, но и другие дружинники называли Рерика батькой, даже за глаза. Хороший знак — уважают и любят здесь боярина, в огонь и воду за ним пойдут.

— Хотели засадой на пути встретить, да они на другую дорогу свернули. У Калинова моста. Помнишь, где Живица на полдень поворачивает. Догнали, порубили врага. Всех посекли, кого мечами, кого стрелами, никто не ушел. Только троих привели.

— Видел, за тобой бежали, — согласился боярин.

— Жаль, их старшего взять не удалось. Дрался хорошо, — сокрушался мечник, разводя руками в стороны, слово он сам был в этом виноват. — Этот собачий выползок, когда погоню почуял, велел полон перебить.

— Всех?! — вспыхнул волхв.

— Всех, и мужчин, и девушек, и даже детей малых. Всех зарезали. Так мы их и нашли: вдоль тропы рядком лежали, — медленно проговорил сотник, будто слова застревали у него в горле.

На забрызганном кровью лице, в уголках глаз Темнилы сверкнули слезинки. Так и сгинул целый род. И земля полабская оскудела. Никого не осталось из целого рода, может, только в лесу кто успел спрятаться. Да и то вряд ли. Смерть всем жителям Липово улыбнулась. Зевнула навь плотоядно, показала свой оскал и проглотила род, даже не подавилась костлявая.

Выслушав рассказ Темнилы, Рерик велел привести к нему пленных. У боярина руки чесались выяснить, кто приказал полоняников перебить и не осталось ли у него живых и пока здравствующих родственников. Велибор же, не теряя времени даром, занялся ранеными. Пока раны свежие, пока нагноение не появилось, сейчас и надо их обрабатывать, швы накладывать.

Боярин сразу заметил: из троих саксов один благородный рыцарь. На сапогах шпоры, держится с вызовом, глаза не прячет, бородка аккуратно подстрижена и щеки выбриты. Эту птицу Рерик решил оставить на потом, а начать с кнехтов. Те заводили полоняников в горницу по одному и не запирались. Стоило на них рыкнуть и шкуру пообещать спустить, сразу все выложили, как на исповеди.

Впрочем, и знали они немного. Верные дружинники барона Тодора фон Гейденберга, упокой Господи его душу! Куда барон скажет — туда и мы. Что скажет, то и делаем. Замок Гейденберг в дне пути от границы на запад, Рерик это и сам знал. Крепость хорошая, в колодце всегда вода есть, стены высокие, крепкие, и в подвалах припасов на долгую осаду хватит. Земли у барона много, сервы послушные, вольные крестьяне аренду вовремя платят.

Герцог к барону благоволит, в войске командиром хоругви ставит. Нет, с соседями фон Гейденберг не ссорится, да с ним и спорить опасно. Вот, разве что этой весной с фон Буршем за межу, спорили, даже драться собрались. Но наш барон с епископом дружит, тот и присудил все как надо. С Божьим благословлением, значит. Нет, барон человек набожный, молится часто, в церковь ходит, посты блюдет.

Остались после смерти благородного барона Тодора родичи безутешные, хорошо он погиб, в бою. Как и положено рыцарю, в походе на язычников смерть принял. Нет, я не имею ничего против благородного барона славян, это присказка такая. Остались в замке трое сыновей, да еще две дочери незамужние. Но к зиме свадьба должна быть, Аделаида замуж за одного владетельного синьора из Фрисландии выходит. Может, и перенесут свадьбу, не знаю. Мы люди маленькие. Это как господа решат.

А наследником старший Адо считается. Теперь, значит, барон Адольф фон Гейденберг. Сколько у него воинов? Много. Точно не скажу. Барону многие служить хотят, он щедрый хозяин и рыцарей безземельных привечает. Ему уже три десятка омаж принесли. Надеются за верную службу землю получить. А больше ничего и не помню, вот в деревеньке Гракензее гусаки хорошие, жирные, половины на хороший обед хватает.

Вызнав все что можно, боярин велел бросить кнехтов в поруб. Их именами он и не интересовался. Таких копейщиков у каждого барона по полторы сотни наберется, а то и больше, если есть чем кормить. На закуску остался рыцарь Зигфрид Шпандау. К этому времени освободился Велибор. Заглянул в комнату, и, кивнув боярину, волхв присел на лавку в дальнем углу.

— Ну, рассказывай! — рявкнул по-саксонски Рерик, когда в горницу ввели рыцаря Шпандау.

Пленник окинул помещение презрительным взором, его взгляд чуть задержался на красном углу с домашними Чурами. Губы пленника в этот момент тронула снисходительная брезгливая усмешка.

— Наследник моего барона Адольф фон Гейденберг даст за меня выкуп, язычник. Можешь слать гонца, его не тронут.

— Выкуп, говоришь, — в голосе боярина звучал неподдельный интерес, — и чем может расплатиться фон Гейденберг?

— Серебром.

— По нашим законам, за убийство следует платить кровью.

— Ты лжешь! Я дрался честно! Могу доказать это любому твоему рыцарю. Прикажи развязать руки, барон Рерик фон Лухофсбург.

— Ты честно убивал безоружных селян?! Они вольные люди.

— Ты говоришь о подлом люде? — красивое молодое лицо Зигфрида исказила гримаса. — Они не достойны разговора благородных мужей.

— Хорошо. — По лицу боярина пошли багровые пятна, было видно, что он еле сдерживается. — Я знаю ваши обычаи. Но вы пришли на нашу землю и должны следовать нашим законам. За жизнь свободного огнищанина положена вира кровью. Только если близкие родственники захотят взять серебром. Но это дорого будет: все земли и замок твоего барона.

— На небе один Бог, на земле один император. Мой барон служит Оттону.

— А ты стоишь передо мной! Посмотри: где Оттон и где я. — Рерик вытащил боевой нож и поднес его к глазам Зигфрида.

— Пытать пленного немного чести. Хотя ты просто язычник. — Шпандау держался хорошо. Наблюдавший за допросом Велибор понял, боярин взял неверный тон. Рыцарь считал набег на чужое село простой потехой. Кровь крестьянина, как вода, ничего не стоит. Права и защита есть только у человека, служащего сильному сюзерену. Свободный и независимый имеет свободы ровно столько, сколько может защитить своим мечом. Никто за него не вступится, если придет более сильный. Закон меча в действии. Нет, боярин ничего не добьется, только если пытками.

— Ты христианин! — Волхв поднялся с места и, заложив руки за спину, подошел к Зигфриду. — Можешь не отвечать. Сам вижу. Знаешь, кто я такой?

— Языческий жрец? Грязный, жалкий колдун, ты будешь мне грозить своими деревянными божками? — Несмотря на показной гонор, в глазах сакса мелькнула тень испуга. Это не укрылось от Велибора.

— Я служу Сатане! — возвысил голос волхв. — Мой Хозяин любит теплую кровь. Особенно он любит христиан. Знаешь, что будет с твоей душой? Сатана ее выпьет, проглотит, съест. — Велибор сорвал с шеи рыцаря крестик. Тот дернулся, как от удара.

— Изыди, Сатана! Именем Отца, Сына и Святого Духа, — неуверенно прошептали его губы.

Наивные, темноголовые суеверы. Думают — амулет на шее может их защитить от сил Земли. Как будто ошейник на шее собаки спасает ее от волчьих зубов. Дикие, как жители глухих лесных селений. Те тоже больше не на Богов, а на амулеты и заговоры надеются. Бывает, даже Чернобогу требы несут. Дикие и темные.

Велибор согнул крестик пополам, выдрал из бороды Зигфрида несколько волосков и обвязал ими остатки креста. Выкатив глаза на лоб, священник хищно щелкнул зубами прямо перед носом рыцаря и отнес крестик в красный угол, положил перед кумиром Перуна и скороговоркой пробормотал несколько фраз на языке пруссов. При этом он мысленно попросил прощения у Громовержца. Что только не приходится делать в этой жизни.

— Именем Сатаны всевеликого и кровавого я раскрещиваю тебя, Зигфрид Шпандау. Снимаю с тебя крестное благословение и отлучаю тебя от Христа. — Волхв поднял руки вверх, возвел очи горе и заунывным голосом провыл: — Приди, Вельзевул. Я нашел тебе еду. Забери этого человечишку к себе. Он твой.

Велибор шагнул вперед и ухватил рыцаря за плечо. Двое дружинников, державших Шпандау за руки, стояли с каменными лицами, прикусив щеки, чтобы не расхохотаться. Зигфрид дернулся назад, его удержали и заставили стоять прямо. Затем к лицу рыцаря приблизились выпученные, безумные глаза Велибора.

— Ты хочешь к Вельзевулу? — мягким, ласковым тоном проговорил волхв.

— Нет!!! Нет!!! Нет! Христом-Богом клянусь, прошу тебя: пощади! Что хочешь, сделаю, только не губи!!!

Все. Несгибаемый рыцарь сломался. Сейчас перед Велибором стоял жалкий, умоляющий и униженно просящий, всхлипывающий раздавленный червь. Он рассказал все. Где и сколько воинов у барона. Где мосты через реки хорошие, а где переправу дождями размыло. Нарисовал чертеж замка и рассказал, где стены обветшали и как лучше к воротам подступить. Даже выложил, что сам Арно сейчас с двадцатью рыцарями и сотней копейщиков ушел в Бремен к герцогу Бернарду Биллунгу. Все, что знал, выложил, и что не знал, тоже порывался.

— Ну, ты молодец, — восхищенно покачал головой боярин, когда Шпандау вывели из горницы. — Растоптал его, как Перун Змея. Одним словом, убил.

Волхв в ответ только сдержанно улыбнулся. Хорошо — дело до пыток не дошло. Велибор не любил такие вещи. Нельзя существо сварожье мучить. От этого земля злобой наливается и грань между Навью и Явью истончается.

На следующее утро всех трех саксов казнили. Голова рыцаря Шпандау украсила собой городскую стену Духова. Обычное дело. Боярин Рерик посчитал, что князь не поймет, если участники набега живыми останутся.

Уже ближе к полудню в город въехал молодой волхв Храбр — ученик Богумира из ольшинского храма Перуна Радегаста. Поздоровавшись с охранявшими ворота дружинниками, Храбр первым делом полюбопытствовал: где можно найти служителя Велеса Велибора из Ретры.

Встретились волхвы на городской площади на торге. Велибор в это время вел чинную мирную беседу с заезжими купцами. Велета интересовало, что нового в Баварии происходит и правду ли бают, дескать, герцог нормандский решил от французского королевства отколоться? Увидев Храбра, выглядывавшего что-то или кого-то между рядов, Велибор первым подошел к древанину. Он помнил парня еще по прошлой поездке в Ольшину.

Обрадовавшись встрече, молодой волхв хотел было сразу выложить, зачем его старый Богумир послал. Велибор вовремя остановил парня. Молод, горяч. Нечего серьезные дела на торгу обсуждать. Слово не воробей — мало ли кто поймает. Сначала они, ведя негромкую беседу о знаках небесных и способах толкования погоды, дошли до терема боярина Рерика и поднялись в горницу. А уже там и поговорили спокойно без суеты и лишних ушей.

Вести оказались добрыми. Из велетской земли князю Олегу подмога пришла. Четыре сотни воинов, из них половина конные. Вся земля полабская на саксов поднимается. Набег на Бранибор обещает быть удачным. Богумир три дня подряд гадал — все знаки о благоволении Перуна говорят. Тем более от купцов слышно — маркграф Луидольф сейчас в Магдебурге, войско распустил и к войне не готов. Можно будет баронов поодиночке бить.

Загрузка...